Как аксиому принимаем связь – человек и воспитание неразъединимы. Без воспитания нет человека. Без человека нет воспитания. Человек – предмет воспитания. Воспитание – предмет человека. Человек – продукт воспитания. Воспитание – продукт человека. Жизнь и счастье человека в руках двух сил — природы и воспитания. В согласии между собой эти силы выводят его на вершину благоденствия. При рассогласованности их действия он остается существом с нереализованными возможностями.

Рассматривать проблему и отвечать на главные вопросы – как происходит воспитание человека и что мы об этом знаем, начинаем с чтения итогового протокола заседания мирового научного сообщества за период с Х в. до нашей эры и до конца ХХ в. новой эры по проблеме «Что такое человек?»

Что мы знаем о человеке? Насколько в начале ХХ! в. наши знания прочны и объективны? Позволяют ли выстроить непротиворечивую теорию воспитания? Добиться в согласии с ней запроектированной продуктивности? Сложные и главные вопросы. В педагогике ХХ в. они возникали постоянно, но остались нерешенными. Логично, что в начале нового века окрепшая наука пытается понять то, что не удалось предшественникам. Интерес к проблемам человека обостряется, предпринимается очередная попытка выжать знания о нем под жестким прессом, подытожить и упорядочить их, чтобы у нас были более веские основания для правильных педагогических действий.

Задавая вопросы о человеке, хотелось бы узнать о нем главное. А главное для педагога – изменился ли человек за то время, сколько его знает современная наука? В ответе на этот вопрос – многие разгадки педагогики: если человек не изменился, следовательно, неизменными с древнейших времен остаются и закономерности его воспитания. Их надо принимать как данность и, не мудрствуя лукаво, переносить на реалии сегодняшнего дня. Если же человек изменился, посмотреть, в чем выразились эти изменения, как повлияли на развитие его ума и нравственности. Раздвинулись или сузились пределы, выросли или уменьшились возможности воспитания? Изменилась ли сущность главных законов постижения человеком знаний, опыта, морали? Только не будем подменять глубинную сущность этих вопросов замечаниями – вроде: когда не было книг, люди учились не так, как теперь.

Если особых изменений в человеке не произошло, если его очень немногие «новые качества» являются лишь мутациями, возникшими вследствие приспособления к новой среде и не затронувшими самую сущность человека, мы вынуждены будем сделать вывод, что и законы его развития, воспитания и обучения остались без изменений, признать правоту мудрецов, живших прежде нас и знавших о человеке больше нашего.

Начнем рассуждать вместе. И чтобы не сбиться с курса, будем все время сомневаться, спорить, проводить параллели, порой самые неожиданные. Не зря говорится – все познается в сравнении. Зато выводы у нас будут правильные.

Я сделал для себя такой жесткий вывод: в воспитании нет прогресса. Не поняв до конца сущности человека, оно не смогло приспособиться к удовлетворению его нужд. Продвижения вперед нет, а если что-то и появляется с претензией на новизну, то всегда торжествует древняя истина: новое – это хорошо забытое старое. Каким было воспитание, таким оно и осталось по своей сути. Некоторые философы и педагоги полагают, что в наше время значительно ослабло его влияние, исчезла былая сила, и прежде всего потому, что утрачены важные знания о человеке. Следовательно, анализ воспитания всегда надо начинать с анализа проблем человека. Более совершенное воспитание возможно только на новой парадигме, выстроенной на более совершенных представлениях о человеке.

Надежды педагогики на то, что психология поможет разрешить проблему человека, не оправдались. Целостный человек как предмет воспитания, благодаря стараниям психологов, в педагогике утерян. Можно бесконечно удивляться, как и почему она отдала на откуп свою исконную проблему несозревшей пока и смутно представляющей свою цель психологии. Но факт остается фактом – «психологический» человек оказался непонятным и недоступным для реального педагогического анализа, тем более практического воспитания. Психологи представили его нам как синтетическое существо, состоящее из психических явлений, процессов, состояний, эдаким носителем всевозможных комплексов, с которыми нужно бесконечно бороться. Настоящего человека в подобных представлениях не больше чем в пластмассовой кукле. Пускай же пока психологи ищут предмет своей науки и пытаются собрать из осколков своих туманных представлений целостного человека, а мы без их помощи начнем исследовать, что же он собой представляет как носитель, цель, средство и продукт воспитания.

Существует огромное количество определений человека, начиная с того, что это «существо без перьев, не умеющее летать» и завершая суперсовременными – «существо, расшифровавшее свой генотип» и даже – «существо бессмертное». Последнее, разумеется, намекает на перспективы клонирования.

Наиболее часто о человеке говорят, что он:

• существо прямоходящее (homo erectus);

• существо разумное (homo sapiens);

• существо сознательное (homo noeticus);

• существо-мастер (homo habilis);

• существо, умеющее смеяться (Аристотель);

• обезьяна, которая смеется;

• существо доверчивое;

• мера всех вещей (Протагор);

• трудолюбивое животное;

• иррациональное животное (Фрейд);

• существо приспосабливающееся (Достоевский);

• существо, устроенное наподобие машины (Ламетри);

• мыслящий тростник (Паскаль);

• животное слабое, способное к размножению (Гельвеций);

• человек – двуногое животное, лишенное перьев (Платон);

• существо моральное (homo ethos);

• существо, создавшее искусственный интеллект (homo computer);

• существо, которое имеет душу;

• существо, способное задавать вопросы;

• общественное существо;

• общественное животное (Д. Толанд);

• существо, производящее оружие (Б. Франклин);

• существо, владеющее языком;

• существо, способное к трудовой деятельности;

• носитель самосознания;

• невидимая сущность;

• атом государственного целого (Демокрит);

• существо, которое можно воспитать;

• существо, умеющее выстраивать ассоциативные цепочки;

• личность;

• духовная сущность;

• носитель идей (Платон);

• вместилище души (Аристотель);

• общественное животное (Аристотель);

• существо благоразумное (Эпикур);

• существо греховное;

• существо, испорченное прогрессом;

• божье создание (Августин);

• существо между миром животных и миром ангелов (Фома Аквинский);

• существо верующее;

• существо, уничтожающее все вокруг (homo barbarus);

• микрокосм (Помпонацци);

• великое чудо (Помпонацци);

• существо, пребывающие между ангелом и демоном (Фома Аквинский);

• существо между ангелами и животными (Мирандола);

• существо, стремящееся быть собственником (Макиавелли);

• существо свободное (Рафаэль);

• существо трудолюбивое (Д. Бруно);

• индивидуалист и эгоист (Гоббс);

• существо дисциплинированное (Локк);

• продукт воспитания (Гельвеций);

• носитель собственного интеллекта (Гольбах);

• существо добродетельное (Сен-Симон);

• то, что сделало из него воспитание (Кант);

• творец собственного «Я» (Фихте);

• создатель орудий (homo faber) (Н.А. Бердяев);

• размышляющий человек – просто испорченное животное (Руссо);

• существо, которое ощущает собственное бытие как проблему (Фромм);

• живое существо, которое может сказать «Я» (Фромм);

• животное, подобное другим (Тейяр де Шарден);

• животное, способное обещать (Ницше);

• даже вечность вложил Творец в их (людей. – И.П.) сердца (Екклезиаст);

• человек есть существо, которое погребает (Н.Ф. Федоров);

• носитель сословных традиций (Гегель);

• существо, расшифровавшее собственный генотип;

• видимая и невидимая натура (Сковорода);

• человек – играющее животное (Ч. Лэм) и т. д. и т. п.

Совершенно невообразимый конгломерат определений появился, когда дополнительные основания для выведения сущности человека стали искать в самом человеке. Здесь пригодилось все: как он ест, спит, как одевается, рассуждает, как относится к животным и т. п.:

• человек есть то, что он ест (Л. Фейербах);

• человек есть то, как он одет (расхожая мысль);

• человек есть то, что он из себя сделал (Ларошфуко);

• человек – это поступок (Фучик);

• ценность человека познается после его смерти (индийское изречение);

• человека выказывает власть (Питтак);

• человек есть существо, недовольное самим собой и способное себя перерастать (Н.А. Бердяев);

• человек есть существо противоречивое и парадоксальное, совмещающее в себе полярные противоположности (Н.А. Бердяев);

• человек – это его вкус (расхожее мнение);

• земля имеет кожу. У этой кожи есть болезни. Одна из них называется – человек (Ф. Ницше);

• земной человек – это слабая душа, обремененная трупом (Эпиктет);

• человек – это величайшая скотина в мире… (В. Ключевский);

• отличительное свойство человека – желать непременно все начинать сначала. (Гете);

• человек – самое тщеславное из животных, а поэтому – самое тщеславное из людей (Гейне);

• ничего нет более жалкого и более великолепного, чем человек (Плиний Старший);

• человек – самое злополучное и хрупкое создание и тем не менее самое высокомерное (Плиний Старший);

• и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и воскорбел в сердце своем (Бытие, 6);

• человек и очень ограничен, и бесконечен, и мало вместителен, и может вместить вселенную (Н.А. Бердяев) и т. д.

Эти определения взяты из многих источников. Из-за огромного количества материала, собранного для этой книги, ссылки сведены до минимума. Идея автора – иметь достаточные основания для корректного анализа.

Немного расширим и прокомментируем отдельные определения. И прежде всего зададимся вопросом – чем объясняется постоянный интерес к проблеме человека? Не чем иным, как постоянным изменением места человека в окружающем мире и, следовательно, необходимостью постижения непрерывно меняющейся человеческой сущности.

Что только ни делалось для этого за истекшие 4 тысячи лет! Но постичь сущность человека никому не удалось. Слабая наука додумалась лишь до того, чтобы разделить человека на «сферы», которыми по отдельности могли бы заниматься ученые. Грубо говоря, преуспели: медики получили тело, биологи с физиологами – клетки, педагоги – … А что получили педагоги?.. Чем занимались философы?

Поостережемся называть знанием все, что написано о человеке. Истина одна, и ее следует искать.

Принято начинать с истоков. Только где эти истоки? Смутно мерещатся в тумане тысячелетий доисторические цивилизации – Древняя Греция, Шумер, Египет, Индия. Долетевшие до нас микроскопические осколки их мудрости плохо воспринимаются современными знатоками человека: блажь все это, говорят они, мистика и мракобесие. А наука верит фактам. Вот расшифруем геном – поймем. Расшифровали, но не поняли, и что с этим делать дальше, никто не знает. Узнали попутно, что геном мыши на 80 % совпадает с геномом человека. Приблизило ли нас это знание к разгадке тайны человека?!

Уже в ранней греческой философии пытались постичь человека. Но дальше того, что он «микрокосм» – существо, не уступающее по сложности самой Вселенной, – не пошли. Исходную идею софистов сформулировал Протагор (ок. 490–410 до н. э.), который утверждал, что человек есть мера всех вещей: «существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют». Поворот от космологических сюжетов к антропологической проблематике осуществили софисты и Сократ (470–399 до н. э.).

Сократ попытался обнаружить объективное содержание человеческого сознания, надеясь выйти на сущность человека. Но дальше изречения «Познай самого себя» не пошел и он, умнейший из людей.

Поиски Сократа продолжил Платон (428–348 до н. э.), который попытался посмотреть на человека абстрактно, как бы с высоты птичьего полета, что по силам только тому, кто сам не есть человек. Человек же на все смотрит по-человечески и все измеряет по своим меркам. Поэтому ему никогда не выйти за пределы человеческого понимания. Платон вышел за пределы чувственного мира и многообразия изменчивых вещей и сделал вывод о существовании неизменного, сверхчувственного мира идей. В человеке, как и во всем сущем, он обнаруживает две сферы: бессмертную, единую и неделимую душу, которая является идеальной сущностью человека, и смертное, тленное тело. Платон определяет природу человека с точки зрения того, каким он должен быть, и потому большое внимание уделяет воспитанию, призванному изменить природу человека и его предназначение.

Аристотель (384–322 до н. э.), как суровый логик, преуспел в познании человека еще меньше, потому что брал его таким, каков он есть в действительности, и человек этот ему так не понравился, оказался таким несовершенным, что философ с отвращением требует совершенствования природной организации человека, признавая ум и интеллектуальную деятельность высшей формой жизни.

«Ищу человека», – отвечал Диоген, бродивший ярким солнечным днем с зажженным фонарем, на вопрос любопытных, что он ищет. «А мы тогда кто?», – удивлялись простофили.

Поиски сущности человека зашли в тупик. Наступило долгое историческое затишье. «Не знаем и никому не советуем размышлять на эту тему, ибо тайна сия велика есть», – отвечали церковники своим прихожанам.

Размышлять о человеке позволено было только посвященным. И они старались, как могли. Что-то объясняли, но больше, кажется, скрывали или нарочно излагали в таких выражениях, чтобы простой смертный ничего уразуметь не мог. Поясню этот момент.

После сенсационных предположений современной науки, которая говорит о существовании на Земле многих цивилизаций и об абсолютных знаниях, дарованных Всевышним первым земным людям, уже не кажутся бессмысленными действия отцов Церкви, инквизиции, стремящихся затормозить распространение знания. Прежние цивилизации погибли потому, что не сумели правильно распорядиться эти знаниями. Они попали в руки несовершенных людей и привели в конечном итоге к печальным последствиям. Цивилизации погибли. Вероятно, и тогда, как теперь, все, что открывают ученые, превращается в оружие, которое всегда почему-то оказывается в руках наименее достойных представителей рода человеческого. Понимаем: знание без нравственного смысла – меч в руках сумасшедших.

О том, что Земля вертится, знали те, кому было открыто знание, и до Галилея. Не было открытием для посвященных в тайну и прозрение Д. Бруно, равно как и все другие последовавшие после научные открытия. Но знали древние хранители и о несовершенстве человека, о том, что слабый «мыслящий тростник» весьма склонен лелеять свои амбиции, принимать быстрые и неправильные решения, действовать сослепу, опрометчиво и неразумно. Умножая знания, оскудевший нравственно человек только приближает свою кончину и неизбежную гибель всей цивилизации. Такие примерно предположения возникают у нас после знакомства со старинными философскими и религиозными трактатами, истолкованием которых заняты сегодня целые научные сообщества. Герменевтика (искусство толкования текстов) как научная отрасль утверждается, а при действительно прогрессивном развитии знаний о человеке она не должна была появиться вообще.

Нас часто удивляет как бы наивность древних истолкований человека. Вот пример, который приводится в учебниках педагогики и которым хотят показать, какими несовершенными были знания в древности, как плохо они преподавались детям. Средневековый ученый-монах Алкуин, знавший ответы на все вопросы, пытается помочь ученикам схоластической школы постичь сущность человека. Приводим фрагмент из «Словопрения высокороднейшего юноши Пипина с Альбином схоластиком». Ставил вопросы и отвечал на них, разумеется, сам Алкуин:

Пипин. Что такое человек?

Алкуин. Раб смерти, мимо идущий путник, гость в своем доме.

Пипин. На что похож человек?

Алкуин. На плод.

Пипин. Как помещен человек?

Алкуин. Как лампада на ветру.

Ответы-символы, ответы-загадки: в них и мудрая печаль, и недосказанность, и неопределенность. Алкуин сравнивает человека с лампадой на ветру, пламя которой может и разгореться, и погаснуть, обогреть и обжечь, оно изменчиво и эфемерно. Он – гость в этом мире. Различный в разных обстоятельствах. Именно это и мешает рассмотреть его поближе.

Что можем добавить мы к этому определению во всеоружии современных научных знаний? Мало и даже почти ничего.

Ответы средневековых знатоков мудрости также полны высокого смысла и неопределенности. Из них следует, что человек подобен Богу. Он венец Его Творения. Несовершенство человека вызвано не каким-то изъяном Божьего промысла, а злоупотреблением свободой воли, дарованной человеку Всевышним. Отсюда главная задача человеческого воспитания – добровольное ограничение его свободной воли через самое доступное человеку – подчинение плоти духовному началу, однако это и самое трудное для человека: лишь отдельные люди из сонма живущих возвысились до выполнения первой части завета – есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть.

В средние века повышается внимание к духовной жизни человека, ее постижение становится основой философии воспитания. Но недосказанность существует, она видна невооруженным глазом. Трудно понять, читая трактаты: лукавили, темнили объяснители или сами мало что понимали по причине утраты истинных знаний?

В учении Августина Блаженного воплощаются и идеи неоплатонизма, и христианский дуализм низшего (земного) и высшего (божественного) порядка. В философии Фомы Аквинского христианская концепция связывается с учением Аристотеля. И если Августин, следуя платоновской традиции, считал душу независимой от тела и отождествлял ее с человеком, то Фома Аквинский уже рассматривает человека как единство тела и души. «По закону своей природы, – писал он, – человек приходит к умопостигаемому через чувственное, ибо все наше сознание берет свой исток в чувственных восприятиях»[1].

Подобная трактовка встретила решительное противодействие уже в эпоху Возрождения, когда стала утверждаться идея, что человека нужно изучать в условиях его реальной жизни. Символом этого утверждения стало знаменитое высказывание Монтеня: «Души императоров и сапожников скроены по одному и тому же образцу». Идеи античности возрождаются в творчестве таких знаменитых человековедов, как Николай Кузанский, Леонардо да Винчи, Томас Мор, Данте, Монтень, Кампанелла. Красной нитью через их сочинения проходит идея целостности человека и его органической связи с Вселенной. Сегодня она имеет большое количество приверженцев среди философов и педагогов, несмотря на то, что многие века безжалостно критиковалась и извращалась.

Значительные изменения в осмыслении проблемы человека и формировании современных взглядов произошли в XVII в., который не без оснований называют «веком разума» или «веком гениев». Мыслителей этого периода также волнует сущность человека, его предназначение, взаимоотношения с природой и обществом, его пороки и добродетели, наклонности и страсти, проблемы преодоления низменного в человеке и возвышения его природных добродетелей путем воспитания.

Английский мыслитель Ф. Бэкон (1561–1626) считал, что цель науки состоит в принесении пользы человеку, а французский ученый Р. Декарт (1596–1650) дополнил его заключение призывом, чтобы сам человек получал достоверное знание о себе с помощью своего собственного разума.

Соединение мыслящего и протяженного, двойственность человеческой сущности наиболее точно выразил французский математик и религиозный философ Б. Паскаль (1623–1662). Человек – тростник, писал он, но это «мыслящий тростник», и все наше достоинство заключается в мысли. Ею мы должны возвышаться, а не пространством и продолжительностью, которых нам не наполнить.

Такое понимание сущности человека положило начало новому подходу к воспитанию. Если средневековая система воспитания, освященная церковью, выступала хранительницей традиций, то зарождающаяся новая – стремилась к развитию заложенных в человеке способностей.

Основные положения философско-педагогической системы эпохи Просвещения были сформулированы выдающимся английским мыслителем Д. Локком (1632–1704). Мыслитель не увлекается новыми формулировками сущности человека, а больше размышляет о его воспитании, и тем не менее мы не находим у него ответа на два важнейших вопроса, которые в то время занимали умы просвещенных мыслителей: 1) какое положение занимает человек в природе? 2) как соотносятся мысленное и протяженное, душа и тело? Вопрос о том, считать ли душу существующей до или позже первых зачатков организации жизни в теле, или же одновременно с ними, мыслитель предоставил тем, кто больше об этом думает и знает. А вот мысли его о воспитании как главном средстве улучшения человеческой природы действительно интересны[2].

За Локком пошли немногие. Среди них Д. Толанд (1670–1722), к творчеству которого почти не обращаются теоретики воспитания. В работе «Пантеистикон» он также подчеркивает, что человек – часть природы. Отвечая на вопрос, откуда человек родом, Толанд, может быть, с излишней образностью отмечает: «Солнце мне – отец, земля – мать, мир – отечество, все люди родные». Сущность человека, по его мнению, проявляется в том, что он животное общественное, которое не может ни хорошо, ни счастливо, ни даже вообще жить без помощи и содействия других.

Развивая идеи Локка и Толанда, достаточно оригинальное объяснение природы человека дает английский философ и врач Д. Гартли (1705–1757) в сочинении «Размышление о человеке, его строении, его долге и упованиях». Человек, считает он, состоит из тела и духа. Тело подвластно внешним чувствам, дух же является действующей силой, первопричиной и включает ощущения, идеи, удовольствия, страдания и произвольные движения. Бог является творцом и управителем мира и поведения человека.

Материалистическую трактовку сущности человеческой природы дает известный английский химик и философ Дж. Пристли (1733–1804). Он выступил против общераспространенного мнения о том, что человек состоит из двух независимых субстанций – материи и духа. «Я скорее думаю, – отмечает философ, – что весь человек единообразного состава и что … способности, называемые духовными, являются результатом такой органической структуры как структура мозга». Важнейшей характеристикой человека является способность ощущения, восприятия и мышления. Способность мыслить является «свойством нервной системы или, скорее, мозга».

Англичанин А. Коллинз (1676–1729) убеждал, что человек – разумное и чувствующее существо, и более того, существо, детерминированное разумом и чувствами, т. е. подчиненное необходимости. Об этом нужно помнить, определяя стратегию и тактику его воспитания.

Свою лепту в объяснение сущности человека вносит и выдающийся шотландский мыслитель Д. Юм (1711–1776) в специальном «Трактате о человеческой природе». Он не без оснований достаточно критически оценивает попытки философов предшествующих эпох проникнуть в человеческую сущность и говорит о необходимости создания единой науки о человеке, которая «должна быть доведена до величайшей степени точности». Юм объясняет сложно, о душе, например, он говорит, что она есть не что иное, как система или ряд различных перцепций, причем все они соединены, но лишены какой-либо тождественности. Человек всего лишь связка или пучок различных восприятий, следующих друг за другом с непостижимой быстротой и находящихся в постоянном течении, в постоянном движении. Юм рассматривает человека не в контексте окружающей природы, а как существо познающее, что имело огромное педагогическое значение.

Перенесемся теперь в не менее просвещенную Францию и послушаем тамошних мудрецов. Первым по времени среди просветителей стоит Ж. де Ламетри (1709–1751) – один из самых противоречивых, но, безусловно, талантливых и оригинальных мыслителей XVIII в. Трактат «Человек-машина» снискал ему славу, известность, но гораздо больше принес неприятностей. Проблему человека Ламетри рассматривает, опираясь на четкие исходные теоретические позиции. Познать природу человеческой души, утверждал он, просто невозможно, особенно если мыслить ее как абстракцию, как некую самостоятельную субстанцию. Принципиальной для ученого является следующая мысль: «Душа и тело были созданы одновременно, словно одним взмахом кисти». При этом душа является активным началом тела. Ссылаясь на древних философов, Ламетри выделяет растительную, чувственную и разумную душу.

Концепцию человека Ламетри можно представить в виде следующих основных положений. Во-первых, человек рассматривается как часть природы: между человеком, животными и растениями нет пропасти; все они – различные проявления материи, самым совершенным выражением которой является человек. Во-вторых, особая природная организация человека воплощена в его теле, которое есть «заводящая сама себя машина, живое олицетворение беспрерывного движения». В-третьих, взяв в руки «посох опыта», мы можем найти душу как бы внутри органов тела. Чрезвычайно интересно замечание Ламетри о том, что человек по своей природной организации стоит ниже животных и помещение его в один с ними класс делает ему честь. Превосходство над животными человеку дает воспитание.

Французский философ Э. де Кондильяк (1715–1780) создает еще одну оригинальную концепцию человека, допуская существование материальной и духовной субстанции, истинная сущность которых не поддается познанию. Тело есть протяженная субстанция, а душа – субстанция, которая ощущает. Само по себе оно не воздействует на душу и не является причиной ее ощущений, оно лишь повод для них или причина того, что порождает душа. И наши органы чувств – «лишь окказионально источник наших знаний».

Наиболее полное отражение проблема человека нашла в творчестве К.А. Гельвеция (1715–1771). В своем труде «О человеке» (1773) он берет на себя смелость создать целостную концепцию человека. Но с какой целью? Когда философ изучает людей, размышляет Гельвеций, его предмет есть их благо. Это благо зависит как от законов, при которых они живут, так и от воспитания, которое они получают. Познать человека, чтобы его правильно воспитать, – истинная и благородная цель.

Человека Гельвеций определяет как природное существо, имеющее только одно начало – физическую чувствительность. Человеческая душа есть тоже не что иное, как способность ощущать, и поэтому является элементом природной организации.

Больше других ученого занимает вопрос о причинах умственного неравенства людей. Не от силы тела, не от свежести органов и не от большей или меньшей тонкости чувств зависит то или иное умственное превосходство. Философ видит две причины неравенства умов: различное стечение событий и более или менее сильное желание учиться. Даже явление гениальности не смущает философа, более того, талант как дар природы порождает леность и небрежность, мешает в учении. Гениальный человек чаще всего – дело случая и гениальным становится благодаря воспитанию.

Социальная человеческая сущность также обусловлена природной организацией. По мнению Гельвеция, в человеке безраздельно господствует гедоническое начало, т. е. наслаждение есть единственный предмет желания людей. Человек стремится к самосохранению, желает себе добра, и только это направляет его социальное поведение. Чтобы внушить людям любовь к добродетели, пишет Гельвеций, достаточно подражать природе. Удовольствия указывают на ее требования, страдания – на ее запреты, и человек послушно ей повинуется.

К числу характеристик сущности человека Гельвеций относит эгоизм, себялюбие и индивидуализм, которые являются вечными чертами человеческого характера и движущими силами общественного развития. Заключение, к которому он приходит, проанализировав природную организацию человека, следующее: «Воспитание нас делает тем, чем мы являемся»[3].

Мысль о человеке как части природы была доведена до абсолюта самым влиятельным деятелем французского Просвещения Ж. – Ж. Руссо. В трактате «Эмиль, или О воспитании» Руссо попытался создать персонифицированный идеал естественного человека. Его Эмиль представлял некую идеальную норму мужчины, а София – образец идеальной женщины. Женщина по своим природным способностям, считал Руссо, равна мужчине, однако каждый из них выполняет предначертания природы и уготованную им особую роль. Руссо много говорит о различиях в природном предназначении мужчины и женщины, но не забывает об их природном единстве.

Он настойчиво подчеркивает мысль о совершенстве природной организации человека (у природы ошибок не бывает), но это вовсе не означает, что люди равны по своим природным задаткам. Каждый от рождения наделен особым темпераментом, определяющим его склонности и характер; каждому отведено свое место в мироздании, и надобно лишь найти его, «чтобы не портить общего порядка». Руссо однозначно говорит о том, что разнообразие умов и дарований создано самой природой. Люди способны развиваться в дурном или хорошем направлении. Принцип совершенствования человека, отстаиваемый Руссо, сформулирован четко – следовать своим природным наклонностям[4].

Существом между ангелом и животным назвал человека итальянский философ Пико делла Мирандола. Созданный Богом человек стоит в центре мира, не будучи ни земным, ни небесным. Он может опуститься до животного уровня или стать богоравным. Пребывание между ангелом и зверем – это данный ему диапазон существования. Если человек будет развивать свою способность к познанию и самопознанию, он станет ближе к ангелам. Если будет жить инстинктами, станет опускаться все ниже. Человек, учил Мирандола, – скульптор своего собственного образа, он является тем, что он как мастер сам из себя сделал. В этих словах – вера в возможности человека и его здравый смысл, своего рода обобщенная программа воспитания, усовершенствования его духовности.

Вольтер (1694–1778) не согласен ни с чем и ни с кем, считая взгляды философов на проблему человека глупыми и тенденциозными. «Один говорит: человек – душа, сопряженная с телом… Другой уверяет, что человек – тело, в силу необходимости мыслящее». Однако ни тот, ни другой не доказывает этих положений. И Вольтер предпринимает попытку, исследуя человека, отделаться «от предрассудков философа».

Что представляет собой его беспристрастная концепция? Прежде всего знаменитый мыслитель иронизирует по поводу загадочности человека, полагая, что ее вообразили, дабы доставить себе удовольствие ее разгадать. Он критикует Б. Паскаля за попытку представить человека дурным и жалким, но, с другой стороны, считает, что нельзя преувеличивать его совершенство (им обладает только Бог) и что притязания на более совершенную природу, которая нам не дана, весьма заносчивы и дерзки. Человек, по мнению Вольтера, занимает место в природе более высокое, чем животные, которых он напоминает своей конституцией, и более низкое, чем другие существа, которым он уподобляется своей способностью мыслить.

Поиронизировав вволю над своими оппонентами, Вольтер благополучно завершает свои сочинения ничем по существу вопроса[5].

Немецкий философ Г.Э. Лессинг (1729–1781) наряду с понятием «человек» употребляет понятие «человечество», резонно полагая, что оно появляется лишь тогда, когда эта общность осознается. По мнению другого немецкого мыслителя И.Г. Гердера (1744–1803), человек – результат эволюционного развития природы, плод «игры природы». По этому поводу он говорит, что от камня к кристаллу, от кристалла к металлам, далее к растительному миру, от растений к животным, от них к человеку – всюду мы видели, как совершенствовалось форма их организации, как вместе с ней разнообразнее становились силы и инстинктивные стремления созданий природы и как, наконец, все они объединились в образе человека. Каждый человек неповторим и уникален. Если внешне он похож на других, то внутри он – особое существо, не соизмеримое ни с каким другим. Несмотря на то, что человек – часть природы и его цель находится в нем самом, Гердер все же называет его «искусственной машиной», одаренной врожденными склонностями, ибо он формируется благодаря искусственным приемам и является итогом человеческого воспитания.

Примерно о том же говорит и Г.Ф. Мейер (1718–1777). Он видит задачу философии в формировании «породистого» или «благородного человека», который бы органически сочетал способность к ясному и отчетливому мышлению со знанием общих принципов истины добра и красоты. Акцент необходимо сделать не на развитии внутренних сил души, а на возможность их развития и воспитания под влиянием индивидуального и общего исторического опыта.

И. Кант (1724–1864) во «Всеобщей естественной истории и теории неба» (1755), отметив глубочайшую пропасть между душой и телом, все же приходит к выводу, что человек получает понятия и представления от впечатлений, которые Вселенная через тело вызывает в душе. Связь между душой и телом мешает развитию человеческих способностей, и из всех существ именно человек меньше всего достигает цели своего существования. Если силы человеческой души тормозит грубая материя, с которой они связаны, то совершенство самой материи тем больше, чем дальше она находится от Солнца.

Своеобразным художественным воплощением концепции человека является философская драма И.В. Гете (1749–1832) «Фауст», замысел которой сложился в 90-х годах XIX в. Уже в прологе автор обозначает две противоположные позиции по вопросу о том, что такое человек и в чем смысл его существования. Первая изложена Мефистофелем, который дает уничтожающую характеристику человеку, утверждая, что разум, вызывающий чувство гордости как «отблеск божественного света», чаще всего употребляется человеком лишь для того, чтобы «из скотов скотиной быть». Гуманистическая позиция, пронизанная верой в человека, высказывается Господом: «Чистая душа в своем исканье смутном сознаньем истины полна». Здесь намечено оптимистическое разрешение данного противоречия. Гете уверен, что человек обязательно найдет дорогу к истине, но… для этого ему необходимо выйти из своей человеческой оболочки, т. е. возвыситься над самим собой, что невозможно.

Воспитанный человек отличается от невоспитанного лишь одной, но главнейшей особенностью, – духовностью. Ни сила и развитие психофизиологических процессов, ни все другие качества, особенности жизни и деятельности, включительно с объемом приобретенных знаний, уровнем профессиональности и общественным положением, не характеризуют воспитанности. Определяющей характеристикой человека воспитанного есть надлежащее развитие духовной жизни, сформированность духовной культуры. Уровни воспитанности соотносятся только с уровнями постижения духовного, степенью приближенности к высочайшему образцу.

Все, что мы скажем о человеке, опираясь на какой-то характерный признак, которого нет у животного, будет правильным. Однако главное, что выделяет человека из мира всех других живых существ, – душа. В человеке объединяются две субстанции – телесная видимая и духовная скрытая. Тело человека изменяется на протяжении его жизни, но душа остается неизменной.

Наука о душе существует с древнейших времен: в определенные периоды человеческой истории она то становилась господствующей, то отбрасывалась как необъективная. Признание души – краеугольный камень всех философских теорий, всех теоретических и практических подходов. Первое, о чем просили нового профессора средневекового университета студенты, – рассказать о его отношении к душе. «Говорите нам о душе», – требовали они до тех пор, пока не становилось понятным, кто перед ними.

Несмотря на то, что вопросы духовности, души не сходят со страниц всех трактатов о человеке, устоявшихся определений этих понятий нет. «И сотворил Бог человека по образу Своему… и стал человек душею живою…» (Быт., 1:2). «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдохнул в лицо его дыхания жизнь, и постоянный человек душой жив» (Быт., 2:7). Нет свидетельств, что все было именно так, но никто не докажет и противоположного. Вообразим, что у человека нет души. Тогда надо объяснить, чем живое тело отличается от мертвого. Как только жизненная сила – душа оставляет тело, оно уже не имеет никакой ценности. В живом теле есть душа, а в мертвом нет.

Дух (лат. spiritus – дух, дыхание) – первооснова жизни. Душа (лат. anima) – нематериальная, независимая от тела бессмертная сущность, которая дается человеку при рождении. Душа не рождается и не умирает. Она никогда не возникала и никогда не исчезнет. Она первородная, вечная, всегда сущая и бессмертная. Она не гибнет, когда умирает тело.

С этим согласны не все. Интересную мысль развивает профессор С.П. Поляков в своей книге «Атрисное строение материи» (М., 1999). Душа – это то, что остается жить после смерти тела. Профессор представляет душу сгустком энергии, накопленной человеком во время жизни. Какая жизнь – такая и душа. После смерти тела душа некоторое время продолжает жить в просторах Вселенной.

Выход души, если это действительно сгусток энергии, можно попытаться зафиксировать. Канадская ассоциация врачей дала определение смерти, ставшее общепризнанным. Это момент, когда пациент находится в бессознательном состоянии, не реагирует ни на какие раздражения, а мозговые колебания, которые фиксируются прибором, дают прямую линию. Опираясь на него, группа канадских ученых решила экспериментальным путем проверить факт существования души. «Если существует источник жизненной энергии, – поставил вопрос ректор Виндзорского университета профессор Д. Ледди, – то что же она собой представляет? Проблема состоит в том, что душа не локализована в каком то определенном месте. Она находится в теле везде, и ее нет нигде». Во время многих физических смертей авторитетная комиссия под руководством знаменитого кардиохирурга У. Бигелоу так и не смогла зарегистрировать выход души. Но это не подорвало общей уверенности в ее существовании.

Попытки экспериментально подтвердить факт существования души продолжаются. Японские исследователи провели чрезвычайно тонкий эксперимент, который подтвердил существование души, и попытались даже взвесить ее. Тело человека, который должен вот вот умереть, помещали в специальную камеру и выполняли точное взвешивание. После регистрации смерти через определенное время проводили повторное взвешивание. Во всех случаях тело становилось более легким. Разница в весе до и после смерти, по мнению японских ученых, и составляет вес души. По разным оценкам он колеблется от 3 до 6 г. Наиболее часто получаемое значение 3,1428 г (значение сакрального числа Пи), и это не может не наводить на определенные размышления. Но в самом ли деле вышла душа или произошло что-то другое – никто не знает. В печати периодически появляются сенсационные фотографии, на которых будто бы зафиксирован момент выхода души. Несмотря на сильное впечатление от их просмотра, ничего определенного сказать нельзя.

Попытка зафиксировать «выход» души по кирлиановому свечению тоже предпринималась. Известно, что наш мозг, являясь электрохимической системой, испускает свечение, которое можно зафиксировать с помощью приборов. К сожалению, ни М. Кирлиан, ни другие ученые пока не смогли увязать спектр и интенсивность этого свечения с состояниями организма, работой мозга. В опытах с умирающими людьми удалось установить, что свечение прекращается вместе с умиранием мозга.

В одной из самых мудрых книг, которые только существуют в мире, – древнеиндийских «Ведах» даются исчерпывающие ответы на все вопросы, которые относятся к духовной сущности и духовной жизни человека. Полагают, что в «Ведах» изложено абсолютное знание, данное Всемирным Разумом людям как подробная инструкция для их земного существования. Долго эти знания передавались в неизменном виде от поколения к поколению, и никаких сомнений в их справедливости не возникало. И лишь когда Земной Разум стал слабеть, понес большие и непоправимые потери, появились ложные толкования «Вед», искривленные и несовершенные знания. К нам долетели осколки когда-то великой Истины, которую мы уже не способны ни постичь, ни осознать, ни применить. Ведические знания, в значительно сокращенном и упрощенном виде, легли в основу Библии, Корана и других религиозных книг.

В «Ведах» рассказывается, что душа человека находится в его сердце. Она есть источник жизненной энергии. Энергия души разливается по всему телу, и это называется сознанием. Благодаря тому, что сознание разносит энергию души по всему телу, мы можем ощущать большее или меньшее наслаждение в любой части тела.

В ведической литературе пишется, что по величине душа равняется одной десятитысячной части диаметра волоса. Фактически она атомарная. Прогресс науки не помог выявить душу. Ученый-материалист никогда не сможет ее локализовать. Знания надо брать готовыми, из «Вед», авторитетнейшего источника. То, к чему современная наука с такими огромными потугами в конце концов доходит, там уже давно изложено.

Духовная душа невидима для наших глаз, так как она атомарная. После разрушения тела, которое состоит из крови, костей, жира и т. д., она продолжает жить. Гераклит считал душу материальной частицей; нынешние исследователи больше воображают ее сгустком энергии, волной.

Множество других интересных сведений о душе можно почерпнуть из ведической литературы. Маловероятно, чтобы все это было мистификацией. Духовная жизнь – главное для человека. Сохранение высокого уровня духовности – важнейшее направление деятельности государств, сообществ, отдельных людей. Только это называется прогрессом. Усовершенствование того, что у людей и животных является одинаковым (пища, сон, секс, средства защиты), не является признаком человеческой цивилизации, не является прогрессом. И если поставить вопрос, много ли счастья принес людям «цивилизованный» XX в., придем к одному ответу: лишь духовный прогресс – единственный достойный внимания и совершенствования смысл человеческой культуры.

Насколько люди осознают свое собственное «Я», свою духовность – настолько они и прогрессивны.

Прекрасные рассуждения на эту тему можно встретить у М. Норбекова в его книге «Опыт дурака, или Ключ к прозрению» (СПб., 2002). Как же просто и целесообразно все устроено!

Тело – это сосуд, в котором находятся разум, душа, дух (рис. 1).

Рис. 1. Единство трех сил, поддерживающих жизнь человека

Разум и душа – это два антагониста, они вечно борются друг с другом.

Разум содержит знания и жизненный опыт. Высшая цель разума – стремление к абсолютному порядку. Его задача – сберечь жизнь любым способом, упорядочить и сохранить информацию и опыт.

Душа – бесконечный взрывной хаос. Душа строит дворцы, воздушные замки, готова сжечь себя ради любви, разрушить все, что хранит разум. Она оторвана от земли и живет чувствами, в то время как разум живет расчетом и логикой.

Дух – это третья сила, возникающая из антагонизма души и разума. Он сдерживает и гармонизирует их. Дух живет познанием. Высшая цель духа – познать абсолютную истину. Гибель души или разума приводит к гибели духа.

Единство трех сил поддерживает в человеке жизнь. Их задача – быть друг для друга противовесом и находиться в равновесии. Дух чахнет, когда познание жизни прекращается. Человек по сути своей становится похожим на животное, со свойственными ему потребностями.

И в связи с этим возникают вопросы: что же подлежит воспитанию – душа, разум, дух? Их целостность? А может, только душа и тело? Или только разум?

Если рассматривать взгляды на душу наших соотечественников, они почти ничем не отличаются от взглядов древних философов. Больше всего душой занимались профессора Киево-Могилянской академии. И. Гизель (1600–1683), преподававший здесь философский курс, детально разработал учение о чувственной душе. Гизель, как и Локк, исходил из того, что человеческий разум не имеет ничего готового, априорного и является «чистой доской». Чувственное познание им рассматривается как первая и самая главная ступень познавательного процесса, а с ним неразрывно связано и интеллектуальное познание, поскольку основой деятельности разума являются данные органов чувств.

В трактате еще одного видного профессора Академии Стефана Яворского (1658–1722) – «Психология» чувствующей душе также уделяется особое внимание. Эта книга соответствует трем книгам Аристотеля «О душе». Анализируя чувственную душу, Яворский указывает, что она является органичной, материальной, имеет потенции познания и намерения. Яворский считал, что разум дан человеку Богом. Но при этом разумная душа связана с телом и зависит от потенций чувственной души. Она формируется не до возникновения тела, а в самом человеческом теле. Являясь высшим видом души, разумная душа без тела не является совершенной, только с ним она составляет единое целое, хотя продолжает существовать после гибели тела.

Духовность, писал Сковорода, – главное в жизни каждого человека и общества в целом. Надо восстанавливать в обществе непреложные законы духовности. Чем же еще человек отличается от животного, как не духовной жизнью? Это единственная разница между ними. Если люди находятся на уровне собак, то можно ли рассчитывать на согласие между ними? Заприте несколько собак в комнате и посмотрите, как через определенное время они начнут грызться между собою. К счастью, Всемирный Разум не допускает понижения духовности ниже определенного критического уровня. Главная практическая задача воспитания в том и состоит, чтобы эту критическую грань отдалять, делать людей духовными.

Вчитаемся в пророчества Сковороды: «Тленный кумир ограниченный, закрытый теснотой. Духовный же человек свободен. В высоту, вглубь, вширь летает без границ. Не мешают ему ни горы, ни реки, ни моря, ни пустыни. Предвидит отдаленное, просматривает скрытое, заглядывает в прошлое, проникает в будущее, ходит по поверхности океана, входит через закрытую дверь. Глаза его голубиные, орлиные крылья, быстрота оленя, львиная отвага, верность горлицы, признательность аиста, незлобивость ягненка, скорость сокола, журавлиная бодрость. Тело его – бриллиант, изумруд, сапфир, яшма, фарсис, хрусталь и рубин. Над головой его летает седмица божьих птиц: дух вкуса, дух веры, дух надежды, дух милосердия, дух совета, дух прозрения, дух чистосердечности. Голос его – голос грома. Неожиданный как молния и громкий как буревей. Где хочет, дышит»[10].

Обязанность государства – проявлять заботу о том, чтобы детей учили, как стать духовными людьми. Человеческое общество без духовности – общество животное. «Совершать беззаконие означает: духовное превращать на плотское, а Божье дело – на человеческие и физические сплетни»[11]. Если религия и педагогика, которые главными стоят на страже духовности, приходят в упадок, то люди в скором времени становятся полуживотными. Наше образование построено так, что дети не получают наставлений по вопросам, касающимся важнейших духовных принципов жизни. А это, как видим из ежедневных примеров, очень опасно для существования общества.

«Веды» пишут: «В ученых кругах пришли к выводу, что самая благородная цель процесса познания состоит из аскетизма, изучения Вед, осуществления жертвоприношений, пения гимнов и благодетельности, находит выражение в трансцендентных описаниях Господа, высказанных в завершенных стихах». Ведическое знание называется «шрути» – «то, что было услышано». Отсюда главный метод ведического образования – устная передача и дословное запоминание знаний. Догматическое образование, которое так неосмотрительно подвергают критике невежды, было в определенном смысле идеальным, максимально способствовало сохранению и передаче абсолютного знания. Духовные истины надо вкладывать молодым людям в головы так, чтобы они не подвергались сомнению, не вызывали никаких дискуссий и возражений, крепко сохранялись в продолжение всей жизни. Там, где полуграмотные педагоги сеют ненужные сомнения, не прорастают зерна неопровержимых истин. Ученик может усомниться в том, сколько деревьев в лесу, хорошо или плохо освещена улица, но он никогда не должен сомневаться в главном – необходимости быть человеком. Это должно запоминаться так же, как дважды два – четыре.

Сущность воспитания в ведическом учении проста. Люди не хотят бед, несчастий, страданий, но те приходят. Если кому-то суждено быть счастливым, он будет им, поэтому не следует ради призрачного материального счастья расточать жизнь. От судьбы никто не убежит. Люди не знают, что их радости и неудачи определены типом полученного ими от природы тела. А потому воспитание должно подводить человека к осознанию реалий жизни, духовного восхваления, которое позволяет достойно переносить и ликование, и страдание. Человек приходит на Землю с пустыми руками, с пустыми же он и уходит. Так для чего превращать свою жизнь в ужасный кошмар, стараясь загрести больше? Вот о чем надо постоянно говорить в школе.

В ведической цивилизации мальчики с самого рождения воспитывались как ученики, которые дали обет доброчестия. Они ходили в гуркули – школы духовного учителя, где в них воспитывали умение владеть собой, привычку к чистоте, правдивость, честность по отношению к окружающим людям, другие важные духовные качества. Воспитывалось презрение к богатству, чрезмерному накоплению вещей. Богатыми должны были быть лишь духовные храмы, где служат большим богам.