О графе Брюсе кто не слышал – «сии птенцы гнезда Петрова… И Брюс, и Боур, и Репнин», но никто и ничего не знает по-настоящему о графе. Не знаю и я.

Только неведомая фигура его, дышащая холодным сумраком, и самое имя, с его странной живучестью, подымало во мне с детства невнятный страх.

Рассказывают, что в магических зеркалах, в глубине кристалла, живут будто бы отражения мертвых. Такая же магическая живость есть и в мертвом имени графа Брюса.

Кажется, у всех русских, кто наслышан о нем, самое имя Брюса подымает невнятную тревогу и темный страх. И этот страх есть, вероятно, в потомке, – след подавленного глухонемого страха предка времен царя Петра.

Яков Брюс, Яков Вилимович…

В любом историческом словаре можно прочесть, как Брюс, обрусевший шотландец, едва ли не шотландских королевских кровей, младший сын Вилима Брюса, московского служилого человека, опочившего в 1680 году во Пскове, стал при царе Петре генерал-фельдцейхмейстером, графом, фельдмаршалом, президентом берг– и мануфактур-коллегий, сенатором, начальником артиллерии…