Глава 1

Привет с большого бодуна

В разгар лета Париж «вымирает», наплыв туристов заметно спадает, а местные буржуа покидают столицу, направляясь к морю.

Трассы в сторону побережья были плотно забиты легковушками, автобусами, трейлерами, спешащими подальше от городской суеты.

Но не всем выпало счастье в этот день отправиться на долгожданный отдых. Нет-нет да и промелькнет одинокая машина, мчащаяся в противоположную от стального потока сторону.

Счастливчики, направляющиеся к морю, с чувством нескрываемого превосходства поглядывали на проезжавших мимо неудачников.

Один из таких «неудачников» сидел за рулем черного «СААБ-900», высокий, широкоплечий, коротко стриженный мужчина с мощной шеей и пудовыми кулаками, крепко сжимающими рулевое колесо.

Чем ближе «швед» приближался к Парижу, тем темнее становились серые глаза водителя.

Жизнь человека определяется его судьбой. Кому-то все достается легко, преподносится «на тарелочке с голубой каемочкой». Другие всю жизнь перебиваются объедками с барского стола. Третьи, ни рыба ни мясо, не живут, а растут, как трава при дороге. Кровь четвертых бурлит от жажды приключений и желания принять участие в какой-нибудь сумасшедшей авантюре. У многих из них жизнь оказывается крайне короткой. Но судьбу не изменить, и каждый ее проживает до конца, желая того или нет.

Владелец ультрамодного «СААБа» как раз относился к последней категории. Несмотря на замысловатые пируэты судьбы, он все еще оставался живым и в полном здравии, что для многих мужчин его профессии, перешагнувших сорокалетний барьер, редкость.

Двадцать лет назад Владимир Панчук окончил Рязанское командное училище Воздушно-десантных войск, но вместо голубого берета ему пришлось надеть черный берет морского пехотинца. Три года его готовили в отдельном отряде на базе 17-й бригады морского спецназа. Потом была война в Афганистане, правда, уже по профилю (разведка ВДВ). Вернувшись на родину, командовал разведывательно-диверсионной ротой в составе Тульской воздушно-десантной дивизии. Принимал участие в усмирении межэтнических конфликтов в Узбекистане, Грузии, Азербайджане, Армении. Потом наступило смутное время, развал СССР, октябрь 1993 года, когда десантникам был дан приказ усмирить засевших в Белом доме депутатов Верховного совета и их сторонников, и капитан Панчук неожиданно отказался выполнять этот приказ. За что с его плеч лично министр обороны сорвал погоны и до суда отправил на гауптвахту.

Владимир не стал дожидаться суда и при первом же удобном случае «сделал ноги». Сперва на уже «незалежну» Украину, где было полно сослуживцев по службе на Черноморском флоте. Потом с новыми документами отправился во Францию, вербоваться в Иностранный легион.

Пять лет пролетели, как один день. Сначала он нес службу на острове Корсика в составе Второго парашютного полка, но после миротворческой операции в Боснии унтер-офицер Жан Парлен был переведен в диверсионное подразделение CRAP. Потом были десятки тайных операций по всему миру, организацию которых никогда не признает ни французское военное командование, ни правительство Пятой республики. За удачное выполнение заданий Владимир получил несколько орденов и гражданство Франции.

Уволившись из Иностранного легиона, новоиспеченный француз не смог устроиться в гражданской жизни. Дух авантюризма требовал большего, чем жить жизнью обычного клерка в какой-нибудь заштатной фирме. Владимир дважды участвовал в ограблениях банков, трижды контрабандой перевозил из Африки в Амстердам ворованные алмазы.

За это время значительно вырос его авторитет в преступной среде. Чтобы рано или поздно не засветить свое имя перед полицейскими ищейками, Панчук выбрал себе прозвище – Шатун, что в некотором роде отображало его образ жизни. Прикрываясь постоянно сменявшимися фальшивыми паспортами, курсировал по объединенной Европе, долго не засиживаясь на одном месте.

Все это время судьба берегла Владимира, и он жил, не задумываясь о будущем. Год назад в Нидерландах его настигло страшное известие: в Чечне погиб средний брат Григорий, снайпер ФСБ. Его достали чеченские наемницы из отряда снайперш «Белые колготки».

Ярость тогда захлестнула Шатуна. Забыв о договоре с армянской криминальной группировкой, он решил вернуться на родину, чтобы отомстить за брата. Уголовники не собирались просто так отпускать машину для убийства. Напластав горы трупов, Шатун ушел в Россию.

Собрав своих военных друзей, Владимир Панчук отправился мстить в Чечню, конечно, здесь не обошлось без помощи старшего брата Михаила, офицера Генерального штаба (по крайней мере так в то время считал Владимир).

Командировка в Чечню удалась на славу, отряд «Белых колготок» и несколько бандгрупп сепаратистов были полностью уничтожены. Правда, удалось уйти главной виновнице – Далиде и полевому командиру Саламбеку Дайшанову.

Но Шатун все равно их нашел и покарал, а заодно и оставил ложный след для Интерпола, будто бы разыскиваемый международный преступник убит в перестрелке с прибалтийской наемницей.

Жизнь началась с чистого листа. Вернувшись во Францию, Жан Парлен женился на любимой женщине. Имеющиеся в наличии деньги вложил в перспективные акции и зажил сытой жизнью рантье.

С тех пор прошел год, Франсуаза ждала ребенка. Чтобы будущая мать не дышала смрадом большого города, поселились на загородной вилле под Бордо. Франсуаза дни напролет проводила в саду, наслаждаясь ароматами созревающих плодов, а Жан любовался видом из окна мансарды, где среди зеленого моря виноградников возвышалась старинная ветряная мельница. Подобное зрелище настолько завораживало, что мужчина всерьез подумывал, не заняться ли ему живописью. Но его намерениям не суждено было сбыться. Вчера на вилле зазвонил телефон, звонивший заговорил с хозяином по-русски, в одно мгновение сбросив с того маску благодушного рантье и вернув истинный облик русского офицера…

Оставив свою машину на стоянке недалеко от Эйфелевой башни, Панчук зашел в ближайшее открытое бистро.

По парижским меркам, время было довольно раннее, поэтому в помещении находился всего один человек. Перед ним остывал кофе в миниатюрной чашечке, сам же посетитель рассеянно просматривал утреннюю газету.

Увидев вошедшего Панчука, мужчина отложил газету на край стола и поднялся ему навстречу.

– Здравствуйте, Владимир Иванович, – произнес незнакомец, протягивая Шатуну руку. – Я – Крутов Родион Андреевич, работаю в одном ведомстве с вашим братом Михаилом.

Панчук внимательно посмотрел на Крутова. Не протягивая тому руки и не здороваясь, недоверчиво спросил:

– Почему брат сам не позвонил?

– К сожалению, Михаил Иванович сейчас находится далеко от Москвы, – уклончиво ответил Крутов. Немного помолчав, добавил: – На юге. Кроме того, у него возникли некоторые сложности по службе.

Пожав наконец протянутую руку, Владимир твердо произнес:

– Я ни о чем с вами говорить не буду.

Родион Андреевич совершенно спокойно отреагировал на такое заявление и, увидев, что Панчук шагнул к выходу, вдруг негромко произнес:

– Операция «Кочевник».

– Что? – Владимир Панчук впился цепким взглядом в лицо Крутова.

– Операция «Кочевник», – повторил тот. – Ведь именно так называлось ваше с друзьями турне на Северный Кавказ, которое обеспечивал ваш брат Михаил? И хочу заметить, название этой акции никому не известно. Ни ГРУ, ни СВР, так как она была неофициальной. Я о ней знаю от Михаила, если вам нужны детали, могу и о них поведать. Только, – Крутов выразительно посмотрел на часы, – времени в обрез. Через три часа мой самолет на Москву. Так что, будет разговор?

– Давайте поговорим, – вынужден был согласиться Шатун.

– Поднимемся на башню, – предложил Родион, рукой указывая в направлении раскоряченной гигантской металлической конструкции. Панчук кивнул.

Как добрые старые друзья, двое мужчин пересекли площадь и на лифте поднялись на смотровую площадку Эйфелевой башни. Здесь было так же немноголюдно, как и внизу.

– Для чего вам понадобился я? И какие неприятности у Михаила? – без обиняков спросил младший Панчук, решив сразу брать быка за рога.

– В ГРУ пришла информация о похищении во Вьетнаме партии ракетных установок пехотного «града». Потом эти установки всплыли в Пакистане, Михаил просчитал, что их доставят в Чечню через таджикско-афганскую границу. Была разработана операция, и полковник Панчук ее возглавил. Но в Таджикистане спецназ захватил большой караван с низкосортными наркотиками, проще говоря, с мусором. Ракетные установки исчезли. Крайним оказался, естественно, руководитель операции. В конце концов агентура все-таки обнаружила эти «грады», сейчас на сухогрузе их везут вокруг Африки…

– Так что же вы хотите от меня? – бесцеремонно оборвал Крутова Шатун, закипая. – Чтобы ради реабилитации брата я это судно захватил, потопил или еще что в этом роде? Давайте, выставляйте условия, я смогу, меня этому учили на Черноморском флоте и Корсике. Да и боевого опыта не занимать. Ставьте боевую задачу, дорогой товарищ.

Терпеливо выслушав гневную тираду, Крутов спокойно проговорил:

– Захват или уничтожение сухогруза – слишком мало. Требуется гораздо больше.

– То есть? – младший Панчук от подобной наглости даже растерялся.

– Ты знаешь, кто такой Дмитрий Иванович Медведев? – вдруг перешел на «ты» Крутов.

Подобный вопрос вообще показался Владимиру ни к селу ни к городу, но все же он напряг память и спустя несколько секунд неуверенно предположил:

– Кажется, писатель, что писал про разведчика Николая Кузнецова.

– Верно, – ободряюще кивнул Крутов. – Только до этого он был командиром диверсионного отряда, в который входил и легендарный разведчик. А еще ранее Медведев был оперативником ВЧК – НКВД.

– Ну и при чем тут Медведев? – Сунув руки в карманы легких брюк, Панчук подошел к перилам, оперся о заградительный поручень и глубоко вздохнул, окидывая взглядом панораму французской столицы.

– Экскурс в историю иногда помогает понять действительность, – со вздохом произнес Крутов, взявшись двумя руками за перила рядом с Шатуном. – Так вот, в середине двадцатых годов на юге Украины было неспокойно, шалили разбитые белогвардейцы, петлюровцы и махновцы. Медведева командировали в Одессу, тамошняя ЧК провела подготовительную операцию внедрения в штаб контрреволюционеров. И когда на границе собрались заговорщики, туда приехал Дмитрий Иванович как «депутат от городского подполья». Совещание задерживалось, ждали батьку Махно. Поняв, что Нестор Махно уже не приедет, Медведев выхватил два «маузера» и расстрелял штаб контрреволюционеров, потом сел в лодку, переплыл пограничную реку Днестр и был таков. Активная борьба контриков пошла на убыль, а батька Махно от греха подальше укатил сюда, в Париж, и закончил свою жизнь плотником на французской киностудии.

– Значит, вы меня решили отрядить для нового отстрела полевых командиров, – задумчиво произнес Панчук-младший.

– Грех не воспользоваться такой ситуацией, – признался Крутов. – После удачно проведенной операции по уничтожению штаба сепаратистов мы сможем все преподнести начальству как общий план, и Михаил вместо отстранения от службы или даже суда получит орден (за удачное введение в заблуждение противника). Кроме того, как тебе известно из телевизионных новостей, за головы многих полевых командиров назначена цена. Один только главнокомандующий Ушастый стоит миллион зеленых, да и Одноногий не меньше. Как сейчас говорит молодежь, реальные деньги.

– Угу, – кивнул Шатун, то ли соглашаясь, то ли насмехаясь над этим предложением. – На Корсике нас учили: «Прежде чем сунуть куда-то голову, подумай, как ее вытащить обратно». Даже если я доберусь до штаба и перебью там всех, вряд ли мне дадут так легко уйти.

– Риск, конечно, есть, – не стал лицемерить Родион Андреевич, – на войне рискуют все, и писаря и генералы. Но с того момента, как ты пересечешь грузино-чеченскую границу, тебя будут опекать, как яйцо Фаберже. Вот. – Крутов вытащил из кармана пиджака электронные часы с большим экраном и набором кнопок вокруг титанового корпуса и протянул Владимиру. – Это, конечно, не из набора Джеймса Бонда, но тоже штучка непростая. Нажмешь эту комбинацию кнопок, и они тебе будут служить приемником спутниковой ориентации и позиционирования ГЛОНАСС, прибор, идентичный западному «Джи-Пи-Эс», только более точный. В какой бы точке Чечни ты ни находился – приемник укажет наиболее оптимальный вариант отхода к точке эвакуации. А вот эта комбинация приведет в действие спутниковый радиомаяк, и через пять минут по указанному месту будет нанесен авиаудар. Как видишь, несложно, но эффективно. Убедительно?

– Вполне, – согласился Владимир. – Теперь перейдем к деловой части нашего разговора. Не знаю, будут ли в штабе, когда я туда доберусь, Ушастый и Хромой, мне без разницы. Ждать их не стану, зачищу попавшихся под руку, но и зазря работать не собираюсь. Поэтому мое условие такое: пусть ваше командование положит в брюссельский Второй индустриальный банк на именной счет Жана Парлена миллион евро, и я тут же начинаю работать. Ясно?

– Ясно, – неохотно кивнул гость.

– И второе, мне нужен хотя бы примерный план действий, чтобы потом где-то с вашими людьми не биться лбами.

– Не проблема, – заметно приободрился Крутов. Неуловимым движением он извлек наружу пластиковый прямоугольник электронной записной книжки. – Здесь общий план и конкретные инструкции для тебя. Подробно изучи, а потом сразу же уничтожь прибор. Разведчик, как правило, горит на мелочах.

– Само собой, – неожиданно засмеялся Владимир…

Предутренний туман стал еще гуще, собранная в плотную воздушную пену сырость проникала под одежду, неприятно холодя тело. Карим Бансаров недовольно поежился, глубже втягивая шею в плечи. Правой рукой держа цевье «АК-74М», ладонью левой провел по редкой длинной бороденке, волосы на подбородке обильно пропитались росой.

Все это было неприятно, но не так страшно, как то, что предстояло через некоторое время.

– Карим, Карим, – возле Бансарова возник долговязый Акай. Он и еще семеро молодых чеченцев решили сдаться федеральным войскам, пока действовала объявленная Думой амнистия для боевиков.

– Чего тебе? – не оборачиваясь, шепотом спросил Карим, не отрывая взгляда от молочной стены тумана.

– А ты уверен, что гоблины[7] нас не перестреляют? – так же тихо спросил молодой чеченец. – А потом скажут, что мы напали на блокпост.

– Не мели ерунды, – резко оборвал его Бансаров. – Журналистка сказала, что все будет в порядке. Недаром же мы столько сюда маршировали. Гоблины не посмеют стрелять, там сейчас полно иностранных репортеров. Все будет нормально.

– Да благословит нас Аллах, – возвращаясь к остальным, буркнул Акай.

Наконец туман стал редеть, и вскоре со своего места Карим смог отчетливо разглядеть высокий земляной вал. Защитное сооружение, надежно защищающее блокпост от гранатометных обстрелов боевиков.

Впрочем, то, что перебежчики считали блокпостом, на самом деле было РОПом – ротно-опорным пунктом, чем-то вроде казачьей заставы времен покорения Кавказа. За земляным валом с комфортом разместилась усиленная рота сорок второй мотострелковой дивизии.

– Пора. – Карим повернулся к собравшимся чеченцам. Вытащив из-под камуфлированного ватника кусок белой простыни, крепко привязал ее к стволу своего автомата и коротко приказал подельникам: – Оружие держите на вытянутых руках над головами. Поняли?

– Поняли, – вразнобой ответили перебежчики.

– Тогда все, идем, – тихо добавил Бансаров. Выпрямившись во весь рост, он стал размахивать белым полотнищем, крича во все горло: – Эй, русские, не стреляйте, мы идем сдаваться.

Только после этого он сделал первый шаг. Из кустов в свете восходящего солнца он хорошо видел, как открылись амбразуры дзотов, над траншеей замелькали каски солдат, а спрятанные в капонирах БМП, развернув свои конические башни, наводят на них скорострельные пушки. Достаточно одного залпа, чтобы от группы перебежчиков остались кровавые ошметки.

Чеченцы на мгновение замерли, продолжая удерживать оружие над головами.

– Не стоять на месте, – шевельнул губами Карим и, держа над собой автомат с развевающимся полотнищем, первым шагнул в направлении РОПа. По ним по-прежнему никто не стрелял.

Когда до ворот опорного пункта оставалось около двадцати метров, изнутри вала раздался голос, в десятки раз усиленный мегафоном:

– Оружие и подсумки на землю. Лапы не опускать, и по одному, не спеша вовнутрь, шагом марш.

Чеченцы подчинились приказу и гуськом продолжили движение. Металлические ворота медленно распахнулись, пропуская перебежчиков на территорию опорного пункта.

Во внутреннем дворе военных было немного, около десяти солдат и четверо офицеров, а также с полдюжины журналистов, которые радостно скалились, ежесекундно щелкая своими фотоаппаратами.

«Остальные засели в окопах, думают, что это отвлекающий маневр. На мякине, как раньше, уже не проведешь. Жаль», – с горечью подумал Бансаров, хотя в данной ситуации один уничтоженный РОП слишком мелкая добыча в предстоящей операции.

Сдавшихся боевиков тут же обыскали, затем завязали руки за спиной и под охраной нескольких автоматчиков поставили на колени вдоль стены одного из жилых модулей.

В таком положении пленники стояли несколько часов, пока за ними не прилетели вертолеты. Пара «МИ-8» один за другим сели на посадочную площадку.

Уже через час Карим Бансаров оказался в Моздоке, а еще через сорок минут сидел на табуретке в узком помещении с маленьким зарешеченным окном перед следователем контрразведки.

Сидящий перед чеченцем лейтенант был примерно одного с ним возраста. На его щеках еще присутствовал здоровый юношеский румянец, что молодого следователя страшно злило, и он изо всех сил старался выглядеть матерым профессионалом.

– Итак, вы являетесь Каримом Бансаровым, уроженцем села Шишой, восемьдесят второго года рождения, – перед лейтенантом лежал паспорт чеченца, который тот предъявил по прибытии в РОП.

– Так точно, гражданин начальник, – криво усмехнулся пленник.

– С какого времени вы находились в бандформировании? – все тем же бесстрастным голосом продолжал следователь задавать вопросы.

– С двухтысячного, как ваши пришли в Ичкерию, так мужчины нашего села ушли в горы. Все-таки восемнадцать лет исполнилось, уже мужчина. Не ушел бы – женщины засмеяли, – угрюмо произнес Карим.

– Кто ваш командир? – Задавая свои вопросы, лейтенант тщательно вел протокол.

– Рустам Кабилов, он был каким-то начальником в правительстве Масхадова. Когда Грозный взяли федералы, приехал к нам в село создавать отряд. Правда, через два месяца он погиб во время налета на военную колонну. Мы долго оставались бесхозными, то Руслану Гибаеву помогали оборонять его родное село, то «Черному арабу» боеприпасы тащили в горы. Потом я и мои односельчане присоединились к отряду Абдулы Дельвина. Два года скитались с ним по горам. Он плохой командир, вот и решили сдаться федералам, раз объявили амнистию.

– Ясно, – с деланым пониманием кивнул следователь, после чего задал очередной вопрос: – В наших солдат стрелял?

– Стрелял, – не стал отпираться Карим Бансаров и пожал плечами. – Вот только не знаю, попадал или нет. В бою стрелял, а так зазря не убивал. Пленных не пытал. Кого хочешь спроси, начальник.

– Не переживай, спросим, – убедительно пообещал следователь. – Почему решил сдаться?

– Четыре года по горам козлом прыгать надоело. Вот и сдался, раз власть пообещала амнистию. Грех таким случаем не воспользоваться. К тому же мне уже двадцать два года, пора семьей обзаводиться. А у меня до сих пор ни кола ни двора, и ничего кроме войны в своей жизни я не видел. Когда первая чеченская началась – едва двенадцать лет стукнуло, тогда только прятался. А уже во вторую пришлось воевать. Теперь все, хватит, надоело, хочу почувствовать себя нормальным человеком. – Пленный явно стал «слетать с катушек». Следователь иногда понимающе кивал головой, потом внезапно нажал кнопку вызова конвоя. Когда в каморку вошли два огромных омоновца, приказал:

– Уведите пленного.

Едва Карим Бансаров вышел из кабинета, туда вошел другой следователь. Высокий, слегка обрюзгший старший лейтенант.

– Ну и как? – с порога спросил коллега.

– Как всегда, заблудшая овца осознала свое грехопадение и спустилась с гор вести праведный образ жизни, – развел руками следователь.

– Что решил?

– Пока отправлю его в «фильтр», а заодно заряжу оперов. Может, они что-то нароют по своим каналам.

– А оно тебе надо? – Старлей на такой службе давно стал закоренелым циником. Он четвертый раз находился в командировке на Северном Кавказе, первое время тоже пытался бороться за торжество справедливости. Но когда понял, что «расколотых» им боевиков вместо суда и положенной за содеянное зоны чаще всего выкупали родственные кланы, следователь махнул рукой и выполнял свои обязанности формально. – Ты ведь через две недели ту-ту, в родной Питер.

– Вот и пускай посидит это время… – отрезал лейтенант.

Легкий самолет «Савойя», выполнявший челночные рейсы внутри Франции, мягко скользнул по бетонке посадочной полосы.

Шатун, все время полета дремавший, наконец открыл глаза. Спешить ему было некуда, поэтому, когда пассажиры потянулись к выходу, он продолжал спокойно сидеть и думать о своем.

Прошедшие сутки многое изменили в жизни бывшего легионера. Сразу же после общения с Крутовым Владимир позвонил в Москву жене Михаила. Ольга словоохотливо сообщила, что старший брат где-то по службе в Средней Азии и будет нескоро. К вечеру того же дня ему позвонили из Брюсселя из Второго индустриального банка, на его счет поступил полновесный миллион евро.

«Серьезный подход у службы», – довольно хмыкнул Владимир и, достав из широких штанин электронную записную книжку, принялся изучать текст. Через минуту улыбка сползла с его лица, еще через минуту Владимир ошарашенно пробормотал: – Ну, ни фига себе, шпионы придумали. – Потом еще несколько раз пробежал глазами все, что для него накропали штабисты ГРУ. После чего удар подошвой ботинка обезобразил и привел в негодность чувствительный электронный прибор. Бросив остатки компьютерной записной книжки в мусор, Владимир набрал номер мобильника Франсуазы.

– Привет, детка.

– Когда вернешься? – Беременные женщины весьма капризны и эмоциональны, поэтому в разговоре с ними следует делать скидку на их положение. – Ты выскочил из дома, как будто тебе под хвост шершень влетел.

– Золотце мое, ты же понимаешь, бизнес. А он требует мгновенной реакции, – начал было оправдываться Шатун, но его супруга не была наивной девушкой, а до второго замужества успела побывать замужем за режиссером-экстремалом и овдоветь.

– Скажи, что должен сказать, и делай то, что нужно. Ты – мужчина и должен исполнять предначертание судьбы. Но в любом случае должен быть предельно осторожен, потому что у тебя есть жена и у нас скоро будет ребенок.

Владимир внезапно почувствовал, как его горло сдавил нервный спазм. Его хватило на несколько несвязных фраз:

– Я постараюсь вернуться, но даже если этого не произойдет, ты с малышом ни в чем нуждаться не будешь.

Франсуаза дальше говорить ему не дала:

– Иди с богом и возвращайся. А мы всегда будем тебя ждать. – С этими словами француженка отключила свой телефон.

Салон «Савойи» опустел, Шатун покинул свое место и направился к выходу.

Выйдя из здания аэропорта, он взял такси и поехал в район морского порта.

Усевшись на просторное сиденье «трехсотдвадцатого» «Мерседеса», Владимир Панчук еще раз прокрутил в мозгу текст электронной записной книжки. Внезапно улыбнувшись, мысленно произнес: «ГРУ прикроет меня на дальних подступах, а на ближних подступах я сам подготовлю себе прикрытие».

Марсель – большой портовый город на Средиземном море, богатый город. Но, как всякий большой и богатый город, он притягивает к себе не только купцов, банкиров и бизнесменов, сюда, как мухи на мед, слетаются преступники всех мастей. Пираты, контрабандисты, убийцы, аферисты и грабители.

Так было триста лет тому назад, двести, сто и точно то же происходит в нынешнее время. Главное, знать, где обитает лихой народ, и бывший, но матерый преступник Шатун был в курсе, где искать тех, кто ему нужен.

«Таверна» – полустертая надпись на вывеске небольшого подвального бара в узком переулке, упирающемся в припортовую площадь. Сюда не заходили моряки с иностранных судов или докеры из порта, об обывателях и вовсе не могло быть речи. В «Таверне» собирались «джентльмены удачи», народ, любивший пощекотать свои нервы противозаконными делами. Французская полиция сюда не один раз наскакивала, но уловы ее были ничтожны, потому что собиралась здесь всякая малопрофессиональная шелупень, а на самом деле «Таверна» являлась всего лишь информационным центром. Нужно было только знать, к кому и как обратиться. Шатун знал…

Помещение бара было отделано под эпоху «берегового братства»: грубые, массивные столы, такие же громоздкие табуреты. Стены оклеены пластиковым покрытием, имитирующим каменную кладку, под потолком зависли разлапистые, как оленьи рога, люстры, только вместо свечей тускло мерцали имитационные электрические лампы.

В торце зала была установлена стойка бара, почерневшее от времени дерево придавало особый лоск заведению, так же, как и одетый под пирата бармен в красной бандане на голове и с черной повязкой на глазу. Завершали картину муляжи огромных винных бочек за его спиной.

Шатун выбрал для себя место в углу, недалеко от барной стойки, и заказал тут же подскочившему бармену «Хенесси» и чашку кофе. Юноша, выглядевший, как стопроцентный морской разбойник, понимающе кивнул и удалился.

Владимир Панчук не зря выбрал это место, в недавнем криминальном прошлом он часто пользовался «Таверной» как почтовым ящиком, а бармен, получая солидную надбавку к основному заработку в виде сотни-другой евро, с удовольствием выполнял роль почтальона, будучи посредником между заинтересованными сторонами (заказчик – исполнитель).

Бармен тотчас же узнал Шатуна и, как только официант подошел к нему, оставил того за стойкой, а сам, подхватив поднос с пузатым бокалом и керамической чашкой, поспешил обслужить старого клиента, освещая дорогу лучезарной улыбкой.

– Рад тебя снова видеть, Анри, – приподнимаясь навстречу бармену, приветливо произнес Панчук.

– Я тоже, – ответил в тон ему бармен, опуская поднос на стол. Он обнял Владимира за плечи и приложился губами к щеке гиганта. Шатуна всегда бесила подобная форма приветствия французских мужчин, но в очередной раз он сдержал себя. – Давно ты у нас не появлялся, – усевшись за столик напротив Владимира, с легкой укоризной произнес Анри. – Я уж грешным делом подумывал, не случилось ли чего?

– Мне пришлось на некоторое время уехать, – признался Панчук. – Да и накопилось множество мелких, но необходимых дел. – Дальше пришлось врать, чтобы не говорить правду: «Ушел на покой, стал рантье». – Вот, наконец, освободился и приехал.

Последняя фраза прозвучала двояко, но бармен сделал вид, что не обратил внимания на прозвучавшее «освободился», а потому обыденно поинтересовался:

– Тебе нужно «дело»?

– Нет, – отрицательно ответил Владимир, сделав глоток коньяка, – мне нужно встретиться с моими братьями.

Улыбка на лице Анри, обрамленном черной эспаньолкой, стала еще шире.

– Тебе повезло, они как раз в Марселе. Месяца два где-то пропадали, на днях вернулись и теперь отрываются на полную катушку. Ночуют в борделе у «Зизи», а днем зависают в «Королеве Марго». Думаю, сейчас они там.

– Спасибо, Анри, мне пора, – Шатун поднялся из-за стола, так и не прикоснувшись к кофе. Уходя из «Таверны», он оставил на столе стоевровую банкноту.

Кроме официальных родных братьев, у младшего Панчука здесь, во Франции, находились и неофициальные «братья». Именно так все считали, подразумевая двух парней с Украины, с которыми Владимир вербовался на службу в Иностранный легион.

Виталий Милевский, бывший моряк торгового флота, был выходцем с Крыма. Олег Качмала – охранник крупного частного охранного предприятия, уроженец города Тернополя, того, что на Западной Украине. У каждого из них была своя история и причина отъезда с родины на чужбину.

Вместе с Панчуком они проходили медобследование и курс молодого бойца в главном учебном центре в городе Обань. Потом дороги «братьев» разошлись, Панчук был направлен к парашютистам на Корсику, Качмалу «заперли» на остров Куру во Французской Гвиане в особый батальон, обеспечивающий охрану космодрома Пятой республики.

Меньше всех повезло Милевскому, его направили в Джибути, в состав семнадцатой полубригады командос. Среди легионеров ходили слухи, что там в крепости посреди пустыни собирают самых «отмороженных» легионеров. Через три года Панчуку во время одной из командировок в составе CRAP довелось побывать в Джибути и убедиться в правдивости слухов.