Часть 1. Служили два товарища
Глава 1. Курс молодого бойца
– Ну и что она вытворяет, – раздраженно проговорил маленький краснолицый человек с округлым брюшком, стоя в стеклянном куполе на башне КДП и наблюдая за фигурами высшего пилотажа, которые выполнял реактивный самолет со скошенным носом.
Немолодой мужчина совершенно не героической внешности был главным инженером Иркутского авиастроительного завода. А самолет под не боевыми прозвищами «Утконос» и «Крокодил Гена» из-за странного носа был легендарным истребителем-бомбардировщиком «МиГ-27», особо отличившийся во время афганской войны. Десять лет назад, когда эта крылатая машина была снята с вооружения, в разгар второй чеченской компании неожиданно стало ясно, что с «Крокодилом Геной» поторопились. Во время боевых действий в горах легкие штурмовики «СУ-25» и фронтовые бомбардировщики не всегда могли справиться с поставленной задачей.
Необходим был самолет, привычный для боевой работы в условиях гор. Именно таким и был «двадцать седьмой». Только возвратить в строй еще не успевшего состариться бойца оказалось весьма проблематично. За годы недофинансирования армии, отсутствия топлива и зарплат, а также всеобщего бардака основная масса «утконосов» была отправлена на металлолом. Но кое-что все-таки отыскать удалось. Правда, около полусотни обнаруженных бортов для боевой работы не годились. Все эти экземпляры были отправлены в Иркутск, где их собирали во времена Советского Союза. Теперь завод специализировался на самолетах фирмы «Сухова», но тем не менее, нашлись специалисты, помнящие работу по «двадцать седьмому». Был выделен цех, и процесс пошел. За год предстояло восстановить ударный полк из трех десятков истребителей-бомбардировщиков.
Спустя четыре месяца первую дюжину «утконосов» выкатили на заводской аэродром для «обкатки»...
Выпустив шасси, «МиГ-27» пошел на снижение; едва коснувшись колесами взлетно-посадочной полосы, самолет покатился по бетонным плитам, и почти сразу же за его хвостом распустился букет из нескольких разноцветных тормозных парашютов.
Едва боевая машина, развернувшись на рулежке, плавно вкатила на самолетную стоянку и откинулся стеклянный колпак фонаря кабины, из огромного серого «колокола» громкоговорителя, подвешенного к столбу освещения, донесся голос руководителя полетов.
– Болотина, срочно на КДП к главному инженеру!
– Началось, – устало буркнула молодая женщина. Стащив массивный шлемофон, она кивком головы разбросала по плечам длинные золотистые кудри. Проворно спустившись по алюминиевому трапу, девушка озорно подмигнула подоспевшим к самолету механикам и упругой походкой направилась в сторону башни командно-диспетчерского пункта.
Едва летчица оказалась в куполе башни, как внутри раздался истерический возглас инженера:
– Ты что это делаешь, дрянная девчонка?
Главный инженер стоял перед ней пунцовый от собственного крика, казалось, он сейчас закипит и из ушей повалит пар. Он метался по кабинету боевого управления на своих коротеньких ножках, отчего напоминал нервного колобка.
Светлана Болотина стояла перед главным инженером, понурив голову, как провинившаяся девчушка, и смиренно слушала его упреки, лишь время от времени поднимала на начальника большие изумрудные глаза, опушенные длинными ресницами. Ярость шефа ей была хорошо понятна – «двадцать седьмой» был его первой производственной «любовью». На завод он пришел после окончания института, как раз, когда там начали работу над «МИГами». За это время он даже успел получить несколько конструкторских патентов, улучшающих работу некоторых агрегатов истребителя-бомбардировщика. И когда было принято решение о реанимации «Крокодила Гены», лучшей кандидатуры трудно было предложить. Главный инженер лично влезал на каждый борт, обследуя его, как педиатр больного ребенка, и самолично следил за ремонтом.
– У тебя какое было летное задание? – немного успокоившись, остановился перед Светланой руководитель проекта.
– Пройтись по «коробочке» на разных режимах скоростей, – пробубнила девушка, часто, по-детски, заморгав.
– Значит, не забыла. – Главный инженер набрал в легкие как можно больше воздуха и разразился новой гневной тирадой: – Так какого же ты... взбалмошная девчонка, устроила весь это цирк на дроте? Ты же сама видела, как восстанавливают каждую машину. Это же ручная сборка, похлеще, чем у, мать его, у «Роллс-Ройса», а ты ему сразу такие кульбиты... Да пойми ты, садовая голова, машина накроется, и второй такой уже не будет. Не с чего собирать, а мы должны отправить в Северо-Кавказский округ полноценный полк – тридцать бортов. А ты, Светка, вредитель, да в другие времена тебя бы...
Главный инженер от досады, обуявшей его, махнул рукой, дескать, что с тобой говорить, взбалмошной бабой.
– Геннадий Аркадьевич, – взмолилась Болотина, – я только опробовала противоракетный маневр. Эти машины ведь готовят для войны, а не для показушных парадов. А от возможностей самолета зависит жизнь летчика.
– Философ доморощенный, – устало проворчал руководитель проекта. – Ты сколько лет у нас работаешь?
– Пять, – немного стушевалась девушка.
– И все время на летной работе. Обкатывала «Су-27», просишься, чтобы допустили к «тридцать четвертым», которые сейчас пойдут в серию. Тебе доверили ответственную работу в надежде, что покажешь себя с лучшей стороны. Кстати, у тебя уже предельный срок для получения очередного звания, а ты себя и показала...
– Да уж, действительно ответственное задание, – обиженно поджала губы Светлана. – Взлет, посадка, пролет по «коробочке». А мне так хочется большего.
– Большего? – стал закипать главный инженер. – Сотни классных летчиков черт знает чем занимаются на земле и уже даже не мечтают о полетах! Тебя, вредная девчонка, взяли на летную работу не за какие-то заслуги личного плана, а потому, что твой дед воевал в одной эскадрильи с Покрышкиным, а отец мой – его лучший друг. Так сказать, по блату в небо пролезла, так будь добра, сиди тише воды. Ан нет, она права качает.
– Я хочу большего, – упрямо набычилась девушка.
– Выходи замуж и рожай детей! Это и будет твоя самая большая миссия в жизни.
Эти слова показались Светлане ужасно оскорбительными, теперь она, в свою очередь, набрала в легкие побольше воздуха, но разразиться обличающей речью не успела.
– Геннадий Аркадьевич, вас генеральный, – в кабинет вошел дежурный офицер с трубкой радиотелефона.
Практически вырвав трубку из руки дежурного, инженер сдержанно произнес:
– Да, слушаю. Добрый день. Болотина? Здесь, у меня, вы что, уже в курсе, как она сегодня отличилась? Ну, так хочу сразу пояснить, что это была исключительно моя идея проверить прочность корпуса на разных углах атаки. Все-таки готовим машину для войны, а не для парадов. Ах, не из-за этого... понял, передам.
Сунув трубку обратно офицеру, руководитель проекта посмотрел на Светлану долгим печальным взглядом.
– Ну, что, девочка, доигралась?
– Что такое? – похолодела та.
– Вызывают в кадры. Срочная командировка в Москву. Вылет через шесть часов...
* * *
Сунув черный берет под левый погон, заместитель командира разведроты по воспитательной работе капитан Шувалов, заложив руки за спину, размеренным шагом проходил мимо строя бойцов. «Помешанный» на боевых искусствах, Олег сейчас взобрался, что называется, на своего любимого конька.
– Разведчик – одна из древнейших профессий в эволюции человечества. – Это заявление вызвало взрыв здорового смеха морпехов.
– Хватит ржать, лоси! – рявкнул Шувалов, своих подчиненных он обычно называл лосями, но сейчас стоящие перед ним тонкошеие и лопоухие новобранцы мало походили на крупнокопытного властелина леса. Только капитана это не смущало, он знал: при правильном подходе со временем из неуклюжего теленка вырастает мощный зверь – сохатый. – На гражданке почему-то принято считать самой древней профессией проституцию. Дескать, первобытная баба за кусок жаренного на костре мамонта раздвинула ноги. Нелогично. Если первобытный мужик завалил мамонта, то уж тетку и подавно разложит. Но это, как говорится, инстинкт размножения, и совсем другое дело – выживание. Это тебе не пошел в магазин и купил все, что нужно. Не было в то время магазинов. Поэтому каждый день первобытному человеку приходилось выслеживать дичь, искать ручьи, в которых водится рыба, поляны с ягодами да грибами, а заодно и посматривать по сторонам, не собирается ли кто из соседей-неандертальцев съездить тебе по кумполу дубьем. Вот это все и называется разведка. Я не буду читать вам лекции об истории разведки, слишком уж мало времени государство отмерило на подготовку к его защите. – Капитан провел руками по поясу, поправляя офицерский ремень. – Поэтому лишь один раз скажу о самом главном. Искусство разведки писалось с самого появления человечества и постоянно усовершенствовалось. Мы – разведка морской пехоты – по рангу находимся на уровне фронтовой разведки, хотя и у нас существует своя специфика. Но это уже частности, главное, чтобы эффективно действовать, мы должны постоянно тренироваться. И для этого Министерством обороны и Генштабом написана не одна методичка. Но мы с вами люди разумные, проще говоря, «гомосапиенсы», а не «буквари», и поэтому на одних методичках и инструкциях останавливаться не будем. Кое-что подчерпнем из старины глубокой. А именно, познакомимся со способами разведки наших пращуров – казаков и впоследствии пластунов и заодно поговорим о наших восточных соседях. Японских лазутчиках – «ниндзя», всем известных и знаменитых благодаря Голливуду.
При последних словах Олег Шувалов увидел, как заблестели глаза многих новобранцев, западная киноиндустрия действительно создала неувядающий миф о шпионах-невидимках в черных одеждах, и юные романтики искренне верили в их неуязвимость и сверхчеловеческие силы. Теперь капитану, потратившему не один год на изучение восточных боевых искусств, следовало доступно и понятно объяснить, что и к чему.
– На самом деле ниндзи не единственный клан на Дальнем Востоке, подобные уникумы существовали и среди других народов. Например, у корейцев они назывались «сульса», у вьетнамцев «тхай-то». А китайские лазутчики и вовсе делились по классификации – например, «лунь гуй» были конкретными диверсантами, а «лю гай» под видом странствующих монахов шпионили в пользу своих сюзеренов. Но мы пока остановимся на искусстве «нин-дзюцу».
– Что, и бомбочки, которые растворяли ниндзи в воздухе, будем использовать? – неожиданно ломким баском спросил один из новобранцев, невысокий парнишка с коротким рыжим чубом, выбивающемся из-под берета, и синими глазами пройдохи. Молокосос считал, что своим хитрым вопросом загнал офицера в угол, но, как гласит пословица, мало каши ел.
– Дымовые бомбочки не растворяли лазутчика в воздухе, а лишь на мгновение создавали дымовую завесу, давая возможность ниндзе нырнуть за придорожный камень, либо сигануть в ручей или спрятаться в кустах, – терпеливо пояснил Шувалов и тут же уточнил: – Фронтовой разведке подобная экзотическая тактика не подходит. Любой шум в зоне непосредственного контакта с врагом – неминуемая смерть для разведгруппы.
– А мы будем изучать оружие ниндзи? – подал голос другой новобранец, стройный худощавый юноша, больше похожий на танцора балета. Армейский камуфляж на нем сидел мешком.
– Нет. Современная армия обладает огромным арсеналом бесшумного огнестрельного оружия, чтобы не тратить время на изучение сюрикенов, кусаригама или кёнэцу-сёчэ. – Немного помолчав, Шувалов для убедительности своих слов добавил: – Например, в средние века хорошего лучника готовили от трех до пяти лет, арбалетчика – год. И каждый погибший считался дорогой потерей. В нынешнее время хорошего стрелка-автоматчика можно натаскать за три месяца, а снайпера за полгода. Наша задача – отведенные для вас два года потратить с максимальной эффективностью. Так что, на раритеты времени нет.
– А рукопашный бой будем изучать? – третий «вундеркинд» оказался кряжистым пареньком с лицом, выдающим в нем боксера.
Олег посмотрел на него внимательным долгим взглядом и утвердительно кивнул.
– В свободное время, если кто проявит желание, я могу помочь тренироваться, но хотел бы сразу вас предупредить – знаменитый боец-рукопашник Брюс Ли сказал: «Удар в каратэ все равно, что палкой. В кунг-фу – цепью». Он имел в виду пластичность движений разных стилей. В знаменитом «Восьмиугольнике», где проводятся бои без правил, чаще всего одерживают победы самбисты или мастера джиу-джитсу. А японская полиция изучает, между прочим, не каратэ или айкидо, а наше с вами САМБО. Стилей рукопашного боя множество, и нужно подобрать тот, который лично тебе больше всего подходит, это как в древности подбирали под себя меч, секиру или кистень. Надо помнить: для рукопашника главное – три составляющие успеха спарринга – Выносливость, Сила и Скорость. Например, если вы сможете за одну секунду нанести четыре удара, такая скорость неуловима человеческим взглядом, а потому называется невидимым ударом. Ваш ротный, майор Давыдов, умудряется нанести за секунду четыре с половиной-пять ударов, за два года его службы на Дальнем Востоке выиграл все бои с лучшими рукопашниками округа, милиции и ФСБ досрочно.
– А как можно добиться такой скорости? – наперебой загалдели наиболее рьяные новобранцы.
– Очень просто. Как говорил дедушка Ленин, «учиться, учиться и еще раз учиться». Но это уже в свободное от службы время. – Солнце, вставшее в зенит, палило нещадно, капитан тяжело вздохнул, провел ладонью по лбу и продолжил: – Ну, с предисловием закончили, теперь переходим к основному. Как вы уже, наверное, знаете, наша рота – трехвзводного состава. Два взвода – бойцы-контрактники, так сказать, профессионалы, ваш третий – срочники. Для эффективности обучения за каждым новобранцем будет закреплен старослужащий из таких же бойцов срочной службы, который будет помогать молодому составу в боевой учебе. То есть я показываю, а наставник уже доводит до совершенства. Ясно? – А в ответ тишина. Как правило, вопросы появлялись уже по ходу обучения. – Сегодняшнее занятие мы посвятим бесшумной ходьбе, как я говорил ранее, любой звук – неминуемая смерть для разведчика, поэтому на первый-второй рассчитайсь...
* * *
– Наш Липецкий центр боевого применения – организация многофункциональная, – молодая женщина в синей парадной форме с погонами майора ровно вышагивала вдоль обычной школьной доски. Высокая брюнетка со стрижкой под «пажа» и лицом напоминающая Лидию Вертинскую, в котором одновременно угадывались лики хищницы и восточной страстной красавицы, ровным голосом диктовала: – Со дня основания нашего центра здесь проследовалось три направления. Первое: боевое применение новейшей техники. Самолеты обкатываем в небе, а после пишутся методические пособия для боевых частей. Второе: переучивание летного состава на эти самые новые самолеты. Ну а третье обеспечение первых двух задач. Надеюсь, это понятно? – Ответом была тишина, в просторном помещении, заставленном обычными школьными партами, сидело два десятка военных летчиков, облаченных в повседневную форму.
Это были командиры звеньев, которых в этом месте собрали из истребительных частей со всей России.
– Вас направили сюда на освоение последней модификации истребителя «Су-27», – тем временем продолжала майор. – Это машина, как сейчас принято говорить, со «стеклянной кабиной», то есть приборы заменены дисплеями бортовых компьютеров. Истребитель четвертного поколения с двумя плюсами, что делает его практически равным с бортами пятого поколения. Вы все летчики первого класса и вам надлежит освоить пилотирование модернизированных «Сухих», так, чтобы в будущем передать эти знания своим подчиненным.
За преподавателем Натальей Серпень внимательно следило двадцать пар глаз, но две пары на задней парте еще и шепотом успевали обсуждать своего преподавателя.
– Вот это красавица, сто очков форы может дать любой модели. И ведь спит же кто-то с такими.
– Не боись, с мужчинами она не спит.
– Лесбиянка, что ли?
– Да нет, просто подвеянная, как говорится, «на своей волне».
Преподавателя обсуждали два капитана с самыми что ни на есть русскими фамилиями – Иванов и Сидоров. Два товарища «не разлей вода» двенадцать лет назад закончили Армавирское летное училище, после чего их пути полярно разошлись. Иванов получил направление на Крайний Север, Сидорова отправили на Дальний Восток. За это время они пережили и задержку зарплат и нехватку топлива. Миновала чаша сокращений и расформирования боевых частей. В конце концов, хватило выслуги и налета часов, чтобы их откомандировали в Липецк. Первые три дня, ошеломленные неожиданной встречей, друзья то и делали, что обменивались новостями, воспоминаниями курсантских годов, а на четвертый собранные летчики стали вживаться в новую среду.
– Прям-таки на «своей волне», – оторвав взгляд от преподавательницы, недоверчиво посмотрел на товарища Сидоров. – Можно подумать, она оргазм получает от взлета или посадки.
– Может, и так, – согласился Иванов. – Только здесь, в центре, она одна из лучших пилотов. Несколько лет назад, когда Серпень была еще капитаном, их пригласили на американскую базу на Сицилию поучаствовать в учебных воздушных боях с летчиками блока НАТО. Так она на тридцать пятой «Сушке» «завалила» француза на модернизированном «Мираже», немца на «Еврофайере», а англичанина на американском «Игле» вообще сделала как парализованного. Пацаны из «Люфтваффе» ее прозвали Валькирией.
– А янкесы что? – живо поинтересовался Сидоров.
– А американцы после того, как им наши еще в девяностые на их «поле» навешали с сухим счетом, с русскими вообще в азартные игры не играют.
Случай об обмене боевым опытом имел место в новейшей истории, и хотя в прессе это старались не афишировать, в армии, и особенно в авиации, хорошо знали о случившемся и передавали из уст в уста.
– А орден «Мужества» у нее за что? – Сидоров мотнул головой в сторону преподавателя, у той на кителе с левой стороны была прикреплена тонкая полоса орденской планки, где среди нескольких юбилейных медалей он разглядел цвет боевого ордена.
– Участвовала в очень рискованных испытаниях. Выпущенную по самолету ракету сбивали своей ракетой. Такие трюки ни в Европе, ни в США даже не пытаются проводить. А наши сделали это на раз, два, три. Наталья Серпень была в этой тройке.
– Точно, Валькирия. Ну прям Ханна Рейг[1], – восхитился Сидоров и тут же подозрительно посмотрел на товарища. – А ты, дружище, откуда все это знаешь?
– Так я здесь уже был три года назад, – простодушно ответил Иванов, – проходил переподготовку на тогдашнюю модификацию «Сухого». А за две недели до окончания курса подцепил ветрянку. Прикинь, вроде детская болезнь, а я чуть ласты не склеил. Потом еще полгода служил пешим по летному.
– Круто, – хмыкнул его товарищ, следом задав мучивший его вопрос: – Слушай, а откуда она вообще здесь взялась, баб вроде в летные училища не брали?
– Не знаю, – пожал плечами капитан. – Только мне один из инструкторов говорил, что ее вроде готовили в отряд космонавтов. Но что-то там не срослось, вот ее и направили сюда.
Иванов хотел еще чем-то дополнить свой рассказ, но у преподавателя кончилось терпение.
– Эй, «камчатка», – заложив руки в бедра, майор грозно сощурила свои большие карие миндалевидные глаза. – Если не прекратите бормотать, ваша сладкая парочка расстанется. Ясно?
– Так точно, – дуэтом ответили оба капитана.
– Отлично, продолжаем лекцию...
Барабанная дробь в дверь отвлекла преподавателя от темы.
В кабинет вошел посыльный по штабу. Козырнув, сообщил:
– Товарищ майор, вас срочно вызывают к начальнику центра.
– Поняла, сейчас иду, – серьезно ответила Серпень. Когда посыльный вышел, строго обратилась к слушателям: – Товарищи офицеры, откройте секретки и самостоятельно ознакомьтесь с первой главой; если что-то будет непонятно – разберем эти вопросы позже.
Штаб центра находился с противоположной от учебных корпусов стороны плаца.
Надев на голову пилотку, майор Серпень быстрым шагом, звонко постукивая каблучками, пошла по мокрому асфальту.
Дежурный офицер, заметив приближающуюся женщину, поспешно открыл перед ней дверь, сам вытянулся во фронт, как перед главнокомандующим. Лицо Натальи Серпень оставалось непроницаемым, она лишь едва заметно кивнула в знак благодарности.
Пройдя по широкому коридору, молодая женщина поднялась на второй этаж и вошла в приемную начальника центра.
Референт, грузная пожилая прапорщик, увидев Серпень, тихо произнесла:
– Проходите, вас ждут.
– Разрешите, Николай Иванович, – отворив массивную полированную дверь, спросила майор.
– Входи, Наталья Александровна, – приветливо кивнул начальник центра. Пятидесятилетний генерал-майор был невысоким, поджарым мужчиной, сохранившим спортивную форму бывшего гимнаста, действующий летчик едва ли не каждый месяц выполнял полную программу высшего пилотажа. Со своими подчиненными он всегда начинал разговор о делах центра. – Как новая группа?
– Еще не знаю, – ответила Серпень, – сегодня первый день. Но люди все взрослые, летчики первого класса. Да и понимают, что их командировали не на пикник. Думаю, сработаемся.
– Это хорошо, – скупо улыбнулся генерал-майор. – Кого порекомендуешь вместо себя?
– Как это «вместо себя»? – нахмурилась брюнетка.
– Есть приказ тебя откомандировать в распоряжение командующего ВВС-ПВО. Причем бессрочно, – серьезно ответил Николай Иванович, в его глазах читалось легкое недоумение. – Что-то весьма серьезное, Наташа, даже мне не сказали, в чем дело.
– Когда выезжать? – коротко спросила Серпень, она была человеком военным, что называется, до мозга костей и приказы привыкла выполнять, а не обсуждать.
– Завтра утром командующий тебя ждет, – проговорил генерал. – Документы на командировку в строевой части уже готовят.
– Иду собираться, – козырнув, майор Серпень круто развернулась лицом к двери...