Читая книги о далеких землях и событиях, следы которых теряются во тьме веков, мы постепенно понимаем, что перед нами отнюдь не сказки и легенды, навеянные чьим-то воображением. Перед нами цифры, даты, имена тех, кто творил саму историю, их характер и драматические переплетения судеб. Мы знаем как они одевались, что они ели, какими были их дома, прически, игры, школы, кому они молились и как гибли целые народы и цивилизации. Откуда эта хронологическая точность и сведения, которых хватает на тысячи книг и создание сотен музеев, кинофильмов и театральных пьес.
      Вот яркие воспоминания антиквара из Рима по фамилии Яндоло о том, как он еще мальчишкой вместе с отцом наблюдал вскрытие древнего этрусского саркофага:

      «Нелегко было сдвинуть крышку; наконец она поднялась, стала вертикально и потом тяжело упала на другую сторону. И тогда произошло то, что до самой смерти будет стоять у меня перед глазами: я увидел молодого воина в полном вооружении — в шлеме, с копьем, щитом и в поножах. Казалось смерть не коснулась его. Он лежал вытянувшись, и можно было подумать, что его только что положили в могилу. Это видение продолжалось какую-то долю секунды. Потом оно исчезло, словно развеянное ярким светом факелов. Шлем скатился направо, круглый щит вдавился в латы, покрывавшие грудь, поножи, лишившись опоры, оказались на земле. От соприкосновения с воздухом тело, столетиями лежавшее непотревоженным, неожиданно превратилось в прах, и только пылинки, казавшиеся в свете факелов золотистыми, еще плясали в воздухе».

      Стоило нарушить ход времени и перенестись в далекое прошлое, как мгновенно свершилось чудесное превращение современника древних событий в безмолвный прах. Такое случалось не раз, и в этом есть глубоко скрытая символика открытия прошлого ради будущего. Здесь кроется прямое назидание всем последующим поколениям о величии познания и его сокровенности. Именно легенды и мифы древних заставляют говорить немых свидетелей истории, помогают восстановить подлинные события из аллегорий и сложностей неизвестных языков, ветхих рукописей, которые расшифровываются порой десятилетиями.
      Туманные сведения или красочные детали, романтические, таинственные или захватывающие дух приключения — не простая атрибутика прошлого. За этим восстают исчезнувшие культуры и народы, здесь кропотливая и точная работа следопытов истории — археологов и дешифровщиков древних рукописей.
      Ежегодно в крупных центрах археологической науки 9 декабря отмечают «день Винкельмана» — основоположника археологии, благодаря которой мы пишем свою историю и учимся законам жизни, ничуть не преувеличивая значения этих слов.
      В одной из гостиниц Триеста вечером 8 июля 1768 года на пятьдесят первом году жизни Винкельман был убит. Убийство совершил итальянский преступник с неподходящим ему именем Дрханджело, что значит архангел (итал.). Бандит рассчитывал на богатую добычу и ошибся, решив, что хорошо одетый человек со светскими манерами имеет золото. Когда ученый работал за письменным столом, ему было нанесено шесть тяжелых ножевых ударов. Благодаря крепкому телосложению, но смертельно раненый Винкельман прожил еще несколько часов. Когда он скончался на его письменном столе нашли листок бумаги с последними написанными его рукой словами: «Следует…». Его труды не остались напрасными.
      В 1763 г., будучи верховным хранителем всех древностей Рима и его окрестностей, Винкельман приступил к научным исследованиям погибших в результате извержения вулкана Везувия древних Римских городов Геркуланума и Помпеи. Его основной труд «История искусства древности» свидетельствует о научном подходе в изучении и восстановлении событий тех трагических дней. До него раскопки велись без всякого плана, тайно, с целью приумножить личное богатство добычей древних скульптур и статуй. Вдруг под заступом заблестит золото? Восторг образованных невежд, желание удивить окружающих, бессистемное «варварское» рытье в поисках статуй, золота и украшений — цель и основа интересов Карла Бурбонского (короля двух Сицилии) и проходимцев-авантюристов, начавших раскопки в 1738 г. Такой подход имел отношение к изучению погибших городов, застывших в лаве и погребенных в пепле, «какое луна может иметь к ракам» — писал Винкельман. Его успех и умение священника Пьяджи в способности развертывать и читать обуглившиеся папирусы, найденные на месте событий, глубокое изучение памятников культуры давали ключ к открытию древних цивилизаций.
      Мы никогда бы не прочли следующие строки из книг знаменитого немецкого писателя Курта Керама и польского писателя Зенона Косидовского, если бы не заслуги Винкельмана, многочисленные археологические открытия и письма из прошлого.
      На берегу Неаполитанского залива стоял солнечный август. С моря налетал свежий ветер… Вдоль берега и у подножия Везувия среди садов и виноградников белели виллы римских сенаторов и всадников. Чуть дальше краснели крыши Помпеи, окруженных могучей крепостной стеной с башенками. Город кипел как улей. Вдоль узких, высоких тротуаров разместились трактиры и харчевни, постоялые дворы, мастерские ремесленников и лавки со всевозможными товарами.
      Помпеи были небольшим городом, в них насчитывалось только 20 тыс. жителей. Но по всей Италии Помпеи славились своими богатствами, давними традициями, а также мягким климатом и живописной природой.
      Это был поистине город старый и славный своей историей. За 1000 лет до н. э. племена эолийцев и ионийцев, вытесненные дорийцами, покинули Грецию и поселились на берегах Черного и Средиземного морей. Таким образом, греки, в основном купцы, оказались на побережье Неаполитанского залива, они принесли сюда высокоразвитую культуру и легко смешались с местными племенами осков, навязав им свой язык. Вдоль залива вырос Неаполь, а немного южнее Геркуланум и Помпеи.
      Эти города сначала захватили этруски, затем пеласги и, наконец, самниты. После самнитских войн, которые велись с 343 по 290 г. до н. э., Помпеи вместе с Кампанией оказались под властью римлян. Но только в I в. до н. э. они были окончательно романизированы, хотя греческая культура и греческий язык здесь так же, как и во всей Италии, продолжали сосуществовать наравне с языком и культурой римлян.
      Жители Помпеи быстро примирились со своим новым положением: они поняли, что на их долю выпадут немалые прибыли от мировой торговли с великой державой. Город, расположенный в устье реки Сарна, построил себе небольшой морской порт и завязал торговые отношения с Востоком, особенно с Египтом, откуда ввозил деликатесы и всевозможные предметы роскоши для разбогатевших во время войн римских патрициев.
      Помпеи не могли похвалиться солидным мануфактурным производством, здесь имелись лишь мелкие мастерские. Но в Помпеях изготавливали знаменитое вино, которое и ныне считается одним из лучших итальянских вин, делали из местного базальта мельничные жернова и, самое главное, приготавливали из скумбрии, мурен и тунцов с приправой из различных кореньев специальный соус к кушаньям, который пользовался огромным спросом во всей Италии.
      Однако главным источником благосостояния Помпеи было географическое положение города и замечательный климат. На берегу залива римляне возводили свои виллы и летние дворцы. Постепенно этот заурядный городок превратился в сказочное царство мрамора и бронзы. Возникли монументальные храмы, памятники, амфитеатр на 20 тыс. зрителей, драматический театр, крытый музыкальный театр «Одеон», три термы (бани), а также отличный водопровод, который подавал воду в богатые римские дома.
      Замечательный юрист, оратор и писатель Цицерон упоминает свою виллу в Помпеях, которую он назвал «Помпейон». Даже императорские семьи проводили летние месяцы в помпейских дворцах. В связи с этим произошел записанный в хрониках трагический случай. В 21 г. н. э. 13-летний Друз, сын будущего императора Клавдия, играя, подбрасывал грушу, а затем ловил ее ртом. Однажды груша попала ему в горло так глубоко, что мальчик задохнулся прежде, чем успели прийти ему на помощь.
      В четырех километрах северо-западнее Помпеи, приблизительно на полпути к Неаполю, лежал небольшой рыбацкий городок Геркуланум. Из-за плохого сообщения здесь почти не развивалась торговля. Население Геркуланума занималось только хлебопашеством и рыболовством. Отсюда открывался прекрасный вид на море, а прозрачный воздух казался целительным нектаром. Ничего нет удивительного в том, что этот тихий уголок вдали от сутолоки Помпеи и Неаполя многие состоятельные римляне выбрали местом отдыха.
      Вблизи Геркуланума выросли, особенно во время правления Августа, как грибы после дождя, виллы и даже величественные дворцы патрициев, где было немало замечательных произведений искусства. Среди них выделялся своими размерами и богатством, прекрасными залами и мраморными террасами, ведущими к морю, роскошный дворец зятя
      Юлия Цезаря, Люция Кальпурния Писо, известного противника Цицерона и страстного почитателя Эпикура.
      Со временем скромный рыбацкий городок превратился в настоящую сокровищницу римской архитектуры. Почти во всех общественных зданиях полы были мозаичными, стены расписаны фресками, а фасады украшены портиками из алебастра. Вдоль полукруглой стены театра на 2500 зрителей стояли бронзовые статуи членов императорской семьи и знаменитых граждан города, а в многочисленных нишах стены, замыкавшей сцену и сделанной из разноцветных мраморных плит, — бюсты из мрамора и бронзы. Улицы были вымощены; в городе функционировал водопровод из свинцовых труб, а также имелись роскошные бани.
      Над местностью возвышался острый конус Везувия. Из помпейских фресок мы знаем, что в то время у него не было открытого кратера. На склонах вулкана паслись овцы, расстилались виноградники, тут и там стояли виллы. Везувий молчал с незапамятных времен, и люди забыли, что утопающая в зелени гора грозный вулкан.
      В полдень 5 февраля 63 г. в Капании неожиданно началось землетрясение. От сильных и резких ударов некоторые общественные здания получили серьезные повреждения, а храмы Юпитера и Аполлона превратились в развалины. Вышел из строя водопровод, и горожанам пришлось пользоваться старыми колодцами, которые находились на улицах.
      Но и тогда никому даже в голову не пришло, что виновником катастрофы являлся Везувий. Газы и пары, накопившиеся в вулкане, искали выхода, но у них не было еще достаточно силы, чтобы взорваться.
      Наступил памятный день 24 августа 79 г. Небо было голубым и безоблачным, а люди неторопливыми и безмятежными. Ничто не предвещало беды.
      В час дня, когда жители усаживались за обед, неожиданно раздался чудовищный, оглушительный грохот, дома зашатались, как пьяные. Из вершины Везувия в небо ударило пламя и вырвались тучи черного дыма. Из жерла открывшегося кратера вылетели пепел и мелкие пемзовые камни. Они совершенно заслонили солнце, и только рыжий огонь вулкана слегка освещал погруженную во тьму землю.
      На Помпеи посыпался все усиливавшийся град камней, вес которых достигал шести килограммов. Птицы падали с неба; морские волны выбрасывали на берег мертвых рыб. Людей и животных охватила неописуемая паника: каждый думал только о собственном спасении. По темным улицам неслись повозки, запряженные лошадьми и мулами. Мужчины, женщины и дети с подушками на головах метались в тесных улочках, наполненных густыми испарениями серы.
      Не все жители Помпеи стали искать спасения за городскими стенами. Многим казалось, что вулканический дождь скоро пройдет, поэтому они укрылись в подвалах ближайших домов, поплатившись жизнью за свое легкомыслие. Пепел и камни падали на город беспрерывно; на улицах и площадях возникли многометровые насыпи, настолько вязкие, что по ним невозможно было пройти. Те, кто вовремя не смог покинуть город, вязли в наносах и падали мертвыми под ударами камней, судорожно прижимая к себе самый дорогой скарб. Другие не успевали выбраться из развалин домов, которые рушились под тяжестью пепла и камней. Так погибло более 2 тыс. жителей Помпеи - десятая часть всего населения города.
      Никто не мог предвидеть размеров катастрофы. Вулканический дождь продолжался еще два дня, над городом стояла кромешная тьма, только над жерлом Везувия полыхало красное пламя. Лишь 27 августа сквозь пепельные вихри, носившиеся над землей, стало пробиваться солнце. Помпеи и Геркуланум совершенно исчезли под 15-метровым слоем пепла и камней, только кое-где выглядывали из-под савана смерти отдельные колонны и крыши наиболее высоких зданий. Везувий набросил страшное вулканическое покрывало на окрестности в радиусе 18 километров, а ветры принесли седой пепел к самому Риму и даже на побережье Африки, в Сицилию и Египет.
      Совершенно по-иному происходило стихийное бедствие в Геркулануме. На склонах Везувия, расположенного всего в четырех километрах от города, треснула земля. Из трещины, похожей на чудовищную рану, выливался густой липкий ил — смесь морской воды, пепла и мелких камней, так называемых лапилли. У подножья вулкана возник мощный грязевой поток высотой 15 метров. Неудержимо, хотя и не очень быстро, эта пепельно-каменная река пожирала храмы, дома, прекрасные виллы, мраморные колонны, общественные здания, стены амфитеатра. Ил под воздействием солнца быстро твердел, превращаясь в камень.
      В отличие от помпейцев, жители Геркуланума вовремя заметили угрожающую им опасность и поняли, что им остается только одно — бежать. Никто даже не пытался спасать свое добро или прятаться в подвале, поэтому, кроме нескольких несчастных, которые из-за увечья или немощи не смогли выбраться из города, все население Геркуланума вышло из катастрофы без жертв. Точные сведения о ходе событий мы имеем благодаря великому римскому историку Тациту.
      Плиний Младший, племянник начальника римского флота, описывает то, что случилось с ним лично:

      «Уже в течение многих дней ощущалось землетрясение; его не боялись, потому что в Кампании оно обычно. В ту ночь, однако, оно настолько усилилось, что казалось все не только движется, но и опрокидывается. Мать ворвалась в мою спальню: я как раз собирался вставать, чтобы разбудить ее, если она спит… Здания вокруг тряслись: мы были на открытом месте, но в темноте, и было очень страшно, что они рухнут. Тогда, наконец, решились мы выйти из города; за нами шла потрясенная толпа, которая предпочитает чужое решение своему: в ужасе ей кажется это подобием благоразумия. Огромное количество людей теснило нас и толкало вперед. Выйдя за город, мы остановились. Тут случилось с нами много диковинного и много ужасного. Повозки, которые мы распорядились отправить вперед, находясь на совершенно ровном месте, кидало из стороны в сторону, хотя их и подпирали камнями. Мы видели, как море втягивается в себя же; земля, сотрясаясь, как бы отталкивала его от себя. Берег, несомненно, выдвигался вперед; много морских животных застряло на сухом песке. С другой стороны, в черной страшной грозовой туче вспыхивали и перебегали огненные зигзаги, и она раскалывалась длинными полосами пламени, похожими на молнии, но большими…
      Оглянувшись, я увидел, как на нас надвигается густой мрак — не такой, как в безлунную или облачную ночь, а такой, какой бывает в закрытом помещении, когда огни потушены. Слышны были женские вопли, детский писк и крики мужчин: одни звали родителей, другие детей, третьи жен или мужей, силясь узнать их по раздававшимся зовам; одни оплакивали свою гибель; другие — гибель своих; некоторые в ужасе перед смертью молили о смерти; многие воздевали руки к богам, но большинство утверждало, что богов больше нет и что для мира настала последняя вечная ночь».

      Участь Кампании произвела глубокое впечатление на италийское общество. Император Тит создал сенатскую комиссию для оказания помощи несчастным жертвам Везувия; он даже прибыл на место бедствия, чтобы лично убедиться в размерах катастрофы.
      Во время своего пребывания в Помпеях Тит приказал вывезти из города все, что возможно, в особенности статуи богов и императоров, которые удалось откопать. Срывали даже Мрамор с колонн и аттиков, выступавших на поверхность. Жители домов прокапывали туннели к своим комнатам, унося из них наиболее ценные вещи. Следы этих поисков — проломы в стенах — до сих пор можно видеть в руинах города.
      Совершенно иначе обстояло дело в Геркулануме. Вулканический панцирь 15-метровой толщины, твердый, как камень, делал тщетными спасательные работы. К тому же со временем на пригорке возникла деревня Ресина, что затрудняло археологические изыскания. Поэтому с уверенностью можно сказать, что в нераскопанных местах Геркуланума кроются неоценимые сокровища римско-греческой культуры, которые ждут еще лопаты и кирки археолога.
      До того как начались раскопки, был известен только сам факт гибели двух городов во время извержения Везувия. Теперь это трагическое происшествие постепенно вырисовывалось все яснее, и сообщения о нем античных писателей облекались в плоть и кровь. Все более зримым становился ужасающий размах этой катастрофы и ее внезапность: будничная жизнь была прервана настолько стремительно, что поросята остались в духовках, а хлеб в печах.
      Под ударами заступа открывались картины гибели семей, ужасающие людские драмы. Некоторых матерей нашли с детьми на руках: пытаясь спасти детей, они укрывали их последним куском ткани, но так и погибли вместе. Некоторые мужчины и женщины успели схватить свои сокровища и добежать до ворот, однако здесь их настиг град лапилли, и они погибли, зажав в руках свои драгоценности и деньги. На пороге своего дома погибли две девушки: они медлили с бегством, пытаясь собрать свои вещи, а потом бежать уже было поздно. У Геркулесовых ворот тела погибших лежали чуть ли не вповалку; груз домашнего скарба, который они тащили, оказался для них непосильным. В одной из комнат бьши найдены скелеты женщины и собаки. Внимательное исследование позволило восстановить разыгравшуюся здесь трагедию, В самом деле, почему скелет собаки сохранился полностью, а останки женщины бьши раскиданы по всей комнате? Кто мог их раскидать? Может их растащила собака, в которой под влиянием голода проснулась волчья природа? Возможно, она отсрочила день своей гибели, напав на собственную хозяйку и разодрав ее на куски. Неподалеку, в другом доме, события рокового дня прервали поминки. Участники тризны возлежали вокруг стола; так их и нашли семнадцать столетий спустя они оказались участниками собственных похорон.
      В одном месте смерть настигла семерых детей, игравших, ничего не подозревая, в комнате. В другом — тридцать четыре человека и с ними козу, которая, очевидно, пыталась, отчаянно звеня своим колокольчиком, найти спасение в мнимой прочности людского жилища. Тому, кто слишком медлил с бегством, не могли помочь ни мужество, ни осмотрительность, ни сила. Был найден скелет человека поистине геркулесового сложения; он тоже оказался не в силах защитить жену и четырнадцатилетнюю дочь, которые бежали впереди него; все трое так и остались лежать на дороге. Правда, в последнем усилии мужчина, очевидно сделал еще одну попытку подняться, но, одурманенный ядовитыми парами, медленно опустился на землю, перевернулся на спину и застыл. Засыпавший его пепел как бы снял слепок с его тела; ученые залили в эту форму гипс и получили скульптурное изображение погибшего помпеянина (рис. 16).
 
 
      Можно себе представить, какой шум, какой грохот раздавался в засыпанном доме, когда оставленный в нем или отставший от других человек вдруг обнаруживал, что через окна и двери выйти уже нельзя; он пытался прорубить проход в стене, не найдя здесь пути к спасению, он принимался за другую стену, когда же и из этой стены навстречу устремился поток, он обессилев, опускался на пол.
      Дома, храм Изиды, амфитеатр — все сохранилось в неприкосновенном виде. В канцеляриях лежали восковые таблички, в библиотеках — свитки папируса, в банях — стригилы (скребки). На столах в гостиницах еще стояла посуда и лежали деньги, брошенные в спешке последними посетителями. На стенах харчевен сохранились любовные стишки; фрески, которые были, по словам Венути, «прекраснее творений Рафаэля», украшали стены вилл.
      История многим обязана Помпеям и Геркулануму, как классическим примерам изучения цивилизации Древнего Рима. Влияние наследия Римской империи на современную цивилизацию огромно — большинство из цивилизованных стран говорят на языках, возникших из латинского (так называемая романская языковая группа — Италия, Испания, Португалия, Франция, Румыния, Швейцария, страны Центральной и Латинской Америки и др.). Еще шире распространился латинский алфавит.
      Итак, мы узнали, что может сделать стихия за три дня с такими образцами цивилизации как Геркуланум и Помпеи.

      Всем, кто интересуется прошлым человечества!
      Самюэль Ной Крамер — американский профессор, родившийся в России, переживший тяжелые годы археологических экспедиций и кропотливой работы по изучению древнейшей Шумерской цивилизации. Благодаря его работам была восстановлена память о шумерах и определена роль шумерской культуры в истории человеческой цивилизации, оставившей нам такое огромное количество письменных свидетельств, как ни одна другая древняя культура мира. С помощью книги С. Крамера «История начинается в Шумере», представляющей богатый фактический материал, мы ознакомимся со многими сторонами жизни древнего Шумера. Чтобы узнать, насколько высокоразвитой была шумерская, а значит и последовавшие за ней цивилизации в Междуречье Тигра и Евфрата. Приведем отрывки из книги С. Крамера, свидетельствующие о том, какими были школа и образование, медицина и правосудие, сельское хозяйство, этика и мудрость древних шумеров.
      Шумерская школа возникла в результате появления письменности, той самой клинописи, изобретение и усовершенствование которой явилось самым значительным вкладом Шумера в историю цивилизации.
      Однако шумерские школы достигли своего расцвета во второй половине III тысячелетия до н. э. Обнаружены десятки тысяч глиняных табличек этого периода, и не вызывает сомнений, что сотни тысяч аналогичных текстов покоятся в земле, ожидая будущих исследователей. Большинство табличек заполнено административными и хозяйственными записями. По ним можно шаг за шагом проследить весь ход экономической жизни древнего Шумера. Из них мы узнаем, что количество профессиональных писцов в этот период достигало нескольких тысяч.
      Первоначально цели обучения в шумерской школе были, так сказать, чисто профессиональными, т. е. школа должна была готовить писцов, необходимых в хозяйственной жизни страны, главным образом для дворцов и храмов. Эта задача оставалась центральной на протяжении всего существования Шумера. Но по мере развития сети школ, а также по мере расширения учебных программ школы постепенно становятся очагами шумерской культуры и знания. В них формировался тип универсального «ученого» — специалиста по всем существовавшим в ту эпоху разделам знания: по богословию, ботанике, зоологии, минералогии, географии, математике, грамматике и лингвистике, причем нередко эти ученые обогащали знания своей эпохи.
      Наконец, в отличие от современных учебных заведений шумерские школы были своеобразными литературными центрами. Здесь не только изучали и переписывали литературные памятники прошлого, но и создавали новые произведения.
      Большинство учеников, оканчивавших эти школы, как правило, становились писцами при дворцах и храмах или в хозяйствах богатых и знатных людей, однако определенная часть посвящала свою жизнь науке и преподаванию. Подобно университетским профессорам наших дней, многие их этих древних ученых зарабатывали себе на жизнь преподавательской деятельностью, посвящая свое свободной время исследованиям и литературному труду.
      Шумерская школа, первоначально возникшая, как придаток храма, по-видимому, со временем отделилась от него, и ее программа приобрела в основном чисто светский характер. Поэтому труд учителя, вероятнее всего, оплачивался за счет взносов учеников.
      Разумеется, в Шумере не было ни всеобщего, ни обязательного обучения. Большинство учеников происходили из богатых или зажиточных семей, ведь беднякам было нелегко найти время и деньги для продолжительной учебы.
      На тысячах опубликованных хозяйственных и административных табличек, относящихся примерно к 2000 г. до н. э. упоминается около пятьсот имен писцов. Многие из них, во избежание ошибки, рядом со своим именем ставили имя своего отца и указывали его профессию. Отцами этих писцов — а все они обучались, разумеется, в школах — были правители, «отцы города», посланники, управляющие храмами, военачальники, капитаны судов, высшие налоговые чиновники, надсмотрщики, хранители архивов, подрядчики. Иными словами, отцами писцов были наиболее зажиточные горожане. Интересно, что ни в одном из документов не встречается имени женщины-писца: по-видимому, в шумерских школах обучались только мальчики.
      Что касается школьных программ, то здесь к нашим услугам богатейшие сведения, почерпнутые из самих школьных табличек, — факт поистине уникальный в истории древности. Ученые располагают первоисточниками — табличками учеников, начиная от каракулей «первоклассников» и кончая работами «выпускников», настолько совершенными, что их с трудом можно отличить от табличек, написанных преподавателями.
      Эти работы позволяют установить, что курс обучения шел по двум основным программам. Первая тяготела к науке и технике, вторая была литературной, развивала творческие способности.
      Шумерские педагоги также создавали различные математические таблицы и составляли сборники задач, сопровождая каждую решением и ответом.
      Говоря о лингвистике, следует прежде всего отметить особое внимание, которое, судя по многочисленным школьным табличкам, уделялось грамматике. Большинство таких табличек представляет собой длинные списки сложных существительных, глагольных форм и т.