Дальше я помню очень странно и смутно, как будто не со мной было. Что и неудивительно, верно? Помню только полеты, движения, крылья и цель — голубятня. Помогло то, что я пять часов провел в облике летучей мыши, запомнил каждой клеткой тела. И теперь рассыпался на мелкие куски, и каждый превратился в летучую мышь. И я, то есть, конечно, мы — всей толпой рванулись в разбитое окно. Все сразу не влезли, кружились по комнате, махали крыльями. Затем полет — короткий и стремительный. Никакой погони, никаких выстрелов — это и понятно, обалдели они, наверно, от такого.

И вот прихожу я в себя — уже на крыше голубятни. Почему на крыше — не знаю. Я никаких особых команд себе на этот счет не давал. Шлеп, шлеп — все больше и больше прихожу в себя, ощущаю свое тело. Последний кусок пришлось ждать несколько минут, я уж думал, не дождусь, случилось что-то. Мало ли что может случиться с одинокой летучей мышкой? Кошка сожрет, например, или бойцы подстрелят… Но нет, нормально. Подлетает ко мне крохотная тушка — у меня уже к тому времени глаза были, только в какой я форме был, сейчас уже не вспомню. Подлетает, короче, тушка — смешная такая, крыльями молотит, маленькая летучая мышка, только лицо — мое, человеческое. И глаза круглые, испуганные. Так и я не знаю, что там с ней случилось и где задержалась. Я щупальце выпустил, заграбастал ее быстро — и стал целым. А затем по-быстрому превратился в собаку, спрыгнул на землю мягко, на все четыре лапы, и побежал по улице. Погони нет, бегу.

Неприятный был только один момент — остановился около автобусной остановки, пардон, по маленькому делу. Не у самой, конечно, остановки, я ж культурный человек, у деревца рядом. Остановился, лапу задрал, как положено, и вдруг смотрю — стеклянная такая остановка, ну, знаешь, из новых, и на ней плакат наклеен. “Пропала собака! Видевшего или знающего хоть что-нибудь просьба позвонить по телефону. Огромное вознаграждение за любые сведения!!!” Прикинь? За любые сведения! А на плакате — мой портрет. То есть не мой человеческий, а мой в образе собаки. Причем снимок не очень резкий, увеличенный и сделан знаешь где? Я узнал это место. Это вот на той самой бандитской базе, у выхода из гаража. Я стою в такой задумчивой позе, то ли это был момент, когда я оттуда, только выскочил, то ли уже потом, когда слонялся вокруг и думал, чего делать… Но факт — оттуда карточка. Кто меня там заснял? Не было там никаких фотографов. Только одна мысль приходит в голову — может, спецназовцы штурм на видео снимали? Ну, типа ошибки разбирать — кто не туда стрелял, кто плохо спрятался?

Вот, думаю, докатились ребята. Собаку разыскивают. Видимо постеснялись написать “особо опасная собака разыскивается в связи с террористическими актами”…

Не стал я сдирать этот плакат, дела свои закончил, лапу на землю опустил и поскакал дальше. Бегу, и кажется мне, что все на меня смотрят из окон. Особенно из освещенных. Почему-то в Москве ночью очень много освещенных окон. Ушел я в палисадники, во дворы, тихонько между кустов, по опавшей листве, пробежал еще пару дворов вглубь — и в подъезд один заскочил. Тихо вбежал на последний этаж и еще чуть выше — и в комнатку машинного отделения лифта просочился сквозь щель под дверью.

И тут решил отдохнуть и наконец подумать, что теперь делать, — в спокойной обстановке. Вид я принял не совсем человеческий, чтобы не мерзнуть, а сам не знаю какой. Лицо человеческое, а сам как медвежонок мохнатый. В лифтерке этой кресло стояло посередине — гнусное, но целое вроде. И бутылки рядом. Лифтеры сюда пить, что ли, приходили? Сел я в это кресло, думаю.

Просканировал помещение инфракрасным взглядом — никого вокруг. Только кошка вдалеке по чердаку бродит. А внизу — люди в квартирах спят. И у меня сразу первая мысль — все понятно, пробраться в квартиру, убить-съесть, принять облик.

Стоп, говорю себе, что за бред такой дикий? А изнутри кто-то словно бы долбит настойчиво, все сильней и сильней — Убить-съесть-превратиться, убйть-съесть-превратиться, убить-съесть-превратиться… Словно бы даже голос раздается, но не в Ушах, а внутри головы. Не, говорю себе, так у нас дело не пойдет. Что ж это за тварь такая во мне поселилась? А внутри опять: “Надо! Убить-перевоплотиться!”

И тут мне приходит мысль такая интересная — посмотреть у себя внутри головы, что там за голос такой завелся? Пытаюсь я организму своему дать команду такую и вдруг встречаю решительный отпор. Как бы тебе объяснить-то? Ну, вот однажды я пытался стать прозрачным. Не помню уже, рассказывал тебе или нет, но был такой момент — очень стать прозрачным хотелось. Дал команду — организм отвечает типа не могу, извини. Ну, никаких проблем, я ж понимаю — способности тоже не безграничны, в амебу — пожалуйста, в стаю мышей — с трудом, но можно, а вот прозрачным — никак и ни в какую. И никогда не выйдет. Не могу сказать, как организм мне отвечает, но не словами, конечно. Просто дает понять — невозможно. А вот тут совсем другое дело. Ответ я получаю не то чтобы “невозможно”, а совсем другой ответ: “Возможно, но запрещено”. Нет права доступа — примерно так это формулируется, если перевести на язык слов.

Понимаешь уже, да?! Смекаешь уже, в чем дело? Что я в этот момент почувствовал? Если ты думаешь, что страх или разочарование, — очень даже сильно ошибаешься. Ты представляешь, что это такое — когда профессиональному, можно сказать, хакеру, компьютерному взломщику, вдруг сообщают в резкой форме, что у него нет прав доступа?!

Это, скажу я тебе, все. Труба полная. Не знаю уж, какие инстинкты там у меня внутри сидят насчет убить да съесть, но инстинкт хакера — его так просто не вытравишь, это уже на всю жизнь.

Так, думаю… Значит, прав у меня нет? Доступа у меня нет в собственную башку? Вот как у нас интересно все получается, да? Раз у меня нет доступа к себе в башку, то, значит, у кого-то этот доступ есть? Кто-то, выходит, мою башку администрирует, выражаясь профессиональными терминами? А меня пускает только ресурсами попользоваться — тело превращать и прочие дешевые цирковые номера. А само свою линию гнет? И тут у меня в груди поднимается такой азарт давно забытый — ты себе не представляешь! Щас, думаю, щас я тебе покажу право доступа! Я тебе такое право доступа устрою — вовек запомнишь! Я не знаю, кто ты, но ты крепко нарвался. Я тебе сейчас покажу, кто такой Лекса и что у него с правами доступа…

Сказать— то я это сказал, мысленно кулаки сжал, а вот дальше и призадумался на некоторое время. Это ж не компьютер, как же я свою голову взламывать буду? Но думал я так недолго. Чего там, все то же самое. Нужно исследовать и найти дырки в программе. Не может же быть, чтобы дырок не было? В эти дырки надо внедриться. И первым делом нужен инструмент. Не знаю, как это и что будет, но первым делом мне нужен инструмент для взлома. Отладчик такой специфический, чтобы просматривать. Содержимое головы, разумеется.

Стал я думать, где бы мне его взять. Тыкаюсь туда, сюда, пару раз даже форму головы поменял — вытянул вверх лоб, убрал его совсем, да толку-то? Дело-то не в форме. С формой мне играть позволяют как угодно…

Не знаю, сколько я так сидел, часа два, наверно, устал жутко. И один ответ — нет прав, нет доступа. Чувствую — жрать хочется. И тут сразу подсказывает мне кто-то изнутри — спуститься вниз, убить, съесть, перевоплотиться…

И тут я, словно на интуиции, говорю сам себе: ну да, чувак, конечно! Так и сделаю! Все правильно, так и надо. Спуститься вниз, убить. Все, уже иду…

И чувствую — напряжение внутри спало. Я только сейчас почувствовал, какое было напряжение все это время: уж очень сильно меня подталкивали к этой мысли. Так вот, напряжение спало, я встаю с этой мыслью — убить и съесть. Совершенно спокойно, так и надо. Даже делаю два шага к двери. И тут вдруг резко останавливаюсь и очень быстро, пока никто ничего понять не успел, мысленной скороговоркой: “Стоп! Не получается!” И на меня внутри опять обрушивается такая тяжесть психологическая! Но я тут же продолжаю, и если это обращение выразить словами, будет примерно так: “Проклятые человеческие инстинкты мне мешают! Надо срочно забраться в голову и уничтожить проклятые человеческие инстинкты! Чтобы убить, съесть и продолжать нужное дело! Вот единственный путь! Срочно! Не задумываясь!”

И оно сработало!!! Не сразу, правда, на секундочку напряглось, а затем пустило меня в голову. Вот ты спросишь, как это представить физически? Ну, смотри, во-первых, ты ж понимаешь, что времени особо у меня не было, тут надо было все быстро делать. Выглядело это так, будто на меня обрушился сразу целый шквал информации. Целая вселенная информации. И вот что я сделал правильно — я первым делом запросил визуализацию.

Вот ты спросишь, что такое визуализация? Дело в том что работать с голыми потоками информации человек н приучен. Это только в дешевых фильмах зрителю показывают лобастого ученого, который сидит перед экраном и читает миллионы проплывающих цифр, типа понимает в них что-то. На самом деле бред это полный. Нет такого человека, который может вот так с ходу понимать суть миллионов цифр, глупость это и не нужно никому. Это как если бы телевизор вместо картинки выдавал тебе таблицу цифр — яркость каждой отдельной точки экрана.

Поэтому самое первое дело в работе с информацией — придумать способ визуализации. То есть привести цифры, или что там у нас, в такой вид, чтобы это можно было отразить доступно для понимания. Например, диаграмма или график — это самое простое.

Так вот, я запросил визуализацию содержимого головы в виде трехмерного пространства. И получил… Сработать-то штука сработала, да как. Оказался я в той же лифтерке, только рядом с собой. В смысле вот он я, сижу на кресле, — лохматая зверюга с грустными глазами, но сам я при этом будто точка бесплотная и себя со стороны вижу. И вообще со всех сторон могу.смотреть, ну, как трехмерная графика. Оглядываюсь вокруг — а нет, лифтерка-то не совсем лифтерка. Очень уж она схематичная. Выношу точку обзора на улицу и вижу: Москва тоже схематичная дальше некуда, поднимаюсь выше — земной шар вижу, а над всем этим Луна, Солнце, звезды — совсем уже нулевые с точки зрения подробностей. И понимаю, что это все очень логично, конечно, только пользы мне пока от этого маловато.

То, что содержимое головы — это макет вселенной в натуральную величину, — как раз понятно. Тебе понятно? Мне сразу понятно. У нас же в голове тонны самой разной информации — какие улицы города куда ведут, как дома выглядят, где находится Австралия и что она собой представляет, где живут наши близкие знакомые, как выглядит своя комната, в какой ящик стола последний раз пассатижи кинул — в общем, такое количество информации, что если ее собрать и визуализовать — то как раз и получится макет вселенной. Где-то подробный очень, когда дело касается собственной комнаты и письменного стола, а в остальном — очень схематичный. А местами может и вообще не соответствовать истине. Но все равно это целая вселенная, и каждый человек ее в своей голове таскает. Полетал я бесплотной точкой по этому макету, поудивлялся — но ничего не скажешь, действительно — только то, что я помню, то и отражено, а в остальном бесформенные пятна. Даже огорчился, до чего ж я плохо Москву знаю, вот что значит своей машины нет.

В общем, летаю я, летаю, но это не то, что мне нужно. Это, конечно, содержимое моей головы, да только одна география. А помимо этой географии, мне надо до психологии добраться и там уже поковырять и посмотреть, где какой доступ…

Вернулся я в символическую лифтерку, подлетел к собственному символическому телу, точнее, к его макету, и влез в его голову. И снова попал в тот же самый макет!

Нет, думаю, дуришь. Это уже рекурсия гиблая. Хватит мне географию, мне психику мою визуализуй. Только вот в виде чего? Почему-то первое, что на ум пришло, — такой замок средневековый. Смотрю — в небе, над макетом земного шара, появилось громадное облако, а на нем замок — с двенадцатью башенками, с часовнями, стена крепостная — все как положено. Штука сработала! Выдали мне психику! Поднялся я вверх, и этот замок передо мной крутится, как трехмерная модель компьютерная. Замечательно! Теперь только осталось разобраться, что здесь к чему и чего означает…

И начал я разбираться. В смысле — забрался внутрь замка и стал там бродить по залам и лестницам. Ну, надо сказать, замок не в самом лучшем состоянии — штукатурка посыпалась, мусор на полу, беспорядок. Причем наверху, в башнях, вроде все нормально, евроремонт там и все такое, но вот чем ниже спускаешься — тем порядка меньше. Ниже третьего этажа вообще спуститься нельзя, до того там все забито мусором. Ну, мусором — это самый подходящий термин, на самом деле понятно, никакой это не мусор, а старые комплексы, предрассудки и прочая чушь. В подвальные помещения — так вообще пробиться нереально, даже такой бестелесной точкой, как я сейчас. Что там у меня валяется — Одному Богу известно. Да и не у меня одного, ты не думай, это ж у всех людей психика одинаково устроена.

У меня сразу мысль такая — как бы не рвануло в один прекрасный день, мало ли чего там в подвалах. А то как долбанет — и крыши у замка нету. Но, в общем, с этим я пока разбираться не стал, вылез наружу и посмотрел на фундамент.

Фундамент у меня хороший, каменный. Инстинкт самосохранения, инстинкт размножения — эта две глыбы самые здоровенные, на них все и держится. Я их так сразу и подписал, чтобы не путать. А кроме них, еще много всяких инстинктов помельче, я там все искал какую-нибудь фиготку типа “тяга к прекрасному”, но не нашел. Потом нашел, на верхних этажах. А в фундаменте ее нету, и не потому что я такой балбес, а просто не из фундамента штучка. Покопался я там, покопался — интересно. Я и раньше иногда догадывался, какие мотивы мной двигают, но тут так все наглядно, что уже никаких сомнений не остается.

Но дело— то не в этом! Байт с ним, с фундаментом и замком, это все мое, родное, что я всю жизнь ощущал как свойство натуры, а сейчас увидел на макете в виде кирпичной кладки. Самое интересное -нашел я там постороннюю штуку. Изображалась она визуально как такая железная рама, наподобие строительных лесов, которая с одного боку к стене замка крепится снизу доверху. От самого фундамента и вверх. И наверху, выше всех моих башенок, выпирает здоровенная железная мачта с флажком серебристым. И я так понимаю, что эта мачта моим поведением и двигает последнее время.

Ладно, думаю, я тебе покажу… Хотел я сразу этот флажок обломать и мачту к черту снести, но старая хакерская привычка — не делать ничего, пока не поймешь, как работает.

Стал я разбираться — смотрю, вся эта конструкция чужеродная очень крепко окопалась в голове у меня. Насквозь в фундамент проросла, к стенам замка прикипела — в общем, на совесть сделано. Если развалить ее сейчас — от психики может ничего не остаться. К тому же там наверняка сигнализация какая-то стоит и все такое. Но кое-какие рожки я все-таки пообломал.

Во— первых, нашел то место, где стояла простенькая защита, запрещавшая мне доступ в собственную психику… Я не буду объяснять, как это и чего и как я нашел, потому что не поймешь. Я-то вижу это все в визуализации в виде здания, а кроме того, знаю -чувствую, — что там какой кирпич значит. В общем, нашел я блок доступа и отрубил его к черту, чтоб не мешал мне по собственным мозгам лазить. Проверил внимательно вокруг — нет ли каких-нибудь ловушек и прочего. Да нет, нету, никто не думал, что блок доступа ломать будут.

Затем полез я смотреть фундамент этой железяки. Мама родная… Вот это диверсия. Тут тебе и “убей-съешь”, и такие гадости, что дальше некуда. Причем они только начинают ко мне в фундамент заползать, такими металлическими щупальцами в каменную кладку врастают, и страшно подумать, что будет, если врастут окончательно.

Ну, я, конечно, щупальца-то этой штуковине пообрубал. Думаю, они будут снова расти, ну что ж — придется заходить время от времени к себе в башку, следить за порядком,

Была у меня поначалу такая мысль — вообще поковыряться и снести к ежам всю эту железную конструкцию. Но не решился. Чую — опасно. Осторожно это надо делать, разобравшись. Ну а потом — эта же конструкция, помимо всего прочего, и занимается у меня метаморфозами тела. То есть получает от меня команду, в кого превратиться, обрабатывает и дает сигнал клеткам. По крайней мере этот механизм я там и нашел. Не знаю, как он работает, но это именно та штука.

В целом картина выходит такая: главная цель у этой посторонней штуки — постоянно толкать меня вверх по служебной лестнице. Чтобы мне не сиделось, хотелось ползти к вершинам. Кому это нужно, зачем — этого я не понял. Зато выяснил примерно, когда эта штука начала у меня в голове выстраиваться и разворачиваться — в аккурат с того дня, как я на дачу ездил и пару дней из памяти вылетели, ну, помнишь, я рассказывал? Вот с того момента она растет и крепнет. И превращениями тела тоже управляет. И что радостно — очень удачно я попал к себе в голову. Как раз у этой штуки такой этап в развитии, когда она уже может управлять всем моим телом как угодно, но в психику еще врасти толком не успела и управления над ней не захватила. Ну, не считая этих настойчивых рекомендаций пойти кого-нибудь прибить да перевоплотиться…

Неделя раньше — и мне никто не смог бы предоставить путь внутрь головы, вот эти замки построить, показать, как чего устроено, это ж тоже ее работа. А неделя позже — и меня бы никто не пустил копаться в голове, даже обманным путем.

В общем, в тот раз я ничего серьезного делать не стал внутри — только щупальца этой штуковине пообрубал немного и вышел. В смысле — вышел в реальный мир.

Ощущаю, что сижу я на кресле этом разломанном в лифтерке, но уже эффект налицо — никто внутри не стучит, ни призывает никуда — карьеру делать, в людей перевоплощаться. Отключил я поганую программу. На всякий случай проверил — вошел еще раз к себе в голову — все нормальное: макет вселенной кружится, замок в облаках висит. Пускает-выпускает, все как должно быть. Попробовал превратиться в кого-нибудь, превратился в Ленина, затем в собаку, затем в амебу — и снова в помесь человека и медведя. Нормально, работает. И так мне свободно на душе стало, ты себе не представляешь! Словно свалился груз, который я таскал с собой полгода.

Вдохнул я, плюхнулся на пол и втянулся в щель под дверь.

Пронесся по ступенькам железным к люку наверх и просочился на крышу. Встал в полный рост, смотрю вокруг — красота, Москва ночная перед рассветом. Хоть и спальные районы, новее равно красота. Коробки, коробки многоэтажные, кое-где даже окна светятся всю ночь. А где не светятся -.там спят люди. И в каждом спит своя вселенная и свой замок — из своих мыслей, стремлений, комплексов. Не чудо ли?

— Только спокойно, — вдруг слышу за спиной очень знакомый голос.

И по спине бегут мурашки, потому что очень знакомый голос. Я оборачиваюсь — медленно… И вижу — стоит фигура в черных кожаных сапогах и кожаном плаще. Плащ тоже черный, слегка колышется на ветру. А лицо… А лицо мое!

— Привет! — говорит мне фигура и ухмыляется типично моей ухмылкой, которую я в зеркале привык видеть.

— Здра-а-авствуй, — говорю. — Кто такой, что надо, как звать?

— Не очень ты нынче дружелюбен, — говорит фигура. — А меня звать никак не надо, можно просто на “ты”.

— Ну и?… — говорю.

— Что “и”?

— Ты же мне что-то сказать хочешь? Слушаю тебя.

— Что ж ты, — говорит фигура, — от людей бегаешь? Люди с тобой поговорить хотят, а ты бегаешь?

— И что ж за люди такие? — спрашиваю.

— Разные люди, — говорит фигура и начинает превращаться.

Наверно, когда превращаюсь, это со стороны тоже так выглядит неэстетично — черты лица вдруг теряют резкость, становятся серыми, рыхлыми, как пена, а затем обретают новую форму. Плащ на секунду тоже расплывается, и тут до меня доходит — никакой это не плащ! Это кусок той же самой телесной протоплазмы! Если бы до меня раньше дошло плащ себе выращивать с сапогами, то я бы и ходил всюду как человек и не пришлось бы наматывать круги по городу то птицей, то собакой… Как же мне такая простая вещь в голову не пришла — одежду прямо на себе выращивать? К тому же такую, кожаную — чего уж проще? Но главное-то не в этом — значит, я не один такой в мире…

Тем временем фигура принимает очертания и превращается… ты уже догадываешься, в кого? В Клима. Стоит и зырит на меня, сверлит своими глазищами,

— Ну, здравствуй, — говорю, — мутант Климентий. Интересно, как ты меня нашел?

— Пробил, — ухмыляется Клим. — Я б тебя где угодно пробил. По братве, по ментам и по яндексу.

— Ну-ну, — говорю. — И чего тебе от меня нужно?

— Откуда ты взялся?

— А ты сам, — говорю, — откуда взялся? Трижды мутант Советского Союза?

— Я первый спросил! — говорит Клим, ну прямо детский сад.

А чего мне скрывать?

— Ниоткуда не взялся. Жил себе, учился, на компьютере в игрушки играл. Потом раз — и научился тело менять.

— Давно? — спрашивает Клим.

— Полгода.

— Вот и я полгода… — задумчиво произносит он. — А Юрген — восемь месяцев.

— Кто такой Юрген?

— Мутант, такой же, как и ты. Только в Австралии появился. Чуть президентом не стал.

— Ну, так станет еще… — усмехаюсь я.

— Не станет, — говорит Клим деловито. — Утопил я его.

Я обалдеваю, и по коже такие мурашки бегут ледяные. И верю — ведь правда. Сказал бы он, что расстрелял, повесил, сжег — одно дело, но утопил… Сразу вспоминается страх давний, когда в санпропускнике с Миняжевым стояли, что кругом толща воды… Но главное — таким он спокойным тоном это произносит, что мне жутко делается. Вот так вот запросто — утопил человека.

— А за что ты его утопил?

— За то же, за что он утопил Джексона с Вангом и Луизу.

— А это кто такие?

— Тоже местные австралийские мутанты.

— Не понял, — говорю. — Расскажи подробнее.

— О'кей, — говорит Клим. — Слушай. Полгода назад в Аделаиде появились мутанты, месяц назад они начали действовать. Нападали на людей, убивали их и принимали их облик.

— Занимательно, — говорю. — Занимательно.

— Занимательно, что они появились на два месяца раньше, чем я.

— У тебя есть теория на этот счет?

— А у тебя нет теории? — удивляется Клим.

— У меня было много теорий, — говорю. — Да только ни одна не подтвердилась.

— Все очень просто, — говорит Клим. — Это вторжение. Кому-то выгодно, чтобы у власти в России и в Австралии были мутанты.

— И кому это выгодно? — удивляюсь я. — Штатам?

— У тебя есть другие предположения?

— У меня было много предположений, — повторяю я. — Не подтвердилось ни одно.

— Тогда слушай меня и делай то, что. буду тебе говорить я. Понял?

— А ты, пардон, кто?

— Госбезопасность.

— И какого именно “гос”?

— Российского.

— И давно ли?

— Два месяца.

— Ясно, — говорю. — Товарищ мутант. Агент США…

— Я не агент США, — быстро говорит Клим.

— А кто ж ты, мутант американский?

— Я случайный.

— Случайный? — усмехаюсь я. — Фантастика. Случайный мутант на службе Родины? И чем же ты служишь Родине?

— Еще раз, — говорит Клим твердо. — Еще раз объясняю ситуацию. В Австралии появились четыре мутанта начали борьбу за власть. Один оказался сильнее и уничтожил остальных. С ним справился я — это был мой долг, мое задание.

— Во как, — говорю, — задание. А с тобой кто в России справится, когда ты начнешь за власть бороться?

— Я не борюсь за власть, — говорит Клим и такую твердую точку ставит в конце фразы, что так и слышится: “Это она сама за меня борется…”

Ох не нравится мне этот тип… Ну, думаю, сейчас я тебе врежу,

— Совсем не борешься? — говорю. — Карьеру не делаешь? От простого пацана в главари группировки?

Делаю паузу и по глазами его замершим понимаю, что угадал, в самую точку попал. И продолжаю:

— От главаря группировки — в госбезопасность. От госбезопасности и до президента недолго дослужиться?

— У меня нет такой программы, — говорит Клим.

— А какая у тебя программа? — спрашиваю, — Может быть, у тебя альтернативная программа есть, на черный день? Убить-съесть-перевоплотиться?

И понимаю, что снова попал.

— Ясно, — говорит Клим. — Я так и думал, что мы с тобой не сработаемся. А жаль. Зря мы тебя так долго пасли.

— Хорош гусь, — говорю, а сам постепенно напрягаюсь, потому что понимаю, что он на меня может броситься в любой момент. — Значит, ведешь себя, как твой австралиец? Удаляешь конкурентов?

— Нет у меня конкурентов, — говорит Клим. — Вот только ты объявился. Но ты мне не конкурент.

— Так вот, — говорю. — Послушай сначала, что я тебе скажу. И ты и я — все мы заражены одним вирусом, типа компьютерного. И у каждого в голове сидит программа — добиться власти, понятно? Только я свою программу уже обезвредил. И если ты меня послушаешь — я тебе расскажу, как это сделать, и помогу.

— Очередная бредовая теория? — ухмыляется Клим. И я понимаю, что ни одному моему слову он не верит и вообще я для него враг номер один.

— Послушай, — говорю. — А вот если отбросить эту неприязнь…

— Бредишь, — перебивает Клим. — У меня нет никакой к тебе неприязни.

— Ну, допустим, — говорю. — Давай сделаем так: ты выскажешь свои мысли и докажешь их, а я тебя выслушаю. А затем я…

— Не находишь, что здесь не самое удобное место для разговора? — Клим обводит рукавом плаща пространство крыши.

— Я бы, — говорю, — предложил ко мне поехать, да там засада ваша.

— Поехали на природу пообщаемся, — предлагает Клим. — От чужих глаз долой.

И я чую, что он что-то замышляет, но понимаю, что все равно другого пути нет. Да и что он мне может сделать? Хотя он ведь уже убил одного мутанта…

— Ну поехали, — говорю, — а куда?

— Знаю я одно тихое местечко недалеко отсюда — лес озеро, тишина.

— Ну, полетели, — говорю. — Полетели? Летать умеешь? Птичкой?

На лице Клима странное выражение, тонкие губы изгибаются словно в усмешке, и справа во рту показывается н большой клык — не то удивление, не то презрение.

— Тачку поймаем, — говорит Клим. — За мной.

Разбегается и прыгает вниз с крыши! Я обалдеваю! Но Клим в воздухе распластывается большим пятном и мягко шлепается на землю. Секунду лежит — большой бурой лепешкой, а затем словно невидимая рука поднимает с земли платочек: лепешка поднимается пирамидкой, и вот уже на земле стоит в своем плаще Клим и смотрит вверх на меня: давай, мол, прыгай.

А я смотрю вниз — и понимаю, что сейчас грохнусь — и на клочки. Не умею, как Клим, не знаю, как он это делает. Зато я умею в летучих мышей превращаться, а Клим, видимо, не летающий; Я даю команду собраться внизу, рассыпаюсь на двести пятьдесят шесть летучих мышек и планирую вниз. Внизу принимаю вид полумедведя, но тут же сосредоточиваюсь и отращиваю себе плащ.

Это получается не сразу. Сначала я стал наподобие чугунного памятника в плаще — монолитный. Стою и шевельнуться не могу. Но затем я прорубил, в чем фишка, и отрастил себе плащ, как складку кожи прямо от спины. Получилось вроде нормально.

— Дурак, — говорит Клим. — От плеч расти и вниз. Я убираю плащ и выращиваю его от плеч — действительно так удобнее. Только не получается у меня плащ черным, почему-то белого, телесного оттенка.

— А как ты цвет меняешь? — спрашиваю Клима.

— Потом поговорим, — отвечает он, разворачивается и шагает по двору.

Мне ничего не остается, как семенить за ним. Попутно я принимаю свою настоящую форму, только выращиваю ботинки на голых ногах. И скажу тебе, на ходу это делать очень нелегко. Сами-то ботинки еще ладно, что-то типа утолщения на ногах, но вот подошву вырастить оказалось трудно. Поэтому я на миг остановился, когда мы мимо дворового турника проходили, повис на нем, поджал ноги и отрастил подошвы как следует — крепкие, почти костяные, только чтоб гнулись. И высокие. Клим остановился вполоборота и презрительно на меня смотрит. Куда он торопится?

Наконец вышли мы на улицу, Клим стал ловить машину. Я подхожу к нему:

— А деньги у тебя есть?

Клим молча сует руку в карман плаща, вытаскивает пачку денег, показывает мне и прячет обратно.

Я в шоке. Каким образом он таскает их с собой? Хотя я ведь тоже таскал с собой сим-карту от мобильника. Куда же она, кстати, делась? В какой момент я ее потерял? Тем временем останавливается машина. Неплохая, иномарка. К тому же с правым рулем. Зачем водителю подвозить в городе на лице незнакомых людей в плащах?

Клим шагает к ней, у иномарки медленно опускается окошко.

— На Истринское водохранилище! — говорит Клим.

— Не-е-е… — усмехается мужик. — Я совсем не в ту сторону.

Окошко поднимается. Клим кладет на окошко палец и смотрит на водителя. Окошко перестает подниматься. Клим оборачивается ко мне:

— Садись, поехали!

Сам обходит машину по кругу, открывает дверь и садится рядом с водителем. Я в недоумении, но сажусь на заднее сиденье и захлопываю дверь. Машина трогается с места, разворачивается на пустынном шоссе и едет в противоположную сторону.

— Ваш человек? — говорю Климу и киваю на молчаливого водителя.

— Случайный.

— А как ты его уговорил? — удивляюсь я. Клим оборачивается и долго смотрит мне в глаза. Взгляд у него неприятный, колючий, но я выдерживаю.

— А ты еще так не умеешь? — ухмыляется Клим. — Людей подавлять не научился еще?

— Да уж куда нам, — говорю. — А ты вот летать не умеешь.

— Кто тебе сказал, что я летать не умею?

— А что, умеешь? И делиться на части умеешь?

Клим ничего не отвечает. Я молчу еще некоторое время, затем говорю задумчиво:

— Интересно, что водитель о нас подумает с такими разговорами. Наркоманы?

— Он ничего не думает, — говорит Клим. — И ничего не слышит. Просто везет нас.

— Ясно, — говорю, хотя ничего мне не ясно. — А денег ты ему сколько заплатишь?

— Жизнь дороже денег, — говорит Клим. — Жизнь я ему оставлю.

И хотя он сделал упор на слове “жизнь”, но мне все-таки почудилось, будто он выделил слово “ему”. И после этих слов разговаривать с Климом уже не хотелось. А хотелось сбежать от него куда подальше. Но сколько я ни придумывал разных "идей типа просочиться сквозь дверь на ходу — ни одна не показалась мне удачной.