К вечеру того же дня немцы оттеснили советские войска на 40 километров, и в результате к ночи 9 декабря запланированное советское наступление расстроилось. В течение последующих нескольких дней по советским войскам была нанесена еще целая серия ударов. Меллентин писал:

Победа немцев в битве под Радомышлем задержала, но не сорвала наступление советских войск. В рождественские дни группа армий «Юг» была вынуждена начать свое отступление с Украины. Несколько месяцев спустя советские войска уже отбросили немцев на расстояние более чем тысяча километров.

Меллентин отмечал:

Это замечание, по моему глубокому убеждению, справедливо только для оперативно-тактического звена советских войск, а определение «чрезвычайное» можно применить для характеристики действий русских в период их панического отступления под напором превосходящих сил противника.

Дешифрованные советские сообщения, как сообщалось в докладе об итогах работы немецкой дешифровальной службы за февраль 1944 г., «позволили получить сведения об оперативной обстановке, о районах сосредоточения, командных пунктах, потерях и подкреплениях, порядке подчинения и рубежах для атаки (смотри, например, радиограммы 122-й бронетанковой бригады от 14-го и 17 февраля). Кроме того, содержание этих сообщений дало возможность выявить семь танковых частей противника и их номера, а также установить наличие еще двенадцати танковых частей. За редким исключением, весь материал обрабатывался своевременно, и полученные сведения использовались на практике».

Эти сведения тактического характера могли в лучшем случае способствовать достижению успехов сугубо местного значения. Явная неспособность немецких криптографов вскрыть советские стратегические шифрсистемы, с помощью которых засекречивалась самая важная информация, вынудила одного немецкого криптографа признать, что, хотя Россия и проиграла Первую мировую войну в эфире, во время Второй мировой войны она сумела взять реванш за свое поражение.

В его изречении содержится доля правды. Советские криптологи достигли больших успехов как в обеспечении безопасности своей радиопереписки, так и в дешифровании немецких криптограмм. В 1942 г. они научились читать криптограммы, зашифрованные с помощью немецкого дискового шифратора «Энигма». Немецкие связисты отдали должное успехам советских криптоаналитиков, когда в решении, принятом на конференции офицеров связи в 1943 г., записали: «Запрещается каким-либо образом выделять передаваемые по радио послания фюрера».

В то же время Советский Союз надежно обеспечил безопасность своей дипломатической переписки, применяя для ее зашифрования одноразовые шифрблокноты, которые использовались начиная с 1930 г. Следовательно, важные сообщения Министерства иностранных дел СССР не читались ни врагами, ни нейтральными странами, ни союзниками. Поэтому любые планы, которые Советский Союз мог вынашивать против тех, кто в конце войны должен был стать их марионетками или противниками, так и остались наиболее неприкосновенными из его секретов.

В период Второй мировой войны агенты советской тайной полиции и ГРУ вели активные поиски ценной информации во многих точках земною шара. Три шпионские группы обеспечивали почти непрерывное поступление разведывательных данных в Москву. Легендарная сеть «Люси» в Швейцарии, «Красный оркестр» в Германии и группа Зорге в Японии добывали для Кремля нескончаемый поток подробных и достоверных разведывательных сведений.

Шифрпереписка советских разведчиков не поддавалась дешифрованию. Большинство из них использовало стандартную для советской агентуры того времени шифрсистему, которая была триумфом шифровальной техники. Она представляла собой доведенную до совершенства старую систему, применявшуюся русскими революционерами, и объединяла в себе шифр равнозначной замены с одноразовой «гаммой». В Москве обоснованно считали ее абсолютно стойкой.

Другие советские агенты пользовались слегка измененным вариантом стандартной агентурной шифрсистемы, который хотя и являлся более сложным, но в то же время был несколько ненадежнее. Этот вариант предусматривал получение знаков «гаммы» из текста обычной книги путем его шифрования с помощью шифртаблицы. В частности, данный вариант использовался агентами из «Красного оркестра». Он также применялся членами швейцарской сети «Люси» и Бертилем Эриксоном, советским агентом, арестованным в Швеции в 1941 г. Для шифрования Эриксон заимствовал тексты из книги Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка», изданной в Швеции в 1940 г. Данный вариант стандартной советской агентурной шифрсистемы не является невскрываемым. Применение текстовой «гаммы» позволяет криптоаналитику восстанавливать как саму «гамму», так и первичный шифртекст.

Каким же образом эта стандартная советская шифрсистема, такая простая, но в то же время и столь надежная, использовалась советской агентурой за рубежом в годы Второй мировой войны?

Доктор Рихард Зорге, высокий, крепкого сложения человек с недоброжелательным взглядом, работал в Японии в качестве корреспондента германской газеты «Франкфуртер цайтунг». Член нацистской партии, он был в близких отношениях с послом Германии в Японии Ойгеном Оттом, с которым сдружился, когда Отт был еще только помощником военного атташе. Зорге даже состоял на службе в германском посольстве в качестве пресс-секретаря и каждый день, сидя за завтраком рядом с Оттом, просматривал газеты и обсуждал с ним последние новости и политические проблемы. После этого он передавал полученную информацию врагу Германии – Советскому Союзу. Опытные немцы как-то не обратили должного внимания на тот факт, что дед Зорге работал секретарем у Карла Маркса, а сам Зорге одно время был убежденным коммунистом.

С 1929-го по 1931 г. Зорге возглавлял советскую шпионскую сеть в Шанхае. Проявленные им способности и его интерес к Дальнему Востоку побудили ГРУ через два года направить его в Японию под видом журналиста. Задание Зорге состояло в выяснении стратегических планов Японии, которая обладала достаточным военным потенциалом, чтобы вести успешные боевые действия против СССР. Зорге кропотливо налаживал свои собственные каналы получения информации и вербовал агентов среди японцев. Самой важной его находкой оказался Хоцуми Одзаки, бывший в дружеских отношениях с принцем Коноэ, премьер-министром Японии. В дополнение к Одзаки более двух десятков других агентов-японцев поставляли ему важные сведения военного и экономического характера. Таким образом, Зорге черпал свои разведывательные данные в высших правительственных кругах Японии и одновременно имел прямой доступ к ценнейшей информации относительно планов ее европейского союзника.

Добытую информацию Зорге переправлял на фотопленках в СССР с помощью курьеров, а также передавал по радио. Его радистом был Макс Клаузен, приземистый немец с приятными чертами лица и вьющимися волосами, который в годы Первой мировой войны служил радистом в германских войсках связи и впоследствии работал вместе с Зорге в Шанхае. В качестве прикрытия Клаузен вел бойкую торговлю копировальным оборудованием. Он владел частным предприятием, имевшим такой большой коммерческий успех, что иногда Клаузену приходилось уделять делам своего предприятия больше внимания, чем заданиям Зорге. Например, в 1941 г Клаузенотправил всего лишь треть от общего количества сообщений Зорге. Однако найти полноценную замену Клаузену как радисту оказалось делом слишком сложным. Тем более, что тот проявлял чудеса изобретательности при поддержании радиосвязи на большие расстояния с помощью портативного передатчика, сконструированного им самим. Перед началом работы Клаузен собирал свой передатчик, а после окончания каждого сеанса радиосвязи разбирал его на части и укладывал в большой портфель, в котором переносил с места на место.

Однажды вечером Клаузен был на грани провала, когда его и другого агента остановил полицейский, а у них в портфеле был разобранный передатчик.

– вспоминал Клаузен. -

С приближением войны группа Зорге значительно активизировала свою деятельность. С 1938 г. ее радиопередачи стали вестись регулярно: по нечетным дням и воскресеньям сеанс связи начинался в 3 часа дня, в остальные дни – в 10 часов утра. Клаузен передавал информацию советской радиостанции, имевшей условное название «Висбаден» и находившейся где-то на Дальнем Востоке. Оттуда сообщения ретранслировались в Москву. Сначала Клаузен только передавал уже зашифрованные сообщения, но после того, как в 1938 г. Зорге на своем мотоцикле попал в аварию, из Москвы поступило распоряжение обучить Клаузена шифровальному делу. Впоследствии Клаузен писал:

Зорге составлял все свои сообщения только на английском или на немецком языках, никогда не пользуясь для этой цели русским языком, чтобы не выдать истинной национальной принадлежности своей разведывательной группы.

Зорге сумел узнать не только о том, что Германия собирается совершить нападение на СССР, но даже установил приблизительную дату этого нападения. Сталин не придал значения информации Зорге и был захвачен врасплох. С началом войны наступил тот момент, ради которого Зорге и члены его группы очутились в Японии. Они прилагали все свои силы ради получения конкретной информации, которую Советское правительство считало жизненно важной для успешного продолжения войны и, фактически, для самого существования страны. Намерена ли Япония совершить нападение на СССР, чтобы «пожать руку» Германии на Урале, или она займется осуществлением своего давно разработанного плана захвата Малайи и голландской Восточной Индии, богатых каучуком и нефтью?

Япония сделала свой выбор 2 июля 1941 г. в обстановке глубочайшей секретности на заседании кабинета, на котором присутствовал японский император. По мере того как сведения об этом выборе постепенно становились достоянием все более широкого круга лиц в правительстве Японии, группа Зорге наращивала объем пересылаемой в СССР информации. Японская контрразведка перехватывала значительную часть радиопередач Зорге. В министерстве связи Японии, в бюро связи в Токио и в Осаке, а также в бюро связи японского генерал-губернатора Кореи знали о том, что с 1938 г. на территории Токио нелегально работает радиопередатчик. Однако японская радиопеленгаторная служба оказалась не в состоянии засечь его местонахождение, а дешифровальщики так и не смогли прочитать перехваченные шифровки. Эти две неудачи помешали японцам своевременно обезвредить группу Зорге.

Различные соображения привели Зорге к мысли, что Япония твердо решила не предпринимать наступления, в результате которого могла бы состояться упомянутая выше встреча с Германией на Урале. В течение лета, когда колонны немцев неуклонно продвигались по направлению к столице СССР, Зорге передавал в Москву информацию о дальнейшем наиболее вероятном развитии событий на Дальнем Востоке. В конце концов Одзаки предоставил Зорге сведения о решении Японии наступать в южном направлении и не начинать пока войну с Советским Союзом. Поэтому в начале октября 1941 г. Зорге передал свое окончательное заключение по этому вопросу:

По мере получения все более обнадеживающих сообщений от Зорге Советский Союз стал снимать войска со своих восточных границ. Как раз в это же самое время немцы предприняли решительное наступление с целью захвата Москвы до начала зимы. Советское военное командование, не опасаясь удара в спину со стороны Японии, постепенно уменьшило свою Дальневосточную армию на 15 пехотных и 3 кавалерийские дивизии, на 1700 танков и 1500 самолетов. Эти войска перебрасывались по территории самого крупного в мире государства с востока на запад. Свежие подкрепления, а также надвигающаяся зима замедлили продвижение немцев, но они все же продолжали находить слабые места в обороне советской столицы, нанося по этим местам улары своим большим «бронированным кулаком». 2 декабря 1941 г. немцы достигли окраины подмосковного города Химки, откуда в свинцовом небе были видны купола соборов Кремля. На следующий день с помощью свежих резервов маршал Георгий Жуков предпринял яростную контратаку и отбросил полузамерзших на тринадцатиградусном морозе немцев от стен столицы. Через пять дней Берлин сообщил о приостановлении своего наступления на Востоке. Москва выстояла.

Чего нельзя было сказать про Зорге. Полиция арестовала одного японца по подозрению в коммунистической деятельности. Этот японец не являлся членом разведывательной группы Зорге, но для того, чтобы выгородить себя, он донес на другую женщину. Эта женщина действительно была членом группы Зорге, и ее признания позволили в конце концов арестовать Одзаки. Он был задержан 15 октября, Зорге и Клаузен – 18 октября. В ходе допроса Клаузен во всем признался и посвятил японцев в тонкости работы с шифрсистемой, которая применялась им и Зорге для засекречивания радиопереписки с Москвой. Японцы смогли, наконец, прочитать злополучные криптограммы Зорге, которые послужили основным обвинением на состоявшемся судебном заседании. Клаузена приговорили к пожизненному заключению, а Одзаки и Зорге были повешены 7 ноября 1944 г. с интервалом в 50 минут. Их трагическая, но великая миссия была завершена.

Вероятно, самой разветвленной советской разведывательной сетью была организация, вошедшая в историю под именем «Красный оркестр». Щупальца «Красного оркестра» проникли в самое логово нацизма, а его филиалы функционировали на территории и Германии, и оккупированной Европы. Постоянное гудение, издаваемое радиопередатчиками, прозванными немцами «музыкальными шкатулками», послужило причиной, по которой советскую разведывательную сеть окрестили «Красным оркестром».

Зашифрованная информация поступала в Москву от 300 агентов «Красного оркестра», находившихся в Берлине, Брюсселе, Марселе, Париже и в других европейских городах. Дирижировал «Красным оркестром» Харро Шульце-Бойзен – лейтенант немецких ВВС, работавший в дешифровальной службе министерства авиации. Он был выходцем из безупречной немецкой семьи, в родстве с которой состоял сам адмирал фон Тирпиц. Своеобразным концертмейстером «Красного оркестра» был Арвид Харнак, племянник влиятельного немецкого историка-теолога Адольфа Харнака. А на должности импресарио состоял Леопольд Треппер, профессиональный советский резидент, который обосновался в Париже под прикрытием главы корпорации «Симекс».

Организация, которую Треппер создал во главе с Шульце-Бойзеном и Харнаком, оставалась законсервированной вплоть до того момента, когда 22 июня 1941 г. немцы перешли советскую границу. И сразу Москва потребовала от «Красного оркестра» информацию о планах немцев. Вскоре радиопередатчики заполнили эфир, почти непрерывно передавая пятизначные группы шифровок. Первая криптограмма была перехвачена 26 июня 1941 г. немецкой службой радиоконтрразведки в городе Кранце в Восточной Пруссии. Но расшифровать и эту, и все последующие перехваченные криптограммы «Красного оркестра» не удалось. В то время служба радиоконтрразведки имела в своем распоряжении только шесть пеленгаторов дальнего действия, и нехватка оборудования сильно затрудняла слежение за передатчиками.

Только в октябре 1941 г. стало известно, что перехваченные сообщения предназначались для Москвы, а в декабре была запеленгована первая радиостанция «Красного оркестра». 13 декабря отряд солдат, неслышно ступая сапогами, поверх которых были надеты носки, бесшумно поднялся на второй этаж дома 101 по улице Аттребатов в Брюсселе. Они ворвались в одну из комнат и арестовали там радиста-шифровальщика Михаила Макарова – лейтенанта советских ВВС, родственника министра иностранных дел Вячеслава Молотова. Одновременно были арестованы два других советских агента. В этот момент в доме появился Треппер. Он разговаривал с невероятным апломбом и, выдав себя за продавца кроликов, ловко сумел избежать ареста.

В камине немцы обнаружили обугленный клочок бумаги, исписанный цифрами. Ясно, что это были записи, сделанные в процессе шифрования какого-то сообщения, и немецкие дешифровальщики немедленно принялись за его изучение. Фраза, записанная на найденном клочке бумаги, была на французском языке и больше походила на часть ключа, чем на открытый текст. В этой фразе присутствовало слово «ПРОКТОР». Служба радиоразведки допросила хозяйку, наивную пожилую вдову, которая перечислила одиннадцать книг, которые читал ее постоялец. На 286-й странице научно-фантастического романа французского писателя Ги де Терамона «Чудо профессора Вальмара» дешифровальщики нашли действующее лицо с именем Проктор. Они сумели правильно понять важность этого совпадения. Роман Терамона дал им возможность прочесть 120 шифровок, которые принадлежали одной из самых активных радиостанций «Красного оркестра». В прочитанных сообщениях говорилось о весеннем наступлении немцев на Кавказе, давались данные о состоянии немецких ВВС, сообщались сведения о потреблении горючего, о потерях и содержалась некоторая другая важная информация. Но все имена разведчиков, упомянутых в этих сообщениях, были псевдонимами, а три арестованных на улице Аттребатов агента не хотели или не могли дать о них информацию. Служба радиоконтрразведки удвоила усилия.

После своего мелодраматического побега Треппер немедленно предупредил остальных членов «Красного оркестра» о провале. Курьеры доставили из Москвы новые ключи, и вскоре «Красный оркестр» «заиграл» с удвоенной силой. Многие исполненные им номера звучали по заявкам из Москвы.

Разведывательные сведения стекались от информаторов, работавших в различных областях. Шульце-Бойзен обосновался в дешифровальной службе министерства авиации. Харнак занимал высокий пост в министерстве экономики. У «Красного оркестра» были также ценные источники информации в министерстве иностранных дел, в контрразведке ВВС, в министерстве труда и пропаганды, а также в армейской криптографической службе. Монотонное звучание радиопередатчиков было для Москвы лучше всякой музыки. Благодаря «Красному оркестру» там узнали о немецком плане блокады Ленинграда, о точном времени выброски многих парашютных десантов, о ежемесячном производстве самолетов, о найденном в финском городе Петсамо советском коде, о потерях ВВС Германии, о производстве военных самолетов, о технических данных нового истребителя «мессершмитт», о создании синтетического горючего, о немецких внешнеполитических акциях, о внутренней оппозиции нацизму и о передвижениях немецких войск вдоль реки Днепр.

Но «Красный оркестр» играл не только для Москвы Немецкая служба радиоперехвата внимательно слушала издаваемые «Красным оркестром» звуки, казавшиеся ей отвратительной какофонией. И хотя криптограммы оставались неразгаданными, их источник можно было попытаться выследить. 30 июня 1942 г. на территории Бельгии была выявлена другая советская разведывательная группа, во главе которой стоял агент с большим стажем работы Йоган Венцель, за отличные знания в области радиотехники получивший прозвище Профессор. Он был схвачен рядом с еще теплым радиопередатчиком. Венцелем занялось гестапо, и дело, начавшееся с психологической встряски от ареста, довершило грубое физическое воздействие на человеческую плоть. Широкая осведомленность Профессора о системе шифрованной связи советских агентов позволила немецкой радиоразведке прочесть ранее перехваченные криптограммы «Красного оркестра». В одном из сообщений почти годичной давности ей удалось обнаружить настоящие адреса Шульце-Бойзена и Харнака. Так «Красный оркестр» остался сразу и без «дирижера», и без «концертмейстера», что не замедлило сказаться на качестве исполняемых им «мелодий».

Среди всех советских разведывательных сетей, действовавших во время Второй мировой войны, самой важной была швейцарская. Эта сеть поставляла в Центр исключительно ценную информацию благодаря тому, что своим плацдармом она избрала нейтральную Швейцарию, где в течение длительного времени была недосягаемой для немцев. Там чрезвычайно плодотворно трудился советский агент по кличке Люси, которого многие считают величайшим разведчиком военного времени. Под этой агентурной кличкой скрывался Рудольф Росслер – маленький и неприметный издатель католических книг на немецком языке. Среди источников, которыми пользовался Росслер, числились десять его товарищей по Первой мировой войне. Все они были немецкими офицерами, причем пятеро из них в ходе войны стали генералами и заняли высшие военные посты. Например, Фриц Тиль возглавлял шифровальный отдел верховного командования Вермахта. Пользуясь техническими средствами, имевшимися в его распоряжении, Тиль организовал канал оперативной радиосвязи с Росслером, чтобы передавать тому свежайшие разведывательные данные, которые добывал, находясь в самом центре управления немецкими войсками.

Главой разведывательной сети «Люси» являлся Шандор Радо, профессиональный картограф. Он был венгерским коммунистом, засланным в Швейцарию в 1936 г. для вербовки агентуры. Помощником Радо и его основным радистом был Александр Фут – невозмутимый, похожий на медведя 35-летний англичанин, который жил в Швейцарии на собственные средства, якобы уклоняясь от службы в английской армии.

В середине июня 1941 г., ночью Фут отправил в Центр короткую, но важную радиограмму:

На Сталина эти данные не произвели никакого впечатления, как, впрочем, и информация, полученная от Зорге. Сталин посчитал, что заинтересованность Германии в покорении Англии и расчленении ее империи значила гораздо больше, чем разведывательные сведения из этих двух источников. Данный случай хорошо иллюстрирует одну из самых сложных проблем в оценке информации, поставляемой разведкой, – проверку ее достоверности.

Вначале Фут связывался с Центром только дважды в неделю, но после нападения Германии на Советский Союз Центр потребовал вести радиопередачи круглые сутки. В результате Фут, работавший без помощников, еле-еле справлялся со своей работой. После ночи, проведенной за радиопередатчиком, он вставал в 10 часов и проводил свое утро, как это положено делать английскому эмигранту, а после полудня в уединенном месте встречался с курьером. «Вернувшись после встречи, – писал он, – я обычно весь вечер занимался шифрованием». Согласно полученным из Центра наставлениям, шифрование сообщений можно было осуществлять только после наступления темноты и за запертой дверью. Но Центр постоянно торопил с отправкой накопленных разведывательных сведений, и Футу очень часто «приходилось шифровать сообщения в любую свободную минуту». За все время своей работы в качестве шифровальщика Радо Фут в общей сложности отправил более 2 тысяч шифрованных радиограмм – примерно по шесть радиограмм в сутки, в каждой из которых было примерно по 100 слов.

Связь с Центром поддерживалась на определенных частотах. Центр отвечал на своих собственных частотах. Затем обе станции меняли частоты и позывные для вечерней работы.

– писал Фут. -

По мере продвижения немцев к Москве поддерживать связь с Центром становилось все труднее и труднее. Совершенно неожиданно, предупредив только вышестоящее руководство и никак не проинформировав своих агентов, с которыми поддерживалась радиосвязь, Центр покинул Москву и переместился в Куйбышев46. Такое перемещение чуть не погубило швейцарскую группу.

– писал Фут, -

Информация, которую Центр получал от своей сети в Швейцарии, была очень важна. Росслер снабжал советский Генеральный штаб ни больше ни меньше, как ежедневными боевыми приказами немцев. Советскому командованию это давало возможность совершенно точно определять, какие силы противостоят их войскам. Насколько в Москве верили этой информации, показывает случай, когда там использовали сообщение «Люси», в которое вкралась ошибка или которое было сфальсифицировано (как это случилось, неизвестно до сих пор). В сообщении говорилось о передислокации немецких войск и, по словам Директора, «это обошлось нам в несколько сотен тысяч убитыми под Харьковом и привело к тому, что немцы дошли до Сталинграда».

Как и в случае с разведывательной группой Зорге и «Красным оркестром», шифр, который применялся для засекречивания передаваемых в Москву сообщений, так и не был вскрыт противником. Немецкая радиоконтрразведка и швейцарская полиция перехватили сотни шифрованных сообщений Радо, но не смогли прочесть ни одного из них. Немцы установили абсолютно точно, что радиопередачи велись из Швейцарии. Однако там они не имели права производить аресты, а швейцарская полиция, у которой было на это право, на первых порах не желала предпринимать какие-либо активные действия против антифашистской группы. Однако в конце концов давление со стороны Германии заставило полицейских действовать более решительно. В октябре 1943 г. швейцарцы напали на след двух радиопередатчиков. 20 ноября в 1.15 ночи Фут принимал очень длинную радиограмму из Центра. Вдруг раздался сильный грохот, и комната заполнилась полицейскими. Фута арестовали, и последнее звено, связывавшее разведывательную сеть «Люси» с Центром, было ликвидировано. Сеть перестала существовать, выполнив задание Центра. И хотя до капитуляции Германии оставалось еще целых полтора долгих года, исход войны не вызывал сомнений – будущее сулило полную победу СССР.

Страны-союзницы СССР во время Второй миро вой войны были постоянными объектами его разведывательной деятельности, а окончание войны позволило эту деятельность активизировать. Наибольших успехов Советский Союз достиг, завербовав так называемых «атомных шпионов» – Клауса Фукса и Аллана Мэя, но советские мастера разведки не брезговали и «мелкой рыбешкой». С началом «холодной войны» советские агенты стали вербоваться еще более интенсивно. Разведывательная сеть СССР покрыла весь мир. Для того чтобы руководить этой сетью и получать сведения от агентуры, требовалось создать развитую систему надежной связи. Чаще всего центрами разведывательной сети СССР служили советские посольства, через которые, в частности, осуществлялась связь агентов с Центром.

В посольстве СССР в Канаде криптографические ключи, которыми пользовался шифровальщик Игорь Гузенко, хранились в специальном опечатанном портфеле. Этот портфель каждую ночь клали в стальной сейф, находившийся в одной из восьми комнат отдельной квартиры. В этой комнате были двойные стальные двери, а окна защищены металлическими щетками и стальными ставнями. Сама комната находилась на втором этаже отдельного крыла посольского здания, которое, в свою очередь, было обнесено очень высоким забором.

В советском посольстве в Австралии, где Владимир Петров шифровал разведывательные сведения, полученные от агентов КГБ, ключ от сейфа с шифрдокументами хранился в опечатанном восковой печатью конверте в главном посольском сейфе. Шифровальный отдел посольства располагался в четырех комнатах. Две из них, наружные, использовались посольством для своей обычной работы по зашифрованию и расшифрованию дипломатической переписки, а в двух внутренних потайных комнатах шифровались разведывательные данные. В столе старшего шифровальщика, стоявшем в наружной комнате, Петров видел четыре револьвера. В обоих посольствах были печи, где за ненадобностью уничтожались секретные материалы.