Перемена виделась так разительно, что, казалось, мужчина утром выступал в роли живого трупа, а к вечеру готовил себя к роли Отелло. Тем не менее все признавали, что Батон, несмотря на хронический алкоголизм, человек редких душевных качеств.
      Как-то раз Караваев зашел в дежурку стрельнуть сигарет.
      – Я тебя как раз искать собирался. Мне твой совет нужен очень, – стеснительно произнес Батон.
      – Спрашивай, без проблем.
      – А как вот можно человеку врезать, чтобы убить сразу или чтобы лежал он так… тихонько?
      Витек с удивлением поднял глаза на стокилограммового Батона, на его пальцы сардельками и мясистые кулаки и удивленно спросил:
      – В башню бей просто – с твоей массой этого хватит. А тебе зачем это все вообще?
      – Да тут один откинулся. Сосед мой. Встретил меня пьяный.
      Ну и я тоже нетрезв был. Слово за слово. Наутро он снова меня встречает и говорит: "Что ментяра? Я пока срок тащил, ты мою жену имел во все дыры, как шалаву?" Сказал – послезавтра придет меня убивать.
      – Ну, если ты, Батон, не свистишь, то лучше бы мне с тобой поехать.
      И особистов в известность поставить. А тебе лучше не выделываться и ствол у Желдака получить.
      – Да я и без того залетчик, не до особистов. Постоянно двадцать пять процентов за пьянку срезают. А оперов подпрячь… ну ты-то поедешь, а остальным этот геморрой не нужен. Ну с какого они за меня впрягаться-то будут? Я так смекаю: никто меня валить там не будет, так – побить просто попробуют, вот и спрашиваю. Ствол-то у жены есть, им в прокуратуре их чуть ли не насильно впаривают.
      Батону веры не было никакой, конечно. Мало ли что он по пьянке мог отчебучить. Как он пил, так ему не только зеки могли померещиться, но и конница Батыя в родном дворе. Но пару связок попроще Караваев ему показал на всякий случай.
      – Вот спасибо, Витек. А то я к Бажанову подошел, а он мне ногой, говорит, в голову с разворота, потом в колено, потом с разворота.
      Ему-то хорошо, а мне? Алкашу-то? Ногой в голову… Мне б до яиц-то ее дотянуть.
      Да, майор Бажанов тот еще Чак Норрис. Под сто килограммов, ни грамма жира, золотая цепь с палец, чемпион чего-то там и МСМК по стендовой стрельбе. Очень любил с разворота ногой махнуть, как Ван Дамм.
      Золото, а не оперативник…
      На следующий день опухший и избитый Батон притащил Караваеву в качестве благодарности бутылку водки со словами:
      "классные ты мне показал приемчики".
      От Жмурилкина и Суренкова (жили они в соседних с Батоном подъездах) стало известно следующее.
 
      Весь вечер Батон усиленно готовился к встрече "гостей", пил пиво и отрабатывал хитрый удар ногой по старому креслу. Естественно, что часам к девяти он уже основательно набрался (это называлось "морально-психологически подготовился") и изрядно разбил голень. В девять зазвонил телефон. Скрипучий голос сказал что-то фольклорное про "сучар ментовских" и кончину лютую. Батон сурово подтянул штаны и вышел в подъезд.
      "Синие" действовали по всем правилам: разбили лампочки (хитрый ход, особенно летом, когда темнеет только за полночь), двое ждали этажом ниже, а самый злобный спускался с верхней площадки, нехорошо улыбаясь.
      Батон посмотрел на двух сидельцев, поднимавшихся к нему снизу. "Ногой в голову, потом в колено и с разворота", – пробормотал он, раскинул руки крестом, как Иисус над Рио, и прыгнул вниз всей своей водянистой тушей.
      "Коленом в голову", – приговаривал он, сжимая сохранившего остатки сознания сидельца за горло и вбивая его затылком в ступени.
      "С разворота!" – пыхтел Батон, складывая одного сидельца на другого и прыгая на них с перил. И тут спустился зачинщик всего безобразия… Батон успел перехватить его руку с кухонным ножом и просто тупо начал лупить его головой в лицо, стараясь уронить спиной на ступеньки. Один из сидельцев, весь в крови, поднялся из руин за спиной Батона… Но вдруг…
      Ба-бах! В гулком периметре подъезда зазвенел тонкий свист.
      Девятимиллиметровая пуля металась по замкнутому контуру, выбивая искры из бетонного пола и лестничных пролетов. Восставший из ада получил рикошетом пулю в бок и скис у стеночки, а Батон инстинктивно перевалился на спину, прикрывшись зеком. Ему казалось в тот момент, что пуля будет скакать по подъезду бесконечно.
      – А ну-ка, отошли все на хрен от моего мужа! – кричала в освещенном дверном проеме жена Батона, сжимая в руке ствол. – Я сказала на хрен, петушня сраная! Сейчас каждому по еще одной дырке в жопе сделаю!
      И она, как валькирия в пламени молний, спустилась к своему бесконечно любимому, вечно пьяному и такому родному Батону и отдала ему ПМ. Он взял его за ствол и многажды ударил супостата по мерзкой харе. А потом она взяла пистолет обратно и сказала, что не нужно волноваться, что она все возьмет на себя, что он пьяненький и дурачок и что она никогда и никого так не любила. И тоже приложила супостату рукоятью ПМа.
      Подъехавшая кавалерия застала идиллическую картину: пара исполняла долгий голливудский поцелуй, стоя на трех окровавленных полутрупах, сложенных стопкой. Мужчину с ног до головы покрывала кровь, а женщина красиво сжимала в руке пистолет.
      И это был настоящий хэппи-энд, а не какая-нибудь вам киношная "клюква в сиропе".
 

***

 
      Недалеко от штаб-квартиры налоговой полиции открылся не то ларек табачный, не то магазин, в общем, торговая точка. Держал заведение кавказец по имени Султан.
      Чем-то не глянулся наш Султан начальнику райотдела. Даже известно, чем. Продал что-то не то кому-то не тому. До оперов довели поручение высокого руководства. Да не тут-то было!
      Гость столицы водил дружбу с местным главой муниципалитета, а посему была команда действовать чисто, чтоб комар носа не подточил, строго в рамках закона. В первый день перед открытием у магазинчика уже образовалась небольшая очередь из шести человек – участников контрольной закупки. Каждый сжимал в кулаке пятисотрублевую купюру и жаждал приобрести пачку сигарет или коробок спичек. Сдача у продавца нашлась лишь для двоих.
      Претензии остальных клиентов были закреплены в составленном протоколе за нарушение правил торговли. По закону сдача должна быть! Первое предупреждение наш злодей получил. Султан быстро смекнул, экое злодейство хотят учинить над его лавкой, поэтому на следующий день с утра за прилавком стоял уже сам. Хозяин твердо намеревался защитить свою собственность от посягательств. Естественно, запасшись сдачей с любых мыслимых сумм. Успешно отразив с утра атаки нескольких пятисотенных купюр, хозяин совсем было успокоился, что провокации закончились. Плохо он знал наш народ!
      Это был лишь отвлекающий маневр, а провокации только начинались…
      Ближе к обеду возле точки тормозит черный внедорожник марки "Линкольн". Из-за руля выскакивает "братковского " вида парень:
      – "Парламент" есть?
      – Есть.
      – Три сигареты для шефа! Быстро!
      Загадочный и, по-видимому, грозный шеф, скрывавшийся за зеркальными стеклами лимузина, впечатлил нашего торговца, который выдал три сигареты.
      И немедленно ему на плечо легла тяжелая рука закона. За поштучную торговлю сигаретами был торжественно составлен протокол, и хозяин получил второе предупреждение.
 
      На следующее утро хозяин бдил аки Илья Муромец. Он твердо знал, что надо ожидать подвоха и твердо намеревался продержаться во что бы то ни стало, ибо третий раз был, как и положено, последним. Но до вечера все было спокойно. Подозрительно спокойно! Напоминало затишье перед бурей. Когда начало смеркаться, у прилавка появилась дама, вид которой не оставлял сомнений в ее профессиональной принадлежности. Размалеванная, как вождь краснокожих. Прокуренным голосом она потребовала:
      – Две пачки презервативов.
      – Пожалуйста, – хозяин уже порядком устал от бдительности, но все же оставался начеку.
      – И пачку "Мальборо", – добавила дама.
      Хозяин аккуратно пробил чек и вручил покупательнице.
      – Добрый вечер! – в лавке появились сияющие опера.
      Владелец обреченной торговой точки еще не понял, на чем именно он попался, но уже почувствовал, что это – конец.
      Дама оказалась вовсе не из числа "ночных бабочек", а из детской театральной студии, где ее гримировали два часа. На самом деле ей было всего 12 лет.
      И за продажу табачных изделий лицу, не достигшему четырнадцатилетнего возраста, наш недобрый молодец заработал свой третий протокол. И на том сказке (и торговой точке) был конец.
 

***

 
      В конце прошлого века, примерно в начале последнего десятилетия, государство обратило свой взор на суетящихся под ногами мелких торговцев. Оно пригляделось, скривилось и родило постановление "О проведении расчетов через контрольно-кассовые машины в мелкорозничной торговой сети". Что в переводе означало: в самом занюханном ларьке и палатке должен стоять кассовый аппарат.
      Истекали последние дни "последнего предупреждения" властей. После чего доблестная налоговая полиция получала команду "фас" и должны были начаться массовые акции по изъятию товара, лишению патентов и лицензий.
      В радостном ожидании в райотделах готовились к приемке материальных ценностей. Освобождали места, заранее делили объекты, выбирая пожирней.
      Как и положено любому постановлению, это было принято через… в общем, непродуманно. В свободной продаже кассовых аппаратов не было. Как не было сервисных центров, не было ничего. Те, кто мог себе позволить, скупали по умирающим государственным магазинам взлетевшие в цене до небес списанные аппараты. А "дяди Васи", обслуживавшие аппараты еще в "Рембыттехнике ", стали нарасхват.
      Что могли знать о кассовом аппарате два инженера, волею случая ставшие ларечниками? Только то, что для него нужна бумажная лента, которая, трансформируясь в кассовый чек, отодвигает репрессии налоговиков. А что есть некая связь между кассовым аппаратом и уплатой налогов, они даже и не подозревали. Но новообращенные коммерсанты были технарями и провели аналогии: единственным предметом, за исключением оригинала, который выплевывал подобие чеков, оказался калькулятор с принтером. Чек получался как настоящий.
      После выпитого литра знакомый налоговый инспектор, прихватив домой бутылку коньяка, конфеты для жены и тортик для сына, выдал официальный документ. Значилось в нем буквально следующее: калькулятор с принтером "Ситизен" временно, сроком на полгода, признать кассовым аппаратом и разрешить его использование по адресу… в соответствии… и на основании… В общем серьезная получилась бумага. С печатью районной налоговой инспекции. Думается, что удалось ее получить лишь потому, что инспектор, бывший заводской бухгалтер, и сам толком не понимал, что такое кассовый аппарат.
      Тем не менее за день до времени "Ч" под хихиканье соседей они выдавали чеки, отпечатанные на маленьком принтере калькулятора.
      Первым не выдержал "хазаин" соседнего ларька Ахмед:
      – Слюшай, что завтра дэлать будэшь?
      Коммерсанты с гордостью достали купленную бумагу. Ахмед, сделав вид, что умеет читать, оценил красоту печатей и пошел куда-то звонить. Через полчаса он появился и сказал, что ему завтра "такой бумага сдэлают, толко машинка очен нужно".
      Надо заметить, что в те годы купить бытовую технику можно было только в комиссионках или в подвальных зародышах нынешних технических монстров.
      За углом как раз такой и был. И продавались там калькуляторы по пятьдесят долларов за штуку. идти никуда не хотелось, но Ахмед упорно не понимал, за какой угол нужно повернуть. Он был по-восточному убедителен, и стодолларовая купюра, приятно зашуршав в кармане, поборола российскую лень. Будущие воротилы частного бизнеса купили Ахмеду калькулятор, заработав за десять минут сто процентов прибыли от чужих денег.
      Через некоторое время Ахмед появился вновь, но уже с двумястами долларами, и наши коммерсанты стали еще богаче. Как оказалось, предприимчивый сосед продавал калькуляторы своим землякам по двести долларов с предоплатой и брал на себя обяза тельства по их регистрации. Гордый кавказский мужчина не хотел ничего слушать о том, что калькулятор это не совсем кассовый аппарат. Ему обещали "сдэлать бумага", и знать он больше ничего не хотел.
      Раз десять друзья приходили в подвальчик, где продавались калькуляторы. Глядя на растерянные лица продавцов, они расцветали улыбкой. Их узнавали, было хорошо, и доллары оттягивали карманы. Уже хотелось нанять секретаршу для общения с Ахмедом и мальчика, чтобы бегал в магазин.
      Во время одиннадцатого забега к ним подошел управляющий и пригласил в кабинет директора. Секретарша принесла кофе, а директор налил коньяка – мечты сбывались.
      – Мужики, – начал директор, – куда вы деваете калькуляторы?
      Из эмоциональной речи стало ясно, что калькуляторы с принтером до сегодняшнего дня были не самым ходовым товаром. Держали их для ассортимента. Непонятный ажиотаж навевал на мысль о закупке очередной партии и, судя по темпам продаж, большой партии. Радостно перебивая друг друга, друзья рассказали свою удивительную историю. Директор хохотал вместе с ними.
      Улыбалась секретарша.
      – Так значит, "кассовый аппарат"? – удивлялся снова и снова директор и заливался счастливым смехом, хлопая себя пухлыми ручками по коленям.
      Расставались почти друзьями.
      А возле ларька их ожидал Ахмед. Он забрал калькуляторы и вручил деньги за следующую партию. Не спеша выпив пива, коммерсанты двинулись по натоптанной тропе в технический подвальчик.
      Вывалив деньги на прилавок, заказали аппараты:
      – У вас не хватает, – сказала девочка, с которой ранее не раз мило чирикали.
      Девочка, пряча глаза, показала на витрину. Возле калькуляторов лежал новый, наспех выписанный ценник: "Кассовый аппарат "Ситизен", цена 100 долларов".
      Стало обидно.
      Продавцы опускали к полу глаза и сконфуженно отворачивались в сторону. В общем, болтать надо было меньше. Обиженные, партнеры покинули подвал и вернули деньги Ахмеду.
      Однако у Ахмеда оставались обязательства по отношению к своим покупателям. Пришлось взять его за руку и подвести к магазину, на стекле которого уже красовалось огромное объявление:
      "Дешевые кассовые аппараты. Всего 100 долларов за штуку". Ахмед купил последнюю пару калькуляторов и больше в тот день никто у него не заказывал. Земляки Ахмеда во всей округе были удовлетворены.
      А вечером следующего дня, проходя мимо бессовестно поступившего магазинчика, приятели остановились заинтригованные.
      У входа угрожающе клубилась толпа горячих кавказских парней. В руках у каждого было по одному или по два калькулятора. В помещении бурлило, там громко с акцентом кричали. Продавец в белой рубашке судорожно отрывал добротно приклеенный плакатик. Возглавлял это шоу Ахмед, которого с позором изгнали из налоговой инспекции с паспортами всех закупленных калькуляторов.
      Он радостно подмигнул друзьям:
      – Слюшай, дырэктор савсэм дурак. На окнэ повэсил, что кассы продает, а это савсэм кулкулатор. Его даже налоговая нэ рэгистрирует!
 
      И довольный Ахмед засверкал чудом уцелевшими после аферы золотыми зубами.
      – Уже обэщал забрат все назад по двэсти пятьдэсят долларов за каждий. А чтобы не обманивал лудэй. Да?
 

***

 
      На втором этаже райотдела, на той стороне, где никогда не бывает солнца, в пропахшем пылью и бедностью кабинете сидели Санек и Валерик. Первый был молод, не женат, беззаботен и смешлив. У второго за спиной была жена с маленьким ребенком, квартира с ее родителями и маленькая зарплата, перед лицом же располагалась бумага с вызовом в городское управление на ковер. На этот раз линчевать оперативников собирались за слабое выполнение очередного постановления об усилении борьбы с незаконным оборотом алкогольной продукции.
      Валерик почти рычал только от одного упоминания об этих постановлениях. Его, который старательно и честно пытался выполнять все приказы и распоряжения начальства, какими бы нереальными и невыполнимыми они ни казались первоначально, поставила в тупик бесконечная и абсолютно безнадежная борьба с зеленым змием.
      Он потянулся рукой к телефону, чтобы позвонить в налоговую инспекцию, но передумал.
      Санек, пряча усмешку, подлил в пожар бензинчику:
      – Ты слышал о новых акцизах?
      – Что?
      – Акцизы новые на водку: опять повысили…
      – Ах, мать… И как прикажете бороться?
      – Думай, тебе через неделю отчет держать.
      И Валерик думал, давно думал, хорошо думал.
 
      С незаконным оборотом "спиртосодержащих веществ" в районе дело обстояло катастрофически. Железные ряды бутлегеров множились и закалялись день ото дня. Всяких нытиков и рохлей самогонная среда перемолола и выплюнула, изжевав. Оставались заматерелые, способные оставить с носом любую проверку, и даже две одновременно.
      Мало того, чтобы его наказать, надо, чтобы торговец паленым пойлом был предпринимателем. А физическое лицо наказать нельзя! Умные люди, кто даже и по дурости свидетельства получили, как только разобрались, что к чему, тут же стройными колоннами отправились сдавать презренные бумажки обратно. И вышли из-под хилых щупалец закона.
      Мало того, при оформлении протокола нужны свидетели и понятые. Понятых найти невозможно.
      Пробовали хануриков из КПЗ в обмен на освобождение подсылать, чтоб они потом свидетельствовали. Несколько раз получилось. однако потом, как в сказке, всех подставных почему-то узнавали в лицо. Так что однажды один из "свидетелей" пришел к райотделу и сцену устроил, что ему жизнь сломали: никто водку не продает ни в какую!
      В девственно чистое для любой глупости время начала реформ недальновидные предприниматели торговали суррогатом прямо в магазинах, днем. Тогда ловить их было легко и приятно. Изымали все на ответственное хранение до выяснения, отправляли один экземпляр в город на экспертизу; экспертиза шла долго, по шесть месяцев. К этому времени составляли акт об уничтожении спиртосодержащей жидкости путем выливания в канализацию; райотдел гудел, а потом получали бумажку из экспертизы, что жидкость водкой не является. И все было хорошо.
      Со временем в магазинах все поумнели: левая водка из них исчезла. Все проверки – хоть плановые, хоть внезапные – приводили к одному: к нулю. В результате отчетность по борьбе с незаконным оборотом оставалась нулевой.
      Управа недоумевала, руководство требовало. Санек зарылся в нормативные документы, пробовал разные схемы. Но независимые юристы как бы даже с садистским удовольствием разбивали его схемы в пух и прах. Он впадал в отчаяние, начальство грозило лишением премии. Без премии его убогая зарплата стремилась к бесконечно малой точке.
      В пришедшей из управы депеше, помимо требований объяснений по поводу безрезультатной работы, был и пункт второй, крайне неприятный. Областное руководство предлагало отчитаться о движении изъятой и конфискованной алкогольной продукции, находившейся в незаконном обороте, со дня начала этой безвыигрышной компании.
      Валерик запросил данные для сверки с районной налоговой; они тоже подавали такой отчет, и наверху данные сопоставляли. Разница в оценках достигла трех ящиков водки. Договориться с налоговой не удавалось: там водкой занималась женщина, помешанная на законности и точности, как будто бы это кому-то требовалось.
      За такой разрыв, как чувствовал Санек, ему запросто могли указать на неполное служебное.
      Смешно до слез, но факт!
      Валерик поднял голову.
      – Что за женщину взяли на рынке?
      – Обыкновенная женщина. Двадцать два ящика самопала.
      – Надо завести уголовное дело.
      – А как? Ни понятых, ни свидетелей! Инспектора из налоговой не могут быть свидетелями – было же разъяснение прокуратуры!
 
      – Если очень хочется, то можно. Заводи дело, в отчет нужно.
      Хоть что-нибудь! Понимаешь!
      – Да ладно, Валер, заведу, конечно.
      – Заводи и вызывай на допрос. Начинай прямо сейчас.
      Валерик заканчивал составлять очередной план борьбы с алкоголем, а Санек рисовал на тетрадном листе чертиков. Они безобразно улыбались, махали хвостами и высовывали раздвоенные языки.
      – Опять ехать в рейд по водке! Тошнит меня от нее уже, тошнит.
      Опять по магазинам ходить, где я всех продавцов уже по именам знаю. мало того, я знаю, у кого, что и на какой полке стоит. Ну что там можно найти?!
      Валерик вяло выслушивал стоны своего коллеги. Они уже превратились в обычный ритуал перед каждым выездом на проверку порядка оборота зеленого змия совместно с налоговой инспекцией. Вообще-то он предпочитал бы ездить один. Были у него знакомые девчонки в отдаленных магазинчиках, с которыми можно было посидеть, пивка попить в рабочее время, а потом спокойно возвращаться к жене с чувством полученного украдкой удовольствия.
      К большому сожалению, ввиду безрезультатности таких поездок начальник милиции перестал выделять ему на это "баловство " лимит горючего, в результате чего поездки остались только совместные с другими контролирующими органами; и уже не посидишь, не отдохнешь душой, а только приходится отводить глаза от недоуменных взглядов хорошеньких продавщиц.
 

***

 
      Валерка и Санек собрались было пройтись до налоговой инспекции, но… текучка заедает!
      Какая-то сволочь донесла начальнику райотдела, что рабочие автобазы по ночам перегружают фуры с левым алкоголем. Караваев подозревал, что сволочь эта – Крот, но подтверждений не имел. Собственно, ничего плохого в самом факте такого доноса не было. Как не было и ничего нового: что на автобазе нечисто, в отделе знали все. Но подобный донос иногда мог иметь печальные последствия для личного состава. И на сей раз имел!
      Желдак раздобыл где-то прибор ночного видения и назначил очередную свою операцию. В качестве исполнителей ему подвернулись под руку Валерик и не ко времени вышедший из кабинета покурить Караваев. Им предписывалось провести нынешнюю ночь в корпусе напротив автобазы, наблюдая.
      В качестве отдельной боевой единицы им был придан следователь Лососев, который без дела мотался по райотделу. Все свои материалы он распихал по коллегам, готовясь через пару дней убыть в отпуск.
      Следак долго и занудливо пытался доказать начальнику, что его никак нельзя посылать на подобные операции, поскольку от этого страдает его основная работа – расследование тяжких налоговых преступлений…
      В общем, говорить долго и правильно бывший профессиональный комсорг умел. Желдак не нашел ничего возразить по существу, поэтому, скорбно выслушав Лососева в пределах, определяемых его должностью, сделал вид, что сии речи к нему не относятся, и заключил:
      – Значит, поняли: не спать, в карты не играть, байки не травить.
      Выступайте!
      После чего быстро убежал по делам, не дав следователю продолжить свою речь. Нерастраченные запасы занудства пришлось выслушивать Караваеву.
      Идти "в разведку" с Лососевым оказалось сущей пыткой.
      Конечно, о том, чтобы покемарить в засаде, не могло быть и речи. В карты следак не играл. А что касается баек, то Караваев попробовал было, но убедился на собственном опыте, какие моральные страдания доставляет отсутствие у человека чувства юмора. Причем не тому, у кого оно отсутствует, а его собеседнику. Поэтому через несколько минут в комнате, где они засели, установилась тягостная тишина.
      Через полчаса, несмотря на холод из приоткрытого окна (через стекло пользоваться оптикой оказалось невозможным), Валерик начал клевать носом, то и дело вздрагивая и просыпаясь.
      Очнувшись в очередной раз, опер с удивлением обнаружил, что перед автобазой стоит фургон. Какие-то личности, негромко матерясь, вытаскивали из кузова ящики и несли их внутрь базы. Валера припал к прибору ночного видения, но никаких подробностей не разглядел и кинулся будить Караваева. Тот дрых, откинувшись на стуле.
      – Вставайте, принц, нас ждут великие дела!
      – Кто-кто?
      – Воры приехали!
      Они поскакали по темной лестнице вниз. В вестибюле, к счастью, задержались ненадолго. Вахтер сладко спал на раскладушке, укрывшись двумя ватниками, а ключи от входной двери лежали на столе. Отомкнув двери, соратники по несчастью выскочили на улицу и заметили удаляющиеся огни грузовика. Перед входом в автобазу никого уже не было.
      – Кранты, – заметил Караваев. – Кажется, снова мимо.
      – Начальнику докладывать будем? – поинтересовался Лососев.
      – Надо посмотреть внутри, – кивнул опер на территорию автобазы.
 
      Они перелезли через ворота. Прислушались и уловили слабые голоса и какое-то шебуршение за одними из ворот гаража.
      – Туда! – шепнул Валерик.
      – Ты оружие взял? – спросил Лососев, неохотно трогаясь вслед.
      Сам он пистолета не носил, как-то признавшись, что больше всего на свете боится его потерять.
      – Взял, взял, – успокоил его опер, ощупывая под курткой кобуру.
 
      Ворота оказались не заперты. Зайдя внутрь, сводный отряд налоговой полиции увидел двух характерного вида работяг, суетящихся в углу с куском брезента. Вошедших они не заметили.
      Убедившись, что больше в гараже никого нет, Караваев ткнул одного из работяг в спину черенком перочинного ножа (этот инструмент всегда хранился у него в кобуре) и негромко сказал:
      – Руки вверх, работает налоговая полиция. Стреляю без предупреждения!
 
      Лососев, проявив совершенно неожиданную сноровку, надел на второго злодея наручники, порвав при этом Караваеву задний карман брюк.
      – Сдаемся, не стреляйте! – заголосил один из работяг. – Это не мы украли! И вообще мы их первый раз видим!
      – Вот и отлично, – миролюбиво согласился Валерик, заглядывая под брезент. – Сейчас пройдем в отдел, там все напишем, а потом суд решит. Вперед, голуби!
 
      Другому голубю связали руки ремнем Лососева, и опер повел задержанных в отделение, цепко придерживая их за плечи. Следователь столь же цепко придерживал свои брюки. Величавое шествие, однако, прервалось совершенно неожиданно. Когда вышли за ворота, в конце проезда показались две яркие фары – автомобиль приближался на полной скорости. Витек машинально оглянулся – сзади тоже накатывала машина. Дело принимало серьезный оборот: слева возвышался забор автобазы, а справа свободу маневра ограничивало здание с раскисшим газоном перед окнами, в котором уже увяз Лососев, запутавшись в некоторых предметах своего туалета.
      Караваеву не хотелось лезть в болото. Кроме того, прибывшие не слишком напоминали мафиози, а за ветровым стеклом одного из налетающих автомобилей опер разглядел мигалку. Поэтому он лишь развернул плененных, прикрывшись ими с обеих сторон, и стал ожидать развития событий.
      Из подъехавшего "москвича" выскочил почти квадратный человек в кожаной куртке. Квадратным он казался не из-за широких плеч, а, скорее, из-за маленького роста. Он сразу же направил на Лососева пистолет и прокричал:
      – Граждане расхитители, вы окружены! Бросайте оружие, суд учтет ваше содействие следствию!
      Некто, сидевший с другой стороны "москвича", сделал попытку претворить эту угрозу в жизнь, но дверца с его стороны не желала открываться. Видно было, как машина, поскрипывая, раскачивается из-за его усилий. Из остановившегося с другой стороны ослепительного "мерседеса" одновременно вышли двое в форме ГАИ и по колено завязли в газоне. Один из гаишников, увязший сзади, вскинул автомат и передернул затвор.
      Караваеву надоел весь этот цирк. Он резко пригнул задержанных к земле и двумя пальцами достал ксиву.
      – Налоговая полиция Москвы, старший оперуполномоченный Караваев!
      Гаишник тем временем выкопался из газона и пытался крутить руки Валерику, который старательно загораживался от него удостоверением.
      Лихие налетчики на древнем "москвиче" оказались сотрудниками транспортного отдела ОБЭП. Для содействия им выделили экипаж автоинспекции.
      Старший из городских оперов убрал оружие и взялся за задержанного работягу:
      – Где товар?
      Тот мычал нечто нечленораздельное.
      – На базе, в первом боксе, – ответил за него Валерик.
      Маленький торопливо покатился по направлению к гаражам.
      С расстояния он очень напоминал колобка, поблескивая лысиной в свете фар.
      Вернулся сияющий колобок и распорядился сегодняшнюю операцию считать совместной и удачной. Оказывается, они накрыли крупную партию левого спирта.
      В отделение не поехали. Опираясь на народную мудрость "Что не видно глазу, не огорчает желудка", налоговики и обэповцы стали составлять бумаги на месте.
      Пока другой сотрудник занимался составлением документов, Долотов, кругленький майор, разговорился с Караваевым.
      Поведав о существе операции, пожаловавшись на бессонную ночь и на жуткий автотранспорт (выделили гаишный "мерседес" и к нему будто в нагрузку "москвич"-развалюху с хлопающими на ходу крыльями), он сообщил недавнюю узковедомственную сенсацию.
      Начальник Московского управления БЭП пробил через высшее начальство очень смелый эксперимент. Именно эксперимент, а не операцию, поскольку целью было исследовательское любопытство, и не более.
      На неделю из различных подразделений управления выделили нужное (достаточно большое) количество сотрудников и приставили по одному к каждому из инкассаторов телефонов-автоматов.
      Ровно неделю офицеры милиции ездили вместе с телефонистами, внимательно следя за их работой. Конечно, страшно нерационально использовать кадры таким способом, но уж больно любопытно было, какой выйдет результат. И результат вышел.
      И неслабый. За отчетную неделю собираемая с автоматов выручка возросла в 2 раза против среднего! За все последние годы в нашей экономической науке не проводилось равного по смелости эксперимента.
      Договорившись, что каждая из сторон опишет в рапортах действия смежников в наилучшем виде, коллеги расстались, сойдясь на мнении, что воровали, воруют и будут воровать.
      Обэповцы уехали на своей колымаге, а налоговые полицейские направились в контору, справедливо сочтя свою засаду оконченной.
 

***

 
      Оперсостав условно можно поделить на три категории: "романтикиэнтузиасты", "циники" – те, кто идет, четко понимая, как и где можно заработать, и третья, наиболее многочисленная категория действует по принципу "не умеешь ничего – иди в органы ".