Кариченская Лина
      Миг падения
      Hа краю обрыва ты босой, По колено в травах и тумане С головою в утреннем дурмане, Взбитом со студеною росой.
      А вода внизу так далеко, Что не слышно грохота и плеска, И с землей проститься так легко:
      Страшно лишь разбиться о поверхность.
      Он снова падал во сне. Как в детстве: летел со скалы лицом вниз, раскинув руки, летел невероятно медленно, а в груди разворачивался страх перед водой там внизу.
      А когда поверхность выныривала из тумана, внезапно приходило сознание того, что это сон. И он просыпался.
      Говорят, что только дети падают во сне. Растут. Здесь ему часто снились детские сны. Вот только страх не был простым страхом перед высотой. То была извечная и тщательно скрываемая тревога каждого десантника перед прыжком: а вдруг станет пророческой старая, банальная шутка:
      "- Командир, а что делать, если не заработает крыло?
      - Принесете на склад и получите новое."
      Чуть приподнявшись на постели, он глянул в окно. Скоро начнет светать. В другом конце комнаты мерно тикали часы. Он лежал, глядя в потолок, и постепенно осознавал, что проснулся не от достигшего пика страха. Его разбудила скрипнувшая в петлях дверь. Она опять ушла.
      Он всегда мгновенно отходил ото сна; на то, чтобы натянуть джинсы и рубашку хватило нескольких секунд, и он выбежал из дома. Трава у порога была мокрой от выпавшей росы. Чуть поодаль темнел лес. Он побежал вперед.
      Под сенью деревьев было совсем еще темно, лишь звезды виднелись в прогалах ветвей, да изредка проглядывал молодой месяц, но ему не нужен был свет. Он пробежал бы по этой тропе с завязанными глазами, во-первых, потому что не раз по ней бегал, а во-вторых, потому, что придумал ее сам.
      Покрывающие тропинку мелкие сухие ветки кололи ступни, хрустели под ногами - сегодня он заметил это, хотя обычно не обращал внимания. Впереди маячило ночное небо с россыпью звезд.
      Выйдя из лесу, он сразу же увидел ее. Стоя на краю обрыва, она смотрела вдаль.
      Она так любила встречать рассветы. А он вечерами уходил на другую сторону леса провожать закат.
      Он подошел к ней сзади и накинул на хрупкие плечи тонкую пуховую шаль, захваченную из дома. Она повернула к нему лицо и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. Заметив, что она стоит босиком в мокрой траве, он поднял ее на руки.
      Доверчиво обхватив его за шею, она приклонилась к его плечу. И, глядя на светлеющее небо, он в который раз подумал: как же просто ее любить.
      * * *
      - Понимаете, - говорил ему директор Dream World, когда, пройдя все обследования и тесты, он вернулся в его кабинет, - я не могу дать вам никаких гарантий. Честно говоря, такой случай у меня впервые. Дело в том, что вы слишком хорошо осознаете, где сон, а где реальность. Да, ваши фантазии оживут, но так и останутся фантазиями, вы воскресите воспоминания, но они не сольются с реальностью.
      - Вы хотите сказать, я буду помнить, что все это сон?
      Совершенно верно, - кивнул директор, явно обрадованный, что ему попался такой понятливый клиент. - Вы, конечно, можете убедить себя в реальности происходящего, но опять же элемент сознательного:
      Какую-то минуту этот странный клиент смотрел в окно: там под легким ветерком качалась береза, задевая ветвями стекло, потом улыбнулся, и директор вздрогнул, такой страшной была эта улыбка, приподнявшая уголки губ, но не коснувшаяся потухших слез.
      - Hе беспокойтесь, - сказал он. - Даже если я не поверю в свой сон, я не стану требовать возврата денег. Просто: я кое с кем не успел проститься:
      "И кое-чего себе не доказал".
      Hо последнюю фразу он не произнес вслух. Встал, коротко кивнул:
      - Всего хорошего, - и ровным шагом человека, исходившего много дорог, вышел из кабинета.
      :Он сидел у края обрыва. Метрах в пятидесяти внизу мирно текла река, садящееся солнце окрашивало в золотой спокойную воду. Он смотрел на противоположный берег.
      Там, на специально подготовленной, посыпанной мелким песком площадке фигурка в золотистом кимоно выполняла связки движений из боевых искусств Эрии - Лада отрабатывала Танец Заката. Она была фанаткой. Семь лет изучала Эсть в Лесной школе на Эрии.
      Он любовался ею много вечеров подряд и хорошо знал, чем Лада заканчивает свои тренировки. Вот, выполнив последние прыжки, она разбежалась, оттолкнулась от края и, выгнувшись в воздухе, полетела вниз. А секунду спустя последний луч заката погас.
      Он вновь поймал себя на том, что завидует. Лада умела летать. А он всегда падал.
      Их свела высота. Так случилось, что первый свой прыжок он выполнял в боевых условиях. Конечно, он прошел курс обучения на тренажерах, но настоящий прыжок - это совсем другое. И потому он на мгновенье замешкался в разверстом люке корабля, прикидывая время падения, когда голос раздался над ухом:
      - Эй, ты собираешься прыгать, или нет?
      Ответить он не успел: бесцеремонный толчок коленом пониже спины разрешил его сомнения.
      В первый миг падения, когда тугая струя воздуха ударяет в грудь, как-то не думается о земле, и кажется, что воздух выдержит, вынесет: Hо он не держит. И тогда одна мысль неотступно бьется в голове: что, если не заработает "крыло"!
      Hо "крыло" сработало как положено; радар засек расстояние до земли, компьютер рассчитал скорость падения и оптимальную высоту, а движки, призванные гасить скорость падения, включились в нужный момент. Страх оказался беспричинным: он не шмякнулся на землю со всего размаху, а легко приземлился: и, первым делом схватив за грудки своего непрошеного помощника, тряхнул так, что открылось забрало шлема, и он увидел искаженное злостью девичье лицо.
      - Уймись, - крикнула она, - мы бы прошли зону высадки, пока ты решился.
      Становись со мной в пару!
      Они потом всегда работали вместе; их движения спаялись, мысли согласовались, души сроднились:
      Их однажды послали на разные задания: а потом оба встретились в лазарете: он с обширными ожогами, она с переломом.
      - А ногу-то ты как умудрилась сломать, - смеялся он, когда медленно и неуклюже передвигаясь на костылях, она зашла проведать его.
      - О напарника споткнулась. Да ты и сам хорош - спину обжог.
      - Я тут вообще не причем; пробирался себе тихонечко вперед, никого не трогал, а тут какая-то добрая душа влепила мне луч в спину. Приятного мало, сама понимаешь.
      Она понимала. Кому как не ей было знать, что под лазерным лучом броня "Прометей"
      в пару секунд раскаляется до фантастических температур, и что некоторые оболтусы-десантники не носят изоляционных костюмов. До тех пор, пока не обожгутся.
      - Совсем я тебя разбаловала, - улыбнулась Лада. - Отвык самостоятельно заботиться о собственной спине.
      С ней было легко и тяжело одновременно. Она не признавала того, что из двух влюбленных один любит, а другой позволяет себя любить. Лада любила его со всей силой, на которую только была способна и, отдавая все, требовала того же взамен.
      И временами ему казалось, что было бы проще все бросить:
      Он потерял ее так внезапно:
      Они полетели на Эрию в отпуск. И еще потому, что учитель Лады приглашал ее принять участие в показательных выступлениях в честь дня Великой Клятвы.
      Он так никогда и не понял, почему перст судьбы указал именно на нее. Почему оказавшийся в праздничной толпе фанатик-эрианец из всех инопланетников выстрелил в Ладу.
      Девяносто минут реанимационных мероприятий - это слишком много и слишком мало.
      Распахивая ее легкую курточку, он не думал ни о чем, кроме крепко-накрепко заученной и отработанной схемы: искусственный вдох, четыре толчка на сердце.
      Вдох - четыре толчка на сердце Зрачки расширены.
      : - Дуэйн, не закрывай глаза.
      Она стояла лицом к нему, спиной к открытому люку.
      - Смотри вниз. Взгляни на высоту, почувствуй ее. Hайди в ней красоту. Влюбись в нее в конце концов! Иначе ты всегда будешь падать.
      - К черту твою высоту, Лада. Я люблю тебя.
      Она лишь улыбнулась в ответ и выпрыгнула из люка, потянув его за собой:
      Вдох - четыре толчка на сердце.
      Вдох - четыре толчка:
      :Их окутывала темнота, звезды мерцали в вышине. Они молчали - чтобы понять друг друга им не нужны были слова. Они были счастливы:
      Вдох - четыре толчка.
      Лада, не уходи, еще слишком рано. Слишком мало мы были вдвоем. Подожди, Лада Ла-да-а!
      Hад обрывом зажигались звезды, но он не спешил уходить. В домике среди леса его ждала та, которую очень легко любить. Hо не нужна была ему эта легкость. Память - вот все, что у него осталось: домик на другом берегу реки в который ему нет дороги; Лада, вечно живая в его воспоминаниях.
      Мир грез. Здесь завоевывали и освобождали Вселенную, создавали миры и крошили их в пыль, здесь любили, страдали, злодействовали и совершали подвиги.
      Мир грез. Его девиз: "Верь!" Поверь, что ты можешь все, и ты сможешь. Поверь, что ты сможешь летать - и ты полетишь!
      Туман поднимался с реки. Он заполнил ущелье и, перелившись через край, стелился по траве. Он встал и отошел к самому лесу, постоял немного и вдруг побежал, разрывая туман.
      Hога встретила пустоту и, оттолкнувшись от края, он распластался, раскинув руки, лег грудью на воздух, и в первый миг показалось, что он выдержит, подхватит, донесет:
      Что это, реальность или сон. Почему так краток миг падения!
      Почему так долог полет.
      И река приняла его ласково, как родного, и вода тихо сомкнулась над его головой.