Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Прекрасная монашка

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Картленд Барбара / Прекрасная монашка - Чтение (стр. 11)
Автор: Картленд Барбара
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


Он был хорошо осведомлен о том, что интерес к оккультным наукам и явлениям был модной причудой, охватившей буквально всю столицу. Ходили слухи, что герцог де Шартре обладал опасной и недозволенной способностью своих предков, один из которых, как говорили, занимался колдовством и мог вызывать дьявола. Сам Филипп де Шартре, как рассказывали герцогу Мелинкортскому, был помешан на всевозможных талисманах и постоянно носил на себе амулет, освященный одним из знаменитых еврейских каббалистов, Яковом Фальком. Но герцог де Шартре не был одинок в своем увлечении оккультизмом: кардинал де Роган был в совершенном восторге от искусства графа Калиостро.

Люди говорили о весьма странных представлениях, которые постоянно устраивались во дворце его преосвященства. Герцог Мелинкортский не особенно верил в достоверность подобных сплетен или, по крайней мере, подвергал сомнению большинство из них до тех пор, пока кардинал де Роган не наклонился к принцессе де Фремон и не проговорил:

— Вы когда-нибудь встречались с графом Калиостро?

Принцесса отрицательно покачала головой:

— Нет, монсеньор, но очень много слышала о нем.

Полагаю, что вам также известны все эти бесчисленные рассказы о том, будто он обладает способностью возвращать молодость состарившимся женщинам и делает их юными девушками и будто бы он может даже возвращать к жизни умерших. Но я почему-то уверена, что большинство эти слухов — ложь.

— Вовсе нет, сударыня, — возразил ей кардинал, — все, что рассказывается о способностях графа Калиостро, так же верно, как святое Евангелие.

— Неужели, монсеньор, вы говорите все это вполне искренне? — удивилась она.

Гомон голосов за столом как-то внезапно стих, и все присутствующие устремили свои взоры на кардинала, чтобы услышать его ответ. Но вместо ответа его преосвященство извлек папское кольцо. Это был перстень с чудесным крупным бриллиантом, на котором был выгравирован фамильный герб кардинала.

— Вы видите этот камень? — спросил он. — Так вот, гравировку на нем сделал граф Калиостро. Это кольцо — доказательство его возможностей.

Среди гостей прокатился ропот удивления. Между тем кардинал продолжил свой рассказ:

— Но это еще не все. Граф Калиостро обладает способностью превращать различные вещества в золото. На моих глазах он изготовил золота никак не меньше, чем на пять или шесть тысяч ливров. Он может сделать еще больше, и тогда я стану самым богатым принцем в Европе.

— Простите, монсеньор, но в это трудно поверить! — воскликнула принцесса де Фремон. — Неужели вы думаете, что все мы, присутствующие здесь, действительно можем поверить в то, что ваше кольцо сделано с помощью каких-либо магических заклинаний и колдовства графа Калиостро?

— А я самым серьезным образом заверяю вас, что Именно так оно и есть. Что касается магии, то в ней для графа нет ничего невозможного. Он настоящий волшебник, причем один из величайших, когда-либо появившихся на свет.

Удивление гостей, присутствовавших на обеде, было совершенно очевидным, оно было написано на их лицах; после рассказа кардинала де Рогана за столом началось возбужденное обсуждение всего услышанного. И только герцог Мелинкортский остался абсолютно безучастным наблюдателем: губы его светлости слегка искривились в недоверчивой улыбке, он наблюдал за окружавшими его людьми с таким видом, будто бы он здесь случайный зритель на спектакле, роли в котором исполняют остальные гости.

Отрешенность герцога словно передалась кардиналу, потому что последний взглянул на него через стол и протянул ему руку.

— Дорогой герцог, вы ведь еще не полюбовались моим кольцом?

— Оно мне показалось чудесным образцом ювелирного искусства, — ответил герцог Мелинкортский, — но ваше преосвященство должно простить меня, если я немного скептически отношусь к возможностям того господина, о котором вы только что так захватывающе рассказывали. Мне доводилось слышать о графе и графине, когда они были в Лондоне. И полагаю, вы, конечно, слышали о том, что там они не пользовались успехом.

— Потому что среди англичан много скептиков, — фыркнул кардинал.

— И боюсь, что я как раз отношусь к последним, когда меня заставляют поверить в то, что с помощью чудодейственных сил кто-либо может производить бриллианты и золото, — проговорил его светлость.

— Дорогой мой, я лично могу доказать вам это, — ответил кардинал, опираясь на стол.

— В таком случае я буду ждать доказательств, — улыбнулся герцог Мелинкортский.

— И я докажу вам, — повторил кардинал.

— Но когда? — спросил кто-то из гостей.

Непоколебимое недоверие герцога, казалось, сильно приглушило возбуждение, охватившее гостей после рассказа его преосвященства. И там, где раньше были слышны только возгласы удивления, теперь послышался ропот с требованиями представить доказательства волшебной силы графа Калиостро.

— Я готов доказать вам это в любое время, которое ваша светлость сочтет для себя удобным, — проговорил кардинал, а затем добавил:

— А почему бы не сегодня вечером?

— Сегодня вечером?

Это спросила уже принцесса.

— Вот и я говорю: почему бы не сегодня вечером? — повторил свой вопрос его преосвященство. — Могу предложить следующее. Я сейчас же, не медля ни секунды, пошлю свой экипаж в дом, где остановился граф Калиостро, и попрошу его немедленно приехать в мой дворец; а мы, в свою очередь, после окончания этого обеда также отправимся туда все вместе и попробуем подготовиться к его приезду. Вы сами увидите графа, поговорите с ним, после чего сможете попросить его сделать несколько предсказаний будущего. Вы, принцесса, сможете побеседовать с ним о Бейли. Тогда вам сразу станет ясно, что Бейли просто шут по сравнению с графом Калиостро и с тем, чего достиг этот замечательный чародей.

— Разумеется, мне было бы очень интересно провести такое сравнение, — согласилась принцесса.

— Вы будете потрясены и в то же время очень обрадованы, дорогая принцесса, — заверил ее кардинал, — что же касается вас, герцог, то вы, как и я, познакомитесь с божественной силой этого мага и волшебника в действии.

Герцог Мелинкортский промолчал, так как говорить было не о чем. Он слишком поздно понял, куда их завело его неверие. Его светлость бросил взгляд в сторону Аме, хорошо понимая, что такой оборот дела должен встревожить девушку; и действительно, когда их взгляды встретились, герцог прочел мольбу в ее глазах, а потом, когда обед подходил к концу и гости обсуждали между собой возможности графа Калиостро, его светлость услышал голос кардинала.

— Я очень рад, дорогая принцесса, — говорил он, — что это событие произойдет именно сегодня вечером.

После того, как испытания способностей графа Калиостро закончатся, у меня будет к нему один очень важный вопрос. Это послужит еще одной, дополнительной проверкой его магической силы. Дело в том, что из одного монастыря сбежала послушница. Ее ищут уже в течение десяти дней и никак не могут напасть на ее след. Вот мы и попросим графа Калиостро сказать нам, где она может прятаться. И вы можете быть совершенно уверены в том, что граф укажет точное место. Так что сегодня вечером наши поиски закончатся!

Глава 8

— Но что же могло случиться с этой… послушницей? — поинтересовалась принцесса.

Кардинал взглянул на свою собеседницу с довольно странным видом, как показалось герцогу Мелинкортскому, который непрерывно наблюдал за ними, прислушиваясь к каждому слову.

— Кто в состоянии постичь, как устроен женский мозг? — ответил его преосвященство с тонкой усмешкой на губах. — Да, этой юной женщине удалось совершить побег в подходящее время, но можете не сомневаться, ее обязательно заставят вернуться в монастырь.

— Но позвольте, ведь у послушницы, сбежавшей из монастыря, не может быть ни денег, ни мирской одежды — из всех вещей она располагает только тем, что было надето на ней в момент побега? — задал вопрос кто-то из гостей.

Кардинал выразительно пожал плечами:

— Кто знает, но, возможно, у нее были сообщники или она смогла воспользоваться помощью какого-то благодетеля. — Говоря все это, кардинал через стол взглянул на герцога Мелинкортского. — Дорогой герцог, вы ведь именно в ту ночь проезжали мимо женского монастыря де ла Круа в Сен-Бени. Не заметили вы там чего-нибудь необычного и странного?

— В той поездке я действительно менял лошадей на дороге в Шантильи, — ответил его светлость, — но ничем не мог помочь вашим представителям, которые подвергли меня строжайшему допросу, когда я на следующий день завтракал в своих покоях в гостинице.

Дама, сидевшая слева от герцога Мелинкортского, тихо хихикнула.

— Они что же, заподозрили вашу светлость в похищении той молодой особы? — спросила она.

— Я полагаю, что свои вопросы они задавали, исходя именно из этого предположения, — с серьезным видом заверил ее герцог. — К сожалению, в то время, когда те люди расспрашивали меня о пропавшей послушнице, я был больше озабочен тем, что из-за них могу опоздать и пропустить обед.

— А где же ваша галантность, ваша светлость! — воскликнула та дама. — И как это не соответствует вашей репутации, слухи о которой дошли из Лондона.

— Сударыня! Советую вам ни в коем случае не доверять слухам, — спокойно ответил герцог.

— Тогда я в вас действительно разочаровалась, — с кокетливым видом сообщила она герцогу.

— В общем, все так и осталось покрытым тайной, так как мои поиски закончились неудачей, — подытожил кардинал, — но я полагаю, что граф Калиостро, несомненно, разрешит эту задачу для нас.

— Надеюсь… надеюсь, что это и в самом деле будет так, — пылко поддержала его принцесса де Фремон. — Только подумайте, что может случиться с этой бедной девочкой, которая оказалась в мирской жизни одна, без гроша в кармане и, вероятно, сейчас голодает!

— Она была хорошенькая? — спросил кто-то из гостей с другого конца стола.

— Мне кажется, что это, несомненно, важный вопрос, но, к большому моему сожалению, я не могу ответить на него, — проговорил кардинал, — потому что никогда не видел этой девушки.

— Какая небрежность с вашей стороны, монсеньор, — с укором в голосе обратилась к кардиналу бойкая дама, что сидела слева от герцога, — я полагала, что вы исполняете свои обязанности с редкостным усердием!

Все гости весело рассмеялись этому замечанию. Его преосвященство поднял руку со сверкающим бриллиантом и притворно прикрыл лицо, делая вид, будто пришел в крайнее смущение. Беседа за обеденным столом вновь приняла общий характер; каждый из присутствующих высказывал собственное предположение относительно того, что могло случиться с послушницей, совершившей побег из монастыря, но настолько непристойное, богохульное или совершенно бессмысленное, что все эти предположения остальными гостями встречались взрывами смеха вследствие полнейшей абсурдности и пошлости.

Герцог Мелинкортский незаметно, но пристально посмотрел на Аме и обратил внимание на то, что румянец, который выступил на щеках у девушки, когда кардинал заговорил о сбежавшей послушнице, теперь совершенно исчез, и ее лицо стало неестественно бледным, но удивительно спокойным. Она приложила все усилия, чтобы подавить улыбку, готовую заиграть на ее губах, и в результате никто из присутствующих, если они не обладали уникальной восприимчивостью, не смог бы заподозрить, что с этой девушкой творится что-то неладное.

Леди Изабелла превосходно играла роль равнодушного наблюдателя, причем с таким искусством, которое можно было ожидать только от нее. Она внимательно прислушивалась к другим и смеялась шуткам кавалеров, которые сидели по обе стороны от нее; торжественно заверяла их, что если когда-нибудь окажется помещенной в монастырь, то обязательно сбежит из него в первые же двадцать четыре часа.

— Только подумайте, быть запертой в монастыре с таким обилием женщин! — воскликнула она. — Уверяю вас, Я просто умерла бы от скуки.

Как заметил герцог Мелинкортский, только Хьюго Уолтхем и принцесса де Фремон выглядели серьезными и обеспокоенными. Хьюго потому, что таковым было его привычное состояние души, а принцесса из-за своей мягкости и добросердечности.

Принцесса де Фремон искренне сочувствовала страданиям этой девушки, сбежавшей из монастыря. Обладая гораздо более развитым воображением, чем остальные гости, принцесса могла представить себе в некоторой степени ужас человека, оставшегося абсолютно одиноким в этом мире, без крыши над головой, без защиты и совершенно без средств к существованию.

Отчасти для того, чтобы как-то успокоить хозяйку дома, а может быть, испытывая тревогу, как бы кардинал не заподозрил его в том, что он пытается отвести от себя подозрения или сменить тему разговора, герцог проговорил:

— Если страже вашего преосвященства не посчастливилось обнаружить ту молодую девицу в непосредственной близости от монастыря, вероятно, можно допустить из логических соображений, что она могла бы сбежать с каким-нибудь бродячим торговцем или отыскать способ напроситься к кому-нибудь в попутчицы, для того чтобы пересечь всю страну и пробраться в Испанию или в Италию.

Прежде чем кардинал успел вымолвить слово в ответ, гости услышали возглас принцессы:

— Но как же она умудрилась сбежать с кем-нибудь? — удивленно спросила она. — У послушниц в монастыре нет ни единого шанса познакомиться или даже просто поговорить с мужчиной-мирянином.

— Да, в самом деле, — согласился герцог. — Я не подумал, что они живут там совершенно уединенно.

Теперь уже кардинал наморщил лоб, обдумывая предположение герцога.

— Дело в том, что послушницы в монастыре де да Круа иногда ухаживали за больными, — проговорил его преосвященство, — а также за всеми проезжими путешественниками, которые иногда просили о помощи.

— И вы думаете, что ваша беглянка могла познакомиться с кем-нибудь из них? — спросила принцесса.

— Мадам, теперь я уже и представить себе не могу, что думать, — учтиво ответил кардинал. Принцесса откинулась на спинку кресла.

— У меня вызывает сильнейшее беспокойство тот факт, что молодая девушка может исчезнуть так, что впоследствии оказывается невозможным отыскать хоть какой-то след. И я не могу понять, как ваше преосвященство может спокойно говорить обо всем этом.

— Совсем наоборот, уверяю вас, мадам, вся эта история принесла мне немало тревожных мыслей, — возразил принцессе кардинал. — Но теперь все наши волнения по этому поводу близятся к завершению. Сейчас даже не могу объяснить, почему я не посоветовался с графом Калиостро раньше; ведь это как раз тот человек, который безошибочно мог бы указать, в чем именно заключается тайна бегства послушницы. Единственным оправданием для меня может служить то, что, когда мы встречаемся, всегда находится множество других и гораздо более важных вопросов, требующих решения и обсуждения.

— Например, таких, как изготовление золота? — с оттенком резкости спросила принцесса.

— Именно, — подтвердил кардинал.

Герцогу Мелинкортскому показалось, что между хозяйкой дома и принцем де Роганом внезапно возникло некоторое напряжение. Герцог никак не мог объяснить себе, почему принцесса де Фремон проявляет такую заинтересованность в судьбе совершенно незнакомой ей молодой девушки. Наконец он решил, что во всей этой истории, скорее всего, кроется какой-то глубокий тайный смысл.

Повернувшись к даме, сидевшей слева от него и, судя по ее замечаниям о присутствующих гостях, хорошо знавшей о взаимоотношениях в высших слоях парижского светского общества, его светлость поинтересовался, кем была хозяйка дома до того, как вышла замуж за принца де Фремона. Дама назвала ему имя, которое заставило герцога вздрогнуть.

— Неужели? — удивился он. — Но в таком случае она доводится родственницей кардиналу?

— Ну разумеется, так оно и есть, — ответила его собеседница. Отец принцессы доводился кузеном его преосвященству. Она росла в очень бедной семье, и, как я слышала, для нее выйти замуж за принца де Фремона означало воистину блестящую партию. Ведь он унаследовал огромное состояние и одно из самых лучших имений в Арденнах.

Герцог Мелинкортский с величайшим удовольствием продолжил бы свои расспросы у столь информированной особы, но в этот момент принцесса де Фремон встала из-за стола. Обед был закончен. Пока приглашенные переходили в гостиную, кардинал де Роган рассказывал о всяческих чудесах, которые граф Калиостро мог бы показать ему. Он говорил о графе с благоговением и восхищением, которые могли бы в любое другое время вызвать у герцога Мелинкортского лишь удивление, так как его светлость был хорошо осведомлен о том, насколько прохладный прием был оказан этому так называемому магу и волшебнику в Лондоне, а также и о том, как этот шарлатан провел чуть ли не целый месяц в тюрьме по приговору Суда королевской скамьи за мошенничество.

Герцог мог бы и в самом деле от души посмеяться над этой затеей, как над откровенной глупостью, а кардинала считать не кем иным, как легковерным дураком, если бы у него не было тяжелого предчувствия тех испытаний, которые им вскоре предстояло пройти. Если предположить, что граф Калиостро в какой-то степени обладает даром ясновидения, что он достаточно умен, чтобы узнать в Аме ту послушницу, которая сбежала из монастыря и которую в настоящее время так упорно разыскивает его преосвященство. Герцог слишком ясно мог бы представить себе развязку этой истории; и все-таки, логически взвесив все обстоятельства этого дела, его светлость никак не мог заставить себя поверить, что такое возможно.

Если бы герцог Мелинкортский хоть на секунду допустил, что подобный исход затеи кардинала возможен, он никогда не согласился бы встретиться лицом к лицу с графом Калиостро, а под каким-нибудь благовидным предлогом уехал с этого обеда, захватив с собой и девушку. В то же время его светлость хорошо понимал, что его действия, несомненно, превратили бы смутные подозрения на его счет в твердую уверенность о причастности к похищению послушницы. Достаточно было факта, что его карета в назначенный час вечером того самого дня останавливалась на дороге неподалеку от монастыря, чтобы заподозрить его, но и только — герцог всегда мог заявить о своей непричастности к похищению.

Кардинал и его шпионы, скорее всего, к сегодняшнему дню так ничего и не обнаружили; поэтому не было никаких причин считать, что они все еще продолжают расследование. В то же время тон, которым кардинал сегодня вечером разговаривал с герцогом, указывал на то, что в мыслях его преосвященства продолжает витать идея о какой-то неизвестной помощи, оказанной герцогом послушнице при ее бегстве из монастыря.

Герцог Мелинкортский не знал, как ему теперь поступить наилучшим образом. Если это ловушка, он в нее попался окончательно. Если же, как надеялся его светлость, это была проверка, тогда единственное, что от них с Аме требовалось, — вести себя как можно более естественно и не предпринимать ничего, что могло бы возбудить дополнительные подозрения. Тогда вполне возможно, что в сложившейся ситуации магические силы и всяческие оккультные ухищрения графа Калиостро окажутся бесполезными.

Будучи весьма обеспокоенным развитием событий, герцог Мелинкортский понимал, что леди Изабелла волнуется не меньше его. Он бросил на нее быстрый предостерегающий взгляд, и она дала ему знать, что понимает его опасения, и тут же сделала вид, будто у нее расстегнулся браслет и она хочет, чтобы его светлость помог ей.

После этого леди Изабелла отвела герцога в сторону, куда не падал свет от хрустальных люстр, и тихо сказала:

— Что будем делать, Себастьян? Все твердят, что, этот человек обладает сверхъестественными способностями.

Если все действительно так, то Аме будет разоблачена графом Калиостро.

— Если мы сейчас уйдем с приема, то это будет роковой ошибкой, — ответил герцог.

— В таком случае нам остается только все отрицать, — сказала она.

Ему очень по сердцу пришлась отвага этой женщины; она же отошла от герцога и громко поблагодарила его.

— Спасибо, дорогой кузен, что помогли мне. Я бы очень огорчилась, потеряв его.

— Если бы это и случилось, граф мог бы, сделать для, вас еще один, — воскликнул принц де Конде.

— Ах, если бы это действительно было так, этот человек был бы мне гораздо интереснее, — остроумно поддержала шутку принца леди Изабелла, — но создается впечатление, что все бриллианты, которые делает граф, он затем дарит исключительно его преосвященству. «Да воздается тем, кто имеет».

После этих слов гости расхохотались, что дало герцогу Мелинкортскому возможность приблизиться к Аме.

К его полнейшему удивлению, девушка выглядела вполне. спокойно. То выражение обеспокоенности, которое чуть раньше его светлость заметил в ее глазах, теперь исчезло, лицо ее излучало сияние, словно она была защищена невидимой броней и готовилась вступить в бой.

— Для беспокойства нет никаких причин, — тихо сказал девушке герцог. — Полагаю, что этот хваленый чародей на самом деле обычный шарлатан.

— По моему мнению, он может оказаться для нас опасным, — ответила девушка. — Ну и пусть, я его нисколько не боюсь. То, что говорили об этом человеке в столовой, позволило мне обрести полную уверенность — граф Калиостро безнравственный и злой человек, а коли так, то он не сможет причинить мне никакого вреда. Я совершенно уверена в этом.

Герцог Мелинкортский удивленно взглянул на девушку, но поговорить с ней уже не было никакой возможности. Присутствующим было громогласно объявлено о том, что кареты поданы к парадному входу, после чего дамы и кавалеры начали одеваться.

Путь до дворца кардинала де Рогана оказался чрезвычайно коротким. Герцог Мелинкортский поймал себя на мысли, что было бы хорошо, если бы карета сломалась, заблудилась в дороге или случилось бы какое-нибудь происшествие, которое задержало их прибытие.

К его сожалению, ни один из них сейчас не ехал в собственной карете, так как после выхода из дома де Фремонов гости разделились несколько по-иному, в результате чего герцог оказался вместе с принцессой де Фремон и еще одной дамой в карете кардинала. Леди Изабелла и Аме в сопровождении двух кавалеров ехали в серебристо-голубой карете герцога.

Дворец кардинала де Рогана по праву считался одним из самых замечательных зданий в Париже. Образ жизни его преосвященства был главным предметом сплетен для всех парижан столь длительное время, что уже давно перестал быть новостью для кого бы то ни было. Даже сочинители всевозможных памфлетов к этому времени утомились изображать кардинала стоящим на груде золотых слитков на фоне длинной шеренги ливрейных лакеев.

И в самом деле дворец Роганов без труда мог бы затмить великолепие самого Версаля.

Те сокровища, которыми были увешаны стены, красота мраморных залов и арочных дверей, огромная лестница, отделанная хрусталем и золотом, в первый момент внушили Аме благоговейный ужас, и она стояла, озираясь вокруг со столь очевидным удивлением, что это немедленно привлекло к себе внимание кардинала.

— Мне кажется, что ваша подопечная просто восхищена моим домом, — обратился его преосвященство к герцогу Мелинкортскому. — Как-нибудь в другой раз, когда у нас будет больше свободного времени, вы обязательно должны будете привезти ее сюда, чтобы я мог показать девушке картины и некоторые другие ценности, которые мне посчастливилось приобрести. Полагаю, что моя коллекция нефрита просто уникальна. То же самое можно сказать и о моей коллекции оружия, которое разыскивалось и покупалось во многих частях света.

— Ваше преосвященство, вы очень любезны, — официально поблагодарил герцог кардинала.

— Ну а сейчас наступил момент, когда мы должны заняться другими делами! — воскликнул кардинал, и глаза его загорелись от нетерпения. — Мы должны немедленно подняться наверх, где у меня имеется специальная комната, которую я отвел для опытов графа Калиостро. Как заверил меня мой мажордом, граф должен прибыть сюда с минуты на минуту.

Кардинал начал подниматься по лестнице наверх, и гости последовали за ним.

— Я предлагал графу выбрать любую комнату в моем дворце, которая станет обителью его мощи, — объяснил гостям кардинал, — но он выбрал то, что я называю мансардой, причем единственно, исходя из того, что она ближе остальных располагается к звездам.

Если то, что гости увидели наверху, кардинал действительно считал мансардой, то она просто превосходна, подумал герцог, когда они поднялись на верхнюю площадку лестницы. Длинная узкая комната со сводчатым потолком, пол застелен роскошным ковром. В одном конце этой комнаты стоял стол, покрытый белой скатертью, а в другом конце располагались два громадных канделябра. В воздухе стоял тяжелый, резкий необычный запах, вызывавший ощущение недостатка воздуха, в результате чего у герцога Мелинкортского появилось непреодолимое желание распахнуть пошире окно, чтобы впустить в помещение свежий ночной воздух. Но все без исключения окна в этой комнате были закрыты тяжелыми шторами из пурпурного бархата. Стены были обиты такой же тканью, вследствие чего невозможно было точно указать, где располагаются окна. Гости пробыли в комнате всего лишь несколько минут, как вдруг чей-то голос с порога объявил:

— Его превосходительство граф Калиостро!

И человек, которого все ждали, предстал перед гостями. Не было никакого сомнения в том, что его замечательная внешность за много лет значительно усилила репутацию этого человека как признанного чародея.

Он был одет в расшитый золотом камзол из темно-зеленой шерсти, волосы были убраны под золотую сетку, а концы их проходили сквозь ячейки сетки. Рубины и бриллианты были на пальцах и во множестве свисали яркими, блестящими каплями с цепочки для карманных часов. Туфли застегивались пряжками с драгоценными камнями, на чулках поблескивали золотые пуговицы. В руках у графа Калиостро была мушкетерская шляпа, украшенная белыми перьями.

Среднего роста, с лицом оливкового цвета широкими ноздрями, короткой толстой шеей и пронзительными выпуклыми глазами, Калиостро в действительности был Джозефом Бальзаме, сыном новообращенного сицилийского еврея.

Родился он в Палермо, образование получил в монастыре, где почерпнул кое-какие сведения по химии.

Потом он совершил путешествие в Египет, и именно там ему было обещано посвящение в тайную мудрость великих пирамид.

В последующие годы ему только в Англии не удалось подтвердить свою репутацию великого мага. Если не считать старых великосветских дам, лишь немногие уделили ему внимание. У него была надменная, презрительная манера говорить и двигаться, которая, как считал герцог Мелинкортский, являлась напускной и неестественной для этого человека. Кроме того, он злоупотреблял театральными жестами, о себе говорил с хвастливой гордостью, которая была бы смешной, если бы не его совершеннейшая искренность, которая удивляла слушателей.

Граф Калиостро, без сомнения, был исполнителем или подчинялся воле кардинала либо кого-то еще.

— Я был занят, — проговорил он, — когда мне доставили послание вашего преосвященства. Я проводил опыт, который мог принести ни с чем не соизмеримое счастье всему человечеству в целом. Но мне подумалось, что, если возникла необходимость в моем немедленном присутствии, значит, вопрос очень важный; поэтому я здесь.

— Прошу извинить меня, если я прервал ваши занятия, граф, — извинился кардинал. — Так уж случилось, что мне захотелось познакомить вас с моими друзьями, которых вы видите сейчас в этой комнате, и чтобы вы продемонстрировали им хоть малую толику вашей удивительной чудодейственной силы. Я рассказывал им, какой вы удивительный человек, но они потребовали дополнительных доказательств, так как посчитали, что моих слов недостаточно.

— Доказательства! Опять доказательства! — бормотал граф. — Вот чего всегда просят эти люди. Как мало веры можно найти в нашем темном мире.

— Да, это отчасти верно, — согласился с ним его преосвященство, — но вы сами несете свет в эту тьму; поэтому, граф, мы просим вас: дайте нам свет.

— На какие опыты вам хотелось бы посмотреть? — спросил граф Калиостро, оглядывая собравшихся надменным, властным взглядом, что вызвало у герцога Мелинкортского непреодолимое желание дать ему хорошего пинка.

— Мы просим вас только показать нам хотя бы часть ваших божественных секретов, — ответил кардинал. — И кроме того, нам бы хотелось, чтобы вы ответили нам на несколько вопросов.

— Отлично, — проговорил граф Калиостро уставшим голосом человека, который из последних сил заставляет себя служить другим людям, — но если вы желаете, чтобы я ответил вам на вопросы относительно будущего либо о событиях, которые скрыты покровом тайны даже для вас самих, мне в этом случае обязательно потребуется ассистент — чистое, невинное дитя, которое будет помогать мне в этом опыте.

— В этом дворце сейчас находится дочь моей домоправительницы — маленькая девочка, — предложил его преосвященство. — Как вам кажется, она подойдет? Эта девочка уже как-то раз работала с вами, если помните.

— Да, да, — ответил граф, — распорядитесь, чтобы ее сейчас же привели сюда.

Кардинал отдал соответствующее распоряжение лакею, и тот поспешно вышел из комнаты. На полу были расставлены стулья полукругом, и каждый из присутствующих сидел тихо, повернув лицо к застеленному белой скатертью столу, по обе стороны которого стояли огромные канделябры с зажженными свечами. Перед столом граф установил небольшое, отделанное позолотой кресло со множеством странных значков. Вокруг кресла он очертил круг, а на стол положил лист белой бумаги, на котором написал несколько каббалистических формул.

Пробыв в течение нескольких минут за занавесом, граф вновь появился перед гостями, теперь он был одет в мантию из черного шелка, на которой красной нитью были вышиты какие-то иероглифы. На голове графа Калиостро красовался арабский тюрбан из расшитой золотом ткани, украшенный драгоценными камнями; на шее висела цепь с огромными изумрудами, скарабеями и различными символами всевозможных оттенков, а на красной шелковой перевязи висел меч с крестообразной рукояткой.

Когда граф подошел к столу, ребенок уже был в комнате. Девочке было на вид около восьми или девяти лет; скорее всего, она спала, когда ее потревожили, потому что на ней была надета только ночная рубашка, а ноги были босы. Она терла кулачками глазки и с изумлением взирала на великолепие собравшихся здесь людей, была слишком уставшей, чтобы как-то выразить свой интерес к происходящему.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21