В а с я. Обещаю.
      Н а д я. Возьмите.
      Меняются мешочками.
      (Вполголоса, нежно.) Вася, я тебя очень прошу, лично.
      В а с я (рассеянно). Безусловно, безусловно! (Углубляется в изучение мешочка.)
      Ф е д я (неожиданно, с отчаянием). Товарищи! Беда!
      В с е. Что? Что случилось? В чем дело?
      Ф е д я. Адрес!
      В а с я. Какой адрес?
      Ф е д я. Не знаю. Нету адреса. Не написала. Забыла. И фамилии нету. Забыла. Ничего нету. Все забыла. Одна только подпись: "Валя".
      В а с я. И синий платочек.
      Ф е д я. И синий платочек. Что ж теперь делать?
      В а с я. Утереть слезы синим платочком и забыть свою Валю.
      Ф е д я. Забыть Валю? Никогда! Ты меня плохо знаешь. Я ее все равно найду.
      В а с я. Конечно. Пара пустяков. Простой адрес: "СССР, девушке Вале. В собственные руки". Через три дня дойдет.
      Ф е д я. Вот беда! Такая девушка... Как вижу! Волосы русые, золотистые. Глаза синие. Ротик веселый. Характер нежный. И главное - меня любит. Так и пишет: "Дорогой". "Дорогой боец..." Ах, какая досада! Но ничего, все равно разыщу.
      В а с я. Придется тебе, значит, собрать девушек Валь со всего Советского Союза и просеять через большое сито.
      Ф е д я. Зачем? Посылки известно из какого города. На ящике написано: "Щеглы". Стало быть, Валя из Щеглов. Это уже легче.
      В а с я. Правильно. Вроде как в одном рассказе Чехова мальчик посылал письмо на деревню дедушке.
      Ф е д я. Не важно. Все равно. Кончится война, приеду в Щеглы, весь город переверну, Валю свою найду. Слово танкиста!
      Н а д я (вслух читает письмо из посылки). "Дорогой товарищ! Пишу вам слово "дорогой" потому, что вы, как боец доблестной Красной Армии, действительно для всех нас самый любимый, самый дорогой человек... Посылаю вам две пачки папирос высшего сорта "А" "Мечта". Курите и мечтайте обо мне, как я мечтаю о вас". Ладно. Буду курить и мечтать. "Посылаю вам безопасную бритву. Еще посылаю вам флакон одеколона "Сирень"... Пусть этот прелестный запах напоминает вам весну, и луну, и скамеечку, где мы обязательно будем с вами сидеть, когда встретимся". Ну что ж, можно будет посидеть и на скамеечке. "А мы непременно в жизни встретимся. Я так чувствую. Не правда ли?" Безусловно, только скандал получится страшный. "О себе пока скажу только, что мне девятнадцать лет и я еще никого не любила". Вот это навряд ли. "С нетерпением жду от вас ответа. Возвращайтесь с победой. Любящая вас Зоя Фиалкина". Ох, не угадала ты малость. Зоя Фиалкина! Зоя Фиалкина... Видишь, Вася, какую выдающуюся девушку ты променял на пищевые концентраты? И тебе не жалко?
      В а с я. Не беспокойся, твоя Зоя ничто по сравнению с моей Ксенией.
      Н а д я. Какой твоей Ксенией? Кто это Ксения?
      В а с я. Бывшая твоя, которую ты обменяла на безопасную бритву. Ксения Петровна Ложкина. Город Щеглы, Кооперативная, десять, квартира два. Это вам не синий платочек. Это вам не какая-нибудь "Мечта". Девушка солидная, обстоятельная. Нет, вы только вдумайтесь, товарищи: пять плиток лапшевника, пять плиток гречневой каши, пять плиток борща украинского, пять плиток клюквенного киселя, пять плиток рисового пудинга... Сразу видать настоящую нежную женскую душу. Кончено. Женюсь.
      Н а д я. На ком?
      В а с я. На моей Ксенечке.
      Н а д я. Ты? (Смеется.) Ты?
      В а с я. А что, я у бога теленка съел? Сейчас же ответ ударю. А то кто-нибудь другой подхватит. Такую девушку нельзя упустить. (Поспешно достает из сумки бумагу и карандаш. Пишет.) "Дорогая Ксения Петровна! В первых строках моего письма сообщаю, что концентраты ваши получил в полном порядке, за что вам очень благодарен... Я полюбил вас с первого взгляда..." Какие могут быть шутки, когда дело касается концентратов! (Пишет.) "Надеюсь, вы меня будете с нетерпением ждать, как обрисовал наш любимый фронтовой автор Константин Симонов: "Жди меня, и я вернусь, только очень жди..." Андрей, как дальше?
      Андрей не слышит, весь углубившись в созерцание
      карточки Даши, которую он уже давно вынул из своего
      мешочка, и все не может от нее оторваться.
      Андрей, слышишь? Тебе говорю! Андрей!
      А н д р е й (очнувшись). Да?
      В а с я. Что ты там рассматриваешь?
      А н д р е й. Карточку. Из посылки.
      В а с я. А ну, покажи. (Заглядывает.) Хорошенькая.
      А н д р е й. Хорошенькая? Сказал! Красавица.
      Ф е д я. Где, где красавица?
      В а с я. А ну-ка, ну-ка! (Рассматривает.) Ух ты, какой хитрый. Получил фотокарточку и молчит. Подходящая девушка. Лет на девятнадцать. Кудрявенькая.
      А н д р е й. Сам ты кудрявенький! Не хватай грязными лапами.
      Ф е д я. Я не хватаю. Гляди, Надя.
      Н а д я (заглядывает). Ого! Смотри ты, какую себе нашел! Как зовут?
      А н д р е й. Не знаю.
      Н а д я. А письмо?
      А н д р е й. Письма нету.
      Ф е д я. Как же так - карточка есть, а письма нету?
      А н д р е й. Карточка есть, а письма нету. И адреса нету.
      Н а д я. Наверное, где-нибудь есть. Не может быть. Поищи хорошенько.
      А н д р е й. Да уж все перерыл. Нету. Одна только карточка. (Наде.) Не тронь руками.
      Н а д я. Смотри, какой ревнивый!
      Ф е д я. Страсть! Глаз не спускает. Ты чего, Андрюша, влюбился?
      Андрей молчит.
      Н а д я. В такую можно.
      В а с я. А в посылке? Пожевать чего-нибудь есть?
      А н д р е й. Нету.
      В а с я. Так что же ты на нее любуешься, не понимаю? Ну, девушка и девушка. Довольно бесхозяйственная. Не то что моя Ксенечка.
      Ф е д я. Дай-ка еще разик взглянуть.
      А н д р е й. Только без рук.
      Ф е д я (смотрит). Ничего себе. Даже очень ничего. Погоди. Там что-то написано.
      А н д р е й. Где?
      Ф е д я. На обороте. (Читает.) "Самому храброму".
      А н д р е й. Точно. "Самому храброму".
      В а с я. Где "самому храброму"?
      Н а д я. И верно. Самому храброму. Молодец, девушка!
      А н д р е й. Вот история!
      Все оживленно рассматривают карточку, навалившись на
      Андрея. Смех. Восклицания. Входит лейтенант Свиридов.
      С в и р и д о в. Что случилось?
      Ф е д я. Встать, смирно!
      С в и р и д о в. Сидите, сидите! (Быстро идет к телефонисту.) Соедините с командным пунктом.
      Т е л е ф о н и с т. Сельдерей! В порядке. Картошка. Сейчас с вами будут говорить. (Свиридову.) Сельдерей на проводе.
      С в и р и д о в. Командир четвертого хозяйства. По вашему приказанию. Свиридов. (Слушает.) Так. Понимаю. Точно. Коробочка в полном порядке. Экипаж тоже. Жду листика. До свиданья. (Кладет трубку.) Ну, так в чем же у вас тут дело? Почему дискуссия?
      Ф е д я. Да вот, товарищ лейтенант, в одной из посылок попалась фотокарточка девушки. Написано только два слова: "Самому храброму".
      С в и р и д о в. Дайте. (Берет карточку.) Точно: "Самому храброму". Красивая девушка, ничего не скажешь.
      В а с я. Как же быть?
      С в и р и д о в. А чего ж? Раз самому храброму, стало быть, самому храброму. Самый храбрый, шаг вперед!
      Никто не двигается.
      Правильно. Я так и ожидал. Все храбрые и все скромные. Как и подобает гвардейцам.
      Прячет карточку в полевую сумку.
      Через час десять минут атака на Петушки. Наша машина головная. Сейчас получил приказ. Ну так вот, самый храбрый получит карточку.
      V
      Те же и связной. Он в белом маскировочном халате, с
      автоматом. С него валится снег.
      С в я з н о й. Здесь лейтенант Свиридов?
      С в и р и д о в. Я.
      С в я з н о й. Товарищ лейтенант, примите приказ.
      С в и р и д о в. Хорошо. Идите.
      Связной уходит.
      VI
      Те же, без связного.
      С в и р и д о в (читает приказ). Через двадцать две минуты начнется артподготовка. Через сорок минут - экипаж в машину. А пока отдыхайте. Нет ли чайку?
      В а с я. Ну, гады, расплатятся они сегодня со мной за ногу! Крепко расплатятся!
      Пауза. Андрей сидит неподвижно, глубоко задумавшись.
      Федя наигрывает "Синий платочек". Лейтенант пьет чай,
      рассматривая карту и делая на ней отметки, справляясь
      с приказом.
      Н а д я. Вася!
      В а с я. Да?
      Н а д я (негромко). До свиданья.
      В а с я. До свиданья.
      Н а д я. Дай руку. Желаю удачи. (Еще тише.) Голубчик... ты не очень... Не зарывайся... (Подходит к Свиридову.) Разрешите быть свободной?
      С в и р и д о в. А я вас и не заметил. Что вы тут у нас делаете?
      Н а д я. Зашла посмотреть гвардии ефрейтора Девяткина, как у него нога.
      С в и р и д о в. Ну, и как у него нога?
      Н а д я. В порядке. Почти поправилась.
      С в и р и д о в. В бой идти может?
      Надя думает. Вася смотрит на Надю страшными глазами и
      делает ей энергичные знаки.
      Н а д я. Может.
      С в и р и д о в. Хорошо. Свободны.
      Н а д я (поворачивается по уставу и выходит. Выходя, замедляет шаг возле Васи; тихо). Счастливо, Вася. Желаю...
      В а с я. Спасибо.
      Надя уходит.
      VII
      Те же, без Нади.
      В а с я. Хороший фельдшер! Каждый день заходит ко мне ногу осматривать. (Со вздохом.) Медицина!
      С в и р и д о в. Знаем мы эту медицину.
      В а с я. Никак нет.
      С в и р и д о в. Точно так.
      Пауза. Федя тихонько наигрывает "Синий платочек".
      А н д р е й (подходит к лейтенанту; нерешительно). Разрешите обратиться?
      С в и р и д о в. Пожалуйста.
      А н д р е й. Неофициально.
      С в и р и д о в. Еще лучше.
      А н д р е й. Товарищ лейтенант... Я даже не знаю, как сказать... У меня к вам большая просьба... личная...
      С в и р и д о в. С удовольствием! Что могу, сделаю.
      А н д р е й. Дайте мне фотокарточку. Я с нею хочу в бой пойти. Положу в карман и пойду. Пусть она мне сердце греет.
      С в и р и д о в. Ага! Дело серьезное.
      А н д р е й. А то, что там написано: "Самому храброму", вы за это не сомневайтесь. И вы же меня знаете. Я оправдаю ваше доверие.
      С в и р и д о в. Слово гвардейца?
      А н д р е й. Слово гвардейца.
      С в и р и д о в (долго смотрит на Андрея). Хорошо, возьмите. (Дает Андрею карточку.)
      А н д р е й. Спасибо, товарищ лейтенант! (Кладет карточку в левый боковой карман.)
      С в и р и д о в. Но имейте в виду - если не оправдаете доверия, отберу карточку.
      А н д р е й. Я оправдаю доверие.
      Слышен очень далекий и глухой пушечный выстрел.
      С в и р и д о в (смотрит на часы). Точно. Началась артиллерийская подготовка.
      Федя наигрывает "Землянку".
      А н д р е й (тихонько поет).
      Вьется в тесной печурке огонь,
      На поленьях смола, как слеза,
      И поет мне в землянке гармонь
      Про улыбку твою и глаза.
      Два пушечных выстрела. Кое-кто начинает одеваться,
      подтягивать снаряжение. Снимают с гвоздей танкистские
      шлемы.
      А н д р е й (поет, ему подпевают).
      Про тебя мне шептали кусты
      В белоснежных полях под Москвой.
      Я хочу, чтоб услышала ты,
      Как тоскует мой голос живой.
      Подряд быстро, один за другим, три пушечных выстрела.
      В а с я. Крепко бьют.
      А н д р е й (поет).
      Ты теперь далеко, далеко,
      Между нами снега и снега...
      (Надевает шлем.)
      С в и р и д о в (смотрит на часы). Ну-ка, ребята, через две минуты в машину.
      Близкий разрыв.
      Ф е д я (прислушивается). Немец отвечает.
      В а с я. Ну, погоди, дорвусь я до него!
      А н д р е й (поет, все подпевают).
      Пой, гармоника, вьюге назло,
      Заплутавшее счастье зови.
      Мне в холодной землянке тепло
      От твоей негасимой любви.
      С в и р и д о в. Экипаж, в машину!
      Выстрелы.
      Занавес.
      ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
      Кладовая госпиталя в городе Щеглы, отделенная от
      освещенного коридора матовой стеклянной перегородкой.
      I
      Даша и Зоя. Даша вынимает из большой корзины белье,
      только что принесенное из прачечной. Она укладывает
      его аккуратными стопочками на полки. Входит Зоя, неся
      охапку обмундирования и снаряжения, снятого с
      раненых.
      Д а ш а. Много раненых нынче привезли?
      З о я. Восемь человек.
      Д а ш а. Есть тяжелые?
      З о я. Один очень тяжелый. Три ранения: в голову, в грудь, на два сантиметра от сердца, и в ногу. Особенно в ногу. Что-то невероятное. Какая-то каша из мяса и костей. Все время в бессознательном состоянии.
      Д а ш а. Будет жив?
      З о я. Не знаю. Молоденький парень. Танкист.
      Д а ш а. Какое горе! Боже мой, какое горе!
      З о я. Ранен во время танковой атаки. Башенный стрелок. Командира танка убило, так он принял командование, прорвался со своим танком к противнику в тыл и наделал там что-то немыслимое. Разгромил несколько минометных батарей, взорвал штаб, подавил гусеницами более тридцати фашистов.
      Д а ш а. Есть же люди!
      З о я. Ого! Ну, давай записывать. (Раскладывает вещи по кучкам и диктует Даше, которая заполняет карточки.) "Номер 794. Красноармеец Липатов Иван Федорович. Гимнастерка, шаровары, пояс, сапоги".
      Д а ш а (пишет). "Гимнастерка, шаровары, пояс, сапоги".
      З о я. "Кружка, ложка, фляжка". (Рассматривает фляжку.) Пробита осколком. Как разворотило!
      Д а ш а (пишет). "Кружка, ложка, фляжка".
      З о я. "Записная книжка, нож..." Все. (Берет вещи, сворачивает и кладет в специальный ящик.) Так. Дальше. "Номер 795. Красноармеец Тихонов Степан Яковлевич. Гимнастерка, шаровары, пояс, кисет, трубка, компас, кружка, ложка, книжка, фляжка". Все.
      Д а ш а. Дальше.
      З о я. "Номер 796. Гвардии сержант Купавин Андреи Николаевич". Тот самый, тяжелый, который прорвался со своим танком. "Гимнастерка, шаровары, пояс, свитер шерстяной, часы-браслет, зажигалка, записная книжка, комсомольский билет". Пробит пулей. Весь в засохшей крови. Видать, лежал в левом кармане, и пуля его прошила. (Рассматривает.) Смотри, чудесное лицо!
      Д а ш а (смотрит). Простое. Веселое. Милое. Лицо героя. Неужели не выживет?
      З о я. "Карандаш, записная книжка, фотокарточка". Тоже пробита пулей. (Рассматривает.) Залита кровью. Какая-то девушка. (Вскрикивает.) Даша!
      Д а ш а. Что такое? Что случилось?
      З о я. "Самому храброму".
      Д а ш а. Где?
      З о я. Что-то невероятное.
      Д а ш а. Не может быть.
      З о я. Смотри.
      Д а ш а. Моя карточка! Он тут!
      Пауза. Зоя убирает вещи в шкаф. Даша, не выпуская из
      рук своей карточки, идет к двери.
      З о я. Ты куда?
      Д а ш а. К нему.
      З о я. Что ты? Разве можно?
      Д а ш а. Я должна. Мне надо.
      З о я. Сядь, успокойся.
      Д а ш а. Ты понимаешь это?
      З о я. Сядь.
      Д а ш а. Пусти. Сейчас же!.. Или мы поссоримся.
      II
      Входит главный врач госпиталя Селявина.
      С е л я в и н а. Четыре комплекта в седьмую палату.
      Д а ш а. Антонина Васильевна, освободите меня от работы.
      С е л я в и н а. Вы больны?
      Д а ш а. Я здорова. Но мне крайне необходимо. Переведите меня из кладовой в лечебную часть.
      С е л я в и н а. Но у вас нет специальной подготовки.
      Д а ш а. Антонина Васильевна! Я не прошусь медицинской сестрой, я прошусь кем-нибудь: санитаркой, сиделкой, няней, уборщицей. Я буду делать все, что вы прикажете.
      С е л я в и н а. Что с вами? Что случилось?
      Д а ш а. Только что к нам в госпиталь поступил гвардии сержант Купавин. Я должна быть возле него. Антонина Васильевна, пожалуйста...
      С е л я в и н а. Это ваш родственник?
      Д а ш а. Нет.
      С е л я в и н а. Близкий... человек?
      Д а ш а. Да, это близкий человек. Очень близкий. Самый близкий на свете.
      С е л я в и н а. Понимаю.
      Д а ш а. Нет, нет! Вы не понимаете. Я его не видела никогда в жизни. Я его не знаю. Я только положила в кисет свою фотокарточку. А теперь... только что... Вы видите? (Показывает карточку.) Она вернулась ко мне.
      З о я. Она была в бою у него на груди.
      Д а ш а. Я была в бою у него на груди.
      С е л я в и н а. Я понимаю.
      Д а ш а. Мы связаны. Вы понимаете? Кровью. На всю жизнь. Я должна быть вместе с ним навсегда. Конечно, если он захочет. Я даю честное слово. Антонина Васильевна, пожалуйста... Можно? (Сдерживает слезы.)
      С е л я в и н а. Бедная девочка! Конечно. Только наденьте халат.
      Д а ш а. Спасибо.
      З о я. Надень халат.
      Д а ш а. Да, да, халат. И косынку. Чтоб волосы не путались. (Надевая поспешно халат.) Зоя, зайди к нашим. Скажи, что я сегодня не вернусь. Пусть не беспокоятся. Объясни. (Идет к двери.)
      С е л я в и н а. Подождите. Не ходите. Дело в том...
      Д а ш а. Что? Может быть... Антонина Васильевна, он жив?
      С е л я в и н а. Да. Но в очень тяжелом состоянии. Слишком много потерял крови. А главное - нога. Кость совершенно раздроблена. Вероятно, ее придется отнять. Он еще в операционной. Очень, очень тяжелый случай!
      Д а ш а. Надежда есть?
      С е л я в и н а. Если крепкое сердце, тогда возможно. Но если... Во всяком случае, операцию делает сам Константин Константинович. Подождите, я схожу.
      Д а ш а. Вы придете, когда кончится?
      С е л я в и н а. Да, да, конечно! Успокойтесь, возьмите себя в руки.
      Д а ш а. Вы тогда... скажете?
      С е л я в и н а. Я скажу. (Уходит.)
      III
      Те же, без Селявиной.
      Д а ш а. Зоя, пойми...
      З о я. Это ужасно.
      Д а ш а. Что же делать? Что же мне теперь делать? Который час?
      З о я. Без четверти четыре.
      Д а ш а. Я сойду с ума.
      З о я. Ну, давай дальше.
      Д а ш а. Что?
      З о я. Садись. Пиши. "Номер 797. Старшина Шевцов Никита Власович. Гимнастерка, шаровары, пояс, кружка, ложка, фляжка..."
      Д а ш а (автоматически). "Кружка, ложка, фляжка..." (Кладет голову на руки.)
      З о я. Ну, что же ты?
      Д а ш а. Ничего. Сейчас. (Вытирает слезы.) Ну, кто там следующий?
      З о я. "Номер 798. Сержант Родионов Борис Васильевич. Гимнастерка, шаровары, сапоги..."
      Д а ш а. "Шаровары, сапоги..." (Вскакивает.) Зоя! Там...
      З о я. Что? Что ты увидела?
      Д а ш а. Там... (Смотрит на стеклянную перегородку, где в сильном электрическом свете иногда двигаются тени людей и носилки.) Нет. Ничего. Мне показалось... Давай дальше.
      З о я. "Часы-браслет, компас, планшет, ложка, кружка, фляжка..."
      Д а ш а (автоматически). "Ложка, кружка, фляжка..." Зоя, если он... Если только он... Он должен жить. Ты понимаешь - должен! Стой! Тише! (Смотрит на перегородку.) Везут из операционной.
      З о я. Я ничего не вижу.
      Д а ш а. Я тебе говорю - везут. Я слышу. Видишь? (За стеклом медленно движутся тени носилок, людей.) Это он. Его везут.
      З о я. Тише!
      Дверь медленно открывается.
      IV
      Входит Селявина. Пауза.
      Д а ш а. Скажите...
      С е л я в и н а. Сердце крепкое.
      Д а ш а (бросается к ней). Антонина Васильевна! Родненькая! Да? Скажите, я хочу слышать... Да?
      С е л я в и н а. Да.
      Д а ш а. Жив?
      С е л я в и н а. Жив. Но ногу ампутировали.
      З о я. Какое несчастье!
      Д а ш а. Что ты! Это ничего. Это совершенно ничего не значит! Главное он жив. Зоечка, Антонина Васильевна... Вы понимаете это - жив! Он жив! Я сейчас же... (Порывисто бросается к двери.)
      С е л я в и н а. Подождите. Сначала успокойтесь. Не забывайте, что он еще не пришел в сознание. У него очень, очень тяжелое положение. Может быть, он будет в бессознательном состоянии еще долго, несколько дней. Ему нужен полный покой, абсолютная тишина...
      Д а ш а. Тишина? Да? Антонина Васильевна, вы видите? Я совсем спокойна. Я пойду. Можно?
      С е л я в и н а. Идите.
      Д а ш а. Я пойду. Он не услышит. Спасибо, Антонина Васильевна! (Шепотом.) Зоя, скажи дома, что я не вернусь. Я пойду совсем тихо. Тихонечко-тихонечко. (Уходит на цыпочках.)
      Занавес.
      ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
      Палата для одного. Перед утром.
      I
      Андрей и Даша.
      Андрей лежит на койке с забинтованной головой. Он еще
      без сознания, хотя прошло несколько дней. На столике,
      рядом с лекарствами и цветами, горит лампочка под
      цветным абажуром. Даша, очень утомленная, сидит у
      постели и читает "Войну и мир". Видно, что она
      дежурит, не раздеваясь и не засыпая, уже несколько
      суток. Оконная занавеска чуть краснеет от восходящего
      солнца. Солнечный свет борется с искусственным. Это
      очень утомляет зрение. Даша перестает читать и,
      немного свесив голову, всматривается в лицо Андрея.
      Входит тихо Селявина.
      II
      Те же и Селявина.
      С е л я в и н а. Вы спите?
      Д а ш а. Нет.
      С е л я в и н а. Ступайте домой, отдохните. Я пришлю другую сиделку.
      Д а ш а. Не надо.
      С е л я в и н а. Вы знаете, сколько вы не ложились? С двадцать четвертого числа. Шесть суток. Разве можно?
      Д а ш а. Я немножко поспала. На стуле.
      С е л я в и н а. У вас опухшее лицо, красные глаза.
      Д а ш а. Это от абажура.
      С е л я в и н а. Вы очень устали.
      Д а ш а. Да. Но это ничего.
      С е л я в и н а. А вы упрямая.
      Д а ш а. Я не упрямая. Мне здесь хорошо. Я все равно в другом месте не смогу спать.
      С е л я в и н а. Как больной? Не приходил в себя?
      Д а ш а. Нет.
      С е л я в и н а. Ночью не стонал?
      Д а ш а. Стонал. Сначала очень сильно стонал и пытался поворачиваться. Мне даже показалось, что он жалуется на боли в ноге. В самой ступне. За эти дни я так к нему привыкла, что угадываю каждое его движение. Как странно! Ноги нет, а ему кажется, что она болит.
      С е л я в и н а. Это часто бывает.
      Д а ш а. Да. Но это очень страшно. Вы понимаете - он еще не знает, что у него нет ноги. (Закрывает лицо руками.)
      С е л я в и н а. Поэтому, когда он придет в себя, вы должны быть крайне осторожны.
      Д а ш а. Я понимаю.
      С е л я в и н а. Сразу нельзя говорить. Надо очень деликатно. Надо найти слова... Такие слова...
      Д а ш а. Я найду.
      С е л я в и н а. Беда! В таком цветущем возрасте лишиться ноги...
      Д а ш а. Ничего, Антонина Васильевна, это ничего. Главное - он жив. Вы понимаете - жив! Какое счастье! Который час?
      С е л я в и н а. Восьмой. (Прислушивается к дыханию Андрея.) Дышит ровно.
      Д а ш а. Ему ночью впрыснули пантопон. (Поднимает шторы.) Господи, какое утро! (Подходит к кровати, смотрит на Андрея и тушит лампочку.) Он часто просит пить. Давать? Я не знаю.
      С е л я в и н а. Это очень хорошо. Давайте побольше. Томатный сок еще есть?
      Д а ш а. Есть.
      С е л я в и н а. Давайте томатный сок. Давайте шиповник. Давайте воду с сахаром. Я еще зайду. (Уходит.)
      III
      Те же, без Селявиной.
      Д а ш а (вытирает себе лицо, намочив полотенце из графина, прибирает растрепавшиеся волосы под косынку, отчего ее лицо становится старше и строже. Подходит к окну, стоит, сильно освещенная солнцем, за окном падает сверкающая капель). Какое утро! Какое утро! (Подходит к койке и долго смотрит в лицо Андрея. Очень тихо.) Я тебя люблю.
      Пауза.
      А н д р е й (в бессознательном состоянии). Водички!
      Д а ш а. Пей, родненький!
      А н д р е й (медленно приходит в себя). Что это было? Где я?
      Д а ш а. В госпитале.
      А н д р е й. Вы сестра?
      Д а ш а. Сиделка.
      А н д р е й. Стало быть, мамаша. (Пытается подняться, стонет.) Ох!
      Д а ш а. Не поднимайтесь. Вам не полагается.
      А н д р е й. Мамаша, выходит, я ранен?
      Д а ш а. Да.
      А н д р е й. Руки целы. Голова... (Ощупывает забинтованную голову.) Сильно?
      Д а ш а. Довольно большая ссадина над левой бровью. Кожа сорвана, но уже заживает, а кость цела.
      А н д р е й. Это меня, видать, об налобник стукнуло, когда под гусеницу мина попала, да я сгоряча не заметил. Петушки взяли?
      Д а ш а. Я не знаю. Какие Петушки?
      А н д р е й. Главный ихний узел сопротивления. Деревня Петушки. Ну, как же! Петушки все знают... Это какой госпиталь? Далеко от фронта?
      Д а ш а. Далеко. Может быть, слышали - город Щеглы?
      А н д р е й. Не слыхал. Где это?
      Д а ш а. На Волге.
      А н д р е й. Ух ты! Мамаша, выходит, я тяжело ранен? Не пойму - куда?
      Д а ш а. В грудь навылет. Пуля прошла на два сантиметра ниже сердца.
      А н д р е й. Ага. То-то у меня будто что-то давит в спине. Ай!
      Д а ш а. Поэтому нельзя подыматься и поворачиваться. Если надо, вы скажите, я вас поверну. А сами не ворочайтесь!
      А н д р е й. Спасибо, мамаша. А ноги целы?
      Д а ш а. Левая нога сильно задета.
      А н д р е й. Ступня и пальцы?
      Д а ш а. Да.
      А н д р е й. Понятно. То-то у меня левая ступня ноет и довольно-таки крепко пальцы болят. Как пошевелишь, так они и болят. А вся нога - как бревно. Не двинешь. Что она у меня, в лубках, что ли?
      Д а ш а. Да. Только вы так много все-таки не разговаривайте. Вам еще нельзя.
      А н д р е й. Хромой не останусь?
      Д а ш а. Вам свет из окна не мешает? В глаза не бьет? Может быть, немного прикрыть?
      А н д р е й. Спасибо, мамаша, не стоит. Пускай мне солнышко посветит.
      Д а ш а. Почему вы меня называете "мамаша"?
      А н д р е й. А как же! Сиделка - стало быть, мамаша.
      Д а ш а. Разве я такая солидная?
      А н д р е й. По голосу будто нет. А по наружности - не скажу. Перевязка мешает как следует видеть.
      Д а ш а. Не подымайтесь, не подымайтесь! Я сама. (Становится так, что Андрей ее лучше видит.) Ну?
      А н д р е й. Верно, на мамашу не похожи. Скорей всего сестра. Да и то младшая. Сестренка.
      Д а ш а. Так и зовите.
      А н д р е й. Ладно. Сестренка! (Смеется. Вдруг, что-то вспомнив, делается озабоченным.) Сестренка, а документы мои не пропали? Записная книжка, комсомольский билет... (Застенчиво.) Фотокарточка одна была. В порядке?
      Д а ш а. Все в полной сохранности. В канцелярии госпиталя. По специальному акту.
      А н д р е й. Ладно. Сестренка... а нельзя ли мне сюда фотокарточку? Это очень для меня дорогая вещь.
      Д а ш а. Можно. (Вынимает из книги и подает ему фотокарточку.) Она?
      А н д р е й. Она. (Рассматривает.) Ловко. Под самую пулю попала.
      Д а ш а. Это кто? Наверное, ваш... близкий человек?
      А н д р е й. Да, самый близкий. Нравится?
      Д а ш а. Не знаю. Слишком кудрявая.
      А н д р е й. Э! Давайте карточку! (Делает резкое движение - боль.) Ох!
      Д а ш а. Лежите, лежите! Я пошутила. Хорошенькая девушка.
      А н д р е й. Хорошенькая? (С укором смотрит на Дашу.) Сестренка, сестренка! Много вы понимаете! Не хорошенькая, а лучше не бывает.
      Д а ш а. Как зовут?
      А н д р е й. Ее?
      Д а ш а. Ну да.
      А н д р е й. Не знаю.
      Д а ш а. Вот те на! Как же так? Близкий человек...
      А н д р е й. Так получилось. Пришли на фронт подарки. В моей посылке вместо письма вот эта карточка. А на карточке ни адреса, ни имени, ни фамилии. Только два слова: "Самому храброму".
      Д а ш а. Да, я знаю. Ужасно глупо.
      А н д р е й. Что глупо?
      Д а ш а. Что она так написала.
      А н д р е й. Это почему же?
      Д а ш а. А если он не самый храбрый?
      А н д р е й. Коли не храбрый, то, значит, и не стоит такой девушки. Такую девушку заслужить надо. Ведь вы посмотрите.
      Д а ш а. Да уж видала. Выходит дело, влюбились?
      А н д р е й. Влюбился? Нет, сестренка, не то слово. Со мной так еще никогда не было. Первый раз в жизни. Верьте слову. Как глянул - так будто родное лицо увидел. Такое родное, что уж роднее не бывает на свете. Еще роднее сестренки. Будто я ее всю жизнь, с самых малых лет, знал и любил. Будто с ней в школе на одной парте сидел. И только потом будто забыл. А тут взглянул на карточку и снова вспомнил. И уж на всю жизнь. Вы чего там делаете? Смеетесь? Вы не смейтесь.
      Д а ш а. Я не смеюсь. (Вытирает слезы.)
      А н д р е й. Это - как в романе Пушкина "Евгений Онегин". Татьяна еще не была знакома с Евгением, даже карточки его не видела, а он уж ей снился и был для нее самый любимый... На всю жизнь. Так и она для меня самый дорогой, самый любимый человек. На всю жизнь.
      Д а ш а. Как же вы ее теперь найдете?
      А н д р е й. Не знаю.
      Д а ш а. А вдруг никогда не встретитесь?
      А н д р е й. Непременно встречусь. Не может быть, чтоб мы в жизни не встретились. Она моя боевая подружка. Мы с ней вместе в атаку на Петушки ходили.
      Д а ш а. Ну, ладно, встретились - а вдруг она вас не полюбит?
      А н д р е й. Тогда будет для меня плохо.
      Д а ш а. Она полюбит вас.
      А н д р е й. А ну как останусь хромой? У меня, сестренка, что-то нога слишком тяжелая.
      Д а ш а. Не думайте об этом. Вам волноваться не полагается. Лежите и поправляйтесь. Все будет хорошо. И больше не разговаривайте. На первый раз хватит. Спите. А я посижу возле вас.
      А н д р е й. Я вам, наверное, уже здорово надоел?
      Д а ш а. Не говорите глупостей. Спите. А я почитаю.
      А н д р е й. Что вы читаете?
      Д а ш а. "Войну и мир".
      А н д р е й. Читайте громко.
      Д а ш а. У меня третий том.
      А н д р е й. А и не надо с начала. Читайте, откуда остановились.
      Д а ш а. Это не годится.
      А н д р е й. Ничего, пожалуйста!
      Д а ш а. Ну ладно. Только вы все-таки постарайтесь заснуть. (Читает.) "Князь Андрей собрал все свои силы, чтобы опомниться, он пошевелился, и вдруг в ушах его зазвенело, в глазах помутилось, и он, как человек, окунувшийся в воду, потерял сознание. Когда он очнулся, Наташа, та самая живая Наташа, которую из всех людей в мире ему более всего хотелось любить тою новою, чистою... (вытирает глаза) любовью, которая была теперь открыта ему, стояла перед ним на коленях. Он понял, что это была живая, настоящая Наташа, и не удивился, но тихо обрадовался. Наташа, стоя на коленях, испуганно, но прикованно (она не могла двинуться) глядела на него, удерживая рыдания.