Римма КАЗАКОВА
      Эксперимент 4
      - Андреев Аркадий, рад познакомиться! К вам командирован для проведения эксперимента.
      - Какого? - неторопливо, но настойчиво осведомилась Марьяна.
      - Ого, рука у вас командирская!.. Вот этого я вам сказать не могу.
      - Мило, но непонятно.
      Андреев улыбнулся обворожительно.
      - Поверьте!
      - Верю.
      - Денег дадите?
      - Нет.
      Андреев расхохотался.
      - Весело?
      - Очень!
      - Мне кажется, мы познакомились?..
      - Гоните?
      - Могу угостить чаем.
      Размешивая ложечкой сахар, Аркадий сказал задумчиво:
      - Мне очень нравится ваш город. Жалко, что сразу после проведения эксперимента придется уехать.
      Марьяна вежливо промолчала.
      - Переоборудование института заканчивается через неделю. У меня, как видите, всего неделя...
      - Считать я умею.
      - Денег дадите?
      - Нет. И разрешения не дам.
      - Сколько вам лет?
      - Двадцать два. Лабораторией руковожу два года. Налить еще?
      - Марьяна, - сказал он серьезно и просто. - Попробую быть откровенным. Дело не в переоборудовании института. Я придумал любопытнейшую вещь. Хочу сделать подарок шефу. Старик чертовски обрадуется! Мне...
      Марьяна резко выдвинула ящик стола, шлепнула на стол инструкции.
      - Занятные книжечки. Читали?
      Аркадий потускнел, поскучнел.
      - Прошу простить меня. В седьмом отделе у ребят моя тема, пойду потолкаюсь...
      - И вы извините за некоторую нелюбезность. Я искренне сожалею.
      У него был крепкий светлый затылок. Дверь бесшумно закрылась за ним.
      Ночью Аркадий приснился Марьяне. Через весь сон - как тень от парохода по реке - его грустное полузнакомое лицо:серые с голубинкой глаза, твердые губы, жестковатые светлые волосы, улыбка киногероя. Сперва его вроде бы даже не было, а было только ощущение чего-то знакомого, похожего на него, и смутное раздражение от этого: он вызывал у Марьяны одновременно и симпатию и неприязнь. Ее злило его открытое желание расположить к себе ради неведомого ей эксперимента.
      Сон колебался, дрожал водяной рябью, лицо Аркадия являлось ей то вытянутым, перекошенным, неприятным, то спокойным и сосредоточенным.
      Придя в лабораторию, Марьяна первым делом вызвала Аркадия.
      - Вчера я не очень хорошо поняла вас. В чем дело? Почему вы не хотите подать докладную? Может, это шутка?
      - Нет, я не шутил.
      - Как? Да вы что в самом деле! А вы знаете, что вы мне предлагаете?
      - Знаю.
      - Чего же вы хотите в таком случае?
      - Чтобы вы нарушили инструкции.
      - Послушайте, Андреев. Дело не в формальностях, поймите это. Я совсем не хочу, чтобы вы считали меня бессердечной бюрократкой. Перестаньте морочить мне голову, вы не влюбленная барышня, а ученый. Вот вам форма, берите диктофон, сочиняйте. Обсудим...
      - Ну да, а вечером Липягин будет знать все до крошечной формулки! Благодарю покорно.
      - Интересно, откуда это он узнает?
      - Не знаю! Через стены просочится. Мой шеф - гений. Ему хватит намека. Он отпустил меня порезвиться, поболтаться со сверстниками - вы же знаете, у нас моложе пятидесяти - единицы...
      - Аркадий, я эксперимента не разрешу. И точка!
      - Вот я и надеялся -сдвинуть точку, а оказывается, точка - такая крохотная чепуховинка - тяжелей надгробной плиты.
      - Не будем больше возвращаться к этому разговору. Мне нравится ваша привязанность к шефу, и вообще что-то есть в вашем сумасбродстве... Однако после катастрофы в Карае...
      - Да, да... Ну что ж, пусть так.
      - Как ребята из седьмого?
      - Прелесть. Наивны и талантливы, как древнегреческие боги.
      - Я улетаю до вечера, - сказала Марьяна, шагнув на круглую площадку подъемника. - Желаю вам хорошего дня.
      И она нажала кнопку.
      А ночью ей опять приснился Аркадий. Они шли по лугу, поросшему ромашками. Аркадий щипал цветок и что-то приговаривал. "О чем это вы?" "Старинная считалка, бабка научила". - "Ну-ка, ну-ка..." - "Любит - не любит, плюнет - поцелует, к сердцу прижмет - к черту пошлет..." "Очаровательно! Как это, как?.. Любит - не любит..." Было тихо и тепло, ромашки пахли тонко, как пыльца на крыльях бабочки, они сели на мягкую нагретую землю, Аркадий вдруг отбросил цветок. "Марьяна, мне хочется поговорить с вами всерьез о самом главном. Попробуйте понять меня. Ну катастрофа в Карае... Неужели вы думаете, что человечество навсегда гарантировано от жертв? Конечно, лучше, чтобы их не было, кто спорит! Но ведь мы все ходим по краю, мы вторгаемся в такое святая святых природы, что никаких гарантий нашей безопасности нет..." Лицо его было милым, искренним, слова, немые во сне, не звучали, а входили в нее просто тая, как входит солнце в кожу, и вместе с ними возникали сочувствие и непонятная радость. "А эти инструкции... Уже два века мы твердим, что человечество отвечает за каждого и каждый за человечество. В этом смысле нет разницы между мной и ученым советом. Так почему же я не могу сам решить судьбу эксперимента? Откуда такое недоверие? Если бы я был неграмотным ремесленником, мне бы не выдали диплома. А так... Я сказал вам неправду о шефе. Шеф очень культурно и талантливо скрывает от нас свое желание возвышаться недосягаемой вершиной, наша смелость его пугает, и тут инструкции за него..." Марьяна слушала, теребя лепестки, и его слова обволакивались смутным и резким, как толчки крови: "Любит - не любит, любит - не любит..." "Марьяна, а вы сами? Вы умница, ребята вас обожают, но ведь не одно чаепитие и руководящие указания составляют смысл вашего существования? А что вы можете?.." "Любит - не любит, любит - не любит... А как там дальше?.. Плюнет... поцелует..." "Вы тоже раба инструкций, раба совета и еще двух советов. Между вами и человечеством - три совета, и это считается благоразумным, такая цензура мысли, души!.." "К сердцу прижмет - к черту пошлет... своей назовет... Смешной мальчик,, ужасно смешной ребенок. Кому он это говорит! Будто я думаю иначе. Помочь ему... Только я еще не готова. Не все ясно. В советах, конечно, полно старых дураков. Но безнадзорные молодые сумасброды... Вроде меня... Не такие уж мы сумасброды... Нет, не могу. Это слишком серьезно. Что-то мешает. Может, мы не доросли еще до всего этого..." "Может, мы не доросли еще до всего этого? Чепуха! Катастрофа в Карае произошла после того, как все планы были трижды утверждены и выверены. Ложные выводы из естественных событий..." Он взял ее за руку, она не отняла руки. "Марьяна! Мне так хотелось, чтобы вы поняли меня! Я уверен, вы согласитесь со мной! Разрешите мне эксперимент. Вы для этого знаете меня достаточно. А риск? Что ж риск! Я могу вам только сказать, что для жизни это не опасно. Если все получится..." - "А если не получится?" "Получится! Да и не в этом дело. У меня не выйдет, выйдет у других. Важен принцип. К черту рутину! Марьяна, скажите, что вы согласны. Ну, Марьяна!.." Когда она проснулась, ее поразило только одно: никогда раньше она не слышала этого "любит - не любит...".
      Среду Марьяна провела в экспедиции в горах. Устала, слать легла поздно, ночью ей не снилось ничего.
      На следующий день было совещание в седьмом отделе. Марьяна поздоровалась со всеми общим поклоном, но обрадовалась, увидев Аркадия около вакуум-камеры. Он стоял к ней спиной и что-то говорил монтажеру. Совещание закончилось быстро, под свист подъемников Марьяна весело прокричала Аркадию:
      - Ну что, хорошо руковожу? Всех разогнала. Ребята из седьмого отдела отправились на два дня в горы.
      Аркадий, покручивая цепочку с ключом от кара, проводил Марьяну до ее кабинета.
      - В город? - спросила Марьяна.
      - Да, в город. Может, составите компанию?
      - Очень бы хотелось, но не могу. Через полчаса лечу в экспедицию. Если уж очень заскучаете, присоединяйтесь, но в общем-то не стоит, демонтаж... Вы знаете, Аркадий...
      - Что? - спросил он напряженно, почувствовав в ее голосе что-то новое.
      - Хочу вам сказать, что наш последний разговор меня как-то... В общем мне очень жалко, что ничем не могу помочь вам...
      - Дайте красную полоску - и перестанете жалеть.
      - Нет, об этом мы договорились твердо, исключено! Я не могу этого сделать. Хотя сердце мне подсказывает...
      - А вы послушайтесь сердца.
      Марьяна смутилась. Он смотрел на нее хорошо, открыто и немного грустно.
      - Послушаюсь... После того, как вы напишете трактат "Физика и сердце".
      - Люди только этим и занимаются из века в век...
      - Ладно, надо работать.
      Марьяна вскочила на ступеньку эскалатора, отыскала пальцем знакомую до каждой выщерблинки кнопку, но вдруг, чтото вспомнив, окликнула Аркадия. Он медленно вернулся.
      - Послушайте, вы случайно не знаете такого старого-старого стишка: "Любит - не любит..." - "Плюнет - поцелует, к сердцу прижмет..." Знаю, а что?
      - Так, ничего, привязалось. Услышала где-то, а где - не могу вспомнить...
      Она надавила на кнопку.
      Ей хотелось, чтобы снова был сон. Она легла в постель с ожиданием этого, она внушала себе, чтобы сон приснился.
      И приснился. На этот раз совсем беззвучный, безразговорный.
      Сон был как кино: Марьяна отчетливо видела все, что происходило во сне, и вместе с тем она понимала, что это всего лишь сон, созданный ее собственным желанием, и, если ей очень захочется, он может вообще прекратиться или пойти как-нибудь иначе. Сон. был ее собственный, такой, какого она хотела, и потому очень славный, приятный сон.
      Марьяна и Аркадий сидели на лавочке перед окнами лаборатории, слетали желтые осенние листья, пахло прелью и сыроватой землей. Окна были зашторены и еще загорожены ветками деревьев. Вечерело, солнце грело несильно, но ласково. Марьяна ощущала ладонью правой руки прохладную и твердую ладонь Аркадия. Все ликовало в ней. Так они сидели долго-долго, потом он обнял Марьяну и поцеловал тоже долгим, бесконечно долгим поцелуем. Ей трудно было оторваться от него, она боялась оторваться, потому что знала, чувствовала: сон сразу кончится. Сколько это длилось? Минуту? Час? Ночь? Трепетали падающие листья, колебался теплый воздух, подрагивали теплые губы, нежно и некрепко прижатые к губам.
      Когда днем Аркадий, попросив по видеофону принять его, вошел в кабинет, Марьяна встретила его, сияя.
      - Хорошее настроение?
      - Отличное.
      - А у меня вот наоборот.
      - Ничего, сейчас переменится...
      - Да нет... Завтра мне уезжать.
      - Ну, вот видите, времени для эксперимента все равно нет.
      - Будет, если вы разрешите! Позвоню в институт, вымолю, ну... ногу сломаю, черт возьми! Придумаю что-нибудь.
      - Вы действительно уверены, что эксперимент ничем не грозит вам?
      - Абсолютно.
      - Разве что меня снимут с работы...
      - Ну и черт с ней!.. То есть, извините, я хотел сказать... Ну что вам эта механизированная кастрюлька? Поедем в Тулави, я читал ваш проспект, вы же практик, вам нужны масштабы, машины...
      - Аркадий, дайте мне подумать до завтра.
      - Идет!
      - Я ничего не обещаю.
      - Я надеюсь.
      Они расстались, но чувство приподнятости, праздничности не проходило.
      Ночью их разговор повторился с совершенной точностью.
      Разница состояла лишь в том, что она согласилась. Когда он уже собирался растаять, Марьяна притянула его за руку и сама поцеловала.
      Наступила суббота. Покончив до десяти с делами, Марьяна решительно нажала кнопку пульта внутренних связей и вызвала Аркадия. Ей ответил дежурный: Аркадия нет, еще не приходил, готовится к отъезду. "Странно", подумала Марьяна. Дежурный, не услышав никакого ответа на свое сообщение, стал нахваливать Аркадия:
      - Ну и башка, нам бы такого парня! Нельзя ли его уговорить остаться? Хотя бы на месяц...
      Но тут звякнул колокольчик, Марьяна кивнула, и вошел Аркадий.
      - Здравствуйте. Скажу вам сразу: я согласна. Честно говоря, я сама давно об этом думала. Пусть все летит вверх тормашками, вы правы! Сколько вам надо денег?
      - Марьяна, - сказал он, осторожно и как бы через силу опускаясь в кресло, - я от всего сердца благодарю вас, но мне ничего не нужно. Я пришел проститься.
      - Как? А эксперимент?
      - Состоялся. Все в порядке.
      - Каким образом?
      - Видите ли... Не сердитесь только, пожалуйста. Наш институт проверяет прибор для воздействия на человека в процессе сна...
      - Что?!
      - Только не подумайте ничего плохого! Программа была разработана и утверждена всеми... - Он усмехнулся. - Всемн тремя советами, и действовал я точно по программе. В мою задачу входило убедить вас дать вопреки инструкциям согласие на эксперимент... Вот. И точно по инструкции...
      - Точно по инструкции?
      - Да, разумеется. Пяткин и Селко были на контроле. Кстати, я должен поблагодарить вас от имени Ассоциации за зашу очередную огромную помощь науке. На состоянии здоровья это, думаю, никак не отразится, но в сентябре вас и еще группу участников эксперимента - он проводился одновременно в семи объектах - пригласят в Тулави на конгресс. Это, если не ошибаюсь, ваша третья работа для Ассоциации?
      - Да, - рассеянно сказала Марьяна, - третья. Все это очень интересно...
      Она еще не могла прийти в себя.
      - Научное описание я вам оставляю, через пару дней пришлю техника и еще материал для ознакомления. Марьяна, милая, поверьте, что, хотя все законно и вы сами отдавали себе отчет, на что идете, вступая в Ассоциацию, но я чувствую себя по-идиотски! Сложна еще наша жизнь...
      Марьяна в это время о чем-то думала.
      - Марьяна, ну что вы? Скажите что-нибудь!
      - Скажите, Аркадий, это вы мне набормотали "любит - не любит"?
      - Я, и очень обрадовался, что сигнал дошел. Иначе до конца недели я находился бы в полном неведении...
      Марьяна покраснела.
      - Но вы не подумайте, что это мое собственное творчество! Считалку откопал шеф, вы найдете ее в описании... А любопытная штучка, из дремучего времени гаданий и верований невесть во что, но любопытная... Мало мы еще знаем о человеке.
      Марьяна, наконец, решилась.
      - Вы, наверное, очень устали, я не знаю технологии, но каждую ночь...
      - Что вы, не каждую ночь! Сеансы велись три раза.
      - В понедельник, вторник, пятницу?
      - Вот видите, эксперимент действительно удался!
      - Удался... Но о человеке - вы правы - мы еще, ох, как мало знаем! Немногим больше тех, с ромашками: "Любит - не любит..." Еще один вопрос. Вы внушали мне во сие решимость пренебречь инструкциями. Но, насколько мне помнится, речь шла об этом и наяву?
      - Я действовал по программе, в мою задачу входило лишь усиление, на других участках эксперимент проводился несколько иначе, в двух случаях, насколько мне известно, прямое внушение, без какого-либо непосредственного контакта с объектом...
      - Ну, а чем объяснить такой странный выбор темы?
      - Совет-2 знаком с вашей докладной о работе лабораторий класса "Б". Мы как бы подтолкнули ваши мысли к окончательному выводу, на который вы все еще не отваживались.
      - А... как там вообще насчет инструкций и трех советов?
      - Ой, что вы, Марьяночка! Все это хорошо для эксперимента, - Аркадий доверительно склонился к Марьяне через стол, - но в жизни... Вы представляете, какой будет кавардак, если дать лабораториям красную полоску?!
      Увидев, что Марьяна нахмурилась, Аркадий растолковал это по-своему.
      - Вам лично, мне кажется, ничто не грозит, пришлют ответ на докладную, и на том все кончится. Никаких неприятностей не будет! Вы железная, я это могу подтвердить, и если бы не прибор... Да и Ассоциация вас защитит. Вы ей нужны... А теперь, как ни печально, я должен проститься, меня ждут.
      Аркадий встал и протянул Марьяне руку.
      - А как же...
      - Что?
      - Нет, ничего... До свидания, до сентября. Я давно не была в Тулави. А ведь и тут у нас неплохо, правда? Особенно сад. И скамейка под дубом напротив моих окон...
      - В сад не удосужился заскочить. Значит, обязательно еще вернусь сюда и на скамеечке вашей посижу... Извините еще раз и - спасибо!
      - Ну, спокойного неба, коли так. Только еще одно. Я все это время была о вас лучшего мнения, чем сейчас. Знайте это.
      Мне даже грустно. Тот парень, который посылал к черту инструкции и даже ногу готов был сломать... Тот парень нравился мне больше. Вот что я вам хотела сказать.
      - Ах, Марьяночка, удивительный вы человек. Я бы сказал - не современный. Но это прелестно!
      Когда за Аркадием захлопнулась дверь, Марьяна стала ругаться вполне современно.