Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Иножитель (Клокочущая пустота, Гиганты - 3)

ModernLib.Net / Казанцев Александр Петрович / Иножитель (Клокочущая пустота, Гиганты - 3) - Чтение (стр. 4)
Автор: Казанцев Александр Петрович
Жанр:

 

 


      - На Солярию? Через звездные бездны, "съедающие" тысячелетия? - в ужасе переспросил Сирано.
      - Да, на твою прародину, в мой покинутый дом, к соляриям, где ты можешь увидеть не только дальновидящие зеркала, но и "говорящие" книги, которые нужно закрепить в виде сережки, какие носят у вас прекрасные дамы, и слушать по своему мысленному приказу интересующую тебя главу*.
      _______________
      * Все это: и многоступенчатые ракеты для межпланетных сообщений,
      и звукозаписывающие аппараты, и телевидение, а также многое другое
      подробно описано Сирано де Бержераком в его трактатах "Иной свет, или
      Государства империи Луны" и "Государства Солнца". (Примеч. авт.)
      - Зачем? Зачем мне видеть все это? Я люблю свою Францию со всеми ее красотами и уродствами, величием и низостью. В твоем присутствии я поклялся служить Добру, искореняя Зло, от которого так страдают люди. Зачем ты требуешь нарушения этой клятвы?
      - Успокойся. Сейчас лучше всего перекусить после утомительной скачки. В корабле осталось достаточно запасов для обратного путешествия. Как видишь на экранах, так назовем эти скрытые окна, солдаты взяли нас в форменную осаду, рассчитывая, что голод и жажда принудят нас к сдаче, но жестоко ошибаются. Мы могли бы прожить здесь года три-четыре. Никакая осада не продлится так долго. Солдаты уйдут, сочтя нас погибшими. Но не лучше ли нам с пользой провести это время?
      - Что ты имеешь в виду?
      - Посетить нам вместе Солярию. Мы сможем слетать в этот мир двух лун. У нас там две луны. И ты увидишь не только "экранные окна", но и многое другое, а главное, постигнешь, как могут жить люди, ибо солярии те же люди, но лишь разумно содружествуют между собой, вместо того чтобы по-земному враждовать.
      Сирано наблюдал на экране, как к палатке привезли священника с молитвенником в руках и как он скрылся за мягким пологом.
      - Клянусь, учитель, - обернулся он к Лоремету, - видимо, я в чем-то не понял тебя. Что ты обещаешь мне на Солярии? Свет, который я увижу, покинув мрак невежества? Общественное устройство, которое предвидел наш философ Кампанелла? Мир, где, быть может, все наоборот?
      - Вери уэлл! Ты хорошо сказал. Именно все наоборот. Это надо видеть своими глазами.
      - Зачем?
      - Чтобы вернуться во всеоружии знаний, чтобы продолжить со мной, а потом и после меня "Миссию Ума и Сердца" на твоей родной планете, помочь ей догнать в развитии Солярию.
      - Что ты говоришь, Тристан? Или ты считаешь меня безнадежным учеником, который не усвоил ничего из тобою сказанного?
      - Нет, почему же? Считая тебя способным, я и хочу перенести тебя в мир знаний, которые ты сможешь усвоить, в мир мудрости.
      - Перенести в иной мир? - Сирано горько усмехнулся. - Неужели ты думаешь, что я способен на предательство?
      - О каком предательстве ты говоришь?
      - Не ты ли объяснял мне, что был Демонием Сократа и скоротал тысячелетия, перемещаясь в пространстве с предельной скоростью?
      - Вижу, ты усвоил урок.
      - Более чем усвоил! Настолько понял этот удивительный закон, что не могу улететь с тобой с Земли, хотя бы и на сказочную Солярию, увидеть там "золотой век" и вернуться на Землю только через две тысячи лет, когда здесь люди без какой-либо моей помощи сами преодолеют свои заблуждения, построят себе дальновидящие зеркала, шепчущие книги и не знаю, что еще, а главное, откажутся от угнетения, несправедливости и распространения зла. Зачем тогда я буду им? Чтобы дивиться на меня, как на звероподобного предка, просвещенного чужим умом?
      - Ты говоришь страстно и верно. Мне стыдно за себя. Видишь, я не только не бессмертен, но и не слишком мудр. Ай эм сорри. Прости, должно быть, мое усталое сердце слишком скупо питало кровью мой мозг, и я упустил сказать тебе главное.
      - Если ты хочешь снова говорить о бегстве с Земли, я не стану тебя слушать. Я лучше выйду из закручивающегося внизу люка со шпагой в руке, чтобы принять смерть от своих современников, чем покину их ради собственного спасения.
      - И все-таки тебе надо выслушать меня. Ни о каком предательстве твоих современников речи не будет.
      - Но ты говорил о полете к звездам длительностью в две тысячи лет!
      - Я все объясню. Для всех планет есть общий закон: "Чтобы думать, надо есть". - И Тристан достал какие-то металлические банки, которые после его манипуляций с ними нагрелись и сами открылись, источая приятный аромат.
      Тристан передал Сирано банку с удобной палочкой и сам принялся с аппетитом есть, начав свои объяснения.
      Сирано последовал его примеру, с напряженным удивлением слушая его.
      - Я говорил о своем первом полете, занявшем тысячелетия, но не успел сказать, что ко времени моего возвращения на Солярию звездоведы там уже знали, что Вселенная представляет собой замкнутую область, сравнимую с исполинским цилиндрическим кольцом, внутреннее отверстие которого так сузилось, что радиус его превратился в нуль.
      - Какое же это кольцо без внутреннего отверстия? - перебил Сирано.
      - Ты споришь, значит, пытаешься представить это сжавшееся кольцо. Я помогу тебе. Вообрази себе исполинскую змею, удава непостижимой толщины, который свернется вокруг тончайшей иглы. Возьмем лишь одно кольцо его тела и сочтем, что оно срослось. Если мы разрежем его поперек, то получим...
      - Две примыкающие друг к другу окружности.
      - Браво! А если разрежем вдоль змеиного тела, свернувшегося вокруг тончайшей иглы?
      Сирано задумался на мгновение.
      - Пытаюсь представить. Видимо, будет одна окружность с точкой центра посередине, оставшейся от иглы*.
      _______________
      * Такое представление о "ТОРОИДЕ БЕЗ ВНУТРЕННЕГО ОТВЕРСТИЯ" как
      о модели элементарной частицы выдвинуто советскими физиками И. Л.
      Герловиным, автором ТЕОРИИ ФУНДАМЕНТАЛЬНОГО ПОЛЯ, и заслуженным
      деятелем науки профессором М. М. Протодьяконовым, автором теории
      электронных оболочек. Академик-секретарь отделения ядерной физики
      Академии наук СССР академик М. А. Марков в беседе с автором высказал
      мысль о подобии строения элементарных частиц и всей Вселенной,
      математически обосновывая это в одной из своих статей в докладах
      Академии наук СССР. (Примеч. авт.)
      - Теперь пойми, что поскольку Вселенная изогнута кольцом, то лучи света там идут не по прямым, а по кривым линиям. Притом не по окружности сечения кольца, а с удаленным от полюса перегибом.
      - И что же?
      - А то, что между двумя точками-планетами, находящимися в разных частях кольца, но близко к его внутренней поверхности, свет идет, огибая невыразимо длинную дугу. В то же время не по кривой, а по прямой, проведенной через нулевую точку соприкосновения внутренней поверхности кольца, через "полюс Вселенной" расстояние между теми же планетами ничтожно! Вот и получалось, что корабли, летя по лучу света, преодолевали ненужные расстояния через звездные бездны и на оставленных ими планетах проходили тысячелетия. А по прямой, отклоняющейся от пути луча и соединяющей точки через "полюс Вселенной", то есть через место соприкосновения кожи свернувшегося бесконечно толстого удава, лететь нужно совсем недолго.
      - Значит, ты летел сюда с Солярии уже по кратчайшему пути?
      - Именно так. Провел десяток лет по солярийскому счету дома. Но долг участника "Миссии Ума и Сердца", а также знатока земных условий повел меня снова к вам, чтобы встретить тебя.
      - Теперь я понял! Ты хочешь вернуть меня на Землю еще при жизни кардинала Ришелье.
      - Превратив за это время тебя в человека даже более образованного, чем он, знатока еще недоступных людям знаний.
      - Смотри, Тристан! Офицеры прогнали священника, он полез на скалу. И зачем солдаты везут на лошадях хворост и даже бревна?
      - Боюсь, что им нужен католический священник, а не местный. И не вижу в этом ничего для нас хорошего.
      - А что, если нам подняться на твоей летающей башне из кольца осады и перелететь в другое место Земли, чтобы не откладывать дело Добра? Пусть сложатся твои знания и моя сила!
      - Куда ты предлагаешь перелететь?
      - Хотя бы в Новую Францию. Пусть через океан, но там есть безлюдные места, где легко спрятать в горах твой корабль. Это на севере того континента, где обитает индейское племя майя, к которому принадлежал мой тайный воспитатель в коллеже де Бове.
      - Признавший в тебе потомка сынов Неба, кто дал людям законы, по которым невежественные дикари не пожелали жить?
      - И по которым не желают жить мои просвещенные, но властолюбивые современники.
      - Новая Франция? - задумчиво произнес Тристан.
      - Случилось так, что я знаю советника вице-короля, губернатора Новой Франции, писателя Ноде, с которым вместе мы освободили Кампанеллу. Он поможет нам вернуться во Францию морским путем.
      - Так ты решительно не хочешь насытиться на Солярии мудростью ваших будущих веков?
      - Позволь мне ответить, учитель, стихами. Это свойственно мне.
      - Уэлл. Уважаю в тебе поэта.
      К духовной свежести,
      В полет мечтания,
      В мир странных лун
      Из тьмы невежества
      К звезде познания
      Стремится ум.
      Но сердцу век нести,
      Как святость знамени,
      Долг тяжких дум.
      Тристан долго размышлял, а потом произнес:
      - Ты прав. - И добавил: - Но...
      Аббат Жозеф Марли, фанатик из монастыря святого Августина, детство свое провел в Испании, где воспитывался, не имея родителей, иезуитом, отцом Филиппом. После его кончины он постригся в монахи уже во Франции и, став потом прославленным в усердии аббатом, не мог не вспоминать потрясшее его детское существо пышное аутодафе в Испании. Не раз он просыпался в келье, весь дрожа и словно наяву ощущая запах дыма и горелого мяса, слыша предсмертные крики и ликование толпы, издевающейся над провозимыми мимо нее в дурацких колпаках вчера еще могущественными грандами. И будучи во Франции монастырским аббатом, проклиная отступников-гугенотов, он думал о былых очистительных кострах, на которых в священном пламени сгорали не только живые, но и когда-то жившие еретики, останки которых вырывали из земли, чтобы предать огню, дабы спасти заблудшие и погибшие души. Отец Жозеф видел в аутодафе акт величайшего милосердия и заботы о душах грешников, которые через огонь святого костра обретали бессмертие праведников.
      Но никогда не думал аббат Марли, что ему в условиях современной Франции, при излишней гуманности ее правителя кардинала Ришелье, чрезмерно потворствующего гугенотам-еретикам, посчастливится не только присутствовать, но и руководить настоящим аутодафе.
      И теперь на глазах у графа де Пасси и лейтенанта де Морье он деятельно распоряжался разведением костра под сатанинской башней.
      Подобного костра не видывал никто из присутствующих. Когда загорелись смолистые ели, прислоненные к корпусу башни (рогу сатаны!), могучий поток огня превратил ее в столб пламени.
      Аббат Марли, несмотря на свой преклонный возраст, ликовал. Сердце его сжималось в сладострастном, фанатическом экстазе, губы запеклись, но шептали молитвы.
      Граф де Пасси заметил лейтенанту:
      - Ему бы маршалом Франции быть, а не попом. Видит бог, при его помощи мы выиграем эту осаду.
      - Лишь бы не изжарить господ преступников, ваше сиятельство, раньше, чем с ними побеседует его высокопреосвященство господин кардинал.
      - Они дадут ему отчет, будьте покойны. Хотя бы на небе. Ведь поп обещал им спасение душ через огонь, а кардинал сам туда торопится.
      И тут произошло событие, которое способствовало впоследствии "спасению" многих душ и потере многих голов.
      На глазах у отца Жозефа, офицеров и перепуганных солдат из-под огненной колонны вдруг повалил черный дым, и огонь сразу удесятерился в своей мощи, а черная туча стала расползаться по поляне, заставляя людей чихать, кашлять, задыхаться. Они или падали наземь, или спасались бегством. Однако многие из них видели, как чертова башня, этот рог сатаны, с оглушительным грохотом, воспринятым как адский хохот, приподнялась на огненном столбе и сначала медленно, потом все быстрее стала вздымать вверх, рыча и изрыгая драконово пламя из хвоста, и скрылась в синем небе, по которому прокатывался без дождя отдающийся в горах гром.
      Очевидцев этого невероятного события оказалось много, но для них лучше было бы не быть очевидцами...
      Глава пятая
      "ЧЕРНАЯ ДЫРА"
      Как думать могу я,
      Что сны только сны!
      И з  я п о н с к о й  п о э з и и
      Когда стих ужасающий грохот за стенками башни, взлетевшей из разведенного под ней костра, Сирано ощутил необычайную легкость, знакомую лишь по детским снам, когда, проснувшись, Савиньон прибегал к матери в восторге от того, что только что летал.
      Сирано как будто парил над полом башни, понимая рассудком, что такого не может быть и все это лишь грезится ему во сне. И неправдоподобность всего вслед за тем произошедшего мешала признать его реальность.
      Тристан парил рядом. Но, в отличие от беспомощно висевшего над креслом Сирано, держался смело и непринужденно. Он умело подплыл к нему. Потом он предложил ему надеть вместе с ним под камзол и панталоны тугое одеяние, пронизанное металлическими нитями. После включения "магнитного действия" такое "белье" потянет вниз, как былой вес, и они станут чувствовать себя как обычно на Земле, а их мышцы, находясь в постоянном напряжении, не ослабнут за время долгого путешествия.
      Сирано послушно выполнил указания Тристана, а когда после включения "магнитного действия" снова обрел свой вес, то пожалел об утраченной сказочной легкости, дарившей ни с чем не сравнимое наслаждение.
      Меж тем на зеркале-экране появилась огромная, чуть затемненная сбоку луна, словно завернутая в причудливый туманный полог.
      Сирано удивился столь скорому сближению со спутницей Земли, но Тристан объяснил, что он видит перед собой не Луну, а покинутую ими Землю, прикрытую облаками.
      Сирано оживился, стараясь угадать, где Франция, а где Новая Франция, куда они могли бы приземлиться.
      - Увы, Сирано! Вери бед! Наш поспешный отлет, напоминавший бегство, не позволил мне направить корабль в облет Земли, чтобы опуститься, как ты предлагал, в Канаде. Ай эм сорри! К сожалению, у нас уже нет выбора. Аппарат настроен так, чтобы вынести нас сначала на орбиту вокруг Солнца, когда мы не будем ощущать своего веса, а потом в подходящий момент, нагрузив нас привычным весом, направиться прямо к "черной дыре", первые две ракетные ступени, отработав, уже упали обратно на Землю.
      - О какой "черной дыре" говоришь ты, учитель?
      - Когда-нибудь земные астрономы, идя по следам Галилея с его телескопом, обнаружат в небосводе "черные дыры", скорее всего объяснив их присутствием там столь огромных небесных тел, что вызванная ими тяжесть удержит у себя даже световые и другие магнитные лучи, а потому тела эти покажутся "черными дырами", на самом деле будучи совсем не дырами и вовсе не черными.
      - Ты хочешь, чтобы наш корабль попал в объятия такой тяжести и никогда уже не вернулся обратно?
      - Конечно, нет! Дыра, к которой мы направляемся, подлинно ч е р н а я и на самом деле "д ы р а", притом  в с е о б щ а я. Она черна не из-за сверхсильной тяжести межзвездного тела, а потому что является той самой н у л е в о й  т о ч к о й, п о л ю с о м  В с е л е н н о й, о чем я говорил тебе.
      - Кольцо с внутренним отверстием, превратившимся в точку?
      - Ты отличный ученик и, конечно, понял, что все до единого поперечные сечения Вселенной, представляющие окружности с бесконечным радиусом, соприкасаются в общей для всех  н у л е в о й  т о ч к е, как витки свернутой вокруг иглы спиральной пружины. Правда, тебе нужно сделать еще одно усилие мысли, чтобы понять, что мы, живя в трехмерном пространстве, так же ограничены в своих восприятиях, как были бы безнадежны в своих попытках понять сферичность поверхности некие двухмерные существа, обитающие на этой поверхности, считая ее плоскостью.
      - Трудно представить себя ничтожным трехмерником.
      - Тем не менее лучи света, не подчиняясь представлениям трехмерников, движутся на самом деле по кривым линиям, сходясь у оси изогнутого в четвертом измерении Вселенского Кольца, минуя всегда нулевую точку. Вот она и выглядит абсолютно черной, являясь в то же время подлинной и "всеобщей дырой", через которую с одинаковой легкостью можно проникнуть в любую область Вселенной. Потому только эта "черная дыра" и нужна нам. Через нее мы выйдем, если усталое сердце не откажет мне совсем, на противоположную часть дуги Вселенского Кольца, где нас ждут иное Солнце с сестрой Земли - планетой Солярией, которые, к счастью, как Солнце с Землей, расположены, как мы уже говорили, недалеко друг от друга по кратчайшему пути.
      - И потому мы достигнем цели не через две тысячи лет?
      - По кратчайшему пути и в кратчайший срок, отнюдь не приближаясь к световой скорости, чтобы не обогнать своих современников, и не тратя на это год разгона и год торможения. Не будь Солярия и Земля так близко к Полюсу Вселенной, нам не удалось бы наше путешествие с обычной космической скоростью, с которой мы улетим от Солнца. И у нас, подчеркиваю, у нас, мой дорогой, не было другого выхода. И я обеспокоен лишь тем, что осаждающие гвардейцы, захватив местность вокруг ракеты, лишили нас возможности дать весть о своем прилете с помощью силовой связи*.
      _______________
      * Речь идет о передаче сигналов не с помощью радиоизлучений, а
      гравитационными волнами, распространение которых, еще по подсчетам
      Лапласа, превосходит скорость света в 50 миллионов раз, а по
      современным оценкам много больше. (Примеч. авт.)
      - Что значит "силовая связь"?
      - Я объясню тебе. Луч света ограничен скоростью своего распространения. Воспользовавшись им или магнитным лучом, мы получили бы на Солярии собственный сигнал через две тысячи лет после своего прибытия. Силовой же сигнал, сходный с силой тяжести, распространяется почти мгновенно. Если бы мы смогли воспользоваться оставленными на Земле аппаратами, на Солярии уже ждали бы нас. Ясно?
      - Если нас ждут где-нибудь, учитель, то доброносцы на Земле.
      - Ол райт! Верно сказано. Но мы летим к Солярии, чтобы вернуться к ним на Землю.
      - А что ждет тебя на Солярии, учитель?
      Ничто так не сближает людей, как совместное путешествие. Еще недавно не знавшие друг друга Сирано и Лоремет, одинокие в непостижимо огромной межзвездной бездне, оказались теперь самыми близкими друг другу. Откровенность Тристана представилась Сирано естественной.
      - К сожалению, меня никто там не должен был бы ждать. Так думал я и в прошлый раз, возвращаясь на Солярию, чтобы найти вновь себя и набраться сил после потери такого ученика, как великий Сократ. Но случилось невероятное. И только тебе, ставшему как бы частью меня самого, твой Демоний может рассказать о своем первом возвращении. Уэлл?
      - Я слушаю тебя, учитель.
      - Я покинул свою родную планету, отказавшись от всего: от родных и близких, от возможной подруги и детей, решив посвятить себя благу других, мне неизвестных существ, но, несомненно, нуждающихся в помощи более разумных братьев с их прародины.
      - Я тоже как бы дал обет безбрачия, посвятив себя идеям доброносцев.
      - Потому я и хочу насытить тебя на Солярии силой знания, которая поможет тебе заменить на Земле меня.
      - Как заменить?
      - Ты уже почувствовал мое усталое сердце. Видишь, я опять глотаю целительную крупинку, ибо не хочу оставить тебя одного на пути к "черной дыре". Я должен провести через нее корабль и доставить тебя на Солярию.
      - Где тебя никто не ждет?
      - Ты затрагиваешь самое мое больное место. Сердце мое не было еще усталым, хотя и раненным кончиной Сократа, когда я возвращался на Солярию длинным путем. На Солярии прошли тысячелетия. Память обо мне и других моих соратниках, оставшихся на Земле, сохранилась лишь в мифах и преданиях, как у вас об эре Сократа. Кто мог ожидать возврата никому не известного предка, который даже не оставил прямого потомства? И все же...
      Тристан замолчал. Сирано не торопил, видя, чего стоит Тристану это откровение.
      - Надо знать соляриев, чтобы понять, что нашлась среди них удивительная натура солярессы Ольды, которая, едва был получен на подходе к Солярии магнитный сигнал о моем возвращении, отыскала мое изображение на камне и, представь, решила, что любит меня, никогда не видев живым, и станет моей подругой.
      - Женщины всегда были для меня загадкой, а солярессы тем более.
      - Разгадка заключалась в том, что, оказавшись в числе встречающих меня, она сразу поразила меня своим сходством с божествами современников Сократа. Они высекали их изображения из камня и создавали шедевры красоты. И я, еще находясь во власти земных представлений, увидел на Солярии живую богиню моих землян! Если встречавшие меня солярии интересовались мной как посланцем прошлого, к тому же знатока чужого звездного мира, который может обогатить науку Солярии, то она, Ольда, видела во мне героя, подругой которого намеревалась стать.
      - И стала?
      - Конечно! Разве ты, Сирано, устоял бы?
      - Не знаю, Тристан, мне бы пришлось выдержать борьбу с самим собой. Я помню, когда меня вызвал к себе во дворец кардинал Ришелье, я залюбовался древней статуей в одном из его залов. Я увлекался античными философами, преклонялся перед античностью вообще, но эта античная богиня являлась потом ко мне во сне живой и зовущей.
      - Тогда ты поймешь меня! Мы прожили с Ольдой десять солярийских лет, познав безоблачное счастье, хотя и находились среди облаков...
      Сирано понял значение этих слов лишь много позднее, а сейчас слушал не перебивая.
      - К концу моего пребывания на Солярии у нас родилась дочь Эльда. Мы любовно пестовали ее всего лишь один наш год (два земных), чтобы передать потом на воспитание "ваятелям сердец", лучшим умам планеты, которые подготавливали юных соляриев к восприятию знаний, дабы знания эти никогда не могли бы быть использованы во зло.
      - И ты расстался со своей богиней? - осторожно спросил Сирано.
      - Выше счастья, выше жизни у нас, соляриев, Долг, мой молодой друг. Чувство долга знакомо и тебе. Но, к счастью, тебе еще не знакома та невыразимо острая боль внутренней борьбы, когда я должен был лететь к Земле как ее знаток и участник "Миссии Ума и Сердца" и оставить на Солярии подругу свободной, чтобы она могла избрать себе спутника жизни из числа достойнейших соляриев. Теперь ты поймешь, что значит для меня, после долгих скитаний по Франции и Англии в годы вашей чудовищной религиозной войны, найти на Земле тебя, чтобы стать твоим Демонием.
      - Я оценил тебя, учитель, и понимаю твое состояние в ожидании близкого прибытия на Солярию.
      - Порой мне хочется, Сирано, чтобы все это было бы только моим сном.
      - Тристан! Именно такое состояние я и ощущаю все время. И, к счастью, не могу проснуться.
      ...На Солярии действительно никто не ждал прилетевших...
      Из непривычного тумана в незнакомом Сирано разноцветье выступало покрытое чужой травой поле.
      Укоротившаяся башня из альпийского ущелья прочно стояла на инопланетном лугу.
      - Нас скоро заметят, - уверял Тристан, видя настороженное отношение земного спутника ко всему инопланетному.
      Каково было Сирано де Бержераку, современнику д'Артаньяна, еще недавно сторонившемуся в Париже карет с гербами, запряженных лошадьми попарно цугом, увидеть на лугу карету (без гербов), катящуюся по ровному полю, как под горку, без всякой упряжки!
      Возничий, похожий на Тристана, только много моложе, вышел из кареты, оживленно заговорив с ним на непонятном языке, деликатно стараясь не выдавать своего интереса к его спутнику.
      Он повез прибывших в своей самодвижущейся карете без лошадей в город, где дома стояли не рядом, как в земных городах, а один на другом, уходя несчетными ярусами в розовые полупрозрачные облака.
      И вдруг Сирано, казалось бы, совсем недавно проскакавший верхом половину Франции, увидел, как по улице, образованной местными вавилонскими башнями, между двух аллей с пахучими в цветенье деревьями, заставляющими вспомнить Париж и Тюильри, в самокатящейся открытой карете ехала стоя... лошадь!
      Обыкновенная земная лошадь без седла!
      Может ли такое присниться!
      Или Тристан действительно привез сюда в прошлый прилет жеребят из Древней Греции, которые родились две тысячи лет назад, но время для них в продолжение почти всего полета стояло!
      Тристан, отгадав мысли Сирано, утвердительно кивнул.
      Он был непривычно взволнован, снова проглотив целительную крупинку.
      Самокатящаяся карета остановилась около одной из башен.
      Прохожие в развевающихся одеяниях, явно недоумевая, разглядывали Сирано в его, вероятно, кажущемся им нелепым костюме.
      У Тристана тряслись руки, когда он оперся на локоть Сирано, сказав ему, что теперь им придется подняться в его дом под самые облака. Они приехали не к знатокам знания или вождям планеты, а именно к его бывшему дому.
      Сирано встревоженно взглянул на учителя. На нем лица не было, казалось, он только что забрался к Сирано в спасительную башню, преодолев немыслимый подъем по скалам. Ведь у него усталое сердце. Как же можно подниматься под облака?
      - Я понесу тебя! - предложил Сирано.
      Тристан улыбнулся, молча указав глазами на обыкновенную земную лестницу, круто поднимавшуюся вверх снаружи "вавилонской башни", уходившей в самое небо, ибо дожди здесь, как узнал потом Сирано, были только искусственными.
      День, очевидно более короткий, чем земной, клонился к вечеру. Еще не зашедшее местное светило казалось, как и на Земле при заходе, сплющенным, но обладало короной из колеблющихся языков пламени. А в фиалковом небе появились сразу две луны. Одна полнолунным шаром висела над башнями, а другая, маленькая, бледная и ущербная, виднелась в самой выси небосвода, проглядывая сквозь облака, как месяц в последней четверти.
      Вот к ней-то и надо было подняться Сирано с Тристаном по крутой лестнице, которую, конечно, не преодолеть с усталым сердцем.
      Но все опять получилось не так, как наяву.
      Едва они вступили на первые "ступеньки", выяснилось, что по ним здесь не поднимаются, а они сами двинулись вверх, унося вставших на них все выше и выше.
      Через каждые несколько ярусов приходилось переходить с лестницы на лестницу, чтобы подниматься и дальше к розовым облакам.
      Башни казались исполинскими колоннами, подпиравшими небо, а лес у их основания - кустарником, в который слились сады и парки, разделенные просеками улиц. На них виднелись игрушечные самокатящиеся кареты и точки пешеходов. На васильковых водоемах кто-то плавал - не то ручные животные, не то прирученные птицы.
      Сирано мысленно старался себе представить Ольду, былую подругу Тристана. Как она встретит солярия, оставившего ее ради Долга?
      Женщины Земли таких вещей не прощают. А солярессы?
      Сирано смотрел с высоты на раскинувшийся перед ним простор и жалел, что в этом сне на этот раз ему не дарована легкость невесомости, он не может броситься с лестницы и пронестись над парками, улицами, водоемами.
      Сирано только крепче сжал руку подавленного предстоящей встречей Тристана, стараясь вселить в него бодрость.
      И вот на балконе, перед которым внизу словно расстилался весь мир, распахнулась дверь, и на пороге ее застыла Ольда.
      Сирано воспринял ее как воплощение строгой и совершенной красоты, заслоняющей возраст, она была ожившей статуей, которой он грезил после посещения кардинальского дворца. Да, именно ожившей, ибо неповторимо прекрасна была не только ее очерченная легким одеянием фигура, лицо с прямым носом, продолжающим линию лба, невыразимо прекрасно было выражение испуга, радости, счастья, отразившееся на этом лице, когда расширились ее васильковые глаза, когда в непосредственном порыве, не замечая столь необычного для Солярия гостя, она бросилась к Тристану и совсем по-земному заплакала, зарыдала у него на груди.
      Это были слезы радости, столь человечной, понятной Сирано, что ему ничего не надо было объяснять о верности подруги герою, улетевшему для выполнения Долга. Все ясно было и Тристану.
      Он изменился, помолодел сразу лет на десять, если не больше, улыбался, сиял, но молчал, не в силах вымолвить и слова.
      А когда он заговорил, то на древнегреческом языке, объясняя, что его сопровождает житель далекой планеты Земля.
      Ольда приветствовала Сирано тоже по-гречески. Оказывается, она изучила земной язык и все проведенные вместе годы Тристан и Ольда говорили между собой только на этом языке.
      Но более того...
      Сирано, сняв свою нелепую здесь земную шляпу с пером, смущенно, отойдя чуть в сторону, любовался счастьем учителя. И вдруг ощутил на себе чей-то внимательный взгляд.
      На него смотрела застывшая в проеме двери тоненькая соляресса. Ее темные, спадающие волнами на плечи волосы обрамляли бледное лицо, чем-то напоминающее материнское, но более подвижное, меняющееся, полное радостного восторга и любопытства, совсем еще юное, но поистине неземное, какое только и может привидеться во сне.
      - "Долго как длилось утро и день возрастал светоносный!" - сказала, вернее, пропела она строку из "Илиады" Гомера.
      Значит, и она, Эльда, дочь Тристана и Ольды, тоже знала земной язык, очевидно общаясь на нем с матерью, вернувшись к ней после общественного воспитания и ощущая как бы рядом отца.
      Сирано был поэтом и оценил тонкость чувств соляриев.
      Ольда перестала плакать, теперь глаза ее сияли.
      Тристан взял за обе руки Эльду и радостным и изучающим взглядом рассматривал дочь.
      А Эльда подошла потом к Сирано и, в свою очередь, взяла в свои маленькие нежные ладони его руки и, смотря в него, именно "в него", а не на него, своими бездонно-черными глазами, опять сказала по-древнегречески, в подражание земным поэтам, соблюдая гекзаметр:
      - Пусть счастье и радость встречавших коснется и гостя с Земли.
      Сирано, чувствуя, как сильно забилось его сердце, смущенно склонил голову, поправив черную повязку на лбу.
      И словно ожгло его воспоминание об индейской легенде и библейские строки о том, как "сыны неба входили к дочерям человеческим...".

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14