Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Путь к Вавилону

ModernLib.Net / Фэнтези / Керни Пол / Путь к Вавилону - Чтение (стр. 21)
Автор: Керни Пол
Жанр: Фэнтези

 

 


— Но никто им не сказал, как при этом себя вести, — буркнул Байклин. Старик кивнул.

— Вот именно. А тем временем эта леди с юга поймала герцога в свой капкан между ног. И держит крепко. Она, говорят, не отказывает и Сергиусу.

— Важную, стало быть, птицу ловит, — заметил Байклин. — Раньше она была поскромнее.

— Вы что, ее знаете?

— Знаем, к сожалению, — помрачнел Смуглолицый. — Еще одна причина убраться отсюда как можно скорее.

— Вы пришли с юга, — промолвил Фриний. — Как там дела в Роримах? Это правда, что многие… были захвачены?

— Это все ложь леди Джиннет. Теперь Роримы запада объединились. — И Байклин коротко рассказал ему, что произошло за последние месяцы на юге Мингниша, не упомянув, однако, о роли Ривена во всех этих событиях. Фриний, казалось, испытал некоторое облегчение, которое тут же сменилось безудержным гневом.

— Значит, вся здешняя истерия замешана на лжи. Иной раз мне кажется, эти чистки — скорее политика, нежели что-то иное. Впрочем, теперь все — политика.

— А с чего, вообще, они начались? — спросил Ривен. Старик хотел было затянуться, но трубка потухла. Он коротко выругался.

— Ровно двадцать восемь лет тому назад в небе появились странные знамения, в горах — кровожадные хищные твари. Дети рождались у юных дев, еще не познавших мужчины. Дела у таких, как я, пошли из рук вон плохо. Что-то было такое в самом окружающем воздухе, что мешало нашему волшебству. Люди стали бояться. Нас, наделенных волшебной силой, начали избегать, опасаться и, в конце концов, ненавидеть. Многих изгнали в дикие чащи. Кого-то сожгли на кострах. Те, кто спаслись, ушли в горы, и там им пришлось остаться. Кое-кому повезло — они сумели затаиться, чтобы выжить, переждать бурю. — Губы старика сложились в подобие улыбки. — Мне удалось. О других никто больше не слышал.

Двадцать восемь лет назад. В тот год, когда родился Ривен.

— Господи! — выдохнул он.

— И вот теперь все повторилось. Среди лета настала зима. Снежные Исполины бродят ночами по нашим полям. А вина, стало быть, наша. Нечестивые наши деяния вновь навлекли беду на Мингниш, и нам надлежит понести наказание. — Голос Фриния стал хриплым от горечи. — А кое-кто из высоких господ не преминул использовать эту возможность, чтоб загрести под себя еще больше власти, пройдя по телам Горнего люда, чтобы добиться вожделенной цели.

Мингниш был реальным. Таким же реальным, как его собственный мир, а книги его — лишь отражение Мингниша, а не наоборот. Но что-то идет не так. За пределами книг и историй что-то такое происходило. Что-то странное. Открылся некий канал двусторонней связи, и на Ривена снизошло вдохновение. Из этого мира, которого сам он в глаза не видел. Но и он, в свою очередь, как-то влиял на Мингниш через события собственной жизни… и именно тут все пошло наперекосяк. Такие, как Брагад, просто не имеют права на существование в этом мире. И такие, как Джиннет. Что-то исказило характеры, которые вывел Ривен в своих книгах. Воображение Ривена заразило Мингниш, навязало ему историю, которая никак не вытекала из предыдущего. И людей — людей тоже. Темноволосая девушка, что бродит в горах босиком. Кто она? Некий образ, всплывший из глубин подсознания? Усталым жестом Ривен потер глаза. Даже если он не отыщет ответов у гномов, он теперь знает, что нужно сделать: закрыть этот двусторонний канал. Закрыть и запечатать вход. А потом наглухо запереться в своем мире. Какова бы она ни была, эта таинственная пуповина, что связала его с Мингнишем, ее надлежит перерезать.

Ривен и сам удивился той глубокой печали, которую пробудила в нем эта мысль.

На лестнице раздались шаги — вошли Финнан и Ратаган. Купец потянулся, и пальцы его уперлись в потолок.

— Мне нужно проветриться, — объявил он. — В отличие от некоторых, что уже успели подраться с наемниками и все утро спасали девиц, я тут сидел, словно узник, безвылазно… правда, в обществе очаровательной женщины, но все равно ведь сидел. Пойду прогуляюсь, понюхаю воздух, погляжу, что за бучу вы учинили там в городе, лишь только я успел вас привести.

— А стоит ли? — спросил Байклин.

— Но ведь это не я сталкивал лбами наемников, — фыркнул Финнан.

— А по-моему, хорошая мысль, — поддержал его Фриний. — Не зевай, смотри в оба и не засиживайся в кабаках. Если наши доброжелатели уже обыскивают дома тут в округе, то нам будет полезно об этом узнать.

Финнан отвесил общий поклон.

— Стало быть, до свидания. Притащу, может, чего поесть. Не все могут держаться, как Фриний, на одном коньяке да на трубочном табаке.

С тем он и ушел. Голос его раздался из прихожей, Айса с Коррари что-то ответили, а потом дверь за ним закрылась.

Время шло. Понемногу их одолела усталость. Наконец, Фриний, заметив, что гости клюют носами, отвел их наверх. Дом старика оказался на удивление просторным, имелась там и большая комната, где можно было улечься всем сразу. Они расстелили свои плащи и пледы на пыльном полу. В щелях за шкафом копошились мыши. День уже близился к вечеру, шумы города за окном стали тише. Они разожгли жаровню и расселись вокруг нее.

— Такой старый дом, — тихо проговорил Байклин, обращаясь к сгустившимся сумеркам и скребущимся мышам. — И старый город. Крепость, что на вершине холма у излучины реки, стояла уже тогда, когда Роримы в южных Долах только еще начинали подниматься. Когда кочевники бродили по долине Великой реки, еще до того, как леса, покрывавшие всю страну, были повырублены людьми.

— Тогда в лесах была магия, — вдруг раздался голос Фриния. Они не слышали, как он вошел. — В глухих чащобах таились самые настоящие чудеса. Люди жили плодами леса и ни разу не видели неба, не закрытого ветвями. Сейчас от Великих лесов остались лишь жалкие крохи, а все, что таили они, исчезло.

— Скаралльский лес, — пробормотал Байклин, но Фриний, казалось, не слышал его.

— Существует предание, будто магия зародилась там, в глуши лесов, чьи корни черпают силу из самой земли. И еще существует предание, будто гномы нашли ее под землей и подняли наверх, как поднимают они серебро из своих рудников. Я не знаю, какое предание истинно, только ясно одно: магия исходит из самой земли — из земли, камней, трав и деревьев Мингниша. Люди забыли об этом. Им так было легче — забыть. И забывшие стали преследовать тех, кто помнит. Но я не забыл… — Дым от его трубки вился в свете жаровни. Его лицо в сумерках стало морщинистым, словно ядро грецкого ореха. Сколько же лет этому старику, спросил себя Ривен.

— Я помню время, когда мир был полон колдунов и ведьм, как их называют теперь. А они были — и есть — простые люди, наделенные особым даром, но такая же часть жизни, как мирканы, и так же нужны ей. Гномы жили тогда не так высоко в горах и устраивали базары, куда мог приехать каждый, продать что-нибудь, купить, просто так поглазеть. Но как только начались чистки, все это сошло на нет. Люди перестали верить или боялись верить, а гномы ушли высоко в горы, в самые глубокие из своих рудников. И мир стал беднее.

Откуда-то с улицы донесся смех. Забрехала собака, сцепилась с другой; рыча и скуля, они убежали в ночь. Опять стало тихо.

— Как-то странно спокойно сегодня в городе. — Фриний приподнял голову, точно лис, нюхающий воздух.

Ривен отбросил плед и встал. Не обращая внимания на вопрошающие взгляды товарищей, вышел из комнаты, поднимая шагами своими слежавшуюся на полу пыль. Он почувствовал, как пыль щекочет в горле, но сдержал подступающий кашель. Почему-то он ощущал потребность не спугнуть тайну, — ощущение, что нельзя выразить никакими словами, — словно то было последнее магическое мгновение тишины, за которым уже ничего не будет. Как будто какая-то тяжесть опустилась ему на плечи — осознание того, что он смертей. Ривен пересек лестничную площадку и вошел в комнату, где спали Мадра и Мерет.

Девушки лежали на двух узких кроватях; окно с жестяным переплетом рамы отбрасывало слабый свет звезд на их лица. Он сел на скрипучую кровать рядом с Мадрой и стал смотреть, как медленно поднимается и опадает ее грудь под одеялом. Рука, белая, точно слоновая кость, лежала на животе. Волосы тенью падали ей на лицо.

Она тихо дышала. Вокруг шеи была наложена повязка. Крошечный шрам бледнел на скуле, — там, где посох миркана задел ее, когда она бросилась защищать Ривена. Ривен дотронулся до него. Провел рукой по бархату губ, прикоснулся к смеженным векам, к мочке уха, где ее открывали волосы. И понял вдруг, что полюбил это девичье лицо в форме сердечка, упрямые брови, спокойные глаза и улыбку, такую редкую и серьезную.

Сколько миль до Вавилона?

Ривен, не злобствуй. Ты любил и был любим. Этого хватит с лихвой. Для всякого.

Хватит на всю жизнь.

Слезы застлали ему глаза. Он на мгновение ослеп. Лицо девушки на кровати расплылось размытым пятном во мраке.

Если б желания были конями, у каждого нищего был бы табун.

Он встал и вернулся ко всем остальным.

Медленно прошла ночь. Финнан не вернулся. Проснувшись, они принялись ломать голову, что могло так задержать его.

— Он, должно быть, нашел себе девчонку и не знает теперь, как вырваться из ее жарких объятий, — предположил Фриний, но и сквозь клубы густого дыма, которые старик пускал в воздух, было заметно, что он не на шутку встревожен.

Они попеременно несли дежурство у входной двери: Коррари как раз сменил Ратагана, как вдруг на улице раздался какой-то шум, и все напряглись. Тихий их разговор оборвался на полуслове.

С улицы доносились шарканье ног, голоса, лязг металла. Они не смели шелохнуться. Руки застыли на полпути к оружию. Из забытой трубки Фриния медленно поднимался дымок.

Вдруг снизу раздались гулкие удары в дверь. Пронзительные вопли. Деревянная дверь трещала под тяжелыми ударами, поддаваясь металлу. Снизу донесся голос Коррари, выкрикивающий имя Байклина.

Все разом вскочили на ноги. Клинки со свистом освободились от ножен. Фриний заметался во мраке, точно расшалившийся домовой.

— За мной! Все за мной! Нужно спуститься вниз. Отсюда есть выход, из погреба!

Но вряд ли они его слышали.

Ратаган с Ривеном выскочили на площадку, чтобы забрать Мадру и Мерет… и попали в самую гущу толпящихся там людей. Воинов в кольчугах. Были там и стражи и наемники. От множества ног в давно не метенной комнате пыль стояла столбом. Ратаган взревел от ярости и, вломившись в ряды пришедших, точно могучий таран, с грохотом повалил на пол сразу нескольких человек. Меч одного из наемников уже взметнулся над спиной гиганта, но Ривен вовремя подставил клинок и отразил удар. Удар болью отдался в его руке, но вражеский меч не достиг своей цели. Выбив сноп искр, он вошел в штукатурку стены.

Байклин и Айса вырвались из комнаты следом за ними. Лестничная площадка превратилась в сплошную сутолоку тел, лежавших либо державшихся еще на ногах. Из-под мечей вылетали искры. Люди кричали, зовя друг друга, чтоб отличить своего от врага.

— Живыми! — надрывался кто-то. — Взять их живыми!

Ратаган отбивался от окруживших его наемников. Несколько воинов в тяжелых доспехах повисло на нем. Ривен увидел, как рукоять меча опустилась ему на висок, оставив после себя кровоточащую вмятину. Вверх по узкой лестнице бежали все новые и новые солдаты. Кто-то выбил вторую дверь ногой, и нападавшие бросились внутрь. Раздался женский крик.

Что-то словно бы надломилось в Ривене. Он заорал и бросился к Ратагану вместе с Байклином и Айсой. Его меч, описав короткую дугу, раскроил чей-то череп, а потом отскочил, ударившись о нагрудник кирасы. Покрытый бронею кулак попал ему в висок, и в голове Ривена раздался какой-то пронзительный свист. Краем глаза он уловил смутные очертания фигур, отступающих по лестнице вниз. Они тащили с собой бешено отбивающихся девушек. Ривен увидел длинные волосы Мадры, рассыпавшиеся по спине наемника, и вновь рванулся вперед, ощущая во рту привкус крови. Гнев, переполнявший его, придал ему сил.

Закованная в железо фигура внезапно встала на пути у Ривена, и еще один сокрушающий удар в челюсть уложил его наземь. Возбужденный такой легкой победой талскерский страж на секунду замешкался, глядя на поверженного врага, но уже в следующий миг посох Айсы метнулся вперед, точно жало змеи, и ударил его между глаз. Тот упал прямо на руки своих сотоварищей, толпящихся у него за спиной. Айса бросился вперед и вломился в самую гущу закованных в броню людей. Они отпрянули. Один кувырком полетел вниз по лестнице, от ударов его кирасы с ветхой стены посыпалась штукатурка. Айса, сжав посох покрепче, принялся молотить по головам. Тела корчились на полу, но врагов было много, они напирали, подавляя своим количеством. Все разом они навалились на Айсу, сумев усмирить его боевой посох. Миркан пошатнулся под весом повисших на нем солдат. Хриплый крик отчаяния и ярости вырвался из его горла, и Айса упал. Град ударов обрушился ему на голову. Последним усилием миркан оттолкнул одного из стражников, который, падая, врезался в Ривена, и тот упал. Он видел, как Байклин теснил неприятеля, — клинок его непрерывно мелькал и опускался на головы врагов, — и как упорно сражался старый Льюб. Но тут раздался звон разбитого стекла, и через заднее окно на лестничную площадку выбралось еще несколько наемников. Ривен попытался крикнуть, но его голоса никто не услышал. Он беспомощно наблюдал, как Льюба ударили сзади и он рухнул, точно подрубленное дерево. Байклин развернулся и с размаху вонзил свой клинок в горло одного из нападавших солдат. Брызнул фонтан алой крови. Но теперь Байклин остался один, а с двух сторон напирали враги, ступая по телам своих павших товарищей. Чья-то нога опустилась на голову Ривена и соскользнула на пол. На какое-то время он ослеп и оглох и ощущал лишь, как дрожит и трясется пол. В конце концов даже это ощущение померкло. Последнее, что увидел Ривен, было лицо наемника, который поднялся по лестнице после всех. Он широко скалился, обнаруживая отсутствие одного из передних зубов. Черные волосы густыми кудрями падали ему на лоб. Он принялся с упоением пинать лежащего в беспамятстве Ратагана. Прямо в лицо.

15

Кровь стучала в висках — горячая, точно лава, тяжелая, как свинец. Она пыталась излиться наружу, накатывая на глаза волнами света и тьмы. Хриплый стон вырвался из пересохшего горла, оцарапав гортань.

Сознание медленно возвращалось. Он уже чувствовал боль в запрокинутых за голову руках и в грудной клетке — боль пронзала ее с каждым выдохом. Слепящую боль, выворачивающую кости в запястьях, и невероятную тяжесть в ногах, пригвоздившую его к полу.

Тупое, смутное любопытство пробудилось в глубине его мозга. Он попытался открыть глаза, но веки, казалось, склеились намертво. Из-под век сочился мерцающий свет факела — по крайней мере, он не ослепил его. Пальцы слабо шевельнулись. Раздался скрежет металла. Кандалы на запястьях сдвинулись, врезавшись в разодранную плоть. Ривен едва сдержал стон.

Но боль помогла. Она вытеснила биение крови в висках, влила свет в его помутившийся разум. Он сосредоточился, пытаясь пошевелить ногами. Затекшие ноги отозвались острой болью, когда кровь хлынула в них. Ривен заскрежетал зубами — боль прострелила челюсть. На мгновение сознание его поплыло, и он вновь оказался в Бичфилде. Железные спицы скрепляли его лицо. Но он поборол и эту боль. Он прошел трудную школу. Школу хорошую.

Он встал на ноги. Руки тут же опустились, и невыносимая боль от кандалов, режущих запястья, чуть поутихла. Воздух хлынул ему в грудь, и Ривен привалился спиной к стене, впитывая его, вбирая в себя.

Жив. Ей-богу, жив.

Цепи, которыми скованы были его запястья, позволяли ему поднести руку к лицу. Он потрогал глаза, а потом одним резким движением разодрал слипшиеся от засохшей крови веки.

Когда боль поутихла, он проделал то же самое и со вторым глазом.

Темная камера. Каменный мешок в десять квадратных футов. Прямо напротив — железная дверь. Капельки влаги на решетке. У ног — охапка соломы. Вода, стекающая по стенам. Свет, исходящий от единственного факела на стене справа. И гробовая тишина.

Темница. Настоящая темница. Жуть.

Он был один.

Ни звука. Ни звона ключей, ни горестных криков узников. Никаких тюремщиков.

И тут Ривен застыл, пораженный одной мыслью.

Меня бросили здесь умирать.

Ратаган, Байклин — где они? Перед мысленным взором его проносились картины: снова Айса упал под тяжестью наседающих на него врагов. Снова наемники уносили Мадру. Где они теперь?

Где-то на самом краешке сознания поднялась было паника, но он безжалостно подавил ее.

Господи, как хочется пить.

Он провел сухим языком по растрескавшимся губам. Давненько он не был в такой плохой форме, с того самого раза…

Ривен выругался вслух, и голос его прозвучал как-то странно пугающе в этой глухой тишине.

Что-то застрекотало у него под ногами. Крыса прошуршала в соломе. Она уселась на задние лапки и посмотрела на Ривена.

— Твою мать, — проговорил он угрюмо.

Крыса метнулась прочь и исчезла в углу. Он заметил, что там была решетка водостока. Если стоять неподвижно, не шурша ногами в соломе, можно даже различить слабый звук текущей воды, отдающийся тихим эхом. Единственный звук в этой камере. Он пожалел о том, что спугнул крысу. Пусть бы осталась, пострекотала ему…

Время шло. Факел почти уже прогорел. Вскоре его должны заменить. Ему все больше хотелось пить. Ноги устали стоять, но он побоялся дать им отдых. Запястья выглядели ничуть не лучше завернутых в мясо костей. Он вновь испытал приступ паники. И страха за остальных. Быть может, Мадру тоже бросили в темницу? Быть может, прямо сейчас она «испытывала» на себе внимание своих тюремщиков?

Только подумав об этом, Ривен забился в своих цепях, не обращая внимания на боль. Он кричал и стенал. Влажный воздух царапал пересохшее горло. Ответа не было. В конце концов он умолк.

Прошло еще несколько часов. Факел замерцал, померк и, наконец, потух, оставив его в непроглядной тьме. Из горла рванулся непрошеный плач, но он обратил плач в рычание.

Вдруг за дверью раздался какой-то шум. В замке повернулся ключ. Сердце екнуло. Шурша соломой у входа, отворилась дверь. Тьму прорезал неверный свет, исходящий от тонкой свечи в чьей-то руке. Ривен различил в пляшущих отсветах пальцы, рукав и капюшон.

Дверь со скрежетом захлопнулась.

Некто поставил свечу в нишу в стене. Фигура, в темном капюшоне похожая на монаха, приблизилась к нему. Невольно он вжался в стену.

Рука отбросила капюшон за спину, и перед Ривеном предстала Джиннет. Лабиринт света и тени на ее лице колебался в желтых отблесках пламени. В ушах сияли бриллианты.

Она склонилась к нему, вырез ее платья коснулся его лица.

— Ну здравствуй, Майкл Ривен, — вкрадчиво прошептала она. Голос шуршал, как прикосновение шелка. — Я же тебе говорила, что мы еще встретимся. Как ты находишь свой новый приют?

Слова забили его рот, словно залом из сплавных бревен реку. Дыхание застряло в горле. Он почувствовал, как жгучие слезы потекли из-под покрытых засохшей кровью век, оставляя следы на щеках. Это лицо… лицо, которое он любил и которое больше не чаял увидеть снова. И вот оно — перед ним, и блики света играют на нем. Будто отблески пылающего торфа в камине домика на берегу. И эти глаза… все те же глаза. И надо ж такому случиться, что он возненавидел его — это лицо — лютой ненавистью.

— Ты не моя жена, — хрипло выдавил он и увидел, как на секунду ее глаза распахнулись от изумления.

— В самом деле. — Голос ее тихий-тихий, словно взмах лебединого крыла. — Теперь я ничья жена. — Тут ее голос сделался угрожающе резким. — Ты и твои друзья о том позаботились.

— Где они? Что ты сделала с ними?

Она улыбнулась.

— Не беспокойся, они еще живы. — Ее улыбка стала шире. — Ирония — штука прелестная, верно? Сначала мне пришлось бежать, спасаясь от вас. И вот теперь вы у меня в руках. Забавно, правда?

— Смешно до смерти, — прохрипел он. Ее близость кружила ему голову. От нее исходил тонкий запах духов и чистого молодого тела.

— Кто ты? — спросила она, как уже спрашивала однажды. — Откуда?

Он долго, не отрываясь, смотрел на нее, вспоминая иные выражения этого лица, иные взгляды этих глаз. Он слышал смех, что оборвался у подножия скалы. Давным-давно.

— Я Майкл Ривен из Кемасанари на Скае — Острове Туманов, Острове Неба. Я — Сказитель, — произнес он, ясно выговаривая каждое слово. У него появилось какое-то странное чувство, будто сказанным он связал себя некими обязательствами. Совершил некий поступок, возможно. Перешел какой-то рубеж. Но ему было уже наплевать. Он знал, кто он и что он делает. И этого было достаточно.

— Странные имена. — Глаза ее вдруг заблестели. Рука поднялась, и Ривен невольно отпрянул, но она лишь погладила старые шрамы у него на лбу. Она озадаченно смотрела ему в лицо. Под прикосновением ее осыпалась засохшая кровь.

Он склонил голову. В ушах отдавалось бешеное биение сердца. И — как в, былые времена — ее губы знакомо припали к его губам. Ее язык нежно коснулся его десен. Кровь с его разбитых губ испачкала ее губы. И он ощутил вкус Дженни и своей крови у нее во рту. Звякнули цепи. Он зарылся лицом в густую тьму ее волос, скользнул пальцами по ее затылку… и тут она резко отстранилась.

Он едва сдержал рыдание. Иллюзия длилась мгновение, но в это мгновение он целовал свою умершую жену.

В лице Джиннет появилась суровость, которой не было прежде: что-то безжалостное, жестокое. Она холодно улыбнулась и стала чужой. Врагом. Внезапно нахлынувший гнев смыл печаль.

— Стерва! — вырвалось у него.

На ее губах была его кровь. Она была похожа на вампира.

— Я желаю знать больше, — промолвила она. — Я желаю знать все. Почему ты и твои друзья здесь, и куда вы направляетесь. И ты мне скажешь.

— Пошла ты к черту.

— Ты скажешь мне, Сказитель. Или эту угрюмую деву, которая сопровождает тебя, и которая, как я понимаю, небезразлична тебе, — отдадут на потеху нашим наемникам. И посмотрим тогда, быть может, внимание дюжины кондотьеров сотрет хмурое выражение с ее лица.

Он беспомощно сжал кулаки. Глаза его загорелись, но он прикусил губу и смолчал.

— Ты горд и упорен. Хорошие качества для мужчины, но вряд ли достоинства эти пригодятся в теперешнем твоем положении. Я дам тебе время подумать. Когда сидишь в темноте, один, и ничто тебя не отвлекает, тогда трезвые мысли приходят быстрее. Теперь прощай. — Подобрав юбки, она насмешливо присела перед ним в реверансе, как перед принцем крови. Потом вновь набросила капюшон, взяла свечу из ниши и вышла, оставив его в темноте.

Она ушла, но шагов ее он не слышал, — и когда приходила она, ничего не было слышно, — стало быть, тяжелая дверь заглушала все звуки. Это несколько ободрило его, поскольку означало, что друзья могут быть рядом. В соседней камере или дальше по коридору. Быть может, его вовсе не изолировали от остальных.

Он прислонился к стене. Ноги дрожали от усталости. Чего ей нужно? Чего хочет она достигнуть? Не считая, конечно, мести. Может, она принимает его за какого-нибудь могущественного волшебника и надеется использовать его силу в своих собственных целях.

Но разве могущественный волшебник позволил бы так легко захватить себя?

Он пошевелил руками в кандалах. Железо впилось в запястья. Она будет мучить Мадру. Ни одна тайна не стоит этого.

Это было ужасно. Женщина с лицом его жены будет мучить девушку, которую он полюбил. После жены. Наказание за измену. Его хриплый лающий смех отскочил эхом от камня стен.

И оборвался внезапно. Откуда-то в камеру долетел посторонний звук — скрежет железа о камень. Ривен замер, тщетно пронзая взглядом кромешную тьму.

Потом он ощутил запах. Запах дыма в затхлом воздухе подземелья. Едкий запах трубки Фриния.

Скрежет железа в углу. Чье-то тяжелое дыхание. Голос. Смачное ругательство.

— Говенная эта труба!

Треск соломы.

— Фриний! — воскликнул Ривен.

— Не ори! Ради всего святого. Черт подери, я слишком стар, чтобы лазить по сточным трубам, кишащим к тому же крысами… пусть даже весьма учтивыми крысами. Человек моего положения. О времена!

Он ощутил на лице дуновение вонючего воздуха. Костлявая рука легла ему на плечо. Ривен дернулся от неожиданности.

— Свет. Минутку.

В камере появился свет — холодное голубое свечение, исходившее от горящего пучка соломы. Лекарь держал его высоко в руке, и свет изливался лучом, как от фонаря. Он критически осмотрел источающую свет солому и удовлетворенно кивнул.

— Магия, — прошептал Ривен. Глупо, конечно, но ему хотелось смеяться.

— Ну да, магия. — Старик оглядел Ривена с головы до ног и вздохнул. — Неплохо тебя отделали. Я слышал, как эта волчица к тебе приходила.

— Побыла и ушла.

— В самом деле. Значит, у нас есть немного времени.

— Где остальные? Ты видел их? Что с ними?

Фриний поднес длинный палец к губам, потом прикоснулся к кандалам Ривена кончиком горящей соломы. Они тут же упали с его запястий, ударившись со звоном о пол. Старик поморщился. Ривен наклонился вперед и рухнул на колени.

— Не время сейчас валяться! — встряхнул его Фриний. — Нам с тобой нужно еще обстряпать одно дельце. Сходить кое-куда и кое-кого повидать. — Старик хохотнул. В неверном свете соломы он походил на дьявола. — Идем. — С удивительной для такого тощего старикашки силой он поднял Ривена на ноги.

— Где мы? — спросил Ривен.

— Подземная темница в замке у герцога. Знакомое место, — он вновь подавился судорожным смехом. — Герцог имел привычку отправлять меня сюда, когда приступы его подагры затягивались. Но всегда потом призывал обратно. — Тут он с недоверием покосился на Ривена. — Не понимаю, зачем я-то вообще здесь понадобился. У тебя достаточно силы, чтобы уже десять раз вызволить и себя, и своих друзей из этого мрачного места… Если б ты только умел ею пользоваться. — Он оглядел каменные стены. — Это бывшая моя камера. В этих полых стенах течет вода, над потолком и внизу, в сточных трубах. — Старик усмехнулся. — Специальная камера, чтобы не дать магии выйти наружу. Но кому нужна магия, чтобы расшатать решетку. Идиоты. Мне никогда не хватало духу сказать им об этом. Впрочем, меня никогда не сажали сюда надолго. Вытрезвитель. Так называл ее герцог. А потом отпаивал меня подогретым вином и долго еще извинялся. Они странные люди, эти господа благородных кровей.

— Дверь, — сказал Ривен. — Ты можешь открыть ее?

— О нет, мой мальчик. Там тоже вода. Потом еще чары и заклинания. У герцога тоже есть свои придворные колдуны. Или были. — Старик поднес светящуюся солому к большой квадратной дыре в полу, откуда была вынута решетка водостока.

— По сточным трубам? — с трудом выговорил Ривен.

Фриний кивнул, сверкнув черными глазами.

— И до самого моего дома. Если, конечно, он еще не сгорел дотла.

— Как же тебе удалось удрать?

— Меня просто никто не видел. Они такие невнимательные, эти солдаты. Мне совсем не пришлось прилагать никаких усилий. Вы им задали такую хорошую взбучку, что они явно уже не горели желанием задерживаться там надолго. Связали вас, побросали на повозку. Посветили факелами по углам, потом запалили дом. С тем и ушли.

— Мне очень жаль.

— Пустое, — сухо проговорил Фриний. — Мне удалось спасти самые ценные мои книги. Там остались, правда, еще кое-какие полезные вещи. В железном сундуке. С ними ничего не случится. Но это может подождать. Сейчас надо придумать, как освободить твоих друзей. И особенно — тех двух девушек. — Он вдруг помрачнел. — Это не самое подходящее для них место. Для девушек есть вещи похуже, чем смерть. Так что пошли.

Он подтолкнул Ривена в угол и заглянул в булькающие глубины водостока.

— Я ни за что туда не полезу, — запротестовал Ривен.

— Припечет — полезешь, — отпарировал лекарь и принялся без лишних слов протискиваться в узкую дыру, кряхтя при этом и морщась. Вот он уже скрылся совсем, только костлявые пальцы цеплялись за край водостока. Потом и они исчезли. Снизу послышался всплеск воды и поток непечатных ругательств.

— Лезь давай. У меня нет времени тебя уговаривать! — донесся из сырой тьмы голос старика.

Ривен тоже принялся чертыхаться. Дыра была слишком узка. Однако ему, несмотря ни на что, удалось просунуть туда ноги. Его ободранные запястья горели от боли. С трудом он протиснулся по пояс. Потом, сдирая кожу, просунул плечи. При одной только мысли о том, что он может застрять в трубе, Ривен невольно поежился. Ноги погрузились в холодную воду. Интересно, насколько здесь глубоко. Он надвинул решетку на место. Потом Ривен почувствовал, как руки Фриния ухватили его за ноги. Точно пробка из бутылки, он вылетел из узкой трубы и ухнул в тускло поблескивающую воду, подняв столб брызг у ног лекаря. Тот погрузился в воду с головой, но тут же вынырнул на поверхность, держа в зубах светящуюся солому. С седых волос Фриния стекали струи вонючей жидкости.

— Тьфу, — сплюнул он, вытащив изо рта солому. — Ты — как стельная корова, такой же неуклюжий и тоже не имеешь никакого понятия о своем содержимом. Но сейчас у нас нету времени останавливаться на этом подробнее.

Ривен задыхался от тошнотворного запаха сточных вод. Они оказались в тоннеле со сводчатым потолком футов в шесть высотой. Его обшарпанные стены в нижней части покрывал толстый слой слизи. По тоннелю вонючим потоком, в фут глубиной, текла вода с нечистотами. Они услышали всплеск — в воду плюхнулась водяная крыса, — но больше здесь не было никаких звуков, за исключением шума текущей воды. Поток, с бульканьем пенящийся у его колен, был скользким и липким, и Ривена аж передернуло при одной только мысли о том, как он будет потом отмывать свои открытые раны.

Поднимая вонючие брызги, он двинулся следом за Фринием, ориентируясь на голубое мерцание факела. По мере того, как они продвигались вперед, свод потолка опускался все ниже и ниже, и вскоре Ривену пришлось пригнуться, хотя старый лекарь мог еще идти, выпрямившись в полный рост.

— А где все остальные? Далеко? — спросил Ривен шепотом, но эхо, отскочившее от гулких стен, перекрыло и плеск шагов, и журчание потока.

— Не далеко, — прошептал в ответ Фриний. — Но сначала нам нужно кое с кем встретиться. Постарайся не шуметь. Мы проходим под нижними казармами.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27