Если ястребы замучают его до смерти, то ее месть отнимет много времени. Она станет медленно, неторопливо охотиться, терпеливо выслеживая дичь, и убьет многих. Значит, ястребы владеют двеомером. Но и она тоже владеет им, и она воспользуется своим умением в полной мере, если потребуется. Джил посмотрела на небо. Оно было ярким и голубым и, казалось, набухало; булыжники под ногами светились изнутри. В ней поднималась сила, которую неосознанно заложил в нее Перрин. И Джил поняла, что может призвать эту силу, когда ей потребуется. Тем не менее, это будет опасно: как и у Перрина, у нее нет специальной подготовки и необходимых знаний; как и он, Джил рискует безумием или даже медленной смертью. Но ее это больше не волновало. Теперь значение имела только месть.

Забрав своего коня и пожитки, Джил из предосторожности возвращалась в «Золотой дракон» кружной дорогой. Она придерживалась только широких бульваров, где могла ехать верхом, и избегала узких улочек, где требовалось бы вести коня в поводу. Девушка повернула возле гавани, где у причалов стояли торговые суда и загружались последние летние товары.

Примерно через месяц судоходство прекратится; вода уже потемнела и ее температура понизилась. Время от времени Джил видела людей из Бардека, занятых разговорами с портовыми рабочими. Огромные тюки и прочие грузы переправлялись по сходням на спинах грузчиков. «Очень многое можно загрузить в эти корабли», – лениво подумала она.

– Боги!

Джил ударила коня пятками и погнала его в гостиницу, тотчас забыв о всякой осторожности. Она нашла Саламандра полностью успокоившимся. Может быть, даже слишком спокойным. Его глаза теперь больше напоминали сталь, чем дым, а голос звучал прохладно. Гертсин махнул рукой на пару полных кубков, стоявших на столе.

– Мы так и не выпили мед. Предлагаю это сделать. Скрепим клятву.

– Прекрасная идея. Скажи мне, как по-эльфийски будет «месть»? Мы должны поклясться на двух наших языках.

– Анаделонбрин. Быстро ударяющая ненависть.

– Тогда решено. Анаделонбрин!

– Месть! – Он откинул голову и завыл, как волк самой холодной зимней ночью. – Это чтобы привлечь волков смерти, моя дикая голубка, волков мести богини Черное Солнце. Ты Ее знаешь? Думаю, да, но под другим именем, потому что вижу, как иногда Ее глаза проглядывают из твоих. Эльфийские провидцы учат, что есть два солнца, сестры-близняшки. Одна – это яркое солнце, которое мы видим на небе; другая находится в другой стороне мира. Светлая сестра дает жизнь, а темная… наверное нет нужды говорить… она несет смерть.

– Тогда пусть ее волки всегда бегут впереди нас.

Они сдвинули кубки и вместе выпили мед.

Саламандр, конечно, связался с Невином через огонь и рассказал ему о том, что выяснила Джил. Несколько часов подряд маг только и мог, что метаться взад-вперед в комнате больного. Ужас, печаль, ярость – все слилось воедино. Невину хотелось выкрикивать проклятия богам и Великим, раз они позволили такому случиться. То, что Родри умрет, само по себе было ужасно; то, что он умрет медленной, страшной смертью в руках извращенцев, – это разрывало сердце. Как и всегда, Невин бранил себя. Определенно, имелось какое-то предупреждение, которое он проглядел. Каждый раз, когда маг смотрел на Райса, отчаянно боровшегося за свою жизнь и болезненно хватающего ртом воздух, воображение рисовало Невину картины страданий Родри в руках ястребов. И снова и снова он запирал эти мысли, запечатывая их образом горящей пентаграммы. Наконец его сознание не успокоилось.

Тогда он смог думать. Хотя первым импульсом было броситься в Керрмор, Невин понимал: во-первых, он должен оставаться там, где находится, а во-вторых, путешествие отнимет слишком много времени. Когда он доберется до Керрмора, Джил и Саламандр уже будут в сотне миль от него. Кроме того, враг, скорее всего, ушел по воде. И, несомненно, это случилось уже давно. Ястребы никогда не смогли бы пронести пленника мимо стражи, охраняющей гавань, и керрморских таможенников, однако было легко вывезти его из города в крытой повозке, погрузить на небольшое суденышко, способное причалить к любому берегу, а затем отвезти жертву в какой-либо менее надежно охраняемый порт, где… Где – что? Это «что» ставило Невина в тупик. Если бы ястребы хотели замучить Родри до смерти или просто убить его, – почему они не схватили его на дороге в Керрмор? Почему не сделали этого в районе Дна, где пытки считались легким развлечением и не беспокоили людей гвербрета? Зачем вся эта возня с кораблями и неспешная игра в гвиддбукл, в которой они могли проиграть на каждом шагу? И кроме всего прочего, кто их нанял?

Невин потряс головой, как загнанный в угол медведь, и зарычал, а после опять закружил по комнате. По крайней мере, морское путешествие объясняло, почему он не мог найти Родри при помощи дальновидения. Если они ушли довольно далеко от земли, то мастерам черного двеомера не требуется устанавливать печати над жертвой, потому что даже великие мастера двеомера не могут заниматься дальновидением через большие водные пространства, и в особенности – через океан. Испарения эфирной силы нарушают образы и закрывают щитом того, кто пытается спрятаться, – как будто окутывают густым туманом или дымом. Пока ястребы держат Родри в нескольких милях от суши, никакой двеомер в мире не может его найти.

– Полагаю, они каким-то образом играют с нами, – сказал Невин толстому желтому гному.

Гном нахмурился, вскочил на деревянный комод и начал ковырять между пальцами ног.

– У нас есть одна надежда, – продолжал Невин. – Может, они хотят потребовать за него выкуп. Если это так, то тогда они не станут трогать его своими мерзкими руками. По крайней мере, пока не начнут переговоры.

Гном повернул голову, посмотрел на него, затем кивнул, показывая, что все понял. Поскольку именно это маленькое существо обитало рядом с Невином на протяжении многих лет, оно начинало развивать основы сознания. Внезапно создание насторожилось, спрыгнуло с комода и показало пальцем на дверь. Когда Невин повернулся, послышался стук, и вошел паж.

– Леди Ловиан желает знать, не свободны ли вы, господин. Только что подъехал Талид из Белглейда.

– Приведи жену гвербрета, чтобы посидела с мужем, а я спущусь вниз, как только она подойдет.

Невин пробормотал несколько ругательств себе под нос, затем взял себя в руки. Предстояло встретиться с хитрым лордом, строящим козни. Когда Невин спустился в большой зал, то, к своему большому облегчению, увидел, что Талид – не единственный гость за столом. Там также сидел и лорд Слигин. Он попивал эль и гневно смотрел на Талида поверх кружки. Слигин был крупным краснолицым мужчиной лет тридцати пяти, с густыми светлыми усами. При виде Невина он встал и заорал:

– А, вот и ты наконец, травник! Иди сюда и научи уму-разуму этого свиноголового дурака, благородного лорда.

– Простите, лорд, – Талид мгновенно вскочил на ноги.

– И тебе еще следует попросить прощения! Болтаешь всю эту чушь про нашего Родри.

Талид открыл рот, бросил взгляд на Ловиан и замер. Невин похолодел. Уж не выяснил ли Талид секрет происхождения Родри? Он смутно сознавал, что в другом конце зала Каллин поднялся на ноги и сделал в их сторону несколько шагов.

– Пожалуйста, сядьте оба, – сказала Ловиан, и в ее голосе звучала сталь. – Какую чушь, Слигин?

– Что парень мертв, – Слигин снова опустился на скамью. – И даже не пытайся это отрицать, Талид. Сам тебя слышал. Болтал на турнире, который устраивал Пеледир. Кучу дерь… э, чушь.

Талид поморщился и быстро сел, тщательно избегая взгляда Ловиан.

– Ваша светлость, простите меня, если я вас расстроил. В тот день я выпил слишком много эля. Я всего лишь раздумывал, почему всадники короля не могут найти парня, если он все еще жив.

Слигин уже собрался гневно возразить, но Невин опустил тяжелую руку ему на плечо, чтобы заставить его попридержать язык

– Я не обижаюсь, лорд, – голос Ловиан звучал немного устало, но не выражал никаких эмоций. – Я иногда и сама думаю то же самое. Невин, сядь! Меня раздражает, когда вы все тут вскакиваете.

– Простите, ваша светлость, – Невин сел рядом с Слигином. – Насколько можно судить, Родри прячется от королевских стражников. Я не представляю себе, почему.

На лице Талида появилось странное выражение, намек на презрение, но оно быстро исчезло. Слигин с грохотом поставил кружку на стол и склонился вперед.

– Давай, выкладывай! – рявкнул он. – Мне уже надоели твои мерзкие ухмылки. Выкладывай!

Талид покраснел.

– Я просто задумывался, лорд Слигин, почему Родри не хочет, чтобы его нашли. Он уже довольно много лет ездит по дорогам… Начинаешь размышлять, что он же натворил, пока был серебряным кинжалом.

Слигин медленно поднялся на ноги. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

– Ты оскорбляешь сына госпожи прямо в ее присутствии?

– Нет, – Талид тоже встал и посмотрел ему в глаза. – Я просто высказываю мысль.

Прежде чем Ловиан могла вмешаться, рядом оказался Каллин. Он приблизился широкими шагами и встал между лордами, вежливо поклонившись каждому из них.

– Лорд Слигин, простите меня, но если кто-то и должен разбираться с оскорблениями, нанесенными госпоже, то это я. В конце концов, это мой долг.

Талид побледнел и быстро сел на место.

– Если ваша светлость простит меня, приношу извинения. Боюсь, я забылся. Состояние рана и неопределенность начинают тревожить нас всех.

Ловиан одарила его легким кивком.

– Обещаю тебе: как только мы получим новости о Родри, то их получит и Совет Выборщиков.

– Нижайше благодарю, ваша светлость.

После этого Талид говорил очень мало и оставался за столом очень недолго, а Невин задумался об этом лорде. Почему он так уверен, что Родри мертв? Может ли оказаться, что он имел какое-то отношение к похищению парня?

– Да будь они все прокляты! – воскликнул Саламандр. – Пусть вначале сгниют их зубы, потом носы. Пусть их глаза наполнятся слизью, а в ушах постоянно звенит. Пусть у них ослабнет дыхание, а сердца дрожат внутри тел. Пусть их яйца затвердеют, а члены навек обмякнут.

– Так вот о чем ты думаешь во время завтрака? – спросила Джил. – Я считала, что мастер двеомера не должен сыпать проклятьями.

– Не должен, если за ними стоит какая-то сила. К сожалению, мои проклятия – это только слова, пустые и ничего не значащие, способ облегчить душу. – Он встал из-за стола и подошел к окну. – Будь проклят этот туман! Пусть он сожмется, исчезнет и превратится в ничто!

Джил подняла глаза и увидела, как туман за окном только сгущается, словно бросая вызов проклятию Саламандра.

– Чем тебя не устраивает туман? – спросила она.

– Никто из моряков не выйдет из гавани, а нам нужен корабль.

– Правда?

– Пока ты спала, моя дикая голубка, я размышлял о случившемся и строил планы. Твой успех в районе Дна дал мне идею. Или, если быть точным, много идей. Но от большинства я отказался. – Саламандр устроился на подоконнике. – Очевидно, нам суждено гнаться за этим Бриддином. Если бы ястребы на самом деле хотели спрятаться от нас, то мы бы ничего не обнаружили. Даже если бы ты перепугала до смерти все Дно. Нет, они оставили нам подсказки, такие ясные, что их могли бы найти даже люди гвербрета. Поэтому теперь у нас осталось два варианта. Либо Бриддин – ложный след, предназначенный сбить нас с пути, или он – приманка, чтобы заманить нас в капкан. Интуиция подсказывает мне, что правильно второе.

– Ого! А что если мы пойдем по следу и избежим капкана?

– Именно так и я думал. Я подозреваю, что ястребы нас недооценили. Насколько я знаю, они легко могут понять, что я обладаю двеомером, но готов поставить свой последний медяк: они не знают, что им обладаешь и ты. Я также уверен, что они не знают, как прекрасно ты умеешь пользоваться мечом.

– Хорошо. Я с радостью покажу им.

В дверь постучали. Джил открыла и увидела сонного мальчика лет шести.

Простите, господин, но снаружи ждет один человек. Он хочет поговорить с вами, а папа не хочет его пускать, поэтому послал меня. Я должен спросить, можно ли ему к вам подняться.

– Как он выглядит?

– Он из Бардека. И весь покрыт шрамами. И от него странно пахнет.

«Странно пахнет? – подумала Джил. – Чем, интересно?»

Она дала мальчишке медную монетку и сказала, чтобы тот приводил мужчину сюда. Через несколько минут владелец таверны «Рыжий парень» появился в дверях. От него на самом деле разило, но не грязью или ароматной водой. Это был особенный, неприятный запах, который появляется в поту насмерть перепуганного человека. Как только дверь закрылась, он бросился в ноги Джил.

– Убей меня прямо сейчас! Не заставляй меня дольше ждать, прошу тебя. Я ждал всю ночь, и ожидание сводит меня с ума.

Смущенная Джил заложила большие пальцы за ремень, на котором висел меч, и изобразила на лице жестокую улыбку, чтобы выиграть время. Саламандр, казалось, все понял. Он отошел от окна и уставился в глаза владельца таверны. Тот тяжело дышал и явно очень беспокоился.

– Может, и я получу наслаждение, убивая тебя, – заметил гертсин небрежно. – Но, возможно, в этом и нет необходимости. Но я все рассказал! Я выдал имя Бриддина! Я не понял, что ты меня проверяешь! – Владелец таверны посмотрел на Джил.

Саламандр неприятно рассмеялся. Джил внезапно поняла: владелец таверны принял их за ястребов.

– Ничего подобного, – сказал Саламандр. – Братство – это как раз оно и есть, банда братьев. Ты когда-нибудь знал братьев, которые в душе не были бы соперниками? Ты когда-нибудь встречал старшего брата, который бы с готовностью делился сладостями с младшим? Если да, то ты знаешь редкого и святого человека.

Лицо владельца таверны стало приобретать обычный оттенок.

– Понятно. Значит, вам на самом деле нужен этот Родри…

– Для наших собственных целей, собака! – Саламандр ударил его ногой в живот. Бедняга только хрюкнул. – Но ты ведь не рассказал нам все, что знаешь, не так ли? Говори сейчас, не то я тебя околдую – заставлю спрыгнуть с причала и утопиться.

Вытирая губы тыльной стороной ладони, бардекианец согласно кивал, затем сглотнул и наконец заговорил:

– Они повезли его в Слайт. Не знаю, зачем. Но я слышал, как Бриддин что-то говорил про Слайт двум своим приятелям.

Хотя название ничего не значило для Джил, Саламандр удивленно хмыкнул.

– Мне следовало догадаться, – сказал он. – Ну хорошо, собака. Ползи назад в свою конуру. Но если ты ляпнешь про нас хоть кому-нибудь…

– Никогда! Клянусь богами обоих наших народов!

Баркедианец дрожал, пот лился с него крупными каплями. Он поднялся на ноги и побежал к двери. Запирая за ним, Джил услышала, как он несется по коридору.

– Значит, Слайт? – сказал Саламандр мрачно. – Плохой знак, маленькая голубка, очень плохой знак.

– Где это? Я никогда о нем не слышала.

– Я не удивлен. Про него слышали лишь немногие. Но должен сказать, что ты определенно нагнала страха в трусливое сердце этого типа. С кем я путешествую? С ядовитой змеей?

– Будем надеяться. Говорят, что сами гадюки неподвержены яду. – Джил замолчала, поскольку ей в голову внезапно пришла любопытная мысль. – Интересно, этот человек везде видит ястребов потому, что один раз они над ним поработали? Эти шрамы…

– О, дело не в них. Я забыл, что ты мало знаешь о Бардеке. Несомненно, он участвовал в борьбе на ножах. Видишь ли, там популярен такой спорт. В одной руке держишь нож, а другая обмотана толстым слоем ткани и используется, как щит. Тот, кто наносит первый порез, считается победителем. У богатых там есть свои фавориты, они дарят им подарки и все такое. Именно так наш друг и заработал деньги на таверну. Но, поскольку она находится в районе Дна, то, вероятно, он не добился особых успехов…Или…

– О боги, мне плевать на это! Почему ты столько болтаешь? У тебя потребность трепать языком?

– Ну… на самом деле – да, потому что так мне становится легче на душе. А еще меня принимают за дурака… А я как раз и хочу, чтобы наши враги считали меня дураком. Кто станет серьезно воспринимать дурака и гадюку?

– Решено. Ты болтаешь, я буду шипеть.

– И пришла пора мне немного потрепать языком в гавани. Нам нужно купить места на судне, отправляющемся в дан Мананнан. На корабле быстрее, чем верхом, а там мы можем купить коней для последней части нашего путешествия.

– Но куда мы направляемся?

– Конечно, в Слайт. Ох, моя красивая маленькая дикая голубка, тебя ждет самый странный сюрприз.

Поскольку отправка пленника в Аберуин для дальнейшего расследования стояла в самом низу списка королевских дел, Перрин гнил в тюрьме еще несколько дней и каждый последующий казался еще более скучным, чем предыдущий. Ему было нечем себя занять, кроме сна и плетения узоров из соломы, и он почти обрадовался, когда однажды утром появился Мадок и объявил, что во второй половине дня Перрин уезжает.

– В Керрмор идет галера с депешами, и у них нашлось место для конокрада. Там тебя переведут на торговое судно. Не советую убегать. Капитан торгового корабля – мужчина серьезный.

– О… э-э… я не стал бы на вашем месте беспокоиться. Я не умею плавать.

– Хорошо. Теперь слушай дальше. Когда тебя доставят в Аберуин, ты должен быть честным с моим дядей. Он посмотрит, что можно сделать для спасения твоей шеи.

– Наверное, мне следует вас поблагодарить, но почему-то у меня язык не поворачивается.

К большому удивлению Перрина, Мадок рассмеялся искренне и весело, а затем ушел. Путешествие вниз по течению прошло быстро и легко. Галера добралась до Керрмора как раз в тот день, когда его покидали Джил с Саламандром. Пока Перрина передавали людям гвербрета, он чувствовал ее присутствие, а затем почти сразу потерял след. Его доставили в дан гвербрета Ладоика, где Перрин провел трудную ночь в крошечной камере, где было холодно и сыро из-за густого тумана. Утром за ним пришли два солдата из боевого отряда гвербрета. Они связали ему руки за спиной и под конвоем доставили в гавань. У Перрина болели все суставы. Идти со связанными руками было страшно неудобно. В гавани, в конце длинного причала, качалось большое бардекианское торговое судно с низкой осадкой и треугольными парусами. На сходнях стоял огромный человечище.

Его рост составлял около семи футов, у него были очень мускулистые руки и плечи, а кожа такая темная, что казалась черной, как ночь, с синеватым отливом. Да, он действительно выглядел сурово, как и предупреждал Мадок. Холодный спокойный взгляд гиганта неожиданно напомнил Перрину королевского конюшего.

– И это и есть королевский пленник? – У гиганта оказался такой низкий и грубый голос, что создавалось впечатление, будто по причалу прокатился бочонок.

– Да, капитан Элейно, – отозвался один из стражников. – Смотреть не на что, правда?

– Если лорд Мадок хочет оплатить провоз до Аберуина этого горностая в летней шубке, я не стану спорить. Берем его на борт.

Элейно схватил Перрина за рубашку одной огромной ручищей и поднял его на несколько футов над землей.

– Доставишь мне хоть малейшее беспокойство, и я тебя выпорю. Понял?

Перрин только завизжал в ответ. Элейно легко перебросил его через борт, и Перрин шлепнулся на палубу. Капитан дал знак матросам, таким же темнокожим и огромным, как и он сам.

– Отведите его в трюм и проследите, чтобы во время плавания его кормили и давали пресную воду.

Хотя со стороны капитана корабля было очень мило позаботиться о том, чтобы пленника кормили, это оказалось пустой тратой продуктов. Как только корабль вышел в открытое море, желудок Перрин решил вывернуться наизнанку. Морская болезнь накатывала на него волнами, он лежал на соломенном тюфяке, стонал и мечтал умереть. Время от времени к нему заглядывал кто-нибудь из матросов, проверить, как он там, но на протяжении всего тридцатичасового плавания ответ был одним и тем же. Перрин смотрел на них слезящимися глазами и умолял повесить его и покончить с мучениями. Когда корабль наконец причалил в Аберуине, морякам пришлось выносить Перрина на руках.

Лежание на досках причала, Перрин воспринял как приход в райские обители. Обеими руками он держался за неотесанное грязное дерево и думал, не поцеловать ли его. Прохладный морской воздух прочищал ему голову, уходили последние позывы к рвоте. К тому времени, как прибыли люди гвербрета с телегой, Перрин почти радовался жизни. Даже водворение в новую камеру не испортило его хорошего настроения. Пусть он сидит взаперти на грязной соломе, но она покрывает настоящий прочный пол.

А затем хорошее настроение улетучилось. Он замерз, и ему становилось все холоднее. День был серым и туманным, холодный ветер залетал в зарешеченное окно. Перрину не дали ни одеяла, ни даже плаща. Он сжался в углу и зарыл ноги в солому, но вскоре принялся дрожать всем телом. К тому времени, как кто-то подошел к двери, у него потекло с носа. Дверь открылась. На пороге появился высокий старик с копной белых волос. Он был одет в простые серые бригги и рубашку с вышитыми красными львами. Когда старик заговорил, у Перрина все тело свело судорогой. Потом на него словно набросилось множество невидимых котов, которые принялись драть его когтями, впиваясь так глубоко и болезненно, что он закричал и стал корчиться на полу.

– Прекратите! – приказал старик кому-то невидимому. – Вы все, прекратите это немедленно!

Перрин покорно застыл на месте, и боль исчезла. Перрин удивился – почему старик обращался к нему на «вы», да еще называл его: «вы все».

– Прости, парень. Меня зовут Невин, я – дядя Мадока.

– Вы тоже колдун?

– Да. Тебе лучше делать все, что я скажу, или…или я превращу тебя в лягушку! Пошли. Судя по твоему виду, ты серьезно болен, а у меня есть разрешение регентши держать тебя в обычной комнате под стражей.

Перрин высморкался, вытер нос рукавом, затем встал, стряхнул солому и задумался, каково было бы всю жизнь прыгать по болотам. Когда он случайно встретился с Невином глазами, то взгляд старика пронзил его до глубины души. Мастер двеомера не спеша просмотрел его сознание. Наконец, тряхнув головой, Невин отпустил Перрина.

– Да, ты действительно большая загадка. Ясно, почему Мадок отправил тебя ко мне. Ты близок к смерти. Ты это понимаешь?

– Я просто простыл, господин. Наверное, я простудился на том ужасном корабле.

– Я не имел в виду простуду. Ну, пошли.

Когда они пересекали двор, Перрин поднял голову. Он увидел высокий комплекс с брохами и обратил внимание на то, что башни качаются. Только тогда он понял, что у него жар. Невину пришлось помогать ему подняться по лестнице в небольшую комнату. Перрина поразила сила старика, который почти на руках поднял его наверх и опустил на узкую кровать.

– Снимай сапоги, парень, пока я развожу огонь.

Усилие отняло столько сил, что их едва хватило, чтобы забраться под одеяло. Перрин уже засыпал, когда в комнату зашел Элейно, чернокожий капитан корабля. Пленник так устал, что никакие разговоры не могли разбудить его.

– Внешне он не производит впечатления, не так ли? – спросил Невин.

– Именно это я и сказал, когда увидел его впервые, – озадаченный Элейно покачал головой. – Конечно, после столь долгих пыток морской болезнью человек никогда не выглядит лучше. И его совсем недавно сильно избили. Одного зуба недостает, свежие шрамы, синяки. Саламандр сказал мне, что его на дороге подловил наш Родри.

– В таком случае, меня удивляет, что Перрин все еще жив.

Вот именно. Саламандр не знает, почему Родри не убил его, и я сам не имею об этом ни малейшего представления. Хорошо, он жив и представляет для нас загадку, которую нужно разгадать. Посмотри его ауру.

Элейно склонил голову набок. Пока он осматривал воздух вокруг спящего Перрина, его глаза начали косить.

– Это самая странная аура, какую я когда-либо видел, – наконец заявил бардекианец. – Цвет не тот и все внутренние узлы разбалансированы. Ты все-таки считаешь его человеком?

– Что? А кем еще он может быть?

– Не представляю. Просто я никогда в жизни не видел человека с такой аурой… Как, впрочем, и эльфа, и карлика.

– Ты прав. Над этим стоит задуматься. Если он – какая-то чужеродная душа, запертая в человеческом теле, то это объяснит очень многие вещи. К сожалению, нам может никогда не удастся выяснить правду. Он очень серьезно болен.

– Ты можешь его спасти?

– Не знаю. Я считаю своим долгом попробовать. Несмотря на то, что он сделал с Джил. В конце концов, он страдает. Кроме того, я считаю, мы должны выяснить об этом странном существе все, что удастся. Но, боги, до чего же мне сейчас мешает эта лишняя ноша!

– Я уже думал об этом. Я могу провести зиму здесь, если тебе требуется моя помощь. Отправлю послание жене на каком-нибудь другом корабле.

Невин собрался что-то сказать, но помедлил, раздумывая, что случилось с его голосом. Внезапно он понял, что готов расплакаться. Удивленный, Элейно положил руку ему на плечо.

– Спасибо, – наконец выдавил Невин. – Боги, я так устал…

– Я едва ли теперь знаю, что думает король, – сказал Блейн Мадоку. – Задумываюсь, не надавил ли я на него слишком сильно.

– Может, и так. Наш сеньор – человек обидчивый. Он ревниво относится к собственной сильной воле. – Мадок помедлил, взбалтывая мед в кубке. – С другой стороны, я думаю, что холодность нашего сеньора вызвана, скорее, гвербретом Савилом, нежели вашей предполагаемой бестактностью.

Блейн поморщился. Он и сам, конечно, прекрасно знал, что он никакой не придворный и нет у него изысканных манер. Однако ему вовсе не нравилось, когда на это указывали.

Они сидели в уютных покоях Мадока, в одном из боковых брохей дворцового комплекса. Большая жаровня с углем пылала, разгоняя вечернюю прохладу. В комнате имелась полка с двадцатью двумя книгами. Блейн пораженно их пересчитал. Никогда в жизни он не видел столько книг одновременно.

– Это было бестактно с моей стороны, ваша светлость, – проговорил Мадок с виноватой улыбкой. – Простите. Все это дело с вашим кузеном начинает сводить меня с ума. Он должен быть в Аберуине. Но если король не призовет его назад… – Он беспомощно развел руками.

– Именно так. Я боюсь просить еще одной аудиенции. Если я действительно вызвал раздражение нашего сеньора, то не хочу все усугублять. Должен сказать, что ценю все, что ты для меня сделал. Если тебе потребуется помощь, можешь на меня рассчитывать.

– Благодарю. Впрочем, не забывай – у двеомера свой интерес в Родри.

– Мне так и показалось, – Блейн отпил меда и поставил кубок на стол.

Находясь при дворе, он предпочитал оставаться трезвым и настороже.

– Наверное, я не могу спросить, почему.

– Можете. Это не является большим секретом. Когда Родри был мальчиком, Невин получил предзнаменование. Вирд Элдиса – это вирд Родри. Так было предсказано.

О-о… – Блейн был слишком ошарашен, чтобы сказать что-то еще

Мадок улыбнулся, с беспокойством прошел к окну и посмотрел на ночное небо, покрытое облаками и освещаемое полумесяцем. В это мгновение он поразительно напоминал Блейну Невина. Оба держались одинаково прямо, словно воины, и у них было одинаковое выражение глаз, словно они видят гораздо больше, чем можно рассмотреть из окна комнаты. Гвербрет снова задумался, является ли Мадок на самом деле кровным родственником старика. Раньше Блейн сомневался в этом, но теперь их родственная связь начинала казаться ему вполне вероятной.

– Итак, – снова заговорил конюший, – я посмотрю, не удастся ли мне самому поговорить с нашим сеньором. Я еще ни разу не просил личной аудиенции, поэтому, не исключено, мне удастся получить ее теперь. Узнаем завтра.

Каботажное судно причалило у дана Мананнан ранним ясным утром, когда прохладный ветер напоминал о приближении осени. Джил радовалась, снова ступив на твердую землю. Из-за приятного ощущения надежной почвы под ногами она почти не воспринимала поток болтовни Саламандра, пока они сгружали с судна свои пожитки и выкладывали их в конце причала. Наконец, его слова привлекли ее внимание.

– …Нельзя останавливаться в гостинице, это слишком опасно.

– Вероятно, – согласилась Джил. – Правда, у меня здесь есть Друг. Но не думаю, что он согласится принять тебя.

– Что? Как нелюбезно, моя дикая голубка! А почему?

Джил склонилась поближе и зашептала:

– Потому что он – карлик и считает всех эльфов ворами.

– А я считаю всех карликов тупицами и горькими пьяницами. Чтоб ему пусто было! Но ты права. Нам лучше приобрести лошадей и отправляться в путь.

– Однако мы можем по пути заглянуть к Отто, – Джил хотелось снова увидеть серебряных дел мастера. – Он подскажет, где лучше купить коней.

Дом Отто находился на окраине города, рядом с рекой. Над дверью висели три серебряных колокольчика, которые прозвонили нежную мелодию, когда девушка открыла дверь. Джил с Саламандром зашли в прихожую, отделенную плетеной перегородкой. В перегородке имелся проем, занавешенный грязным зеленым одеялом. Обычная дверь отсутствовала.

– Кто там? – крикнул Отто.

– Джил, серебряный кинжал. С другом.

Вытирая руки тряпкой, мастер откинул одеяло в сторону, вышел и тут же гневно уставился на Саламандра.

– Ну, юная Джил, твой вкус все ухудшается и ухудшается.

– Значит, ты бросила одного жалкого эльфа ради другого. А этот – еще и наглец впридачу!

У Саламандра отвисла челюсть, но Джил поспешно заговорила – прежде чем гертсин оправился от удивления.

– Я вовсе не бросила Родри, Отто! Это его брат, а не мой любовник!

– Хм. Связалась ты, конечно, с отличной семьей, – он сделал паузу, внимательно оглядывая гертсина. – Похоже, пальцы у тебя очень ловкие, парень, раз на тебе такая прекрасная одежда. Имей в виду – я тебя в свою мастерскую не пущу.