Глава 1

– Шляпка, мэм!

Я подняла крышку шляпной коробки, бросая быстрый взгляд на небольшое произведение искусства, достойное быть выставленным в музее. Я прекрасно помнила восхищенные, заинтересованные и завистливые взгляды, устремленные вслед этой шляпке; а также прекрасной головке, скрытой под ней, лицу, спрятанному за вуалью; шее, утопающей в черных шелковых бантах и лентах. К сожалению, мне пришлось надеть ее всего лишь один раз, на похороны мужа, но она навсегда оставила неизгладимый след в моей памяти.

– Поставь ее к остальным, Фанни, – устало проговорила я, наблюдая из-под полуприкрытых ресниц за тем, как мой дом постепенно пустеет. Горничные отправили последнюю шляпку к ее соплеменницам, которые угрожающей горой возвышались в дальнем углу комнаты.

Я невольно остановила взгляд на шкафу, все эти годы бережно хранившем в своем чреве мои платья, а теперь одиноко поскрипывающем открытой дверкой; на туалетном столике, некогда заваленном баночками, тюбиками, пудреницами и помадами, доставленными из Франции.

– Вы возьмете все это с собой, мэм?

– Будь моя воля, я бы взяла с собой дом, – ответила я, холодно посмотрев на горничную. – Давай, милочка, поторопись, у нас мало времени, а ты еще не разобрала зимний шкаф.

Вещи еще не были окончательно собраны. Я обманывала себя, откладывала все до последнего, и вот время пришло. Сегодня в пять часов приедет Джонатан, мой дорогой деверь, со своей женой, ребенком и целой армией слуг. Хотя нет, сегодня он приедет один. Ровно в пять – он пунктуален, как швейцарские часы. Посмотрит на меня немного свысока (о, попробовал бы он так сделать, когда был жив мой муж!) и произнесет безукоризненно вежливым тоном: "Мадам, не кажется ли вам, что вы задерживаетесь? Вы заказали экипаж? Я могу помочь вам уладить возникшие сложности". И мне ничего не останется, как пройти мимо него с гордо поднятой головой и едва сдерживаемыми слезами.

Представив эту картину, мне стало очень жаль себя.

Утро – пора визитов. Данью вежливости было зайти к друзьям, друзьям друзей, знакомым и тем, кто когда-то желал быть со мною знаком, чтобы сообщить о своем скором отъезде.

"Ах, Мэгги, это так ужасно, но я вынуждена покинуть Лондон! Здоровье, дорогая, здоровье не позволяет мне больше дышать этим ужасным воздухом, мне необходима природа и долгие прогулки. Меня ждет очаровательный домик в пригороде Уотфорда. Что, ты не слышала об этом замечательном месте? Что ты, оно славится своими променадами!"

Увы, теперь подруг у меня было не так много, как всего несколько месяцев назад. Они испаряются так же быстро и стремительно, как деньги в кошельке, когда этот кошелек не принадлежит мужу. И ты с удивлением узнаешь, что уже более не приглашена на весенний бал, который дает герцог Н., а леди Ч. больше не желает видеть тебя на своих журфиксах.

Как славно, что у меня оставалась Виктория, моя чудесная Виктория, которая не отвернулась от меня даже с изменением моего финансового состояния. Или дело было в том, что ее саму не принимали в обществе?.. Что ж, значит здесь мы были подругами по несчастью.

Комната в шикарных апартаментах на площади Пикадилли была залита ярким солнечным светом. Воздушный кремовый и нежный розовый цвета делали ее похожей на будуар Венеры. Впрочем, этих цветов было несколько больше, чем мог бы вынести нормальный человеческий глаз, и иногда мне казалось, что я очутились в середине зефира. Что ж, я любила сладости.

Виктория была сторонницей той теории, что идеальный порядок никогда не сможет быть достигнут, а поэтому нечего прилагать лишних усилий. С трудом найдя диван среди завала подушек, шоколадных оберток и предметов одежды Виктории, о которых не говорят в приличном обществе, я расчистила себе место, села и приготовилась страдать.

К сожалению, это приятное занятие мне пришлось несколько отложить, потому что хоть часы давно пробили полдень, день для Виктории еще не наступил.

– Ты опять так рано? – она недовольно взглянула на меня, накидывая шелковый халат поверх ночной сорочки.

Ее длинные темные волосы, на которые уходило тонны шампуня и свободного времени, были еще не убраны в сложную прическу и в беспорядке раскиданы по плечам, на щеках играл легкий румянец. Я завидовала ее умению всегда выглядеть свежо и быть такой прекрасной в любое время суток – даже утром. С другой стороны, это было, в некотором смысле, ее работой.

– Прости, но, быть может, в том, что ты едва проснулась в этот час, виновата не я? – желания соблюдать особенные любезности не было, да и не тяжелая работа на фабрике вымотала мою подругу. К тому же, я была куда более несчастна, чем она!

Она села в кресле напротив меня, и я так тоскливо вздохнула, что не поинтересоваться, что со мной приключилось, было бы просто невежливо.

– Что с тобой приключилось? – поинтересовалась Виктория, честно отыгрывая свою роль.

– Ах, это ужасно! Я вынуждена покинуть Лондон. Здоровье, дорогая, здоровье не позволяет мне больше дышать этим ужасным воздухом… – страдания наполнили мой голос, заставляя любого проникнуться жалостью к бедной женщине. Любого, кроме Виктории.

– Какое здоровье? Насколько я помню, последний раз ты болела свинкой, и было это двадцать лет назад. Кого ты думаешь обмануть! – она выразительно посмотрела на меня, и мне не оставалось ничего, кроме как грустно пожать плечами. – Куда ты уезжаешь?

– Двадцать миль от Лондона, Уотфорд, – мрачно произнесла я. – Домик дедушки, я говорила тебе про него. Ну тот, который не видел ремонта всю свою жизнь, и стоит в отдалении даже от деревни, в глухом лесу средь вековых сосен и другой живописной чепухи, закрытый уже полвека.

– Тяга к природе, возвращение к истокам? – недоверчиво поинтересовалась подруга.

– Если бы. Вступление виконта Джонатана Стэффорда в права наследования, чтобы ему провалиться.

– Он теперь граф – титул наверняка тоже унаследовал.

– Черт, – совсем неподобающим приличной леди образом выругалась я. Это все от расстройства.

– Вот что, дорогая, подожди пару минут, я оденусь, и ты мне все расскажешь.

Зная, что за пару минут она не то, что не оденется, но даже не приступит к этой процедуре, я задумчиво уставилась на вазу с цветами, стоящую на тумбочке рядом с диваном. Виктория любила цветы. Она их обожала. Я не помню ни дня, чтобы ее комнаты не были заставлены букетами самых разных цветов – и изящные орхидеи, и каллы, и астры, и ее любимые розы… Мужчины, дарившие их, менялись, но цветы оставались всегда.

Рассказывать было особенно и нечего. Муж умер – причиной была названа остановка сердца, и я бы совершенно не удивилась, если бы узнала, что эту остановку вызвала небольшая доза свинца, сконцентрированная в пуле. В конце концов, у него были враги. И мне было плевать на них.

Но брачный контракт составлен не был, а значит, все его имущество по наследству отходило ближайшему родственнику – брату Джонатану, мне же оставалось лишь скромное содержание, на которое я могла себе позволить покупать раз в месяц шляпные булавки.

– Не повезло, – пробормотала я, глубоко вздохнув.

– Что ты там говоришь? – Виктория выглянула из-за ширмы, последними штрихами нанося пудру.

– Что не повезло мне. Никогда бы не подумала, что наш и без того несчастливый брак обернется еще большим несчастьем после того, как я стала счастливой вдовой.

– Закон суров, как-то так говорили мудрые древние, да? – Не стоило питать себя ложными надеждами, милая. Следовало составить контракт, как я и говорила. Но ты поверила в честность, и в чью, Господи, в честность Уильяма!

– Во всяком случае, умер он вполне честно. Но разве это справедливо, что мне, его законной жене, не достанется ничего? – я понуро покачала головой. – Оставить бедную, одинокую убитую горем вдову без куска хлеба, что ей и остается только идти на паперть…

– Я уверена, ты справишься! – судя по звукам, доносящимся из-за ширмы, Виктория была поглощена выбором украшений, и этот процесс занимал ее куда больше моего рассказа.

– Как? Я слабая, одинокая женщина… – я продолжала вдохновенно жалеть себя, все глубже погружаясь в пучину грусти и меланхолии.

– Сила женщины в ее слабости, ты знаешь. Но никак не в глупости, запомни это. Ты уже ничего не сможешь изменить, значит – примирись с Уотфордом. Интересно, как там с водопроводом?

– Там, наверное, и слова-то такого не знают.

– Да уж, с твоей ванной в Лондоне, думаю, и не сравнится. Придется таскать воду из колодца, – Виктория покачала головой, и изумруды в ее ушах зазвенели в такт. – Или ищи человека, который будет… м-м-м… готов содействовать твоему пребыванию в Лондоне.

– Я приличная дама! Прости, Вики, но ты понимаешь…

– Да, я понимаю. Скажи, у тебя остались здесь знакомые, в смысле – те знакомые, которые действительно могут тебе помочь?

Я грустно пожала плечами.

– А тот адвокат, с которым у вас было вполне удачное сотрудничество?

– Фрэнк, к которому обращался Уильям? Боже, что ты говоришь, не могу же я, после всего того… Да и чем он мне поможет?

– Подскажет удобный поезд до Уотфорда, – улыбнулась Виктория. – Прости, дорогая, но я должна собираться, Генри скоро заедет за мной, а я еще совсем не готова.

Генри? Имя ничего не сказало мне, да и я считала слишком утомительным запоминать имя каждого, кто заезжал за Викторией.

– Подожди минутку, – произнесла Виктория, когда мы уже спустились вниз. – Пока у тебя есть дела в Лондоне… Я надеюсь, мы еще увидимся?

– Конечно, милая, я не покидаю тебя навсегда. Мы встретимся…

– Завтра, – закончила она, хватая меня за руку. – Мне надо зайти к модистке, а ты составишь мне компанию.

– Как скажешь, у нас будет еще достаточно времени.

– Боюсь, это не совсем так, – произнесла она задумчиво и тут же вернулась к своему привычному тону. – Но извини, дорогая, я и так тебя задерживаю, тебе наверное пора.

Виктория поспешно попрощалась со мной, не желая продолжать разговор, который, по моему мнению, даже не начался.

Офис адвоката Фрэнка Стюарда располагался в тихом квартале западного Лондона среди одинаковых кирпичных домов новой постройки, аккуратных зеленых изгородей и скучной атмосферы всеобщего спокойствия. То есть в том месте, где преуспевающие адвокатские конторы никогда не будут квартироваться. В свое время мой муж Уильям специально нашел именно это место и этого человека – ему не хотелось привлекать лишнего внимания к себе, и тем более поручать одно довольно неприятное дело своему основному юристу. Я уже давно забыла, в чем же было дело, остались совсем другие воспоминания.

С трудом найдя вывеску, скромно спрятавшуюся в зелени деревьев, будто стесняющеюся своего присутствия здесь, я толкнула незапертую дверь и вошла внутрь с таким гордым видом, словно сие скромное пристанище решила посетить сама королева Виктория.

Молодой клерк, коротавший время за конторкой, при моем появлении подскочил, как на пружине, оправляя сюртук. Впрочем, его взлохмаченный вид вполне соответствовал обстановке в офисе: разбросанные тут и там бумаги, папки, документы, на которых красовались следы от чашек с кофе, вырезки из газет и сами газеты, чернильницы, карандаши и их огрызки, пепельницы и пепел, и еще бог весть что, – все это лежало на любых доступных поверхностях, угрожающе покачиваясь под собственным весом.

Я оглядела маленькое помещение, в котором мы с моим кринолином едва помещались, и печально вздохнула. Непохоже было, чтобы дела Фрэнка шли особенно успешно, а, значит, ничего не изменилось с тех пор, как мы были здесь последний раз. Неужели и правда у меня больше нет никого в Лондоне, кому бы я могла довериться?..

– Чем могу помочь, мэм?

– Я к мистеру Стюарду, – проговорила я таким конфиденциальным шепотом, чтобы молодой человек сразу понял, насколько важно и серьезно мое дело.

– Ах, конечно, мэм, но боюсь, он может быть немного занят… – под моим суровым взглядом он окончательно стушевался. – Как вас представить, мэм?

– Августа Луиза София Корнелия, графиня Стэффорд, – церемонно произнесла я.

– О, госпожа графиня, сейчас, минуточку! Конечно-конечно, прекрасно помню вас и вашего мужа, – лицо клерка засияло такой искренней и сердечной улыбкой, что мне захотелось спрятаться под стол.

– Ну, если графиня, то пусть проходит, – Фрэнк появился как всегда неожиданно и сделал театральный жест рукой, приглашая меня в свою комнату. – Нельзя заставлять таких важных гостей ждать.

Я знала, что он издевается. Что он издевался всегда, никогда не принимая меня во внимание всерьез и обращаясь, как с маленькой капризной девочкой. Это было неприятно, пошло, оскорбительно, но он был единственным, кто так обращался со мной. А иногда так хочется почувствовать себя маленькой капризной девочкой.

Я прошла вслед за ним. Села. Повисла неловкая пауза: Фрэнк смотрел на меня с полуулыбкой, я смотрела на обои, перчатки, стол – и опять обои, шкаф, диван… Эта комната хранила много наших секретов, о которых мы решили забыть.

– Что же за срочное и важное дело привело вас, графиня? – поинтересовался он, когда пазу стала совсем уж неприличной.

– Ах, – ответила я, сомкнув печально глаза и приложив руку ко лбу. – Ах, какая трагедия! Невозможно смириться…

– Смерть господина графа, вы имеете в виду? Приношу свои соболезнования, но все еще не понимаю, чем я могу помочь.

– Что? Смерть? Конечно, какая утрата! Но вообще-то, я по другому делу. Важному, – серьезно произнесла я, опустив очи долу.

– Ну вот, а я надеялся, пришли навестить старого друга.

– По-моему, мы все уже определили, причем давно.

– Раз так, мне тем более интересно узнать причину вашего визита.

Фрэнк уселся напротив меня, внимательно прядя прямо в глаза, от пронзительного взгляда которых невозможно было скрыться.

– Скажи мне, есть ли у меня шансы вернуть свою собственность?

– Тебя обманули? Что-то украли? – выражение его лица сразу сделалось серьезным и как и раньше, он отбросил ненужное никому из нас вежливое обращение на "вы". Так было как-то проще.

– Дом, в котором я прожила последние годы в счастливом браке, отходит этому подонку, этому проходимцу!..

– На правах законного наследования, я полагаю?

– И что? Он практически выгоняет меня из дома! Неужели нет никаких способов?..

– Ты можешь попробовать представить в Парламент новый законопроект, – совершенно серьезно произнес Фрэнк. Ненавижу его.

– Виктория сказала, что ты хотя бы подскажешь расписание поездов до Уотфорда.

– Переезжаешь туда? Насколько я помню, это в сорока минутах езды с Чаринг-Кросс. И что там?

– Ничего. Только старый дом, который отец записал на меня.

– Тебе хотя бы есть, где жить, а то я уже хотел было предложить тебе свою квартиру. Тогда почему бы тебе не продать его и не вернуться в свою любимую метрополию?

– К сожалению, уже сегодня я должна буду выехать из своего дома, так заявил мой любезный деверь.

– Подожди, подожди, может быть я ошибаюсь… Но ведь он должен был вступить во владение еще несколько месяцев назад, так?

– Ну… – замялась я. – Джонатан дал мне пару месяцев форы, чтобы я успела уладить свои дела, обустроиться там…

– Но ты, естественного, этого не сделала, – сказал Фрэнк тем тоном, что обычно разговаривают с умалишенными. – Позволь спросить, почему?

– Я не могла даже подумать, что он действительно выгонит меня! – произнесла я патетично. – Такое поведение не достойно джентльмена.

– То есть, он дал тебе полгода на то, чтобы освободить его собственность, и ты еще возмущаешься, дорогая графиня? Его терпению можно просто позавидовать.

– Мужчины! Вы все сговорились.

– Хорошо, Августа, успокойся. Я понял твою ситуацию. И что ты хочешь от меня? Я предлагаю тебе свою квартиру, но она не удовлетворяет твоему аристократическому вкусу. Гостиница? Но лучше езжалая бы ты в свой Уотфорд. Быть может, все не так ужасно. Ты была там хоть раз?

– Нет. Понимаешь, Фрэнк, я не хочу ехать туда одна.

– Что за глупости?

– Это не глупости. Просто… Это долгая история. Страшная и трагическая, уходящая корнями в далекое прошлое. И там могут быть пауки. И мыши!

– Неужели тебе страшно?

– Давай лучше считать, что я приглашаю тебя в гости на вечерний чай? – улыбнулась я.

Глава 2

Он заехал за мной после пяти, когда я с тоской наблюдала, как пакуют мой последний чемодан. После этого Фанни с облегчением вздохнула и выпорхнула из дома, пожелав мне хорошо устроиться на новом месте. Денег, чтобы оплачивать камеристку, у меня тоже больше не было.

Поезд с Чаринг-Кросс, дорога до Уотфорда, наемный экипаж до моего дома – все слилось в одно. Когда мы доехали, солнце давно зашло, и в вечерней темноте дом выглядел особенно пугающим и негостеприимным. Наверное, в чем-то похожем доктор Франкештейн из книги Шелли устраивал свои ужасные эксперименты. Только там наверняка был водопровод.

Окруженный высокими елями, словно в глубоком лесу, дом возвышался над нами, как мрачный средневековый замок. Для полного погружения в атмосферу не хватало разрежающих небо молний и гулкого грома, но их успешно заменял вой собак в ближайшей деревне и уханья филина.

Мы подошли к воротам, и не успели мы пройти дальше, как я в ужасе остановилась.

– Ч-что это?

Фрэнк проследил мой взгляд, всматриваюсь в темноту.

– Судя по крестам и могилам, могу предположить, что это – семейное кладбище, – произнес он, однако голос его был не так легок и непринужден, как обычно.

– И что оно тут делает?!

– Украшает ландшафт.

– Я. Не. Пойду. Туда, – произнесла я решительно. – Я предпочитаю, чтобы окна моей спальни выходили в розовый сад, а не на кладбище!

Фрэнк взял меня под руку и повел дальше, стараясь не слушать мои причитания.

– Поверь мне, кладбище – это самое спокойное место из всего, с чем я сталкиваюсь на своей работе. Так что считай, что этот пейзаж весьма живописен и умиротворяющ.

– Но там же могилы! И покойники!

– И что тебе покойники? Лежат себе и лежат. Самые лучшие соседи, между прочим.

Мы поднялись по высоким ступенькам и вошли в темный дом. Свет не горел, да и вряд ли здесь вообще было газовое освещение. Сквозь узкие окна лунный свет причудливо падал на каменные стены и пол, образуя странные и пугающие тени. Я поежилась.

– Добро пожаловать домой, – пробормотала я себе под нос.

Наконец мы прошли в главный зал – во всяком случае, мы решили считать его главным из-за размеров.

– Неплохой у тебя дом, графиня, – присвистнул Фрэнк, оглядывая комнату.

Она напоминала средневековый зал, и оставалось ждать только появлений рыцарей Круглого стола, которые опаздывали уже лет на пятьсот. Громоздкая мебель, увесистые стулья из тех, что делались на века, затянутый пылью камин – все это мало соответствовало моим представлениям об уютном гнездышке молодой благородной женщины.

– Если этот дом перешел тебе от отца, то почему он в таком состоянии? Если только твой отец не жил во времена Плантагенетов, конечно.

– Я же говорила, это долгая история. Папа ни разу не бывал здесь за всю свою жизни, а дом купил дедушка в начале века, и я тоже очень удивлюсь, если он часто бывал здесь. Как же здесь холодно!

С трудом, но все же Фрэнк разжег камин, который не топили уже около века. Я задумчиво смотрела на причудливую игру язычков пламени. Скрипнула половица. Зашумели старые полуистлевшие занавески на окнах. Где-то прокричала сова. Дом был полон звуков – этот пустой, одинокий, мертвый дом.

– Они не хотели здесь жить, понимаешь! Не просто так. Дедушка уехал отсюда через пару дней после того, как приобрел его в собственность, отец и вовсе не бывал здесь. И я прекрасно понимаю их!

– Почему бы просто не продать этот дом? Раз уж вам так не нравится этот средневековый антураж.

Я пожала плечами.

– Не знаю, почему они не поступили так, но я собираюсь его продать, и чем скорее, тем лучше.

– Вот и хорошо, Августа, вот и хорошо. Я могу заняться этим делом.

– Спасибо. Фрэнк…

– Да?

– Я понимаю, мы давно выяснили все, что было между нами. Все давно пройдено и забыто… Но… Фрэнк, пожалуйста, останься со мной сегодня! Мне страшно, я не смогу заночевать здесь одна.

– Хорошо, графиня, – вздохнул он, успокаивающе погладив меня по волосам.

Я встречалась с Фрэнком еще при жизни покойного мужа, и это было ошибкой. Это было ошибкой каждый раз, и каждый раз был последним. Как и теперь. Мы не подходили друг другу: он был адвокатом, а я графиней. Он жил в небольшой двухкомнатной квартире в спальном районе Лондона, а я еще вчера располагала апартаментами с окнами, выходящими в Сент-Джеймский парк. Он был убежденным холостяком, а я понимала, что мое спасение – в удачном и желательно скором браке.

И поэтому каждый раз мы расставались с уговором забыть все, что было раньше.

Утром следующего дня мы ехали в Лондон хоть и вместе, но исключительно как старые друзья. Или еще лучше: как адвокат и его клиент. Фрэнк рассказывал мне что-то про цены на недвижимость и про контракт, который стоит заключить, чтобы остаться в выигрыше. Что он договорится с моим нотариусом и уладит все вопросы наследования. Я же под убаюкивающий стук колес поезда думала о том, что новый дом был не так ужасен, как мог бы быть. Меня никто не убил, мне не снились кошмары, и в старом средневековом доме с семейным кладбищем под окнами моей комнаты не произошло ровным счетом ничего такого, что описывают в готических романах. Даже обидно как-то.

В Лондоне меня ждали важные и неотложные дела, мне следовало заказать мебель в новый дом, разобраться с документами на имущество, но в первую очередь – встретиться с Викторией. Сегодня был "день шляп", а значит добрую его половину моя дорогая подруга посвятит головным уборам, уделив и мне немного времени.

… Подруга, как всегда, опаздывала. Уже на полчаса.

– Ах, ты меня уже ждешь, как это мило с твоей стороны! – она выпорхнула из экипажа и легкой походкой направилась ко мне.

– Не так уж и долго, – проговорила я, махнув на нее рукой.

– Ну как твой новый домик в… Укридже?

– Уотфорде, – поправила я Викторию, проникаясь любовью и патриотизмом к нашему маленькому славному городку. – Все… прекрасно. Отличные виды, старинная мебель, э… тишина и покой.

– Скука смертная, да? – сочувственно проговорила подруга. – Но жить можно?

– Не уверена… Хотя паукам там живется вполне вольготно.

– Паукам? – Виктория наморщила свой миленький носик. – Но ведь ты сильная, ты справишься! А Мэри, должно быть, уже закончила с моей новой шляпкой, – она поспешила сменить тему, и, предвкушая удовольствие, как маленькая девочка, направилась ко входу в магазин.

Виктория с упоением кружилась перед зеркалом в шляпе с какими-то совершенно немыслимыми перьями.

– Мне идет? Боже, Мэри, какая невообразимая красота!..

Модистка согласно кивала, радуясь, что ее новая работа никаких нареканий не вызывает. Я усмехнулась про себя. Виктория как будто и не изменилась с детства. Ее восторг и радость всякой ерунде вызывали в любом взрослом человеке улыбку и полную уверенность в том, что она непроходимая идиотка. Но я-то прекрасно знала, что это не так.

Жизнь Виктории никогда не была сладкой, как бы она не пыталась убедить всех в обратном. Ей хотелось жить счастливо и богато, получать дорогие подарки и не думать, сколько денег уйдет на метр ткани для платья и сможет ли она себе позволить новые туфли взамен изношенных и ободранных старых. Сегодняшняя Виктория получила все, что хотела – ее кавалеры не скупятся на золото и понятия не имеют, сколько ткани идет на очередное платье. Виктория из прошлого же росла в бедной семье на окраине города и готова была на все, чтобы вырваться оттуда.

И она смогла. В балетной школе Ковент-Гардена она быстро поняла, что хорошей балериной ей не стать. А также уяснила для себя, что в балете мужчин привлекают вовсе не хорошие балерины, а красивые девушки, не только знающие себе цену, но и умеющие ее назвать.

Забавно. Мы познакомились с ней на балу у графа Н. Разве могла она предположить еще пару лет назад, что попадет в такое место? А разве я могла подумать, что потеряю почти все, что имею?

– Ну же, Августа, да ты совсем поникла! – Виктория уселась рядом со мной, когда все ее покупки были закончены. – Неужели я и правда так долго? Извини, дорогая, но я просто не могла устоять перед теми перчатками!..

– Да что ты, что ты, все хорошо, я задумалась. Но, честно признаться, я тороплюсь. Столько дел с этим переездом! Мне необходимо заказать мебель, ведь не могу я жить среди этих средневековых развалин.

– Бедная, как я тебе сочувствую, и тебе приходится делать все самой! Неужели этот сухарь Фрэнк не поможет тебе? Он совершенно не понимает твоего положения.

– Но что Фрэнк? Он возьмется за управление имуществом, поможет с наследством, но я не могу просить о чем-то большем!

– Вчера тебя не смущало упросить его составить тебе компанию в Уэстфорде.

– Уотфорде.

– Послушай меня, тебе надо найти мужчину, иначе ты совсем пропадешь!

– У тебя нет никого на примете? – безрадостно спросила я.

– Я рассталась с Генри. Подойдет? Он барон, – проговорила подруги без тени улыбки.

– Заманчивая кандидатура. Впереди еще длинная жизнь, и не хочется провести ее в одиночестве.

– Да, длинная жизнь… – задумчиво пробормотала Виктория.

– Что-то не так?

Я заметила, как быстро изменилось ее лицо, как будто мрачная мысль или тяжелое воспоминание закралось в голову, совершенно для того не предназначенную.

– Вики, все в порядке?

– Да-да, конечно, как же иначе. Ну что, идем? Меня ждет экипаж, я подброшу тебя, куда тебе необходимо.

Всю дорогу она так выразительно молчала и так тоскливо смотрела в окошко, что мне ничего не оставалось, кроме как спросить:

– Ты уверена, что все в порядке?

Виктория неуверенно кивнула и закусила губу.

Потом еще немного подумала и сказала:

– Ты… Не хотела бы зайти со мной пообедать? Я знаю одно место, где готовят потрясающее мраморное мясо.

Конечно, мне было необходимо уладить множество дел в Лондоне – и именно они, а не шляпка Виктории, были основной целью моего здесь присутствия. Но разве я могла ей отказать?

К мясу она так и не притронулась, зато заказала графин вина, который уже вскоре опустел больше, чем на половину. Я удивленно приподняла бровь: никогда прежде за подругой не замечалась склонность к горячительному, но сегодня она так уверенно доливала себе дорогое бургундское, словно это был лимонад в жаркий день. Когда она в очередной раз потянулась к графину, продолжая болтать о милых женских вещах, едва ли имеющих какой-то смысл, я решительно отставила вино и дала волю своему любопытству.

– Моя дорогая, едва ли ты пригласила меня, чтобы просто напиться в моей компании! А если и так, то должна же быть тому какая-то причина.

Она посмотрела на меня неожиданно серьезным и трезвым взглядом, а потом весело произнесла:

– Ну, разве мне нужна особая причина, чтобы просто посидеть со своей подругой? Единственной, прошу заметить!

– Тогда я угадаю сама: ты расстроена из-за расставания с Генри? Этот подлец бросил тебя и не оставил ни пенса?

Виктория захохотала, будто я сказала что-то невыразимо смешное или глупое, и лишь потом проговорила сквозь смех:

– Моя милая Августа, представь себе, на сей раз это я дала ему отставку! О, не делай такое лицо, я имела на это полное право: он мне надоел.

– Хорошо. Пусть так. А ты уже решила, что дальше? Есть планы на будущее? – задала я возможно немного нескромный, однако вполне логичный вопрос. И с удивлением наблюдала, какую череду перемен в очередной раз переживает лицо Виктории: из беззаботного его выражение стало на мгновение мрачным и отрешенным, чтобы затем снова озариться наигранной улыбкой. Она ловко разлила остатки вина по нашим бокалом и высоко подняла свой.

– Позволь мне сказать тост: за свободу! И пусть каждая из нас сама выбирает свой путь, – и, сделав паузу, добавила: – Я-то свой уже выбрала…

– Даже не буду пытаться понять, что ты сейчас имеешь в виду, – уверенно заявила я.

– Я знаю, что совершаю страшную ошибку, но не могу противиться, – пробормотала Виктория, глядя куда-то за мое левое ухо. Я проследила ее взгляд и не обнаружила там абсолютно ничего, заслуживающего внимания.

– И что же это за столь роковая ошибка?

– Это прекрасная дорога, она ждет меня. Я сама, сама выбрала, ты понимаешь? Я уже не могу повернуть назад. Могла раньше, но я решилась.

– Виктория-я!

– Ах, прости. Я, видимо, совсем задумалась.

– Какая еще дорога? Ты уезжаешь?

– Далеко. Очень далеко. Откуда нет пути назад.

– Виктория, что ты такое говоришь?!

– Ничего. Пожалуйста, забудь весь этот бред, я, видимо, совсем пьяна.

С этими словами она вскочила из-за стола и, не оборачиваясь, поспешно направилась к выходу – ничего не объяснив и даже не попрощавшись. Я удивленно перевела взгляд с двери на остывающее в тарелке мясо и непонимающе покачала головой. Кому-то не избежать объяснений!

Глава 3

Солнце катилось к закату, птички жизнерадостно щебетали на ветках, цветы в саду источали утонченный аромат. Жизнь шла своим чередом.

Я вернулась в Уотфорд после успешного завершения дел, чтобы наслаждаться тишиной, спокойствием, уединением, а также возможностью ослабить корсет и поменять огромный кринолин на простое домашнее платье. И наконец-то осмотреть свои владения.

Скромный приусадебный участок был заброшен, зарос высокой травой, которая пробивалась даже сквозь камни подъездной площадки, а весь сад заполонили сорняки высотой с человеческий рост. Мрачная черная решетка кладбищенской ограды притягивала взгляд и одновременно пугала. И я не смогла устоять. Я толкнула железную створку калитки и прошла внутрь.

Птички продолжали надрываться на ветках и, в общем-то, ничего не изменилось. Могилки как могилки. Старенькие. Я наклонилась, чтобы прочитать дату, готические римские цифры отсылали меня куда-то в XVI век. Быть может, тогда этот уютный дом и был возведен.

Самой новой выглядела могила, стоящая в некотором отдалении от остальных и украшенная амурчиком в лучших традициях рококо. "Корделия Амалия Аппендейл, 1762–1780" – гласила замысловатая надпись. Совсем еще молоденькой была эта Корделия Амалия.

Я вздохнула и равнодушно пожала плечами. Не повезло ей, но мне-то какое дело?

С другой стороны, могла бы я узнать что-нибудь об этом доме, стоящем заброшенным вот уже сто лет? Не зря мой дед не захотел здесь оставаться ни дня. А может быть, я раскрою какую-нибудь страшную мистическую тайну, окутывающую этот дом, словно густой туман!

Я поднялась по лестнице на самый верх, где под крышей предыдущими хозяевами были решено сделать библиотеку. Кто размешает книги на чердаке? Только люди с темным прошлым и ужасным настоящим, в чьих головах обитают преступные мысли, и которые ни дня прожить не могут, чтобы не совершить какое-нибудь коварное злодеяние.

И собирают ужасающе скучные книги. Правда, стоят они, наверное, столько же, сколько весь этот дом. Я провела пальцем по корешку книги. В общем, кто бы не жил здесь раньше, он наверняка был провидцем и знал, что через сто-двести лет здесь поселится одинокая, но прекрасная собою женщина, которая будет нуждаться в деньгах. Может, он еще и клад где оставил?..

Подборка литературы была в основном классической, а половина названий и вовсе были на латыни. Отдельную полку занимали фолианты с золотым тиснением, чье содержание я даже не пыталась узнать, настолько старыми и тоскливыми они выглядели.

И правда, книги были столь скучны, что мне немедленно захотелось почитать самый обыкновенный сентиментальный роман. Про то, как "ее сердце затрепетало от дурного предчувствия, а глаза наполнились слезами, и, прижав руку к груди, она подбежала к окну, вглядываясь в рассветную даль". Наверняка какая-нибудь Корделия Амалия тоже этим зачитывалась.

В комнате стало прохладно, пламя свечей затрепетало от дуновения ветра. Тут еще и сквозняки гуляют, как у себя дома. Оконные рамы рассохлись, и теперь в доме было ненамного теплее, чем на улице. Хорошо хоть крыша держалась. Интересно, каково здесь зимой? Может, эта Корделия Амалия подхватила воспаление легких? Ну вот только этого мне не хватало.

Неожиданно странное ощущение охватило меня. Нет, я вовсе не испугалась, что прямо здесь и сейчас заболею легочной болезнью. Я вообще об этом не думала. Но холод в комнате вдруг стал слишком холодным, а ветер – слишком ветреным. И, неожиданно для себя, я ощутила страх. Одна в богом забытом доме, где никто не придет на помощь, если вдруг… Ну, если вдруг.

– Эй, Августа, не сходи с ума, – проговорила я вслух, подбадривая себя. И хмуро улыбнулась отражению в зеркало.

Оно улыбнулось мне в ответ, что, в общем-то, нормально. Но, что ненормально для совершенно пустой комнаты – в зеркале отразилась еще и тень, мимолетная и почти невидимая, тонкая и прозрачная, словно весенняя паутинка. То ли занавеска шелохнулась от ветра, то ли лист упал, слетев со стола, а может и дух, невидимый и неосязаемый, пролетел по комнате. Мое сердце затрепетало от дурного предчувствия, и, прижав руку к груди, я сделала решительный шаг вперед.

– Привет? – на всякий случай произнесла я, хотя здороваться с собственным воображением – это уже за пределами добра и зла.

– Бу, – ответило мне воображение.

Нет, не так.

Будто ветер завыл в трубе, или собака залаяла в отдалении, или камень просвистел рядом, или плеск воды из Темзы раздался за много миль от меня, или бархатное платье прошуршало по каменному полу. Это был звук и не звук одновременно. Но в тот момент мне было не до анализа сложившейся ситуации.

Я медленно, очень медленно, развернулась и вскрикнула в ужасе.

Ко мне неторопливо направлялась девушка. И ладно бы, если просто девушка. И ладно бы, если просто направлялась. Но она была прозрачна, совершенно и абсолютно, только легкая беловатая дымка создавала ее очертания, и сквозь нее была видна вся комната. Девушка летела над полом, протянув ко мне руки, и я невольно отпрянула.

– Бу, – на всякий случай повторила она, но мне и первого раза было достаточно.

Я попыталась исчезнуть, вжаться в зеркало, но отступать было некуда. Зловещий призрак приближался ко мне, а я даже молитву вспомнить не смогла, не говоря уже о способах борьбы с привидениями. Осиновый кол? Нет, это не оттуда.

Она тянула ко мне свои прозрачные бесплотные руки, будто желая задушить, медленно, но неотвратимо приближалась, и я видела ее лицо, бледное, усмехающееся в зверином оскале. Длинные светлые волосы свисали распущенными прядями, а прозрачно-голубые глаза смотрели на меня внимательно и испытующе.

Мне показалось, что комната вокруг меня изменилась, и вот я уже стояла не посреди светлой просторной библиотеки, а в мрачной пустой зале в окружении ужасных каменных изваяний, и вокруг не было никого кроме меня… и призрака.

Призрак завыл – или это был не призрак, а собака бродившая по окрестностям, ну да неважно – так страшно и утробно, что я закрыла уши, чтобы не слышать, и зажмурилась, чтобы не видеть. В общем, лишила себя почти всех чувств.

– Мой дом!.. Это мой дом!.. Самозванка! – голос призрака разносился по комнате, отражался от стен и возвращался вновь ко мне, и как бы я не хотела, я не могла не слышать его.

Глухой, холодный, как могила, мертвый, бесчувственный, бьющий, словно молот по наковальне – таким он должен был быть. Получилось, правда, что-то немного детское с плаксивыми нотками, но, поверьте, мне этого хватило.

– Что надо тебе в этом уделе смерти? – вопросил призрак, и, не дождавшись ответа, бросился на меня.

Без лишних слов, изящно и грациозно я упала в обморок.

Пока я лежала на полу библиотеки со мной могло случиться что угодно, и я боялась приходить в себя в страхе, что открою глаза где-нибудь в аду, например. Но глаза я открыла ровно в том месте, где стояла до того, как потерять сознание. Приятное открытие. А неприятное заключалось в том, что привидение никуда не исчезло, оно все так же нависало надо мной.

– Кошмар не кончился, – пробормотала я только потому, что тишина показалась невыносимой. – Может, убьешь меня сразу, что время тянуть, а?

Призрачная девушка была уже нетакой прозрачной, как раньше. Казалось, что она стала почти осязаемой. И испуганной. Она виновато посмотрела на меня и пробормотала тихонько:

– Прости, я не думала, что напугаю тебя… так.

– Прости – что? – я изумленно уставилась на нее, не забывая при этом продолжать бояться. – То есть, как это?

– Ну, что ты в обморок упадешь. Извини. Только, пожалуйста, не уходи сразу, как все другие. Я ведь, правда, не специально, – сконфуженно, как мне показалось, проговорила она.

А я в этот момент поняла, что чего-то не понимаю в этой жизни. Вот я стою тут (я поднялась с пола, где возлежала в мягком слое пыли, и старательно отряхнула юбку), вижу привидение, разговариваю с ним, и к тому же оно извиняется, что напугало меня. Кажется, с моими снотворными каплями пора заканчивать… и переходить на что-нибудь посильнее.

– Ты привидение? – спросила я на всякий случай.

– Ну… да.

– И точно не плод моего воображения?

– Нет, определенно нет, – с серьезным видом кивнула девушка-призрак.

– Хорошо. И чего ты хочешь? Извини, я просто не знаю, чего вообще хотят привидения, если честно, я в них не верю особенно.

– Да вот я тоже не верила. Но пришлось. Я… я ведь правда не хотела, чтобы ты так пугалась и сознание теряла. Я же чуть-чуть, несильно…

– Чуть-чуть? Несильно? А все эти слова про самозванку и удел смерти? А само твое присутствие, в конце концов? И, извини, конечно, но могла бы и предупредить перед появлением! Да ты кто вообще?

– Меня зовут Корделия, – она радостно улыбнулась, протягивая мне руку. Я сделала шаг назад, и рука, лишь слегка меня коснувшись, пошла сквозь.

– А, ты и есть та самая Корделия Амалия? Я твою могилу видела сегодня, симпатичная, – я решила сделать комплимент перед решительной атакой.

– Спасибо, мне тоже нравится, – смутилась она. – И я рада приветствовать тебя в своем доме!

– Своем доме? – я удивленно приподняла брови. – Тут небольшая ошибочка, знаешь ли, это мой дом! А до этого был домом моего отца. И дедушки. И вообще…

– А, дедушка! Неужели этот тот смешной молодой человек, который убежал отсюда, как только меня увидел? А я ведь только поздороваться хотела.

– Поздороваться? Со всеми этими загробными воями, стонами и что там еще у вас, призраков, в запасе? Не лучший способ!

– Извини, но я же призрак! Я не могу постучать в дверь и сказать: "Привет, я буду тут с вами жить".

– А ты пробовала?

– Нет, но… Все призраки должны пугать людей, это их призвание, понимаешь? Как же иначе!

– Так вот, Корделия Амалия, запомни: хозяйка в этом доме я. И я не позволю себя пугать, а также шуметь, выть, устраивать сквозняки, нагонять пауков, писать устрашающие надписи на стене, рыться в моих вещах, читать мои письма и готовить на моей кухне! Я не собираюсь жить с привидением, но тебе не выгнать меня отсюда, как моего дедушку. И если ты еще хоть раз попробуешь появиться неожиданно из воздуха, я обещаю, что начну настоящую войну! Я не знаю, как, но я найду способ справиться с призраком, будь к этому готова.

Я стремительно бросилась к лестнице, ведущей вниз, стараясь не смотреть назад.

– Но послушай, я же извинилась!.. – донесся мне вслед полудетский голос призрачной девушки.

Дверь в спальню я забаррикадировала комодом, стулом, чемоданом с одеждой, вазой с цветами, туфлями и всем остальным, что нашла под рукой. Потом залезла под одеяло и долго, смертельно долго сидела под ним, боясь высунуть голову. Я дрожала от холода и страха, я плакала и злилась, я вспоминала все известные мне проклятия и осыпала ими призрака, я, наконец, мечтала о том, чтобы бежать из этого дома, но мой побег был бы слишком большой трусостью. И самым разумным поступком на свете.

А потом я заснула.

Белые тени, зловещие, мистические, и ее лицо, и голос, и руки, тянущиеся ко мне, и полчища пауков, и вой, и стоны, и кровь…

Я проснулась от собственного крика. Сердце билось так, что, наверное, побило все рекорды в мире. Я затравленно озиралась, глотая ртом воздух.

Или я проснулась от холода? Я забыла закрыть окно на ночь, и теперь понимала, что продрогла до костей. Неплохо было бы разжечь еле тлеющий камин, и я осторожно вылезла из-под одеяла, продолжая оглядываться.

Тепло и уют, которыми одарил меня старый камин, немного вернули мне уверенность, но не сняли состояние страха, и я готова была уже прибегнуть к припасенному по совету Виктории морфию, чтобы хотя бы заснуть спокойно, но этого мне сделать не удалось.

– Привет! Я буду тут с тобой жить. Вторая попытка? – произнес возникший посреди моей кровати призрак, жалобно глядя на меня.

Я вздрогнула так, что едва не уронила кочергу себе на ногу.

– Ты, опять ты! Изыди, исчезни! – закричала я. – И вообще, я сплю. То есть – спала. Тебя нет, ты не существуешь!

– Вообще-то существую, но я не специально, правда. Просто так получилось.

– У тебя, кстати, в прошлый раз был еще рот в крови измазан, кажется, – заметила я.

– Да, так лучше было? Страшнее? Сейчас, я могу вернуть…

– Да нет, не надо, и так достаточно страшно, – смилостивилась я.

Но вообще-то она выглядела мило. Если не считать того, что она привидение, конечно. Немного детские черты лица, курносый носик, пухлые бледные губки и большие голубые глаза. Ничего так. Не была бы она еще призраком… Из одежды на ней болталось нечто неопределенно-прозрачно-кружевное, что в лучшие свои годы было, должно быть, пеньюаром, но сейчас уже было не разобрать.

– Прости, а как тебя зовут?

– Августа Стэффорд. Но какая разница? Изыди, призрак! Ах, отчего же я не захватила с собой святую воду!

– Ну хорошо, – понуро опустив плечи, пробормотала она и шмыгнула носом. – Я уже, может быть, пятьдесят лет никого из людей не видела, ни с кем не говорила, слонялась по дому и не могла выйти за его пределы! А ты мне даже пяти минут уделить не можешь. Вот тебе бы так жить понравилось?

– Нет, – сказала я, нахмурившись.

Корделия, воспользовавшись моим минутным замешательством, не только не исчезла, но и стала совсем осязаемой и непрозрачной, как будто и вовсе не была призраком.

– Я могу рассказать тебе, как умерла, хочешь?

– Понимаешь ли, я верю, что это должно быть очень интересно, мне еще никто не рассказывал про свою смерть, но, если честно, я бы не отказалась остаться одной в своей комнате и немного поспать.

– Неужели тебя это ни капельки не интересует? Ты что, каждый день призраков видишь? – обиделась она. – Как же мне с жильцом не повезло! Ты черствая, жестокая, бессердечная, приземленная материалистка!

Я сдалась. Я поняла, что мне не справиться с ней, что моя борьба обречена на провал.

– Только быстро, – предупредила я.

– Ах, это так здорово! Меня еще никто никогда не слушал, – радостно улыбнулась она. – Ну, я начну, да? О, как была я тогда молода и наивна! Словно бутон первоцвета, тянущийся к солнцу посреди таящих снегов, как зеленые почки на деревьях, появляющиеся на свет весной, я еще не видела мира и не знала его…

– Кхм. Давай перейдем к главному, – я зевнула и выжидающе посмотрела на нее.

– Меня отравил мой муж.

– Вот это уже интереснее, – я кивнула. – А потом ты умерла. Конец? Я пошла спать, изыди.

– Нет еще! Между прочим, это очень трагичная история. Мы только поженились, а дом этот был моим приданым. Мы переехали сюда сразу после свадьбы, и как же я была счастлива в те дни! У меня было все, чего я желала: дом, муж, богатство…

Но как недолговечно было мое счастье. Уже скоро я поняла, что он не любил меня, и единственное, что ему было нужно – это мои деньги.

– Угу, обычная история, – заметила я. – Жаль, ты незнакома с моей подругой Викторией, вот уж кто бы сказал тебе много всякого хорошего о мужчинах.

– Ну, я продолжу? Хоть я пыталась спрятаться за видимостью благополучия, но видела, насколько ужасно мое положение. Я была для него хуже любой служанки, он запрещал мне покидать дом без его ведома, но если мы появлялись в свете – о, любой бы сказал, что мы самая счастливая пара на свете. Я жила в двух мирах: между любовью и ненавистью, между правдой и ложью, между счастьем и болью, между…

– Да, я поняла. Так что там у нас дальше?

– Я терпела, о, я долго терпела! Но всему приходит конец. И вот я сказала ему: "Ты прекратишь так издеваться надо мной, иначе…". Все, чем я могла ему пригрозить, была расправа моего отца, но недаром тот был судьей графства. И Джеймс, мой муж, прекрасно понимал, чем ему грозит навлечь на себя гнев такого влиятельного человека. Мне оставалось только отправить письмо, и я могла сделать это в любой момент.

"Корделия, тебе следовало бы сразу так и сказать, – расплылся он в улыбке. – Все будет так, как ты захочешь, дорогая". И я ему поверила. Наверное, это было неправильно, но мне ничего не оставалось, кроме как принять его слова. Вроде бы, он и правда стал относиться ко мне лучше, и я наконец смогла почувствовать себя не его рабыней, но женой, и, возможно, будущей матерью его детей…

Однажды вечером, когда я уже готовилась ко сну, он позвал меня в малую гостиную.

"За наше примирение, дорогая", – и протянул мне бокал.

Хоть бы одна мысль закралась тогда ко мне в голову, хоть бы одно сомнение. Но нет, тогда я свято верила, что наше счастье все же возможно. Я выпила. Да, вино было непривычно на вкус и горчило, но я заметила это не сразу, а когда поняла, было слишком поздно.

"Что это?" – попыталась спросить я, но слова застряли в горле. Я попыталась вздохнуть, но не смогла.

"Ты, ты, что ты сделал?" – было ли это моими последними мыслями или последними словами, я уже не помню.

Помню лишь смутно, как видела на полу свое распростертое тело, видела улыбку на лице Джеймса. Сейчас все как в тумане. Потом были похороны – красивые, чинные, я лежала в гробу и казалась самой себе божественно прекрасной, хоть портрет пиши. Никто ничего не заподозрил.

"Она всегда была так слаба здоровьем, – говорили соболезнующие. – Бедная девочка, что за судьба, умереть так рано!"

Меня они не видели. Первым, кто увидел меня в том виде, в котором я предстала перед тобой, был Джеймс, на следующий после похорон день. О, как изменилось его лицо, да его же едва удар не хватил! Кстати жалко, что не хватил. А я всего лишь спросила:

"Милый, ну зачем же ты это сделал?"

Я даже не пугала его специально, это развлечение я изобрела потом.

Не переставая озарять себя крестным знаменем, он бросился к двери. Он убежал, оставив в доме все вещи – позже за ними заехали его слуги. И все вывезли, между прочим! Остался только какой-то старый ненужный хлам времен Вильгельма Завоевателя. Даже мою любимую оттоманку вывез!

– Печальная история, – хмыкнула я. – Изыди.

– Что, снова?

– Извини, но я хочу спать!

Глава 4

На следующее утро я занялась тем, что вела себя как обычно, будто у меня дома и нет никакого призрака. Например, пошла в ванную.

Ванная комната – это то место, где можно уединиться, подумать о вечном, предаться философским размышлениям, или просто помыться. К сожалению, в отличие от моего старого дома, здесь вода не появлялась по волшебству из труб, так что добрую половину уже не столь приятного утра я таскала ведра из колодца и грела чаны с водой. Но оттого насколько приятным блаженством было окунуться в теплую воду, чтобы смыть с себя кошмары прочей ночи.

Я вдохновенно намыливала губку, насвистывая под нос не очень уместную, но отчего-то пришедшую в голову "Марсельезу", и пыталась не думать о призраке. Я все силы прикладывала, чтобы о нем не думать. Я только и думала о том, как бы о нем не думать. И вот, как раз в тот момент, когда я думала о том, что совсем уже не думаю о призраке, беловатая тень мелькнула подле меня.

Я даже не разозлилась, сил на злость не оставалось. А день ведь только начинался…

– Доброе утро, Августа! – радостно поприветствовала она меня.

– Отвернись, я из ванны вылезаю, – буркнула я недовольно. – Что на сей раз? Вроде историю свою ты мне рассказала, теперь должна упокоиться с миром. И вообще, сейчас же утро! Утро, ты понимаешь? Приличные призраки появляются только ночью, это же всем известно!

– Да? Я не знала. Извини. Мне уйти?

– А ты и правда уйдешь?

– Да нет, вообще-то. Некуда.

– Так я и знала. Ничего, еще пару дней, и я либо окончательно свихнусь, либо придумаю, как от тебя отделаться. Кстати, объясни мне, – проговорила я, всматриваясь в ее белое лицо. – Вот все эти кровавые подтеки, это вообще откуда? Тебя же отравили, а не долго и упорно ногами били?

– Ну, понимаешь, мне кажется, так страшнее, – призналась Корделия.

– Ага, конечно. Вроде бы призраки должны оставаться только в том состоянии и одежде, в котором были на момент смерти, или я что-то путаю?

– Я этого тоже не знала, – она расстроено поджала губы, готовясь заплакать. – Но я так стараюсь быть страшным призраком, пугающим всех и вся… Вот с твоим дедушкой у меня получилось!

– Ничего, у тебя почти получается. Но эта засохшая кровь тебе правда не идет.

– Так лучше?

Она довольно посмотрела на меня. И даже почти перестала казаться прозрачной.

– Лучше, лучше, – кивнула я. – Если ты исчезнешь, тебе вообще цены не будет.

Свой дом я покидала быстрым шагом, воровато оглядываясь. Кто их знает, этих призраков… Только увидев вдали шпили церквей Уотфорда я облегченно вздохнула.

Мы решили, что работа Фрэнка подождет. Вернее, я так решила.

– Это очень важно! Практически вопрос жизни и смерти! – заявила я, и пусть кто-нибудь попробует сказать, что я соврала.

Мы вышли прогуляться в небольшой сквер возле его офиса, такой ухоженный и опрятный, что зубы сводило от скуки.

– Итак, графиня, может быть, ты все же расскажешь, в чем заключается твоя проблема? – спросил Фрэнк после того, как мы обсудили утренние новости, погоду, летнюю резиденцию королевы Виктории, политику Дизраэли, регату на Темзе, котировку акций на фондовой бирже и заказанную мною вчера мебель.

– Понимаешь, Фрэнк, – прошептала я скорбно, – кажется, я сошла с ума.

– И давно ты это осознала?

– Осознала? В каком это смысле? Я имею в виду, что я действительно сошла с ума! Помутнение рассудка и все такое.

Он посмотрел на меня уже более серьезно.

– Какой вздор, с чего ты взяла?

– У меня начались галлюцинации. Мне показалось, что я видела призрака.

– Так.

– И слышала…

– Та-ак.

– И разговаривала. Долго. Теперь мне осталось только пойти и сдаться в Бедлам. Хотя, говорят, в Сальпетьер во Франции методы гуманнее. Но нет, меня уже ничего не спасет, я безнадежна!

– Постой, постой, какой призрак?

– Ну, такой, нормальный, обычный призрак. Прозрачный, пугает и все дела. Правда, потом мы разговорились, и он, в смысле она, рассказала мне о себе, милая такая девушка, хоть и глупа непроходимо.

– Августа, скажи мне честно, что ты пила? Это все абсент, он до добра не доведет!

– Ничего я не пила. И вообще, Фрэнк, что ты себе позволяешь!

– Тогда что это? Гашиш, морфий, опий, лауданум? Знаешь, пойдем-ка присядем.

Я обиженно хмыкнула, что он меня не за ту принимает, но все же понимала, что совершенно не понимала, что же произошло. И даже стала сомневаться, а был ли призрак?

– Фрэнк, послушай, я правда видела привидение. Говорила с ним. Оно – настоящее!

– Графиня, ты знаешь, что привидений не существует?

Я кивнула. Это я знала точно. Не существует, как и Санта-Клауса, и зубных фей, и эльфов, и русалок, и духов, и оборотней. А привидений – в первую очередь. Знала, но уже не была в этом так уверена.

– Но я же его видела… Ведь не зря же этот дом стоял запертым столько лет, мой дедушка был тем еще скрягой, все-таки он приехал из Шотландии, и просто так дом бы он не оставил! Это привидение девушки, которую убили в этом доме, отравили.

– И она стала призраком? Не хочу тебя разочаровывать, но людей убивают направо и налево, в том числе и травят, уж поверь адвокату. Если бы каждый из убитых становился привидением, в Лондоне было бы просто не протолкнуться. И почему же она не появилась в первую ночь, когда я был в твоем доме? Тогда, может быть, я бы поверил. Или отправился бы вместе с тобой в Сальпетьер.

– Ну, откуда же мне знать! – воскликнула я. – Может, ты ей не понравился? Или она тебя испугалась.

– Призрак испугался меня? Ты мне льстишь, графиня. И все же, тебе следовало спросить.

– Можно подумать, я только и задавала ей вопросы. Кстати, хорошая идея, надо будет этим заняться.

– Зная тебя, я бы не удивился, если бы ты устроила своему привидению допрос с пристрастием. Жаль, что ты такая вся из себя изысканная и благородная леди, из тебя мог бы получиться неплохой дознаватель. Ну а что же ты тогда делала с этим привидением?

– Боялась, представь себе! Вернее, сначала боялась, потом она рассказывала мне свою грустную историю, а потом я заснула.

Он усмехнулся.

– Узнаю тебя. Но, послушай, Августа, чтобы это ни было: призрак, видение, мираж, галлюцинация – мы непременно разберемся. Успокойся и ничего не бойся, мы справимся и избавимся от этого.

– Я уже не боюсь, к тому же я не уверена…

– У меня есть знакомый, он журналист и все время пишет обо всем сверхъестественном, просто помешан на этом. Правда, ему не особенно везет на это самое сверхъестественное, и пока все то, что он писал – выдумка чистой воды. Но наверняка он лучше нас знает, как избавляться от привидений.

– Думаешь, надо избавляться?

– А как же? – удивился он. – Еще минуту назад ты сама говорила про привидение, а теперь еще и спрашиваешь. Если это действительно призрак, полтергейст, злой дух или что-то в таком роде, мы найдем способ с ним справиться и изгнать! Ну или придумаем, как тебя лечить.

– Ну, может не такой уж и злой этот дух, – предположила я. – Так, надоедливый слегка, а в остальном волне милый.

– То есть ты хочешь сказать, что тебя все устраивает? Тогда ты самая оригинальная женщина, которую я когда-либо встречал.

– Фрэнк, я не знаю! Я боюсь! Я чувствую, что схожу с ума, мне нужна помощь и поддержка. Я не каждый день сталкиваюсь с привидениями и понятия не имею, что с ними надо делать!

– Хорошо, хорошо, графиня, я понял. Я обещаю тебе, что поговорю с этим журналистом, и, быть может, втроем мы что-нибудь сделаем. Но если это привидение посмеет причинить тебе хоть малейший вред, я лично сотру его с лица земли. Правда, пока не представляю, как.

Я улыбнулась.

– Как хорошо, что у меня есть такой защитник! А теперь, Фрэнк, позволь попрощаться, не буду больше отрывать тебя от работы. Вдруг какой-нибудь клиент да заглянет? Я уже научилась верить в чудеса.

Галантно коснувшись губами моей руки, он направился в офис, а я задумчиво побрела прочь. Интересно, правильно ли я поступила, рассказав ему все и открыв тайну о призраке? Сможем ли мы вместе разобраться с этой Корделией Амалией? А, может быть, разбираться и вовсе не нужно, и все следует оставить так, как есть? Или изгнать духа и продолжить дальше жить спокойной, обычной, скучной жизнью?

И уж точно не стоит на каждом шагу кричать, что в моем доме поселилось замечательное привидение, вход открыт по субботам с десяти до шести, стоимость 5 шиллингов, напитки в цену билета не входят.

Подъездная площадка перед моим домом напоминала цыганский табор, разве что костра не хватало. Пара дюжих ребят стояла около калитки, косо поглядывая на окна дома. Лишь только я покинула карету, они направились ко мне так стремительно, как будто я была по крайней мере Жанной д'Арк, и должна была их спасти.

– Мэм, леди Стэффорд?

– Собственно, да, – честно призналась я. – А кто вы, позвольте спросить?

– Мебель доставили, от "Хауз и сыновья".

Я довольно улыбнулась. Это значит: долой средневековье, вперед навстречу светлому будущему в наш просвещенный век! Если честно, вся эта тяжелая угловатая мебель из потемневшего от времени дерева действовала на нервы получше всяких привидений. Осталось всего ничего: обои, паркет… канализация, газ… Мои мечты казались неосуществимыми.

– Ну, заносите! – милостиво разрешила я.

Потом заняла стратегический пост и наблюдала за разгрузкой мебели.

… – И комод воооон туда, пожалуйста.

Все пережитки прошлого мы (я принимала непосредственное участие, давая необходимые указания) сдвинули к каминной стене, чтобы потом увезти, остальное составили на время в одном зале.

– Странный у вас дом, мэм, – пробормотал один из грузчиков, потирая ушибленный локоть. – То двери сами по себе закрываются, причем, ударить норовят побольнее, то ветер такой, что стулья падают, а эту этажерку, мне кажется, мы уже третий раз переносим.

– А… Это у меня сквозняки такие. Вы не обращайте внимания, носите, я с ними потом разберусь.

Я погрозила пальцем воздуху, и сквозняк покорно утих.

Когда работники "Хауз и сыновья" отбыли, я, усталая, но довольная, улеглась на свежеприобретенную мягкую кушетку. И пусть средневековый антураж дома не гармонировал с новыми приобретениями, я была рада, как никогда. Неужели все налаживается?..

– Ушли? – недовольно поинтересовался голос призрачной девушки.

– А, Корделия Амалия, а я-то уже обрадовалась…

– Ты! Ты, как ты могла!

– Что, прости? – устало поинтересовалась я.

– Все это, эти вещи, вот так просто взяла и выкинула, как будто это… просто вещи!

Меня не покидало ощущение, что кто-то из нас говорит нечто странное. И это точно была не я.

– Да ну? А что же это?

– В них вся моя жизнь! Они как часть меня… Я жила все эти годы в окружении их, как будто со старыми знакомыми. Я не могла покинуть этот дом, и все, что у меня было, – это вот этот стол, вот эта скамейка, которая сейчас пошла на дрова и, и…

– Хм, – задумчиво произнесла я и добавила: – Хм. Ты, конечно, извини, но это мой дом. И… И вообще, я не знала, что ты так будешь убиваться по поводу кусков дерева.

– Убийца! Я делилась с ними своими секретами, переживаниями, мыслями, мы разговаривали, вместе коротали эти долгие сто лет… Они были моими друзьями!

– Извини, но я правильно поняла: ты разговаривала с мебелью? – на всякий случай переспросила я.

– Я знала о них все, а они – все обо мне. Мы так привязались друг к другу, – продолжала она, не слушая меня. – И вот ты пришла в мой дом, выкинула их, как ненужный хлам!

– Кхм, прости. Но я правда не знала, что ты так… привязана к мебели.

– Теперь уже поздно! Жестокая, жестокая!..

С этими словами Корделия испарилась, а по комнате еще долго разносились ее рыдания.

Следующий день начался в десять утра, когда почтальон явился ко мне со срочным извещением. Я неохотно спустилась вниз, поминая по пути всех, кто встает ни свет, ни заря и не дает спать приличным женщинам.

Стоило мне лишь открыть конверт, как все мысли о сне пропали.

Я схватилась за спинку кресла, чтобы не упасть. Буквы плыли у меня перед глазами и никак не хотели складываться в предложение.

Извещение сообщало о смерти мисс Виктории Джейн Морган.

Глава 5

– Пора, графиня.

Фрэнк заехал за мной с утра в день похорон. Я вышла ему навстречу, поприветствовала, может быть, даже улыбнулась. Не помню. Все было как в тумане.

– Твой призрак больше не появлялся? – спросил Фрэнк. Наверное, он спросил это только для того, чтобы что-нибудь спросить.

– Там он где-то, – я вяло махнула рукой в сторону дома.

Признаться, с призраком коротать эти дни после страшного известия было намного легче, чем одной. Удивляюсь только, как Корделия выдержала мои страдания, слезы и жалобы на несправедливость мира и не сбежала куда-нибудь. Хотя, с другой стороны, ей было некуда деться, и она мужественно терпела.

Мы ехали молча. Фрэнк хотел произнести слова соболезнования, но что он мог сказать? Я покачала головой, давая понять, что хотела бы побыть в тишине.

Я не понимала, почему. Почему умерла Виктория? Почему умерла именно она? Какова причина ее смерти? Все было так загадочно, так таинственно, так необъяснимо… Смерть выбрала ее среди многих других жертв. Виктория не смогла ей отказать.

Но все же, все же. Наверняка были более достойные кандидатуры для этого танца. Спросите меня, и я с удовольствием составила бы список, кого отправить в вечное путешествие со смертью.

Виктория же всегда являлась для меня примером человека, который живет в полном смысле слова, наслаждается жизнью, берет от нее по полной. И – смерть?

Я так не убивалась после смерти мужа, но то – муж, а то – Виктория! Я не могла представить себя без нее, мы всегда были вместе, у нас не было секретов друг от друга… Наверное, не было… Почти не было.

А Фрэнка больше интересовал другой вопрос: что произошло? Полиция молчала, они и сами были в замешательстве и знали не больше нас. Но у смерти ведь должна быть какая-то причина?

Сегодня собрались немногие. Не пришел даже ее последний любовник. Виктория была не из тех, кого называли душой компании, она легко распоряжалась людьми и бросала их, когда они становились не нужны. Она вообще была той еще эгоисткой. В общем, не самым приятным человеком.

Я аккуратно прислонила скромный букет к могиле. Цветы окружали ее при жизни, пусть и при смерти не покинут. Священник произносил длинную речь, в слова которой я не вслушивалась. Что он знает о Виктории?..

Фрэнк стоял в почтительном отдалении, молча наблюдая за мной. Та еще картина, наверное, но пусть терпит, сам согласился сопровождать меня. Он-то не знал Викторию и заочно был о ней не самого лучшего мнения.

– Верни ее, пожалуйста… – прошептала я.

Интересно, могла бы я что-нибудь изменить? Остаться с ней в тот день? Ну вот, не хватало еще считать себя виновной. Гони все эти мысли прочь, Августа. Послушай Фрэнка, он прав. Забудь, прими.

– Вы не должны этого говорить, мисс, – я и не заметила, как священник подошел ко мне. – Мисс Морган сейчас в лучшем мире, и оттуда не возвращаются. Это невозможно.

Я вздохнула:

– Я понимаю. Просто… Просто все случилось так неожиданно. Она не должна была умирать, понимаете?

Он кивнул.

– Только Бог знает, когда следует забрать человека, не нам решать, пришло ли его время. Смиритесь и отпустите ее, не держите больше на земле.

"А спросил ли кто-нибудь у Виктории, чего хочет она сама?"

Но, разумеется, этого я не сказала. Я только покорно покивала, мол, что мы можем. Но осознавать собственную беспомощность было не особенно приятно.

– Саймон? – удивился Фрэнк за моей спиной.

"Саймон?" – удивилась я, так как никого с таким именем не знала и едва ли горела желанием узнать. И вообще, я еще не закончила страдать!

– Фрэнк, что ты здесь делаешь? Кладбища – это не по твоей части. О, мисс…

– Леди Стэффорд, – холодно произнесла я, глядя на небрежно одетого молодого человека, которого и звали Саймон. Ужасное имя. Он нагловато смотрел на меня из-под широкополой шляпы, как будто изучая что-то диковинное.

– Не та ли это леди Стэффорд… – он перевел взгляд на адвоката. – Привидения, духи, все такое?

– Сейчас не лучшее время, – осадил его Фрэнк.

– Ах да, – он огляделся и, кажется, только сейчас заметил, что похороны лишь недавно закончились. – Но, я надеюсь, леди Стэффорд пообещает мне беседу? Мне не терпится познакомиться с вашим призраком.

– Непременно, – пробормотала я, выныривая из омута своих мыслей.

– Но не сейчас, – твердо произнес Фрэнк.

– Хорошо, но мы ведь встретимся завтра, как и договаривались?

– В "Le Matin" в одиннадцать. Но даже не рассчитывай, что леди Стэффорд присоединится к нам.

– Я приду, – неожиданно для них и для себя произнесла я. – Нет, Фрэнк, правда. Я думаю… это будет не так уж плохо.

– Иногда я не понимаю тебя, – развел руками Фрэнк, а журналист просиял.

– Буду ждать, леди Стэффорд!

– Да, иди-иди, Саймон, – Фрэнк легонько подтолкнул его в спину, и когда тот отошел на почтительное расстояние, добавил: – прости его, графиня. Хорошие манеры – не его конек, он все больше на всякой мистике специализируется.

Я равнодушно пожала плечами.

– Хорошо, мне все равно. Призраки сейчас мало меня интересуют.

– Но как же? – удивился он. – Ведь…

– Не сейчас. Фрэнк, просто не сейчас. Потом мы непременно разберемся и с Корделией Амалией и с чем-нибудь еще, если твоему другу так этого хочется. А сейчас, пожалуйста, оставь меня одну.

– Тебе точно не нужна помощь?

– Нет. Точно не нужна. Я хочу побыть с Викторией.

– Экипаж будет ждать тебя у ворот. И если что-то потребуется…

– Я знаю. Спасибо, Фрэнк.

Как трудно порой оказаться наедине со своими чувствами. Их принято скрывать от людей – это нормально. Мы привыкаем скрывать их и от самих себя – это тоже становится нормой. Но вот выпустить их наружу…

Я воровато огляделась по сторонам: народу на кладбище почти не осталось. Только теперь я могла позволить себе расплакаться, как маленькой девчонке.

– Прости меня, Вики… Я буду помнить тебя!

Стемнело. Я и не заметила, как бежит время.

Я медленно ходила по кладбищу, как другие гуляют по парку. Это успокаивало и настраивало на правильный лад. Что-то вроде "Все мы там будем, но лучше не торопиться" или "Какое безвкусное оформление у этого могильного памятника, себе я бы такого не поставила". В глубине кладбища темнел склеп – не особенно уютное местечко. А около склепа темнела одинокая фигура.

И что-то мне подсказывало, что ничего хорошего меня не ждет. Хотя бы потому, что одинокие фигуры на пустой ночном кладбище редко предвещают что-то хорошее.

Я не ошиблась.

– Эй, миссис… Стэффорд? – обратилась ко мне фигура голосом журналиста Саймона, так интересовавшимся моим домашним привидением.

Но, во всяком случае, было непохоже, что он только что поднялся из могилы и собирается напасть на меня, чтобы высосать кровь, мозги или что-нибудь не менее важное из организма. Хотя, кто знает этих журналистов!

– Леди Августа Луиза София Корнелия Стэффорд, – поправила я его.

– Я это и имел в виду. Уже поздний вечер, что вы делаете на кладбище? – изумленно произнес он. – Это далеко не лучшее время для такой, э… молодой и, э… привлекательной особы. И вообще для любой не лучшее.

– Гуляю, свежим воздухом дышу, да мало ли что, – пожала я плечами.

– Ну и место вы выбрали! Я хочу вам кое-что сказать, – он понизил голос, однако в кладбищенской тишине мне все равно было прекрасно его слышно. – Это касается некоторых… сверхъестественных вещей, ну, вы понимаете.

– Нет! – резко произнесла я. – Все, хватит, с меня довольно! В моем доме нет никаких привидений, это самый обычный, скучный, старый дом, без малейшего намека на это ваше… сверхъестественное. Оставьте нас в покое. То есть меня. Приведений нет, Фрэнк пошутил, все, вы довольны?

– Да, да, конечно, – он сделал шаг назад, ошеломленный моей слегка экспрессивной реакцией. – Вообще-то я и не говорил о вашем привидении. Которого, конечно же, нет. Но по вечерам на кладбище лучше не гулять, атмосфера, знаете ли, не располагает. Я хотел вас предостеречь: в этом районе уже несколько недель находят обескровленные трупы, и все следы вновь и вновь выводят меня на кладбище. Знаете, – проговорил он доверительным шепотом, – я склонен думать, что здесь действует вампир.

– Ага. Вампир, – согласно закивала я, медленно отходя назад. – Конечно-конечно. Я, пожалуй, это… пойду.

"Псих, совершеннейший псих", – думала я, покидая кладбище.

Он проследил взглядом, как медленно, смертельно медленно закрылись ворота кладбища, оставляя его здесь одного. Одного ли? Мысль о ночном обитателе кладбища не покидала Саймона с тех пор как, сопоставив несколько очевидных фактом, он пришел к выводу, что:

– вампиры существуют;

– и один конкретный вампир существует на этом кладбище;

Третий вывод напрашивался сам: сто будет настоящая сенсация! Разумеется, он и мечтать не мог, что ему разрешат провести фотосъемку на кладбище, или что вампир будет так любезен, что сам придет в редакцию "Ночного Лондона"… Но все же на маленькое интервью Саймон надеялся.

Журналист закрыл глаза и представил передовицу газеты с броским заголовком: "Вурдалак в Лондоне! Отважный журналист Саймон Гринт (прим.: придумать более звучную фамилию) спасает город от кровососущего монстра". Это воодушевляло лучше всякой молитвы.

Он толкнул дверь в склеп, и она со скрипом поддалась.

Саймон решительно сделал шаг внутрь, доставая припасенный большой деревянный крест. На всякий случай. Если что, им и по голове ударить можно. Выставив крест вперед, он прошел в темное помещение. Осмотрелся. Поздоровался, потому что даже журналисты знают, что входить в чужой дом без приглашения неучтиво. Эхо вежливо поздоровалось в ответ. И больше никто.

Свет, пробивающийся в узкую щелочку незакрытой двери, тускло освещал холодные каменные стены, давая ясно понять, что никаких вампиров тут нет. Ни одного, даже самого завалящего.

Зато было много паутины, холода, сырости и камней. И два совершенно пустых гроба. Саймон даже постучал по одному и аккуратно приподнял крышку. Внутри лежала уютная паутина, один тапочек, помятая подушка, и опять – никакого вампира. Но ведь журналист наблюдал за склепом уже в течение дня, да и когда стемнело – не отходил ни на шаг от дверей! Значит, если бы здесь был вампир, он никак бы не смог покинуть склеп… Значит, здесь не было вампира?

Расстроенный своей неудачей, Саймон направился к выходу.

А между тем…

– Прости меня, Вики… Я буду помнить тебя! – заунывно протянул голос Августы над самым ухом.

Виктория едва сдерживалась, чтобы не забарабанить в крышку гроба с криками "Замолчите все и дайте поспать нормально!". И на будущее твердо решила завести табличку "Соблюдайте тишину в общественных местах" и огородить могилу колючей проволокой радиусом так в полмили.

Наконец, отплакав свое, Августа удалилась, и Виктория облегченно вздохнула. Фигурально выражаясь.

Теперь стоило дождаться темноты…

… "Нет, ребята, так нечестно! – грустно размышляла она, от скуки полируя крышку гроба изнутри. – Найдите себе другое место и поговорите там спокойно, в уютном уединении. Саймон, – она уже успела выучить его имя, и через пару часов наверняка узнала бы, как зовут его троюродную бабку из Девоншира, – привидений не существует. Совсем. Вампиров тоже. И убирайся отсюда поскорее, если не хочешь убедиться в обратном. И Августу с собой захвати".

Как сладко звучала музыка тишины, когда оба их голоса замолчали. Но упивалась этим безмолвием не-окончально-умершая недолго. С радостью откинув крышку гроба, которую раньше едва ли подняла бы, она очутилась на свободе.