Герни долго молчал, потом спросил:

– Но зачем? Ради чего все это?

Медоуз понял, что он говорит не о смерти Кэролайн.

– Герни, я не могу, не могу сказать вам этого.

– Нет, можете. И скажете. И это уже вопрос, выходящий за рамки старого скандала, который мог навсегда выбросить вас из политики, не так ли? Речь идет вовсе не о том, что наступил момент платить по старым векселям. Мы уже встретились – вы и я. Вы говорили, я слушал. Вы понимаете, чем рискуете. Что ж, на суде вам можно будет просить о снисхождении на том основании, что не все рассказали мне.

Медоуз сунул пальцы под пиджак и стал почесываться, целясь в подмышку, где, видно, зудело сильнее всего.

– Герни, об этом знают не более двадцати человек... Боже, это исключительно секретная информация.

– Это ваша забота.

Медоуз вздрогнул и прошептал:

– Господи, помоги мне.

Герни ждал.

– Всего я не знаю. – Медоуз поднял руку, показывая, что говорит чистую правду. – Хотите – верьте, хотите – нет. Может быть, вас интересует то, на что у меня нет ответа. Так что не обессудьте. Расскажу, что мне удалось узнать самому.

Герни улыбнулся:

– Нам следует доверять друг другу, не правда ли?

Медоуз долго молчал. Он производил впечатление приговоренного к повешению, который считает шаги до виселицы. Он уперся локтями в ручки кресла и уставился на свои колени, боясь встретиться с Герни взглядом. Наконец он заговорил, не поднимая глаз:

– Между главами государств существует прямая связь. Вы, конечно, слышали о ней. Большинство людей считают, что она состоит просто из двух телефонов, установленных в Белом доме и Кремле. Бытует странное представление о том, как судьба мира, брошенная на чашу весов, решается в телефонных разговорах между двумя стариками, которые, шутя, отговаривают друг друга от приближения конца света. Ерунда. Прямая связь – это обмен информацией.

Медоуз откинулся на спинку кресла и перевел взгляд на реку, по которой двигались суда. Он по-прежнему избегал смотреть на Герни: это помогало создать иллюзию, что он говорит с самим собой.

– Многие политики уверены, что ядерная мировая война, скорее всего, возникнет из локального военного конфликта в Европе. Все начнется с бряцания оружием, нанесения первых ударов, пересечения границ, после чего одна из сторон, желая избежать потери преимущества, пустит в ход тактическое оружие. Противник нанесет ответный удар. Дальше события будут разворачиваться со стремительностью несущейся с горы снежной лавины. Все это для вас не новость.

Он вскинул голову и посмотрел Герни прямо в лицо, как будто решил взять быка за рога.

– Не новость, – согласился Герни. – Ведь это исключительно надежная связь?

– Смысл ее заключается в том, что обе стороны обмениваются информацией, держат друг друга в курсе всех событий, выкладывают все свои карты, ничего не утаивая. Таким образом поддерживается баланс. Но, – он поднял палец, словно хотел подчеркнуть очевидное, – пентагонским «ястребам» эта идея не по душе. Им кажется, что игроки, открывая карты, продолжают делать ставки. Поэтому они пытаются найти, пока безуспешно, способ получить преимущество. Вы вести из строя прямую связь невозможно. Это вызвало бы резкий протест русских и было бы однозначно расценено ими как акт агрессии. Тогда они решили найти способ опередить противника, но так, чтобы никто ничего не заподозрил в том случае, если война в Европе действительно разразится. Улавливаете? А люди, обслуживающие прямую связь, должны быть уверены, что игра по-прежнему ведется...

– По установленным правилам, – подсказал Герни.

– Вот именно. Невелико будет чье-то преимущество, если выяснится, что кто-то прервал связь. Я выпью бренди. Вы не хотите? Медоуз подозвал официантку и заказал ей два «Реми Мартэн».

– Значит, они искали способ вывести систему из строя, – сказал Герни, – но так, чтобы это выглядело как отказ системы.

Медоуз кивнул:

– Вообще-то система очень примитивная, до смешного непродуманная, учитывая ее значение. Раньше она состояла из двух телетайпов: одного в Вашингтоне, другого в Москве. Стандартная линия связи, два оператора набирали текст на клавиатуре. Сегодня она несколько усложнилась: телетайп заменен компьютером, у операторов появился видеотерминал, информация передается через спутниковую связь. Но даже в таком виде она крайне примитивна.

– А значит, уязвима, – сказал Герни.

– Да. Я хочу сказать, что ракетные системы, например, в высшей степени надежны. Дублирование феноменальное: все компьютеризировано, если один компьютер выходит из строя, его сразу же заменяет другой. Ничто не может нарушить их работы, кроме атмосферных взрывов, которые вызывают самые неожиданные последствия. Одно из таких испытаний, проводимых американцами, блокировало связь с Гавайями. Насколько я понимаю, два стратегических взрыва в состоянии вывести из строя системы автоматического контроля на обширной территории независимо от того, на какой глубине они расположены.

Так или иначе, правительственная связь – это детский конструктор в сравнении с ракетными системами. Но она будет иметь значение в случае, если произойдет или нет полномасштабный обмен ядерными ударами. Кто-то ведь начнет первым. Поэтому им нужен был...

Официантка вернулась с бренди, и Медоуз молча ждал, когда она уйдет. Он сразу же взял свой стакан и сделал большой глоток.

– Поэтому им нужен был этот парень или кто-то другой с его способностями. – Он снова замолчал.

Герни передвигал свой стакан по невидимому квадрату на скатерти.

– Понятно, Артур. Продолжайте.

Медоуз вздохнул:

– Было решено провести серию тестов в центре, моделирующем систему прямой связи. Те же условия, то же оборудование. Их интересовало, сможет ли парень, используя свои необыкновенные данные, отключить компьютер, находясь в той же комнате. Если бы это получилось, они повторили бы эксперимент в условиях, более приближенных к реальным, то есть с несколькими компьютерами. Ходили даже разговоры о возможности проведения своего рода учебных испытаний на реальном объекте.

Он допил свой бренди и дал знак официантке принести еще.

– Что это дало бы им? – спросил Герни.

– Они бы выяснили, возможно это в принципе или нет. Я ни на секунду не сомневаюсь в печальной судьбе парня после этого. Думаю, они сумели бы найти следующего с такими же способностями и посадить его за видеотерминал.

– Я не об этом. Что они выиграют, если у них получится?

– Время, – ответил Медоуз. – Время для маневра. – Сильно покрасневшее лицо и отрывисто срывавшиеся с губ слова выдавали в нем опьяневшего человека, который с трудом контролирует себя и свои действия. – Приблизительно это выглядит так. Самую чувствительную часть любого компьютера составляют кремниевые микросхемы – чипы. Компьютер прямой связи должен быть защищен от электроимпульсов, например ударов молнии, для чего создается система защиты, препятствующая их проникновению. Чтобы пробить ее, требуется мощное электрическое поле. Ну а что, если микросхему вывести из строя с помощью электромагнитного импульса... – Он задумался на мгновение, тщательно подбирая слова. – Тогда произойдет последовательное разъединение электроцепи, и аппаратура будет выведена из строя.

– И Дэвид мог бы это сделать? Или кто-то другой с его способностями?

– По-видимому, да. По крайней мере, они так считали. Эксперименты должны были дать окончательный ответ. Тесты, которые они проводили с детьми, в том числе и с Дэвидом, когда он был ребенком, убедили их, что это возможно. Похоже, он мог очень точно, с хирургической точностью, направить заряд, буквально фокусируя его, что делало импульс исключительно мощным. В этом и заключалась его феноменальность. Как я уже сказал, компьютер защищен от случайных пробоев цепи.

Официантка принесла Медоузу второй бренди. На этот раз ее присутствие не остановило его, и он продолжал говорить:

– В результате из строя выводится одна-две микросхемы, ну, может быть, пять-шесть. Остальные остаются неповрежденными, поэтому компьютер продолжает обрабатывать вводимую информацию, но так, что на выходе выдается тарабарщина. Представьте себе калькулятор, в арсенале которого отсутствует единица. Теоретически компьютер Должен знать, что он делает ошибку, и сообщить об этом. Но поскольку микросхемы выведены из строя, код с обнаружением ошибок тоже может вести себя странно. Таким образом, компьютер продолжает функционировать, выдавая всякую белиберду. В этом и состоит преимущество данного хирургического подхода – все можно проделать, не выводя компьютер полностью из строя и не повреждая электропитания.

– И что же дальше? – спросил Герни. – Оператор же поймет, что в системе неполадки.

– Естественно. Но ведь им нужно выиграть время, и тут-то наступает момент, когда они начнут получать преимущество. Одна из сторон получает маловразумительную информацию, из которой видно, что у другой стороны произошел незначительный сбой. Оператор вне подозрения, но для большей убедительности он начнет проверять свой видеотерминал, чтобы убедиться в его исправности.

– Убедился. Что дальше?

– Дальше займутся проверкой программного обеспечения, хотя она очень тщательно готовится и наверняка будет в порядке. Затем наступит очередь микропрограммного обеспечения. Существуют также периферийные устройства специального назначения, которые называются ПЗУ – постоянные запоминающие устройства, – они включают несколько простых команд. Все это окажется в полном порядке. Потом проверят аппаратные средства, для чего пригласят представителя разработчика. Тот рано или поздно осмотрит все печатные платы, обнаружит вышедшие из строя микросхемы и заменит их. К тому моменту, когда компьютер будет исправлен, сторона, которая все это подстроила и провернула, получит свое преимущество.

– Кто вам сообщил все это?

Медоуз снова посмотрел на официантку, но Герни пододвинул к нему свой стакан, и он немедленно его схватил.

– Один из наших ученых находился в Новой Англии, когда там обсуждался этот вопрос. Он просмотрел некоторые видеозаписи. Идея впечатлила его, и он считает, что задумка блестящая, благодаря сочетанию устройства вычислительной машины и парапсихологии.

– А вы кому докладываете?

Медоуз залпом выпил бренди.

– А кому докладывают сотрудники министерства обороны? Вы же знаете, что всем заправляют чиновники. Я участвовал во встречах в качестве консультанта, подкинул пару идей. Но главным образом следил за тем, чтобы поезда двигались строго по расписанию.

– Да, Артур, – мрачно улыбнулся Герни, – уверен, что это – ваше истинное призвание.

– Что? – Медоуз смотрел на Герни мутными глазами, потеряв нить разговора. Он допил бренди Герни и тяжело поставил стакан на стол.

– Почему сегодня?

– Не понял.

– Почему они так заинтересовались этими тестами именно теперь?

Медоуз задумался и наконец сказал:

– Думаю, раньше эта мысль им просто не приходила в голову.

– А теперь почему пришла?

– Черт возьми, Герни, я не знаю. – Разгоряченный выпитым, он говорил слишком громко, чем привлек внимание нескольких человек. Его лицо из красного стало багровым. – Может быть, они готовятся к войне.

– Да, – согласился Герни. – Это могло бы подтолкнуть их к мысли вывести из строя линию прямой связи.

– Вы правы, могло бы. – Медоуз попытался улыбнуться, но не получилось.

К их столику подошла официантка и положила между ними счет. Медоуз заказал еще бренди. Она ушла, захватив с собой счет, чтобы исправить, а когда вернулась, снова положила его и поставила стакан. Медоуз и Герни молчали. Медоуз нервно схватился за стакан, он выглядел обиженным и пристыженным.

– Что еще? – потребовал Герни. – Что еще? Чего еще вы мне не сказали?

– Все сказал. Парень отказался сотрудничать, поэтому реализация плана застопорилась.

– Это правда?

– Насколько я знаю, да. Послушайте, Герни, – поспешно заговорил он, – теперь вы знаете все.

В какой-то момент Герни показалось, что Медоуз расплачется.

– Но почему теперь? – настаивал Герни. – Почему именно теперь?

– Не знаю. Я уже сказал вам, что не знаю, – прошипел Медоуз. – Не знаю, черт возьми.

– Они собираются воевать, Артур? Да? Планируют небольшой локальный конфликт на ближайшее будущее?

Глаза Медоуза наполнились слезами. Он открыл рот, и его багровое от спиртного лицо потемнело.

– Не знаю, – выдохнул он после непродолжительного молчания. Казалось, будто слова слетели с его губ сами, без малейшего усилия с его стороны.

Англичанин Алан проводил Полу наверх, в ее комнату, ознакомил со вторым этажом и оставил распаковывать вещи.

Комната была маленькой и в своем роде оригинальной. Через слуховое окно в покатой крыше лился яркий свет, который ложился треугольником на постельное покрывало. Она начала развешивать в шкафу вещи, но это занятие ей быстро наскучило, и она отодвинула чемодан к стене, решив, что с этим можно подождать.

Пятно солнечного света магически притягивало к себе, и она легла на кровать так, чтобы оно попало на ее лицо. Она очень надеялась, что Гинсберг расскажет о происшествии в Хитроу. Это заставило бы их понять, какой силой она наделена. Она прилетела в Лондон, чтобы поработать и хорошо провести время, поэтому мальчикам придется побегать – это она могла им гарантировать.

Она лежала с закрытыми глазами лицом к слуховому окну и улыбалась, всматриваясь в красные и белые точки, которые проплывали под веками. Но вдруг улыбка исчезла с ее лица, и она прижала пальцы к виску, словно у нее начался приступ головной боли. Она несколько напряглась, что свидетельствовало о состоянии не тревоги, а скорее сосредоточенного внимания. Потом на ее лице отразилось удивление.

Когда через пятнадцать минут она спустилась вниз, мужчины находились в кухне. Алан резал мясо на большие куски и бросал их в две объемистые металлические миски. Пит сидел на кухонном столе с банкой пива в руке.

При ее появлении он опустил ноги на пол и направился к холодильнику.

– Пива? – спросил он.

– Почему бы и нет? – Пола взяла банку и дернула за кольцо, отмахиваясь от предложенного ей стакана.

– Послушай, – Пит был доволен собой, – мы нашли где тебе поиграть. Алан знает одно место.

– Отлично.

Пит поднял банку, словно предлагая выпить по такому случаю, и широко улыбнулся, но ощущалось, что он несколько скован. Пола поняла, что он рассказал Алану об инциденте в аэропорте, и теперь они не знали, как себя вести.

Алан ополоснул руки и спросил:

– Комната понравилась?

– Комната чудесная, – ответила она и отпила пива. – Расскажите мне о парне, которого в ней держали.

Последовала немая сцена, как будто они играли в «Замри» и Пола неожиданно остановила музыку. Первым оправился Пит. Он поставил банку на стол.

– Кто тебе рассказал об этом?

Пит старался говорить спокойно, но было видно, насколько он взбешен. Мысленно он проклинал всех и вся: ведь это же невозможно работать, если не быть в курсе того, что она знает и чего не знает.

– Он сказал, – ответила она, наблюдая за Гинсбергом и за тем, как выражение ярости на его лице сменилось изумлением.

Теперь его гнев обрушился на Алана, который буквально остолбенел, так и не вытерев руки.

– Ах ты, мерзавец!

– Боже, я ничего не говорил... – забормотал Алан.

– Да не он, – вмешалась Пола, – тот парень. Его зовут Дэвид?