Глава XVIII. ПОЧЕМУ МЭДЖ УБЕЖАЛА

После того как Мэдж О'Дун спокойно сообщила, что ее матери нет в живых, Дэвид стал ждать ее дальнейших слов и несколько секунд не отдавал себе отчета, чем вызвано недоумение на ее лице. Затем он осознал, что девушка решительно не в состоянии понять, каким образом карточка могла попасть в его руки. Он рассказал ей о том, что женщина, забывшая эту карточку в вагоне трансконтинентального экспресса, разыскивала мужчину, носившего, как и Мэдж, фамилию О'Дун; но все это, по-видимому, девушке ничего не объяснило, и она ожидала, чтобы Дэвид снова заговорил. Он повторил свои соображения, что женщина в поезде, сильно беспокоясь, разыскивала человека по фамилии О'Дун; по всей вероятности, и ее фамилия была О'Дун, тем более, что она имела при себе карточку девушки, чья фамилия тоже О'Дун. Но это многозначительное совпадение не произвело на девушку никакого впечатления: она смотрела на него широко раскрытыми удивленными глазами, а когда Дэвид умолк, она снова проговорила:

— Моя мать умерла. И отец тоже умер. И тетя моя тоже умерла — там, в Гнезде. У меня остался только дядя Гок, а он — негодяй. Есть еще Брокау. Он еще больший негодяй. Эту карточку он снял два года тому назад. Я выдрессировала Тару, чтобы он убил его, убил всякого, кто дотронется до меня, и я закричу.

Дэвид с восторгом наблюдал, как потемнели ее глаза, а зрачки расширились и засверкали.

— Он застал меня врасплох там, около реки. Он испугал меня. И он заставил дать ему разрешение снять меня. Он хотел, чтобы я сняла…

Волна горячей крови прилила к лицу девушки. Ее сердце наполнилось яростью.

— Теперь я бы его не испугалась… Если бы только он был один! — воскликнула она. — Я закричала бы, стала бы бороться, и Тара разорвал бы его на клочки. О! Теперь Тара знает, как это делать! Я научила его.

— Он заставил дать ему разрешение снять вас, — произнес Дэвид спокойным голосом, желая продолжить прерванную тему разговора. — А затем…

— После этого я видела одну из карточек у моей тети. Я хотела уничтожить ее. Я ненавидела карточку, ненавидела его. Но тетя просила меня этого не делать. Она в то время болела. Я любила ее. Каждый день она обнимала меня, а перед сном целовала. Обе мы боялись Гока — я не называла его дядей. Она боялась его. Однажды, когда он ругал ее, я набросилась на него и расцарапала ему лицо, а он оттаскал меня за волосы. Уф! Я еще и сейчас не могу этого забыть! Тетя часто плакала, и при этом обнимала меня крепче, чем обыкновенно. Так она и умерла, прижимая к себе мою полову и пытаясь что-то сказать. Но я не могла разобрать. Я плакала. Это произошло шесть месяцев тому назад. После ее смерти я обучила Тару… убивать.

— А зачем, милая девочка, вы обучали Тару?

Дэвид взял ее руку. Он чувствовал, как легкая дрожь пробежала по телу девушки.

— Гнездо — ужасное место. Гок — ужасный человек. Брокау тоже ужасный. Гок послал куда-то туда, — она указала на север, — за Брокау. Он заявил, что я принадлежу Брокау. Что он хотел этим сказать?

Она повернула голову и посмотрела Дэвиду прямо в глаза. На ее вопрос было трудно ответить. Ведь она еще ребенок…

— Что Гок хотел сказать? — настаивала девушка. — Почему я принадлежу Брокау — этому большому животному?

Лицо Дэвида приняло суровое выражение. Он нежно, успокаивающее сжал руку девушки и ласковым голосом спросил:

— Сколько вам лет, Мэдж?

— Семнадцать, — ответила она.

— А мне тридцать семь. — Он, улыбаясь, повернулся к ней. — Посмотрите, — он снял шляпу. — Мои волосы стали седеть!

Она бросила быстрый взгляд, а затем так внезапно, что у Дэвида захватило дыхание, провела рукой по его густым белокурым волосам.

— Немного, — промолвила она. — Но вы не старый.

Она опустила руку. Ее поступок был так же невинен, как поступок ребенка.

— И все же я очень стар. Этот человек, Брокау, сейчас в Гнезде, Мэдж?

Она кивнула головой.

— Он там уже месяц. Он пришел после того, как Гок послал за ним, затем уходил и снова вернулся.

— И теперь вы убежали от него?

— От них всех, — ответила девушка. — Если бы там был только Брокау, я не боялась бы. Я позволила бы ему схватить меня, а затем закричала бы, и Тара убил бы его за меня. Но там еще Гок и другие. Они все ужасные, и я всех их боюсь, особенно с тех пор, как они стали сколачивать большую клетку для Тары. Гок говорит, что это для другого медведя, которого Брокау приведет с Юкона, но я знаю, что он лжет. Клетка для Тары.

Внезапно ее пальцы вцепились в руку Дэвида и в первый раз он увидел за ее длинными ресницами мрачный огонь подлинного ужаса.

— Почему я принадлежу Брокау? — говорила она с легкой дрожью в голосе. — Почему Гок это сказал? Неужели… мужчина… может купить девушку?

Ее ногти вцепились в его руку. Но Дэвид не чувствовал боли.

— Что вы хотите сказать? — спросил он, стараясь говорить спокойно. — Разве этот человек — Гок — продал вас?

Задавая этот вопрос, Дэвид смотрел в сторону. Он начал понимать. В его воображении рисовалась ужасная возможность.

— Я… не знаю, — ее слова прозвучали над самым его плечом. — Это случилось в позапрошлую ночь. Я услышала, что они ссорились, подошла к приоткрытой двери и заглянула в нее. Брокау дал моему дяде маленький мешочек с золотом, а затем еще один мешочек; я услышала, как он выругал моего дядю и сказал: «Она этого не стоит, но уж так и быть. Теперь она моя!»Я сама не знаю, почему я так испугалась. Не из-за Брокау. Мне кажется, меня испугало ужасное выражение лица этого человека — моего дяди. В эту же ночь Тара и я убежали. Как, по-вашему, зачем они хотели запереть Тару в клетку? Не думаете ли вы, что Брокау купил Тару, чтобы посадить его в эту клетку?

Дэвид снова взглянул на девушку, в ее глазах светилась тревога.

— Купил он Тару или меня? — настаивала она.

— Откуда у вас появилась такая мысль, что он вас купил? — спросил Дэвид. — Что-нибудь… случилось?

Вторично яркая краска залила ее щеки, а под опущенными ресницами глаза блестели, точно звезды.

— Две недели тому назад он — это животное — схватил меня в темноте, держал меня и целовал!

Вся трепеща, она вскочила и стала перед Дэвидом.

— Я закричала бы, но это случилось в доме, и Тара все равно не смог бы прийти ко мне. Я царапала его, боролась, но он отгибал мою голову, пока мне не стало больно. В тот день, когда он дал моему дяде золото, он снова сделал попытку, но я ударила его палкой и убежала. О! Я ненавижу его! Он знает это. А мой дядя выругал меня за то, что я его ударила. Вот почему я убежала…

— Я понимаю, — проговорил Дэвид, вставая и ласково улыбаясь ей в то время, как кровь в нем кипела. — Теперь вы верите тому, что я рассказывал о карточке? Как она старалась заговорить со мной, сказать мне, чтобы я торопился! Я пришел сюда как раз вовремя, не правда ли? Это будет хорошее развлечение для Брокау. И для вашего дядюшки Гока. Хорошее развлечение, а? — он рассмеялся. — Вы славное существо, Мэдж, и ваш медведь тоже.

Через некоторое время Дэвид снова вспомнил о медведе и, взглянув в его сторону, взволнованно вскрикнул.

Бэри и гризли пристально смотрели друг на друга. Для Бэри это был самый любопытный случай во всей его жизни; распростершись между двумя камнями, он тщетно пытался понять, почему его хозяин не бежит или не стреляет. А Тара медленно приближался к собаке. Его низко опущенная голова самым угрожающим образом раскачивалась из стороны в сторону; его огромная пасть раскрылась. Услышав внезапный крик Дэвида, девушка обернулась и разразилась нежным, как звон колокольчика, смехом.

— Тара не тронет его, — поспешила она сказать, видя беспокойство Дэвида. — Он любит собак. Он хочет поиграть с… как его зовут?

— Бэри. А меня Дэвид.

— Бэри… Дэвид, посмотрите!

В одну секунду девушка очутилась верхом на гризли и вцепилась пальцами в его густой мех. Улыбаясь, она посмотрела на Дэвида. Блестящие волосы окружали ее, подобно облаку, отливавшему в солнечных лучах красными и золотыми огнями.

— Подойдите, — проговорила она, подзывая Дэвида рукой. — Я хочу дать Таре понять, что вы — наш друг. Ведь я, — ее глаза снова потемнели, — выдрессировала его, и надо ему объяснить, что вас нельзя трогать.

Дэвид подошел к ним, не слишком радуясь предстоящему знакомству. Мэдж соскользнула с медведя, без колебания положила свои руки на плечи Дэвида и заставила его наклониться вместе с собой к самой голове и круглым, ничего не выражающим глазам Тары.

В течение нескольких трепетных секунд она прижимала свое лицо к лицу Дэвида и, смотря прямо в глаза Таре, убедительным тоном разговаривала с ним. Дэвид смутно слышал, как девушка убеждала Тару никогда ни в коем случае не трогать этого человека. Он ощущал на шее и лице мягкие волосы, чувствовал теплое, нежное прикосновение ее руки к своей щеке и стоял, не шевелясь. Затем она убрала свои руки с его плеч, и он выпрямился.

— Теперь он уж вас не тронет, — торжествующе воскликнула девушка.

Ее щеки покрылись румянцем, но не румянцем смущения. Она сейчас так сильно напоминала ребенка; и в то же время Дэвид не мог не видеть в ней женщины, и его собственные щеки горели. Он заметил, как на ее лице внезапно появилось новое выражение: она смотрела на его тюк.

— Мы ничего не ели с тех пор, как убежали, — просто проговорила она. — Я голодна.

Она произнесла последнюю фразу таким детским тоном, что Дэвид почувствовал сильное желание не как женщину, а как ребенка сжать ее в своих объятиях. На одно мгновение это желание всецело поглотило его, и девушка подумала, что он ждет объяснений.

— Я привязала наш узелок на спину Тары, и мы потеряли его ночью, когда карабкались по горам. Дорога шла так круто, что местами мне приходилось прибегать к помощи Тары и он тащил меня вверх.

В одну секунду Дэвид подскочил к своему тюку, распаковал его и стал выкидывать на песок вещи. Девушка наблюдала за ним полными нетерпения глазами.

— Кофе, грудинка, овсяная лепешка и картофель, — перечислял он свои небольшие запасы. — Теперь надо развести костер.

Прежде чем Дэвид успел подняться, Мэдж уже перебегала с места на место, собирая на песке сухие сучья. Он несколько секунд стоял, любуясь грациозными движениями ее стройного тела, затем спустился к реке за водой. Пока он ходил, его мозг быстро работал. Мэдж, несмотря на свой возраст, еще совсем ребенок; ему казалось, что, убегая, она не вполне сознавала, какая ей грозила опасность. Он догадывался, что столько же, сколько за себя, она боялась за Тару. Когда она спрашивала о том, почему она принадлежит Брокау, может ли мужчина купить девушку, — ее глаза выражали не страх, а, скорее, удивление, недоумение. Он не сомневался в том, что «животное», о котором она ему говорила, добивается ее. Купить ее? Конечно, там в Штатах в больших городах подобные вещи происходили сотни, тысячи раз, происходят каждый день; но он с трудом мог представить себе, что это возможно здесь, среди сильных людей, живущих в постоянной борьбе с природой. Вероятно, в Гнезде есть и другие люди кроме этих двух, внушающих девушке ненависть и страх, — ее дяди Гока и «животного» Брокау.

Когда Дэвид вернулся, Мэдж уже набрала небольшую кучу сучьев и сухого мха. Тара лениво растянулся на солнце, а Бэри все еще лежал между двумя камнями и не спускал с него глаз. Прежде чем разжечь костер, Дэвид разостлал одеяло и усадил на него девушку. Пока он хлопотал у костра, она не сводила взгляда с его лица. Он готовил обед и в это время успел ее о многом расспросить. Он узнал, что Гнездо принадлежит Гоку, который получил разрешение открыть там торговлю. К своему величайшему удивлению, Дэвид оказался вовсе не на Файрпене. Файрпен находился за цепью гор; к северо-западу от него жило довольно много индейцев. Девушка рассказала, что в Гнездо часто приходят люди с реки Тэки и с верховьев Юкона. Она думает, что это золотоискатели: Гок так говорил Найзикус — ее тете. Они приходили за виски, всегда за виски. И индейцы тоже приходили за водкой. Это был главный предмет, которым торговал Гок. Зимой он привозил с побережья много саней, нагруженных виски. Некоторые являвшиеся с Севера золотоискатели в большом количестве уносили его с собой. Она не понимала, зачем им так много виски. Выпив совсем немного, Гок превращался в зверя, и Брокау тоже, а индейцы совсем безумели. Гок не разрешает больше индейцам пить в Гнезде. Они должны забирать водку с собой в горы. Сейчас там набралось довольно много золотоискателей с Севера — десять-двенадцать человек. Пока Найзикус, ее тетя, была жива, она не боялась. Но теперь в Гнезде живет еще только одна женщина — старая индеанка, которая стряпает Гоку. Гок не хочет, чтобы другие женщины жили там. Она боится этих людей. Они все дрожат перед Гоком, а она знает, что Гок почему-то боится Брокау. С Найзикус она чувствовала себя счастливой, вполне счастливой. Найзикус научила ее читать, писать. Но когда ее тетя скончалась, все ужасно изменилось, особенно изменились мужчины. С каждым днем она их боялась все больше и больше.

— Ни один из них не похож на вас, — откровенно сказала она Дэвиду, смотря на него блестящими глазами. — Я бы хотела всегда быть с вами!

Дэвид повернулся, чтобы посмотреть, как Тара дремлет на солнце.

Глава XIX. «Я НЕНАВИЖУ ЭТУ КАРТОЧКУ»

Они ели, сидя друг против друга за чистым, плоским камнем, напоминавшем стол. Девушка не пыталась из ложного стыда скрывать свой голод. Дэвид с удовольствием смотрел, с каким аппетитом она уничтожала и грудинку, и овсяную лепешку, и картофель, и кофе, и в то же время сам не отставал от нее. Взглянув на Тару и Бэри, Мэдж произнесла:

— Тара весь день ел корни, но что будет он есть? — и она кивком головы указала на Бэри.

— Он хорошо позавтракал, — успокоил ее Дэвид. — Сейчас он ни в коем случае не будет есть: он слишком поглощен медведем.

Когда девушка с легким вздохом удовлетворения окончила обед, он спросил:

— Как нужно понимать ваши слова о том, что вы научили Тару убивать? Как вы его обучали?

— Я начала на следующий день после того, как Брокау сделал это… обнял меня и запрокинул назад мою голову! Уф! Его лицо было ужасно, когда оно приближалось к моему! — она вздрогнула. — Потом я мыла свое лицо, хорошенько терла его, но все еще чувствовала это прикосновение. Я еще и теперь чувствую! — Ее глаза снова потемнели, как темнеет солнце, когда его закрывает грозовая туча. — Я хотела, чтобы Тара понял, что ему нужно делать. Я украла кое-что из одежды Брокау и унесла его вещи в горы. Я набила их травой и сделала… как это называется? По-индейски это будет исенакусевин…

— Чучело, — подсказал Дэвид.

Она кивнула головой.

— Да, правильно. Затем я с чучелом отошла на некоторое расстояние от Тары и стала драться с ним и кричать. Когда Тара в третий раз увидел, что я лежу под чучелом, дерусь и кричу, он так ударил по нему своей лапой, что разорвал его пополам. А затем…

Ее глаза заблестели диким торжеством.

— Он разорвал его на куски! — задыхаясь, воскликнула она. — Я потратила целый день на починку, и в конце концов мне пришлось украсть еще одежды. На этот раз я взяла вещи Гока. Скоро и их постигла та же участь. То же Тара сделает с человеком, если я буду бороться с ним и кричать.

— А не так давно вы были готовы броситься на меня, чтобы бороться и кричать, — улыбаясь, напомнил ей Дэвид.

— Но не после того, как вы заговорили со мной, — быстро промолвила девушка. — Потом я уж не боялась. Я обрадовалась. Нет, я не закричу, если даже вы будете держать меня, как Брокау!

Дэвид снова почувствовал, что кровь прилила к его лицу. И он сам устыдился этого, устыдился той мысли, которая на мгновение вспыхнула в его мозгу. Он никогда не встречал прежде такого существа — женщину-ребенка, чудесную нимфу, выросшую среди цветов.

— Значит, вы не побоитесь вернуться со мной в Гнездо? — спросил он.

— Нет, — решительно ответила она. — Но я предпочла бы убежать с вами.

Прежде чем он успел открыть рот, девушка быстро прибавила:

— Ведь вы же сами говорили, что проделали путь в сотни миль для того, чтобы найти меня? Зачем же нам возвращаться?

Он постарался объяснить Мэдж то, что, по его мнению, диктовалось разумом. Он уверял, что теперь, когда он будет охранять ее, ни Брокау, ни Гок, ни кто-либо другой не причинят ей зла, а ему нужно выяснить целый ряд вопросов. Глаза девушки широко раскрылись, когда Дэвид рассказал ей о своих предположениях: он не верит, что Гок действительно ее дядя; не сомневается, что женщина, которую он встретил в ту ночь в трансконтинентальном экспрессе и которая разыскивала какого-то О'Дуна, сильно заинтересована в судьбе Мэдж. Он должен, если будет возможность, узнать, кто она такая и каким образом попала к ней карточка, а для этого не было другого выхода, как пойти в Гнездо и добиться правды от самого Гока. А потом они отправятся на побережье, и добраться туда будет очень легко. Он говорил ей, что Гок и Брокау не осмелятся причинить им неприятности, так как они занимались такими делами, узнав о которых полиция быстро расправилась бы с ними. Преимущество окажется на стороне Дэвида и Мэдж. По мере того как он говорил, в глазах девушки сияла все большая вера в него.

— И вы заберете меня отсюда? Вы обещаете?

— Дорогое дитя, я ради этого только и пришел, — ответил он, делая вид, что очень удивлен ее вопросом. — Полторы тысячи миль я прошел ради этого. Теперь вы верите тому, что я говорил вам о карточке?

— Да, — кивнула она головой.

Девушка так прямо смотрела на него своими чудесными глазами, что он был вынужден на мгновение, как бы случайно, отвести свой взгляд.

— И вы имели обыкновение разговаривать с ней? Она казалась вам живой? — спросила девушка.

— Совсем живой, Мэдж.

— И вы мечтали обо мне?

Он сам сказал это. Сейчас он чувствовал себя в затруднении. Если бы она была старше или хотя бы моложе…

— Да, искренне, — ответил он.

Он боялся следующего, еще более затруднительного вопроса, но его не последовало. Девушка быстро встала, откинула назад волосы и побежала к Таре, дремавшему на солнце. Что она говорила огромному зверю, обнимая его лохматую шею, Дэвид об этом мог только догадываться. Тихо смеясь, он стал убирать остатки обеда. Он никогда не предполагал, что окажется в таком положении. Он чувствовал себя не совсем уверенно. Без сомнения, Гок и Брокау очень грубые люди; из слов девушки он убедился, что они преступники, широко занимающиеся тайной продажей виски. Но, быть может, они все же не такие плохие люди, как он вначале предполагал, хотя Гнездо, конечно, ужасное место для девушки.

Когда он кончил упаковывать свой тюк, Мэдж покинула медведя и подошла к нему.

— Если мы собираемся засветло перебраться через горы, нам нужно торопиться, — сказала она.

— Можете ли вы идти? — спросил Дэвид. — Не устали ли вы? Не болят ли у вас ноги? Мы могли бы подождать здесь до утра…

— Я могу взобраться, — возбужденно прервала его девушка. — Я могу взобраться… и идти всю ночь… чтобы сказать Брокау и Гоку, что я больше не принадлежу им и что мы уходим! Брокау взбесится, прежде чем уйти, я выцарапаю ему глаза.

— Ну-ну! — прошептал Дэвид.

— А если Гок будет ругать меня, я и ему выцарапаю! — заявила она, трепеща от предвкушаемой мести. — Я… я ему выцарапаю глаза во всяком случае за то, как он обращался с Найзикус!

Дэвид с удивлением смотрел на нее. Все ее стройное тело напряглось, руки судорожно сжались.

— В вашем присутствии они не осмелятся тронуть или ругать меня, — прибавила она с непоколебимой уверенностью.

Внезапно она уловила выражение лица Дэвида. Моментально ее возбуждение исчезло, и она нерешительно прикоснулась к его рукаву.

— Разве… вы не хотите… чтобы я выцарапала им глаза? — спросила она.

Он отрицательно покачал головой.

— Этого не надо делать, — ответил Дэвид. — Мы должны вести себя очень осторожно. Пусть они не знают о вашем бегстве. Мы скажем им, что вы лазили по горам и заблудились.

— Я не могу заблудиться, — протестующе заявила она.

— И все же им надо это сказать, — настаивал Дэвид. — Согласны?

Мэдж выразительно кивнула головой.

— А почему они не отправились в погоню за вами?

— Потому что я перебралась через эту гору, — ответила девушка, указав на перевал в северной цепи. — Там сплошные скалы, и Тара не оставил следов. Они не подумали, что мы перебрались в эту долину. Если они вообще погнались за нами, то они искали нас в другой долине. Нам тоже придется перевалить через те горы, — она повернулась и указала на юг. — Там живут люди. Я слышала, как Гок говорил о них.

— Не слышали ли вы когда-нибудь, чтобы он говорил о человеке по имени Тэвиш? — спросил Дэвид, пристально глядя ей в лицо.

— Тэвиш. Тэвиш… Не-е-ет, я никогда не слышала.

— Он одно время жил на Файрпене. У него была оспа, — сказал Дэвид.

— Это ужасно, — вздрогнув, произнесла девушка. — Индейцы умирают от нее. Гок говорит, что мои родители умерли от оспы, а я была тогда так мала, что не могу этого помнить. Так он говорит, что я не могу помнить. Но я помню, как во сне. Иногда я вижу лицо женщины, вспоминаю хижину, снег и собак. Вы готовы?

Дэвид взвалил на плечи свой тюк; пока он его привязывал, Мэдж подбежала к Таре. По ее приказанию огромное животное лениво поднялось. Дэвид позвал Бэри; пес быстро приблизился и, свирепо рыча, остановился около его ног.

— Эх ты! — укоризненно произнес Дэвид, положив руку на голову собаки. — Тут все друзья.

Взглянув на Мэдж, он сделал неожиданное любопытное открытие: оказалось, что Тара может принести пользу. Его хозяйка уселась на него верхом и, нагнувшись вперед, тянула его за левое ухо, постукивая в то же время каблуками по его бокам. Медведь медленно повернулся, и, когда его голова оказалась в нужном направлении, Мэдж опустила его ухо и, продолжая барабанить своими каблуками, резко закричала:

— Вперед, Тара! Вперед!

— Вам нужно поторапливаться, — прокричала она Дэвиду, смеясь над его удивленным видом.

Дэвид не сразу пришел в себя от изумления. Он слышал, как девушка смеялась и кричала что-то Таре, видел, как гризли стал карабкаться по склону, а всадница наклонилась вперед и едва не легла на спину животного, при этом ее локоны блестели на фоне густого меха Тары. Дэвид стал подниматься вслед за ними. Через десять минут ему уже не хватало воздуха, и он замедлил шаги. Взобравшись наконец на первый уступ, он подошел к Мэдж; она сидела в тени большого камня, в ее синих глазах сверкали шаловливые огоньки, хотя она и старалась казаться серьезной.

— Мне очень жаль, Сэкуэвин, — проговорила она, потупив глаза так, что они совсем спрятались под длинными шелковистыми ресницами. — Я не могла заставить Тару идти медленнее. Он голоден и знает, что идет домой.

— А я думал, что у вас болят ноги, — с трудом переводя дыхание сказал Дэвид.

— При спусках я не езжу на нем, — объяснила она, выставив маленькие ножки в разодранных мокасинах. — Я не могу удержаться и соскальзываю через его голову. Вам нужно идти впереди Тары. Это заставит его сдерживать шаги.

Когда они снова начали свой подъем, Дэвид пошел первым. Тара следовал за ним так близко, что порой он ощущал на своей руке его горячее дыхание. После того как они взобрались на второй уступ, девушка слезла и пошла рядом с Дэвидом. С полмили тянулся довольно легкий подъем, а затем начались крутые голые скалы. В час дня они выступили в путь, и только к пяти часам добрались до первого снега. В шесть — они стояли на вершине горы. Внизу лежала долина Файрпена, широкая, залитая солнцем зеленая равнина, кое-где поросшая лесом. Девушка указала вниз по направлению к северо-западу.

— Там Гнездо, — проговорила она. — Если бы не эта большая красная гора, мы бы могли видеть его.

Хотя Мэдж проехала на Таре по крайней мере две трети подъема, она все же очень устала. Когда на них налетел порыв холодного ветра, она прижалась к Дэвиду; он почувствовал, что силы почти покинули ее. Чтобы добраться до ближайшей группы деревьев, нужно было спуститься на полмили. Дэвид ободряюще указал на лесок.

— Мы там расположимся на ночлег и поужинаем. Я надеюсь, что там уже можно будет развести костер. Если вы не можете спуститься верхом на Таре, я понесу вас.

— Вы не сможете, Сэкуэвин, — вздохнув, сказала она. — Гораздо труднее нести груз под гору, чем в гору. Я могу идти сама.

Прежде чем он успел остановить ее, Мэдж стала спускаться. Они теперь шли в три раза быстрее, чем во время подъема, но, когда они через полчаса достигли деревьев, Дэвид почувствовал, что он с трудом может разогнуть спину. Девушка все время держалась впереди него и, добравшись до первой ели, с легким торжествующим восклицанием опустилась на землю. Ее зрачки расширились и потемнели; от колоссального напряжения по телу пробегала дрожь, но она все же пыталась улыбнуться подошедшему Дэвиду.

— Иногда вы будете носить меня… но только не под гору, — проговорила она. — А теперь, пожалуйста, Сэкуэвин, займитесь ужином.

Прежде чем заняться поисками удобного места для стоянки, Дэвид прикрыл девушку одеялом. Тара уже стал разыскивать корни, а Бэри следовал по пятам за своим хозяином. Совсем близко Дэвид наткнулся на маленький ручеек, рядом с которым находилась небольшая лужайка. Сюда он натаскал сухих сучьев и развел костер. Затем он устроил постель из мягких веток бальзамной ели и направился к своей юной спутнице. За время его отсутствия она успела заснуть. Дэвид нежно взял ее на руки и спящую перенес и уложил на приготовленное ложе. Уже совсем стемнело, когда он разбудил ее к ужину. Костер ярко горел. Тара развалился немного поодаль. Бэри лежал около самого костра. Девушка села, протерла глаза и уставилась на Дэвида.

— Сэкуэвин, — прошептала она после того, как несколько секунд с изумлением озиралась.

— Ужин, — улыбаясь, произнес Дэвид. — Я все приготовил, пока вы, сударыня, изволили спать. Хотите есть?

Все его труды не были оценены должным образом: Мэдж ела очень немного. Сон все еще одолевал ее. Поужинав, Дэвид устроил ей удобную подушку из веток бальзамной ели; девушка снова легла, а он закурил свою трубку. Ему не хотелось, чтобы она заснула: он испытывал желание поговорить с ней. Он начал с того, что спросил ее, почему она так легкомысленно убежала, не захватив с собой ни запасных мокасин, ни платья.

— Они были в узелке Тары, Сэкуэвин, — объяснила Мэдж. — И они пропали.

Затем он заговорил с ней об отце Ролане. Она слушала его, все больше и больше погружаясь в дремоту. Ее ресницы медленно опускались, пока не легли темной бахромой на ее щеки. Дэвид любовался их длиной и тем, как они внезапно поднимались, открывая на мгновение устремленные на него сонные глаза, а затем снова опускались. Когда девушка в последний раз открыла глаза, Дэвид держал в руках ее карточку. На одну секунду ему показалось, что вид карточки совсем разогнал сон девушки.

— Бросьте ее в огонь, — проговорила она. — Брокау заставил меня сняться, и я ненавижу эту карточку. Я ненавижу Брокау. Я ненавижу карточку. Сожгите ее.

— Я должен сохранить ее, — возразил Дэвид. — Сжечь ее! Это…

— Теперь она вам больше не понадобится.

Ее глаза снова стали закрываться, на этот раз окончательно.

— Почему? — спросил он, наклонившись над ней.

— Потому что, Сэкуэвин… теперь… я есть у вас, — тихо прозвучал сонный голос, и длинные ресницы спокойно легли на щеки.

Глава XX. В ГНЕЗДЕ

Долго еще после того, как Мэдж заснула, Дэвид думал над ее словами. Даже в этом сонном шепоте звучала необычайная вера в него. Ему больше не понадобится карточка: Мэдж теперь его! Он взглянул на спящую девушку, и в первый раз за все время его охватило внезапное волнение и мрачное предчувствие. Он начал сознавать, что взял на себя тяжелую задачу. По мере того как проходили часы, а он все сидел в одиночестве у костра, он все больше убеждался в этом. Мэдж верила в него безгранично и бесстрашно возвращалась к тем, кого ненавидела и боялась. Возвращалась не только бесстрашно, но с чувством удовлетворения и вызова. Ему чудилось, что он слышит, как она говорит Гоку и «животному»: «Я вернулась. Теперь попробуйте меня тронуть!» Что он может сделать, чтобы оправдать ее доверие? Без сомнения, очень многое. А если он в этой борьбе за нее окажется победителем, в чем она ни минуты не сомневается, что ему делать с ней? Взять ее с собой на побережье и затем куда-нибудь на юг, чтобы поместить ее в школу? Такова была его первая мысль, ибо теперь, безмятежно погруженная в сон на своей постели из веток бальзамной ели, она больше, чем прежде, походила на ребенка.

Дэвид старался нарисовать себе образы Брокау и Гока. Он снова стал размышлять о том, что девушка рассказала ему о себе и об этих людях. Может быть, ее страхи сильно преувеличены. Возможно, что «животное» дал Гоку золото за что-нибудь другое.