4

Сэр Джон оторвал руки Шарлотты от фрака и оттолкнул их, словно коснулся чего-то горячего. Он был возмущен, раздражен и быстрыми нервными движениями расправил лацканы.

— Бога ради, Шарли, разумеется, нет! Подумать только — игрок! Хочу заметить, я не первый, кто испытал на себе превратности судьбы. Кроме того, дела обстоят… о, черт побери, закрой рот, будь так добра, и не таращись так, будто у меня на голове выросли ветвистые рога. Я уже жалею, что вообще поделился с тобой. Знал бы, что ты так раскиснешь, когда я больше всего нуждаюсь в тебе, то прежде всего не попросил бы тебя приехать в Брайтон. И если ты не возьмешь себя в руки, то я сегодня же отошлю тебя и Генри в Эмберли-парк. Надо же, игрок!

Шарлотта подавила желание извиниться. Она понимала, что сама вызвала вспышку его гнева, но ей также показалось, что он не только не раскаивается, но и размер долга, похоже, не очень-то волнует его. Если он не игрок, тогда каким образом потерял двадцать тысяч фунтов?

Двадцать тысяч! У Шарлотты даже в голове помутилось при мысли о такой угрожающей потере.

Появление лакея, нагруженного остальными покупками Шарлотты, резко оборвало ни к чему не ведущие споры.

— Боже мой! — со смехом воскликнул сэр Джон. — И ты еще можешь, не моргнув глазом обвинять меня в непомерных тратах, когда в Брайтоне наверняка не осталось магазина, обойденного своим вниманием? А ты ведь только приехала! Глупая несносная девчонка! Да ты просто мотовка!

Шарлотта не нашлась, что ответить. Она знала существенную разницу между сотней покупок впервые за год — деньги на это она сэкономила, аккуратно ведя хозяйство, — и пока не объясненным долгом отца в двадцать тысяч фунтов. Девушка пребывала в полной растерянности, голова раскалывалась, на ум не приходил ни один сколько-нибудь стоящий довод. Она позволила ущипнуть себя за подбородок, стерпеть, не оправдываясь, слово «мотовка» и дать проводить себя наверх.

— Забудем нашу взаимную несдержанность, — сказал ей на ухо отец, пока они под руку поднимались по лестнице, — и подумаем о будущем. Я намерен ознакомить тебя с некоторыми подробностями плана, о нем я упоминал в письме, и он поможет нам восстановить нашу потерю. — Глянув через плечо, сэр Джон подождал, пока лакей не закроет за собой дверь, потом продолжил: — Мой план очень прост. Мне нужно благоволение принца-регента Его Королевского Высочества, и я более чем уверен, он не оставит нас в беде, лишь бы мне удалось переговорить с ним наедине. Мне необходимо заручиться его обещанием использовать в ближайшие месяцы свое влияние в парламенте, тогда я буду в состоянии все уладить, уверен в этом. Есть только одно препятствие, но с твоей помощью мы его преодолеем. — Он изучающе посмотрел на Шарлотту. — Ты, безусловно, стала прелестной молодой женщиной, что, не сомневаюсь, поможет нашему делу. Скажи мне одно, избавилась ли ты от этой по-настоящему отвратительной привычки спорить с каждым мужчиной?

Шарлотта с удивлением воззрилась на отца. Она ничего не понимала. Какое отношение имеет ее привычка категорически высказывать свое мнение или внешность к необходимости ее присутствия в Брайтоне? Она надеялась, что отец пояснит свою головоломку, но, переступив порог гостиной, Шарлотта разом обо всем позабыла.

— О Боже! Как мило! Никогда не видела такого изысканного убранства. Папа, тебя можно поздравить!

Окна гостиной были широко распахнуты, позволяя свежему ветру гулять по комнате. Морской целительный воздух поднял девушке настроение, ослабла отупляющая боль в затылке.

Тонкие полупрозрачные занавески трепетали, откликаясь на дуновение ветерка, словно грациозные балетные танцовщицы в пачках из невесомого муслина. Взметнуться вверх занавескам не давали тяжелые шторы из темно-синей узорчатой шелковой ткани. Нижний край их был присобран и прикреплен к изящным позолоченным розеткам по обе стороны окна. Ярким синим материалом обшиты все стены: он был гладко натянут между резными деревянными панелями, выкрашенными в ослепительно белый цвет. Затейливая белая лепнина украшала потолок. На полу лежал синий с золотом обюссонский ковер.

Шарлотте показалось, что она попала в другой, древний, мир. Прекрасные кариатиды в виде женских статуй поддерживали чудесный стол полосатого дерева. Позолоченные очертания рыб венчали изголовья двух изысканных греческих кушеток, обитых бело-золотым шелком. Стулья в стиле ампир — черный лак и позолота, также обтянутые темно-синим узорчатым шелком, бесчисленные вазы, расписанные на китайский манер или украшенные египетскими фигурками. Трудно было отвести взгляд от фортепиано розового дерева. Оно стояло напротив камина и довершало обстановку гостиной, являвшей собой классический образец эпохи красоты, ума и внешнего лоска. Над камином висел большой портрет сэра Джона верхом на его любимом черном коне и в окружении нескольких охотничьих собак, вертевшихся под копытами жеребца. Поначалу казалось, что он выбивается из хорошо продуманного интерьера своими яркими красками и манерой его написания. Однако портрет удивительным образом смягчал несколько чопорную безукоризненность гостиной. Шарлотта не могла сказать определенно, хотела бы она убрать картину или оставить это несовершенное произведение висеть над камином.

Положив изуродованную шляпку на инкрустированный бронзой столик, девушка воскликнула:

— Изумительно! У меня в Эмберли и вполовину не так хорошо.

— Однако работа Рейнолдса тебе не понравилась, не так ли? — со смехом спросил сэр Джон. — Не пытайся отрицать. Меня все уговаривают отправить портрет либо на чердак, либо в охотничий домик, но я не могу. — Любуясь, он смотрел на картину и после долгой паузы пробормотал: — В то время я был лучше.

Лицо отца выражало такую грусть, что Шарлотте не захотелось переспрашивать, хотя она и не совсем поняла его печаль. Тут он, похоже, отогнал воспоминания, лицо его разгладилось. Сэр Джон повернулся и обнял дочь за плечи.

— Рад, что тебе здесь понравилось. Я потратил много сил, чтобы сделать все по твоему вкусу. Звук у фортепиано великолепный. Надеюсь, ты привезла ноты? — И когда она кивнула, он откашлялся и произнес: — Шарли, я очень счастлив, что ты приехала.

Шарлотта взглянула на отца. Его лицо освещала знакомая нежная улыбка, выражающая любовь и привязанность к ней. На глазах у девушки неожиданно выступили слезы.

— Я тоже.

Она мягко коснулась его руки и вздохнула, осознав, как сильно любит отца.

Сэр Джон также посмотрел на Шарлотту, потом слегка нахмурился. Снова откашлявшись, он отступил от дочери, и, казалось, потерял дар речи.

Тогда Шарлотта заговорила о предстоящем им деле.

— Папа, ты можешь поподробнее рассказать мне о своем плане?

— А-а, — облегченно протянул сэр Джон. — Изволь. Мне нужна грамота на создание акционерной компании, чтобы заняться кое-какой деятельностью. Принц может помочь мне с ее получением — предоставить ее может только парламент. Я убежден, что во имя нашей многолетней дружбы Королевское Высочество убедит верхнюю и нижнюю палаты. К несчастью, один лорд слишком уж опекает принца. Это некий пэр, чьи собственные амбиции более чем очевидны, судя по тому, как он при каждом удобном случае использует хорошее настроение принца в своих целях! Тебе следует отвлечь этого человека, мне необходимо переговорить с принцем наедине.

Шарлотте показалось, что она ослышалась.

— Отвлечь этого лорда? — переспросила она, пристально заглянув в красивые голубые глаза отца.

— Да, — нетерпеливо ответил сэр Джон. — Ну ты знаешь, пофлиртовать с ним, или за несколько лет жизни в Бедфордширском поместье, в Эмберли-парке, ты уже настолько превратилась в старую деву, что даже забыла, как пробудить в мужчине интерес?

И снова Шарлотта была сбита с толку словами отца.

— Интерес в мужчине? — растерянно повторила она.

Она смотрела, как багровеют щеки отца. Он сжал губы и в отчаянии фыркнул.

— Я тебя испортил, — вскричал он вне себя от возмущения. — Я позволил тебе жить, как ты хотела, и ты настолько увлеклась повседневными заботами, что стала старой девой! Тебе сколько лет? Великий Боже, ведь тебе не больше двадцати четырех! Что ж, позволь преподать первый урок. Слушай! Интерес мужчины к женщине определяется желанием вступить с ней в беседу, горячей надеждой, что следующие два танца она отдаст ему и не отпустит его ни на шаг; он выделяет ее из множества других, даже если остальные красивее, богаче и лучше одеты; он постоянно тревожится, вдруг она сочтет его брата, дядю или кузнеца в его имении более привлекательными. Вот что такое вызвать интерес мужчины. Ты способна на это? Боже мой! Мне никогда не приходило в голову, что ты можешь не подойти для моего плана. Дай-ка мне взглянуть на тебя! Сними накидку и позволь посмотреть, умеешь ли ты общаться со своей портнихой.

— Папа, в этом нет необходимости, уверяю тебя! Хоть я и погрузилась в заботы о твоей собственности, я весьма часто бывала в бедфордширском обществе. И пусть я не посещала Лондон, я всегда, по возможности, прочитывала «Аккмерманне Репозитори» и «Благородное собрание». Более того…

— Хватит, я говорю! — властно прикрикнул сэр Джон.

Шарлотта принялась расстегивать свою шелковую накидку.

— Моя одежда измялась в дороге, папа. Однако я хочу понять, как ты можешь просить меня намеренно завоевывать расположение мужчины, которого я не знаю, да еще ради такого… такого сомнительного дела, как это?

— Я лишь попросил тебя пофлиртовать с ним, ты вовсе не вовлечена в тайный заговор. И не понимаю, почему ты считаешь мое желание поговорить с принцем-регентом наедине «сомнительным делом». Черт побери, мне следовало настоять, чтобы в этом году ты поехала со мной в Лондон. Шарли, мне неприятно говорить об этом, но ты стала чрезвычайно сварливой. Ты пытаешься оспорить каждое мое слово.

Шарлотта оставила попытку объяснить, что ей не нравится завоевывать внимание человека для того, чтобы кто-то другой, пусть даже отец, мог извлечь из этого выгоду, и сосредоточилась на пуговицах накидки. Если отец не видит в этом ничего дурного, ей не переубедить его.

Кроме того, это совсем небольшая просьба, учитывая, что речь идет о возврате двадцати тысяч фунтов долга.

Сняв накидку, Шарлотта постаралась разгладить белые шелковые юбки своего модного платья. Она взбила короткие пышные рукава и легкими движениями пальцев приподняла присобранные кружева, украшавшие лиф. Красные вишни и зеленые листья — последние как раз того тона, что и ее зонтик! — были вышиты двумя длинными рядами и шли по подолу над тремя оборками красного шелка.

— Очаровательно! — воскликнул сэр Джон и улыбнулся. — Отдаю тебе должное — вкус у тебя отменный. А что это с твоими волосами? Прическа вся развалилась.

Шарлотта почувствовала, что краснеет, и стала приглаживать каштановые локоны, выбившиеся из-под лент. Ей не хотелось рассказывать отцу о происшествии и упоминать о знакомстве с лордом Стоунлеем при таких неподходящих обстоятельствах. Правда, сейчас это показалось Шарлотте несущественным.

— Я упала, выходя из последнего магазина.

— М-м, — отозвался ее отец, углубившись в изучение внешнего вида девушки.

Шарлотта не знала, чувствовать ли себя обиженной. Почему отец не обратил никакого внимания на ее слова? Его очевидное безразличие к ее сообщению о себе раздражало. Она уже собралась, было спросить, не хочет ли он услышать подробности, когда раздался знакомый голос:

— Шарли! Ни за что не догадаешься, кого мы с няней видели в Лондоне! Львов!

5

— Генри, мои милый малыш, — повернулась, разводя руки, Шарлотта.

Она опустилась на колени, чтобы принять в объятия своего младшего брата. Когда тот прильнул к сестре всем своим худеньким телом, она заметила стоявшую у дверей няню. Та растроганно наблюдала семейную сцену, ожидая своей очереди приветствовать Шарлотту.

Няня, пожилая женщина, ухаживавшая еще за Шарлоттой, когда та была маленькой, поехала с Генри в Брайтон через Лондон, где показала ему несколько достопримечательностей. Шарлотта целую неделю не виделась с братом. Она слегка отстранила его, заглянула в лицо мальчика, ущипнула за щеку.

— Ну и как тебе львы — очень свирепые? — серьезно спросила она.

Мальчик разочарованно сморщил нос.

— Они все спали и рычали, только когда их тыкали длинной острой палкой. И все равно это больше напоминало обыкновенное ворчание. Зато как здорово было в цирке Эстли! О, Шарли, когда мы будем ехать с побережья, мы обязательно побываем в Лондоне, ты должна увидеть лошадей и наездников. Нам показали целое сражение, даже пушки палили, пока все не начали задыхаться от дыма! Леди рядом со мной упала, и я подумал, что она умерла, пока няня не подержала свою маленькую серебряную коробочку у ее носа. Потом она пришла в себя — не няня, конечно, а та толстая леди, что лишилась чувств. Шарли, правда, как жаль, что ты с нами не поехала. Там было так весело!

Шарлотта прикусила губу, чтобы не рассмеяться, слушая восторженный рассказ брата. Так естественно перемешались в его детском сознании впечатления. Она умолчала, что нисколько не страдает, не став свидетелем такого печального зрелища, как потерявшая сознание зрительница. Генри же считал свою поездку замечательной, и ничто другое не имело значения. Она поинтересовалась, как вообще прошло их путешествие в Брайтон. Брат вспоминал каждую пару лошадей, начав с той, которую они получили в «Двухголовом лебеде», и, продолжив перечислением достоинств и недостатков каждой последующей смены на протяжении всего пути; Шарлотта, почти не слушая, с обожанием глядела на него.

Ее всегда поражало, насколько мальчик похож на своего отца. Его светлые волосы вились, как у сэра Джона в юности, и нос с горбинкой становился орлиным, хотя должно пройти еще не менее десяти лет, прежде чем исчезнут детские округлые черты и миру явится молодой мужчина. У него, безусловно, глаза Эмберли. Сама Шарлотта унаследовала внешность матери, обладавшей красивыми карими глазами. Но ей казалось, что она лишена самой привлекательной черты лица семейства Эмберли. Но не Генри. Его глаза отличались такой синевой, что, казалось, они сами излучают небесный свет, искрясь и сверкая, — так играют солнечные лучи в роднике. А небольшую картину, изображавшую сэра Джона в возрасте пяти лет, входившую в родовую коллекцию, развешенную в переднем холле в Эмберли-парке, уже не раз принимали за портрет Генри.

Шарлотта так любила его. Всего без остатка. Следя за восторгом, светившимся в глазах брата, она ощущала глубокую нежность к нему. После смерти их матери, сгоревшей от лихорадки вскоре после рождения сына, Шарлотта редко разлучалась с Генри. Он стал необходим ей как воздух, она нуждалась в его постоянном присутствии. Он скрашивал ее одиночество, ведь сэр Джон не жил в имении. Утрата любимой матери нанесла Шарлотте кровоточащую рану, залечить которую, казалось, могла только забота о маленьком Генри.

Сэр Джон, конечно, сочувствовал ей, но ему и в голову не приходило утешить Шарлотту. Его устремления всегда были гораздо шире ее собственных. Она, подобно своей матери, довольствовалась жизнью в Бедфордшире, в то время как сэр Джон беспрестанно путешествовал по всей стране. После Рождества он ехал в Лондон, здесь главными в его жизни становились политика и свет. Июнь уносил его в Брайтон, он проводил на побережье большую часть лета. В конце августа сэр Джон возвращался в Эмберли-парк, где проводил несколько дней, обсуждая дела с Шарлоттой и управляющим имением, засыпая над бокалом вина; нехотя занимался доходами, получаемыми за сданные в аренду земли. Осень приносила свои развлечения — начинался сезон охоты. Тогда почти все время он проводил в охотничьем домике, пока земля не промерзала, и первый снег не охлаждал его пыл. К началу декабря сэр Джон опять обосновывался в Эмберли-парке, нет, конечно, он не оставался подолгу на одном месте, поскольку глубоко укоренившаяся в нем непоседливость сквозила в каждом его слове, в каждом движении высокой, гибкой фигуры. Он жил в имении, притворяясь довольным, но каждым вздохом подчеркивал свое насильственное пребывание здесь, тяготясь повседневностью будней. Домашний очаг — не для сэра Джона.

Как ни любила Шарлотта святки и своего отца, она всегда испытывала облегчение, когда сэр Джон снова возвращался в Лондон, хотя он не стеснял дочь во время пребывания в имении, но сам он чувствовал себя гораздо свободнее среди друзей и в оживленных гостиных, чем с дочерью и сыном в Эмберли-парке.

Голос отца резко нарушил воспоминания Шарлотты и пресек рассказ Генри о фургоне, потерявшем колесо недалеко от Брайтона.

— Генри, — голос отца вибрировал. — У тебя будет сколько угодно дней, чтобы поведать сестре о своих приключениях, но сейчас тебе придется извинить ее. — Он пожевал губу и обратился к Шарлотте: — Я знаю, Шарли, ты, без сомнения, предпочла бы услышать все подробности о моем плане заранее. Но так получилось, что на сегодняшний вечер я принял приглашение, которое вряд ли доставит тебе удовольствие. Мы должны быть в Павильоне по пожеланию принца. В восемь часов и ни минутой позже.

Шарлотта не поверила своим ушам.

— Что? — спросила она, пораженная. — В Павильоне? Сегодня вечером? Ты шутишь. —

Он не удивил бы ее больше, выплеснув ей в лицо бокал ледяного шампанского. Она выпустила Генри из объятий и поднялась с колен. — Папа, ты говоришь, что мы едем в Королевский Павильон через два часа? Я не смогу подготовиться к встрече с принцем за такое короткое время. Два часа на мой туалет! Ты должен был сообщить мне. Если бы я знала, то приехала бы вчера.

Сэр Джон бросил на дочь сердитый взгляд.

— Если бы ты появилась в назначенное время — в час дня, у тебя оставалось бы семь часов на все твои приготовления, — ответил он. — Но, по правде говоря, я раздобыл приглашение всего два дня назад, использовав для этого все свои связи. Так что, умоляю, не набрасывайся на меня.

— Моя прическа безнадежно испорчена, — бессвязно произнесла Шарлотта. — О Боже! Как жаль. Папа, я не могу поехать. Я не могу! Я опозорю тебя!

Сэр Джон взял ладони дочери в свои и крепко сжал их.

— Ты должна и ты поедешь! Я… я спешу обеспечить благополучный исход дела, о котором мы с тобой говорили. Сегодня вечером мне нужна твоя помощь — сегодня вечером, говорю тебе!

— Шарли! — воскликнул Генри, цепляясь за ее руку. — Ты возьмешь меня завтра купаться в море? Ты обещала, помнишь? Я хочу на пляже пособирать ракушки и походить по камням — поискать рыболовные крючки. А еще прокатиться в купальне, о которой рассказывала няня!

Шарлотта попыталась собраться с мыслями. Она едва прибыла в Брайтон, а ее мир уже закрутился с небывалой скоростью.

— Разумеется, прокатимся. — Развернув брата, она нежно подтолкнула его к двери: — Ну, а пока все, дорогой. Иди к няне. Похоже, сегодня вечером мне предстоит встреча с принцем, и я должна поспешить подготовиться к ней. Обрадованный согласием Шарлотты следовать его желаниям, Генри бросился к няне с вопросом, умеет ли повар готовить что-нибудь, кроме вареной рыбы и артишоков.

Шарлотта глубоко вздохнула, чувствуя, как ее охватывает тихая паника. Она смотрела, как уходит Генри, и предстоящий вечер виделся ей устрашающим. От будущего разорения ее знобило. Неужели наследство брата под угрозой? Если так, она сделает все, что пожелает ее отец. Просто невероятно, что дела отца настолько плохи и ей придется заботиться о будущем Генри! Конечно, нет!

Страх, вероятно, отразился на лице Шарлотты, потому что отец мягко потрепал дочь по плечу.

— Не бойся, дитя, — произнес он спокойно. — Я распорядился, и экономка, миссис Гловер, велела Шиттл подготовить твое лучшее платье. Не сомневаюсь, что, пока мы тут разговариваем, одна из горничных уже гладит его, а пара щипцов быстро приведет твои локоны в порядок. Так что не волнуйся и поторопись.

— Да, папа, — послушно ответила Шарлотта.

Ей ничего не оставалось, как подчиниться. Она прошла по элегантной гостиной, взяла с инкрустированного бронзой столика свою попавшую в переделку шляпку и, держа ее за зеленые ленты, спросила:

— Папа, ты так и не назвал мне имени того джентльмена, которого я должна… э… отвлечь.

— Тебе он, конечно, незнаком, но, думаю, ты слышала его имя. Стоунлей из Сассекса. Лорд Стоунлей. Красивый парень, но пройдоха страшный. А теперь поспеши, девочка. Я хочу приехать заранее. Негоже заставлять принца ждать.

6

— О Боже, — сочувственно пробормотала мисс Фиттлуорт. — Неудивительно, что щеки у вас горят, как винные ягоды. Вы уверены, что он сказал «Стоунлей», потому что миссис Гловер говорила мне о лорде Доннелли, часто наезжающем в Брайтон?

— Ошибки быть не может, — вздохнула Шарлотта.

Она сидела у окна на стуле из красного дерева в стиле ампир, как ребенок, подтянув колени к груди и положив на них подбородок. На ней была всего лишь тонкая муслиновая сорочка. Девушка ждала, пока одна из горничных закончит гладить платье. Она дотронулась пальцами до шишки на затылке. Голова все еще болела, но не настолько сильно, чтобы доставить ей неудобство. Тем более отец так настойчиво просит помочь ему.

— «Стоунлей из Сассекса, красивый парень, но пройдоха страшный»! Так охарактеризовал его отец. Фиттл, смогу ли я справиться с таким человеком? Как мне быть? Его высокомерие и уверенность, что я столкнулась с ним намеренно, чтобы привлечь его внимание, говорят о джентльмене, которого нельзя отвлечь, как того желает папа. Что же мне делать?

Мисс Фиттлуорт у камина нагревала щипцы и потому отвечала, не глядя на Шарлотту.

— Хотя, как вам известно, опыта у меня маловато, но мне все-таки кажется, что сегодня днем вы без особого труда… э… привлекли внимание его светлости.

— Что сложного в том, когда он несет тебя на руках?

— Думаю, с другой женщиной все было бы по-иному, — настаивала мисс Фиттлуорт. — И не понравься она ему, скорей всего он не проявил бы такой заботливости. — Компаньонка взглянула на Шарлотту — ее темные глаза вглядывались в девушку поверх бледно-голубого стеганого покрывала, лежавшего на кровати с четырьмя столбиками, — и улыбнулась. — Я не сказала вам об этом раньше, мисс Шарлотта, но лорда Стоунлея сразила ваша красота — это было сразу видно, и, что еще важно, ваши суждения развлекли его. Он от души расхохотался, когда вы назвали его сумасшедшим. Миссис Гловер говорит, что он из тех бедных, несчастных джентльменов, которым скучно все и вся — так они богаты. А в вашем обществе, да будет мне позволено заметить, он веселился. В какое-то мгновение мне показалось, что он хочет поцеловать вас.

Под взглядом мисс Фиттлуорт щеки Шарлотты налились жаром. Улыбка тронула худощавое лицо компаньонки, и Шарлотта не могла не улыбнуться в ответ.

— Похоже, что он хотел этого, да?

Мисс Фиттлуорт кивнула и вернулась к своему занятию.

Шарлотта натянула сорочку на ноги, обхватила их руками и устремила взгляд в окно. Он хотел поцеловать ее. Фиттл не ошибалась. В течение нескольких секунд он просто пожирал глазами ее лицо. И как же она желала ощутить прикосновение его губ к своим. Все случившееся оказалось внезапным, неумолимым. И пронеслось как дуновение легкого ветерка в теплый день. И остается только гадать, не приснилось ли ей это, хотя точно знаешь, что нет.

Сквозь оконные невесомые занавески Шарлотта заворожено следила, как, сверкая, пляшут на глади моря последние лучи солнца. Золотые волны ослепляли своим сиянием, а непрерывный шум волн зачаровывал девушку. До ее слуха доносились плачущие крики чаек, громкие возгласы рыбаков, тащивших сети, и визг еще игравших детей. Как непохоже на Бедфордшир, уже в сотый раз с момента приезда на побережье подумала Шарлотта. И как чудесно!

Брайтон был старинным городом. Он помнил марши римских солдат, правление Вильгельма Завоевателя, а теперь находился под светской властью принца Уэльского. Иногда Брайтон по старинке называли Брайтелмстоуном, но старую рыбацкую деревушку со всеми ее постройками уже давно поглотило море. И на ее месте, только чуть повыше, выросли красивые дома, виллы в стиле ампир с крылатыми сфинксами. Уже поговаривали о сооружении дамбы, чтобы помешать опустошительным приливам смыть кусок города у его верноподданных обитателей, а у Англии — часть ее острова. Сейчас подступающее со стороны залива море сдерживали скалы мелового известняка — длинная, округлая стена, встречавшая каждый шторм с вызовом и радостью.

Яркий Брайтон. Синее небо, белые чайки, аквамариновое море, танец света на поверхности воды.

Околдованная красотой, Шарлотта неотрывно смотрела на простор за окном. Морской воздух, подобно бальзаму, усмирял пыль дорог, он превращал каждый вдох в удовольствие.

Брайтон славился прекрасными окрестностями и морскими купаниями, и принц прибыл сюда, чтобы сполна насладиться всеми прелестями отдыха. Познает ли она здесь удовольствия? Возможно, и нет, чуть улыбнувшись, подумала Шарлотта. Не в этот раз, когда Мод и Селина ждут от нее победы над сердцем Стоун-лея, а ее отцу необходимо отвлечь того же самого непоколебимого джентльмена. Не в этот раз, когда душа ее замирает только при одной мысли о новой встрече с этим человеком — вот что наделал один-единственный взгляд, заставивший ее страстно желать поцелуя.

О Господи, как же легко удалось ему нарушить ее безмятежную жизнь, без сердечного трепета она и думать о нем не может. Что же с ней будет?

7

Едва Шарлотта вышла из дорожной коляски отца и ступила под надежные каменные ворота западного фасада Павильона, она поняла, что перешла свой Рубикон, и жизнь ее теперь уже никогда не станет прежней. Да и образ мыслей будет другим. В первый же свой день в Брайтоне она достигла чести быть представленной Его Королевскому Высочеству принцу Уэльскому. Что произойдет, подумала девушка, когда она пройдет через портал дворца, являющегося настоящим чудом?

В настоящий момент наружная часть королевской резиденции перестраивалась, и, как сказал отец, работы продолжатся, по меньшей мере, три года. Он видел проекты Джона Нэша и заметил, что Брайтон будет покорен Индией — вскоре несколько куполов с круглым или многоугольным основанием увенчают первоначальное строение Холланда.

Чувствуя себя маленькой девочкой, попавшей в волшебный мир, Шарлотта миновала стеклянные двери и попала в наружный холл. Ее поразила красота этого восьмиугольного помещения и в то же время удивила простота обстановки: вдоль розовых стен разместились несколько кресел и столиков красного дерева, от сверкающего медью камина трудно было отвести взгляд.

Безотчетно стиснув руку отца и почти не разбирая его слов о чудовищном драконе, созданном для банкетного зала, Шарлотта переступила порог внутреннего холла. Его опоясывали панели, имитирующие зеленый и розовый мрамор, резко отличавшиеся от модного красного, золотого или синего цветов.

— Приготовься к потрясению, если не к отвращению, — прошептал ей на ухо отец.

Она собралась, было попросить не говорить глупостей, но не смогла вымолвить и слова. Сквозь дверь, ведущую в длинную галерею, Шарлотта невольно разглядела детали ее экзотичного убранства — стены оклеены розовыми обоями с узором, изображавшим бамбуковые рощи и ярких попугаев. Когда же она достигла галереи и ступила маленькой ножкой, обутой в белую шелковую туфельку, на красный с геометрическим золотым узором ковер, сердце у нее просто зашлось от восторга. Дамы и джентльмены стояли вдоль всей длины этой необычной галереи, за которой находились главные залы Павильона. Восточный колорит поразил чувства Шарлотты подобно легкому, освежающему бризу. В отличие от отца, не принимавшего ничего чужеземного, девушка была заворожена, ее охватило идущее из глубины души радостное возбуждение. Шарлотта не смогла бы объяснить причину такого приподнятого настроения, но все это великолепие казалось ей сном, который она когда-то видела, но потом забыла. Восторг и чувство наслаждения охватили ее.