Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Регентство (№2) - Звезда и тень

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Кинсейл Лаура / Звезда и тень - Чтение (стр. 1)
Автор: Кинсейл Лаура
Жанр: Исторические любовные романы
Серия: Регентство

 

 


Лаура Кинсейл

Звезда и тень

Ни одна стране в мире не производит не меня такого глубокого впечатления, как эта, ни одна земля не держит пеня а плену с такой любовью и коварством, как эта, и во сне, и наяву. Другие предают меня, а она остается верна, другие меняются. а она неизменна. Для меня дуют ее целительные ветры, сверкают на солнце волны морей, звучит шум прибоя. Я вижу ее утесы, ее стремительные водопады, дремлющие пальмы побережья, далекие вершины, плывущие, как острова, над облаками… Ощущаю аромат цветов, умерших двадцать лет назад.

Марк ТвенЛюбовь, подобно проклятию, бремя зимы и лета.

1

1887

Во мраке и тишине он погрузился в раздумье. Пусть отступит этот безграничный мир с его звуками, словно всплесками человеческой жизни, и только дыхание ветра, шевельнув портьеры, коснется его сознания. Он вглядывался в свое отражение в зеркале до тех пор, пока оно не стало отрешенным. Стальные глаза утратили всякое выражение, рот стал жестким… И вот лицо его превратилось в маску аскета, стало таинственным, потеряв живые человеческие черты. Лишь отблески света и тьмы, видимые и невидимые сгустки вещества.

Усилием воли он изменял реальность. Чтобы спрятать свои золотистые волосы, он позаимствовал костюм восточного театра кабуки – черный капюшон, которые носят служащие сцены куроко, когда мелькают украдкой, меняя декорации. Он отверг краску или сажу как непригодные для маскировки лица – их трудно быстро снять, вид будет слишком угрожающим. Вместо этого он надел маску цвета древесного угля, которая закрывала все лицо, кроме глаз. Обернул вокруг пояса мягкую облегающую ткань, словно укутавшись плащом, сливающимся с полуночным мраком. Под темной одеждой скрыл все необходимое, чтобы взбираться на стену, наносить удар по врагу, иметь возможность скрыться или убить. Выбрал легкую обувь вместо тяжелых ботинок, чтобы передвигаться бесшумно и незаметно, низко пригибаясь к земле.

Земля… вода… ветер… огонь… и бесконечность.

Скрестив ноги, он сидел на полу. Чутко прислушивался к тихому ветру, который ни одному смертному не дано остановить. Всем телом он ощутил мощь земли. Погрузился в пустоту, растворился в ночи. Невидимый в зеркале, неслышный в дыхании ветра.

Сцепив пальцы, он пробудил в себе могущественные силы, способные изменить существующий мир.

Он поднялся и исчез.

2

Лондон, 1887

Леда внезапно проснулась глубокой ночью. Ей снились вишни. Она вздрогнула всем телом, от резкого движения ее пронзила боль, и забилось сердце. Девушка уставилась в темноту и попыталась унять дыхание – осознать разницу между сном и явью.

«Вишни… и сливы, что это было? Напиток? Пудинг? Рецепт сердечного лекарства? Нет… ах, нет… Шляпка!» Снова закрыла глаза. В полусне она пыталась вспомнить, были ли это вишни и сливы на полях новой шляпы Оливии, которую она купила в конце недели, когда мадам Элиза оплатила дневную работу.

Леда сознавала, что гораздо спокойнее размышлять сейчас о шляпе, чем всматриваться в эту темную комнату с пугающими углами. А что именно ее пробудило от крепкого сна?

Ночь молчала, только стучали часы, да легкий ветерок проникал в чердачное окно мансарды, неся запах Темзы вместо привычных запахов уксуса и винокурни. «Королевская погода» – так называли эту раннюю пору лета. Девушка ощутила свежесть на своей щеке. Празднества в честь Ее Величества сделали вечерние улицы более шумными, чем обычно, наполнив их толпой, закружившейся в вихре развлечений, а чужеземцы, бог знает из каких концов света, разгуливали повсюду. Их тюрбаны были украшены драгоценностями, и, казалось, будто они только что слезли со своих слонов.

Но сейчас царила ночная тишина. На открытом окне виднелась герань, а на столе – неясная груда розового шелка. Бальное платье должно быть подано к восьми, закончена вышивка на шлейфе, рюши и складки. Леде нужно придти к черному входу дома мадам Элизы в половине седьмого, с платьем в плетеной корзине, чтобы одна из горничных могла все проверить, прежде чем портье срочно его унесет.

Она попыталась снова задремать. Но тело ее было напряжено, и сердце сильно билось. Что это за звук? Она не знала, был ли он на самом деле или это стучало ее собственное сердце. Страшное предчувствие ее не обмануло: кто-то находился в ее маленькой комнате.

Леда застыла от ужаса. Ее страх заставил бы мисс Миртл презрительно фыркнуть. Ведь та ничего не боялась. Она не застыла бы в оцепенении с сильно бьющимся сердцем. Мисс Миртл вскочила бы с постели и схватила кочергу, которая у нее всегда была под рукой. Ведь она предвидела опасности, таящиеся для нее в темной комнате.

Но Леда не была сотворена из того же теста. И в этом отношении разочаровала бы мисс Миртл. Правда, кочерга у нее была, но она забыла поставить ее поближе к кровати перед сном, так как была такой усталой, да к тому же она ведь дочь легкомысленной француженки.

Безоружной, ей ничего не оставалось, как снова убедить себя, что в комнате, конечно же, никого нет. Решительно никого. Со своего места Леда видела почти всю комнату. Тень на стене – от ее пальто и зонтика на крюке, куда она их повесила месяц назад после похолодания в середине мая. Стул и стол со взятой напрокат швейной машинкой, умывальник с тазиком и кувшином. Она вздрогнула, увидев тень возле камина, но, вглядевшись, узнала очертания манекена с наброшенной прозрачной тканью. Все это девушка могла рассмотреть даже в темноте. Ее кровать была придвинута к стене мансарды, так что чужак мог только повиснуть на потолке, как летучая мышь. Должно быть, она одна в комнате.

Леда ненадолго закрыла глаза. Потом снова огляделась. Тень пошевелилась? Не была ли она длинновата по сравнению с ее плащом, доставая в темноте почти до пола? А внизу чернеются не очертания ли мужских ног?

Чепуха. Глаза ее слезились от усталости. Она закрыла их и глубоко вздохнула.

Снова открыла. Вгляделась в тень от плаща. Отбросила простыни, вскочила и закричала: «Кто там?»

Ответом на ее неуверенный вопрос была тишина. Она стояла босиком на холодном деревянном полу и чувствовала себя глупо.

Леда осмелилась и провела ногой круг в глубокой тени под своим плащом. Сделала четыре шага назад, к камину, и схватила кочергу. С этим оружием в руках она почувствовала себя хозяйкой положения. Протянула кочергу по направлению к плащу, похлопала железом по ткани, а затем провела по всем темным углам в комнате, даже под кроватью.

Тени оказались пустыми. Спрятавшегося чужака не оказалось. Ничего, кроме пустоты.

Ее мускулы расслабились, и она испытала облегчение. Леда сложила руки на груди, произнесла короткую благодарственную молитву и, удостоверившись, что дверь заперта, легла в кровать. Открытое окно, выходящее на грязный канал, не представляло опасности, как и покатая крыша, но она все-таки положила кочергу на пол поближе к себе.

Зарывшись носом в заштопанную простыню, она скоро погрузилась в приятный сон, в котором главную роль играл очень модный, красивый и изящный искусственный зяблик, затмивший сливы и вишни на элегантных полях шляпы Оливии.

Юбилей королевы всех сводил с ума. Едва рассвело, когда Леда поднималась по ступенькам черной лестницы Риджент Стрит, но девушки в мастерской уже склонились над своим шитьем при свете газовых рожков. Многие выглядели так, будто провели здесь всю ночь, что, видимо, так и было. В этом году привычная суета сезона была в разгаре: вечера, пикники. Всех хорошеньких девушек и модных дам увлек поток развлечений в честь юбилея. У Леды смыкались усталые веки в то время, как она и главная швея доставали большой сверток из ее корзины. У нее не было сил, у девушек тоже, но волнение и ожидание захватывало. О! Надеть что-нибудь подобное – какая прелесть! Голова ее закружилась от восторга, утомления и голода.

– Пойди и съешь булочку, – сказала ей главная швея. – Ручаюсь, что ты закончила работу не раньше двух часов ночи, не так ли? Захочешь, возьми чаю, но поспеши. Есть срочный заказ. Ровно в восемь придет иностранная делегация, и тебе надо приготовить цветной шелк.

– Иностранцы?

– Думаю, с востока. У них черные волосы. Учти, бледновато-желтый цвет будет не к лицу.

Леда поспешила в соседнюю комнату, проглотила чай с сахаром, съела булочку и побежала наверх, здороваясь со всеми встречными на ходу. На третьем этаже она нырнула в маленькую комнатку, сняла простую синюю юбку и блузку, сполоснулась тепловатой водой из жестяного ведерка над фарфоровой раковиной и сбежала вприпрыжку вниз в сорочке и тапочках.

На полпути ей встретилась одна из учениц.

– Всем велели надеть нарядные платья, что сшил для нас портной, – сказала девушка. – Клетчатый шелк – в честь любви ее Величества к Балморалу.

Леда вскрикнула от досады:

– О! Но я… – Слова отчаяния чуть было не сорвались у нее с языка, но это было бы неприлично. Чтобы хорошо выглядеть в оставшиеся дни юбилея Королевы, ей придется оплатить этот наряд из своего жалованья. Но она не может себе этого позволить!

После смерти мисс Миртл все в жизни Леды осложнилось. Но она не растерялась несмотря на утрату. Вот только ей приходится недосыпать, мало отдыхать, вставать с трудом рано утром. Ей больше хотелось топнуть ногой от досады, чем плакать. Ведь мисс Миртл хорошо позаботилась о будущем своих близких, оставила завещание, по которому аренда ее небольшого дома Мейфеахаус, где Леда выросла, была завещана племяннику, вдовцу восьмидесяти лет, при условии, что Леда останется жить в доме и вести хозяйство, а ее спальня останется за ней, если она того пожелает. Ну а она, конечно, очень этого желала.

Вдовец согласился с этим условием, а в конторе юриста даже заявил, что считает честью для себя, если молодая леди будет вести дом. Когда все было оговорено, и стороны пришли к согласию, к несчастью, он вскоре попал под омнибус, не оставив ни завещания, ни наследников, ни устных указаний.

Еще был человек в жизни мисс Миртл. Глупый мужчина, увлеченный только сексом. Было ясно, что он не идет в счет.

Мейфеахаус затем перешел к кузине мисс Миртл, которая не захотела в нем жить. Леда была слишком молода, чтобы самостоятельно вести дом. К тому же кузина мисс Миртл не воспитывала Леду на Южной улице и считала, что неблагородно так возвысить девочку, взятую из канавы. Подобное было только в духе мисс Миртл. Вся семья знала, что она когда-то была помолвлена с виконтом, но оступилась, опозорила себя связью с этим невозможным человеком, поставила себя тем самым «за чертой», не оградившись от молвы даже узами брака.

Кузина не смогла подобрать для Леды никакой профессии, не собралась написать рекомендацию для поступления на службу. Она и впрямь чувствовала себя виноватой, выразила сожаление, но ничего не знала о мисс Этуаль кроме того, что мать ее была француженкой, а какая необходимость писать об этом в рекомендации?

Леда вскоре поняла, что девушка с изящными манерами и сомнительным французским происхождением может найти работу только в выставочном зале модного портного, что она и сделала…

Леда глубоко вздохнула и вернулась к действительности.

– Но мы все будем выглядеть, как шотландские горцы в этих клетчатых одеяниях, не так ли? – сказала она ученице. – А мой костюм уже готов?

Девушка кивнула.

– Только обметать рубцы. А у тебя назначена встреча на восемь часов. Иностранцы?

– Восточники, – сказала Леда, входя вслед за девушкой в белом фартуке в комнату, где были разбросаны куски материи всех цветов и оттенков на ковре и на длинном столе. В то время, как Леда зашнуровывала корсет и приводила в порядок турнюр на бедрах, девушка встряхнула сине-зеленую шотландку. Леда подняла руки, и платье скользнуло ей через голову.

– Восточники, да? – пробормотала девушка, держа во рту булавки. Она их вынимала и ловко втыкала в ткань. – Это те, что имеют странные манеры и привычки?

– Не говори глупости. Они из Японии. Их еще называют «нипонами».

– А где это?

Леда нахмурилась, не вполне уверенно чувствуя себя в географии. Мисс Миртл была строгой сторонницей женского образования, но у нее не было необходимых пособий – глобуса, например. А некоторые ее уроки оставляли смутное впечатление.

– Трудно сказать, я бы лучше показала тебе на карте.

Иголка девушки скользила по шелку. Леда сморщила нос, увидев в потрескавшемся зеркале себя в платье из шотландки.

Ее мало интересовали все эти символы и, что гораздо хуже, жесткий шелк плохо драпировался на тюрнюре.

– Смотри, как он топорщится сзади. – Она безуспешно пыталась выправить складки материи на бедрах. – Я выгляжу, как шотландская курица.

– О, не так уж плохо, мисс Этуаль. Зеленое подходит к вашим глазам. Подчеркивает цвет. На столе кокарда для волос.

Леда дотянулась до кокарды и приложила ее к своим темно-каштановым волосам. Примерив под разными углами, она, наконец, выбрала наиболее эффектный вариант – закрепила ее с кокетливым вызовом, украсив золотым медальоном. Мисс Миртл достаточно было бы бросить лишь один взгляд, чтобы заявить, что это слишком кокетливо и не элегантно. Потом она нашла бы повод упомянуть, что сама разорвала помолвку с виконтом, – а это такой опрометчивый поступок, но семнадцатилетние девушки часто поступают глупо. (В этот момент на Леду бросался выразительный взгляд при упоминании этого события, и не имело значения, двенадцать лет ей было или двадцать.) Сама же мисс Миртл готова была относиться ко всему снисходительно. Невзирая на то, что узкий круг ее знакомых не мог примириться с мыслью, что вполне допустимо приобретать изысканные вещицы и модные аксессуары, когда располагаете весьма скромными доходами. Но леди, вскормленные аристократическим молоком, в подобных обстоятельствах не выразили бы своего несогласия на этот счет.

Мисс Миртл умерла, но при всем уважении к ее памяти, Леда знала, что ее вкусы не в моде и не подходят манекенщице демонстрационного зала мадам Элизы, специальной портнихи принцессы Уэльской. Пусть будет скромна сшитая портным шотландка, но прелесть элегантной изящной шляпки Оливии, о которой мечтала Леда, померкнет наполовину только из-за золотого медальона на клетчатой кокарде.

Миссис Айзаксон, выступающая в обществе под псевдонимом давно несуществующей мадам Элизы, быстро вошла в комнату, где кроили. Она вручила Леде пакет карточек, молча оглядела и кивнула:

– Очень мило. Украшение на волосах удачно. Одобряю. Помогите мисс Кларк сделать так же, пожалуйста. Девушка отчаивается. – Она щелкнула пальцами по карточкам. – С иностранцами будут еще английские леди. Я надеюсь, что леди Эшланд и ее дочь тоже брюнетки. При подборе ткани обратите внимание на тона драгоценностей, дневной свет или свет свечей. Никаких оттенков желтого в чем бы то ни было, хотя цвет слоновой кости, возможно, подойдет. Их будут сопровождать человек шесть или семь. Придется всех обслуживать одновременно. Если вы понадобитесь, я приглашу.

– Конечно, мэм, – сказала Леда. Она поколебалась, но заставила себя добавить. – Мэм, можно мне поговорить с вами?

Миссис Айзаксон сурово взглянула на нее.

– У меня сейчас нет времени для частных разговоров. Это касается нового платья?

– Я живу одна, мэм. И теперь… – О, как это трудно, заставить себя говорить. – Я в сложной ситуации сейчас, мэм.

– Костюм должен быть оплачен из вашего заработка, конечно. Шесть шиллингов в неделю, сумма, оговоренная в вашем контракте.

Леда опустила глаза.

– Мне не прожить на то, что останется, мэм.

Миссис Айзаксон помолчала мгновение.

– Вы обязаны одеваться в соответствии с вашим положением. Я не могу позволить изменений в контракте, вы понимаете. Это создаст прецедент, который я не смею допустить.

Возникла еще одна невыносимая пауза.

– Я посмотрю, что можно сделать, – наконец, сказала миссис Айзаксон.

Леда испытала чувство облегчения.

– Благодарю вас, мэм. Благодарю. – Она сделала реверанс, в то время как миссис Айзаксон подхватила юбку и отвернулась.

Леда стала разглядывать карточки. Было привычным в этом году появление экзотических посетителей. Некоторые получали рекомендации в их мастерскую по установленному этикету из отдела для иностранцев. Под датой были указаны данные:

Японская группа – 8.00

Принцесса Терут-Но-Мийя из Японии. Обращаться – Ваше Светлейшее Высочество. Английский исключается.

Императорская супруга Окибо Отсу из Японии. Обращаться – Ваше Светлейшее Высочество. Английский исключается.

Леди Инойе из Японии, дочь графа Инойе, японского министра иностранных дел. Использовать дипломатическое обращение – Ваше сиятельство. Свободно владеет английским, образование получено в Англии, переводит без затруднений.

Группа с Гавайских (Сэндвических) островов – 10.00

Королева Капиолани с Гавайских островов. Обращаться – Ваше Величество. Мало говорит по-английски. Нужен переводчик.

Принцесса Лилиевокалани из королевской семьи с Гавайских островов. Обращаться – Ваше Высочество. Бегло говорит по-английски, свободно переводит.

Леди Эшланд, маркиза Эшланд и ее дочь леди Кэтрин. Живет ныне на Гавайских островах. Приближенная гавайской королевы и принцессы.

Леда быстро перебирала карточки, запоминая титулы, в то время как ученица заканчивала ее платье. Здесь Леда была в своей стихии. Мисс Миртл Балфор ревностно выполняла свою миссию воспитать девушку в рамках этикета высшего света. Действительно, Леду очень сердечно принимали вдовы и старые девы Южной улицы. Аура приятного скандала, которая еще окружала мисс Миртл и ее дом со времен того невозможного человека, невзирая на сорок лет последующей тихой жизни, была как пароль. Одной из Балфоров было разрешено – ее даже поощряли – быть эксцентричной, т. к. это придавало сладкий привкус авантюры и вызова скромному маленькому обществу на Южной улице. Эти благовоспитанные леди закусывали удила и фыркали на каждого, кто сомневался в здравом смысле мисс Миртл, когда она решила дать приют в своем доме маленькой дочери француженки. Они баюкали Леду на своей аристократической груди, так что она росла в обществе женщин, среди поблекших цветов аристократии Мей-феа, считая старших дочерей графов и сводных сестер баронетов своими близкими знакомыми.

Все эти Величества и Светлости были, однако, рангом выше, и со стороны иностранного департамента очень любезно прояснить отдельные детали заранее, чтобы избежать опасности попасть впросак. Все должно пройти отлично, как и с Махарани, и с Леди из Сиама, и с семьей мандарина на прошлой неделе.

Когда все было закончено с ее платьем, она пошла отбирать материю, перенося рулон за рулоном кружева, бархат и шелк за прилавки в выставочном зале, где высокие панели с зеркалами отражали дорогие образцы фиолетовых отрезов и ковер цвета янтаря в огромной комнате.

Другие девушки в зале занимались тем же самым, готовясь к наплыву постоянных клиентов, многие из которых сделали заказы на более поздние и удобные часы дня. Как только она уложила последний рулон полосатой ткани поверх всей кучи, ливрейный лакей сопроводил в зал их Светлейшее Высочество из Японии.

Мадам Элиза-Айзаксон поспешила сделать раболепный реверанс перед четырьмя изящными восточными леди, которые остановились в дверях, как испуганные лани. Они все уставились на носки своих восточных туфель, прижимая руками юбки. Проборы в их блестящих черных волосах были прямыми и такими же белыми, как фарфоровые лица. Мадам Элиза на своем прекрасном французском языке пригласила дам войти и последовать за нею.

Она повернулась к ним спиной, но, сделав три шага, поняла, что ни одна из японских леди не собирается следовать за нею. Они стояли молча, уставившись в пол.

Мадам Элиза взглянула на ливрейного лакея, произнесла «леди Инойе?» и вопросительно подняла брови. Ливрейный лакей недоуменно пожал плечами. Мадам была вынуждена спросить громко, на чистом английском языке: «Леди Инойе, окажите мне честь. Ваше Сиятельство».

Никто не ответил. Одна из японок, стоявшая за спинами других, сделала слабое движение рукой. Мадам Элиза приблизилась к ней на шаг: «Ваша Светлость?»

Японская девушка приложила пальцы к губам. Она улыбалась, закрывшись рукой, а затем стыдливо захихикала. Ясным юным голосом, почти шепотом, она произнесла нечто непонятное, что прозвучало так, как будто она пыталась петь, набрав полный рот воды. Она слегка поклонилась, показала на дверь и снова поклонилась.

– О господи, – сказала мадам Элиза, – а я думала, их Светлость говорит по-английски.

Девушка повторила свой жест по направлению к двери. Потом она приложила руки к горлу, склонилась и театрально кашлянула. Снова показала на дверь.

Все стояли молча, в недоумении.

– Мадам Элиза, – отважилась Леда, – возможно, что леди Инойе не пришла?

– Не пришла? – голос мадам Элизы сел, она была в панике.

Леда вышла вперед. «Ее Светлость», – сказала она медленно и отчетливо, а затем приложила руку к горлу, кашлянула, как японская девушка, и сделала жест рукой по направлению к двери.

Все четыре японские леди поклонились, их поклоны были разными – от глубокого поясного до легкого кивка головой.

– О господи, – сказала мадам Элиза. Снова последовало молчание.

– Мадемуазель Этуаль, – мадам Элиза внезапно обратилась к Леде, – обслужите этих клиентов.

Она взяла Леду за локоть и подтолкнула вперед, принося ее в жертву, а сама с поклоном отошла в сторону.

Леда перевела дыхание. Она не имела представления, кто из них был принцессой, а кто супругой императора, но инстинкт подсказал ей, что это были две особы, стоящие впереди.

Приглашающим жестом руки она попыталась усадить их в кресла, стоящие у самого большого прилавка.

Как послушная стая гусей, они прошли мелкими шажками к креслам. Две женщины сели, а две других изящно опустились на колени, потупив глаза.

Ну, конечно, те двое в креслах должны быть королевскими особами, а остальные вроде свиты. Леда взяла с прилавка альбом моделей. Не зная, к кому сначала обратиться, Леда протянула альбом той, которая выглядела старше.

Леди отстранилась с протестующим жестом, замахав рукой, как веером, перед своим лицом. Леда извинилась и склонилась в глубоком реверансе перед другой, протягивая ей альбом.

Вторая также не приняла его. Стоя с альбомом в руках, Леда с отчаянием взглянула на сидящих на полу. Не может быть… Разве могут стоять на коленях люди, занимающие высокое положение в своей стране?

У нее не было выбора: она предложила альбом ближайшей японке, стоящей на коленях.

Это была та самая девушка, которая недавно с помощью пантомимы пыталась объясниться. Теперь же она вытянула руку, отстраняя книгу, повернулась и тихо заговорила с более юной леди, сидящей в кресле, и та в ответ что-то прошептала. Леда беспомощно ждала, пока они переговаривались. Стоящая на коленях девушка повернулась, склонилась лбом до пола и сказала: «Сан-виш». Леда закусила губу, но быстро придала чертам своего лица прежнее выражение. «Сан-виш», – повторила она. – Мода? – И снова протянула альбом.

Он был решительно отстранен. Леда сделала реверанс и зашла за прилавок. Она подняла два рулона бархата и расстелила их на прилавке. Может быть, они захотят начать с тканей?

Попытка провалилась. Японские леди смотрели на бархат, не пытаясь даже дотронуться. Они начали тихо переговариваться между собой.

– Сан-виш, – повторила стоящая на коленях девушка из свиты, – Сан-виш эйе-рэн.

– Мне очень жаль, – сказала Леда беспомощно. – Я не понимаю. – Она расправила лимонно-зеленый шелк. Может быть, им нужны более легкие ткани?

– Сан-виш эйе-рэн, – было легким, но настойчивым ответом.

– О! – внезапно произнесла Леда, – вы имеете в виду Сэндвические острова?

Коленопреклоненная девушка ударила в ладоши и поклонилась. «Сэндвические!» – повторила она живо.

Все японские леди заулыбались. У старшей из женщин были черные зубы, и ее рот казался пустым пространством, когда она его открывала, что производило странное и неловкое впечатление.

– Вы хотите подождать ее Величество с Сэндвических островов? – спросила Леда.

Девушка из свиты ответила потоком японских слов. Леда поклонилась и продолжала стоять в нерешительности. Японки сложили на коленях свои маленькие бледные руки и опустили глаза.

Они оставались в этих же позах в течение двух часов, пока не пришло время для королевы Сэндвических островов, и когда они спокойно сидели, Леда несла свою вахту, стоя возле этой маленькой группы. Они не оглядывались, но только иногда шептались. Единственный перерыв в этой изысканной пытке произошел тогда, когда мадам Элиза догадалась послать поднос с чаем и пирожными, к чему леди отнеслись с деликатным восторгом и еще больше заулыбались. Они были похожи на смеющихся кукол, маленьких и застенчивых.

В большом выставочном зале было так тихо, что каждый услышал шум экипажа, когда он, наконец, остановился, и английскую речь у входных дверей. Леда почувствовала такое облегчение, что забыла про боль в спине и сделала глубокий реверанс.

Сэндвические острова, – сказала она с надеждой, показывая на окна.

Все японские леди посмотрели вверх, улыбнулись и сделали свои разные поклоны.

Через несколько минут гавайская группа была в дверях. Величественная медлительная женщина вошла в зал первой. Она была одета в пурпурное шелковое платье, которое великолепно облегало ее высокую грудь. Позади нее была изящная леди такого же роста, но несколько моложе, красивая, смуглая, широкоскулая, с царственной осанкой.

Мадам Элиза выступила вперед и сделала глубокий реверанс. Вторая из великих особ сказала «Доброе утро», – приятным, правильным английским языком. Кивнула в сторону дамы в пурпурном шелке: «Это моя сестра, ее Величество королева Капиолани».

С видимым вздохом облегчения мадам Элиза снова перешла на свой французский акцент.

– Нашему скромному дому моделей оказана большая честь вашим посещением, – промурлыкала она, приглашая посетителей войти.

Позади гавайцев остальные члены группы медлили на пороге. Леда взглянула на них и мгновение, забыв учтивость, глядела с неподдельным восхищением. В проходе у дверей стояли две женщины несказанной красоты. Подобных Леда никогда в жизни не видела, да еще в одно и то же время, в одном и том же месте. С одинаковыми высокими скулами и прелестной кожей, одинаковыми черными волосами и удивительными глазами, мать и дочь составляли поразительное зрелище. Они были одеты просто. Леди Эшланд – в темно-синем драпированном платье, без ярких петушиных тонов, которых стыдилась Леда на своей кокарде. Дочь – леди Кэтрин, – как она была названа в этикетном списке, одета была в бледно-розовое платье, как и полагалось дебютантке, но ее кринолин был более модным и дорогим.

Мадам Элиза все еще пыталась наладить контакт между королевой Сэндвических островов и японскими дамами, так что Леда вышла вперед встретить леди Эшланд и ее дочь.

Леди Эшланд приветливо улыбнулась, глаза ее засветились, в отличие от дочери.

– Как вы, должно быть, заняты, – сказала она доверительно. – Мы не займем вас долго – королева хочет заказать утреннее платье исключительно у мадам Элизы. Она просила нас сказать вам, что это не к спеху.

Леде захотелось сразу же выполнить заказ этой милой леди раньше всех остальных.

– Честь и удовольствие служить ее Величеству, леди, мы будем рады выполнить все ваши пожелания. Нам это не доставит никакого беспокойства.

Леди Эшланд засмеялась и повела плечами.

– Ну, я не гонюсь за модой, как все бездельники, но, может быть… – Она пристально взглянула на дочь. Леда увидела сплетенные нити серебра в ее волосах цвета вороного крыла. – Твои соображения, Кэй?

– Бедная глупышка Ма, – леди Кэтрин произнесла эти слова с живым американским акцентом, – ты же знаешь, что я ужасно не люблю корсет – так же, как и ты. – Она наклонила голову и доверительно улыбнулась Леде. – Я не могу выносить эту пытку.

Без корсета? Божественная фигура леди Кэтрин могла остаться элегантной даже в мешке для муки, но как же без корсета? Леди почувствовала, что мисс Миртл перевернулась бы в своей могиле.

– У нас есть очень милый свисс розово-пастельного тона, – сказала она. – Это подошло бы для утреннего дамского платья. Очень удобный и светлый, нарядный.

Женщина помоложе взглянула из-под ресниц, и Леда сразу же тонко ощутила возникший интерес. Она улыбнулась и показала рукой на прилавки.

– Леди Тэсс? – нежный низкий голос Гавайской принцессы прервал их. – Возникает, похоже, осложнение с императорской группой.

Все надежды на то, что японские леди смогут общаться с королевой Сэндвических островов, рухнули окончательно. Мадам Элиза выглядела смущенной, стоя среди этой объединенной группы, где некоторые из японок жестами рисовали в воздухе какие-то знаки, которые приводили в недоумение то королеву, то ее сестру.

– У нас нет переводчика, – объяснила Леда леди Эшланд, – а они желают что-то объяснить, хотя никто из нас решительно ничего не понимает.

– Сэмьюэл! – произнесли одновременно леди Эшланд и ее дочь.

– Он еще не ушел? – воскликнула леди Кэтрин, подбегая к окну. Она открыла его и высунулась на улицу. – Сэмьюэл! Мано Кане, подождите! Идите сюда! – Голос ее сел от возбуждения. – Вы нужны нам, Мано, вы снова должны нас выручать!

Леди Эшланд стояла, не сделав никакого движения, чтобы остановить эту дикую выходку дочери. Леди Кэтрин отвернулась от окна.

– Мы его вернули!

– Мистер Джерард может переводить, – сказала леди Эшланд.

– Да, конечно, он свободно говорит по-японски. – Леди Кэтрин ободряюще кивнула в сторону восточного антуража. – Какая удача, что он сопровождал нас в это утро.

Действительно, Леда подумала, что это удивительная удача! Кто бы мог еще здесь свободно говорить по-японски, кроме этого талантливого человека, экскортирующего знакомых леди по лондонским салонам. Но ведь леди Эшланд и ее дочь живут вблизи Японии, конечно.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24