Мобильник лежал на дне драной кожаной сумки, рядом с паспортом и кошельком. И молчал, хоть и мигала на экране надпись: «3 пропущенных вызова». Все верно, эта игрушка три раза пиликала, три раза Вике кто-то звонил: ищут пожарные, ищет милиция. Хотя нет, этим наплевать – нет трупа, нет дела, хотя «двухсотый» сегодня запросто мог образоваться, если бы не эти две женщины, что сутки отпахали, пусть и выглядят так, что любому зомби сто очков вперед дадут. «Сволочь ты», – Егор смотрел на экран, нашел журнал вызовов. Все три звонка с одного номера, что неудивительно. Родственники Вику ищут, муж, брат или отец, или мать, и что теперь делать – непонятно. Ответить, напугать их до чертиков, рассказать, что случилось, или промолчать? Дилемма…

– Что там? – сунулась между спинками кресел врач. Посмотрела на телефон, на сумку, мигом все поняла и плюхнулась на лавку у стенки. Светофор загорелся зеленым, машины тронулись, Егор включил левый поворотник и повернул руль.

– Где взял? – поинтересовалась фельдшерица.

– Нашел, – не вдаваясь в подробности, сказал Егор. Ну к чему им знать детали и прочие мелочи? Правильно, ни к чему, да они и не настаивали.

– Молодец, – зевнула врач, – домой пойдешь – занеси, а то мало ли что. Эта Рябцева сейчас в себя придет и жалобу на нас накатает, что мы ее ограбили.

– Это запросто, – поддержала фельдшер.

– А точно придет? – спросил Егор.

– Да куда она денется, – отмахнулась врач, – оклемается, как миленькая. И жалобу строчить побежит. Так что не забудь, сразу отнеси, пусть там с ее барахлом сами разбираются.

И не по злобе они так говорят, а по опыту многолетнему и людей хорошо знают, даже слишком. Сколько раз бабки да деды, из ума выжившие, в прокуратуру заявления таскали с жалобой на злых врачей, что последнее у стариков выгребают, пользуясь их беспомощным состоянием. А потом, через недельку-другую заначка обнаруживается в самом неожиданном месте: в морозилке, например, или на дальней полке шкафа, давно забытой и пылью покрытой. Перепрятала бабушка рублики трудовые, на гробик отложенные, да позабыла. А все склероз проклятущий, он виноват, простите, люди добрые. Извинялись потом, конечно, даже плакали, но поздно пить и боржоми, и прочие полезные минеральные воды – дело сделано.

– Отдам, – пообещал Егор и, выходя на подстанции из машины, прихватил сумку с собой. Пока переодевался, Викин телефон звонил еще дважды, и Егор уже решился ответить, но звонки прекратились. И номер на этот раз не определился, в журнале вызовов появилась пустая строка. Егор покрутил телефон в руках, положил его в карман сумки, достал паспорт. Рябцева Виктория действительно была не местной, проживала за пару сотен километров от их богом забытого городка, и что ей здесь понадобилось – неведомо. Может, работала в Москве, снимая в пригороде квартиру, может, училась, может… Это только она сама расскажет, когда в себя придет. И все будет нормально, как и обещала врач, и, может, уже все хорошо, и девушка может дышать, слышать и говорить.

– В реанимации, – заявила дежурная медсестра из терапии, – к нам пока не привозили. Вы ей кто – родственник? Что передать?

Равнодушно глянула на Егора, услышав «нет», полезла в шкаф со стеклянными дверками, давая понять, что разговор окончен.

– Я на «Скорой» работаю, – сказал ей в спину Егор, – я ее привез недавно. Как она?

Медсестра лениво повернулась, запахнула халат и осмотрела Егора с ног до головы.

– Нормально все, – снизошла, наконец, – ночку там полежит, чисто на всякий случай. Надышалась сильно, боялись второй остановки сердца и перестраховались. Нормально все будет, – повторила она, – завтра к нам переведут. В пять приходи.

– Спасибо. – Егор поколебался еще мгновение – не отдать ли медсестре сумку, но потом передумал, попрощался и пошел вниз. Положил сумку в пакет, свернул и нес под мышкой, и на полпути к даче решил, что так будет лучше. Он должен сам все узнать – и о здоровье Вики, и о том, что с ней произошло. Сам, а не доверять это кому-то другому. Хватит уже, доверился один раз. И хоть не его типаж, с Риткой и рядом не стояла – что лицом, что фигурой. И поймал себя на мысли, что в очередной раз сравнивает свою бывшую с другими, новыми, непохожими, сравнивает, чтобы сразу же отринуть и забыть. Ну, не совсем сразу, через некоторое время, словно давал себе возможность убедиться – не она. Да, не она, не зеленоглазая русалка, что занозой сидела в памяти, и что не видел уже больше трех лет, может, и не узнают они друга при случайной встрече. Она-то точно мимо пройдет, а вот он… Это вопрос. И сегодня снова одного взгляда хватило, чтобы понять – не она. Не та, из прошлого, не она. Другая. Незнакомая. Красивая. Чужая. Едва не сгоревшая в своей машине. Одна. И телефон не звонит, никто не ищет Рябцеву Викторию – забыл или надоело, или есть дела поважнее.

Серебристый мобильник молчал все сорок минут, пока Егор топал от подстанции к дому. По привычке притормозил на знакомом повороте, глянул влево и назад и пошел себе дальше. Подумал мельком, что надо бы зайти, посмотреть, как там, в закрытой квартире, заодно счета за коммуналку из почтового ящика достать, но решил, что все это подождет. В квартиру он возвращаться не любил и вроде сентиментальностью не страдал, но все ж было как-то неприятно, что ли. Воспоминания лезли в голову самые ненужные, от них надолго оставался осадок, не проходил несколько дней, как тяжелое похмелье. Зато на даче было хорошо и пусто, Егор миновал замерзший пруд и сухие заросли камыша вдоль вытаявшей бетонки и побежал под горку. Один дом, наглухо закрытый на зиму, второй, третий – все, он дома, действительно, дома, где тепло и спокойно, и плевать, что дачка небольшая, главное, что отопление имеется и удобства не во дворе.

Все необходимое для жизни имелось – и небольшая кухня с газовой плитой, и две теплые комнатенки, и заваленная дачным и прочим полезным барахлом крохотная прихожая, и даже небольшая ванная, где через полчаса писк нагревателя сообщил, что порция кипятка готова. Душ, потом ужин, потом свежим воздухом подышать – в комнату Егор вернулся уже затемно. Плюхнулся на диван, посмотрел на поблескивавший в полумраке экран телевизора, пошарил рядом в поисках пульта и передумал. Лег, вытянулся во весь рост, закинул руки за голову и сам не заметил, как задремал. В доме он всегда спал отменно, не то что в квартире, помнил, как две или три ночи после возвращения вообще сон не шел, мыкался по комнатам до рассвета, не знал, куда себя деть. Выдержал неделю и сбежал в эту благодать и уж полгода как нарушениями сна не страдает, отрубается моментально, стоит лишь до подушки добраться, особенно если музыка подходящая – неназойливая, мягкая и такая тихая, что не понять: снится она или пиликает наяву. И если наяву, то источник где-то недалеко, даже, можно сказать, очень близко, под рукой, вернее под головой.

Черная с коричневыми полосами сумка лежала на дальнем краю стола, через дыру на том месте, где была «молния», из прорехи мерцало синим и белым светом. Сверчок снова завел свою песню, звенел упорно и мелодично и чертовски настойчиво. Прервался, точно набирая воздуха побольше, и снова зазвенел, равномерно-тоскливо и неотступно. Егор потянулся через стол, схватил сумку, на ощупь нашел мобильник, глянул на экран. Все то же – знакомый номер, видел он его сегодня раз пять, если не больше. Некто снова прорезался, волнуется, наверное, места себе не находит, а Вика не отвечает, да и затруднительно ей сейчас поговорить с родным или любимым человеком, завтра сможет, после пяти. Даже не завтра – сегодня, часы в углу экрана показывали половину первого ночи.

– Однако, – проворчал Егор, прикидывая мысленно, насколько этот некто взволнован отсутствием девушки, что звонит ей посреди ночи.

– Потерпи, – сказал Егор умолкшему телефону, положил его в сумку, лег и снова сел, глядя на стол, – телефон завел свою песню. Егор выждал пару секунд, взял мобильник и уставился на экран, на ряд цифр, мерцавший на нем под тихую мелодию. Номер как номер, кривой, дешевый с копеечным тарифом, зато абонент отличается редкостным упорством, переходящим в тупость. Или беспокойство за близкого человека зашкалило до предела, и некто, плюнув на воспитание, манеры и вежливость, решил добиться своего. И будет теперь названивать, пока в мобильнике аккумулятор не сдохнет, ему и так недолго осталось: контур батарейки в верхнем углу стал красным и часто мигал. И неизвестно, что для родственника Вики будет хуже: длинные гудки в трубке или голос автоответчика «абонент временно недоступен. Пожалуйста, перезвоните позже».

– Куда уж позже, – себе под нос пробормотал Егор, сел на диване, зачем-то посмотрел в окно на голую яблоню, что мотало ветром, потом на мобильник, потом решился и нажал клавишу с зеленой трубкой. Была не была, надо поговорить с человеком, все объяснить ему, успокоить, если потребуется, а завтра утром по-быстрому смотаться в больницу, отдать Викину сумку врачу или дежурной медсестре, и дальше пусть сами разбираются. Егор выдохнул, нажал зеленую кнопку и поднес телефон к уху.

Мелодия моментально оборвалась, сверчок заткнулся, в доме было тихо, и Егор слышал, как за окном стучат ветки яблони и шуршат кусты смородины и малины. Разрослись они за лето до безобразия, соседи-дачники дружно подавали советы, как все это хозяйство облагородить, но Егор особо не прислушивался – ему нравился внешний вид зеленой изгороди, закрывавшей его участок от чужих глаз. Вот забор он первым делом поправил, и ворота с калиткой, а малина… Да что ей будет, этой малине.

В трубке тоже что-то шуршало и потрескивало, словно абонента с той стороны тоже окружали облетевшие на зиму кусты и деревья, и точно так же шевелились неподалеку, только человек не стоял неподвижно, а шел через заросли, ломая ветки. Зацепился за одну, выдохнул вроде как матерно и произнес небрежно, врастяжечку:

– Слышишь меня, сука? Знаю, что слышишь. Это хорошо, слушай и молчи, курва. Тебя предупреждали по-хорошему? Предупреждали. Не поняла, думала, шутим? Хрен ты угадала, тварь, еще раз рожу твою в городе увижу – закопаю. Живьем закопаю, гадина, и кол сверху вобью, чтобы не вылезла. Сутки тебе, чтобы барахло собрать, и забудь, что тебе братец твой наплел. Слышишь, дрянь? Понимаешь, что тебе люди говорят? Катись отсюда, пока жива, вчера тебе повезло, завтра не прокатит, найдут, когда снег растает, или вообще не найдут, будешь в болоте гнить. Впятером тебя для начала отдерем, а потом, что осталось, фрагментами в канализацию. Или на рельсах тебя разложим, под поезд, сама выбирай, что больше нравится…

Егор бросил телефон на одеяло, сел, спустил ноги на пол. Сон враз куда-то подевался, в доме стало холодно и зябко, ровный, с каким-то романтическим придыханием голос абсолютно трезвого и, похоже, здорового мужика в трубке продолжал перечислять, что ждет Вику, если она останется в городе. Спокойно говорил, без мата и нервов, точно с листа читал заранее заготовленный текст, пожелал напоследок спокойной ночи и отбился. Экран мобильника погас, но Егор на него не смотрел, глядел в окно, на несчастную яблоню, что билась ветками о забор. Мысли, понятное дело, были только об одном, и из перечня угроз и обещаний выбивалась одна фраза: «Сегодня тебе повезло». Сегодня, в смысле вчера, повезло, что кто-то заметил огонь, вызвал пожарных и «Скорую», повезло, что все они приехали быстро. Значит, проводка ни при чем, и пожар – не случайность, машину подожгли, и все сделали так, чтобы не убить, а запугать. И все для того, чтобы Вика уехала из города. Сутки ей дали, какие тут сутки, ей теперь неделю или две в себя приходить. Сутки… «Фрагментами в канализацию» – однако, абонент попался с фантазией, изысканно изъясняется, этого не отнять. Не в первый раз, судя по всему, и не в последний. «Предупреждали…» Или плохо предупреждали, или что-то заставило Вику пренебречь угрозами, и дело зашло непозволительно далеко. Средняя степень отравления угарным газом – Вике действительно повезло, еще пара минут, и готово: судороги, остановка дыхания, падение сердечной деятельности и закономерный финал. Но вчера повезло, а вот завтра, оно же сегодня…

Егор нашарил рядом с собой мобильник, нажал первую попавшуюся кнопку, глянул на экран. Второй час ночи, времени впереди еще полно, и выспаться можно, и придумать, что со всем этим теперь делать. А чтобы никто не отвлекал, надо нажать вот сюда…

Телефон тихонько пискнул, экран моргнул и погас, Егор положил выключенный мобильник в Викину сумку и лег, закутался в одеяло. Недавний монолог сам собой возник в голове, завертелся по кругу от первой до последней фразы, от сказанного было смешно и жутко одновременно. Смешно от того, что словно на два десятка лет назад перенесло, в славные девяностые, в те годы четкие пацаны только так и изъяснялись, не дословно, понятное дело, но суть не пострадала. Простой алгоритм «если – то» сбоев и через годы не давал, вынуждая затравленный объект выбирать один из двух предложенных, одинаково невыгодных для него вариантов. А жутко потому, что и в те незабвенные годы слово и дело во времени не расходились. Сказано – сутки, значит – сутки, интересно, с какого момента у них отсчет пошел? От звонка или от пожара в машине? Но звонивший не уточнил, посему будем считать, что от его насыщенного монолога, на этом пока и остановимся, а там поглядим.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.