Пролог

Тим, бывший житель города на Неве

Начало моей истории, как утверждают родители, было положено в один из пасмурных, ничем не примечательных вечеров, в квартире с видом на набережную. Спустя девять месяцев история стала набирать обороты в типичном питерском роддоме. Уже тогда, едва в палате раздался пронзительный крик, кое-кто осознал, что легкой жизни не будет. И, признаюсь, я с честью оправдывал эти опасения. Как говорится, держал марку. Возможно, некоторые события стоит описать более подробно, но лучше остановимся на еще одном пасмурном, ничеммх не примечательном вечере. Поскольку именно он станет решающим в той повести, что я собираюсь вам поведать.

Закутавшись в ветровку, я неспешно шел по набережной, вытянув руку с поднятым вверх большим пальцем. Многие из вас наверняка уже догадались о банальных последствиях этого действия… Да, меня сбила машина. Но непонятно по каким законам физики, природы, магии или чего-то там еще, я не умер, а попал в другой мир. На словах все выглядит просто – взял да попал, а на деле… а на деле я действительно попал!

Сперва угодил в тело тщедушного паренька. Потом на целый год загремел в личные слуги, читай – рабы. После встретился с самым настоящим наемным убийцей – весьма кровожадным, хитрым, беспринципным, но веселым человеком, который стал моим учителем. Следующие пять лет провел в лесу, где с помощью наставника постигал всевозможные науки. Выйдя из леса, записался в наемники. Война, скажу я вам, мало напоминает учебник истории или классические романы. Тем не менее я выжил, обзавелся «парочкой» шрамов, у меня появились друзья. На этом можно было бы успокоиться: осесть на хуторке, не шалить, никого не трогать и примус починять. Но как-то это не по-нашему. Вздумалось мне магом заделаться, а единственный путь к этому – поступить в столичную Академию. Вот так и получилось, что вышел я сейчас из одного неприметного здания со справкой: «Тим Ройс, зачислен на первый курс Императорской магической академии…» – и двинулся в неизвестном пока направлении…

Симусиан, ректор Императорской магической академии

Все меняется, то сливаясь воедино, то разделяясь на тысячи частиц. Жизнь – как река с бесчисленным количеством притоков, как раскидистый дуб с мириадами ветвей. По какой дороге пойдешь? Одна приведет тебя к богатству, другая – к славе. Выбрав один путь, станешь пиратом, выбрав другой – гвардейцем. А может, предпочтешь стезю бродяги, шута или даже короля? Все это неважно, ведь одновременно в тебе содержится множество сущностей. Закручиваясь в бесконечном водовороте жизни, пребываешь в плену иллюзий: кажется, будто ты целостен, но на самом деле тебя бесчисленное множество, каждая частица которого живет своей жизнью, своими мечтами и чаяниями. Так или иначе…

– Господин ректор! – Дверь кабинета распахнулась, и в помещение ввалился пухлый, скорее даже толстый, маг.

– Я вас слушаю. – Старый Симусиан был очень огорчен тем, что его так нагло оторвали от размешивания какао, а ведь он только-только начал постигать суть водоворота.

– Беда, милорд, беда! – Пухлый волшебник, красный как рак, плюхнулся в кресло и стал обмахивать лицо папкой бумаг. – В этом году шестеро.

– Да-а, – протянул ректор и отвернулся к окну. – «Шесть» – таинственное и пугающее число для одних и тягостное воспоминание для других.

– Милорд, я не о том…

– О том или ином, неважно о чем, но сути мы не найдем.

– Милорд! – Толстяк вскочил и чуть пошатнулся на коротких ножках. – У нас шестеро чертильщиков в этом году! Нужно укрепить полигоны, обновить барьеры в южных корпусах и заняться их распределением!..

– Чертильщики. Рисуя линии, они вершат судьбы. Вы не находите забавным то обстоятельство, что сумасшедшие стоят у штурвала шлюпки под названием Ангадор?

Пухлый взглянул на седовласого старика, покачал головой и умчался из кабинета по своим делам.

– Молодые спешат. – Казалось, старого мага не заботит, есть у него собеседник или нет. – А куда спешат? Куда мы все стремимся и откуда мы пришли? Ребенок, появившийся на свет из утробы матери, не задает праздных вопросов. Он ест, спит и иногда плачет… о да, плачет, протяжно и заливисто, будто оплакивая свое прошлое и будущее. Скоро он, как и все, куда-то побежит, торопясь успеть на уходящий дилижанс. Но дилижансу все равно, он просто едет и едет. Умрут предки, забудутся потомки, а дилижанс все едет и едет, а разумные все так же пытаются запрыгнуть на его подножку. Но не все, не все хотят катиться по известному маршруту! Есть и те, кто вышагивает в полном одиночестве. Сумасшедшие и гении, демоны и боги, короли и шуты, предатели и герои – все они старательно обходят этот дилижанс. Быть может, они знают, куда он нас привезет? А может, им не хватает смелости забраться в него? – Ректор Симусиан отвернулся от окна и снова принялся помешивать какао. – Жизнь – как бесконечный водоворот…

Глава 1

И снова студент

Тим

Уже битый час я блуждал по этим лабиринтам в поисках общежития. И ладно бы хоть какой-нибудь абориген указал четкое направление, так ведь нет! «Сверни у третьего фонтана налево, у памятника Заку Вечному – направо, потом – прямо и со вторым поворотом – налево». Я не дурак, но запутался только так, в итоге брожу фиг знает где, а вокруг какие-то здания с цифрами. Скорее всего учебные корпуса. Архитектура простенькая, обычные широкие дома из двух, максимум трех этажей. Разве что улицы очень чистые, будто их каждое утро вылизывают, а на ночь пленкой укрывают.

– Демоны! – выругался я, когда в очередной раз забрел в тупик.

Проклиная всех, кого только можно, я вернулся обратно, уселся на скамейку, благо они здесь были через каждые пять метров, и уставился на самое крупное здание. Четыре этажа и два подъезда – не мудрено догадаться, что это главное здание. Бесцельно водя взглядом по окнам, я споткнулся на одном лице. Человек, смотревший прямо на меня, был безумно стар: его кожа покрылась коричневыми пятнами, лоб изрезан морщинистыми складками, а глаза обрамлены фиолетовыми кругами. Неожиданно мы встретились взглядами. Меня пробрала крупная дрожь. Этот человек чем-то напоминал деда из приемной комиссии, но если у того были ясные глаза, то сейчас на меня взирали две бездны. Черные бездонные колодцы затягивали все глубже. Пропала реальность, исчезло время, да и я сам практически перестал существовать. Я понял, что еще пара секунд – и произойдет что-то ужасное, нечто такое, перед чем меркнет даже смерть. Во мне вспыхнула какая-то первобытная ярость, я стал биться с этой бездной, как некогда бился с сознанием Ройса. Я рвался к удаляющимся границам, цеплялся за свое бытие, но вскоре все исчезло. Вернее, я осознал себя сидящим на скамейке. Старика в окне уже не было.

Со лба падали капли пота, руки трусились, как у алкоголика с сорокалетним стажем, а сердце билось через раз. Отдышавшись, я вскочил на ноги и рванул куда глаза глядят. Минуя перекрестки, оставляя за спиной повороты, я думал лишь о том, как вырваться из столицы, покинуть Империю, забиться в самый дальний угол и на ближайшие двадцать лет залечь на дно. Тут в голове что-то щелкнуло. Я остановился и стал анализировать. Конечно, я не храбрец, но такого всепоглощающего чувства страха не испытывал никогда. Даже ужас перед неотвратимостью падающей лавины меркнет по сравнению с этим.

Хлопнув себя по лбу, я сплюнул на мостовую и, закинув мешок за плечо, отправился в сторону длинного четырехэтажного здания. Уж не знаю, что там наколдовал этот старик, но я прибежал прямиком к студенческой общаге. Получается, он либо проник в мои мысли и эта бездна стала тоннелем, соединяющим два сознания, либо это была проверка на вшивость, боевое крещение, так сказать. Пожалуй, не стоит забывать, что теперь я вновь стою в самом низу пищевой цепочки. Привык, что клинки и ловкость всегда выручат, – ан нет, добро пожаловать в маги, теперь ты никто и звать тебя никак.

Толкнув дверь, я зашел в приемную и тотчас наткнулся на великана или великаншу… Да, скорее всего великаншу.

– Да что ж это такое?! – загромыхало где-то под потолком. – Год начаться не успел, а уже лезут всякие!

Здание я покинул так быстро, насколько позволяли ноги. Не очень хотелось огрести от такой мадам. А старик-то – с чувством юмора, привел меня к женской общаге, а мужская вон – напротив стоит. Вздохнув, я пересек аллею и очутился перед братом-близнецом предыдущего здания. Те же четыре этажа, тот же бледно-серый цвет. Открыв дверь, я обнаружил некую личность, являвшую собой диаметральную противоположность недавно встреченному Терминатору в юбке. За овальным столиком сидел скрюченный старичок, его нос разве что спиралью не завивался, а редкие волосы были похожи на горный лишай.

– Новобранец? – проскрипел он.

Смекнув, что к чему, и догадавшись, почему у него при такой внешности не дрожат руки, я вытянулся в струнку и щелкнул каблуками.

– Лэр! Так точно, лэр! – гаркнул я.

Заведующий склонил голову набок и долгое время сверлил меня взглядом. Решив что-то для себя, он покопался в столе и протянул мне ключ с деревянной дощечкой на шнурке. На своеобразной бирке красовался номер «407». Бывший вояка отдал мне ключ и протянул пергаментный лист. На этом наше знакомство закончилось. Подняв с пола заплечный мешок, я зашагал в сторону лестницы.

Поднимаясь по каменным ступеням, я старался выделить что-нибудь особенное в архитектуре общежития. Но, увы, муниципальные здания всех миров, видимо, имеют схожую планировку: сквозная лестница разделена пролетами и на каждом втором небольшая площадка с дверью, ведущей на этаж. Миновав семь пролетов, я оказался в длинном коридоре. Высокий потолок, кирпичные стены, и, если бы не отсутствие ковра на полу, я бы решил, что оказался в одной из питерских общаг (правда, бывал я там всего пару раз, но не суть).

Всего комнат на этаже было около пятидесяти, и мне не посчастливилось поселиться практически рядом с выходом.

Провернув ключ в замке, я оказался в довольно просторном помещении. Неудивительно – здесь же в большинстве своем дворяне и аристократы учатся. В комнате имелись две добротные кровати со спинками из резного дерева, два платяных шкафа, две полки для книг и два стола по противоположным углам. Недолго думая я зашвырнул мешок в шкаф, туда же полетел и изрядно подранный плащ. Шляпа нашла свое пристанище на полке. Расставаться с головным убором я не хотел, уж больно дорого он мне обошелся. Дабы приобрести такую вещичку, мне пришлось перепить одного из Вестников, а сделать это немногим проще, чем перепить того же гнома. Скинув сапоги и куртку, я плюхнулся на кровать, благо она уже была застелена, и развернул расписание.

В общем, господа составители особо с ним и не парились. Каждый день одни и те же предметы в одно и то же время. Единственный момент: если простолюдины делят сезон на декаду, то здесь я встретил привычные седмицы, правда, с очень заумными наименованиями. Вместо понедельника – звездник, вместо вторника – земляник и так далее. Короче, буду оперировать родными названиями. Итак, понедельник, как известно, день тяжелый, а учитывая тот факт, что пары здесь длятся ровно два часа, так вообще кошмарный. С десяти до двенадцати у меня «Теория искусства», потом двадцатиминутный перерыв и «Специальный курс» сдвоенной парой. Заканчивается учебный день «Теорией малефицизма». Судя по всему, первое и третье – это общие предметы для всего потока, но к чему последний предмет, я, откровенно говоря, не очень понимаю. Есть мнение, что он должен быть специальным для магов-аурников, но не будем спорить со здешними мэтрами.

Отложив расписание, я закинул руки за голову и уставился в бледно-бежевый потолок. А чего я, собственно, ожидал? Нет, понятное дело – хотелось сразу и всего, но раз обучение рассчитано на пять лет, то неудивительно, что новичкам преподают лишь основы. Остается надеяться, что все изменится, когда во втором семестре будущие маги выберут специализацию. Может, тогда и будет поинтересней. Зевнув, я улегся на бок и прикрыл глаза…

Проснувшись от звона колокола, я обнаружил, что в комнате прибавилось вещей. Открытый шкаф был битком забит какими-то костюмами, камзолами, а также добрым десятком дорогих сапог. Книжная полка тоже не пустовала: на ней теперь красовались рукописи с винтажными обложками. Стол завален бумагами, на самом углу стоит чернильница с пером. Но самого главного я так и не обнаружил – сосед все еще не появился.

Поднявшись с кровати, я нацепил ботфорты и засунул за пояс кинжал. По правилам Академии здесь нельзя носить оружие, но без стали под боком я чувствую себя как без одежды. Чуть размявшись, я вознамерился покинуть комнату, открыл дверь… и уставился на рыжее недоразумение. Парень был на голову ниже меня, но шире в плечах. А на красном лице играла безумная улыбка.

– Чего хотел? – спросил я.

– В комнату пройти.

Окинув взглядом одежду рыжего, я понял, что все-таки встретился с соседом. Одни его сапоги стоили больше, чем все мое барахло (за исключением сабли, конечно).

– Ну проходи. – Я отошел в сторону.

Сосед ворвался в комнату подобно вихрю, выудил из шкафа серую кожаную сумку на ремне и стал швырять в нее листы пергамента и книги. Резко остановившись, он аккуратно убрал чернильницу в специальный кармашек.

– А ты почему не собираешься? – удивился рыжий.

– Да как-то нечего собирать, – пожал я плечами.

Парень хлопнул себя ладонью по лбу и пробормотал довольно грязное ругательство. А что, глядишь поладим.

– Забыл, демона мне в зубы! Как есть забыл! Вчера вечером, пока ты дрых, приходили привратники, принесли книги и остальное. Ты в своем шкафу посмотри.

Кивнув, я открыл дверцу с замысловатой резьбой и действительно обнаружил рядом с пыльным мешком точно такие же, как у соседа, сумку, стопку книг и пачку бумаги.

– Сервис, однако, – покачал я головой и собрал учебные принадлежности.

– Слушай, – донеслось из-за спины. – Надо бы познакомиться, а то вместе жить как-никак.

– Ройс. Тим Ройс, – представился я.

– Дирг ним Гийом. – Парень протянул мне руку.

Я слегка удивился, но на жест ответил.

– Тим, давай без этого, – скривился Дирг.

– Без чего?

– Ну без вот такого. – Рыжий картинно изогнул левую бровь и выпучил глаза. – Ты маг, я маг, и кому-какое дело до этих приставок?

Точно поладим, сразу видно – свой человек.

– Да без проблем, – улыбнулся я. – Ладно, давай, что ли, в столовую заглянем?

Дирг ехидно усмехнулся:

– А я уже там был. Извини, конечно, но ты так крепко спал, что ни я, ни первый колокол тебя не добудились.

– Занг дур’нааг!

– Ого, – присвистнул Гийом. – И как переводится?

– Примерно то же самое, что ты с минуту назад сказал, – отмахнулся я.

– О как! Буду знать. – Дирг подошел к столу, выдвинул ящичек и кинул мне яблоко. – Не благодари.

– И не буду, – ответил я, вгрызаясь в сочную мякоть. – Мог бы разбудить.

– Ха! – усмехнулся рыжий. – Тебя разбудишь… Когда я собрался вылить на тебя стакан холодной воды, ты меня за руку схватил и кинжал к горлу приставил. И что-то неразборчивое пробормотал. «Руст, не доводи до греха», – кажется, так.

– М-да… – протянул я, выкинув в открытое окно огрызок.

– Во-во, – покивал Дирг. – Демоны, мы же опоздаем!

Спохватившись, мы выбежали в коридор, ураганом пролетели по лестнице и чуть не вышибли входную дверь. Когда в ноздри ударил поток свежего воздуха, я краем уха уловил какие-то стоны за спиной, но не придал этому особого значения.

– И куда дальше?

– Третий корпус, через аллею направо. На серебруху? – подмигнул Дирг.

– Согласен. – Сняв сумку с плеча, я принял стойку для низкого старта. – Один. Два.

– Три! – гаркнул Дирг, срываясь с места.

– Жучара! – крикнул я и побежал следом.

Во время забега мы успели напугать стайку девушек, перевернуть две клумбы и вытоптать целую тропинку на газоне, но в аудиторию все равно заскочили последними. Третий корпус оказался одноэтажным круглым зданием. Отворив дверь, мы оказались в крупном амфитеатре, битком забитом студиозусами. Не сговариваясь, по стеночке прошмыгнули на галерку и, достав пергамент с учебниками, затаились.

– …как я уже сказал, без основ – никуда, – гундосил пожилой поджарый маг с бронзовой цепью на широкой шее.

Взяв в руки перо и обмакнув его в чернильницу, я прикусил язык и стал усердно выводить буквы. Все же с письмом у меня не очень хорошо – опыта мало.

– На наших занятиях мы рассмотрим саму суть магических искусств. Начнем, пожалуй, с деления волшебников на пути и…

Дальше я уже не слушал – эту лекцию мне читала Нейла. Отложив перо, я закрыл глаза и с улыбкой погрузился в сладостную дрему. Действительно, все как в родном универе…

Дирг растолкал меня, когда в аудитории уже не осталось никого, кроме нас двоих. Судя по заспанному лицу, сосед продержался немногим дольше, чем я.

– Ты куда сейчас? – спросил он, потягиваясь и хрустя суставами.

Я заглянул в расписание и нашел небольшую приписку к предмету.

– Седьмой корпус, двенадцатая аудитория.

– А у меня девятнадцатый. Ладно, давай тогда у столовой в обед? Мне надо кое с кем встретиться, да и тебя заодно представлю.

– Договорились.

Собрав вещи, я покинул здание.

На улице стояла прекрасная погода, дул легкий северо-восточный ветер. Шелестела листва на деревьях, а по узким аллеям и улочкам сновали студиозусы. К счастью, никакой формы не было, а индивидуальные значки получали только после первого семестра. Закинув сумку через плечо, я засунул руки в карманы и не торопясь зашагал в сторону нужного корпуса. Как оказалась, в сумке лежала карта: одного взгляда на нее мне хватило, чтобы запомнить расположение ключевых зданий.

Если честно, сердце непрестанно скрипело. Как-то я поотвык от такой обстановки. И теперь, среди стаек учащихся, в этих каменных джунглях, чувствую себя неуверенно. С одной стороны, страсть как хочется выучиться на мага, пусть и не самого сильного, а с другой… Где, спрашивается, бескрайние просторы нимийских лесов? Или гребни гор, терзающих небо? Нет ни рек, ни озер, ни полей. Короче, я заразился дорогой, и скоро начнется ломка. Что ж, я вижу лишь один выход из данной ситуации. Вернее, их несколько, но они столь тесно переплетены, что трудно отделить один от другого. На протяжении долгих семи лет я был оторван от благ цивилизации. Ни нормального алкоголя, ни ветреных девушек, ни приключений на одно место. Хотя последнего было предостаточно, но зачастую такие переделки были связаны с серьезным риском для жизни.

Свернув на перекрестке, я добрел до цели. Небольшое квадратное двухэтажное здание. Штукатурка давно сбита, по стенам крупные трещины, и если меня не подводят глаза, то половина окон разбиты, а рамы подернуты сажей. Надсадно скрипнула дверь, и я оказался внутри. Легкие наполнил затхлый запах, присущий старым библиотекам, где вместо передвижных стеллажей – гнилые полки. Поднявшись по разваливающейся лестнице, я отыскал нужную табличку, висевшую на ржавом гвозде, и зашел внутрь.

За обычными партами сидело пятеро. Проучившись добрых четыре года на филолога, я видел все разновидности ботанов. Есть ботаны-ортодоксы – эти носят носки с сандалиями, а на заправленной в штаны рубашке у них всегда присутствует чернильное или какое другое пятно. Видел я и ботанов-тусовщиков, эдаких умников, прожигающих жизнь. Сам себя я относил к отдельной категории – нормальный студент… ну, насколько это возможно при моей специальности. Но вот эти перцы… Просто что-то с чем-то! Все как один – в непонятных драных балахонах, с сальными волосами и окулярами толщиной с линзу «Хаббла».

Бочком-бочком, дабы не потревожить данных субъектов, я пробрался на свободное место у окна и затаился. Перед моими одногруппниками лежали потертые книги. Все они что-то лихорадочно записывали, читали и вдумчиво вглядывались в неясные мне пиктограммы. Наконец через пять минут, когда я уже готов был покинуть здание шагом в окно, в аудиторию забрел препод. Да, именно забрел, как будто мимоходом, от нечего делать. Одет он был немногим лучше своих подопечных – серая роба, поверх которой болталась бронзовая цепь.

На миг студиозусы замерли, рассматривая мага, а потом вновь погрузились в свои, бесспорно, неотложные дела.

– У кого уже открыт источник? – лениво протянул волшебник.

В воздух взметнулось шесть рук. Самое удивительное, что пятерка очкариков продолжала скрипеть перьями.

– Хорошо. Тогда первая глава и первые два задания. Соберу, оценю. – Маг, позвякивая цепью, развернулся и убрел в неведомые дали.

Я сидел с широко открытым ртом. Впрочем, в подобном состоянии я пробыл сравнительно недолго – ровно до того момента, когда мне стало стыдно. Одногруппники, оказывается, уже давно сидели за учебниками и выполняли то самое задание, а я тут сокрушаюсь, что придется заниматься самообразованием. Демоны меня задери! Если русский студент может сдать китайский по методичке, то и с основами чертильного искусства тоже справится!

Решительно раскрыв книгу, что закономерно, увидел всем известную комбинацию из трех пальцев. Что такое «индукция энергетического канала», «уровень напряжения силы в сети», «темпорализация потока», «система переходов»?! Короче, я ругался очень долго и на всех известных мне языках. Полчаса ушло на то, чтобы понять один абзац. В нем говорилось о линиях силы. Эти самые линии являются основами основ. Из них я, по идее, должен чертить пекто-гегксо-пенто… и остальные «граммы». Пролистав страниц сорок, обнаружил само задание. Требовалось создать «простой» круг для концентрации силы. Для выполнения необходимо создать замкнутый круг и вписать в него нужную руну из гномьего алфавита. Что ж, живем один раз…

Я погрузился в себя и стал отрабатывать науку первого абзаца. Итак, для начала нужно соединить точку выхода с внутренним конденсатором. Я, конечно, не технарь, но смысл, кажется, уловил. Сжав зубы и напрягшись, создал собственный канал силы. От природных, что разбросаны во внутреннем мире в бесчисленном множестве, он отличался как картина Микеланджело – от моих школьных художеств на полях тетрадей.

Природные каналы просто светились силой, они были гладкими и мощными, да еще и синего цвета. Мой же получился дохленьким и бугристым, да еще и серебристо-серым, того и гляди порвется от одного лишь косого взгляда. Но делать нечего, мне как-то лень тратить несколько часов на изготовление добротного материала. Недолго думая я присобачил один конец к источнику, а второй подвел к краю системы, где, судя по ощущениям, находилась точка выхода.

Вернувшись в реальный мир, я продолжил следовать инструкции. Волевое усилие – и по спине побежали мурашки. В скором времени с моего указательного пальца правой руки стала свисать непонятная серая сопля, по-другому не назовешь. Сглотнув, я взял лист бумаги и принялся аккуратно размазывать эту магическую субстанцию. Водя пальцем, оставлял на бумаге бледно-серый чертеж. Увы, идеально ровный круг у меня не получился. Может, и овал сойдет? Закончив с первой частью, я припомнил руну «Геб» и вывел ее на листе. Вот вроде и все. Очередное волевое усилие – и жижа втягивается в палец. Мерзкое зрелище, если честно.

Прошла минута, три, десять, полчаса… но ничего так и не произошло. Так, не понял. Я зря, что ли, в буквальном смысле жилы из себя тянул? Открыв учебник, принялся листать главу и в дебрях непонятных терминов обнаружил родное «активация». Пять минут ушло на освоение материала, и вот я прикладываю ладонь к рисунку. По спине снова пошли мурашки. Если верить написанному, то это источник устанавливает контакт с моим художеством. Удаленный доступ, блин!

Через десять минут дрожь пропала, и я ощутил рисунок как часть себя. Еще раз осмотрев свое творчество, я решил, что пришло время практических занятий. Прикрыв веки, активировал магический круг. В тот же миг из меня как душу вырвали – руки ослабли, сознание помутилось. Такое впечатление, что я целых три часа занимался интенсивной силовой тренировкой.

Открыв глаза, я увидел весьма нетривиальную картину. Аудитория была повергнута в сущий хаос. Перевернутые парты, разбросанные листы пергамента, осыпавшаяся штукатурка. Сам я лежал на полу, а пятерка ботанов распласталась у стены. Виновником данной феерии оказался небольшой, но очень плотный серебряный шарик. Он висел примерно в двух метрах над полом и создавал вокруг себя воздушные завихрения небывалой силы.

– Ты какой катализатор использовал?! – закричал, перекрывая невозможный гул, один из ботанов.

– Чего?! – Я уже успел отползти подальше и теперь цеплялся за раму в попытке удержать равновесие.

– Рисунок, демоны, рисунок!

– Овальный круг и «Геб»! – ответил я.

– Темные боги! – завопил другой. – На кой ляд ты в изменчивый контур весь запас-то втюхал?!

И я ему ответил, причем весьма грубо, поминая всю родню очкарика вплоть до великих предков. К сожалению, столь многоэтажную конструкцию перекрыл резко возросший уровень шума.

– Он концентрирует давление! Необходимо деактивировать! – прокричал третий одногруппник. На вид он более-менее нормальный, даже не худой, только толстенные стекла очков весь образ поганят.

– Шар оперирует воздухом, а землю поглотит гномий «Геб»! Стоит попробовать высокотемпературное пламя, оно создаст разность в давлении на площадь!

– Так чего ты ждешь?! – гаркнул я, уклонившись от балки, упавшей с потолка. Либо у строителей руки из одного места росли, либо не я первый так развлекаюсь.

– Я не уверен, что мой круг не войдет в резонанс с твоим!..

– Демоны! Я сейчас тебя сам резонирую, рисуй уже!

Парень кивнул. На миг застыв, он стал водить пальцем по стене, и там отчетливо проявилась замысловатая пентаграмма ярко-оранжевого цвета. Он приложил к ней руку, и посреди комнаты взвился столб пламени.

– Резонанс! – вскрикнул парень, и все пятеро ботанов рухнули на пол.

– Да что за резонанс?

И тут ответ сам нашел искателя. Серебряный шар и оранжевое пламя слились воедино, образуя непонятный сгусток неопределенного цвета. С каждой секундой этот сгусток набухал, подобно почкам по весне, все мое существо ревело об опасности, а я как идиот продолжал глазеть на жуткий шар. Через пять секунд у меня пересохло в горле и стала зудеть кожа. По глазам резанула яркая вспышка, и сознание унеслось в темное ничто…

Уже давно я не просыпался от боли. Примерно с тех самых пор, как лекари решили подлатать меня после моего участия в осаде. Жаль, никто не предупредил, что служивые костоправы относятся к наемникам хуже, чем к животным. Приоткрыв глаза, я увидел до омерзения белый потолок. Вот бывают такие, когда на одноцветном полотне нет ни следа хоть чего-нибудь, что разогнало бы искристо-снежную белизну. Нетрудно догадаться – лежу я в лазарете. На это указывает не столько потолок, сколько не самая удобная койка, куча бинтов на теле и тумбочка с бесчисленным количеством флаконов и бутылок. Интересно, на мне эксперименты ставили или врачевателям просто лекарства девать некуда? Так пусть мне отдадут, уж я-то найду им применение.

Минут через пять я смог пошевелить рукой, еще через полчаса, кривясь и корчась, принял полусидячее положение. Ну не все так плохо. Торс и левая рука плотно обмотаны тугими бинтами, но это не страшно. Парой шрамов меньше, парой больше – кто считает-то?

А вообще лазарет ничего так: длинное помещение с двадцатью койками, каждая огорожена ширмой. В окно бьет дневной свет, через приоткрытые форточки слышно пение птиц. Если честно, прямо курорт какой-то. Откинувшись на подушку, я зевнул и завернулся в теплое одеяло. Так и пролежал бы все пять лет, наверстывая весь сон, что упустил за прошедшие годы. Скажу вам по секрету: сон в постели куда приятнее сна на холодной земле, когда разве что землянку не роешь, лишь бы скрыться от пронизывающего ветра. Закрыв глаза, я расслабился и забылся.

– Как самочувствие?

Я вскочил как ошпаренный (впрочем, тут же схватившись здоровой рукой за правый бок) и встретился взглядом со знакомым мне старичком с жидкими седыми волосами, желтыми ногтями и ярко-голубыми глазами. Он все так же продолжал смотреть сквозь меня, и от этого становилось как-то неуютно.

– Нормально. Что с остальными?

Старик чуть прищурился, морщины в уголках глаз растянулись еще шире.

– Заботишься о своих одногруппниках?

– Да нет, – пожал я плечами. – Из вежливости спросил.

Заведующий кафедрой чертильного искусства, если его так можно назвать, чуть приподнял уголки губ, поднялся со стула, непонятно откуда здесь взявшегося, и отошел к окну. Одет он был в простую бежевую робу, на ногах красовались потертые шлепки с кожаными ремнями. Что самое удивительное, ни одной регалии я не увидел.

– Как ярко светит солнце, – ни с того ни с сего выпалил волшебник. – Когда небо затягивают тучи, разумные говорят, что мир погружается во мглу. Но в это время мы не выходим с факелами, не зажигаем светильники и не хватаемся за обереги. Ведь как ни черны тучи, солнце все равно освещает Ангадор.

Хм… От Нейлы я знал, что чертильщики – те еще ребята, но чтобы такое…

– С вашими товарищами все в порядке, – вернулся к теме старик. – Отделались легким истощением, ушибами и порезами, их еще с декаду назад выписали.

– С декаду? – удивился я.

– Именно, – вздохнул маг. – Вы, молодой человек, непонятно зачем истратили весь свой энергозапас, и восстановление у вас заняло четырнадцать дней. Надо признать, я удивлен. При полном отсутствии какого-либо таланта вы поразительно быстро восстанавливаетесь. У простого мага на это ушло бы как минимум два сезона.

Утешил, называется. Восстанавливаюсь я, видите ли, быстро. Провел бы ты пять лет в лесу, в компании маньяка-учителя, я бы на тебя тогда посмотрел.

– Надеюсь, с меня не взыщут за разрушение собственности Академии, – буркнул я.

Маг обернулся. На миг в его глазах сверкнула озорная смешинка.

– Если бы мы взыскивали каждый раз, когда студент с моей кафедры что-нибудь разрушает, Академия давно бы уже озолотилась. Хотя вы превзошли многих своих предшественников. В первый же день разнести целую аудиторию – это сильно.

– Спасибо, – хмыкнул я и плюхнулся на подушку.

– И вот что меня изумляет больше всего… – Казалось, волшебник вообще не замечает моих подколок на грани хамства. А может, ему просто все равно. Ведь не будет же лев гоняться за назойливым москитом. – В Академии на сто учащихся примерно десять простолюдинов. Каждый из них в течение первого сезона проходит дополнительную подготовку. Дело в том, что начальная база этих студентов далека от подготовки их сверстников, которых с детства обучали наставники, нанятые заботливыми родителями. И вот представьте себе… Среди моих подопечных появляется юноша, бывший крестьянин, слуга, наемник, который, оказывается, умеет читать, знает гномий алфавит, – словари-то на первую лекцию никому не выдавали. Но дальше – больше. Этот самый наемник за полчаса решает задачку, предлагаемую чуть ли не на втором году обучения.

Закончив речь, маг скрестил руки за спиной и принялся с интересом наблюдать за маленькой серой птичкой, прыгающей по подоконнику.

– У меня тоже был наставник, – заметил я.

– Это тот странствующий воин? – Голос Сонмара просто источал ехидство и усмешку.

– Он самый. – Хорошо, что маг стоит ко мне спиной. Когда не видишь лица человека, который может убить тебя одним щелчком пальцев, хамить как-то проще.

Мы снова замолчали. Сонмар продолжал смотреть на птицу. Та вдруг замерла, будто почуяв что-то неладное, а секунду спустя сорвалась в небо.

– Помните нашу первую встречу? – задал риторический вопрос седовласый старик. – Тогда у вас спросили, почему вы решили стать магом, и вы ответили: «Потому что могу». Хороший ответ, а главное – правильный. Я тоже считаю, что разумный должен делать то, что он может, независимо от того, к каким последствиям это приведет. Ведь если судьба дает вам способности, это не просто так. Возможно, за этим стоит нечто большее. И это нельзя рассчитать при помощи логики или жизненного опыта. Я не стану выпытывать ваши тайны или подвергать сомнению произнесенные слова. Мне хватит и того, что у меня появился очень интересный ученик с весьма занятным прошлым и, надеюсь, будущим. Так что поступим следующим образом. С завтрашнего дня вы можете не приходить на лекции по «Специальному курсу». Вместо этого я выпишу вам полный допуск в библиотеку, а в конце каждой рабочей недели буду принимать небольшой экзамен.

Волшебник резко повернулся, но на этот раз его глаза отливали сталью.

– Ваше слово?

– Согласен, – не раздумывая ответил я. А что тут вертеться-то? Меня в течение четырнадцати лет учили учиться, и тратить время на изучение каких-то основ и прочего я не собираюсь. Да и полный допуск в библиотеку Академии, где собраны труды величайших умов Ангадора, – это просто подарок судьбы. А тот факт, что меня станет обучать сильнейший чертильщик Империи… Правда, один момент все же беспокоит. – Позволите задать вопрос?

– Спрашивайте.

– Зачем вам это нужно?

Уж если меня чему и научила жизнь, так это тому, что ни один разумный, не входящий в твой ближний круг, не пошевелит и пальцем, если данное действие не отвечает его собственным интересам.

Старик снова отвернулся к окну и, подняв руку, прикрыл ладонью глаза от лучей.

– Как бы ярко ни светило солнце, через сколь плотные тучи ни пробивалось бы оно, на земле все равно останутся тени. Здание моей кафедры имеет не самое выгодное расположение, и ученикам приходится заниматься в сумерках. Мне бы не хотелось, чтобы их и без того плохое зрение портилось из-за теней.

С этими словами маг исчез. Вот зуб даю, просто взял и испарился, будто он не человек, а мираж, навеянный зноем! Что до меня, то я так и остался лежать, глядя в потолок. Глупо гадать, когда и как Сонмар узнал о том, что я принадлежу к не самой притягательной касте воинов. В конце концов, у магов свои пути, а у смертных – свои. Впрочем, в который раз я убеждаюсь в правдивости некоторых пословиц. И одна из них: «Что ни делается – все к лучшему». Ведь действительно, не взорви я кабинет – не получил бы допуск к рогу изобилия всех знаний мира. Да и разговор по душам с будущим учителем также помог расставить акценты. Во-первых, мы определили рамки: он не лезет с расспросами ко мне, а я не должен доставлять ему особых проблем. Конечно, с последним возникнут сложности, но я буду не я, если не смогу найти способ «выпить» в стенах Академии! Как сказал бы мой друг и товарищ по отряду Руст – ладная сделка.

Глава 2

Новые старые встречи

Спокойно полежать и обдумать ситуацию мне не дали. В лазарет зашла тучная дама преклонных лет и, поправив аккуратный белый чепчик, заявила, что я выписан и могу топать на все четыре стороны. Я не стал препираться, быстро собрался, благо все вещи лежали на соседней тумбочке, и покинул желтое здание. Солнце уже вышло из пиковой активности, а тени говорили о том, что время обеда далеко позади. Конечно, можно пойти в общагу и продолжить сновиденческий марафон, но, как ни странно, энергия просто била ключом. Немного понежившись под теплыми лучами, я зашагал в сторону корпуса номер «девять», где проходили лекции по «Теории малефицизма». В конце-то концов, нужно догонять поток. Когда-то я на своей шкуре узнал, что такое отстать от курса. Потом столько проблем в зачетную неделю и сессию… Брр, как вспомню – так вздрогну.

Засунув руки в карманы (теперь-то я могу себе это позволить, а то раньше все «устав» да «устав»), я неспешно зашагал по аллее. А нравится мне здесь. Вся территория Академии просто утопает в зелени. Парки сменяются рощицами, рощицы – садами и теплицами, прямо эльфятник какой-то. Здание я нашел практически сразу, сказывается хорошая зрительная память: однажды заглянув в карту, я уже никогда не заблужусь.

Миновав фонтан в виде изящной танцовщицы, навеки застывшей в одном из па, я добрался до цели. Типичный одноэтажный корпус. Хотя если проводить параллель со зданием чертильщиков, это все равно что сравнивать хрущевку с апарт-отелем. Внутри все выглядело тоже очень даже цивильно: ровные стены и полы, двери с красивыми бронзовыми табличками. Никакого затхлого воздуха, наоборот – свежо, как после грозы. Отыскав нужную аудиторию, я по старой привычке поправил одежду и, глубоко вдохнув, повернул ручку.

– …как мы уже говорили на прошлом занятии, вместо того чтобы ставить сложную защиту, лучше не находиться на месте удара, – вещала прописные истины симпатичная молодая женщина. Ее волосы были забраны в тугой пучок, а на шее красовалась бронзовая цепь.

– Привет, Нейла! – махнул я рукой в сторону трибуны и зашагал на галерку. Как-то привычно уже там – тепло, уютно, всегда можно вздремнуть, если материал лекции уже усвоен.

– Студиозус Тим Ройс! – прошелестело за спиной.

Ох, узнаю я этот шелест, после него обычно бежишь в ближайший овраг и притворяешься мертвым хомячком, хотя и это не всегда спасает.

– Это не я, это все Руст, – привычно открестился я, однако все же обернулся… и наткнулся взглядом на табличку «Неида Лаймин». Какие там овраги, мне теперь в Рагос надо бежать! А может, и на Закатный архипелаг. По аудитории, заполненной студентами, уже ходил шепоток. Ну ладно, если что, я вообще чертильщик – мне простительно.

– Вы не ошиблись аудиторией? – спросила старая знакомая и еле заметно отпальцевала.

– Никак нет, – вытянулся я, но, спохватившись, поправился: – То есть нет, мэм… то есть леди Лаймин, то есть…

– Все! – одернула меня Колдунья. – Садитесь на свободное место.

Выдохнув и утерев выступивший пот, я под смешки и ехидные подколки на грани слышимости прошел к галерке и плюхнулся на свободное место.

– Давно тебя не видел.

Повернувшись, я приметил знакомую рыжую шевелюру. Рядом с Диргом сидели две девушки, и их лица также показались мне знакомыми.

– Я вам не мешаю? – громко спросила Нейла.

Вскочив с места, я стукнул себя кулаком по груди и рявкнул:

– Никак нет!

Зал грохнул. Никто уже не скрывал веселья, однокурсники смеялись во всю глотку.

– Студиозус Тим Ройс, останьтесь после занятий. – В глазах старой подруги я увидел лик Темного Жнеца. – Мы обсудим ваше поведение. А сейчас продолжим лекцию. Итак, мы остановились на теории защиты от базовых конструктов…

Рухнув на скамью, я прикрыл глаза и задышал чаще. Рефлексы, демоны их задери! Интересно, а если я на прогулке встречу генерала, то тоже вытянусь в струнку и начну бить себя в грудь, аки примат в брачный сезон? В это время я боковым зрением заметил, как Гийом попытался слегка отодвинуться.

– Не боись, – прошептал я ему. – Мне просто балкой по голове во время взрыва прилетело.

– Ага, – кивнул он. – Ты, главное, не волнуйся, дыши глубже, выдыхай чаще.

Отмахнувшись, я достал чернильницу с пером и принялся конспектировать лекцию. Однако писать нормально, без дырок в пергаменте, без клякс и прочего, у меня получилось лишь через сорок минут, когда Нейла уже перешла к примерам тех или иных конструктов. Сам материал я понимал через слово, но всем сердцем надеялся, что смогу закрасить пробелы в знаниях благодаря допуску в библиотеку.

Вскоре профессор стала приводить примеры из собственного опыта. Тут она остановила взгляд на мне, улыбнулась и принялась рассказывать историю о том, как однажды в сопровождении пяти охранников оказалась на территории противника. Там ей якобы повстречался отряд врага, где присутствовали двое магов-стихийников. Увы, они лекций леди Лаймин не слушали, а потому не знали, что от проклятий точечной направленности надо ставить не стационарный щит, а плавающий. Клянусь всеми светлыми богами, данный эпизод годичной давности я вспомнил, но что такое все эти «точечные заклятия аморфного типа», «динамические щиты абсорбирующего типа», «статичные щиты отражающего типа» и прочее… Короче, я на некоторое время выпал из реальности и весьма нелестными словами мысленно обласкал своего прошлого наставника. Если он все еще стоит в очереди на перерождение, то точно от чахотки повторно помрет. И вот ведь какая беда – Добряк в магии был сведущ не хуже здешних преподавателей, но наотрез отказывался обучать меня ей. А ведь мог хотя бы теоретический курс преподать.

Под конец лекции Колдунья решила устроить демонстрацию. Она вызвала к себе какую-то девчушку с первого ряда. Та плавным движением откинула шелковые волосы и приняла позу архимага, снизошедшего до бренных смертных.

– Студиозус Хара Тин, вы усвоили сегодняшний материал? – спросила Колдунья.

– Конечно, – фыркнула Хара.

Мне хотелось вскочить с места и заорать «ты что делаешь?!», но конечности онемели, а язык стал деревянным. Непроизвольно вжавшись в спинку скамейки, я попытался прикинуться ветошью.

– Ты что? – прошептал Дирг.

Я только кивнул на кафедру, где сейчас могло пройти форменное смертоубийство. Хотя нет, Нейла ее так просто на круг реинкарнации не отпустит. В лучшем случае наша кровожадная магиня отправит глупышку на нижние уровни бездны.

– Что ж, – кивнула Нейла, и в ее глазах сверкнул фиолетовый огонек. – Сейчас я использую слабенькое проклятие, направленное в область головы. Ваша задача – защититься.

Девчушка снова хмыкнула и подняла руку. С ее ладони сорвался маленький бледно-голубой шарик. Впрочем, сфера за какие-то мгновения увеличилась в объемах и накрыла коконом девичью фигурку. А еще секунду спустя по аудитории пронесся дикий вопль. Защитная сфера раскололась, прозрачной дымкой исчезая в пространстве, а Хара упала на колени.

– Господа учащиеся! – Нейла повернулась к залу. – Если вам неинтересны лекции, вы вполне можете на них не приходить. Но если уж соизволили явиться, то не стоит мешать своим коллегам получать знания, необходимые для выживания. А вам, – обратилась Колдунья к хныкающей девушке, – настоятельно советую зайти к лекарям.

Юная леди (а в том, что она леди, можно не сомневаться) вскочила на ноги и стрелой бросилась к выходу. Когда она уже почти скрылась за дверью, я успел заметить, что ее ранее смазливая мордашка покрылась белыми гнойниками и ужасными фиолетовыми прыщами. Жуть.

– На этом наша лекция закончена, – подытожила профессор. – Задание на выходные – доклад на тему щитовых заклинаний. Объем – тысяча слов.

Зал загудел, но ни одной возмущенной реплики не последовало. После такой демонстрации глупцов не нашлось.

Закинув в сумку исписанный пергамент, чернильницу и перо, я вздохнул и вошел в «скрыт». Что-то меня совсем не тянет оставаться в аудитории после лекции. Уж лучше потом зайду к ней в кабинет, принесу чай, конфеты – в общем, организую нормальное жертвоприношение. Аккуратно спускаясь по ступенькам, я старался никоим образом не выдать своего присутствия. Сделать это оказалось не очень сложно, даже несмотря на тот факт, что в аудитории были одни маги.

– Студиозус Тим Ройс! – прозвучал голос за спиной, когда моя рука уже лежала на дверной ручке.

Возведя глаза к потолку и не найдя там ответа, я развернулся и, продираясь сквозь толпу спешащих к выходу сокурсников, направился к Колдунье. По пути мне встретился Дирг. Он положил мне руку на плечо, состроил скорбную мину и двинулся дальше. Вскоре в аудитории не осталось никого, кроме нас двоих. Нейла стояла, облокотившись на стол, а я восседал на парте. Кстати, этот тугой пучок, стянутый длинными шпильками, ей очень идет.

– Тим Ройс, – протянула волшебница.

– Неида Лаймин, – передразнил я ее.

Еще некоторое время мы буравили друг друга взглядами, а потом рассмеялись. Смеялись заливисто и беззаботно, совсем не так, как в те времена, когда были наемниками. А потом Нейла совершила неожиданный поступок: она буквально подлетела ко мне и заключила в объятия. Обнял и я, мы простояли так некоторое время, а потом подруга отстранилась.

– Это не дело, – сказала она. – Я хотела сюрприз сделать, а ты от меня в лазарете решил скрыться.

– Ну, сюрприз так и так вышел, – заметил я. – Зато у лекарей нормально отоспался.

Колдунья как-то по-домашнему улыбнулась и, вытащив шпильки, распустила волосы. Раньше они были не длиннее сантиметра, а сейчас касались лопаток.

– Фух, – выдохнула она. – Ты представить не можешь, как меня выводят из себя эти требования к внешнему виду.

Еще как могу. Помнится, на одной из подработок мне приходилось по девять часов носить строгий, даже вычурный костюм. После двух месяцев подобного издевательства я на всю оставшуюся жизнь зарекся носить эти тиски.

– Как Молчун? – спросил я.

– А вот у него и спросишь, – ответила подруга и, схватив меня за руку, потащила к выходу.

– Меня же не выпустят! – По правилам внутреннего распорядка с территории Академии можно выйти, только имея на руках специальный пропуск.

Колдунья посмотрела на меня как на идиота и потащила дальше. Мы покинули здание и отправились прямиком к школьным воротам. Нейла все так же, не ослабляя хватки, держала меня за руку. Когда мы пересекали очередной маленький парк, нас заметили девушки с курса. Они тут же встали в кружок и зашушукались, поочередно бросая на Нейлу любопытствующие взгляды. Видимо, к вечеру я стану одной из тем для девичьих сплетен. Хотя какая мне разница, пусть думают что хотят.

Скверы остались позади, и мы вышли на главную дорогу, если так можно назвать небольшой мощеный проспект. Миновав административное здание, где я впервые встретился со своим нынешним (или будущим, это уж как посмотреть) наставником, оказались прямо перед воротами Академии. Почему-то мне всегда казалось, что стражников должно быть четверо, но, как выяснилось, с внутренней стороны выход никто не охранял.

Нейла подошла к небольшому окошку на одной из створок и три раза постучала. Секундой позже дощечка отъехала в сторону. В проеме показалось пухлое лицо, не обезображенное интеллектом. Все же на стражу ставили либо провинившихся, либо неуспевающих студентов.

– Кто такая? – пробасил дальний родственник барсука.

– Профессор Неида Лаймин, – спокойно ответила подруга.

– А этот? – кивнул пухлый в мою сторону.

– Студент.

– Пропуск есть?

– Нет, – ответил я.

– Тогда не пропущу, – покачал головой страж. В его глазах заплясали алчные огоньки. Теперь понятно, каким образом можно покинуть территорию, только на этот раз ему вряд ли что-то перепадет.

– Под мою ответственность, – прошелестела Колдунья. Ох и не нравится мне ее тон!

На лице пухлого отразилась напряженная работа какой-никакой мысли. Жадность боролась со здравым смыслом. Очевидно, последний потерпел сокрушительное поражение.

– Все равно не пущу, – рявкнул будущий коррупционер и задвинул окошко.

Нейла застыла словно изваяние, лишь ветер тихонько трепал ее волосы.

– Ну я ему сейчас… – прошипела она и закатала рукава.

В целях сохранения рассудка и жизни я нырнул в ближайшие кусты.

Дальнейшего я не видел – впрочем, даже отсюда расслышал глухой звук падения тела. Потом заскрипели ворота, и раздался смутно знакомый голос.

– Вы его простите, – очень старательно кто-то лебезил перед леди. – Не со зла он. Задолжал маленько в борделе, вот и ищет способ подработать.

– Такому только по борделям и ходить, – хмыкнула Нейла. – Ройс, ты где?

Без особого рвения я вылез и кустов и отряхнулся.

– Ты что там забыл? – удивилась подруга.

– Да вот показалось – зайца видел, – брякнул я первое, что пришло в голову.

Неида – демоны, как непривычно ее так называть! – вздохнула и круговыми движениями помассировала виски.

– Пойдем уже, – махнула она рукой и, развернувшись на каблуках, еле слышно добавила: – Пока я окончательно с ума не сошла.

Приняв облик провинившегося ребенка, я потопал следом, оставляя за спиной в прямом смысле слова окаменевшего пухляка и второго стража.

– Ба! – прогремело сзади. – Так ты все же поступил!

Обернувшись, я внимательно вгляделся в физиономию говорившего и наконец признал в нем парня, с которым беседовал в прошлом году.

– Ага, – улыбнулся я. – А ты, смотрю, очень дорожишь этим постом.

– Скажешь тоже, – рассмеялся стражник. – Хотя ты прав, я здесь частенько бываю. Просто силы много, контроля мало, вот меня и ссылают за переусердствование. – Последнее слово бедняга произнес так, будто пародировал кого-то. – Кстати, вернись до полуночи, а то проблемы со смотрителем будут. А он у нас дядька военный: коли кто неправ – огреет так, что и лекари иной раз за голову хватаются, пытаясь понять, как лечить пострадавшего.

– Спасибо за совет, – кивнул я и побежал догонять Нейлу.

Настиг я ее уже в конце улицы. Все то время, пока мы петляли среди высоких домов, я испытывал неловкость. Когда подруга завернула рукава платья, я приметил на ее правом запястье небольшой золотой браслетик. Как-то неприятно вышло: вроде мы с друзьями не попали на свадьбу из-за войны, а с другой стороны – приглашение-то было, и висело оно на моей совести тяжким грузом.

Вскоре мы очутились в жилом квартале среди целого лабиринта из высоких каменных заборов. Пара устроилась весьма неплохо, почти в центре Сантоса, да еще и в престижном районе. Пройдя несколько поворотов, мы оказались перед кованой решеткой, перекрывающей путь в уютный садик. Нейла провела рукой по замку, тот щелкнул, и решетчатая дверь отворилась.

Идя по ухоженной дорожке, я старался тщательно все осмотреть. Все же мудрецы говорят: «Если хочешь узнать человека, узнай его дом». Сейчас Нейла и Тист раскрывались для меня с совершенно неизвестной стороны. В саду виднелись местные аналоги земным тюльпанам и розам. Также я приметил несколько странноватых растений, мне неизвестных. Они обладали весьма большими лепестками сиреневого цвета, при этом стебель был коричневатого оттенка. Потом я заметил обычный гамак, натянутый между двумя дубками. Видимо, это место отдохновения Молчуна, он у нас ярый поклонник таких «полежанок».

Уже почти перед самым крыльцом я ощутил приглушенный запах раскаленной стали и камня. Нейла, заметив мою небольшую заминку, лукаво улыбнулась, но продолжала хранить молчание.

Зайдя в дом, я снял сапоги и повесил куртку на крючок.

– Не стой столбом, – подтолкнула меня внезапно преобразившаяся подруга.

Куда-то пропало строгое платье. Ему на смену пришел домашний сарафан, поверх которого Колдунья нацепила передник. Волосы она убрала в платок. Уже ничто не напоминало о ее славном прошлом в рядах наемников, да и о профессорской должности тоже. На меня ласково смотрела обычная хозяюшка, радушно привечающая старого знакомого.

– Челюсть подбери и давай на кухню.

Выполнив указания и вернув загулявшую часть лица на место, я двинулся следом. Стены, покрашенные в нежные тона, создавали атмосферу уюта и покоя. А чуть скрипящий пол нисколько не портил картину – наоборот, дополнял ее, насыщая особым, неповторимым оттенком настоящего дома. Не простой лачуги, наспех сбитой, чтобы укрыться от наступающих морозов, и не тех пропахших дымом палаток, а именно дома.

Кухня оказалась весьма современной для Ангадора. Ладная печка, красивый резной стол, шкафы с посудой, умывальник и цветы на подоконнике. Ополоснувшись, я отодвинул табурет и уселся за стол.

– А где…

– Тист! – крикнула Нейла.

Минутой позже в помещение зашел Молчун. Вот кто ни капельки не изменился! Все то же суровое, но спокойное лицо, грудь, вздымающаяся подобно проснувшемуся вулкану, черные как смоль волосы, заплетенные в три косы. Своими медвежьими лапами Тист сгреб Колдунью и поцеловал. От такого зрелища у меня как медом сердце окатило. Все же иногда хочется отказаться от дороги и посидеть в теплой обстановке. Правда, все хорошо в меру…

– Ну хватит! – рассмеялась Нейла и змейкой выскользнула из объятий мужа. – У нас гости.

Молчун замер, а потом медленно повернулся ко мне. Я никогда не мог понять, то ли он улыбается, то ли скалится. А пару секунд спустя меня постигла участь подруги. Молчун так же сгреб меня в объятия, вот только не чмокнул, а похлопал по спине. Лучше бы мы ограничились рукопожатием: в этом случае я бы отделался сломанной кистью, а теперь придется ребра сращивать.

– Я тоже рад тебя видеть, здоровяк, – прохрипел я. – Но ты меня сейчас загубишь.

– Дорогой! – хихикнула Нейла. – Поставь мальчика на место.

Тист ослабил хватку, и мои ноги снова встали на твердую поверхность. Варвар подвинул к себе громадный стул, который вполне мог заменить стенобитный таран, и уселся прямо напротив меня.

– Все разговоры потом, – нахмурилась Колдунья. Ума не приложу, как она его без слов понимает! Видать, любовь. – Сначала поедим.

Поесть я был не прочь, и уже через полчаса на столе стояли жаркое, миска с ароматным хлебом и пирожки. Ел я долго, смакуя каждый кусочек. Уже очень много лет я не пробовал домашней пищи и сейчас просто не мог позволить себе быструю трапезу. Нужно дать время сознанию запомнить этот вкус, запомнить каждый оттенок запаха и все сопутствующие ощущения. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Закончился и этот обед, плавно перетекший в ужин. За окном уже смеркалось, а мы так толком ни о чем и не поговорили.

– Вот и чайник закипел, – нарушила звенящую тишину Нейла и сняла пузатого с плитки. – Вот теперь можно и пообщаться, только не здесь. Пойдемте в беседку.

В итоге Тисту доверили нести кружки, мне – пирожки, ну а чайник, как и положено, покоился в руках Колдуньи. Нехитрой процессией мы вышли во внутренний дворик и добрались до беседки. Поставив съестное на стол, расселись по местам. При этом Нейла, забравшись на лавку с ногами, положила голову на плечо мужа. У меня в голове сразу всплыла картинка из старого советского мультфильма, где бродячая кошка заснула на спине у огромного медведя.

Налив себе чаю и вооружившись пирожком, я начал свой рассказ. Поведал друзьям о страшной пьянке, устроенной в Борсе после победы. Припомнил несколько комичных ситуаций, что произошли с нами при переходе через Харпудов гребень. Огромный успех имела история о том, как мы подшутили над Пило, подсунув ему самую страшную из женщин, приписанных к обозу. Вся соль истории заключалась в том, что предварительно мы замотали ее в легкие одежды, а лицо накрыли полупрозрачной тканью, представив «незнакомку» как танцовщицу с земель, лежащих за пустыней. Младший к этому моменту мало что соображал от выпитого спиртного. Поутру на весь лагерь раздался душераздирающий вопль, а участники наемной армии «Пробитый золотой» могли увидеть, как через просеку несется голый мужик и что-то яростно кричит.

Вспомнил я и сам Харпуд. Рассказал о том, как нас накрыла лавина, о том, как блуждал в подземельях. Когда же речь зашла о тамошних обитателях, Нейла непрерывно ахала и охала, а Тист светился охотничьим азартом и явно мне завидовал. Потом поведал о Сильвии Сильверстоун и ее диверсионном отряде «Слепые кошки». Молчун хмыкнул, а Колдунья не постеснялась отпустить пару ехидных шуточек на весьма плоские темы. Рассказал им о Константине, младшем принце, бежавшем из дворца и вступившем в наши доблестные ряды. Упомянул о том, как мы все боялись, что по наши души явится императорская гвардия и наш путь закончится в казематах и пыточных.

Я все старался оттянуть момент, когда придется сообщать ужасную новость, но, так или иначе, речь зашла о Мальгроме, городе-крепости в Нимии. Я поведал о том, как мы рубились на парапетах, как я упал вниз, как зашивал самого себя и как наша армия взяла крепость. Припомнил взятие магазина и то обстоятельство, что в нем отыскалось дорогое оружие гномов.

– Кто? – прошептал Молчун, и у меня чуть уши не заложило от его голоса, показавшегося громоподобным.

– Ушастый.

Друзья сразу помрачнели, их лица тронула грусть. Вскоре Тист принес из дома бутылку вина. Выпили. Снова помолчали, снова выпили. Так продолжалось до первой звезды. Ну а затем мы поменялись ролями, рассказывать стала Нейла. Оказывается, они после битвы не сразу поехали в столицу, а остановились в одном из пригородов. По смешному стечению обстоятельств в том же трактире, где будущая семья сняла комнату, остановился бывший учитель Нейлы. Он-то ей и предложил работу в Сантосе. Что самое удивительное, Неида согласилась исключительно по настоянию мужа. Когда я спросил, что же стало поводом, Тист растянул губы в улыбке-оскале, а волшебница заботливо погладила живот. У меня дыхание перехватило.

– А как назовете?

Супруги переглянулись. Молчун кивнул, и Нейла ответила:

– Дайлин, если мальчик, и Диана, если девочка.

– Красивые имена.

– Эльфийские, – кивнула подруга. – Дайлином звали Ушастого, Диана – женская вариация имени.

Я ничего не сказал, только продолжал смотреть на небо. Интересная штука – жизнь. За целый год я так и не узнал, как зовут нашего лесного друга, а теперь в его честь назовут новое маленькое существо. Какая жизнь будет его ждать? Станет ли этот человечек магом, как мама, или воином, как отец? А может, пойдет по другой дороге, которая выведет его к удивительной, неповторимой судьбе, полной ярких красок и впечатлений? Впрочем, все наши судьбы удивительны и неповторимы, только порой мы этого не замечаем.

– Не могу понять, – сказал я, втянув воздух носом, – откуда здесь запах стали.

– А ты во-о-н туда посмотри. – Нейла ткнула пальчиком в дальнюю пристройку.

Демоны, слона-то я и не приметил! Прямо к дому была приставлена ладная кузня.

– Не знал, что ты кузнец, – обратился я к Молчуну. Тот только хмыкнул – мол, ты вообще мало что знаешь.

– Батюшки! – вскинулась подруга. Я же от такого оборота только вздрогнул. Куда только подевались привычные «темные боги»? – Совсем за временем не следим, а тебе еще обратно возвращаться.

Опомнился и я. Поблагодарив друзей за ужин, собрался уходить, но получил легкий подзатыльник от Молчуна.

– За что? – возмутился я.

Тот только развел руками и указал на Нейлу.

– И куда ты собрался без пропуска? – усмехнулась она.

Хлопнув себя по лбу, я уселся обратно и стал ждать, пока мне не выпишут заветную бумажку. Много времени на это не ушло. Будущая мать черкнула несколько строк на пергаменте, затем свернула его в трубочку и поставила восковую печать.

– Держи, – протянула она мне готовый документ.

Поблагодарив, я теперь уже без всяких проблем добрался до калитки. Сердце почему-то ныло, и на душе было неспокойно. Против воли обернувшись, я увидел, как обнимаются мои друзья. Их лица светились теплой, домашней улыбкой.

– Ты еще заходи, – обронила Нейла. – Не чужие ведь люди.

– Обязательно, – ответил я на приглашение и покинул дом.

Город встретил меня надменностью, присущей любой столице. Гранитные мостовые, казалось, вздрагивают и морщатся от каждого моего шага. Будто им противно, что по ним ступают избитые, грязные башмаки. Ветер неприятно трепал волосы, шепча мне, чтобы убирался подальше отсюда. Здания теснились, зауживая проходы: они не хотели пускать меня в сердце страны.

Здесь я чужой, и не потому, что беден и пьян, а просто потому, что еще в самом начале пути. Колдунья и Тист, старые друзья, ставшие мне родными, свой путь закончили и теперь могут обрести покой и маленькое личное счастье. Их дорога закончилась свадьбой, домом и ребенком. В такие моменты хочется прозреть будущее и увидеть, чем же закончится приключение длиною в жизнь. Но надо ли это мне? Или пусть все будет как будет? Ведь в таком огромном мире обязательно найдется, просто не может не найтись, уголок, где обретет пристанище заблудшая душа, вытуренная из другого мира. Вот только пускай этот уголок подождет меня еще немного, пусть он подождет, пока я не увижу весь этот мир.

Взглянув на небо и снова поймав на себе взгляд Луны, я впервые сожалел о том, что рядом нет мудрого эльфа, способного почти незаметным намеком вернуть душевное равновесие. Впрочем, стоит уже повзрослеть и научиться жить без наставников, самостоятельно прокладывая себе путь через джунгли судьбы.

Знакомый маг, дежуривший на посту, пропустил меня, не спросив документа, а я не стал ему об этом напоминать. Пусть будет такой своеобразный козырь на всякий случай. Я пошел вдоль аллеи. Как минимум на ближайший год эта обстановка станет для меня домом, вернее одним из перевалочных пунктов, которыми я обхожусь в течение последних семи лет. На Земле я не ценил понятие «дом», а вот теперь… Теперь мне кажется, что дом – это не просто квартира, дача, сруб или что-то в этом роде. Дом – это прежде всего место, где тебя ждут и куда ты можешь вернуться.

Всмотревшись в тени, я понял, что безбожно опоздал. Если верить наставлениям знакомого, то сейчас мне устроят нехилую взбучку. Остановившись перед зданием общаги, я вошел в «скрыт» и аккуратно отворил дверь. Хотя это было напрасно: смотритель беззаботно спал, положив голову на руки. Не снимая покрова, я прошел к лестнице. И тут голову сдавило чувство опасности. Отпрыгивая назад, я будто в замедленной съемке наблюдал за тем, как белое гусиное перо, оставляя в воздухе росчерк, впивается в стену.

– Ты скрипишь, – прокряхтел старый вояка. – В лесу надо не хрустеть, а дома – не скрипеть.

Я замер, ожидая дальнейшей расправы.

– Иди уже, – буркнул старик и снова улегся спать.

Не особо разбираясь в ситуации, я поблагодарил богов за ниспосланную удачу и поднялся по лестнице. Свет в коридорах погасили, но практически из-под каждой двери пробивалась желтая полоска. Спящий студент – это студент перед сессией. Неудивительно, что свет горел и в нашей комнате. Провернув ручку, я вошел и уставился на две знакомые физиономии и на одну новую, но почему-то тоже смутно знакомую…

– Ты! – раздался девичий голос, и в мою сторону полетело какое-то плетение.

Уже теряя сознание, я вспомнил, что против точечных структур надо ставить динамический щит, вот только как его ставить…

Глава 3

Стыдно не работать

Я сидел на берегу огромного озера, дул приятный легкий ветер. По небу смиренно плыли облака, а солнце играло в гребнях воды, создавая иллюзию золотой дороги, уходящий куда-то далеко к горизонту. Упав на спину, я сорвал высокую травинку и, помяв ее кончик, сунул в рот. Немного горьковато, но приятно. Прикрыв глаза, попытался насладиться мгновением абсолютного спокойствия. Но в голове что-то щелкнуло, я вспомнил, что нахожусь сейчас не у озера, а вроде как в Академии. И как только эта мысль пронзила мое сознание, трава пропала, ясно-голубое небо обернулось непроглядной тьмой, а вода превратилась в смолу. Меня куда-то потянуло, я хотел вздохнуть, но не смог. Я просто тонул.

– Ну наконец-то! – крикнул кто-то рядом. – Уже третий стакан вылили.

– Кхе-кхе! – Откашлявшись, я открыл глаза.

Прямо надо мной стояли трое. Рыжеволосый Дирг, моя старая знакомая леди Лизбет, чьи глаза пылали подобно уголькам в ночи, и неизвестная мне девушка. Если честно, это первая представительница прекрасного пола, встреченная мною на Ангадоре, которую действительно можно было назвать прекрасной. Длинные каштановые волосы лежали на плечах, собранные в некое подобие водопада. В ясных голубых глазах наверняка тонул не один кавалер. Доброе, красивое лицо с правильными чертами и аккуратный, чуть курносый носик.

– Ты как? – спросил рыжий. – Очнулся?

– Нет, демоны вас задери, – огрызнулся я. Поднявшись, стянул с себя куртку с рубашкой и тут же принялся их выжимать. У меня, если что, других-то и нет. Ну, не считая того тряпья, в котором даже босяку будет стыдно на людях показаться. – Вы на меня все Закатное море вылили, что ли?

Ответа не последовало. Обернувшись, я стал свидетелем весьма занятной картины. Дирг задумчиво тер подбородок, а девушки то краснели, то бледнели. Видимо, права была Нейла, говоря о строгости здешних понятий, и неправы наемники, убеждавшие меня в весьма свободных нравах столицы. Хотя, например, та же Сильвия из «Слепых кошек» смогла научить меня паре новых приемов в «этом деле». Поняв, что выжать одежду мне не суждено, я открыл окно и положил шмотки на подоконник, придавив на всякий случай учебниками.

– Налюбовались? – спросил я, заваливаясь на кровать. Все тело ломило, а в голове будто клан гномов руду добывал. Мысли путались. Сколько я ни силился вспомнить, что же произошло после того, как смотритель попытался проткнуть меня гусиным пером, ничего не получалось. Все подернулось мутным белесым туманом.

– Было бы чем, – фыркнула внучка мага-графа и, вдернув носик, приняла вид глубоко оскорбленной дамы.

Вторая девушка полностью проигнорировала мой выпад. И тут могут быть две причины: либо я божественно красив, либо ее статус настолько высок, что ей безразличны подобные подколки. И что-то мне подсказывает, что с первым вариантом я пролетел. Рожей не вышел, да и комплекция не соответствует местным стандартам.

– Кстати, а отчего это я, собственно, в отключке-то был? – спросил я с легким прищуром. Что-то мне не нравится данная ситуация.

– Да тут такое дело… – протянул рыжий, комично почесывая затылок. – Представь, дверь открывается…

– Дирг, может, представишь меня своему другу? – оборвала его незнакомка.

А голосок у нее красивый, поставленный. Наверняка вокалом занимается. Как минимум эта девушка – из семьи, принадлежащей к одному из знатных родов, которых в Империи пять. Хотя нет – точно из аристократии. Соблюдает этикет, даже осознавая тот факт, что я нахожусь в самом низу социальной пирамиды. Обычная дворянка в такой ситуации иначе бы сформулировала вопрос, попросив, чтобы мне представили ее, а не наоборот.

Осознав всю ответственность момента, я поднялся с кровати и принял благочестивый вид. Ну, насколько возможно было это сделать, стоя в одних штанах, на которых заплаток больше, чем кожи, и носках с дырками на пятках (вернее, пяток там не было в принципе, но не суть).

Дирг принял правила игры, прокашлялся и стал вещать тоном заправского дворецкого:

– Тим Ройс, позволь представить тебе мою несравненную сестру – герцогиню Рейлу эл Гийом!

Темные боги знают, каких усилий мне стоило сохранять спокойствие и ничем не выдать свое волнение. А это самое волнение не то что присутствовало – на какой-то момент сердце взяло отпуск, покидало вещички в чемодан и совершило турне по самым дальним закоулком моего организма. И, судя по всему, пару раз по дороге у него спускало шину и алый моторчик начинал вспоминать все матерные слова на всех известных языках. Девушка, стоявшая предо мной, могла поспорить титулом с самой принцессой. И если бы в этот спор вступил глава аристократического рода, не могу сказать точно, кто бы победил. М-да, хорошие у меня завязываются знакомства. Прямо как паста с огненным чили. С одной стороны – безумно вкусно, а с другой – жгуче опасно.

Когда прошли положенные пять секунд после представления, я, согласно всем правилам, завел левую руку за спину, совершил правой несколько круговых движений и, вытянув правую ногу вперед, галантно поклонился. Спасибо Ушастому – научил.

– Рейла! – Парень повернулся к своей сестре. Интересно, как так получилось, что он приходится ей братом, но при этом его фамилия имеет приставку «ним»? Или они сводные? – Позволь представить тебе моего товарища Тима Ройса!

Обладательница не самого сладкозвучного имени скосила взгляд в сторону брата, но так и не дождалась какого-либо продолжения. Я уж было понадеялся, что на этом все и закончится, что девушка подернет плечиками и кивнет, но она проявила истинно аристократическое воспитание. Схватив двумя пальчиками тонкую ткань платья, Рейла присела в изящном реверансе. Хорошо хоть руку не протянула. Нет, я бы ее, конечно, поцеловал из чувства приличия, но все-таки это жест высшего света. Целовать ручку даме может лишь равный по статусу либо приглашенный, если это бал или светская вечеринка.

– Весьма поражен вашей красотой и грацией. – Я действительно был поражен, но эта реплика была частью церемонии.

– Благодарю вас, – кивнула девушка и тут же рассмеялась. Смеялась она громко и заливисто.

Мы с Диргом переглянулись, но тот лишь пожал плечами. Лизбет по-прежнему дулась на меня. Отсмеявшись, раскрасневшаяся Рейла уселась на кровать братца и скрестила ножки.

– Может, обойдемся без всех этих дворцовых заморочек? – подмигнула она, чем очень сильно напомнила моего рыжего соседа.

– Да без проблем, – хмыкнул я и снова плюхнулся на матрас.

– Ну что за хам! – возмутилась Лизбет. – Ладно этикет опустили, но так вести себя перед дамами…

Взглянув на это взлохмаченное, но бесспорно милое недоразумение, я сложил ладони «колодцем» и дунул в них.

– Ау-у-у! – раздался протяжный звук, почти идентичный волчьей песне.

Графиня Норман вздрогнула и побледнела.

– Да ты не боись, – махнул я рукой. – Если что, я, как всегда, к твоим услугам.

Эх, надо было мне провокатором на митингах работать. Вон как ее затрясло. Нет, вы не подумайте, я не садист, но некое удовольствие от таких приколов получаю. Сказывается целый год, проведенный в обществе самых безбашенных представителей этой части центрального материка.

– А вы уже знакомы? – Рейла сейчас нисколько не походила на аристократку, а тем более – на герцогиню. Обычная девушка лет восемнадцати. Может, чуть меньше, хотя вряд ли. Четкие линии сформировавшейся фигурки не позволят ошибиться в этом вопросе.

– Да, – сказал я.

– Нет! – крикнула Лизбет.

– Ой! – восторженно ахнула красавица. – Я чувствую, за этим кроется очень интересная история.

Дирг закатил глаза и, встав около шкафа, показательно поводил ладонью перед горлом, давая понять, чтобы я не начинал этот диалог.

– Ничего не было! – замахала руками графиня Норман.

– Было, не было. Кого это волнует? – Я пожал плечами.

Лизбет покраснела и уже приготовилась броситься на меня с голыми руками, дабы вырвать мне сердце и полюбоваться агонизирующим хамом.

– А вообще, давай баш на баш? – предложил я. Герцогиня Гийом дернула бровью, и пришлось пояснить: – Ты рассказываешь, как познакомились вы и почему я был без сознания. Ну а я расскажу свою историю.

– Хорошо, – кивнула девушка и улыбнулась.

Что я там говорил насчет кавалеров, тонувших в глазах? Да этой улыбочкой можно целые страны завоевывать! Эх и повезет же кому-то! И ничуть не жаль, что это буду не я. Мне никогда не нравились красотки. Вернее, нравились в определенном смысле этого слова, но я их никогда не рассматривал как объект для длительных отношений. А если выражаться еще точнее – я никого не рассматривал как объект для длительных отношений. Демоны, что-то со мной однозначно произошло за эти десять минут! Мысли напоминают рой встревоженных муравьев, никак не могу разобраться в этом бардаке.

– С Лизбет мы познакомились две декады назад. Нас поселили в одну комнату. А без сознания ты был… – Красавица чуть замялась, а потом решительно выпалила: – Потому что поскользнулся на полу и неудачно упал.

– То есть ты хочешь сказать, что вы перед дверью разлили лужу, из-за чего я имел честь поприветствовать пол лбом? Но вам этого показалось мало и вы решили утопить меня. Я правильно все понял?

– Почти, – ехидно оскалилась графиня Норман. – Мы тебя не топили, а мыли. От кого-то так разило дешевой брагой, что у меня чуть глаза не вытекли. Так что ты еще спасибо должен нам сказать!

Спасибо сказать? Да я скорее поверю в существование богов, чем в эту на ходу придуманную историю! Но докапываться до истины мне лень, да и голова как ватная, того и гляди засну. Да и кто знает – может, я действительно перепил у Нейлы с Молчуном. Хотя не помню, чтобы меня когда-либо мутило от одной бутылки крепленого, пусть и под плохое настроение.

– Подумаешь, – продолжала улыбаться Рейла. – Шишкой больше, шрамом меньше.

Посмотрев на нее, я тут же ощутил разницу между этой прелестной девушкой и наивным принцем Константином. Вроде из одного теста сделаны, но один прост, словно доска, так как почти не крутился в гадючнике под названием «светское общество», а вот милая леди разве что не шипит. Нет, это не стройная роза с острыми шипами – это кобра, смертельно опасная, но столь же красивая.

– Появились другие вопросы? – спросил я.

Некоторое время мы сверлили друг друга взглядами, но вскоре Рейла подняла руки в примирительном жесте.

– Просто Ройс, да? – сказала она куда-то в пустоту, а потом обратилась ко мне: – Если честно, я еще никогда не видела такого количества шрамов на теле мужчины.

– А ты много голых мужчин видела? – попытался я ее подколоть.

– Достаточно, – ответила она, вновь не обратив внимания на шпильку.

– Тогда могу сказать, что я шибко невезучий.

– Это уж точно. – К беседе подключился Дирг, все это время стоявший в сторонке. – В первый же день попал в лазарет, а как выздоровел, так чуть голову себе не разбил.

– Видимо, боги тебя не любят, – поддакнула Лизбет.

– Ну меня-то хоть боги не любят! – рассмеялся я. – А вот кого-то невзлюбит смотрительница. И это будет куда страшнее.

И вновь лица девушек меняли выражения с немыслимой скоростью. Наконец остановившись на варианте широко распахнутых глаз, приятельницы одновременно вскочили и побежали к выходу. Лизбет выскочила первой. А вот Рейла, затормозив, обернулась и уставилась на меня.

– Ты обещал интересные истории, – безапелляционным тоном заявила она и также скрылась в коридоре.

Вытерев несуществующий пот со лба, Дирг закрыл за ними дверь и с разбегу плюхнулся на кровать.

– Могёшь, – хмыкнул я.

– А то! Ты бы знал, какие у нас кровати в летнем поместье. М-м-м! Закачаешься. А уж как на них можно…

– Не сыпь мне сахар в пиво, – скривился я.

– Так в чем проблема? Я тут одно заведеньице знаю, там такие феечки работают!

В качестве ответа я продемонстрировал дырявые носки и прореху на рубахе, обычно прикрытую курткой.

– Дальнейшие объяснения требуются или тебе понятны мои приоритеты?

– М-да, – нахмурился сосед. – Некрасиво получилось.

– Проехали. Ты мне лучше скажи, здесь подработать-то можно?

Рыжий задумался. Положив руки под голову, он уставился в потолок и даже начал что-то напевать.

– Боги не дадут солгать – не знаю, – вздохнул аристократ. – Да и, если подумать, нас же демон кто отсюда выпустит. Так что работа в городе – не вариант, ну а на территории… Попробуй поговорить со своим заведующим кафедрой на эту тему.

– Попробую, конечно. Только вряд ли он что-то дельное посоветует. Ладно, я спать, а то меня мутит.

Удивительно, но свет в помещении выключался по хлопку. Так что, сведя ладони вместе, Дирг погрузил нашу обитель в самую настоящую мглу. Все же ночи здесь, на севере, намного темнее. А я уже в Нимии как-то попривык к вечному сиянию Луны.

– Кстати, лужа-то высохла уже.

– Так ты ее рубашкой на «отлично» протер.

– Ага. Видать, так оно и было.

Утро встретило меня ударом солнечного луча в глаз. Стойко выдержав атаку, я поднялся с кровати, нацепил просушенную одежду и уставился на стол. Там каким-то неведомым образом появилось несколько листов пергамента в количестве четырех штук. Один, обладавший кучей подписей, печатей и сильным магическим фоном, служил пропуском в самые дальние закутки библиотеки. Два других мне надлежало передать в деканат. Ну а последний маленький клочок содержал приглашение на завтрак в дом самого заведующего кафедрой.

– Дирг! – окликнул я лежебоку.

Тот, высунувшись из-под одеяла, окинул мир тусклым взглядом и снова вернулся в свое убежище. Не стерпев факта игнорирования себя любимого, я подошел к небольшому столику, налил в стакан воды из графина, но, сравнив две емкости, опрокинул на рыжего сам графин.

– А-а-а! – заорал сосед и, неудачно вскочив, рухнул на пол. – Ты что творишь?!

– Да мне вот показалось, что ты сознание потерял.

– Ха-ха-ха, – передразнил приятель, отряхиваясь. – Все. Уел. Квиты?

– Если расскажешь, видел ли ты кого ночью.

– Конечно, видел. Эх, ты бы знал, что у нее за фигурка!..

– Да мне побоку твои розовые грезы! Ты мне лучше скажи, к нам кто-нибудь заходил?

– Вроде нет. Я бы точно проснулся, если бы кто-то дверь открыл.

– Вот и я о том же.

Оставив соседа вытираться, я вернулся к столу и, закинув бумаги в сумку, побрел к двери.

В коридоре было пустынно, как на главной площади после празднования Смены Цикла, то есть местного Нового года. Все же сегодня первый день выходных, и большинство студиозусов, живущих в общежитии, отсыпаются после вчерашних гуляний. Дойдя до душевой, я повесил одежду с сумкой на крючок и быстренько ополоснулся. Холодная, даже ледяная вода привела меня в чувство и прояснила заспанный разум. На скорую руку я почистил зубы, непрерывно сплевывая вяжущий порошок (надо бы съездить за город и собрать нужной травы). Закончив с утренним туалетом, я направился к воротам.

И все же маги меня иногда потрясают. Вот хочешь ломай голову, хочешь считай это совпадением, но как так получилось, что заведующий оставил мне приглашение на завтрак именно тогда, когда по случайному стечению обстоятельств в моем кармане оказался неиспользованный пропуск за пределы территории Академии? Хотя глупо полагать, будто эти самые пропуска не снабжены каким-нибудь особым контролирующим заклинанием. Но в то же время, может, сумасшедшему чертильщику просто взбрело в голову позавтракать в компании студента. Впрочем, эта версия выглядит слишком уж притянутой за уши.

Погода необратимо испортилась. Дул северный ветер, грозящий со временем принести с собой промозглый холод и дожди. На небе прибавилось облаков. Не тех пушистых, белых, аморфных скоплений влаги, а серых и тусклых тучек, уныло бороздящих небесный океан. Листья дрожали на деревьях, дожидаясь того часа, когда силы окончательно их покинут. Сменив зеленый окрас на закатный, оранжево-золотистый, они слетят на землю, чтобы пропасть под ногами вечно спешащих студиозусов.

У ворот в этот раз стояли двое парней, совершенно мне незнакомых. У одного на лице крупными буквами написано – «боевик», другой же был какой-то странноватый, с бегающими глазками. Предъявив им бумагу, я вышел в город и тут же поймал извозчика. За десяток медных монет он довез меня по указанному адресу и, пожелав приятного дня, укатил вниз по улице.

А неплохо маги устраиваются. У той же Нейлы домик – закачаешься, а здесь – натурально хоромы. Это даже не дом, а целая усадьба. Высокий забор из белокаменной кладки, искусно выкованные ворота с позолоченными элементами. Оглядев себя, я немного устыдился, но, собравшись с духом, несколько раз ударил молоточком по колоколу, подвешенному рядом с входом.

Спустя пару минут вышел крепкий старичок с уверенными движениями и стальными глазами. По походке в нем сразу определился боевой кавалерист. Их я видел не так уж много за свою жизнь, но выводы сделать смог.

– С кем имею честь? – спросил он.

– Тим Ройс, – отчеканил я, привычно вытягиваясь в струнку. Уж не знаю, отвяжется ли от меня когда-нибудь эта привычка. – Прибыл согласно данному распоряжению.

Офицер в отставке, поправив монокль (зуб даю – артефакт), внимательно изучил приглашение на завтрак. Затем он еще раз взглянул на меня, но все же открыл створки ворот.

– Проходите, – сказал он, освобождая дорогу. – Вас уже ждут.

Правая рука машинально дернулась к сердцу, но я вовремя остановил этот порыв. Впрочем, и это не ускользнуло от внимания въедливого дворецкого. На мгновение вокруг уголков его губ появилась тонкая сеточка, но тут же лицо подернулось холодной маской.

Затворив ворота, старик повел меня через сад. Если садик Колдуньи источал тепло и уют, то здесь присутствовала некая вычурность. Все выглядело слишком представительно. Фигурные кусты изображали различных животных, строгие клумбы с разными цветами выдержаны в одной цветовой гамме. Да и мощеная дорожка, ведущая к крыльцу (если можно так назвать богато украшенную колоннаду), буквально по линейке вымерена так, что линии стыков не отходят друг от друга даже на миллиметр. В этом месте царила сплошная искусственность, хоть и не лишенная своей, строгой, красоты.

Внутреннее убранство дома я рассмотреть не смог. Меня буквально под ручку довели до обеденной залы, где во главе длинного стола уже восседал господин Сонмар.

– Профессор… – Я хотел было задать волнующий меня вопрос, но старый пройдоха поднял руку и указал на стул, стоявший на противоположном конце абсурдно длинного стола.

Не став спорить, я принял прощальный поклон дворецкого и сел на предложенное место. Вскоре в зал зашла молодая служанка, чью внешность было довольно сложно оценить из-за белого фартука, повязки и прочих атрибутов представительниц данной профессии. Передо мной поставили ароматную кашу, поднос с хлебом и кувшинчик, полный ароматного напитка (если не ошибаюсь – дальний сородич земного киселя).

Сонмар взял серебряную ложку и попробовал кашу.

– Речь бывает сладка, как мед, – сказал он, запивая кушанье киселем. – Но все же если одновременно есть мед и говорить, то вкус притупится и человек его вряд ли запомнит.

Больше за столом мы не проронили ни слова. Возможно, к концу обучения я тоже сойду с ума и буду изъясняться полунамеками, разбавленными добротными загадками с двойным, а то и тройным дном, но боги – эта каша просто великолепна! И если бы мне прямо сейчас сказали «женись – или смерть», я бы не раздумывая побежал с предложением к местной поварихе. В случае же если автором шедевра окажется мужчина, я буду не прочь выпить с ним чарку-другую и умыкнуть рецептик. Когда трапеза закончилась, Сонмар пригласил меня в свой кабинет.

Небольшое помещение было обставлено в рамках функциональности. Стол из не самой дорогой породы дерева обладал доброй сотней всяких ящичков. На окнах не наблюдалось золотых или иных орнаментов, столь популярных в столице. На полках стояли книги с давно истрепавшимися обложками. Это говорит о том, что стоят они здесь не ради украшения, а ими действительно пользуются, причем часто. Единственное, что выбивалось из общей картины аскетизма, – шикарные кресла, в одном из которых я сейчас сидел. Такое чувство, будто припарковал пятую точку на пушистом облаке.

– Спрашивайте, – кивнул Сонмар.

Вздохнув, я собрался с духом, решив, что отступать уже поздно.

– Я благодарен за очень вкусную кашу, но зачем вам понадобилось вызывать меня к себе?

– Я ценю свое время, да и ваше тоже, так что обойдемся без глупых вопросов, на которые вы уже знаете ответ. Лучше спросите то, что вас действительно интересует.

– Как эти бумаги появились в запертой комнате? – спросил я, выкладывая на стол листы пергамента.

– Правильный вопрос, – не меняясь в лице, кивнул наставник и развернулся к окну. У него привычка такая, что ли? Разговаривать и одновременно смотреть куда-то в совершенно другую сторону? – Это и станет вашим первым заданием. Разберешься в ситуации, а к следующим выходным представишь мне ответ.

Я не очень удивился тому, что Сонмар обратился ко мне на «ты». Все же он сам вызвался стать моим учителем.

– Теперь о главном, – продолжал он. – Я поговорил с нужными людьми, чинить препоны тебе никто не будет. В библиотеке сможешь хоть ночевать, разве что еду туда приносить не советую. Заведующая явно будет недовольна. Она и так чуть не отправила меня на круг перерождений с подобными просьбами.

– Спасибо.

– О, не стоит, молодой человек, не стоит. Вы еще не знаете, на что подписались. Впрочем, это уже неважно. Кстати… – Он выудил из стола тугой кожаный мешочек и положил на стол. – Вот, этого хватит на пару сезонов.

– Учитель! – обратился я к Сонмару, думая, что он меня одернет. Но старик все продолжал смотреть в окно. – Насколько мне известно, первая стипендия выплачивается по итогам первых экзаменов в конце первого семестра.

– Я не настолько влиятелен, чтобы позволить себе ученика, одетого хуже рыночного попрошайки.

Мне удалось не вспылить лишь потому, что я не чувствовал в собеседнике ни злобы, ни попытки унизить, – скорее это была простая констатация факта.

– И все же мне придется отказаться, – покачал я головой, отодвигая от себя заманчиво позвякивающий кошелек. – Я сейчас как раз ищу работу и в скором времени смогу сменить так волнующий вас гардероб.

Сонмар повернулся, смерил меня взглядом и снова отвернулся к окну.

– Сегодня вечером к тебе зайдет человек по этому вопросу. Поговоришь с ним. И это не обсуждается. – Последние слова учитель произнес с таким нажимом, что я невольно заерзал. – Теперь же самое главное. Как ты считаешь, что полезнее в смертельном бою – одно копье или тысяча стрел?

Если честно – ни то, ни другое. Копье – слишком своенравное оружие и предназначено только для сшибки в открытом пространстве. Например, в коридоре человек с копьем в руках будет обречен на скорую гибель. Со стрелами ситуация диаметрально противоположная: на улице ты с ними ничего не сделаешь, разве что метнешь парочку из-за угла, но вот в помещении… Пришлось отвечать как есть:

– Не знаю.

– Правильный ответ. – Главный чертильщик Империи посмотрел в мою сторону, и мы встретились взглядами. В его безумно старых глазах плескалось нечто такое, чему я до сих пор не мог найти определения. – Дай мне свою руку, Тим.

Немного помедлив, я все же протянул длань, и Сонмар необычайно ловко для своего возраста стиснул ее в крепком рукопожатии. Секунда – и меня будто пронзила та самая тысяча стрел. Отдернув руку, я уставился на сложный магический круг у себя на ладони. Количество символов было столь велико, что они у меня просто сливались в одно пятно. Не стоит забывать про различные геометрические фигуры и прочие атрибуты чертильного искусства.

– Что за…

– Чтобы научиться управлять силой, нужны тяжкие испытания и упражнения, но чтобы обучиться слабости, нужно стать еще слабее. Эта метка ограничит твой и без того скудный резерв примерно в пять раз.

– Да я даже круг активировать не смогу!

– Магия – это не клинок, мой новый ученик, магия – это река, вечно текущая и извивающаяся под влиянием земли. Земля – это твердь, меняющаяся под влиянием воздушных потоков. Ветра – это жизнь, которой управляет вода и огонь. А жизнь – это все и ничего вкупе со смертью. Пока ты это не поймешь и не сможешь применять данное знание, тебе и активация не понадобится.

– Но как же я сумею применить знание, если не могу магичить? – все не сдавался я.

Сонмар посмотрел на меня с жалостью. Обычно так человек смотрит на несмышленого ребенка, который что-то отчаянно пытается ему доказать.

– Вот я и говорю – ты еще ничего не понял.

На этом наш разговор был закончен. Мне выдали пропуск, и внезапно появившийся дворецкий сопроводил меня на улицу. Захлопнулись стальные ворота. Я остался в полном одиночестве, кутаясь в обноски и спасаясь от поднявшегося ветра. В кармане еще лежало несколько медных монеток. Я решил, что не стану студить свои кости на этой погодке, а лучше найму кеб.

Снова деньги перекочевали в лапу извозчика, и мы покатили в сторону Академии. За окном мелькали люди, обгоняемые одинокими всадниками или богато крашенными каретами. М-да… Называется, поступил в Академию. Взрывы какие-то, больницы, сумасшедшие наставники, Колдунья, чудной сосед с ненормальной семейкой и леди, всем сердцем желающая мне самых страшных пыток. Что-то мне подсказывает, что на войне было спокойнее. Там я хотя бы знал, кто враг, а кто свой. Здесь же сам демон рога сломит. Ничего не разбирая, я просто бреду, гонимый непреодолимой силой обстоятельств. И видят боги, мне такая ситуация не по душе, ведь спину все еще тяготит невыплаченный долг.

Глава 4

Нет времени на время

Поставив точку в очередном переводе, я потянулся, закинул ноги на стол и взял кружку с чаем. За окном творилось нечто невероятное. Сегодня метель не просто бушевала, она ярилась, подобно горному великану, которому ударили по самому драгоценному, то есть отнюдь не по голове. Штормовой ветер, поднимая целые сугробы в воздух, стучал в окна и выламывал козырьки крылец. Но обывателей это, казалось, нисколько не беспокоило. Кутаясь в крепкие тулупы, шубы или полушубки, у кого на что денег хватало, разумные все так же ходили по улицам, вернее, по тем узким дорожкам, в которые превратились некогда широкие проспекты. Порой в самых неудачных местах высота сугробов достигала полутора метров, и не отличавшиеся могучим ростом гномы превращались в комичные холмики, плывущие по бесконечной белой реке. Прошло уже четыре месяца с тех пор, как я начал работать в банке «Гастон и сыновья». Учитель, как и обещал, похлопотал в тот же день, но вечером в нашей с Диргом комнате объявился вовсе не человек, а самый натуральный гном. Самое удивительное – это был не абы кто, а управляющий местным отделением. Мы имели весьма занимательную беседу, итогом которой стали несколько пустых бутылок и подписанный контракт. Не то чтобы я превратился в заправского алкоголика, но гнома без градуса не понять.

Работа была не особо пыльная. Сижу себе в кабинете да перевожу различные тексты. Начинал с небольших предписаний и прочих документов, но вскоре мне все это наскучило. Я попросил что-нибудь посложнее и месяца через два уже переводил тексты с десяти языков. А в копилку языков, которыми я свободно владею, добавился язык дроу. Итого в моем активе – имперский, гномий, восточный и темно-эльфийский диалект. Ну и еще около дюжины языков, которые я понимал и с которых переводил, вооружившись словарями. Наверное, вы спросите, почему я не выучил их все, обладая абсолютной памятью. Ответ прост. Какая бы память ни была, язык – это не только набор символов, язык – это культура, традиции, нравы и обычаи, законы и поверья, легенды и былины народов. И язык дроу поддался мне лишь потому, что в последнее время я все чаще его использовал, просиживая штаны в библиотеке.

Новая работа ответила на актуальный вопрос – сойду ли я с ума, отучившись в Академии. Ответ – нет, не сойду. Да и сами чертильщики отнюдь не сумасшедшие. Просто их образ мышления кардинально отличается от общепринятого. Например, средний разумный мыслит образами и речью, причем речь преобладает над образами. А у моих коллег мыслеречь в принципе отсутствует – в голове у них одна лишь картинка и ничего более. Если честно, мне такое даже представить трудно. А уж как им, должно быть, сложно изъясняться нормальным языком… Благо эта участь минует меня, спасибо абсолютной памяти. У чертильщиков просто невероятный объем знаний в языках и символах, используемых для вызова того или иного явления. Когда все это наслаивается одно на другое, происходит локальный коллапс мышления. Это и объясняет поведение наставника, его тяготение к виду за окном: ему проще разговаривать, когда перед глазами есть хоть какая-то картинка.

Платили гномы щедро – разумеется, с их точки зрения. За четыре часа в день я получал три золотых в месяц. Мало по меркам воина и средненько для обычного горожанина.

Первая зарплата в моем кошельке не задержалась. Едва наставник прознал (а этот старый перечник прознает обо всем в самые короткие сроки) о том, что я получил первый оклад, он ввел дресс-код. Пришлось отправиться в поход по лавкам, и как-то сам собой у меня образовался хвост из трех особ. Дирг, терзающий графиню Норман пылкими взглядами (милая девушка пока одаривала его лишь загадочными улыбками). Сама графиня, сменившая гнев на ехидные подколки, и Рейла, которую с недавних пор мне было разрешено величать Лейлой. Особой разницы я не видел и поэтому часто путал первую букву. Герцогиня дула губки и обещала страшно обидеться. Впрочем, обещания оставались обещаниями. В таком составе наша группа ураганом пронеслась по модным бутикам столицы. Увы, прибарахлились в них только друзья, мне же пришлось закупаться в более дешевых заведениях. После этого похода у меня осталось всего десять серебряных, зато в сумке покоились несколько шелковых рубах, пара жилеток и штаны. Еще я приобрел фехтовальные перчатки с сапогами. Признаюсь, перчатки были куплены лишь для того, чтобы скрыть печать, поставленную заботливым наставником.

– Тим, тебя тут твои друзья ищут, – прозвучал девичий голосок из резной статуэтки, изображающей голову попугая.

– Буду минут через пять, – ответил я, нажав на клюв экзотической птицы.

– Хорошо, я передам. – Лия оборвала связь.

Племянница управляющего, приятная девушка двадцати трех лет, подрабатывала в банке секретаршей. Из-за своего роста и гномьей комплекции она выглядела лишь на шестнадцать, из-за чего сильно страдала, хоть и пыталась скрыть сей факт. Внешне она весьма недурна, но оценить это по достоинству могут лишь выходцы из общины полуросликов, коих сама Лия величает «бородатыми животными». Городские же принимают гномку за человеческую малолетку, связываться с которыми себе дороже, ибо если все пойдет как надо, то либо женись, либо в армию, подальше от разгневанного папаши, недовольного «порчей имущества». Ну а когда к ней пристают безусые мальцы, Лия бежит ко мне и просит сварганить какой-нибудь амулет, отпугивающий жертв пубертатного периода. Но каждый раз гномка уходит ни с чем, ведь не все чертильщики – хорошие артефактчики. Хотя вру – все, конечно, но я, как обычно, оказался в графе «исключения». Мне не хватает ни сил, ни опыта, ни усидчивости для такой работы.

Раз речь зашла об артефактах, самое время вспомнить про Кешу, десятисантиметрового попугая на столе. Своим происхождением этот амулет дальней связи обязан нашим, имперским, мастерам артефактного дела. Примерно три сезона назад они создали первую печать, позволяющую передавать речь на расстояние. Еще сезон ушел на интеграцию этого великолепия в приемлемый носитель. Как бы ни пытались хранить в тайне информацию о революционном открытии, она все равно просочилась за бугор. Столицу прямо-таки наводнили разные серые личности. Но я их вычислял на раз. Боги не дадут соврать – я примерно две декады не мог спокойно дойти до работы. Постоянно на глаза попадались шпионы местного розлива. Но, как ни странно, толком им ничего узнать не удалось, так, какие-то обрывки. В целом враги остались с носом.

Полевые испытания артефакта проходили действительно в поле, правда, не в Империи, а в местах не столь отдаленных – в Нимии. Надо отдать должное нашим генералам, они с толком использовали полученное преимущество. Уже через сезон в столице прошло грандиозное празднование самой быстрой войны за последние два века и первой крупной победы имперцев за последние три. Впрочем, с этой самой победы Империя поимела не так уж много: пару деревень на окраине, одну крепость и средненькую контрибуцию. Это все, на что могла претендовать страна с уставшим и израненным войском, да и магов перегорело немало, а восстанавливаются они от полугода до двух лет, в зависимости от личных характеристик. Я вон вообще через две недели в строй встал, но то я – попаданец, мне по определению положено удивлять всех своими невероятными способностями, красотой, шармом, деньгами, властью и силой. И плевать, что ничего из вышеперечисленного я не имею, – удивлять-то все равно надо.

Вот таким образом мы и подобрались к появлению на рабочем столе попугайчика Кеши. Управляющий банком быстренько смекнул, что такой артефакт – не только удобная в обиходе вещичка, но еще и статусный предмет. Он сделал крупный заказ, благо к этому времени амулеты связи можно было купить практически в любой лавке.

По счастливой случайности в тот знаменательный день я закрывал сделку (вернее, выступал в роли переводчика гнома, закрывающего сделку, но не суть). Управляющий решил, что сделка прошла удачно. Откупорив по традиции бутылочку настойки, он разлил содержимое по двум кубкам. Почему по двум? Да просто остальные участники, зная обычаи гномов-финансистов, смылись куда подальше, оставив мою печень прикрывать стратегическое отступление, читай – бегство.

Настойка пошла хорошо, а я смог вызвать добродушную улыбку, спрятанную глубоко в бороде. Гном никак не ожидал от человека такой устойчивости к алкоголю. Господин управляющий явно никогда раньше не пил с наемниками. А мы люди такие, нам бутылку поставь – так потом у себя в схроне нескольких бочек недосчитаешься. И дело вовсе не в том, что работники свободного меча – сплошь сброд и отребье. Нет, здесь работает обратная логика. Это у служивых строгая дисциплина, следящие офицеры, устав и так далее. А что у нас? А у нас все по-другому. Вот видит офицер, что отряд гоняет шлем по кругу, – он даже не подумает экспроприировать горючую жидкость, устраивать разборки, доносить сотнику или, того хуже, выписывать порку за распитие спиртного на службе. Нет, он поздоровается, сядет к костру, потравит пару баек за жизнь, отхлебнет из шлема… а на следующее утро, проспавшись, отметелит старшего в отряде. Тот отметелит подопечных, а подопечные подшутят над офицером. Через неделю цикл повторится. И это вовсе не потому, что мы такие разбойники, а потому, что у пушечного мяса нет других возможностей снять стресс – знай себе прикалывайся. Пусть даже зло и с вредом для здоровья. Бей рожу в кровь так, чтобы к целителям, пей, пока не отрубишься, ну и к приписным бабам не забывай наведываться, а иначе все – край: либо в себя уйдешь, что однозначно пахнет смертью, либо в бою струхнешь, что тоже смерть, но не только для тебя, а для всего отряда. И кто в наемниках не ходил, тот настоящей службы не знал, такой, чтобы до конца, чтобы кости трещали, а нервы скрипели, как лютня пропащего менестреля. Но это все лирика, а речь-то о попугаях.

Так вот, загубив бутылку настойки без какой-либо закуси, гном предложил мне прогуляться до ближайшей лавки артефактов. Признаюсь, к этому моменту я уже чуть захмелел, но на прогулку согласился. Все же меня терзали амбиции. Ведь до этого момента босс меня фактически не замечал, а тут проявил внимание, – был шанс заслужить уважение и завести полезные знакомства. Увы, тогда я еще не знал, что такое уважение гнома-банкира, но об этом после.

Артефактчик оказался мужиком правильным. О том, как ведут дела гномы, он знал и был всеми руками «за». Понятное дело, мы выпили еще раз, к счастью, в этот раз на троих, но опять же без закуси. К середине дня меня уже прилично мутило, да и сам гном хоть и был «стекл как трезвышко», но улыбка с его лица уже не сходила. Слово за слово – мастер предложил нам сделать индивидуальную работу, не тот стандартный медальон-кругляш, а какую-нибудь оригинальную форму для хранения печати. Гном, понятное дело, выбрал себе молот, ну а я, выхватив из сумки лист пергамента, сделал набросок и через два дня стал счастливым обладателем двух попугаев, один из которых теперь стоит на столе моей секретарши. Вот так все и произошло. И это стало моим первым шагом на пути к завоеванию уважения в данном заведении.

Следующим шагом стало следование железному правилу «не воруй», и не просто «не обсчитывай клиента», а «не смей даже пера казенного из помещения вынести». Но с этим никаких проблем не возникло. Добряк крепко вбил в мою голову, что мелкое воровство – позор для нашего искусства. Если по-крупному, казну там взять имперскую или хранилище рода, то вперед, а с золотой мелочовкой, весящей меньше десяти килограммов, и связываться не стоит. Собственно, тот разумный, кто сумел справиться с искушением, уже возвышался в глазах гнома. Еще одна важная черта – профессионализм. Ну, мои переводы всегда отличались повышенной точностью. Также большое значение имеет пунктуальность, причем возведенная в абсолют: опоздал на минуту – считай плюнул в лицо боссу. Поэтому как бы ни складывалась моя студенческая жизнь, но на работу я всегда приходил на полчаса раньше и уходил с нее на час позже, хотя последнее было связано с несколько иными обстоятельствами.

Ну и последнее качество отличного работника, напрямую связанное с древнейшими традициями полуросликов, – умение пить. Если вы считаете себя знатоком в этом деле, но прежде никогда не садились за стол с бородатым представителем подгорного царства, спешу вас огорчить: вы ни демона не ведаете о выпивке. Увы, я считал себя умеющим. Две декады назад я убедился в том, насколько заблуждался относительно своих талантов. При упоминании о том дне, вернее, о трех очень трудных днях, я до сих пор начинаю зеленеть и рыскать глазами в поисках ближайших кустов.

А начиналось все довольно безобидно. В один пасмурный, но тем не менее приятный денек управляющий вызвал меня к себе. Я тогда пытался вспомнить, в чем же так сильно провинился, что меня на ковер вызвали, но дело оказалось в другом. Гном протянул мне лист, где было написано, что по особым причинам, не подлежащим разглашению, я вынужден отсутствовать на занятиях. Графа, где были указаны сроки действия универсального пропуска, была пропущена, хотя внизу красовались подпись и личная печать учителя. На мой вопрос, в чем проблема, гном лишь велел следовать за ним.

Далеко идти не пришлось, все же банк в центре города, откуда до любой важной точки рукой подать. И как-то так получилось, что с этого момента мои воспоминания приобретают обрывочный характер. Помню, как заходили в самую богатую гостиницу столицы, помню, как заказывали обеденный зал, где и заключалась сделка. Я, понятное дело, выступал в роли переводчика. Всего от банка пришли пятеро разумных – четверо полуросликов и один студиозус. Через полчаса в зале появились и другие представители людского племени, являющиеся второй стороной. Там было человек десять, все благородные – люди одного из герцогов, который недурственно поднялся на недавней войне и теперь стремился вложиться и потратиться.

Процесс начался с обильного завтрака-обеда-ужина. Когда все наелись от пуза, пошел рутинный торг, затянувшийся до поздней ночи. В итоге все остались довольны. Герцог полагал, что выиграл немного процентов со сделки, а гном подсчитывал барыши и радовался, как ловко он обхитрил наивного человечка. Но золото золотом, а традиции традициями. Сделка была чрезвычайно крупной, и поэтому отмечали ее так же – по-крупному. В зал выкатили три бочки настойки, на столе снова появились различные кушанья. В дальнем углу неожиданно возникли барды с менестрелями, а свободную площадку заняли танцовщицы.

Все выпили (отказаться – смертельно оскорбить гномов), закусили (к счастью, было чем), опять выпили. Потом стали приставать к танцовщицам. Приставали вроде не очень грубо, но леди все же нас покинули, так и не осчастливив никого согласием приятно провести время. Еще раз выпили. Уже не закусывали, но тосты произносили. Тут у меня в голове возник легкий туман, но память пока работала. Когда первая бочка опустела на три четверти, гостям показалось, что музыка играет слишком тихо, попросили прибавить. Снова не понравилось. Снова выпили. Потом стали приставать к музыкантам, уже весьма грубо и совсем с другими предложениями. Потом была драка, в которой герцог получил фингал, но все же победа осталась за нами. Горе-менестрели, собрав щепки, некогда являвшиеся их инструментами, убрались вслед за танцовщицами.

Опять выпили, уже без тостов. Пустую бочку, занимавшую, как нам казалось, слишком много места, выкинули в окно. Потом туман сгустился… Дальнейшее воспоминание – мы пьем все в том же зале в обнимку с офицером стражи, управляющим и герцогом. Так мы вчетвером прикончили еще несколько чарок. Снова провал… И вот мы уже всей толпой, человек тридцать, поем какие-то песни. Опять темнота. Приехали гвардейцы герцога, попытались забрать нанимателя. Была драка, потом выпили, герцог уехал, точнее, его вынесли слегка пьяные гвардейцы. Почему-то ночь все никак не кончалась, в зале народу уже почти нет, лишь мы впятером, гномы да я. Все еще пьем. Снова провал… Я стою напротив управляющего, без рубахи и ботинок, в одних штанах, гном тоже скинул все ненужное. В общем, мы поспорили, кто сильнее на кулаках. И вот что я помню точно – как же меня знатно отметелили! Самого полурослика я задел всего пару раз, но не сдался, хотя мое лицо больше напоминало чернослив. Потом очередной провал… Очнулся я у себя в комнате. Все тело болело, голова трещала, а легкие наполнялись неизвестным смрадом. Оглядевшись, я пришел к выводу, что все то время, пока я самозабвенно дрых, организм пытался избавиться от гадости, что я в него вливал: итогом стали заблеванные кровать и пол. Сил хватило лишь на то, чтобы прибраться, потом снова отрубился. Пробудился оттого, что лоб нещадно ожгло холодом. Открыв глаза, увидел три до боли знакомые физиономии. Лейла прикладывала мне компрессы, Дирг где-то раздобыл слабенькое вино и отпаивал меня, ну а Лизбет соизволила не портить атмосферу ехидными уколами. Именно в тот момент я осознал, что могу считать этих людей своими друзьями.

На работу я пришел лишь через три дня. Лицо все еще напоминало один сплошной синяк, а из еды, кроме каши и супов, я ничего не ел. Управляющий, похоже, ждал меня и тут же вызвал к себе. Лия проводила меня сочувственным взглядом. Оказалось, гнома я задел ровно три раза, и все три раза попал прямым правым аккурат в левый глаз бородача. В тот знаменательный день начальник впервые налил мне обычного чаю и тогда же расщедрился на крепкое рукопожатие и заверения в том, что я один из самых достойных представителей человеческой расы. Допив чай, я вернулся на рабочее место и с чувством выполненного долга погрузился в ежедневную рутину.

– Тим, ты спускаешься или нет? – донеслось из амулета. – А то меня твои друзья сейчас растерзают.

– Уже в пути, – откликнулся я.

За окном все так же мело. Если не всматриваться, то казалось, будто стекло обволокло белым махровым полотенцем. Поднявшись со стула, я с наслаждением потянулся и еще раз оглядел кабинет. М-да, а раньше это помещение выглядело совсем непрезентабельно. Стол, стул да полка. Сейчас же здесь была фактически лаборатория сумасшедшего ученого. На бесконечных плоскостях в хаотичном беспорядке валялись исписанные листы пергамента, стопки книг подпирали потолок, а в дальнем углу покоились бесчисленные колбы, пробирки и различные алхимические аппараты. Последние я использовал не только для изготовления особых чернил…

Откопав среди всего этого великолепия сумку, я убрал туда свое перо и дневник, который стал вести после недавних событий: память, увы, теперь не столь надежна, как раньше. Чернильница также нашла пристанище в одном из кармашков. Удовлетворившись внешним видом, я прошел по узкой тропинке, ведущей к выходу. Приоткрыв дверь, на мгновение замер и обернулся. Хоть я и не домосед, да и не мечтал никогда об офисной работе, но этот уютный кабинет стал для меня родным.

– Ро-ойс!!! – грохнул знакомый бас.

Захлопнув дверь, я припустил по коридору, чуть не сбив с ног непонятно откуда появившегося управляющего. Извинившись, продолжил забег. Последним препятствием на пути стала крутая винтовая лестница. Секунду поразмыслив, я махнул рукой и с криком: «Поберегись!» сел на перила и заскользил вниз.

Увы, лестница вела прямо в холл, так что немногочисленные посетители стали свидетелями вольной акробатической программы. Когда «рельсы» подошли к концу, Тим-экспресс изобразил головокружительный прыжок через правое плечо и, совершив оборот на триста шестьдесят, упал на обе лапы. Зрители на овации не расщедрились. Впрочем, меня это нисколько не смутило: сняв шляпу, я поклонился и прошел к друзьям.

– Без этого было никак? – нахмурилась Лейла.

Сегодня она великолепна как никогда. Каштановые волосы волнами ниспадают с плеч, на плечах покоится накидка из меха снежного барса. Руки затянуты в перчатки того же цвета, а на запястье – браслет из небесных изумрудов. Это привычные нам зеленые камешки, в глубине которых, если присмотреться, можно разглядеть синие огоньки. За один такой самый маленький камешек на рынке можно выручить мою годовую зарплату. А платье у нашей красавицы сшито из шелка, привезенного из дальних восточных стран. Несмотря на его великолепие, мне становится дурно от одной мысли о цене данного шедевра. Взгляд то и дело скользил по выразительным округлостям, глубокому декольте и подчеркнутой фигуре.

– Ты что так долго? – прищурилась Лизбет.

Сегодня графиня из милой девочки превратилась в настоящую чаровницу, хотя подруге все равно проигрывала. Но вот в ее темно-серых глазах даже я иногда находил глубокий омут, в котором хотелось тонуть. Белую кожу подчеркивали иссиня-черное платье и ожерелье с крупными агатами. Вечно радостная Лизбет превратилась в настоящую строгую королеву ночи.

– Научишь? – улыбнулся Дирг.

Вот, свой человек. Никогда не опустится до общепринятой моды, в которой мужские костюмы обогатились доброй сотней всяких рюшек, вырезов, складок и прочих атрибутов «третьего» пола. Мой сосед, как всегда в торжественных случаях, надел строгий полувоенный черный фрак, на широкий пояс нацепил парадные ножны, а в правой руке придерживал белые перчатки, трость и шляпу в тон.

– Нет. Дела. В любое время, – протараторил я.

Друзья уставились на меня со слегка приподнятыми бровями.

– Это я на все три вопроса ответил, – пояснил я. – По порядку, так сказать.

Ребята только вздохнули и сделали неопределенные жесты, мол, чего еще ждать от чертильщика. Выстроившись в линию, где девушки оказались по центру, а я и рыжий – по краям, мы сцепились руками и, чеканя шаг, высоко задрав голову и растягивая улыбки, прошествовали к выходу. Честь открыть дверь досталась Диргу. Как и следовало ожидать, он пропустил дам, а мне успел поставить подножку. Впрочем, я избежал участи бухнуться лицом в сугроб, но выверт не забыл и без отплаты не оставлю.

– Удачно повеселиться! – прозвенел нежный, как весенний ручеек, голос Лии, и мир погрузился в кутерьму и шум метели.

Прикрываясь от бушующего ветра и острых, словно иглы, снежинок, мы добежали до широкой кареты и быстренько загрузились внутрь. Плюхнувшись на обитый красным ситцем диванчик, я отряхнулся от снега и проверил сумку. Пронесло. Ткань хоть и успела промокнуть, но содержимое не пострадало. Что самое важное, целым остался и дневник. В этой маленькой книжечке я хранил не только отдельные идеи и важные воспоминания, но и наброски различных рецептов особых чернил собственного приготовления, несколько рецептов различных ядов и лекарств, которые я составил благодаря расширившейся базе данных о различных травах. Также здесь был и список ингредиентов для нового чая-релаксанта, лишенного побочных эффектов добряковского аналога. Ну и конечно же часть страниц была отведена под бесконечные расчеты различных печатей. Сам я пока ни одну из них активировать не мог, но это не мешало заниматься теоретическими изысканиями. Надо признать, я находил некоторое удовольствие в перелопачивании тонн литературы и составлении всего одной простейшей конструкции, которую Сонмар потом обзывал продуктом бездарности и посредственности, а также прямым упреком его преподавательским талантам.

– Признаться, я удивлена, что ты решил отправиться вместе с нами, – усмехнулась графиня Норман.

– Прости, что разбил твои хрустальные иллюзии, – не остался я в долгу и добавил в голос толику-другую смертельно опасного яда. – Даже самый закоренелый деревенщина не откажется посетить императорский концертный зал!

– Особенно если билет достался на халяву, – не сдавалась девушка.

– Это был один из немаловажных факторов, – пожал плечами я.

Ребята переглянулись, и мы все вместе дружно рассмеялись, чем вызвали недовольное бурчание извозчика, которое слышно даже из-за стены. Ему-то сейчас не до смеха. Укутанный в добрый десяток шуб, он дрожащими руками держит в руках поводья. Даже лошадям теплее, они-то хоть бегут. Мои спутники начали что-то бурно обсуждать. Кажется, последние дворцовые интриги, чьи-то любовные похождения и победы на этом поприще, некоторые громкие скандалы и даже парочку дуэлей, хотя в данном случае Дирг вел монолог. Не был забыт и приближающийся Турнир, до которого осталось всего-то шесть сезонов. Мне приходилось улыбаться, кивать головой и вовремя вставлять свой медяк в задорный разговор. А так я больше смотрел в зачарованное стекло кареты, позволявшее увидеть улицы, наряженные к празднику Смены Цикла. Город утопал в огнях, лавки раскрашены в яркие цвета, везде ощущался дух праздника. И только одна социальная группа граждан была близка к скорой покупке мыла и веревки.

Близилась зимняя сессия, а многие (вернее, подавляющее большинство) были к ней категорически не готовы. Я, например, вообще плохо спал по ночам от мысли о приближающихся испытаниях. Все же практика мне не давалась ни в какую, а наставник ушел в отказ и не снимал с меня печать. Так что последняя надежда – набрать максимум на теории, и если я не упущу ни одного балла там, то есть еще надежда получить заветный проходной минимум общего зачета.

Благо сейчас эти мысли не терзали мое сознание, а лишь слабенько атаковали границы внимания, ведь мы ехали на оперу. Как же я оказался в этой благородной компашке, направляющейся в центр высокой культуры? Да все очень просто. Одним обычным деньком, разбавленным очередной ночевкой в библиотеке, я был буквально за шкирку доставлен в штаб, коим стала почему-то именно наша с Диргом комната. Там уже собрались девчонки и взахлеб верещали о нарядах, кавалерах и прочем. При моем появлении леди замолкли и окинули измазанную чернилами фигуру оценивающими взглядами. Был вынесен вердикт «непригоден», и меня, опять же за шкирку, потащили к портному, который сшил мне фрак – близнец наряда рыжего. Затем был посещен местный брадобрей, лишивший меня изысканной щетины и (о боги!) справившийся с привычным вороньим гнездом на голове. После этих пыток, достойных самых дальних уголков бездны, мне всучили пригласительный билет, подписанный самой принцессой.

Как выяснилось позже, Лейла тесно дружила с сестренкой Константина, которая всегда снабжала подругу пригласительными на различные культурные мероприятия. Народ ожидал, что я начну сопротивляться (было с чего – за костюм мне пришлось выложить все с великим трудом накопленные сбережения), но я ответил полным согласием, чем вызвал всеобщее удивление, и с головой погрузился в приготовления.

Все так же поддерживая беседу, я открыл сумку и стал перелистывать исписанные страницы дневника. На одном из листов я увидел несколько тезисов, в целях конспирации написанных на русском, и стал внимательно читать. Первым, уже зачеркнутым словом была «слежка», дальше следовал «сбор информации», также перечеркнутый жирной черной линией, и третий пункт – «начало», где стоял восклицательный знак.

– А что это за язык? – спросила Лейла, перегнувшись через мое плечо.

– Один из восточных, – соврал я.

– Надо же, – протянула красавица. – Никогда не видела подобных символов.

– Есть многое, милейшая Лейла, на свете, что и не снилось нашим мудрецам, – продекламировал я.

Ребята снова уставились на меня как на заморскую зверушку, но я лишь развел руками.

Вскоре карета затормозила, и Дирг, открыв дверцу, подал руку графине Норман. Та подобрала платье и вступила на красную ковровую дорожку. Праздник начался.

Глава 5

Ничто не забыто

Вслед за графиней Норман пришлось выбираться и мне, а затем под десятком взглядов других подъехавших благородных подавать руку Лейле. Надо признать, вторая часть мне понравилась. Когда на тебя с завистью смотрит добрая треть мужского сословия, это как-то поднимает самооценку. Герцогиня улыбнулась, кивнула, и мы двумя парами двинулись вперед. Огромное здание концертного зала буквально утопало в огнях. Окна второго и первого этажа занавешивали бесчисленные флаги, а толпа, бесконечным потоком прибывающая к парадному входу, напоминала бензиновый ручей, настолько разных оттенков были наряды не только дам, но и их кавалеров.

Гудели трубы, швейцары спешили забрать верхнюю одежду и выдать своеобразный номерок – амулет с магической меткой. Уже у самых дверей я обернулся и на мгновение замер – вся площадь была усеяна каретами, как лес грибами после обильного дождя.

– Что встал? – прошипела Лейла и ощутимо тюкнула меня острым локотком под ребра.

– Ага, – только и смог вымолвить я и возобновить шаг.

Все это великолепие полностью отвечало моим представлением о приемах в Зимнем дворце. Наверное, и у нас так же звучали фанфары, а бесконечные лакеи сновали между подъезжающими экипажами.

Внутри здание слепило блеском глаза не меньше, чем фасад. На стенах не было ни единого миллиметра свободного пространства, всюду висели картины, гобелены, у потолка змеились золотые орнаменты, а с потолка свисала огромная люстра, обшитая золотом. Наша четверка, вручив подбежавшей обслуге верхнюю одежду, прошествовала в главный холл, где уже собралось немало народу.

Перед входом в холл нас встретили двое усатых гвардейцев и еще один лакей-служка.

– Как вас представить?

– Дирг ним Гийом, – начал объявлять наши имена Дирг. Согласно этикету говорить должен старший по титулу мужчина, и каким бы ни было высоким положение Рейлы, но де-юре старшим является ее брат. – Герцогиня Рейла эл Гийом, графиня Лизбет Норман и Тим Ройс.

Лакей по ходу повествования кивал головой, но когда услышал последнее имя, чуть изогнул бровь и в ожидании продолжения уставился на рыжего.

– Объявляйте. – В голосе товарища слышалось некоторое раздражение.

Служка еще некоторое время позависал на верхних пластах астрала, пытаясь свести последствия когнитивного диссонанса к минимуму. Видимо, это ему удалось: уже через полминуты в зале прогрохотали наши имена. Теперь уже холл на некоторое время погрузился в гробовую тишину, но вскоре вновь послышались споры в мужских кружках, им вторило веселое женское щебетание женских. То тут, то там звучал звон бокалов.

Когда в зал вошла Лейла, вновь воцарилась тишина. Каждый мужчина считал своим долгом поглазеть на красавицу, правда, в этот раз удовольствия я не испытывал никакого. Каждый титулованный господин счел своим долгом попытаться убить меня взглядом на месте. Похоже, я первый простолюдин, удостоившийся чести быть приглашенным в оперу, где собирается цвет не только Империи, но и соседей-союзников.

– Трусишь? – шепнула мне на ухо подруга. Для этого ей пришлось приподняться на цыпочки и всем весом опереться на подставленную руку.

– Не совсем.

Лейла хихикнула и кивнула в сторону братца:

– Бери пример с Дирга.

М-да, а сосед, очевидно, наслаждается происходящим. Гордо подняв голову и откинув назад огненную шевелюру, он взирал на присутствующих, как лев на обезьян. То есть с легким интересом, презрением и превосходством. Девушки от такого взгляда начинали покрываться румянцем и чаще дышать, а у мужчин надувались желваки и скрипели зубы.

– Ему-то хорошо, он может и меч достать. А мне нельзя, если ты, конечно, не хочешь, чтобы твоего верного друга упекли в темницу за оскорбление благородного.

И это была чистая правда. Сколь бы ни был я вхож в высший свет, но простолюдин не имеет права обнажать оружие супротив титулованной особы.

– Тебя это когда-нибудь останавливало? – лукаво подмигнула красавица.

– Наши тренировки с рыжим не в счет.

Девушка надула губки и отвернулась, изображая недовольство тем, что я не поддержал шутливую перепалку.

Боги, как же велик этот зал! Уже, кажется, две минуты прошло, а мы все еще идем к центру, где собрались знакомые этой троицы. Вот только у меня назревает один вопрос. Я-то что буду делать в обществе этих высоких господ? Вон у одного пузана стоимость украшений больше, чем цена трофеев, что мы с парнями вынесли из Мальгрома. А вот мимо прошествовал какой-то старик, на груди которого мерно покачивался орден с крупным бриллиантом. И когда я говорю «крупный», то подразумеваю махину размером с орех. А про дам и говорить нечего: они блистали, подобно новогодним елкам. Всех демонов бездны мне в одно место! Да если продать хотя бы двух человек из этого зала, можно неплохой домик в южных провинциях Рагоса прикупить. Посадить виноградник, обустроить усадебку и жить себе, вино попивать.

– Дирг, дружище! – раздался чей-то баритон.

Я же наконец вздохнул с облегчением. Все-таки мы добрались, и теперь я могу не обращать внимания на эти прожигающие душу взгляды.

– Элиот! – улыбнулся рыжий. – О, и несравненная Азалия здесь.

Когда мы подошли поближе, я имел честь лицезреть обычного паренька лет девятнадцати и девушку примерно того же возраста. Как и все богатые люди, они обладали внешней уверенностью, правильными чертами лица и строгой осанкой. Платье девушки не отличалось особой изысканностью, впрочем, ожерелье из черных бриллиантов это компенсировало. Ну и парнишка по имени Элиот оделся в модный нынче костюм карнавального клоуна, как я это называю.

– Господин Гийом! – присела в реверансе девушка с именем цветка. – Я тоже рада вас видеть. Не представите ли нам своих друзей?

Дальше последовал сложный ритуал знакомства, но, как обычно, все это действо споткнулось на мне. Парочка обвела меня оценивающим взглядом, и если девушка еле заметно скривилась, выражая глубокую степень недовольства, то парень гневно сверкнул очами и в нарушение всех норм этикета не протянул мне руку. Впрочем, я не очень стремлюсь быть со здешними на равных, у меня немного другие цели.

– Вы подбираете нового лакея в семью? – приподнял бровь пацан. Он действительно был даже не юношей, а пацаном, – узкие плечи и холеные ручки тому доказательство.

– Ну что ты, что ты! – отмахнулся Дирг и подмигнул собеседнику. – Это место и поныне остается вакантным.

После этой фразы на миг повисла пауза, а потом нам пришлось засмеяться, иначе этот тонкий выпад можно было бы считать оскорблением. И хоть я и не знал титулов этих двух представителей «золотой молодежи», но все же догадывался, что их фамилии как минимум имеют приставку «ним».

– Академия все же не смогла лишить вас искрометного чувства юмора, – чуть покраснев, улыбнулась Азалия, отчего графиня Норман побледнела еще сильнее. Впрочем, это заметил лишь я, и то потому, что смотрел в ее сторону.

– Рыжий! Мелкий!

К образовавшемуся кружку прошествовал некто неизвестный. Высокий и статный парень, которого по ошибке можно принять за гвардейца. Он был одет в парадный мундир, обильно украшенный золотой вышивкой, а с пояса свешивались боевые ножны, хотя рукоять оружия больше напоминала стенд драгоценностей. При каждом шаге этого странного человека раздавался характерный звон – серебряные шпоры на ботфортах позвякивали о мраморный пол.

– Герман, гуляка, а я уж думал, ты не придешь, – усмехнулся Дирг.

– Ну не мог же я пропустить этот праздник души, – развел руками Герман и ловко подхватил с подноса проходящего мимо лакея бокал с шампанским. – До дна! – Он одним залпом закинул в глотку алкоголь.

– Я поражаюсь твоей несдержанности, – скривился Элиот.

Герман подошел к нам и, влившись в кружок, поцеловал ручку каждой из дам. Закончив с этим он, наплевав на все нормы, сразу перешел к разговору:

– Что поделать, старый друг, война меняет людей. А служба в конной гвардии меняет еще и привычки.

Вот теперь все встало на свои места. Мне посчастливилось лицезреть отголосок собственного прошлого. Кажется, с этими ребятами мы пересекались после перехода через Харпудов гребень. Те еще свиньи. Никаких понятий, ведь в конной гвардии служат одни дворяне, так что это подразделение считается элитой. По всей Империи гремит слава об их непобедимости. Впрочем, я не помню, чтобы они хоть раз вступали в бой. И когда мы пересеклись с конногвардейцами, то горько пожалели о том, что наемники де-юре подчиняются служивым. Наши обозы буквально обобрали «на нужды передовой». В течение двух декад, пока летучие отряды не набрали в зимнем лесу дичи, нам пришлось голодать и затягивать пояса.

– И где же вы воевали?

Народ повернулся ко мне, будто не веря, что я еще и разговаривать умею.

– Знамо где! – засмеялся гвардеец. Небось чином – не младше капитана отряда, что приравнивается к нашим полковникам. – В Нимии, где же еще.

– Насколько мне известно, в нимийской кампании наши силы были разбиты на три фронта. Неужели конная гвардия столь славна, что успела побывать на всех?

Дирг незаметно для остальных придавил мне правую ногу, а Лейла опять заехала локотком под ребра. Но я этого уже не замечал. Демоны, как же мы с парнями мечтали по возвращении набить морды всем благородным, что отсиживались в тылу!

– Конечно, мой незнакомый друг! – Да этот парень просто светится энергий, прямо душа компании. – Наша гвардия – лучшая гвардия в мире, и за это я бы выпил что покрепче!

– Действительно есть тост, – кивнул я. – Почему бы не выпить за марафонцев на фронте?

Теперь тишина висела дольше, а Герман несколько посерьезнел.

– Дружище, никак не пойму, на что ты намекаешь.

– В этом нет ничего странного. – Я развел руками и также подхватил шампанское. – Видимо, скакать целыми днями вредно для организма. Ведь если я не ошибаюсь, между концами фронтов было расстояние в две декады пути. Охотно верю, что вы всю войну провели в седле, но в такой спешке немудрено забыть о враге.

Дирг выругался одними губами, а графиня Норман покраснела.

– Да ты, ты!.. – начал надуваться Герман. – Да ты оскорбляешь не только меня, но и всю армию!

– Не всю, только конкретных ее представителей, – улыбнулся я и поднял бокал. – И за это я выпью.

Под пристальными взглядами я пригубил шампанское и вернул бокал на поднос.

– Не пошло, – вновь развел я руками.

Герман от двойного оскорбления закипел, как гейзер, и скоро прогремел взрыв.

– Ах ты, тыловая крыса! Завтра… нет, сегодня я буду ждать тебя в северном парке!

Ну вот, перешли на личности. Да и что за обзывательство такое убогое? У него же борода до пряжки, пора что-то новенькое придумать.

– Не получится, мой друг, – ядовито скривил губы Элиот. – Если ты не хочешь прослыть подлецом, лучше не вызывай этого молодого человека.

– Почему это?!

– Разве тебе неизвестно, что простолюдин не имеет права обнажать меч против благородного? – делано удивился пацан.

– Что-о-о?! – взревел Герман. Очевидно, только сейчас до него дошло, что его оскорбил «отброс». – Да я тебя…

Герман, не найдя нужных слов, сжал кулак и замахнулся. Девушки ойкнули, а Дирг даже совершил движение в сторону гвардейца. Все же, если бы он меня ударил, вечер был бы испорчен для всех.

– Тим!

Интересно, это сегодня будет еще долго продолжаться? Что же они все орут-то?

Обернувшись, я не сразу узнал эту фигуру. Вроде обычный низкий, коренастый мужик косая сажень в плечах… только густая борода выдает в нем моего начальника. Сам управляющий, обрядившись в своеобразный гномий аналог фрака, пожаловал на данное мероприятие. С ним под ручку шла уже известная мне девушка, и сегодня ни один, даже самый близорукий человек, не смог бы спутать Лию с малолеткой. Ее глубокое декольте, изящная прическа и подчеркнуто стройная фигура притягивали взгляд.

– Господин Дарий, госпожа Лия, – поклонился я.

– Да брось ты, – отмахнулся управляющий и, буквально подлетев ко мне, сжал мое предплечье. – Не на работе же, какие могут быть расшаркивания между старыми друзьями?

Ну, раз начальство просит, деваться некуда, обойдемся без этикета. Но все же я позволил себе маленький жест: наклонившись, поцеловал руку Лии. Та хихикнула и спрятала ладошку за спиной.

– Не знал, что вы приедете, – искренне удивился я.

– Да мы бы приехали даже быстрее вашей компании, – улыбнулся гном. – Но кто-то сбил меня в коридоре, пришлось потратить время, чтобы привести себя в порядок.

– Прошу прощения, я спешил.

– Оно и видно, – рассмеялся босс и, заглянув мне за спину, сказал: – Вы бы, парниша, опустили руку. Не знаю, что здесь стряслось, но с этим молодым человеком лучше не шутить. Ведь если я не ошибаюсь, он только что выпил. Великие камни, как вспомню – так вздрогну! Тим, я же говорил, что тебе с алкоголем лучше не шутить.

Я уже в третий раз за вечер развел руками, в этот раз безо всякой подоплеки. Просто я действительно не помню, что произошло в той гостинице и куда подевались два десятка стражей.

– Он оскорбил меня, – уже спокойным голосом проговорил Герман. – Я в своем праве. Если этого смерда не осадить, потом десятки таких же возомнят о себе невесть что.

– Ох, как же вы неправы, – прозвучал еще один знакомый голос.

В нашем и так безмерно разросшемся кружке прибавилось. Обладателем текучего, как талый снег, голоса был высокий статный мужик, слегка седоватый. Его сопровождали строгая леди с забранными в пучок черными волосами и девушка-одуванчик лет пятнадцати.

– Герцог? – приподнял брови я, узнав клиента банка. Именно с ним не так давно довелось обмывать удачную сделку.

– Удивительная память, – улыбнулся знакомый и повернулся к своим дамам. – Позволь представить тебе мою жену Беллу и дочь Иду.

– Очень приятно, – ответил я и, поклонившись, приложился к обеим ручкам. Да сегодня просто аншлаг, а я попал между молотом и наковальней!

– А ты, смотрю, время не теряешь, – усмехнулся герцог, имя которого я забыл. – Заводишь новые полезные знакомства? Похвально, юноша, похвально.

Стоявшие позади друзья молчали. Они-то знали эту историю с герцогом, во всяком случае, они знали все, что знал я. А вот Герман, Элиот и Азалия смотрели на меня с легким удивлением.

– Но уважаемый Дарий прав – с выпивкой тебе лучше не шутить.

– Если честно, я практически ничего не помню! – посетовал я.

Босс с герцогом переглянулись, и я позволил себе улыбнуться.

– Потом расскажу, – пообещал гном и повернулся к открывшемуся входу в длинный коридор. – А сейчас нам следует пройти на свои места.

– Было бы неплохо, если бы все знали эти свои места, – пробурчал Герман, все же развернувшись в противоположную сторону.

Когда мы почти дошли до дверей, ко мне подошел герцог.

– Вы мой должник, Тим, – обронил он и удалился вместе со своей семьей.

Мы же всемером направились к лестнице, ведущей на второй этаж, где, как можно догадаться, были ложи, в одну из которых нас всех и пригласили. Поднявшись по ступеням, мы очутились в другом коридоре, а вскоре зашли в саму ложу. В целом я не заметил ничего особенного: тот же красный бархат, оркестровая яма, сцена, ложи и нижний зал. В той же Мариинке, например, намного красивее. Здесь все слишком просто. Будем надеяться, что сама опера не столь пресна.

И вновь мне пришлось подавать руку Лейле, дабы помочь ей сесть. Вскоре к нам в дверь постучались, и один из лакеев принес очки-амулеты, заменявшие театральные бинокли. В ложе снова заструился привычный для благородных диалог. Казалось, недавний конфликт был забыт, но я чувствовал негативную энергию, источаемую Германом. Вообще я стал много тоньше ощущать то, чего раньше не замечал. Мой первый наставник, Добряк, был прав, когда разделял два потока – энергию мира, используемую в повседневности, и энергию жизни, которую мы использовали для своих техник.

Каждый из этих потоков я ощущал по-разному. Мировая энергия для меня нечто эфемерное, неосязаемое. Как легкое дуновение ветерка в жаркий летний день, как первый лист, сорвавшийся осенью с еще зеленого дерева. Мировая энергия являлась чем-то, что пронизывало все, но при этом она старалась «обтечь» меня. Очевидно, это связанно с тем, что в некотором роде я не являюсь частью этого мира. Получается, мой резерв мизерен не потому, что я слаб, а потому, что мир не принимает меня, не доверяется мне.

С другой стороны – энергия жизни. Это ревущий поток, пробивающий себе путь через тающие льды. Размывая их, он усиливается с каждой секундой. Это яростное пламя, пылающее глубоко в груди: оно согревает, но стоит чуть ослабить заслонку, может и обжечь. И здесь я тоже дошел до сути. В столь позднем возрасте я смог стать Тенью-одиночкой, наемным убийцей, не из-за скрытых талантов, а лишь потому, что в одном теле томится жизненная энергия двух существ – моя и Ройса, изначального его обладателя. Мне понадобилось полгода сидения в библиотеке, чтобы докопаться до сути своих возможностей, вот только в магической практике это не помогает ни на йоту.

– Что на тебя нашло? – прошептала Лейла, когда разговор стал затухать одновременно с гаснущим светом.

– Понятия не имею. – Что-то я сегодня вру и не краснею. – Кажется, дает о себе знать моя будущая профессия.

– Не будешь сдерживаться – никакого будущего не светит.

Тут зал погрузился во мрак, и мы замолчали. Нацепив очки, каждый сконцентрировался на сцене. На площадке, обставленной в готическом стиле, появились первые действующие лица. Через мгновение зал заполнила вязкая, как цветочный мед, музыка. На сцене все прибывало, и не только людей, – пели и гномы, и эльфы. Самое удивительное – некоторые арии пели и темные, и лесные ушастые. Появились даже несколько орков. Своими грубыми голосами они буквально взорвали мои уши, но народу нравилось. Первый акт идет ровно час, затем четверть часа на антракт. Это значит, что у меня будет всего двенадцать минут для выполнения задуманного. Ну а пока я могу насладиться оперой, ведь все приготовления уже сделаны, письмо дожидается адресата.

Само произведение не отличалось особой оригинальностью. Во всяком случае, для меня, человека, который в театрах провел столько времени, что впору называть себя ценителем.

Началось все с появления, вы думали, кого? Правильно, эльфийской принцессы. Как и положено принцессе, она пела. Правда, в лучшем случае несколько разумных из зала понимали, о чем она поет: из ее уст лилась ария на древнем высоком языке, который и я-то с трудом понимал. Довольно симпатичная ушастая довольно приятным голосом поведала нам о своей нелегкой жизни.

Ее папа, глава совета хранителей леса, имел неосторожность сосватать дочурку за одного из принцев подгорных собратьев. Действие оперы происходило за две тысячи лет до настоящего времени, а тогда такие браки были обычным делом. Но вот в чем беда: эльфийка совсем не хотела жить с бесчувственным темным, она хотела радоваться и веселиться, о чем говорила ее ария в зачарованном лесу, где слушателями были живые деревья и сказочная птица феникс. Стоит признаться, магическая опера – это нечто. По залу летают иллюзорные птицы, легкие наполняет запах леса, а музыка разбавляется пением этих самых птиц… В общем, я действительно полностью погрузился в представление, и лишь демоническое усилие воли помогло мне продолжить отсчитывать минуты.

Вскоре ария принцессы закончилась. Мигнул свет, и лес сменился городскими трущобами столицы тогда еще процветающей Империи. Пел маленький мальчик. Впрочем, возраст не мешал ему шокировать зрителей чистотой тонкого, детского, но довольно мощного голоска. Человеческий паренек пел о том, как несправедлива жизнь; о том, как он хочет увидеть родителей, оставивших его одного; о том, как сложно жить, когда еды нет даже на помойке. Это было действительно трогательно – смотреть на то, как мальчишка в лохмотьях жмется в тени домов и взирает на богатые колесницы и кареты, бороздящие мощеные проспекты.

Вскоре нам снова представляют принцессу. Девушка спорит с отцом, но грозный эльф, поющий густым басом, отказывает ей во всех просьбах. Девушка заплакала и убежала в лес, где продолжает жаловаться на нелегкую жизнь принцессы. И когда эльфийка забилась в истерике, величественная огненная птица слетела с дерева, накрыла несчастную крыльями, и они обе исчезли в ярком пламени, чем вызвали бурные овации в зале.

Снова смена декорации. Теперь на, казалось бы, маленькой сцене разворачивается настоящая битва людей и орков. Мы видим того городского паренька, который возмужал и превратился в статного юношу. Он лихо рубит головы клыкастым тварям, одновременно исполняя яростную, ритмичную арию. Парень поет о доблести, о том, что он с друзьями не отдаст ни пяди земли ненасытному врагу. Вскоре битва затихает, и парень возвращается, чтобы помочь лекарям забрать раненых с поля боя. Но ему не суждено вернуться домой – вражеская стрела пронзает грудь, и юноша падает замертво.

Опять мигает свет, и теперь зритель переносится в зал главы совета. Эльф мечется и поет о том, как он зол на врагов, посмевших выкрасть его дочь, обещая во что бы то ни стало вернуть драгоценное дитя. В зал входит принц, такой же ушастый, разве что глаза у него не зеленые или голубые, а темно-карие, почти черные. Эльф спел о том, как он любит свою сестру, и о том, что непременно вернет ее домой. Резкая смена декораций – и вот этот принц во главе верной дружины скачет на поиски возлюбленной сестры.

Глаза режет вспышка, на сцене – поле боя, от вида которого у меня неприятно заныло глубоко в душе. Слишком точно режиссер изобразил поле, залитое кровью. В воздухе витает смерть, армии ушли, а трупы остались. Не верьте тем, кто говорит, будто хоронят всех павших. Нет, хоронят лишь тех, кому посчастливилось пасть поближе к лагерю, остальных же оставляют кормить воронов и прочих падальщиков.

На этом алтаре смерти появляется старик. Он опирается на древний посох, а его лица не видно из-за нависшего капюшона. В полной тишине он бродит по полю, будто ищет кого-то, и наконец находит нашего главного героя, мертвого парня со стрелой в сердце. Старик наклонятся, делает несколько пассов, и юноша окутывается ядовито-зеленым дымом, который к тому же еще и стелется по всему залу. Удар сердца – и парень встает. Но его некогда голубые глаза теперь чернее ночи, волосы стали белыми, как кость мертвеца, а лицо постарело на добрый десяток лет. Молодой паренек превратился в умудренного жизнью мужа. Герой с опаской спрашивает у старика, в чем дело и почему его взор застит бесконечная, беззвездная ночь, но загадочный маг лишь кладет ему руку на плечо, и оба исчезают в зеленом свечении.

Декорации в очередной раз сменились. Принц оказывается в лесу, где так любила гулять его сестра, спускается с лошади и осматривает поляну. Следующая песня восхваляет его собственное мужество и неземную красоту сестренки. Закончив арию, эльф вонзает в землю меч и клянется найти похитителей, покарав их смертью.

Действие переносится в другое место. Лицо обдувает сильный ветер, уши закладывает от грохота. Лес сменился пиком горы, столь высокой, что купол неба вместо синего стал черным, а где-то далеко внизу нет зеленого ковра, – лишь бесконечная белая долина из облаков. Эльфийская принцесса жмется к стенке пещеры и плачет. Вскоре прилетает феникс и поет о том, что, будучи хранителем жизни, не потерпит оскорблений от наглой принцессы. Грех жаловаться на жизнь девушке, которая, кроме счастья, ничего не видела, и пусть эта пещера станет ей тюрьмой и наказанием за оскорбление. Феникс исчезает, оставив серебряный поднос с едой. Принцесса продолжает рыдать, утверждая, что нет счастья без любви, лишь в ней она видит счастье. Лично меня этот эпизод нисколько не тронул, а вот по щекам Лейлы заструились тонкие мокрые ниточки.

Пропадает гора, и зритель оказывается в каком-то замке. В одной из комнат просыпается юноша-мужчина. Он кричит от страха, а потом поет: мир окутала ночь и нет в жизни света, лишь тьма и мрак, давящий, как камень на пловца. Но мрак не пуст в своей черноте, в нем блуждают тени, похожие на адских гончих, готовых разорвать любого. В комнату входит старик. Он откидывает капюшон, и зритель видит сюрреалистично старое лицо. Морщинистая кожа, покрытая коричневыми пятнами, надбровные дуги, до невозможности натянувшие седые брови, и бесконечно древние глаза.

Старик рассказывает слепцу о том, что его родители были благородными людьми, которых вероломно предали и убили. Парня же удалось спасти и теперь его целью должна стать месть. Главный герой не верит, и тогда старик показывает ему прошлое. Зритель видит богатый зал и двух человек, прекраснейшую женщину и гордого мужчину, они поют о любви к своему ребенку, крепко спящему в колыбельной. Но вдруг все меняется. Зал затягивает кровавая дымка, разбиваются витражи, мужчина выхватывает меч, но все слишком плохо – перед ним стоят четверо типов, закутанных в черные плащи, они держат по два кинжала в каждой руке. Мужчина приказывает бежать. Женщина, схватив малыша, мчится прочь, петляя в бесконечных коридорах. Она плачет и поет скорбную арию. Затихает звук битвы. Мать, схватив корзину для фруктов, кладет туда дитя и спускает его в канализацию, сама же через мгновение падает с пронзенным сердцем.

Снова замок. Из слепых глаз парня струятся слезы. Он горит жаждой мщения, но скорбит о том, что теперь бесполезен. И тогда ноту берет старик. Он обещает раскрыть парню секреты мира, показать ему то, что не видят обычные разумные, открыть дверь туда, где нет ничего, кроме всего, и прочее, прочее. Его ария свелась к бессмысленному перечислению хитро завернутых эпитетов.

Я же, отсчитав про себя пятьдесят девятую минуту, тихо поднялся и подошел к двери. Когда старик взял нижнюю ноту, я резко открыл створку и нырнул в коридор. Здесь было пустынно и одиноко, впрочем, именно то, что нужно. Скрываясь в тенях, я заскользил к лестнице, ведущей на третий этаж. Именно там находятся уборные, где меня уже должен ждать один человек. Почему я уверен, что он будет там? Просто потому, что благородные весьма щепетильно относятся к традициям, и стоит передать нужное письмо самоуверенному ублюдку, как он стремглав понесется в нужном направлении.

Лестница осталась позади. Я приоткрыл дверь туалета. Там уже стоял кривоносый парень лет двадцати. Обернувшись на скрип, он улыбнулся и буквально пропел:

– Леди, это вы?

– Смерть – тоже леди, – согласился я и резким движением вогнал ему между лопаток иглу, смазанную специальной смесью.

Глаза парня закатились. Он бы так и рухнул на белый мрамор, но я подхватил его и бережно отнес в кабинку. Он мне пока еще нужен, а у меня осталось лишь одиннадцать минут. Подперев дверь уборной заранее подготовленным брусом, я вернулся в кабину и вколол вторую иглу.

Парень очнулся. Его глаза бешено вращались. Он силился пошевелить хотя бы пальцем, но не мог.

– Кто ты? – спросил он.

Речь давалась ему с трудом, но я все верно рассчитал – смертника парализовало лишь ниже шеи.

– Мы еще доберемся до этого вопроса, – сказал я и достал две ампулы. Поставив их на пол, я выудил из кармана деревяшку и сжал в кулаке. – Объясняю популярно и один раз. Сейчас, в качестве демонстрации, тебе будет очень больно. Хотя слово «больно» не совсем подходит, но тебе и этого хватит. Вскоре боль пройдет, вернее, ее уберу я. Зачем уберу? Просто мне нужно задать тебе один вопрос. Ответишь сразу и правдиво – умрешь быстро, будешь артачиться – наша вечеринка продлится до рассвета.

– Стой! Погоди! Я и так все скажу. Все, что знаю, только отпусти! – Парень причитал, но я его уже не слышал, меня целиком поглотили приготовления. – Погоди, я тебя знаю!.. – Я замер с ампулами в руках. – Мы же учимся на одном курсе.

Я вздохнул и потер глаза.

– И это тоже.

Зажав ублюдку нос, я открыл его рот и влил туда часть содержимого желтой ампулы. Парню пришлось сглотнуть, а через мгновение раздалось мычание. Вложив ему между зубами деревяшку, я прикрыл рот, чтобы сдержать крики. Боль была действительно невероятной. Данный эликсир (конечно, в разбавленном виде) я опробовал на себе любимом. И надо признать, то маленькое приключение на чердаке в Мальгроме – просто цветочки по сравнению с этим коктейлем из чистой агонии. К тому же я принял дозу один к пяти, а парню достался концентрат. Его крутило, он бешено вертел головой, пытаясь вырваться, но я крепко держал. Глаза его уже почти вылезли из орбит, а моя ладонь, придерживающая своеобразный кляп, покрылась пеной.

Впервые за долгое время я увидел на своих плечах давних спутников, с которыми так весело идти на самые грандиозные авантюры.

– Может, хватит? – поинтересовался бес. – А то он потом говорить не сможет.

– Нет, – возразил воинственно настроенный ангел. – Надо еще подержать.

– Да чего держать-то! – взвился рогатый. – Он сейчас коньки отбросит и финита ля комедия. Вместо трех звезд на борту получим одну, да и то убогую.

– Пусть Тим сам решает, – отмахнулся крылатый. – Но я бы на его месте еще с минутку подержал.

Не обращая внимания на болтовню глюков, я отсчитал пятнадцать секунд и влил вторую ампулу, бледно-серого цвета. Дерганья прекратились, а обливающийся потом парень пришел в себя.

– Я сейчас палку уберу, – сказал я. – Если закричишь, аттракцион продолжится. Если понял, моргни два раза.

Смертник с трудом моргнул, а я убрал палку. Криков не последовало.

– Вот и молодец, – похлопал я по щекам парнишку.

– Чего… ты… хочешь? – Речь звучала обрывисто, язык плохо ворочался в измученной глотке.

– Напряги память, дорогуша. Шесть с половиной лет назад ты со своими дружками развлекался в замке Гайнесов. Вспомни девушку, которую вы разложили вчетвером.

Это была сестра Ройса, Жейла. Все случилось еще до того, как я попал в его тело. Как-то раз, возвращаясь с работ из конюшни, малец заметил, как четыре пьяных дворянина домогаются его сестренки. Печать верности не позволила ему причинить вред своему господину, Ози Гайнесу, находившемуся среди этих четверых. Придавленный магическими путами, не имея возможности что-либо сделать, он стоял неподвижно и плакал. А его сестренка улыбнулась и, попросив не волноваться, ушла в спальню с графским сынком и его приятелями. Ройс мучился до самого рассвета, слушая крики и стоны, захлебываясь собственными рыданиями. Через два дня Жейла перерезала себе горло. И ее нельзя винить за это. Жизнь на Ангадоре страшнее и жестче, чем на Земле, и нетрудно представить, что с девушкой сделали за ночь четыре парня, которым в мозг ударили гормоны и алкоголь.

Я дал время, не очень много, а потом надавил на горло:

– Процесс пошел?

– Я… вспомнил тебя… – горько улыбнулся парень. – Ты тот малой. Ирония… Чего ты хочешь?

– Много чего, – пожал я плечами. – Но в данный момент мне нужны имена тех двоих, что составили вам компанию.

– Хорошо. – Горькая улыбка сменилась на злорадную. – Я… скажу, знаю только одного… второй… был… инкогнито.

– Ну, я жду.

– Салиас ним Тайс, студент четвертого курса боевого факультета, – через силу выдавил парень. – Приятно… тебе… сдохнуть. Хрен… завалишь его. Смерд… или тебе… завидно… что это мы девку оприходовали… самому хотелось?

– Как грубо, – улыбнулся я и достал сиреневую ампулу.

– Ты… обещал. – Парень попытался закричать, но я сжал его глотку и вылил весь флакон.

Мерзавец задергался. Его тело извивалось: кажется, боль была настолько сильной, что игнорировала даже паралитический яд. Убрав палку, я вздохнул и сел рядом. Мертвая тишина разбавлялась мерным постукиванием. Паралитик достиг нужной отметки и лишил насильника голоса. Сиреневый флакон – это мое последнее изобретение. Пожалуй, желтый проигрывает ему раза в три, но если выпить весь желтый, то можно подохнуть от болевого шока. А вот сиреневый отпустит, лишь когда адреналин разорвет сердце, а это произойдет разве что через полчаса. М-да… если это продать тайной канцелярии, то все палачи работы лишатся.

– Наши планы? – поинтересовался ангел, когда я подошел к умывальнику, чтобы вымыть руки и ополоснуть лицо. За спиной, в запертой кабинке, все еще извивался умирающий насильник. Только сейчас звуки достигли моих ушей: за дверью раздавался топот и звучали глухие, далекие голоса. Вскоре все это снова заглушил стук крови в висках. – Снова посылать письмо от некоей озабоченной леди? Подобное только с этим гулякой прошло. Черт, мне до жути надоело проводить все выходные, следя за его похождениями! Да мы, наверное, каждый бордель посетили! Что делать-то будем?

– Не поминай меня всуе, – хихикнул рогатый. – «Что делать, что делать»… Грузить апельсины бочками. Хрен мы доберемся до этого старшекурсника, а если доберемся, то нас потом можно будет в совке из здания выносить. Это же маг, а не долбаный недоучка, у которого мозг ниже пряжки сместился.

– Может, обычный несчастный случай организуем?

– Да фиг там! Боевики вне Академии постоянно с активными щитами ходят, а внутри учебки – добренький наставник, который не простит такого выверта.

– Тогда подучимся, а потом найдем.

– Ни фига ты умный! А этот тип, значит, пока мы тут обучаемся, не мутирует в какого-нибудь профи, который так и так нас раскатает? – Бес, кажется, совсем вышел из себя. – Совсем уже не соображает почитатель ряс! Ты бы не забывал, что у нас еще и третий на примете, а мы ни имени, ни внешности не знаем. Спасибо заклинанию графини Норман вкупе с твердым полом – теперь не память, а решето сплошное. Хорошо хоть основное помним.

– Я по крайней мере что-то предлагаю!

Перепалка глюков все продолжалась, а я, войдя в «скрыт», убрал брус и вышел в коридор. Народу уже не было – антракт заканчивался, и у меня оставалось всего три минуты. Сбежав вниз по лестнице, я отыскал нужную дверь, дождался, пока зал погрузится во мрак, и подсел к Лейле, одновременно сбрасывая полог. Девушка обернулась и уставилась на меня. Благо в темноте не видно, как сильно я побледнел и как трясутся мои руки. Все же я ошибался, полагая, что убийство на войне и убийство на гражданке – одно и то же. Нет, атавизмы совести меня не мучают, но адреналин фонтанирует. Даже используя энергию жизни, я не могу замедлить сердце, против основ природы не попрешь.

– Ты где был? – прошипела красавица. – Мы тебя обыскались уже!

– Тебе все в красках описать? – ответил я вопросом на вопрос. – На третьем этаже я был.

– Мы и там искали, ты не отзывался.

– Демоны, Лейла! Мне воспитание не позволило откликнуться в такой пикантной ситуации.

– Ах так тебя еще и воспитывали?

Мы могли еще долго пререкаться, но на нас одновременно шикнули все остальные посетители ложи. Пришлось заткнуться и наслаждаться второй частью.

Глава 6

Непонятная

Второй акт оперы начался с представления зрителю тогдашнего императора. Им оказался какой-то великан-полукровка, ну, это я так его себе представил. Просто не может же нормальный человек быть ростом под два с половиной метра. Владыка спел какую-то непонятную арию, где он одновременно восхвалял себя, страну, семью и снова себя. Очевидно, этот эпизод в постановке появился лишь благодаря «особому госзаказу», ну а сценарист и режиссер решили добавить в него немного иронии и сарказма. Впрочем, после завершения арии аплодисменты звучали и из императорской ложи. Все же хорошо, когда правитель не лишен чувства юмора.

Уже привычное мигание – и перед нами предстает огромная гора, оставившая Эверест и К2 далеко у подножия. Девушка в пещере мало чем напоминает ту блистающую красотой принцессу. Ее некогда ухоженные волосы сплелись в тугие комки, под ногтями черные полоски грязи, а кожа черна от земли. Но при всем при этом в пленнице сохранились некие присущие лишь аристократам черты. Правда, общую картину портили бесконечные слезы, крупными каплями падающие из почти безумных глаз бывшей леди. Ария была посвящена самобичеванию и несчастной жизни. Лично мне уже все это начинало надоедать, а мои «соложники», кажется, испытывали настоящее эстетическое наслаждение.

В пещере взвился яркий столб пламени, заставший эльфийку вжаться в стену. Появившийся феникс окинул взглядом камеру и заточенную в ней девушку. Минута тишины – и хранитель жизни предлагает принцессе сделку. Он освободит ее только в том случае, если несчастная примет на себя страшное проклятие, что обратит ее в мерзкую уродину. Девушка плачет, она буквально бьется в безумной истерике и наконец спрашивает, будет ли ей дозволено когда-нибудь снять сие проклятие. Я уж было начал пускать пузыри, думая, что услышу очередное «как только дождешься поцелуя истинной любви» или просто «любовь спасет мир». Но сценарист удивил. Феникс расправил крылья и заявил, что проклятие уйдет лишь вместе с жизнью. В итоге, поломавшись, девушка согласилась. И тут же ее охватило пламя.

Лицо девушки менялось, приобретая вместо правильных тонких линий бесконечные бугры и фурункулы; изящный, чуть вздернутый носик стал бородавочным приплюснутым чудовищем. Изумрудные волосы превратились в черное безумие. Пожалуй, эта прическа могла поспорить даже с моим «взрывом на макаронной фабрике». Изменения также затронули и тело. Кожа покрылась струпьями, кривые пальцы венчали желтые ломаные ногти, а платье превратилось в изодранные обноски. Когда метаморфоза завершилась, зрители ахнули, узрев апогей уродства. Девушка схватила серебряный поднос, заглянула в него и, вскрикнув, упала без сознания. Зрители ахнули во второй раз: некогда чистый голос стал хриплым, как несмазанная дверная петля. Феникс укрыл девушку крыльями, и она оба исчезли в пламени.

Действие перенеслось в лес. Слепой мужчина сидел на большом камне около кристально чистого озера. В зале повисла тишина, нарушаемая лишь шумом волн и шелестом крон. На миг я закрыл глаза, переносясь в далекое прошлое, когда в свободные от занятий с Добряком дни я имел счастье точно так же бездельничать на любимом холме. Но момент покоя продлился недолго. Мужчина взял в руки резной посох и, опираясь на него, пошел в глубь леса.

Вдруг зал окутал мрак. Но это была не та тьма, что приходит с закатом или с опущенными веками. Это был мрак самой бездны, жадный до заблудшей души и слабого разума. На границе восприятия маячили серые тени. Извиваясь, подобно дыму в ветреную погоду, они предстали в образе охотников. Зазвучала далекая музыка, а я ощутил, как мою руку сжимает похолодевшая ладошка Лейлы.

Главный герой пел арию скорби. Он скорбел о своих родителях, друзьях, которые считают его мертвым, скорбел о том, что больше никогда не сможет увидеть звезды, бриллиантами рассыпанные по бархату ночного неба. Что его глаза не заслезятся от багряного рассвета, разгоняющего слабеющую тьму. И что луна больше не проложит ему путь через спящий лес. Вместе с ним скорбел и зритель. Когда тебе описывают слепоту – это одно, но когда ты слепнешь сам… Боги свидетели, я не убирал руку с гарды кинжала.

И внезапно эта обитель мрака и отчаяния вспыхнула, расцветая всеми цветами радуги. Исчезли тени, а тьма отступила, робко сжавшись пред теплым бесцветным сиянием. Скорбная ария сменилась восторженной песнью. Главный герой не верит в происходящее. Он вопрошает мир, что же произошло, почему к нему вернулись краски. Но ответа все нет.

И тогда зритель видит полную картину. Слепец рыщет по поляне, а в кустах за его спиной прячется тень, роняющая на траву крупные слезы. Когда фигура героя окончательно скрылась в лесной чаще, тень взметнулась и помчалась в противоположную сторону.

Вот с этого момента сюжет постепенно стал захватывать меня, но досмотреть произведение не получилось. Зал осветили тысячи огней, а магически усиленный голос попросил всех оставаться на своих местах. Удивительно, но паники не было, вместо нее появился нарастающий, как снежный ком, гул недовольных голосов. Минут через пять, когда страсти уже почти кипели, голос объявил, что на третьем этаже обнаружен труп. Пока не эвакуируют императорскую семью, всем следует сохранять спокойствие. Недовольных сразу поубавилось.

– На третьем этаже? – прищурилась герцогиня Гийом и выжидательно уставилась на меня.

– Ты меня подловила, – улыбнулся я. – Представляешь, бегу я стремглав в поисках первой нужной комнаты, а там, понимаешь ли, уже есть посетитель. Пришлось прирезать несчастного, дабы, простите за мой эльфийский, не обосраться.

Азалия, услышав такой оборот, побледнела и отвернулась. Элиот с гвардейцем скривились, словно говоря: «Ну что еще ожидать от этого смерда». Дирг сохранял ледяное спокойствие, но уголки губ предательски подрагивали, выдавая его с головой. Казалось, еще секунда – и момент будет испорчен безудержным гоготом рыжего. Графиня Норман вопреки всем ожиданиям прикрыла рот ладошкой и стала смотреть в другую сторону.

– Помнится, ты что-то говорил о воспитании, – прошипела Лейла.

– А ты правильно сделала, что усомнилась в его наличии, – парировал я и кивнул на прелестную ручку, все еще сжимающую мою ладонь. – Впрочем, если ты продолжишь меня тискать, может, я чему и научусь.

Герцогиня гневно сверкнула бездонными очами и резко отвернулась, демонстрируя нешуточную обиду. Что ж, придется замаливать грехи воровством из столовой. Кажется, в прошлый раз я отделался всего десятью сдобными булочками, принесенными в жертву на алтарь нашей несравненной богини.

– Презренный червь! – покраснел Герман, неправильно истолковав жест Рейлы.

Не знаю, что он там пытался доказать вставаниями с кресла и вытягиванием клинка из ножен, но в нашу ложу, вежливо постучавшись, вошел гвардеец в сопровождении странного человека лет двадцати трех, затянутого в черный кожаный костюм с серебряными клепками. Если бы не местные реалии, я бы опознал в этом типе простого рокера, но сейчас что-то заставило меня замедлить ритм сердца и намотать нервы на кулак.

– Прошу прощения, благородные господа, – поклонился гвардеец. – Следуя инструкции, я вынужден попросить вас задержаться. Дабы господин дознаватель смог задать пару вопросов.

Вот теперь побледнели все. Ну, кроме меня, так как я, к несчастью, и слыхом не слыхивал про господ дознавателей. Молодой человек в черном панибратски уселся на кресло и, скрестив ноги, обвел нас строгим взглядом. Его кожаная куртка распахнулась, явив аудитории несколько амулетов и ручку арбалета-пистолета – весьма дорогого оружия, между прочим.

– Были ли среди присутствующих те, кто во время антракта посещал третий этаж? – абсолютно бесстрастным, каким-то мертвым голосом спросил он.

Из семи кивнули четверо. Я в общем-то и не сомневался, что искали меня только друзья.

– Хорошо. – Дознаватель повернулся к гвардейцу и указал на троицу. – Этих отпускай.

Страж вытянулся в струнку, стукнул себя кулаком по груди и открыл дверь.

– Прошу, господа, – поклонился он.

Азалия, гордо вздернув подбородок, прошествовала к выходу, за ней, не оборачиваясь, поспешил и Элиот. И лишь один Герман задержался, чтобы с некоторым извинением посмотреть на Дирга. Но тот сделал неопределенный жест рукой, и последний из знатной троицы покинул ложу. Видимо, что-то благородное в этом коннике все же есть, зря я спустил на него всех собак.

– Тогда по порядку. – Дознаватель поднялся с кресла и повернулся к рыжему: – С какой целью вы посещали третий этаж?

Дирг не стал артачиться и ответил мгновенно:

– Искал друга.

Дознаватель некоторое время посверлил его взглядом, но все же кивнул и подошел к графине Норман.

– С какой целью вы посещали третий этаж? – снова спросил он.

– Посещала уборную и искала друга.

И вновь любитель кожи пробуравил отвечающего взглядом, а потом повернулся к следующему:

– С какой целью вы посещали третий этаж?

Интересно, неужели служивые всех миров не отличаются творческим подходом к делу? Или у них столь строгие требования к соблюдению инструкций?

– Посещала уборную и искала друга. – Лейла добавила в голос яда и сарказма. Еще бы, небось претит тот факт, что ее, одну из высочайших особ страны, допрашивает какой-то дознаватель. Впрочем, я явственно ощущал волны страха, идущие от нее.

Парень замер на чуть более продолжительное время, но вскоре повернулся ко мне:

– С какой целью вы посещали третий этаж?

Когда отзвенел последний слог, я краем сознания ощутил, как меня опутывают какие-то нити энергии. Они скользили по моей ауре, а потом замерли, будто присосавшись, как липучки.

«Все ясно, – подумал я и взглянул на амулет, выполненный в виде головы филина. – Вот тебе и аналог детектора лжи».

– Назовитесь, – ответил я, чем заставил всех присутствующих повернуться в мою сторону.

– Не понял. – Даже сам вопрошающий уставился на меня с некоторым недоумением.

Я же, надеясь на родство всех служивых всех миров, продолжил этот спектакль. Мне нужно время, чтобы привести организм в норму и не дать амулету засечь ложь, разбавленную полуправдой.

– Согласно инструкции вы должны сперва представиться и показать удостоверение, а уже потом начинать допрос. – Эх, во мне погибает профессиональный игрок в покер. В момент абсолютного блефа я сохранял полное внешнее спокойствие.

Дознаватель, надо отдать ему должное, быстро справился с эмоциями и вытащил из внутреннего кармана куртки золотой медальон на длинной цепочке.

– Абель Рихт, старший офицер особого отдела, – со змеиной улыбкой на лице проговорил он.

Похоже, я зря спросил. Мои друзья, услышав ответ собеседника, все как один собрались дружно повалиться в обморок. Хотя Дирг вроде еще подавал признаки жизни.

– Ройс, – сказал я и протянул руку. – Тим Ройс.

И снова я смог вывести служивого из равновесия, но все же он ответил на жест.

– Продолжим? – спросил я.

– С какой целью вы посещали третий этаж? – в который раз повторил офицер.

Впрочем, теперь все его попытки обречены на провал. Этого времени мне хватило, чтобы настроить организм (вернее, ритм сердца и степень выброса адреналина) на нужную волну. И теперь мое состояние можно назвать легким волнением, не более того.

– Посещал уборную, – пожал я плечами.

Дознаватель задумался. Он не отводил от меня пристального взгляда, а я отвечал ему тем же. И когда мне показалось, что победа на моей стороне, парень вытащил из рукава туз. Он схватился за другой амулет, с виду обычную руническую загогулину, и тут же мой мозг будто пронзило тысячей игл. Не справившись с болью, я рухнул с кресла.

– Вы что творите?! – вскричала герцогиня.

– Что. Вы. Делали. В уборной. – Выдерживая паузу после каждого слова, процедил дознаватель.

Я хотел ответить что-то нецензурное, но язык, казалось, перестал мне подчиняться. На его кончике вертелось: «Это я убийца!» На какое-то мгновение я решил, что это станет концом пути, но мне удалось справиться с собой.

– Встречался со знакомым. – Голос обернулся хрипом.

– Был ли этот знакомый жив на момент встречи?

– Да.

– Был ли он мертв по окончании?

Спасибо тебе, ублюдок. Научись задавать правильные вопросы. Кое-как преодолевая боль, я выдавил:

– Нет.

Дознаватель сильнее сжал амулет, и боль возросла стократно. Уже не имея возможности сдерживаться, я взвыл, как раненый волк.

– Остановитесь немедленно! – вскочила Лизбет.

– Сядьте на место, – все так же бесстрастно молвил офицер. – Не мешайте проведению процедуры.

– Все в порядке, – прокряхтел я.

Видимо, зря – боль усилилась.

– С какой целью вы встречались со знакомым?

– Хотел… убить… – помимо моей воли вырвались роковые слова.

Девушки ахнули, Дирг побледнел и почему-то потянулся рукой к голенищу. Гвардеец сильнее сжал клинок и остановил рыжего, а дознаватель лишь плотоядно улыбнулся.

– Был ли ваш знакомый одним лицом с найденным трупом?

– Н-нет, – ответил я. И действительно, к моменту смерти «лицо» ублюдка, наверное, искорежилось до неузнаваемости. В адской агонии он небось содрал половину кожи и мышц. Так что «лицо» не было одним.

– Почему вы хотели убить того человека? – продолжался допрос.

– Старые счеты. – А вот это чистая правда.

Дознаватель молчал, что-то обдумывая. Наконец он пришел к какому-то выводу. На миг голову буквально разорвало от боли, а потом все закончилось. Утерев пот, я встал с пола и, одернув фрак, откинул волосы назад.

– Удовлетворены? – скривился я.

– У вас дурная кровь, Тим Ройс, – задумчиво произнес Абель. – Лучше нам больше не встречаться.

– Ваша правда, – кивнул я. Темные боги знают, каких усилий мне стоило не рухнуть мешком на пол и не вырубиться. – Она станет последней.

Гвардеец шагнул мне навстречу, но Рихт остановил его.

– За такие угрозы я имею полное право забрать вас в управу. Но так будет даже интересней. И все же я надеюсь, что на этом мы с вами прощаемся, а не говорим «до свидания».

Старший офицер особого отдела поклонился дамам и вышел вон. Вслед за ним ложу покинул и гвардеец, сообщив, что мы имеем полное право уйти из здания. Будучи не в силах держаться на ногах, я упал в кресло.

– И что это было? – спросил Дирг.

Вот что значит друзья. Ведь они имели полное право оставить меня, обвинив во лжи или еще чем-нибудь, но они были рядом и даже смотрят без затаенного подозрения.

– Один из скелетов шкафу, – с трудом выговорил я. Сознание потихоньку начало собирать чемоданы и готовиться к внеплановой командировке.

– Это и так понятно, – встряла Лейла. – Ты зачем так с дознавателем разговаривал? Жить надоело?

Зачем, зачем – да за тем, что в ином случае я бы действительно отправился в эту самую управу, а так отделался легким испугом.

– Чертильщик, – развел я руками, хотя вернее будет сказать – смешно подергал онемевшими конечностями.

– Ну да, – хмыкнула Лизбет. – И как мы могли забыть, что вашей братии даже споры с инквизицией кажутся легкой беседой за чашечкой чая.

– А эти-то тут при чем? – спросил я, откровенно не понимая, к чему упоминать данный атавизм истории.

– Ты что, не слышал? – неподдельно удивился рыжий. – Четыре года назад была восстановлена структура карателей. Она, конечно, претерпела множественные изменения, да такие, что ее и инквизицией в прямом смысле слова не назовешь. Но суть-то та же. Особый отдел – одно из подразделений карателей.

– Что-то я отстал от жизни, – попытался улыбнуться я, но вышло довольно уныло. – Ладно, это все лирика, а суть в том, что вам придется тащить меня домой на своем горбу. Так что адьос амигос.

Уплывающее сознание ухватило бурчание Дирга на тему того, что он всю жизнь мечтал подработать извозчиком у простолюдина, но вскоре меня окутал мрак, сравнимый лишь со слепотой несчастного главного героя так и не досмотренной оперы.

Когда твоя жизнь непостоянна, как флюгер в ветреную погоду, порой так хочется зацепиться за островок стабильности. Для меня таким островком стала больничная койка в лекарском корпусе. Что бы ни происходило со мной за эти полгода: сколь мощные взрывы я бы ни устраивал в попытке нормально активировать печать, как много переломов бы ни получил, совершенствуя собственную технику, – эти бесстрастные бежевые стены принимали меня с одинаковым спокойствием. Им было все равно, кто я, откуда и куда иду, главное для них – мое нынешнее состояние. И в этом я нахожу огромный плюс. Так много разумных, стремясь узнать тебя чуточку ближе, расспрашивают о прошлом, интересуются планами на будущее. Они смотрят на твой титул, на количество золота в кошельке, на клинок в ножнах или на вечернее платье. Они готовы залезть к тебе в голову и взвесить интеллект. Разумные разбередят душу, отыскивая там важные для них качества! И редко когда ты сможешь найти существо, которому не будет дела до таких эфемерных понятий, как прошлое, будущее, положение или деньги, предки или власть. Сложно найти того, кто в ответ на твое молчание пожмет плечами и нальет тебе еще стопку.