Глава первая

«Чосер» уходит с орбиты Новой Голубой Земли по понедельникам, в 19.30 абсолютного, от второго причала станции «Порт 7». Новая Голубая Земля сравнительно мало заселена, к тому же ее население занимается преимущественно сельским хозяйством, так что пассажиров здесь бывает немного. Трехсотместный лайнер «Чосер» уходит, как правило, заполненным едва ли на шестую часть. Зато в следующем порту – Мир-Гоа – обычно прибавляется больше сотни пассажиров. Это безжизненный, раскаленный, пронизанный шахтами индустриальный мир, на который и с которого постоянным потоком тянутся вахтовики.

Через сорок часов – еще один порт, Станция Толиман; здесь пересадка на местные линии всех трех систем Альфа Центавра. Около половины пассажиров здесь обычно выходит, но на смену им устремляются новые, и вот тут лайнер обычно заполняется полностью, потому что следующая, и последняя, остановка – это Космопорт Галактика, столица Империи Галактика, местопребывание Галактического Пантократора, гигантское искусственное сооружение, нагромождение висящих в пространстве конструкций, по размеру сравнимое с земной Луной.

Помимо того, что Космопорт – столица, город, населенный сотнями миллионов людей, это еще и крупнейший в Галактике узел пассажирских и грузовых перевозок. Собственно, первые сооружения Космопорта и монтировались полторы тысячи лет назад как пересадочная станция для кораблей, идущих из Солнечной системы в Дальний космос и обратно.

До Солнечной системы отсюда всего несколько часов лету. Огромный, неиссякающий пассажиропоток идет между этими двумя центрами человеческой цивилизации – Космопортом и Землей, метрополиями Империи Галактика и Конфедерации Человечеств, двух гигантских метасоциумов, сосуществующих уже больше тысячи лет.

Чтобы попасть в Солнечную систему, обязательно надо сделать пересадку в Космопорте. Таков принцип Империи: все дороги ведут в Космопорт. У Звездного флота Империи нет транзитных рейсов через Космопорт: в Космопорте обязательно нужно пересесть с одного корабля на другой. Больше того, уже семь веков существует соглашение, по которому нет таких рейсов и у Космофлота Конфедерации. Поэтому от стыковочных узлов Космопорта отправляются – и прибывают к ним – корабли обоих флотов. Многие рейсы даже дублируют друг друга – на основных линиях, где пассажиропоток велик.

Впрочем, линия до Новой Голубой Земли не дублируется. В системе Нового Солнца всего две обитаемых планеты. Мир-Гоа принадлежит Империи, Новая Голубая принадлежала ей в прошлом, однако десять лет назад получила независимость, пополнив собой многочисленный список независимых планет Периферии.

Поэтому к Новой Голубой Земле традиционно, вот уже двадцать семь лет, ходит один и тот же лайнер II класса «Чосер», борт Имперского Звездного флота. Он уходит из Космопорта в полдень пятницы и через семьдесят два часа, в полдень понедельника, стыкуется со станцией «Порт 7». Семь с половиной часов стоянки – перенагрузка силовой системы, профилактика, перезапуск разгонника – и «Чосер» уходит обратно в Космопорт, где будет через семьдесят два часа, в 19.30 четверга. Там сменится экипаж, и наутро – снова в путь. Так повторяется каждую неделю уже двадцать семь лет и должно повторяться еще сорок три года, до планового списания корабля.

Можно, конечно, улететь с Новой Голубой Земли и в другой день. За неделю отсюда уходит пятнадцать– семнадцать грузовиков со сказочно чистым новоземельским золотом и сказочно дешевым новоземельским зерном, так что при желании можно купить билет в их крошечные – мест на пять – пассажирские отсеки, но это страшно неудобно – лететь в таком отсеке, да ведь еще грузовик-то летит не семьдесят два часа, а все сто двадцать.

Поэтому лейтенант Космофлота Конфедерации человечеств Легионер Таук летел на «Чосере».

В причальном блоке станции «Порт 7» уже никого не было, когда лейтенант прошел через длинный переход, связывающий шлюз челночных модулей со шлюзом причала, и оказался перед стойкой регистрации.

Дежурный, коренастый азиат в форме Звездного флота, поднял голову от терминала.

– Едва не опоздали, господин лейтенант, – проговорил он, принимая лепесток билета. Терминал пискнул, дежурный вернул билет. – Счастливого полета, господин лейтенант.

Лейтенант кивнул и прошел в шлюз. Тут уже тоже было пусто. В холле корабля стоял одинокий стюард.

– А, вот и наш завершающий пассажир, – осклабился он в любезной ухмылке. – Прошу вас, лейтенант. Ваша каюта семьдесят пять, это во втором ярусе. Прошу сюда.

– Благодарю вас, – отозвался лейтенант и свернул в переходной отсек. Спустившись по узкой, до блеска отполированной тысячами ног лесенке, он вышел в узкий, неярко освещенный коридор второго яруса, нашел каюту и отвел дверь.

Второй пассажир поднял глаза из-за газеты, сложил ее и встал:

– День добрый, лейтенант. Летим вместе?

Таук кивнул, снимая перчатки.

– Йонас Лорд, – улыбаясь, представился второй пассажир. Был он невысок, как и Таук, и сухопар, как и Таук; на этом сходство кончалось – Таук был темноглазый блондин, довольно замкнутый с виду, а зеленоглазый длинноволосый шатен Лорд излучал общительность пополам с иронией.

– Легионер Таук, – сказал лейтенант, снимая с плеча рюкзак и ставя в стенной шкаф. – Лучше просто Легин.

– Отлично, – сияя, воскликнул Лорд. – А меня зовите Йон. Вы до конца летите?

– Да.

– И я тоже. Вот и прекрасно. Кофе хотите?

Таук снял фуражку, повесил в шкаф и, обернувшись к Лорду, вдруг улыбнулся, слегка оттаяв.

– А знаете, хочу.

– И я хочу, – обрадовался Лорд и мигом наклонился к интеру, весело закричал:

– Пожалуйста, два кофе в семьдесят пятую! Легин, вы сэндвичи будете?

– Нет, – улыбаясь, ответил Легин уже из кресла.

– Тогда два кофе и один сэндвич. С чем? С ветчиной, если можно. Да, спасибо. – Лорд бросился в кресло. – Сейчас принесут, – весело объявил он, хотя это и так было ясно. – Легин, а вы, я вижу, гренадер. А?

Легин кивнул.

– А что гренадеры делают на Новой Голубой Земле? Или здесь опять завелись гоблины?

– Гренадеры тут отдыхают, – ответил Легин. – Я тут отпуск провел.

– Интересный выбор места для отпуска.

– У меня здесь семья, – пожал плечами Легин.

– Жена? Дети?

– Жена, – коротко сказал Легин и, видя неутоленное любопытство собеседника, договорил: – А еще братья моего отца, мои двоюродные братья… В общем, полпланеты родни.

– А-хха… – протянул Лорд. – Таук, Таук… Что-то я, кажется, припоминаю. А! Элвис Таук – главный картограф планеты! Да, да! Семья Тауков! И Фродо Таук, писатель, читал. А-аа! – вдруг возопил Лорд так, что Легин поднял светлые брови. – Вы же Легин Таук! Правильно. Вы просто сбили меня полной формой имени. Читал я про вас, читал! И, представьте, должен был про вас писать.

– А, журналист, – с усмешкой покачал головой Лорд.

– Журналист, журналист! – весело отвечал Лорд. Вкатился стюард, выдвинул на столик свой поднос с чашками и тарелками и уехал, а Лорд все восхищался: – Ну надо же, а? Я вас не нашел, а вы мне сами прямо в руки свалились. Правда, поздненько, поздненько, но каков ход!

– Мир тесен, – подтвердил Легин, беря чашку.

– А-хха, – пропел Лорд, хватая сэндвич. – О! Божественно! Легин, вы должны знать – чем тут таким откармливают свиней, что у ветчины такой божественный вкус?

– Это не свинья, – усмехнулся Легин.

– Кха! А кто? – физиономия Лорда вытянулась, приобретя уморительно выражение, заставившее Легина расхохотаться.

– Да ешьте, ешьте. Это йа, местная корова.

– А, – успокоился Лорд и мигом откусил полсэндвича.

Легин потянул душистый кофе.

– Слушайте, Легин, – с набитым ртом замахал руками Лорд, – но каков ход? Я должен был про вас писать и сделал даже архивную справку, но вас не нашел, потому что надо было завизировать, а вы где-то были, в какой-то командировке, и в печать не пошло, поставили интервью с Каганским, но каков ход? Три месяца спустя мы оказываемся в одной каюте, а?

Легин молча кивнул.

Мелодично пропиликал интер, любезный женский голос забормотал:

– Господа пассажиры, пассажирский лайнер II класса «Чосер», Звездный флот Империи Галактика, отправляется в свой тысяча триста восемьдесят первый рейс по маршруту Новая Голубая Земля – Мир-Гоа – Станция Толиман – Космопорт Галактика. Вас приветствует экипаж во главе с командиром корабля, капитаном II ранга Максом Дростом. На борту сорок два пассажира и семнадцать человек команды. Отстыковка произойдет по плану через две минуты, после чего сорок минут будет проходить разгон корабля к проникающей траектории до орбиты Мир-Гоа. Просим вас в течение сорока минут не покидать своих кресел. Благодарим за внимание, приятного вам полета.

– О Боже, – вздохнул Лорд. – Ненавижу эти разгоны и торможения. Желудок от них сводит.

– А вы не ешьте перед стартом, – довольно ехидно сказал Легин.

– Да? – удивился журналист. – А разве это влияет? Впрочем…

Корабль дрогнул и потянул на разгон. Пассажиров стало медленно, но настойчиво вдавливать в кресла-компенсаторы.

– Слушайте, Легин, – сдавленным голосом вдруг просипел Лорд из своего кресла, – давайте я про вас книжку напишу.

– Валяйте, – спокойно отозвался Легин.

– Что, серьезно? – обрадовался журналист. – Чудо! Отлично! Журнальный вариант можно будет опубликовать прямо у нас в «Экспансии».

– А, так вы из «Экспансии», – сказал Легин.

– Что, не нравится? – мигом спросил Лорд.

Легин помедлил.

– Журнал отличный, Йон. Мне – лично мне – только не нравится, что вы вообще все дело галактической экспансии человечеств подаете как аттракцион, как увлекательное дело для настоящих мужчин с твердыми челюстями.

– А что, разве это не так? Вы же сами тому подтверждение. И потом, читателя привлекает именно такой подход.

– Смотря какого читателя, Йон. На Периферии, например, это мало кому нравится. Разве что городским подросткам, но их на Периферии немного.

– Ну… мы ведь в основном работаем для Империи.

– Тем не менее. Экспансия – вынужденное дело, помните? В школе учили. Романтического порыва в Экспансии – как в добыче железной руды, помните у Гейнерга? «Надо, но Боже, как скучно и трудно!» Сейчас ведь не сто десятый год. Я по своему опыту знаю – нигде не найти так мало сторонников Экспансии, как среди тех, кто на нее работает.

– Ну да, да, да, – нетерпеливо взмахнул было рукой Лорд, но поморщился от перегрузки, – это все я уже слышал от вашего Каганского.

– Каганский компетентный человек, – спокойно сказал Легин, извлекая из кармана кресла засунутые туда иллюстрированные журналы. – Кстати, заметьте, в моем возрасте он еще был яростным сторонником Экспансии, вроде вас. Знаете историю с Хронодесантом?

– Ну Легин, ну слушайте, это же была авантюра, – томно отозвался из глубины кресла страдающий Лорд. – Это же, извините, барану ясно, что затея идиотская. Уж, я думаю, ваш Совет никогда бы не разрешил такого безобразия. Это только у нас в Империи может быть, – развязно проговорил журналист и вдруг поперхнулся, опасливо поглядел по сторонам.

– Вот-вот, – кивнул Легин. – Узнаю воздух родины. Я ведь, знаете, ваш компатриот…

– Да, я знаю, – простонал синеющий Лорд.

– Полежите, Йон, глазки прикройте. И не наедайтесь больше перед стартом. А особенно – перед торможением.

– Ы-ы, – томно отозвался Йон.

– Полежите, полежите.

– Таук, – вдруг простонал Лорд, покачивая в кресле головой, – а почему вы поменяли гражданство в двенадцать лет? Вот для меня загадка была, когда я делал по вам справку.

– Все очень просто, – отозвался Легин, листая яркие странички пухлого еженедельника. – Мой отец был гренадером, закончил по обмену конфедератское Первое училище, потом служил в имперском Звездном. И был расстрелян во время событий на Кистри.

– А-ы… – понимающе, но слабо отозвался Йон. – Умоляю, без подробностей, ладно? Зачем вам лишняя головная боль, Легин, а?

– Мне все равно, – ответил Легин, – но если вы просите – я умолкаю.

– Да-ыы… прошу вас… но у вас ведь в Космопорте, по– моему, мать?

– Да, – подтвердил Легин. – Она учительница. Да вы закройте, закройте глаза. И тихонечко полежите, вы понимаете? Да вы что, пили алкоголь перед стартом?

– Ы-ыы… – подтвердил западающий Йон.

– Что пили-то?

– Конья-ак…

– Идиот вы, простите, Йон. Закройте глаза, рот, глотайте слюну и вызывайте перед глазами смену красного и белого цветов. Полегчает. И не разговаривайте.

Лорд послушно зажмурился и стал гулко сглатывать, изредка переводя дыхание, а Легин спокойно уткнулся в журнал.

Через пару минут он заметил неладное. Корабль не шел в режиме безгиперного проникающего разгона. Корабль шел на гипер.

Гипера между Новой и Мир-Гоа быть не могло. Зачем он нужен, если и при слабенькой инерционности старичка «Чосера» полет занимал всего полтора часа?

Лорд в кресле, казалось, дремал. Легин настороженно прислушивался к движению корабля и работе систем. Тренированное ухо привычно ловило тихие щелчки и гулы, распространяющиеся по переборкам, внезапные клацанья допотопных систем безопасности (кажется, корабль, прежде чем попасть на эту тихую линию, лет пятьдесят подряд знавал более бурные времена), ультразвуковой свист перераспределяющихся потоков компенсата в обшивке… Сомнений не было: «Чосер» почему-то шел на гиперпереход.

Ожил интер. Мужской голос:

– Господа пассажиры. В связи с резкими изменениями радиационной обстановки системы Нового Солнца мы вынуждены отменить остановку Мир-Гоа. Просим вас лечь в кресла и приготовиться к гиперпространственному переходу. Имперский звездный флот приносит вам свои извинения. Гиперскачок состоится через восемнадцать минут.

Молчание.

– Что за чушь? Лорд, вы слышали?

– Слышал, – простонал Лорд. – Что-то случилось. Ы… Ы-ых!

Лорд внезапно вскочил и, хватаясь за стены, исчез в туалете. Через пару минут журналист появился снова – бледный, но сияющий.

– Легин, мне лучше.

– Поздравляю. – Гренадер осторожно встал. – Лорд, я пойду в рубку. Я не понимаю, что происходит на этом корабле, и мне это не очень нравится.

На ожившем лице Лорда вспыхнул цепкий профессиональный интерес.

– А я с вами. Можно?

– Можно. Только держитесь за поручни и идите быстро, а то нас с вами гипер накроет в коридоре.

– А что тогда будет? – с любопытством спросил Лорд.

– А тогда, дружище, мы с вами сблюем, но уже по-настоящему, – ответил Легин и отвел дверь.

В коридоре было пусто, мигали предупреждающие транспаранты. Идти при разгоне на гипер очень трудно: все время кажется, что переборки двигаются, и двигаются перпендикулярно тому направлению, в котором, собственно, стараешься шагать сам. Легин шел ровно, держась за поручень одной рукой. Лорд за его спиной пыхтел, переступая боком и хватаясь обеими руками за полированную сталь.

– Легин, – простонал он в переходе служебного яруса, – ваша оценка происходящего?

Интервьюер в нем был неистребим.

– Произошло огромное ЧП, – не оборачиваясь, отвечал на ходу Легин. – Объяснение насчет радиационной обстановки – чушь, ясно видимая любому космонавту. «Чосер» идет с высшей орбиты на низшую, приближаясь к звезде, причем, судя по маневрам – траекторией «запятая». На такой фигуре радиационное поле любой мощности, кроме внутризвездного, блокируется любым защитным полем. Даже полем индивидуальной торпеды. Вот если б мы не нисходили, а восходили – вот тогда бы я поверил, и то с натяжкой. Следовательно, «Чосер» меняет курс в связи с большим ЧП. Например, получен сигнал «все в порт». Значит, пойдем прямо в Космопорт.

– А-хха… – тянул сзади раздумывающий Лорд, а Легин уже вкладывал личный кей в блокиратор двери рубки.

Каждый офицер почти любого космического флота в Галактике носит при себе такой предмет – тонкий кералитовый стержень оранжевого цвета, светящийся в темноте, если на него надавить. Им в случае аварии можно вскрыть любую дверь или люк любого корабля стандартной постройки, если только замок не заблокирован специально. Ими можно разблокировать любую аварийно замкнутую систему. Им, в конце концов, можно воспользоваться как усилителем сигналов личного браслета-регистра, превращающегося в таком случае в аварийный радиобуй.

Легин вошел в рубку, вслед за ним скользнул и встал у закрывшейся двери журналист.

В первый момент никто не заметил их появления. Полетная группа, напряженно согнувшись в креслах, быстро переговаривалась между собой. Семь офицеров: что поделать, старый корабль, построенный в те времена, когда отдавать автоматике слишком много функций управления в очередной раз считалось неприличным…

– На пределе идем, – бормотал чернокожий энергетик, – девяносто семь процентов.

– Шесть-а прошел полностью, – монотонно твердили навигаторы. – Превышение в пределах нормы. Шесть-бэ прошел полностью.

– Расчетный график экстренного гипера выдерживается до девяноста восьми процентов, – вторил им первый штурман, в то время как второй молчал, сосредоточенно следя за красно-желтой объемной бахромой полетного графика на дисплеях.