87

Бик и Опал жадно слушали запись разговора Сары с Брендоном Моуди о показаниях студента, продававшего наркотики.

«Это совпадает с тем, что говорила нам Лори, — сказала Сара. — Личность Дебби, маленькой девочки, помнит, как она уходила от Элана Гранта. Но ни одна из личностей Лори не говорит о том, что произошло после того, как она вернулась».

— Выскользнуть из дома мужчины, затем вернуться и совершить убийство — какой ужас, — зловеще проговорил Бик.

Опал пыталась подавить ревность, успокаивая себя тем, что это должно скоро кончиться. Всего через несколько недель Сара Кеньон уже переедет из этого дома, а в их квартиру Бик уже не сможет приходить.

Бик решил еще раз прослушать последний кусок пленки.

— Судья разрешил Ли выйти из клиники 8 июля. То есть в следующую среду, — сказал он. — Мы поедем в Риджвуд и поздравим Ли с возвращением.

— Бик, неужели ты хочешь показаться ей на глаза?

— Я знаю, что я хочу, Опал. Мы будем с тобой строго одеты. Мы не будем говорить о молитвах или о Господе, хоть мне и хочется, чтобы во всех наших деяниях присутствовал Господь. Наша задача — подружиться с ней. А потом, если она вдруг слишком много вспомнит, у нее в голове будет путаница. Мы долго не задержимся. Мы извинимся за вторжение и уедем. А теперь примерька вот это, и мы посмотрим, идет ли тебе.

Он протянул ей коробку. Она открыла ее и вытащила оттуда парик. Подойдя к зеркалу, Опал надела его, поправила и повернулась к Бику.

— Боже, просто замечательно, — оценил он.

Раздался телефонный звонок. Опал взяла трубку.

Это был Родни Харпер с радиостанции «Дабл-ю-эл-ай-эс» в Бетлехеме.

— Вы помните меня? — спросил он. — Я работал здесь менеджером, когда вы много лет назад вели отсюда свои передачи. Скажу вам не без гордости, теперь радиостанция принадлежит мне.

Опал сделала Бику знак, чтобы он взял параллельную трубку, а сама ответила:

— Родни Харпер. Конечно же, я вас помню.

— Я собирался поздравить вас с успехом. Вы многого добились. Я звоню вам в связи с тем, что здесь была журналистка из «Пипл», она расспрашивала меня о вас.

Опал и Бик переглянулись.

— Что она спрашивала?

— Что вы за люди. Я сказал ей, что Бобби — лучший проповедник в этих краях. Затем она поинтересовалась, не сохранилось ли у меня вашей фотографии того времени.

Опал обратила внимание на внезапно встревожившееся лицо Бика и поняла, что на ее лице отразилось то же самое.

— И что же?

— К сожалению, мы не смогли найти ни одной фотографии. Десять лет назад наша станция переехала в другое здание, и мы много чего повыбрасывали. Наверное, туда случайно попали и ваши фотографии.

— Ничего страшного, — сказала Опал, чувствуя облегчение. — Одну минуту. Подошел Бобби, и он хочет поприветствовать вас.

— Родни, друг мой, как я рад слышать твой голос, — шумно вступил Бик. — Я никогда не забуду, что это благодаря тебе мы чего-то добились. Если бы мы не оказались в Бетлехеме и не попали бы к тебе на радиостанцию, мы бы вряд ли вели сейчас «Церковь в эфире». И все-таки, если ты наткнешься на какую-нибудь старую фотографию, то я буду тебе очень благодарен, если ты просто разорвешь ее. Тогда мы были слишком похожи на хиппи, а это никак не вяжется с моими проповедями в «Церкви в эфире».

— Конечно, Бобби. Вот еще что, надеюсь, ты не рассердишься на меня. Я возил эту журналистку из «Пипл» на ферму, где ты жил те два года, что работал у нас. Черт побери. Я совсем забыл, что она сгорела дотла. Дети или какой-нибудь кретин, наверное, залезли туда и нечаянно подожгли.

Подмигнув Опал, Бик показал жестом, что все в порядке.

— Бывает, хотя мне искренне жаль. Мы с Карлой любили это скромное местечко.

— Они сделали там пару снимков. Журналистка, правда, сказала, что вряд ли она использует их в своей статье. Хорошо, хоть курятник сохранился, а это будет служить доказательством того, что ты жил скромно и начинал с малого.

88

Карен Грант пришла в офис в девять часов и, увидев, что Энни Вебстер еще нет, облегченно вздохнула. Грант с большим трудом сдерживала раздражение, которое вызывала у нее уходящая на пенсию владелица бюро. Вебстер не хотела передавать Карен бюро раньше середины августа. Она была приглашена на первый рейс компании «Нью Уорлд Эрлайнз» в Австралию и не собиралась упускать такой возможности. Карен сама надеялась отправиться туда. Эдвина тоже пригласили, и они рассчитывали приятно провести время.

Карен говорила Энни, что ей не стоит больше приходить в офис. Работы было мало, и Карен могла управиться сама. В конце концов Энни было уже почти семьдесят, а дорога из Бронксвилла до центра Нью-Йорка весьма утомительна. Но Энни оказалась неожиданно упрямой, она упорно приходила на работу и, приглашая постоянных клиентов пообедать с ней, заверяла их, что Карен позаботится о них ничуть не хуже, чем она сама.

Конечно, в этом был определенный смысл. В течение трех лет Вебстер будет получать процент с прибыли, и не было сомнений в том, что, несмотря на наблюдавшийся в течение двух последних лет спад туризма, отношение людей менялось и они начинали больше путешествовать.

Как только Энни окончательно уберется, Эдвин сможет занять ее офис. Но жить вместе они смогут не раньше конца осени. До суда над Лори Кеньон ей лучше оставаться в роли скорбящей вдовы. Если бы не назойливая Энни и не этот чертов детектив, который зачастил к ней, Карен была бы безмятежно счастлива. Она без ума от Эдвина. Наследство Элана было теперь переведено на ее имя. Сто тысяч, а то и больше в год в течение двадцати лет, к тому же основной капитал все возрастает. В определенной степени Карен не жалела, что не может получить все сразу. Не обязательно же она всю жизнь будет любить Эдвина, а случись что, у него были еще более высокие запросы, чем у нее.

Она любила украшения. Ей было трудно пройти мимо ювелирного магазина «Л.Коаун» в вестибюле гостиницы, чтобы не взглянуть на витрину. Часто, когда она покупала то, что ей приглянулось, ее беспокоило, что в один прекрасный день Элан выйдет из своего мечтательного состояния и поинтересуется своим лицевым счетом. Он считал, что она вкладывает основные средства, полученные по доверительной собственности, на сберегательный счет под хорошие проценты. Теперь Карен была избавлена от таких тревог, с выплаченной страховкой Элана и перешедшим к ней его наследством ей жилось совсем неплохо. Когда ей удастся продать этот проклятый дом в Клинтоне, она сделает себе подарок в виде изумрудного колье. Проблема была в том, что люди с предубеждением относились к покупке дома, в котором кого-то убили. Ей уже дважды приходилось сбавлять цену.

Этим утром она раздумывала над тем, что подарить Эдвину на день рождения. Впрочем, у нее в запасе было еще две недели.

Открылась дверь. При виде входящей в офис Энни Вебстер Карен выдавила из себя улыбку. «Сейчас я услышу о том, что она плохо спала ночью, но ей, как обычно, удалось вздремнуть в поезде», — подумала она.

— Доброе утро, Карен. Боже, ты выглядишь просто очаровательно. Ты в новом платье?

— Да, я только вчера его купила. — Карен не могла удержаться, чтобы не назвать имя модельера. — Это от Скаази.

— Сразу видно. — Энни вздохнула и убрала назад прядь седых волос, выбившихся из косы, уложенной пучком на макушке. — Да, сегодня утром я чувствую свой возраст. Полночи не спала, а потом как всегда крепко уснула в поезде. Я сидела рядом с Эдом Андерсоном, своим соседом. Он неизменно называет меня «спящей красавицей» и говорит, что я однажды проснусь в депо.

Карен тоже рассмеялась. «Господи, сколько же еще мне слушать эту историю о „спящей красавице“? — думала она. — Еще три недели, — зареклась она. — Как только мы заключим сделку, Энни Вебстер уйдет в историю».

Но, с другой стороны… На этот раз она подарила Энни искренне теплую улыбку.

— Вы и есть «спящая красавица»!

Они вместе засмеялись.

89

Брендон Моуди наблюдал как без четверти десять в бюро путешествий вошла Конни Сантини, секретарша, а Карен Грант вышла из офиса. В рассказе Энни Вебстер о вечере, проведенном ею с Карен Грант в ньюаркском аэропорту, что-то настораживало его. Он беседовал с Вебстер неделю назад, и сегодня он вновь хотел поговорить с ней. Моуди подошел к бюро. Открывая дверь, он попытался изобразить на своем лице улыбку случайного посетителя.

— Доброе утро, миссис Вебстер. Я случайно проходил мимо и решил зайти. Вы хорошо выглядите. Рад вас видеть. Я боялся, как бы вы не ушли на пенсию.

— Приятно, что вы помните обо мне, мистер Моуди. Я решила подождать со своей пенсией до середины августа. Честно говоря, наши дела сейчас идут в гору, и я подумываю, не стоит ли мне повременить с продажей бюро. Но когда по утрам мне приходится вставать, бежать на поезд, а мой муж остается пить кофе и читать газеты, я говорю себе: «Все, с меня хватит».

— Вы с Карен Грант умеете достойно обслужить клиента, — заметил Моуди, усаживаясь в кресло. — Помните, вы рассказывали мне, что в тот вечер, когда умер профессор Грант, вы с Карен были в ньюаркском аэропорту? Немногие сотрудники бюро путешествий лично поедут в аэропорт встречать своих клиентов, пусть даже самых лучших.

Энни Вебстер была польщена.

— Леди, которую мы встречали, довольно преклонного возраста, — сказала она. — Она обожает путешествовать и обычно берет с собой много друзей и родственников. В прошлом году мы бронировали ей и восьми ее спутникам кругосветное путешествие с обслуживанием по первому классу. В тот вечер, когда мы встречали ее, она прервала свою поездку и возвращалась одна, потому что неважно себя чувствовала. Ее шофера не было на месте, и мы сами вызвались встретить ее в аэропорту. Понадобилось не так много усилий, чтобы ей было приятно. Карен вела машину, а я разговаривала с ней, сидя сзади.

— Насколько я помню, самолет прилетел в половине десятого, — невзначай заметил Брендон.

— Нет, он должен был прилететь в половине десятого. Мы приехали в аэропорт в девять. Но рейс был задержан в Лондоне. Нам сообщили, что самолет прилетит в десять, и мы пошли в зал ожидания для пассажиров первого класса.

Брендон посмотрел в свои записи.

— И, согласно вашему утверждению, он прилетел в десять.

Энни Вебстер заметно смутилась.

— Я ошиблась. Потом я вспомнила и поняла, что это было почти в половине первого.

— В половине первого ночи?

— Да. Когда мы пришли в зал ожидания, сообщили, что в связи с неисправностью компьютеров рейс откладывается на более длительное время. Однако, время прошло быстро, потому что мы с Карен смотрели по телевизору фильм.

— Не сомневаюсь, — рассмеялась секретарша, — что вы, миссис Вебстер, проспали весь фильм.

— Ничего подобного, — возмутилась Энни Вебстер. — Шел «Спартак». Много лет назад это был мой любимый фильм, а сейчас восстановили то, что тогда вырезали. Я не сомкнула глаз.

Моуди не стал допытываться.

— У Карен Грант есть приятель по имени Эдвин, он — писатель-путешественник, вам это известно?

От него не ускользнуло выражение лица секретарши, ее поджатые губы. «Вот с ней-то мне и нужно поговорить, только наедине».

— Мистер Моуди, у деловой женщины много знакомых мужчин. Она может ходить с ними обедать, ужинать и мне обидно, что в наше время кто-то может усматривать в этом что-то предосудительное. — Энни Вебстер твердо верила в то, что говорила. — Карен Грант — привлекательная трудолюбивая молодая женщина. Она была замужем за талантливым профессором, который понимал, что ей необходимо иметь свое дело в жизни. Он прилично зарабатывал и был весьма щедр по отношению к ней. Она всегда с восторгом отзывалась об Элане. Ее взаимоотношения с другими мужчинами были исключительно деловыми.

Стол Конни Сантини стоял несколько в глубине справа от стола Вебстер. Поймав на себе взгляд Брендона, она закатила глаза, всем своим видом показывая полнейшее несогласие.

90

Совещание медицинского персонала клиники 8 июля подходило к концу. Осталось обсудить только один вопрос — о Лори Кеньон. Джастин Донелли хорошо знал, что ее случай был в центре всеобщего внимания.

— У нас есть определенные успехи, — сказал он, — и, быть может, даже значительные — она начинает вспоминать, что произошло с ней за те два года. Плохо то, что у нас мало времени. Сегодня днем Лори едет домой и будет находиться у нас на амбулаторном лечении. Через несколько недель она идет в суд, чтобы признать себя виновной в непредумышленном убийстве. Истекает назначенный прокурором срок, в течение которого она могла бы сделать официальное заявление о своей невиновности.

В комнате стояла тишина. Кроме доктора Донелли, за столом сидело еще четверо: два психиатра и специалисты по художественной терапии и ведению дневника. Кэти, занимавшаяся изучением ее дневника покачала головой.

— Доктор, ни одна из личностей Лори, писавших в ее дневнике, не признается в убийстве Элана Гранта.

— Я это знаю, — сказал Джастин. — Я просил Лори поехать с нами в Клинтон, в дом Гранта, и воспроизвести картину случившегося в тот вечер. Во время абреакции она наглядно изобразила, как сидела у кого-то на коленях в кресле-качалке, но наотрез отказывается проделать то же самое со своими воспоминаниями о смерти Гранта.

— Это говорит о том, что ни она, ни ее личности не хотят вспоминать, что там произошло?

— Возможно.

— Доктор, ее последние рисунки были более подробными, особенно, когда она рисовала неподвижную женскую фигуру. Взгляните на это. — Пэт, специалист по художественной терапии, раздала рисунки. — Теперь уже хорошо видно, что на шее у женщины висит какое-то украшение. Может быть, она расскажет нам об этом?

— Нет. Она лишь скажет, что совершенно не умеет рисовать.

Часом позже, когда Лори вошла в кабинет Джастина, на ней был розовый льняной жакетик и белая юбка в складку. С ней была Сара, и на комплимент Джастина о наряде Лори она ответила ему сдержанной улыбкой.

— Я приметила его, когда вчера вечером ходила в магазин, — пояснила она. — К тому же сегодня особенный день.

— Свобода, — тихо сказала Лори, — недолгая, пугающая и тем не менее желанная. — Затем она неожиданно добавила: — Может мне уже попробовать лечь на вашу кушетку, доктор?

— Ну что ж, прошу, — как можно естественнее ответил Джастин. — А почему именно сегодня?

Она скинула туфли и легла.

— Может, просто потому, что мне с вами двумя так хорошо, и в этой новой одежде я чувствую себя как раньше. К тому же мне очень хочется побывать в нашем доме перед тем, как мы переедем. — Она помолчала. — Сара говорит, что после того, как я признаю себя виновной, у меня будет шесть свободных недель до вынесения приговора. Прокурор согласен ходатайствовать перед судьей о моем освобождении под залог до этого времени. Я знаю, что, как только мне вынесут приговор, я отправлюсь в тюрьму, поэтому я собираюсь прожить эти шесть недель в свое удовольствие. Мы будем играть в гольф, устраиваться на новой квартире, чтобы мне было о чем вспоминать, пока я буду отсутствовать.

— Надеюсь, ты не будешь забывать приходить на мои сеансы, Лори?

— Конечно, нет. Мы будем приезжать к вам каждый день. Просто мне хочется успеть сделать так много. Мне хочется покататься на машине. Я всегда любила сидеть за рулем. У Грега новая машина. На следующей неделе я хочу поехать поиграть с ним в гольф. — Она улыбнулась. — Как приятно думать о том, что я поеду с ним и больше не буду бояться его. Поэтому я не боюсь лечь на кушетку. Я знаю, что вы тоже не обидете меня.

— Конечно, нет, — сказал Джастин. — Ты любишь Грега, Лори?

Она покачала головой.

— Это слишком сильно сказано. Мне трудно сейчас кого-то любить, по крайней мере так, как вы имеете в виду. Но ведь все обычно начинается с того, что просто приятно с кем-то быть, правда?

— Да, Лори. Могу я поговорить с Кейт?

— Если хотите, — ответила она безразличным тоном.

Уже в течение многих недель Джастину не приходилось гипнотизировать Лори, чтобы вызывать другие личности. Лори села, расправила плечи, прищурила глаза.

— Что на этот раз, доктор? — Они услышали голос Кейт.

— Кейт, я несколько обеспокоен, — сказал Джастин. — Я хочу, чтобы Лори внутренне успокоилась и чтобы все, что произошло, более не тревожило ее, но прежде нужно узнать всю правду. А она все глубже прячет ее.

— Доктор, вы мне уже порядком надоели. Вы можете сказать прямо, что вам надо? Она готова принимать лекарства. Она поклялась, что ни за что не будет ночевать дома, а теперь хочет опять вернуться туда. Она понимает, что ее родители погибли в результате несчастного случая, а не по ее вине. У парня на станции техобслуживания, где она договорилась насчет ремонта своей машины, были волосатые руки. Она не виновата, что из-за этого до смерти испугалась его. Она все прекрасно понимает. Вам этого мало?

— Послушай, Кейт, ты знала, почему Лори отказалась от осмотра своей машины и ни разу не сказала мне об этом. А почему ты сейчас решила мне сказать?

Сара вспомнила Сэма, механика станции техобслуживания в городке. Она только вчера заправляла у него свою машину. Сэм работал там с конца прошлого лета. Он был крупный, со здоровыми ручищами. Вчера он был в рубашке с коротким рукавом, и она обратила внимание, что даже кисти его рук были покрыты густыми кудрявыми волосами.

Кейт пожала плечами.

— Я говорю, потому что уже устала от секретов. К тому же этой плаксе в тюрьме будет безопаснее.

— Безопаснее от чего? Безопаснее от кого? — тут же спросил Джастин. — Кейт, ты делаешь ей только хуже. Расскажи все, что ты знаешь.

— Я знаю, что, пока она на свободе, они могут добраться до нее. Она никуда не денется, и она это знает. Если она вскоре не отправится в тюрьму, это случится.

— Кто угрожал ей? Кейт, прошу тебя. — Джастин упрашивал и чуть ли не умолял ее.

Она покачала головой.

— Доктор, я уже устала повторять вам, что я не знаю всего, а мальчишка, который знает, не хочет с вами разговаривать. Он очень сообразительный. Вы меня утомили.

Сара смотрела, как с лица Лори исчезло выражение агрессивности, она вновь легла на кушетку, ее глаза закрылись и дыхание стало ровным.

— Кейт теперь вряд ли появится, — прошептал Джастин Саре. — По некоторым причинам она считает свою работу законченной. Сара, взгляни на это. — Он протянул ей рисунки Лори. — Посмотри на эту неподвижную фигуру. Тебе ни о чем не говорит это ожерелье на ее шее?

Сара нахмурилась.

— Что-то знакомое. Я где-то видела его.

— Сравни эти два рисунка, — сказал Джастин. — Они самые подробные из всех. Здесь виден овал с бриллиантами в центре квадрата. Это тебе о чем-то говорит?

— Странно… — произнесла Сара. — У матери было несколько красивых украшений. Они хранятся в сейфе. Среди них есть один кулон. Маленькие бриллианты обрамляют центральный камень. Что же это за камень? Аквамарин… нет, не аквамарин. Я сейчас вспомню… это…

— Не произноси этого слова. Оно запретное. — Это был звонкий, встревоженный, но решительный мальчишеский голос. Лори приподнялась и пристально смотрела на Сару.

— Что за запретное слово? — спросил Джастин.

— Не произноси его. — Мальчишеский голос из уст Лори звучал одновременно и требовательно и просяще.

— Ты тот самый мальчик, который хотел поговорить с нами в прошлом месяце? — спросил Джастин. — Мы до сих пор не знаем, как тебя зовут.

— Запрещено называть имена.

— Может, тебе это и запрещено, но Саре-то можно. Сара, ты помнишь, какой камень был в центре маминого кулона?

— Это был опал, — тихо сказала Сара.

— Что у тебя связано с опалом? — спросил Джастин, повернувшись к Лори.

Сидевшая на кушетке Лори потрясла головой.

Выражение ее лица стало естественным. Она выглядела несколько озадаченной.

— Я отключалась? На меня вдруг напал сон. О чем вы меня спрашивали? Опал? Это драгоценный камень. Сара, кажется, у мамы был красивый кулон с опалом.

91

Опал чувствовала возраставшее в ней напряжение, это неизменно происходило всякий раз, когда они проезжали дорожный указатель «Риджвуд». «Мы выглядим совершенно иначе», — успокаивала она себя, разглаживая на коленях темно-синее с белым рисунком платье строгого покроя с длинными рукавами и узким ремешком. Туфли и сумочка тоже были темно-синими. Из украшений на ней была лишь нитка жемчуга и обручальное кольцо. Несколько часов назад она сделала стрижку и покрасила волосы, и теперь каждая прядь волос пепельного цвета была аккуратно уложена в прическу. Она надела большие синеватые солнцезащитные очки, неуловимо менявшие овал лица.

— Ты потрясающе выглядишь, Карла, — одобрительно заметил Бик перед выездом из «Виндхэма». — Не волнуйся. Нет ни малейшего шанса, что Ли узнает тебя. А что ты скажешь обо мне?

Он надел белую накрахмаленную рубашку, бежевый однобортный летний костюм и галстук в бежево-белых тонах с коричневыми крапинками. Его волосы были абсолютно седыми. И хотя он отпустил волосы немного длиннее, но зачесал их назад так, чтобы не было видно тех волнистых прядей, которыми он так гордился в молодости. Он также сбрил волосы с кистей рук. Его вид полностью соответствовал образу почтенного священника.

Они свернули на Твин Оукс-роуд.

— Вот этот дом и был розовым, — язвительно усмехнувшись показал Бик. — Постарайся больше не упоминать его и не называй малышку Ли. Называй ее Лори, когда будешь обращаться к ней, и вообще старайся говорить поменьше.

Опал хотела было напомнить Бику, что это он назвал ее Ли в передаче, но не осмелилась. Вместо этого она еще раз мысленно произнесла те слова, которые собиралась сказать Лори при встрече.

Перед домом стояли три машины. В одной они узнали машину Софи. Другая — «БМВ» — машина Сары. А кому же принадлежала третья машина — «олдсмобиль» с нью-йоркскими номерами?

— Кто-то к ним приехал, — сказал Бик. — Может, сам Господь посылает нам свидетеля, который в случае необходимости сможет подтвердить, что мы только сегодня познакомились с Ли.

Было всего пять часов. Косые лучи послеобеденного солнца участками освещали темно-зеленый газон и пробивались сквозь голубые цветы гортензий, окаймлявших дом.

Бик подъехал к дому.

— Мы зайдем лишь на минутку, даже если они предложат нам остаться.

Саре вряд ли пришло бы в голову попросить Хоккинсов остаться. Она, Лори и Джастин сидели в комнате, а Софи, в течение целой минуты не выпускавшая Лори из своих объятий, с улыбкой готовила чай.

Когда Лори укладывала свои вещи в клинике, Джастин, к удивлению Сары, предложил поехать вместе с ними.

— Я думаю, может быть, мне лучше быть с вами, когда Лори окажется дома, — объяснил он. — Дело не в том, что я опасаюсь негативной реакции, но ее все-таки не было там пять месяцев, и на нее нахлынут воспоминания. Вы подкинете меня до дома, я возьму свою машину и поеду за вами.

— Ты еще, видимо, хочешь быть с нами на тот случай, если она вспомнит что-то существенное, — вставила Сара.

— И поэтому тоже.

— В общем-то, мне будет лучше, если ты поедешь. Кажется, я не меньше Лори боюсь этого возвращения домой.

Сара машинально протянула руку, и Джастин взял ее.

— Сара, обещай мне, что ты придешь к нам немного подлечиться, когда Лори начнет отбывать наказание. Не волнуйся. Не ко мне. Я знаю, что тебе этого не хочется, что будет тяжело…

На какое-то мгновение, чувствуя тепло его руки, Сара стала меньше бояться того, как Лори поведет себя, вернувшись домой, того, что произойдет на следующей неделе в суде, когда она будет стоять рядом с Лори и слушать, как та признает себя виновной в убийстве.

Когда позвонили в дверь, Сара почувствовала еще большую признательность Джастину за то, что он был сейчас с ними. Лори, уже с радостью показавшая доктору дом, неожиданно встревожилась.

— Я не хочу никого видеть.

— Чтоб мне провалиться, если это не та парочка, — пробормотала Софи.

Сара раздраженно закусила губу. Боже, эти люди просто вездесущие. Она слышала, как преподобный Хоккинс объяснял Софи, что они потеряли какую-то коробку с важными бумагами и поняли, что по ошибке отправили ее вместе с другими вещами в Нью-Джерси.

— Я был бы вам очень благодарен, если бы вы позволили мне спуститься в подвал и забрать ее, — говорил он.

— Это люди, которые купили наш дом, — сказала Сара Джастину и Лори. — Не волнуйся, я не собираюсь предлагать им посидеть, но думаю, что мне придется поговорить с ними. Они наверняка видели мою машину.

— По-моему, тебе не придется идти к ним, — сказал Джастин, услышав шаги в вестибюле.

В следующее мгновенье в дверях появился Бик со стоявшей позади Опал.

— Сара, милая, я прошу прощения. Моему бухгалтеру срочно понадобились кое-какие документы. А это Лори?

Лори сидела на диване возле Сары. Она встала.

— Сара рассказывала мне о вас и о миссис Хоккинс.

Бик все еще стоял в дверях.

— Мы очень рады познакомиться с вами, Лори. Ваша сестра — замечательная девушка, она очень много рассказывала о вас.

— Замечательная девушка, — эхом откликнулась Опал, — и мы очень довольны, что покупаем такой чудесный дом.

Повернувшись, Бик посмотрел на Джастина.

— Преподобный мистер Хоккинс и его супруга, доктор Донелли, — представила Сара.

После обмена приветствиями, к облегчению Сары Хоккинс сказал:

— Не будем мешать вашей встрече. С вашего позволения, мы лишь спустимся вниз, возьмем, что нам надо, и выйдем через боковую дверь. Желаю вам всем самого лучшего.

Срара поняла, что за эти одну-две минуты Хоккинсы ухитрились уничтожить недолгую радость возвращения домой Лори. Лори смолкла и не реагировала на веселый рассказ Джастина о том, как он рос на овцеферме в Австралии.

Сара обрадовалась, когда Джастин согласился с ними поужинать.

— Софи наготовила столько, что хватит на целую армию, — сказала она.

Было видно, что Лори хотела, чтобы Джастин остался.

— Мне лучше, когда вы рядом, доктор Донелли.

Ужин прошел в неожиданно приятной обстановке. Возникшая с появлением в доме Хоккинсов скованность исчезла, когда они ели вкусно приготовленного фазана с рисом. Джастин с Сарой потягивали вино, а Лори пила перье. Когда они закончили пить кофе, Лори извинившись, тихо вышла из-за стола. Она спустилась вниз с небольшой сумкой в руках.

— Доктор, — проговорила она. — Я ничего не могу с собой поделать. Я хотела бы вернуться с вами и ночевать в клинике. Прости меня, Сара, но я чувствую, что в этом доме со мной случится что-то ужасное, и не хочу, чтобы это случилось сегодня.

92

Когда на следующее утро Брендон Моуди позвонил Саре, он слышал в трубке стук дверей и шум передвигаемой мебели.

— Мы переезжаем, — сообщила ему Сара. — Лори больше не может оставаться в этом доме. Квартира еще не совсем готова, но отделку можно будет закончить и потом.

Она рассказала ему, как Лори накануне вечером вернулась в клинику.

— Я хочу забрать ее сегодня ближе к вечеру, сказала она. — И мы с ней сразу поедем в квартиру. Она поможет мне там разобраться. Эта работа пойдет ей на пользу.

— Только Хоккинсам не давай ключи от своей новой квартиры, — мрачно пошутил Брендон.

— Да уж, точно. Я их просто видеть уже не могу. Но следует помнить, что…

— Знаю, знаю. Они заплатили самую высокую цену. Они позволили тебе остаться после продажи. Как тебе удалось так быстро договориться насчет перевозки?

— Пришлось постараться.

— Давай я приеду и помогу тебе. По крайней мере, я смогу упаковать книги и картины.

Переезд был в разгаре, когда приехал Брендон. Сара, одетая в защитного цвета шорты и простенькую блузку, с завязанными платком волосами, отмечала мебель, которую купили Хоккинсы.

— Сегодня я не смогу все вывезти, — сказала она Брендону. — Но будет вполне справедливо, если мы поменяемся ролями. Мы договорились, что я могу жить здесь до двадцать пятого августа. Так что я спокойно буду приходить сюда и разбирать вещи, с которыми пока не знаю, что делать.

Софи была на кухне.

— Вот уже не думала, что когда-нибудь буду с радостью уезжать из этого дома, — поделилась она с Брендоном. — Какие же наглые эти Хоккинсы. Они еще спрашивали, не помогу ли я им устроиться, когда они сюда окончательно переедут. Конечно же, я отказалась.