Современная электронная библиотека ModernLib.Net

История вестготов (Geschichte der Westgoten)

ModernLib.Net / История / Клауде Дитрих / История вестготов (Geschichte der Westgoten) - Чтение (стр. 4)
Автор: Клауде Дитрих
Жанр: История

 

 


Тысячник передал свои судейские функции графу, подчиненным которого он стал и в военной сфере. Если по Кодексу Евриха 322 милленарий наряду с графом (comes civitatis) должен был принять меры в случаях, когда вдова неправильно расходует переданную ей в пользование долю имущества мужа, то соответствующий закон кодификации Леовигильда уже не содержит никаких упоминаний о милленарии (Zeumer, S. 436). В конечном итоге готские полководцы удержали только военную власть. Тысячники никогда не выступали в качестве самостоятельных военачальников. Если король не мог сам вести войско, он назначал герцогов (duces). На этой должности мы встречаем как готов, так и римлян. В мирное время герцоги также участвовали в управлении страной и, наверное, в отправлении правосудия, хотя границы их полномочий еще не вполне выяснены. Неизвестна и величина округов, вверенных их руководству. Так как мы располагаем сведениями о дуках в Бордо (498 г). и Мериде (473 г)., а оба эти города были центрами своих провинций, можно предположить, что уже в V веке произошло уравнение провинций и герцогств, достоверно засвидетельствованное позднее. Если резиденцией герцога Виктория был Клермон, а не Бурж, главный город провинции Аквитаника I, то это может объясняться тем, что Клермон требовал особого внимания как центр римского сопротивления.
      Эти дуки только по имени схожи с вождями племени вестготов IV века. Герцоги V века были служащими, получавшими свои властные полномочия (по крайней мере, в теории) от короля. Сама должность возникла, вероятно, под влиянием римских институтов. Таким образом, вестготское герцогство оказывается новообразованием.
      Свой язык готы сохраняли еще в V веке. В погребальных торжествах Теодериха I на Каталаунских полях павших в битве почтили песнями (Иордан, 216). Иордан также сообщает, что существовали героические песни, посвященные отдельным выдающимся мужам. Перед одной битвой с римлянами вестготы запели «хвалу предкам» (Schmidt, S. 527). Впрочем, содержание вестготского эпоса нам совершенно неизвестно. Выдвинутое Рамоном Менендесом Пиналем предположение, что средневековый испанский эпос восходит к вестготским героическим песням и что мотив народа, выкупленного за цену лошади, также вестготского происхождения, не выдерживает критики (R. Menendez Pidal, Los Godos y el orgen de la epopeya espanola, 3. Settimana di Studio, publ. Spoleto 1956, S. 285-322. Против этого предположения см. Wagner, S. 93).
      Еще в «Institutio disciplinae», предположительно написанном Исидором Севильским, упоминаются «песни предков» (carmina maiorum), которые пела знатная молодежь (Изд. A. E. Anspach, Rheinisches Museum 67, 1912). Исчезновение готского языка, скорее всего, повлекло за собой и гибель готского эпоса.
      Бок о бок с вестготами жили римляне, и после 418 г. теоретически остававшиеся гражданами империи. Они подчинялись римской администрации, продолжавшей действовать и после расселения в Галлии вестготов. Высшим гражданским должностным лицом был галльский префект претории с резиденцией в Арле, начальствовавший над губернаторами провинций. Наименьшей единицей управления был город с его окрестностями, civitas. Им руководил городской совет. Впрочем, эти курии еще начиная с III века утратили большую часть своего прежнего влияния. Несмотря на это, и при вестготском владычестве civitas проявил себя как жизнеспособное с административной точки зрения учреждение. Правительство империи намеревалось укрепить связи между областями, переданными в 418 г. готам для поселения, и римскими частями Галлии. Для этого было создано собрание представителей всех провинций, которое должно было собираться раз в году в Арле. В собрании кроме префекта претории и губернаторов провинций принимали участие также представители городских курий (Stein, S. 499). Сколь долгое время существовал этот институт, неизвестно, но административное подчинение вестготских областей префекту претории, скорее всего, было очень быстро отменено. Сложно себе представить, чтобы Теодерих I мог мириться с тем, что налоги, выплачиваемые проживающими в его землях римлянами, отправлялись в инстанцию, которая могла использовать эти деньги для набора армии против вестготов. И сообщение Сальвиана о том, что многие римляне бежали в готские области, чтобы уйти от невыносимого налогового бремени римской администрации, показывает, что там были установлены менее тяжелые налоги (Salvian, 5, 22). Позднее, ко времени составления законов между 439 и 445 гг., система финансового управления в вестготских территориях перестала зависеть от аналогичных структур Римской империи.
      Нам неизвестно, как развивалась система управления провинций. Так как готы владели целиком только Аквитаникой II, а соседние провинции были разделены между империей и вестготским государством, сложно представить, каким образом могла поддерживаться единая административная система. Возможно, расширение вестготской власти при Еврихе, в результате которого полностью в вестготское владение перешли и другие провинции, привело к возрождению провинциальной администрации. То, что она существовала к началу VI века, выясняется из Римского Закона Вестготов (Lex Romana Visigothorum), в который были не только взяты соответствующие статьи Кодекса Феодосия, но и который содержит интерпретации, отклоняющиеся от содержания этих законов (например, 1, 10, 2). Так как даже государство Евриха не охватывало территорию всей Галлии, промежуточная инстанция между наместниками провинций и королем стала совершенно излишней. С завоеванием Арля галльская префектура претории на время прекратила свое существование.
      Значительную роль в управлении страной играли города (P. Vaccari, Studi sull'Europa precarolingia, Verona 1955, S. 41. Мы не можем согласиться с предложенной в этой работе интерпретацией роли дуков). В вестготском королевстве ими руководили графы (comes civitatis), располагавшие обширными полномочиями и отправлявшие правосудие. Эта должность, засвидетельствованная и в других государствах германцев на территории империи, но прежде всего у франков, вероятно, имеет позднеантичные корни (D. Claude, Untersuchungen zum fruehfraenkischen Comitat, ZRG germ. 81, 1964, S. 1-79). Мы узнаем о существовании comes civitatis уже во времена Евриха ( 322). Римляне и под властью вестготов продолжали жить по своим законам, с 438 г. получившим вид официального свода, Кодекса Феодосия. На основе этой кодификации в 506 г. был составлен Римский Закон Вестготов (Lex Romana Visigothorum), также известный под названием Бревиарий Алариха (Breviarium Alaricianum) (Zeumer, S. 472). В этот свод было включено большинство законов из Кодекса Феодосия, новеллы поздних императоров до Ливия Севера и фрагменты из произведений античных юристов. Законы, больше не отвечавшие изменившимся условиям, были выброшены. Так, в своде отсутствуют законы, затрагивавшие церковные вопросы и направленные на дискриминацию арианства (Schaeferdiek, S. 46). Были исключены и некоторые устаревшие статьи о сенаторском звании, а к другим были добавлены разъяснения, сильно изменявшие их смысл (Stroheker, Senator. Adel, S. 88). Почти ко всем законам были присоединены толкования, часто взятые из достаточно древних юридических источников и в некоторых случаях даже радикально модифицировавшие само содержание статей (F. Wieacker, Lateinische Kommentare zum Codex Theodosianus, Festschrift O. Lenel, 1934, S. 259-356). был обнародован перед собранием ортодоксальных епископов и знатных римлян. Составление этого кодекса не следует принимать за какую-то уступку Алариха II по отношению к римскому населению.
      Скорее оно явилось следствием суверенного права вестготского государя (Schaeferdiek, S. 45). Свод Алариха II сыграл большую роль в будущей судьбе римского права в Западной Европе; на протяжении нескольких столетий римское право было известно только в той форме, которую придали ему правоведы вестготского короля. Под властью вестготов римляне жили в очень благоприятных условиях. Это прежде всего относится к низшим слоям населения, которые в Римской империи были угнетены чрезвычайно тяжелыми налогами. Обнищавшие подданные в IV веке объединялись в отряды, иногда господствовавшие на широких территориях Галлии и Испании. Эти багауды (название означает «воинствующие») постоянно рассеивались военными экспедициями, но войскам так и не удавалось утихомирить это движение на сколь-нибудь продолжительное время (Seeck VI, S. 123. F. Lot, Les invasions germaniques, Paris, 1945, S. 93f. Ср. Salvian, 5, 24). Галльская часть вестготского королевства не была затронута волнениями. Многие римляне бежали к вестготам или к багаудам, чтобы вырваться из-под гнета налогов. Римляне, жившие на вестготских землях, по сведениям источников, молились о том, чтобы никогда вновь не очутиться под властью императора (Salvian, 5, 37). Финансовые потребности государства вестготов были существенно ниже, чем поздне-римские, так как здесь была отменена крупная статья расходов на выплату жалования наемным войскам (Штейн (S. 510) оценивает доходы вестготского государства к середине V века суммой в полтора миллиона солидов. Содержание 30000 солдат составляло 900000 солидов). По всей видимости, значительно проще и потому дешевле была и система управления. Еврих и Аларих II заново упорядочили процедуру взимания налогов и, возможно, реформировали налоговые списки (Cassiodor, 5, 39, 13). Римляне были освобождены от службы в армии. Когда мы встречаем отдельных римлян, занимающих высокие военные должности, или узнаем о том, что в 507 г. в вестготском войске сражались овернские сенаторы, то скорее всего речь идет о добровольцах. Не имел поводов жаловаться на жизнь и высший слой римского общества. Часто выходцы из среды сенаторского сословия привлекались на высокие и важные посты. Даже Сидоний Аполлинарий, который в 475 г. на короткое время был отправлен в изгнание, примирился с создавшимся положением (Stroheker, Senator. Adel, S. 86). Его сын получил от Алариха II назначение на важную должность, которая предположительно требовала выполнения и каких-то военных функций (Ibid., S. 146, прим. 23). Винцентий, который в 464-465 гг. был римским дуком провинции Испании Тарраконской, вероятно, одно лицо с Винцентием, которого мы встречаем в 472-473 гг. в Испании в качестве вестготского дука (Stroheker, Eurich, S. 29, прим. 84). Сын Паулина из Пеллы поступил на службу к вестготскому королю (Eucharisticos, v. 498). Первый вестготский наместник, резиденция которого находилась в Клермоне и которому, вероятно, подчинялась провинция Аквитаника II, Викторий, был римлянином; так как он был вовлечен в сенаторские междоусобицы, можно сделать вывод, что он был тесно связан с этим сословием (Stroheker, Senator. Adel, S. 86). Ведущим государственным деятелем при Еврихе был Лев Нарбоннский, принимавший заметное участие в кодификации законов (Vita Epifani 85. Ср. Estudios Visigoticos 2, S. 6). Еще до окончательного падения римской власти в Галлии вестготы заручились поддержкой среди местной знати. Галльский префект претории Арванд вступил еще до 409 г. в изменнические переговоры с Еврихом, которого он призывал вместе с бургундами захватить остававшиеся во владении империи галльские земли (Stroheker, Senator. Adel, S. 148). Немногим позже продвижению вестготов в Галлии способствовал Серонат, крупный римский чиновник (Stein, S. 586). Не вполне очевидно, можно ли трактовать поведение обоих должностных лиц только как государственную измену или же их действия в большей степени определялись политическими соображениями и осознанием того, что империя и без того обречена. Хотя вестготы номинально составляли основу государства, а римляне как национальная группа в этом отношении не обладали равноправием с вестготами, на практике это различие сводилось на нет, так как римлянам были открыты все пути на высшие уровни государственного аппарата. События, сопутствовавшие обнародованию , отчетливо показывают, что ко времени Алариха II римляне были совершенно уравняны в правах с вестготами (Schaeferdiek, S. 44).
      Отношение римлян к готам в конце IV и в V веках отличается крайней неоднозначностью. Амвросий Медиоланский, написавший свое посвященное императору произведение «О вере» (De fide) вскоре после вторжения вестготов на Балканский полуостров, приравнял их на основании созвучия обоих имен к гогам, упомянутым у Иезекииля (Weibull, S. 11). Он призывал императора к войне, ибо гнев Господень, дав готам испытать радости успехов, затем изничтожит это племя. Таким образом, для Миланского епископа готы были преходящим, сиюминутным явлением.
      Гораздо пессимистичнее суждения Иеронима. После падения Рима он счел, что взятием столицы миру причинен огромный вред. В будущем Иероним тоже не видел ничего особенно утешительного, так как ему казалось сомнительным, что Бог уничтожит готов, которые все же были христианами. При таких обстоятельствах Иероним мог лишь советовать возложить все упования на Божью волю и усердствовать в вере (Helbling, S. 15). Сходна с этим и позиция Августина. И для него будущее римлян зависит от силы их веры, а судьба Вечного города в сущности лишена значения. Не очень ценит Августин и Римскую империю, которую он причисляет к земным и потому подпавшим под власть зла творениям (v. Campenhausen, S. 198). Он подчеркивает мягкость вестготов, которую относит к божественному влиянию (Helbling, S. 19). Эту же аргументацию мы находим и у его ученика Орозия, который тем не менее смотрит в будущее с большим оптимизмом. Особо отмечая христианство вестготов, он добивается впечатления гармонизации, не соответствовавшей жестоким реалиям. Орозий умышленно обходит молчанием конфликты, которые могли возникать из-за арианского вероисповедания вестготов. Он приветствовал поселение племени на землях империи, ибо теперь вестготы, по его мнению, должны были перековать мечи на орала (Orosius VII, 41, 7). Он хотел внушить своим читателям, что христианство, являясь связующим звеном между римлянами и вестготами, может успешно способствовать разрешению всех проблем. Крайне радикальную позицию занял Сальвиан Марсельский. Из германских племен, живших тогда в Галлии, он лучше всего знал вестготов. Его мнение об этом народе было очень положительным, хотя следует принять во внимание, что он идеализировал германцев, чтобы поставить их в пример «прогнившим» римлянам. Сальвиан восхваляет прежде всего суровость вестготских обычаев. Хотя в политическом отношении они отличались вероломством, но в остальном были скромны и дисциплинированы (7, 64). Возводя все несчастья, обрушившиеся на империю, к несправедливости римлян, он смотрит гораздо глубже, чем большинство его современников. Следствием этой несправедливости стала растущая нужда низших слоев населения. Взваленный на них гнет со временем стал настолько тяжел, что значительная часть утратила всякий интерес в продолжении существования империи и с надеждой ожидала прихода варваров. «И мы еще удивляемся, отчего мы не можем победить готов, когда римляне скорее хотят жить с ними, чем с нами» (5, 37). Естественно, члены высших слоев придерживались диаметрально противоположных взглядов. Сенатор-язычник Рутилий Намациан, в 417 г. совершивший поездку по Галлии и своими глазами наблюдавший опустошения, произведенные вестготами, находил параллели между их вторжением и несчастьями, случавшимися с империей в предыдущие столетия ее истории. Он считал вестготскую власть преходящим явлением, которому может положить конец одна-единственная победа римлян (Helbling, S. 10). Овернские сенаторы, тяжело переживавшие упадок Западной Римской империи, до последнего верили в возможность возрождения римской власти в Галлии (Stroheker, Senator. Adel, S. 67). Сидоний Аполлинарий испытывал по отношению к вестготам только презрение. Он писал своему другу: «Ты избегаешь варваров, так как они считаются плохими, а я даже в том случае, когда они хороши» (Ep. 7, 14, 10). Тем не менее, позднее он весьма своеобразно перенес представления, относившиеся к Римской империи, на государство Евриха, которое он считал всемирной державой (Id., Eurich, S. 126). Из этого недоразумения с очевидностью следует, что он не понимал принципов, положенных в основу вестготского королевства, которое в противоположность Римской империи стремилось не к универсальности, а к обособленности.
      Отношения между готами и римлянами не слишком омрачались принадлежностью к разным конфессиям. В первые десятилетия после расселения вестготы проявили себя в высшей степени терпимым народом. Сальвиан одобрительно сообщает, что они с уважением обращались и с ортодоксальными священниками (7, 39). То, что Теодерих I отослал ортодоксальных епископов к победоносному полководцу Литорию, также говорит о хороших взаимоотношениях. Дружественное сосуществование ортодоксов и ариан было нарушено только в период правления Евриха (Следующее ниже изложение в основном опирается на: Schaeferdiek, S. 18). В то время как его брат Теодерих II занимал в религиозных вопросах достаточно отстраненную позицию, Еврих проявил себя фанатичным арианином (Тем не менее, уже Теодерих II поддерживал арианского миссионера Аякса у свевов (Hydatius 232)). Он препятствовал замещению вакантных епископских кресел, так что ортодоксальные общины оставались без официального главы. Если учитывать центральное положение епископа в ортодоксальной церкви, становится очевидно, что эти действия Евриха повлекли за собой застой в церковной жизни. Рукоположение священников, освящение новопостроенных церквей и святой воды были функциями, исполнять которые имели право только епископы; хотя в случае ваканции эти задачи мог решать епископ соседнего диоцеза, можно было предвидеть наступление когда-нибудь в будущем такого момента, когда все епископства лишатся своих пастырей. В 474-475 гг. из 32 епископских мест в вестготском государстве пустовало девять. По-видимому, Еврих избегал применения власти. Изгнание нескольких епископов имело под собой политические, а не конфессиональные основания; даже Сидоний Аполлинарий, яростный противник вестготов, смог после кратковременной ссылки вернуться к исполнению своих обязанностей. Мы не совсем ясно представляем себе цель, к которой стремился Еврих. Нам ничего не известно о попытках обращения ортодоксов в арианство. Кажется, Евриху прежде всего было важно устранить сам ортодоксальный епископат, представители которого, возможно, желали вернуться под власть правоверного императора. И все же не вполне ясно, почему Еврих не предпочел добиваться назначения епископами готовых к сотрудничеству с ним римлян. Также непонятно, изменил ли Еврих свою политику после крушения Западной Римской империи в 476 г. и разрешил ли он тогда епископские выборы.
      Его преемник Аларих II, по крайней мере к концу своего правления, вступил на другой путь, суливший большие успехи. У нас нет данных о первых годах его царствования. И тем не менее издание означало определенное улучшение положения и для ортодоксальной церкви, так как в кодекс была включена та часть римских императорских законов, которая устанавливала ее статус. Речь шла об узаконивании юридического положения церкви. Для характеристики церковной политики Алариха II характерно, что он не позволил ввести в 17-ую новеллу Валентиниана III; в ней император на государственном уровне санкционирует верховную власть папского престола над галльской церквью. В этом отчетливо проявляется намерение Алариха II превратить ортодоксальную церковь вестготской державы в обособленную церковь и оградить ее от постороннего влияния. В сентябре 506 г. в Агде состоялся собор ортодоксальной церкви королевства вестготов, в котором приняло участие 24 епископа. Хотя отсутствовали епископы из испанской части государства, мы можем говорить о том, что это был государственный собор (Reichskonzil): первый в германском государстве, так как епископы франкской державы собрались только в 511 г. в Орлеане, а епископы страны бургундов – в 517 г. Заседания собора вел Цезарий Арльский, еще совсем недавно живший в изгнании в Бордо. Он был не только необычайно ученым человеком, влияние которого на церковную жизнь того времени невозможно переоценить, но и в качестве митрополита Арльского наследником традиции, стремившейся к ограничению римского влияния на галльскую церковь. Так как усилия Алариха II, направленные на создание независимой вестготской церкви, совпадали с требованиями Цезария, последний мог даже надеяться занять место первого патриарха ортодоксальной церкви государства вестготов. Постановления собора относились к урегулированию практических вопросов церковной жизни; при этом использовались и ранние церковные юридические источники, прежде всего собрание канонов из Арля. И все же церковная политика, начатая изданием и продолженная Агдским собором, ни к чему не привела. Развал Тулузского государства воспрепятствовал проведению запланированного на 507 г. государственного собора, который должен был состояться в Тулузе и в котором должны были участвовать и испанские епископы. Значение всей политики Алариха II заключается в том, что он предпринял широко задуманную попытку интегрировать ортодоксальное население в вестготское государство. Нам кажется неправдоподобным предположение, что эти политические замыслы возникли исключительно под впечатлением угрожавшей вестготам войны с франками. Вероятно, этому предшествовал долгий подготовительный период, который говорит о том, что Аларих II ни в коем случае не был слабым или незначительным правителем. Он проводил в жизнь совершенно новую концепцию внутриполитического развития, целью которой было установление гармоничных взаимоотношений между ортодоксами-римлянами и арианами-вестготами. Король намеревался управлять обоими племенами (римляне также рассматривались как gens) на абсолютно равноправных началах. Победы франков прервали этот многообещающий процесс. История арианской церкви нам почти что неизвестна; ее организация уже тогда, должно быть, соответствовала устройству ортодоксальной церкви. За пиршественным столом Евриха трапезничали арианские священники, как говорится в «Житии Епифана». Тем не менее, уже тогда некоторые вестготы придерживались ортодоксального вероисповедания; (Schaeferdiek, S. 10). и напротив, нам неизвестны случаи обращения римлян в арианство.
      Королевская власть между 418 и 507 гг. переживала период существенного укрепления, что подтверждается хотя бы тем фактом, что источники больше не сообщают о выборах короля. Такое положение наблюдается уже при восшествии на престол Теодериха I (Kopke, S. 135). Турисмунд был провозглашен королем на Каталаунских полях; впрочем, и в данном случае говорить о выборах было бы опрометчиво (Prosper Havniensis, a. 451: sufficitur («избран»). Ср. Schmidt, S. 476). При коронации Теодериха II, похоже, состоялась церемония народного одобрения (Prosper Havniensis, a. 453: confirmatur («одобрен»)). Когда на престол сел Еврих, очевидно, не было проведено даже формального акта признания, который состоялся при инаугурации Алариха II (Prosper Havniensis, a. 486: confirmatur («одобрен»)). Не подлежит ни малейшему сомнению, что право престолонаследия, принадлежавшее членам королевского рода (stirps regia), вытеснило выборное право. От прежних свобод сохранилась лишь церемония одобрения, лишенная всякого политического значения. Король готов большую часть времени проводил в Тулузе. Место расположения дворца невозможно установить со стопроцентной уверенностью, и все же, скорее всего, церковь Дорад, названная «золотой» (deaurata) из-за своей ныне уничтоженной золотой мозаики, была когда-то вестготской дворцовой церковью (Ph. Wolff, Histoire de Toulouse, Toulouse 1958, S. 47ff. Ср. E. Ewig, Residence et capitale pendant le haut Moyen Age, Revue historique, fasc. 467, 1963, S. 25-72). При Еврихе королевскими резиденциями стали также Бордо и Арль. Мы ничего не знаем об отношениях, сложившихся между королем и готской знатью.
      Похоже, дело никогда не доходило до открытых конфликтов. Вероятно, правящий слой безропотно смирился с усилением королевской власти. И, в противоположность этим скудным сведениям, мы располагаем чрезвычайно подробным описанием двора и распорядка дня Теодериха II, единственным в своем роде для периода Раннего Средневековья. Сидоний Аполлинарий по просьбе своего друга Агриколы, сына императора Авита, рассказал о жизни тулузского двора (письма 1, 2):
      «Итак, Теодерих II был силен телом, а ростом он был немного выше среднего. Волосы спадали ему на уши, как это было принято у вестготов (sicut mos gentis est). Кожа короля была белой, как молоко, он легко краснел, но не от гнева, а от застенчивости. Он был широк в бедрах, а руки его обладали большой силой. После пробуждения на рассвете его ожидали арианские священники, с которыми он отправлялся на богослужение. Впрочем, придворные рассказывали, что Теодерих так проводил начало дня скорее из привычки, чем из ревности к вере. Вслед за этим он занимался государственными делами. При этом он сидел на стуле (sella), а рядом с ним стоял его оруженосец (comes armiger). „Толпа одетых в шкуры“ – видимо, его свита – должна была оставаться в передней комнате, чтобы не мешать своим шумом королевским занятиям и все же быть постоянно под рукой.»
      Следует ли отождествлять эту свиту с гардингами (gardingi) VII века, не вполне ясно; в пользу такого сопоставления говорит этимология. Само название следует возводить к готскому слову gards (дом, семья), так что гардинги, скорее всего, были королевскими домашними телохранителями (Gamillschegg, Romania Germanica I, S. 356).
      «Теодерих принимал послов; при этом он внимательно слушал, но сам говорил мало. Во втором часу дня, то есть примерно через два часа после восхода солнца, король поднимался со своего места и шел осматривать конюшню и казну.»
      Было бы ошибочным на основании последнего действия делать выводы об особенной жадности Теодериха. Королевская сокровищница была чем-то большим, чем учреждением для удовлетворения сиюмоментных финансовых потребностей государства. В раннее Средневековье королевская казна считалась непременным аттрибутом власти. Как раз в вестготских источниках она часто упоминается в тесной связи с правителем и племенем. Она была важной составляющей королевского достоинства (regnum). Вестготская сокровищница была необычайно богатой. В ней хранилась добыча, вывезенная в 410 г. Аларихом I из Рима, в том числе по крайней мере какая-то часть сокровищ из иудейского Храма, доставленных из Иерусалима в Рим императором Титом (Прокопий Кесарийский, Война с готами, 1, 12, 41 и сл).
      Арабы, в руки которых эта сокровищница попала в 711-712 гг., составили подробное, хотя и преувеличенное описание находившихся в нем предметов, среди которых особую роль играет сделанный из золота «стол царя Соломона» (C. Sanchez-Albornoz, La Espana musulmana segun los autores islamitas y cristianos medievales 1, Buenos Aires 1946, S. 51 (Imamat wa-l-Siasat des Ben Quitaba). Historia de la conquista de Espana de Abenalcotia el Cordobes, пер. J. Ribera, Madrid 1926, S. 109, 113).
      «После занятий государственными делами Теодерих часто отправлялся на охоту. При этом сопровождавшие выгоняли на него зверя, в которого он стрелял из лука.»
      Охота также была, как и осмотр сокровищницы, не столько удовольствием, сколько актом демонстрации королевской власти. Король получал возможность публично показать свою ловкость в обращении с оружием и тем самым свою готовность к войне.
      «После возвращения устраивался обед. Все блюда были хорошо приготовлены. Серебряная столовая посуда не была особенно дорогой. Во время еды велись по большей части серьезные разговоры. Только в конце недели Теодерих II обедал в одиночестве. После завершения трапезы король не шел спать (а послеобеденный сон уже тогда вошел в привычку в Южной Галлии), но приказывал принести ему игральные кости (tesserae). Если ему удавался хороший бросок, он молчал, а при плохом смеялся. Даже в игре он боялся внушить чувство страха своему окружению (timet timeri). Игра в кости приводила Теодериха в столь хорошее расположение, что можно было обращаться к нему с просьбой, определенно рассчитывая на ее удовлетворение. К девяти часам он вновь занимался государственными делами, удерживавшими его до ужина. Во время трапезы часто выступали весельчаки, которые, впрочем, не осмеливались шутить по поводу расходов присутствующих. После ужина ворота дворца запирались, и перед ними выставлялась вооруженная охрана.»
      В своей государственной деятельности король пользовался советами знати. Сидоний Аполлинарий называет круг людей, к которым прислушивался монарх, сенатом и поэтому подчеркивает преклонный возраст советников (Apollinaris Sidonius, Carm. 7, v. 458). Советники являлись во дворец с первыми лучами солнца (Ibid., v. 452). Короли говорили на готском и латинском языках. Теодериха II в годы его юности обучал римскому праву и латинской литературе будущий император Авит (У Сидония Аполлинария (Carm. 7, v. 495). Теодерих II говорит Авиту: Mihi Romula dudum / per te iura placent, parvumque ediscere iussit / at tua verba pater, docili quo prisca Maronis / carmina molliret Scythicas mihi pagina mores). Из сообщения о том, что Еврих в переговорах с одним епископом пользовался услугами переводчика и что он бормотал какие-то готские слова, нельзя делать вывод о недостаточности его познаний в латыни (Vita Epifani, 89f. Иначе в: Stroheker, Eurich, S. 6, прим. 10). Вероятно, король употреблял родной язык из соображений престижа. Против предположения о его плохом знании латинского языка говорит и то, что в таком случае Еврих не понимал бы своего собственного, составленного для вестготов свода законов; да и жена Евриха Рагнахильда владела латынью, так как Сидоний Аполлинарий посвятил ей одно стихотворение (письмо 4, 8, 5). Впрочем, неизвестно, понравился ли королеве несколько напыщенный и высокопарный стиль поэмы. То, что при дворе Евриха ценили римских поэтов, показывает пример Лампридия. Его владения сначала были конфискованы вестготами, но позднее он получил обратно все свое имущество и жил при дворе (Apollinaris Sidonius, ep. 8, 9). По-видимому, сам Еврих просил Сидония Аполлинария написать историю вестготов (Schmidt, S. 528). К сожалению, поэт отказался от этой задачи, что вполне можно приписать его отрицательному отношению к варварам (Об образовании Сидония Аполлинария см. A. Loyen, Sidoine Apollinaire et les derniers eclats de la culture classique dans la Gaule occupee par les Goths, 3.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12