При этом детектив, разумеется, умолчал, что такой профессионал как Лугальбанда сумеет сложить два и два, если только уже не сделал этого.
      — Но расследуя убийство Лугаль-Загесси они непременно выйдут на меня, — не унимался глава «Дома Шульги». Правда, слова детектива его немного успокоили. — Отсюда один шаг до смерти Навузардана Шульги...
      — Значит, нам нужно поторопиться, — заметил Ницан. — Например, разыскать вашего секретаря. В этом случае мы сможем предъявить полиции настоящего преступника. Обилие улик вынудит его признаться. Верно?
      Шульги кивнул, хотя на лице его сохранялось выражение сомнения.
      — Мне нужно задать вам еще несколько вопросов — прежде, чем я продолжу расследование, — Ницан подчеркнул слово «продолжу».
      — Да, конечно, — ответил Шульги. Вынув из кармана пачку бумажных салфеток, он вытер лоб, покрывшийся испариной во время разговора. — Я к вашим услугам. Но давайте вернемся в кабинет — у меня много дел. Со мной должны связаться наши партнеры, мне не хотелось бы нарушать рабочий график.
      Вернувшись в кабинет, он немедленно связался с кем-то по телекому и повел малопонятный детективу разговор о каких-то банковских проблемах. Ницан, впрочем, и не слушал. Он был занят своими мыслями.
      Умнику окончательно надоел карман. Он осторожно высунулся, увидел задумчивого детектива, осмелел и одним прыжком выскочил прямо на письменный стол перед занятым серьезным разговором Пилесером Шульги. Рапаит вприпрыжку подошел к телекому и оседлал темное облако, заменявшее фантома (видимо, Шульги не хотел, чтобы собеседник видел детектива или детектив собеседника). Попытки Ницана незаметными для Пилесера жестами призвать демона к порядку успеха не принесли. Умник сидел в двадцати сантиметрах от Шульги и корчил ему рожи.
      Хмурый Шульги смотрел в стол, говорил короткими, властными фразами. Умнику надоело сидеть на облаке, он спрыгнул на стол, несколько раз перекувыркнулся через голову, перескочил на руку Шульги. Как раз в это время миллионер руку поднял — видимо к аппарату — и вновь положил на стол. Умник кубарем отлетел в сторону, и тут Ницан изловчился поймать его и вновь водворить в карман.
      Закончив разговор, миллионер предложил Ницану задавать вопросы. Детектив поинтересовался содержанием завещания Навузардана Шульги. Пилесер помрачнел.
      — Насколько я понимаю, вас интересует, у кого были основания желать смерти моего отца, — сухо сказал он. — Тут дела обстоят, опять-таки, не очень удачно для меня. Согласно завещанию, именно я являюсь главным наследником.
      — А кто еще упомянут? — спросил Ницан. — Например, ваш брат?
      — Этана? Он получает десятую часть основного капитала и компанию «Косметика Иштар» в управление. Правда, контроль над компанией также остается за мной.
      — Понятно. Секретарь?
      — Десять тысяч пособия в случае увольнения и двадцатипроцентную прибавку к жалованию, если остается, — ответил Пилесер Шульги.
      — Кто-нибудь еще упоминается?
      — Упоминаются многие, но суммы ничтожны — по сравнению с названными.
      — Скажите, — после небольшой паузы спросил детектив, — вам говорит что-нибудь имя Зуэн?
      — Зуэн? — Пилесер Шульги удивленно посмотрел на собеседника. — Да, это имя упоминается в конце завещания. Отец указал, что инженер из Ир-Лагаша Зуэн должен получить сто тысяч. Но только в том случае, если этот человек сам обратится ко мне после смерти Навузардана Шульги.
      — Он обращался?
      — Нет. Пока нет. А что? Вы его знаете?
      — А не встречалось ли вам в завещании имя Ингурсаг? — детектив игнорировал вопрос миллионера.
      Пилесер Шульги нахмурился.
      — Судя по имени, это жрица Иштар? — он покачал головой. — Не знаю, она ли имеется в виду... Там указано, что я должен выплатить пятьдесят тысяч новых шекелей Восточному Дому Иштар. Кто эти люди? — спросил он. — Судя по всему, вы знаете. Какое отношение они имели к моему отцу?
      — Зуэн — ваш брат по отцу, — ответил Ницан. — Его мать — Ингурсаг, верховная жрица Восточного дома Иштар. По ее словам, он живет в Ир-Лагаше, работает инженером на строительстве нового канала.
      — Ир-Лагаш! — воскликнул Пилесер Шульги. — Ир-Лагаш, ну конечно же! В комнате Цадока вы нашли билет из Ир-Лагаша в Тель-Рефаим!
      — Верно... Ваша корпорация как-то связана с Ир-Лагашем?
      — Да, мы ведем строительные работы совместно с некоторыми местными строительными компаниями.
      Требовательно запел телеком. Когда Пилесер ответил, над столом появилось изображение полицейского следователя Омри Шамаша, хорошо знакомого Ницану.
      — Господин Пилесер Шульги, — сказал Шамаш, скользнув подозрительным взглядом по частному сыщику. — Вам необходимо немедленно прибыть в западные доки.
      — А в чем дело? — Шульги нахмурился, но в голосе его явно слышался испуг. — У меня много дел, я не могу их прервать немедленно!
      — Полицейский патруль Западного округа во время обхода обнаружил тело человека. Мы полагаем, что этот человек работает... работал в вашей компании.
      — Почему вы так решили? — вмешался Ницан.
      — У него на груди амулет с именем и знаком «Дома Шульги», — ответил следователь, по-прежнему обращаясь к Пилесеру Шульги. — Кроме того, первичная экспертиза подтвердила связь покойного с «Домом Шульги». Господин Шульги, среди ваших сотрудников кто-нибудь носит имя Цадок?
      Шульги и Ницан переглянулись.
      — Да, так зовут моего секретаря, — ответил Шульги.
      — Где он сейчас?
      — Он... он исчез. Сегодня утром.
      Омри Шамаш, кивнул словно именно это и ожидал услышать.
      — Необходимо провести опознание, — сказал он. — Поэтому я настоятельно прошу вас прибыть к западным докам как можно скорее.
      — Что стало причиной смерти? — быстро спросил Ницан.
      — Лиллу, — холодно ответил Шамаш. — Опознание весьма затруднительно, от него мало что осталось. Но мы надеемся на вашу помощь, господин Шульги.
      Изображение исчезло. Пилесер уставился на детектива.
      — Ну вот, — сказал он обреченно. — Теперь они возьмутся за меня как следует. Мне придется объяснить, почему Цадок исчез, что произошло...
      — Не беспокойтесь, — сказал Ницан. — Заключенный между нами контракт позволяет мне присутствовать при опознании. Поедем туда вместе... — он озадаченно покрутил головой. — Лиллу, надо же! Жаль, что у вашего секретаря не было оберега — вроде вашего...
      Заняты своими мыслями Шульги непонимающе посмотрел на Ницана.
      — Я говорю вот об этом, — детектив указал на один из его браслетов. Браслет был сплетен из двух толстых золотых проволок, между которыми сверкали рубин и смарагд.
      — Да, верно... — рассеянно произнес Пилесер Шульги. — Цадок не был традиционалистом...

* * *

      Опознание прошло так, как того и ожидал Ницан. Иными словами — чисто формально. Полицейские не сомневались в личности человека, ставшего жертвой нападения дьяволицы. Сам детектив, впрочем, тоже полагал, что, скорее всего, именно останки Цадока были найдены в доках. Последнее слово оставалось за Пилесером Шульги. Клиент Ницана, по одному ему известным особенностям — то ли строению рук, то ли ног — подтвердил в присутствии мага-эксперта и следователя Шамаша: да, на столе в прозекторской лаборатории полицейского управления ему предъявили донельзя обезображенное тело именно бывшего секретаря компании.
      При этом, правда, Пилесер Шульги был чрезвычайно бледен и сверх необходимого на стол не смотрел. Действительно, то, что обычно оставляет после своей игры лиллу, предназначено для людей с крепкими нервами и богатым опытом. Поскольку ни тем, ни другим миллионер очевидно не обладал, к концу опознания его бледность приобрела зеленоватый оттенок. Выйдя на улицу с помощью частного детектива, он долго глотал свежий воздух и мужественно боролся с тошнотой. Тошнота победила. Голем-водитель, выполнявший заодно функции лакея и охранника, тщательно почистил своего господина, после чего бережно отнес на руках в золотистый лимузин. Ницан некоторое время решал: садиться ли и ему в «рахаб» клиента или отправляться восвояси. Но тут Пилесер Шульги слабым голосом позвал детектива. Ницан сел рядом с миллионером, машина тронулась.
      Некоторое время они ехали молча. Потом Ницан сказал:
      — Жаль, что нельзя было провести посмертное дознание. С жертвами лиллу некромагия не срабатывает.
      — Да... — замороженным голосом произнес Шульги. — Очень жаль... Но что он мог бы нам сказать?
      — Например, каковы были мотивы, толкнувшие его на это преступление, ответил детектив. — Или имена сообщников.
      — Вы думаете, у него были сообщники?
      Ницан неопределенно пожал плечами.
      — Один наверняка, — сказал он. — Я не успел вам рассказать, господин Шульги. Госпожа Ингурсаг показывала мне портрет своего сына. Зуэн и Цадок не один и тот же человек, они совершенно непохожи друг на друга... — Ницан вспомнил стертые неброские черты погибшего секретаря Шульги и волевое мрачноватое лицо Зуэна.
      — Прошло много лет, он мог измениться, — заметил Пилесер Шульги, рассеянно глядя сквозь стекло автомобиля на мелькавшие постройки центра.
      Детектив покачал головой.
      — Я попробовал экстраполировать черты его лица. Ничего общего. Так что, если позволите, я все-таки продолжу расследование. Должны же мы узнать все до конца. Связь между Зуэном и Цадоком, очевидно, существует доказательством тому билет из Ир-Лагаша. Но какова она, эта связь? И где в данный момент находится Зуэн?
      Машина остановилась у «Дома Шульги». Ницан выбрался наружу, подождал, пока выйдет миллионер. Прежде, чем направиться к ступеням, Пилесер Шульги сказал:
      — Я не уверен, что по-прежнему желаю продолжения вашего расследования. Честно говоря, я немного устал от всего этого. Улики, обнаруженные вами в комнате Цадока, прямо указывают на него, как на убийцу. Разве не так?
      Ницан нехотя согласился с этим доводом.
      — Думаю, я передам их в полицию сегодня же, — Шульги озабоченно посмотрел на часы. — Нет, по всей видимости, уже завтра. Что же до отсутствия схожести между Зуэном и Цадоком, то ведь это, в конце концов, не более, чем гипотеза — я имею в виду участие Зуэна в убийстве. Опять-таки, пусть полицейские свяжутся со своими коллегами в Ир-Лагаше, те отыщут Зуэна, допросят его, — он покачал головой. — Нет, господин Бар-Аба, у меня пропало желание ждать результатов от вашего расследования... — видимо, почувствовав, что последние слова прозвучали почти оскорбительно, он поспешно добавил: — Разумеется, я отдаю должное вашим способностям и тому, что удалось выяснить вам. В конце концов, именно вы указали на насильственный характер смерти моего отца.
      — Скажите, — спросил вдруг Ницан, по-прежнему глядя в сторону, — а почему ваш отец перед самой смертью изменил завещание? Я слышал, что поначалу вы должны были получить равную долю с вашим кузеном. Разве не так?
      Пилесер нахмурился.
      — Отец не имел обыкновения делиться со мной своими планами, — ответил он. — Во всяком случае, он сделал это не по моей инициативе, уверяю вас. Просто накануне смерти вызвал адвоката и изменил завещание. Без объяснений — так, во всяком случае, рассказал адвокат. Я бы вполне удовлетворился половинным пакетом. К тому же Этана отнюдь не худший компаньон... миллионер замолчал, видимо, ожидая нового вопроса. Но Ницан ничего не спрашивал, и тогда Пилесер Шульги сказал: — Я не хочу, чтобы вы чувствовали себя обделенным, — он вернулся к машине, извлек из миниатюрного сейфа, встроенного в спинку переднего сидения, небольшой продолговатый сверток. Это вам, — сказал он. — Оплата за уже совершенное и компенсация в связи с прекращением следствия.
      Детектив неохотно взял пакет, оказавшийся достаточно увесистым, пару раз подкинул его на руке.
      — Вы все еще не убеждены в моей правоте? — спросил Пилесере Шульги. Но разве все, за исключением некоторых деталей, не ясно? Разве дальше полиция не разберется с делом сама?
      Ницан кивнул.
      — Наверное, разберется, — ответил он. — Наверное, я просто устал за последнее время. Всего хорошего, господин Шульги, — он медленно побрел домой. Пилесер Шульги его не останавливал.
      Придя домой, Ницан дал волю скверному настроению. Для начала он в очередной раз заключил протестующего Умника в гексаграмму. После чего принялся в полном одиночестве накачиваться пальмовой водкой — на этот раз не фантомной из бесконечных запасов рапаита, а самой что ни на есть настоящей, купленной в ближайшей лавке. Как и следовало ожидать, напиток оказался отвратительным на вкус и коварным по результатам. Для начала в детективе проснулась тщательно подавляемая уверенность в уникальности его вокальных способностей. Причем репертуар для их реализации главным образом состоял почему-то из заупокойных псалмов, исполнявшихся на мелодии фривольных песенок двадцатилетней давности. Нервы соседей не выдержали. В дверь и окна начали колотить. На детектива это ничуть не подействовало. Он быстренько, короткими движениями, заколдовал дверь, так что никто не мог ее открыть снаружи, сам же затянул во все горло: «И в бездну нисходишь с миром», — сопровождаю скорбную песнь жрецов царицы мертвых Эрешкигаль молодецкой барабанной дробью, исполнявшейся судейским жезлом на крышке стола.
      Вопли недовольных, призывавших на голову певца-любителя гнев и кары подземных Ануннаков, небесного Мардука и тель-рефаимской полиции, в конце концов, ему надоели.
      И одновременно поднявшееся было настроение вновь упало почти до нуля. Он допил остатки мутного горлодера и угрюмо уставился на опустевшую бутылку.
      — Кой черт... — уныло пробормотал он. — Чем напиваться, пошел бы к Нурсаг. Уже который месяц обещаю... — он обхватил голову руками и застонал, снедаемый не вполне искренним раскаянием.
      Словно эхом этого стона раздался негромкий голос:
      — Ницан, эй, Ницан!..
      Ницан замер, окинул настороженным взглядом комнату. Собственно, это далось с трудом, поскольку предметы расплывались и подрагивали, словно отражение в воде.
      — Кто здесь? — грозно спросил он, взяв на всякий случай за горлышко пустую бутылку и многозначительно постукивая ею по ребру стола. — А вот я сейчас кое-кому кое-чего проломлю... Для знакомства.
      Тут он сообразил, что наложенные им самим магические запреты никому не позволили бы войти в помещение. Он решительно поднялся и двинулся к двери. Бутылку он, на всякий случай, не выпускал из рук, почему-то считая прямое физическое воздействие в определенных случаях более действенным, нежели сверхъестественное. Кроме того, среди качающегося с каждым шагом мира, она казалась неподвижной и надежной точкой опоры.
      — Кто здесь? — повторил Ницан, склоняясь к замочной скважине.
      Раздался мелодичный смех.
      — Вот чудак, это же я. Ты что, не узнаешь?
      — Нурсаг? — пробормотал Ницан. — Вот черт... Подожди минутку, сейчас открою!
      Бутылка полетела в угол, на груду старого тряпья. Ницан лихорадочно перебирал в памяти слова, снимающие заклятья с входа. Примерно с третьего раза ему это удалось. Дверь легко подалась, в комнату впорхнула девушка, почти девочка — в скромном, но очень изящном наряде. Та самая Нурсаг, знакомству с которой Ницан был обязан приобретением на черном рынке безлицензионного судейского жезла.
      — Привет, дорогой! — весело воскликнула она.
      — Нурсаг... — повторил Ницан постепенно трезвея. — Я как раз думал о тебе...
      Пол перестал качаться, но резкость наводить все еще было трудновато.
      — Нурсаг...
      — Что ты заладил — Нурсаг, Нурсаг! — она протянула руки. — Ну, поцелуй же меня!
      Ницан подчинился. Вернее, попытался подчиниться, но из-за предательски качнувшегося пола обнял девушку не за плечи, а аккурат чуть ниже талии, уткнувшись головой в живот.
      От неожиданности Нурсаг с размаху уселась в кстати подвернувшееся кресло, а увлеченный ее падением детектив уселся на девушку верхом.
      — Вот ч-черт... — пролепетал он вконец сконфуженно. И услышал пронзительный визг заточенного в гексаграмму Умника, до того смирившегося с участью и хранившего молчание. Этот визг словно ледяным холодом обдал затуманенное сознание Ницана. Слова извинения за неуклюжесть замерли у него на губах. Лицо девушки, глядевшей на него снизу вверх, было искажено хищной гримасой. Растянувшиеся в улыбке губы приподнялись, обнажая длинные острые клыки. Ницан шарахнулся в сторону. Ему это удалось чудом. Лиллу только глубоко расцарапала когтями его руки. Детектив бросился в угол, к вороху разбросанной одежды. Трясущимися руками выхватил из кармана куртки магический жезл.
      Лиллу, готовившаяся к прыжку, замерла. С верхушки жезла сорвались одна за другой три крохотные молнии — голубая, белая и красная. Каждая из них, соприкасаясь с демоницей, рассыпалась множеством искр, образовывавших почти невидимую, но надежную сеть вокруг чудовища. Через несколько мгновений лиллу оказалась опутанной прочной трехцветной сеткой.
      — Так-то лучше, — выдохнул Ницан, утирая со лба пот. Не отворачиваясь от плененной лиллу, он нащупал за спиной стул, пододвинул и сел. — Ну и времена пошли — лиллу забирается в дом. Когда это было видано, а?
      Лиллу, утратившая под воздействием жезла человеческий облик, одновременно и утратила способность к членораздельной речи. Так что вопрос Ницана носил риторический характер. Ницан задумчиво посмотрел на выдающиеся вперед волчьи челюсти, на перепончатые крылья. То, что лиллу первоначально выглядела как Нурсаг, объяснялось, по-видимому, тем, что чудовище учуяло мысли детектива о девушке, к тому же — существенно окрашенные чувством вины за бесконечно откладываемое обещанное свидание.
      Но сам факт появления демоницы именно здесь, у него под дверью, не имел никаких объяснений.
      — Послушай, — сказал детектив. — Давай договоримся.
      Лиллу дернулась, насколько ей позволяла магическая клетка.
      — Ты мне ответишь на несколько вопросов... Ничего-ничего, я попробую понять. И тогда я тебя освобожу. Если нет — вызываю специалистов из полиции.
      При упоминании полицейских экспертов, демоница съежилась. Методы некоторых коллег Лугальбанды были эффективны, хотя и грубоваты.
      — Прекрасно, — удовлетворенно сказал детектив. — В таком случае, вопрос: смерть Цадока — твоя работа?
      Лиллу тупо уставилась на Ницана, и он сам себя ругнул: не знает она никакого Цадока, имя для нее — пустой звук.
      — Ты сегодня охотилась в доках?
      Лиллу кивнула и облизнулась.
      — Ага-а... — протянул детектив. — Интересно. Ты что же, специализируешься на всех, кто так или иначе причастен к расследованию убийства Навузардана Шульги?.. Нет-нет, я не требую ответа... Как он попал туда? Почему пошел с тобой?
      Лиллу попыталась отрицательно мотнуть уродливой головой.
      — Не пошел с тобой? — Ницан нахмурился. — То есть, ты не... — он задумался. — Ты поджидала его там? — это не походило на обычную тактику демониц, но все-таки было возможным — если лиллу чересчур голодна.
      Но нет, она вновь отрицательно качнула головой и обнажила острые клыки в подобии усмешки.
      — Он прятался там?
      Лиллу вместо этого подняла скрученные когтистые лапы и довольно неуклюже показала, будто что-то несет.
      — Его туда принесли? — озадаченно спросил Ницан.
      Лиллу кивнула и закрыв глаза, свесила голову набок.
      — То есть, он был без сознания? — догадался Ницан.
      Демоница несколько раз кивнул. Взгляд ее налитых кровью глаз приобрел просительное выражение.
      — Ладно-ладно, — сказал детектив. — Уговор есть уговор, — он коснулся жезлом сетки-ловушки. Сеть растаяла. В то же мгновение лиллу вылетела в распахнутую дверь.
      — Вот черт, — Ницан растерянно проследил за ней взглядом. — А насчет появления здесь я и не спросил...
      Умник требовательно запищал. Ницан оглянулся.
      — Да выпущу я тебя, выпущу, — мрачно сказал он. — Заслужил, чего там.
      Кроме того, ему хотелось сейчас поразмышлять вслух, а лучше всего это получалось, когда напротив сидел рапаит. Умник с некоторой опаской прошелся по столу, переваливаясь на птичьих лапках, добрался до чернильницы, сел и подпер морду передней лапкой.
      — Слушай внимательно, Умник, — сказал детектив, подняв указательный палец. — Слушай и запоминай: никогда и ни при каких обстоятельств не подталкивай меня к проведению самостоятельного расследования.
      Умник согласно кивнул, после чего вдруг сорвался со своего места так, будто в лапах его были спрятаны пружины. Ницан, собиравшийся было продолжить назидательный монолог, недовольно на него уставился.
      — Ты что это? — грозно вопросил он. — А ну-ка, на место, я еще не договорил.
      Странно, Умник и ухом не повел. Он продолжал прыгать по столу, выписывая какие-то загадочные вензеля.
      — Ты чего это? — Ницан обиделся. — Тебе что — неинтересно?
      Умник на мгновение остановился и искоса посмотрел на детектива. Ницану показалось, что его маленькие блестящие глазки хитро прищурились. Детектив озадаченно уставился на рапаита.
      — Что-то я не понял, Умник... — протянул он. — К чему ты клонишь?
      Крысенок вновь запрыгал по столу. Детектив обратил внимание на то, что его прыжки отнюдь не беспорядочны. В замысловатом маршруте чувствовалась какая-то система, что-то знакомое...
      Неясная мысль забрезжила в голове Ницана.
      — Стоп-стоп, — сказал он. — Ну-ка, еще раз. Повтори свои пируэты!
      Умник с готовностью вскочил на чернильницу, посидел на ней, уставившись в пустое пространство, потом скорчил несколько уморительнейших гримас кому-то невидимому, затем сделал прыжок, словно уворачиваясь от кого-то, и вернулся на место — к самой руке детектива. Ницан готов был поклясться, что видел недавно точь-в-точь такие же движения.
      И даже вспомнил, где и когда.
      — Вот так-так, — он с некоторой растерянностью погладил рапаита. — Вот тебе и раз. Кажется, я понял, Умник. Ты точно так же плясал сегодня в кабинете Пилесера Шульги, верно?
      Рапаит закивал головой и ощерил острые резцы.
      — Да-да-да! — Ницан вскочил с места, возбужденно забегал по комнате. Господин Шульги как раз беседовал по телекому со своими партнерами, а ты прыгнул на фантомное облако, а потом... — он обхватил голову обеими руками, застонал. — Ч-черт, потом! Что было потом?
      Детектив опустил руки, посмотрел на напряженно ожидавшего рапаита.
      — Все ясно, — сказал он неожиданно спокойным тоном. — Все понятно. Ты хочешь сказать, что господин Шульги вчера тебя видел?
      В восторге от понятливости детектива рапаит пустился в пляс.
      — Он тебя видел, — повторил Ницан. — Но этого не могло быть. Верно? Когда мы были в заупокойном храме и фамильном склепе ты скакал чуть ли не на его носу, а он не видел! А вчера вдруг прозрел!
      Ницан медленно опустился в кресло и в полном изнеможении сказал:
      — Следовательно, это не он... О небеса, да ведь теперь все понятно!
      Ницан бросил взгляд в окно. Солнце поднялось уже довольно высоко. Он надел куртку, спрятал в карман судейский жезл, направился к двери. Пронзительный свист рапаита заставил его вернуться.
      — Да-да, конечно, — пробормотал он. — Ты, конечно, отправишься со мной... Нам придется навестить господина Пилесера Шульги еще раз. Но прежде кое-куда заедем... — он повертел в руках пакет с компенсацией, выплаченной ему накануне. Подумал немного, спрятал и его в карман. — Надеюсь, мне удастся собрать остальных без особых усилий, — в этом он не был уверен.

* * *

      Ровно в полдень у самого крыльца «Дома Шульги» остановился дребезжащий «рахаб-шеду». Расплатившись с таксистом, Ницан вышел сам и помог выйти сидевшей на заднем сидении госпоже Ингурсаг. Верховная жрица была одета в строгий костюм деловой женщины, более соответствовавший месту и времени, нежели наряд жрицы Иштар.
      — Вы ничего не объяснили, — сказала она. — Вы только задавали вопросы... — она задумчиво посмотрела на высокую стеклянную дверь офиса Шульги. — Даже не знаю, следует ли мне идти с вами.
      — Следует, госпожа, — сказал Ницан по возможности терпеливо. Ему хватило пятнадцати минут, чтобы по нескольким ответам верховной жрицы окончательно представить картину происшествия. И более двух часов он потратил на то, чтобы уговорить надменную даму сопровождать его в «Дом Шульги».
      Чтобы не демонстрировать прекрасной даме раздражение, явно читавшееся на его лице, Ницан отвернулся и окинул взглядом стоявшие у крыльца машины. Красная «утна» Этаны Шульги соседствовала с золотистым «рахабом» хозяина. А демонстративно брошенный посреди дороги допотопный «онагр» явно принадлежал госпоже Баалат-Гебал Баалат-Гебал Шульги-Зиусидра-Эйги.
      — А на чем у нас разъезжает адвокат? — пробормотал Ницан. — А адвокат у нас пользуется скромным «шеду». Похвально, похвально... — он вновь повернулся к госпоже Ингурсаг и сказал — чуть более оживленно, чем говорил до того: — Вы поступили правильно, высокая госпожа. Все в полном порядке, все действующие лица в сборе, пора появиться и нам. Спектакль приближается к финалу!
      Выражение сомнения не исчезло с ухоженного лица госпожи Ингурсаг, но она поднялась по ступенькам и остановилась, ожидая, пока Ницан предъявит голему-охраннику лицензионную карточку. Детектив опасался, что с прекращением расследования карточка может не подействовать. Но нет, видимо, Пилесер Шульги не успел отдать распоряжения. Голем, скользнув тусклым взглядом по коду, посторонился. Они вошли в вестибюль и направились к кабинету президента.
      В приемной место Цадока занимала девушка чересчур яркой внешности. Она бросилась наперерез стремительно шагавшим гостям. «Опыта маловато, детка», — снисходительно подумал Ницан, опережая красотку на долю секунды.
      Остановившись на пороге кабинета, Ницан с видимым удовольствием рассматривал собравшихся. До последнего мгновения он не знал, примут ли они без объяснений его просьбу собраться в кабинете Пилесера Шульги. Видимо, любопытство — как и взаимное недоверие — было присущим этим господам в полной мере.
      Пилесер — единственный человек, не ожидавший появления детектива, удивленно воззрился на Ницана. Он не сразу узнал частного детектива в прилично одетом, тщательно выбритом и главное — абсолютно трезвом господине, стоявшем на пороге просторного кабинета.
      — Ах, это вы... — протянул он. — По-моему, вчера мы обо всем договорились.
      — Вы не волнуйтесь, я ненадолго, — заверил его Ницан. — И простите мою бесцеремонность — я пригласил ваших родственников от вашего имени, не согласовав заранее. Но, видите ли, с момента нашей последней встречи кое-что изменилось... Да, и еще, — он посторонился, пропуская в кабинет даму, — позвольте представить госпожу Ингурсаг, верховную жрицу Восточного Дома Иштар.
      И без того напряженная тишина, царившая в помещении с момента появления детектива, превратилась почти в мертвую. Четыре пары глаз людей, сидевших за длинным столом, уставились на эффектную спутницу Ницана. Делая вид, что не замечает произведенного впечатления, Ницан неторопливо проводил госпожу Ингурсаг к ближайшему креслу, после чего вновь повернулся к Пилесеру Шульги.
      Тот уже опомнился от неожиданности.
      — Странно вы себя ведете, уважаемый, — холодно заметил он. — Надеюсь, у вас найдутся достаточно веские объяснения.
      — Еще бы! — откликнулся Ницан и тоже сел — напротив хозяина кабинета. — Еще бы. Разве я позволил бы себе подобные вещи без причин? Просто, видите ли, с момента нашей последней встречи возникли новые обстоятельства. Новые факты, соображения. Сначала я подумал было передать их полиции, но потом решил, что следует ознакомить с ними и вас, как бывшего клиента. Если же вы не расположены меня слушать — я приношу свои извинения и готов тотчас... Ницан с готовностью приподнялся из кресла.
      Выражение лица Пилесера Шульги чуть изменилось. Оно оставалось недовольным, но в глазах появился проблеск интереса.
      — Ну, хорошо, — сказал он хмуро. — Если вы настаиваете... Мы готовы вас выслушать. Надеюсь, ваш рассказ не займет много времени.
      Пилесер пожал плечами. Прочие не скрывали своего интереса, хотя одинаково настороженное выражение лиц свидетельствовало и об определенном страхе, испытываемом присутствующими. Этана Шульги чуть отодвинулся вместе с креслом от стола. Баалат-Гебал, оказавшаяся соседкой Ингурсаг, напротив, пододвинулась ближе и чуть наклонившись, пристально смотрела на детектива чуть выпуклыми глазами.
      — Валяйте, юноша, — пророкотала она. — Выкладывайте ваши новые обстоятельства. Судя по присутствию здесь адвоката, — она небрежно кивнула в сторону тощего нескладного субъекта, старавшегося держаться незаметно, нас ожидают очень интересные новости. Обожаю скандалы! — с удовольствием добавила она. — Если вы меня не разочаруете, я буду ежедневно присылать вам бутылку самого лучшего вина из погребов Анат-Яху, а уж там плохого не бывает.
      Услышав упоминание о спиртном, из кармана Ницана тотчас всунулся Умник, но получив щелчок по макушке, немедленно спрятался вновь.
      — Постараюсь не разочаровать, — Ницан вежливо улыбнулся старухе.
      — Мы вас слушаем, — нетерпеливо сказал Пилесер. — Сделайте одолжение, поторопитесь.
      — Конечно, конечно... Господа, — обратился Ницан к собравшимся, — вас, по-видимому, очень удивило мое предложение собраться сегодня в этом кабинете. Равно как и то, что хозяина этого кабинета я не предупредил. Надеюсь, мое поведение станет понятно из того отчета, который я рискну предоставить сейчас.
      Пилесер Шульги сделал короткий жест рукой — мол, переходите к делу, хватит предисловий. Не обращая на это внимание, Ницан продолжил, глядя на госпожу Ингурсаг:
      — Я обещал вам рассказать о вашем сыне. С этого мы и начнем. С истории, которая началась много лет назад.
      Жрица чуть шевельнулась — словно для того, чтобы прервать детектива. Но ничего не сказала, лишь поправила золотистый платок, плотно укрывавший прическу.
      — Так вот, — Ницан перевел взгляд на внимательно следившую за ним Баалат-Гебал, — свыше тридцати лет назад Навузардан Шульги влюбился в девушку по имени Ингурсаг. Как мне кажется, любовь эта с самого начала была отмечена оттенком если не трагизма, то уж во всяком случае, грусти. Действительно, чем мог закончиться роман молодого богача, наследника одной из самых знаменитых фамилий Тель-Рефаим и молоденькой жрицы Иштар?