1.1. Переход на инновационный путь развития и государство

Переход к инновационному развитию для России стал актуальнейшим вызовом времени. В этой области предпринимаются достаточно масштабные практические шаги, однако их экономико-теоретическое обоснование нуждается, по нашему мнению, в дальнейшей разработке. В этой связи, рассмотрим процесс перехода к инновационной экономике с теоретических позиций и попытаемся оценить в этом процессе роль государства.

Простота рассматриваемого случая заключается в следующем. Во-первых, перенесемся в индустриальную стадию развития, скажем в первую половину двадцатого века, где никаких ни признаков, ни разговоров о постиндустриальном обществе нет. Во-вторых, возьмем целостную национальную экономику без всякого влияния глобализации. В-третьих, допустим, что элита данной условной страны осознает переход к инновационному развитию как задачу и готова действовать ради ее решения.

Даже такая относительно простая ситуация требует решения как минимум трех теоретических проблем. Первая проблема заключается в ответе на вопрос, что есть развитие инновационного и неинновационного типа? По каким критериям мы должны определять, что одна национальная экономика развивается инновационно, а другая – неинновационно?

Есть показатели наукоемкости или доли расходов на науку и образование в бюджете страны. Но, во-первых, это всего лишь показатели, а не модель воспроизводства и, во-вторых, даже на уровне отдельных поверхностных показателей непонятно, каким должно быть их значение, чтобы мы могли уверенно заявить, что переход на инновационный путь развития состоялся.

Например, авторы монографии «Путь в XXI век. Стратегические проблемы и перспективы российской экономики» пишут, что «7 высокоразвитых стран владеют 46 из 50 макротехнологией, которые обеспечивают конкурентное производство, а остальной мир – 3–4 макротехнологиями»[1]. При этом, «из 46 макротехнологий, которыми обладают 7 высокоразвитых стран, на долю США приходится 20–22, …, на долю Германии – 8-10, Японии – 7, Англии и Франции – 3–5, Швеции, Норвегии, Италии, Швейцарии – по 1–2»[2]. Отталкиваясь от этих данных можно ли считать, что Италия, также как и США, развивается инновационно? США тратит на исследования и разработки 385,5 млрд. долл. в год, Россия – 25,5 млрд. долл.

На какую сумму мы должны увеличить эти расходы, чтобы считаться инновационно развивающейся страной?[3]

Вторая проблема состоит в следующем. Если данная экономика переходит на инновационный путь развития и она рыночная, то произойдет ли в этой экономике усиление роли государства? Разумеется, речь идет об усилении роли государства при прочих равных условиях.

Думается, что на сегодняшний день большинство экономистов согласятся с тем, что в рыночной национальной экономике индустриального типа интенсификация потока инноваций усиливает роль государственного регулирования. Это происходит вследствие того простого факта, что от идеи до коммерческой реализации инновационного проекта проходит много времени, в течение которого есть только затраты и нет результатов. Чем больше этот лаг и чем больше затраты, тем менее охотно частный собственник вкладывает деньги.

Однако даже если принципиально связь инноваций и государства признается, то остается открытым вопрос о степени влияния инноваций на усиление роли государства в экономике. Если исходить из того, что основной смысл участия государства в инновационном процессе состоит в обеспечении ресурсами неприбыльных проектов и контроле за их реализацией, то часть национальных ресурсов должна переместиться от буржуазии к бюрократии. Статус буржуазии понизится, а бюрократии повысится. В случае, когда инновации слабо влияют на усиление роли государства, перемещение ресурсов и статусов не будет заметным и болезненным. Однако, если связь между инновациями и государственным регулированием существенная, то ситуация будет иной. Вряд ли найдутся люди, готовые добровольно отдать немалую часть своей собственности и тем самым понизить свой социальный статус[4]. Тогда получается, что буржуазия является противником перехода к инновационному типу развития и возникает вопрос о возможностях и способах ее подавления со стороны бюрократии.

Допустим, мы утвердились в мысли, что переход к инновационному типу развития требует существенного усиления роли государства в экономике. Тогда встает третья теоретическая проблема: что есть государство как экономический субъект и что есть государственное регулирование экономики?

Возможно, найдутся люди, утверждающие, что теория государственного регулирования экономики разработана современной западной экономической наукой и проблемы никакой нет. Однако я не склонен согласиться с учеными такого рода.

Во-первых, неясно как соотносятся такие понятия как «государственное регулирование» и «план». Мы исходим из того, что план это гораздо более общее и фундаментальное понятие, чем государственное регулирование. Понятие «план» охватывает все формы нерыночного взаимодействия между субъектами хозяйства.

Это, прежде всего, плановые экономики как таковые, начиная от империи инков и заканчивая Северной Кореей. И это все способы нерыночного взаимодействия внутри и между экономиками рыночного типа. Если брать этот второй случай (нерынок внутри рынка), то это: а) внутренняя экономика предприятий; б) экономическое поведение региональных властей; в) собственно государственное регулирование и г) нерыночные трансакции на уровне мировой экономики.

Как видим, государственное регулирование рынка представляет собой весьма частный случай планирования. Однако это форма существования плана. В этом смысле, и финансовая, и денежно-кредитная политики – формы планирования. Отсюда вытекает, что план – самостоятельная экономическая реальность, противоположная рынку. Соответственно, и государственное регулирование рынка не является просто наростом на теле рыночной экономики, а есть нечто самостоятельное и противоположное рынку.

Если государственное регулирование рыночной экономики – одна из форм плана, то должен быть выявлен единый механизм планирования, объединяющий логику поведения властей в период сталинизма и логику властей, действующих в соответствии с монетарным правилом. В своей основе это одна и та же логика.

На наш взгляд, современная экономическая теория эту логику не раскрыла. В чем причины того, что удовлетворительной теории плана нет? Главная причина заключается в том, что, как отмечалось выше, западные теоретики не рассматривают план (деятельность государства) как самостоятельную экономическую реальность, противоположную рынку. Это обнаруживает себя в нескольких направлениях.

1. Для изучения плана применяется принцип так называемого «методологического индивидуализма», когда мотивация и поведение политиков, диктаторов и бюрократов оценивается так же как поведение частного собственника на рынке, а общество это всего лишь сумма индивидов. Между тем это, конечно, не так, и существует противоположный принцип холизма, более адекватный для исследования плана.

2. Когда современная экономическая теория изучает поведение государства, оно изучает поведение государства в рыночной экономике. То есть, берется развитый капитализм и рассматривается план внутри капитала. Однако план внутри капитала не может раскрыть свои свойства и законы полностью. Изучать план внутри капитала это все равно, что судить о капитализме, изучая хозрасчетные отношения в экономике Советского Союза. Для действительного раскрытия законов плана необходимо исследовать хозяйственные системы, где план получил свое максимальное развитие. Только после этого становится понятным и план внутри капитала.

3. Руководствуясь методологическим индивидуализмом и рассматривая развитый капитализм, современная экономическая мысль интерпретирует экономическую деятельность государства по нескольким направлениям.

Во-первых, преимущественно в макроэкономике государство понимается как некий субъект, воздействующий на уже сформированный рынком спрос и предложение. Ясно, что здесь не раскрывается альтернативный рынку механизм плана. Государственные расходы и налоги просто сдвигают функции спроса и предложения. При этом воздействие государства часто преподносятся вообще как нечто экзогенное по отношению к экономике.

Во-вторых, деятельность государства рассматривается в рамках экономики общественного сектора. В этом направлении экономисты, на наш взгляд, получили более серьезные результаты. В частности, здесь предпринимается попытка обосновать процесс образования ценности в государственном секторе на основе общественных кривых безразличия, появляются понятия нормативного интереса и социальной полезности, выявляются особенности экономического поведения бюрократии.

Однако, несмотря на имеющиеся успехи, остается нерешенным главный вопрос. Если мы возьмем рыночную экономику, то ее простейшим экономическим основанием будет торговая сделка, совершаемая между частными собственниками. Эта торговая сделка описана как в марксизме, так и в маржинализме и частично в институционализме. Спрашивается, что является таким же простейшим основанием плановой экономики (или плана внутри рынка)? Торговая сделка? Конечно нет. Это некий альтернативный экономический механизм, который современной западной науке неизвестен. Простейшими элементами торговой сделки являются сам товар и его цена. Именно на сигналы цен должны реагировать субъекты рынка. Альтернативный плановый механизм должен иметь параметры, аналогичные товару и цене. Аналогичные, но другие.

В качестве таких альтернативных параметров мы предлагаем номенклатуру и объем. На место товара заступает номенклатура плана, а на место цены – объем. Процесс образования стоимости любого продукта идет в ценовой и объемной формах. В зависимости от того, какую, в свою очередь, форму принимает продукт – форму капитала или плана, в нем актуализируется либо ценовая, либо объемная разновидность стоимости. В условиях плановой экономики, вместо товарно-денежного обмена между частными собственниками мы получаем дезагрегирование объема в номенклатуру и агрегирование номенклатуры в объем, совершаемые внутри класса бюрократии. Это и есть движение плана.

В итоге, если признать, что в индустриальной рыночной экономике, в ситуации ее перехода на инновационный путь развития, требуется усиление государственного регулирования, то это означает усиление действия номенклатурно-объемного механизма.

Общий идеологический настрой сегодня таков, что экономическая деятельность государства считается менее эффективной, чем деятельность частных лиц. В доказательство приводятся впечатляющие цифры: «Советский Союз добывал в 8 раз больше железной руды, чем США, выплавляя из этой руды втрое больше чугуна, стали из этого чугуна – вдвое больше. Машин из этого металла производил по стоимости примерно столько же, сколько США. В СССР потребление сырья и энергии в расчете на единицу конечного продукта было соответственно в 1,6 и 2,1 больше, чем в США. Средний срок строительства промышленного предприятия в СССР превышал 10 лет, в США – менее 2-х. В расчете на единицу конечного продукта СССР расходовал в 1980 г. стали в 1,8 раза больше, чем США, цемента в 2,3 раза, минеральных удобрений – в 7,6 раза, лесопродуктов – в 1,5 раза»[5].

Однако, даже если принять эту «убийственную» статистику без критической оценки, проблема сравнительной эффективности капитала и плана остается. Функционирование хозяйственных систем сопряжено с двумя эффектами: эффектом стимуляции и эффектом регуляции. Эти эффекты могут быть как положительными, так и отрицательными. Функционирование рыночной системы сопровождается положительным эффектом стимуляции и отрицательным эффектом регуляции. Плановая система порождает противоположное сочетание.

Одним из проявлений эффекта регуляции является эффект мобилизации. Нас интересует именно данный эффект, так как он отражает факт перераспределения ресурсов в инновационную сферу экономики. Сравнительная эффективность рынка и плана в случае необходимости перехода к инновационному типу развития определяется сочетанием эффектов стимуляции и мобилизации. Если при переходе от плана к рынку положительный эффект стимуляции оказывается меньше чем отрицательный эффект мобилизации, а при обратном переходе от рынка к плану отрицательный эффект стимуляции меньше положительного эффекта мобилизации, то плановая экономика оказывается эффективнее. И, соответственно, наоборот.

Мы рассмотрели простой случай национальной экономики в условиях индустриальной стадии, переходящей на инновационный путь развития. Теперь возьмем во внимание ряд осложняющих этот простой случай обстоятельств и проблемы, возникающие в этой связи.

Первое осложняющее обстоятельство это переход от индустриальной к постиндустриальной стадии развития. Здесь сразу встает известная проблема, каково содержание этой стадии. Существуют определения информационной, новой, сервисной экономики, экономики основанной на знаниях и т. д. Есть позиция, что никакого перехода к постиндустриальной экономике нет, а есть новая стадия индустриализации[6]. Если встать на точку зрения большинства и признать, что постиндустриальная экономика, как ее не определяй, это реальность, то возникает еще одна проблема.

Переход к постиндустриальному обществу породил такое явление как глобализация. Проблема, возникающая в связи с постиндустриальным переходом и глобализацией заключается в ответе на вопрос, имеет ли Россия право на инновационный путь развития? Такой вопрос уместен, если учесть следующее обстоятельство. Не исключено, что одна из фундаментальных причин перехода к глобальному мироустройству заключается в том, что, с одной стороны, ресурсная база планеты истощается, а с другой – инновационный процесс требует все больших ресурсных жертв. В этих условиях, существование на Земле нескольких национальных центров развития невозможно. Косвенным свидетельством в пользу этого предположения является гибель в XX веке одной из двух сверхдержав. Видимо, кто-то все равно должен был уйти, чтобы предоставить ограниченные ресурсы на благо мирового прогресса. Если это так, то запуск параллельного инновационного процесса на территории России представляет угрозу для всего человечества, ибо мы (люди Земли) рискуем расточить ресурсы, не решить экологическую проблему и погибнуть. Иначе говоря, снова на повестке дня вопрос, возможен ли сегодня многополярный мир или он должен быть однополярным?

Следующая теоретическая и практическая проблема, требующая обсуждения, состоит в следующем. Если характер экономической жизни радикально меняется, то какие изменения претерпевают рынок и план? Рыночные и плановые механизмы аграрного общества радикально отличаются от таковых в индустриальном обществе. Следовательно, постиндустриальные рыночные и плановые отношения столь же отличны от индустриальных. Скорее всего, капитализм, победивший сегодня во всемирно-историческом масштабе, уходит в историческое небытие. Нас, естественно, прежде всего, интересует, сохраняется ли на постиндустриальной стадии фундаментальная связь между переходом страны на инновационный путь развития и усилением плана в ущерб рынку.

Глобализация ведет к упадку национальных государств, значит и государственного регулирования. Значит, возможности государства влиять на инновационный процесс ослабевают. В этой связи заслуживает внимания проблема невыгодности для России инновационного пути развития. Такая постановка вопроса может показаться странной. Однако присмотримся повнимательнее к ситуации. Инновации дают отдачу не сразу. Первоначально же они требуют безвозмездных вложений. Предположим Россия, усиливая плановый механизм, мобилизует существенные ресурсы на научнотехническое развитие. Когда же эти затраты воплотятся в конкретный результат, он будет присвоен глобальными сетевыми структурами и использован им на благо. Особенность сетевой организации экономики состоит в том, что не надо вывозить исследовательские центры и специалистов. Достаточно включить их в глобальную сеть, и они окажутся как бы «вырезанными» из национальной экономики до тех пор, пока дают результат. Потом их выключают из сети и они снова питаются ресурсами национального государства. В результате Россия может оказаться в ситуации, когда в ущерб уровню жизни будет платить за прогресс, но не осуществлять его и не пользоваться им. Здесь в постепенной форме может исполниться то, что произошло единовременно в результате демократизации России, когда Запад получил доступ ко многим технологиям, созданным в Советском Союзе.

К этой же проблеме примыкает проблема нефтедолларов. Россия, как и другие экспортеры нефти, продает ее по высокой цене. Эти нефтедоллары можно, используя номенклатурно-объемный механизм, перекачивать в инновационный сектор, ущемляя текущее потребление. Однако допустим, мы решаем не идти инновационным путем и тратим нефтедоллары на потребление. Возникает вопрос, «по Сеньке ли шапка?» Возможно, завышенные цены на нефть лишают мировые центры развития необходимых ресурсов для фундаментальных технологических прорывов. Тогда мировые экспортеры нефти и газа становятся врагами мирового прогресса.

Итак, первое осложнение простого случая перехода индустриальной национальной экономики на инновационный путь развития связано с началом постиндустриальной стадии.

Второе осложнение обусловлено тем, что на инновационный путь развития мы переходим не вообще, а в России. Соответственно, на этот переход повлияют все особенности российского хозяйства. И здесь очередной раз всплывает проблема наличия или отсутствия особого пути у России.

Специфика России состоит в а) суровых природно-климатических условиях; б) большой территории и высоких транспортных издержках; в) определенной исторически накопленной материально-технической базе, более отсталой, чем в развитых странах; г) наркотизированном, демотивированном, десоциализированном и сокращающемся населении.

Эти четыре обстоятельства повышают затраты и снижают результат хозяйственной деятельности в России. Если мы исходим из того, что для реализации крупных инновационных проектов нужна плановая мобилизация ресурсов, то с учетом означенной специфики России получается следующее.

Во-первых, вследствие менее благоприятного соотношения затрат и результатов, чем в среднестатистической индустриальной стране, ресурсная база для обеспечения инноваций у нас оказывается ниже.

Во-вторых, в силу того же неблагоприятного соотношения затрат и результатов потребность в ресурсах для обеспечения сопоставимых инноваций оказывается выше.

Также сочетание скудной ресурсной базы и повышенной потребности в ресурсах для обеспечения инноваций означает только одно – более высокая роль плана по сравнению с рынком, чем в условной, среднестатистической стране. Но, если роль плана в нашей стране опять существенно возрастет, это вызовет экономический конфликт с Западом. Кроме того, возникает вопрос о том, а хватит ли у нас вообще ресурсов для инновационного развития? В период индустриализации нам потребовалось колоссальное напряжение всех для этого перехода. Может быть на постиндустриальной стадии цена перехода столь высока, что мы с нашим российским соотношением затрат и результатов вообще не можем ее заплатить?

Авторы уже упоминавшейся монографии «Путь в XXI век …» утверждают, что Россия на период до 2028 г. могла бы поставить задачу приоритетного развития по 12–16 макротехнологиям[7]. Но при этом они же приводят данные, что США обладают 20–22 макротехнологиями, а Япония имеет только 7. Это говорит о том, что развить макротехнологию может только очень богатая страна. Только богатой стране под силу, используя свои ресурсы и эксплуатируя периферию, длительное время вкладывать средства в макротехнологию, не получая отдачи.

Таким образом, рассмотрено второе осложняющее обстоятельство перехода к инновационному развитию – особенности России.

Рассмотрим третье осложняющее обстоятельство – периферийное положение нашей страны в мировом разделении труда. За исключением советского периода мы всегда были страной второго эшелона. И сейчас, после почти двадцати лет рыночного развития, мы снова приобрели статус страны второго, а то и третьего эшелона. Что вытекает из этого нашего положения?

Во-первых, неясно, каков характер постиндустриального перехода для периферийной страны. Скажем, некая периферийная страна снабжает мировые центры развития бананами или нефтью. Сначала она обеспечивала эти центры как центры индустриального развития, теперь она снабжает их как центры развития постиндустриального. Означает ли это, что данная страна – поставщик бананов или нефти – стала постиндустриальной? Значит ли это что-нибудь для ее перехода на инновационный путь развития?

Во-вторых, страны периферии снабжают ресурсами мировые центры развития на основе неэквивалентного обмена. Следовательно, наш переход к инновационному типу развития еще больше отягощается тем, что из ресурсов, которыми располагает Россия и которые можно мобилизовать на научно-техническое развитие, надо вычесть «дань», уплачиваемую Россией в пользу Запада. А это, в свою очередь, еще больше обостряет дилемму – либо рынок, но без инноваций, либо инновации, но без рынка.

Может сложиться впечатление, что данный пункт противоречит поставленному выше вопросу, имеет ли Россия право, вкупе с прочими поставщиками ресурсов, оттягивать у мировых центров необходимые им ресурсы для развития за счет высоких цен на нефть? На деле противоречия здесь нет, так как это не утверждение, а вопрос. И кроме того, ситуация определяется целью, которую ставит перед собой страна. Одна цель это максимизация потребления в ущерб инновациям; другая цель – переход на инновационный путь развития и весь груз ответственности, вытекающий из такой цели.

В-третьих, новое периферийное положение России снова возвращает нас к вопросу о критериях инновационного и неинновационного типов развития. Дело в том, что уровень и характер инновационного развития задают страны центра. Они выступают эталоном, на который вынужденно равняется периферия. То есть, не мы решаем, что есть инновационное развитие и как долго нам к нему переходить. Мы лишь вписываемся в траекторию, заданную извне. Но чем более отсталая страна, тем большее количество ресурсов в единицу времени она вынуждена мобилизовать для достижения этого заданного центром эталона.

И здесь для нас снова маячит необходимость резкого усиления плана.

Когда наступил кризис, противники рынка обрадовались и сразу заявили, что это не просто циклический кризис перепроизводства, а системный кризис всего капитализма. Любители капитализма пожимали плечами и говорили, что кризис это нормально и хорошо; это как очищающий душ для здорового тела рынка.

В настоящий момент складывается впечатление, что сторонники системного кризиса капитализма поторопились в своих оценках. Выше уже отмечалось, что на постиндустриальной стадии капитализм исчезнет. Его гибель должна сопровождаться системными кризисными процессами. Однако, по всей видимости, это не относится к кризису 2008–2009 гг. Но если даже признать, что это не системный, а циклический кризис перепроизводства, все равно остаются актуальными следующие вопросы.

Во-первых, существует ли на сегодняшний день в экономической науке адекватная модель экономического цикла?

Во-вторых, если признать, что мир переходит на постиндустриальную стадию развития, то даже обычный капиталистический цикл уже не может быть обычным. В его механизме должна быть какая-то постиндустриальная модификация. Например, А.А. Пороховский отмечает особое влияние ИКТ на современный кризис[8]. А.В. Бузгалин считает современный кризис результатом деятельности ТНК, вышедших за рамки контроля отдельных национальных государств[9]. В.Т. Рязанов полагает, что глобализация «приводит к созданию международных сетей, функционирующих под частным контролем и раскинувшихся на нескольких континентах. Возросшая сложность системы требует большей точности регулирования. Между тем оно, хотя и опирается на систему сложившихся в последние десятилетия международных институтов и взаимосвязей, по-прежнему базируются на тех же рыночных принципах»[10]. В любом случае, даже если есть модель цикла, адекватная индустриальной стадии, она требует развития в условиях постиндустриального перехода.

В-третьих, необходимо определить влияние кризиса на переход к инновационному типу развития.

Прежде всего, следует задаться вопросом, способствует ли кризис инновациям? Мы полагаем, что скорее нет, чем да. Конечно, разоряя менее рентабельные производства, кризис оставляет в живых те, которые успели внедрить новые технологии и снизить затраты. Однако в инновационном процессе гораздо важнее иметь задел на будущее. То есть, иметь разработки, которые пока не дают отдачи. Вот они-то кризисом и уничтожаются. Поэтому единственное средство сохранить научно-технологический задел – снабдить соответствующих субъектов ресурсами по плану.

В.Т. Рязанов, например, полагает, что предварительным условием активизации инновационной стратегии является выход из кризиса и начало экономического подъема. Увеличение производства даст необходимые ресурсы для инноваций[11]. Однако, по мнению В.Т. Рязанова, переход в фазу оживления за счет действующих мощностей сейчас невозможен и необходимо осуществление «новой индустриализации». Напомним, что «старая индустриализация» привела в России к формированию директивного плана.

В.Т. Рязанов считает, что для осуществления «новой индустриализации» достаточно отказаться от прямой раздачи денег кризисным компаниям и перейти к политике с четко обозначенными приоритетами «в виде налоговых и таможенных льгот, доступности кредита, особенно на инвестиционные цели, использования целевых программ…»[12] Даже если признать, что этих мер будет достаточно для запуска «новой индустриализации», зададимся вопросом, что означают льготы, целевой кредит и целевые программы? Это усиление действия номенклатурно-объемного механизма, т. е. плана. Таким образом, кризис для России, если она намеривается перейти на инновационный путь развития – еще одна причина усиления плана в противоположность рынку.

В мировом масштабе кризис усиливает позиции мировой бюрократии, которая заступает на место национальной. «Декларация о финансовых рынках и мировой экономике», свидетельствует о том, что мировая бюрократия постепенно начинает консолидироваться как класс в противовес господству ТНК. Усиление плана в мировом масштабе выгодно России, ибо тогда объективно плановая экономика нашей страны войдет в резонанс с развитием всего мира и получит более реальные шансы на инновационность.

1.2. Информация как фактор инновационного развития

Развитие современного производства все более и более опосредуется не материальными ресурсами, а иными, в том числе информационными. Информация все более и более осознается как экономический ресурс. Возникают рынки информации и различного рода информационные базы. Данное обстоятельство привлекает внимание исследователей-экономистов. В настоящее время существует достаточно большое количество разрозненных концепций относительно места и роли информации в экономической жизни общества. Разрозненность определяет необходимость формирования самостоятельной целостной экономической теории информации. Эта теория, так же как институциональная и эволюционная теории, органично должна войти в структуру общей экономической теории.

Среди базовых элементов экономической теории информации можно определить такие как – информация как ресурс и информационная база экономических взаимодействий. Однако с позиций экономической теории еще следует определить, что есть информационная база экономических взаимодействий, так как, как правило, информационная база рассматривается в качестве технологической базы информационного общества.

Вряд ли кто будет оспаривать суждение о том, что информация кардинально меняет организацию экономики и бизнеса. При этом, социальногуманитарные стороны и результаты процесса информатизации пока еще не стали предметом исследования экономистов. Между тем, именно они оказываются наиболее проблемными.

В рамках постановки проблемы формирования экономической теории информации очертим круг общих вопросов, требующих ответа.

Информационная база и ее создание предполагают проведение специального экономического анализа. Осуществление такового требует выбора соответствующей методологии. На наш взгляд, методологической базой этого анализа может служить методология институциональной теории. Очевидно, что и сама совокупность методов институциональной теории требует специального исследования. Здесь же мы ограничимся моментом, связанным с полнотой / неполнотой и избыточностью информации, асимметричностью информации, стоимостью ее получения, циклом жизни и т. п. Другими словами, речь идет о полезности информации для экономических взаимодействий, что превращает ее в элемент механизма, создающего «богатство народов» (А. Смит).

Создание информационной базы представляет собой особый производственный процесс, требующий не только его организации, но и оценки эффективности той или иной его организации, что представляет собой отдельную научную проблему.

Рассмотрение информации в качестве экономического ресурса требует соотнесения таких понятий как «информация» и «знание». Дело в том, что имеющийся понятийный ряд – «информационное общество», «экономика знаний» и т. п. – не является рядоположенным и (в силу этого) затрудняет создание реальных механизмов экономических взаимодействий при использовании информационных ресурсов.

Очевидно, традиционное понимание знания как упорядоченной информации нуждается в корректировке. Данное обстоятельство вызвано тем, что первоначальное понимание информации как передачи сведений сохранялось на протяжении более двух тысячелетий вплоть до середины XX в. К этому времени в связи с прогрессом технических средств массовых коммуникаций (телеграф, телефон, радио, телевидение и т. д.), в особенности с ростом объема передаваемых сведений, появилась необходимость их измерения. Еще в 20-х годах XIX в. делались попытки измерения информации и высказывались идеи, которые затем были использованы в вероятностностатистической теории информации (Фишер, 1921 г., Найквист, 1924 г., Хартли, 1928 г., Сциллард, 1929 г.). Однако подлинная история теории информации начинается с 1948 г., когда была опубликована основополагающая статья К. Э. Шеннона «Математическая теория связи»[13], где было дано вероятностно-статистическое определение понятия количества информации, предложена абстрактная схема связи, сформулированы теоремы о пропускной способности, помехоустойчивости, кодировании и т. д.

Эта первая – вероятностно-статистическая – теория информации в настоящее время является наиболее развитой среди других математических теорий информации. Математические теории информации выступают как совокупность количественных (и в первую очередь статистических) методов исследования передачи, хранения, восприятия, преобразования и использования информации. Все эти методы преследуют цель измерения информации. Но если что-то измеряется, значит, в той или иной степени известно, что измеряется. Что же измеряется в экономике? Возможный ответ будет сформулирован чуть позже. А пока же отметим, что в рамках предмета экономической науки проблема количества информации неразрывно связана и с ее качественно-содержательным аспектом.

Исследование информации как экономического ресурса преследует цель выявить, прежде всего, содержание понятия, к которому применяются количественные методы исследования. Математические теории информации обслуживают свой, отличный от экономики, предмет исследования. Поэтому возникла насущная необходимость в создании целостных экономических теорий или концепций информации.

Можно полагать, что в экономической деятельности информация как ресурс должна быть рассмотрена с позиций востребованности этого ресурса, свойств и характеристик информации как экономического ресурса, и прочих особенностей ныне рассматриваемых в рамках отдельных сегментов институциональной экономики. При этом нельзя не отметить, что институциональная теория не пользуется понятием «знание», не рассматривает знание в качестве ресурса и это при том, что достаточно большое количество исследователей пользуются термином «экономика знаний». Одновременно отметим, что имеются подходы, согласно которым (вольно или невольно) исследователи рассматривают знание в качестве объекта управления в рамках формирования интеллектуальных ресурсов[14]. Очевидно, что в отличие от информации, существующей вне человека, знание присуще только человеку. Данное обстоятельство позволяет рассматривать процессы создания информационной базы инновационной деятельности через применение пространственного подхода. Поясним более подробно.

Информация сама по себе может быть сигналом, индикатором или состоянием экономического пространства. В связи с этим следует еще раз отметить, что имеющаяся литература по экономике знаний не корреспондирует информацию и знание, более того, в ряде работ экономику знаний отождествляют с информационным обществом. Является ли информационное общество обществом, построенным на «экономике знаний», инновационной экономике? Ответ не прост.

Сегодня отсутствуют специальные энциклопедии, словари, справочные издания, в которых бы комплексно, системно и разнопланово были бы освещены проблемы, имеющие терминологическое обозначение через инновации, инновационную деятельность, инновационные процессы и т. д. Для методического единства, будем придерживаться теоретических взглядов Б.З. Мильнера и его коллег на инновационное развитие.

В ряде работ[15] даются классификации инноваций, при этом наиболее полной на наш взгляд, является классификация инноваций как продуктовых, технологических, организационных, управленческих и институциональных. При более полном внимательном рассмотрении места и роли информации в экономических взаимодействиях можно в классификационный ряд инноваций поставить информационные инновации. Обоснованием этого предложения служит суждение о том, что инновация и знание – это не последовательный, а параллельный процесс с точки зрения ресурсного обеспечения экономической деятельности.

Информационная инновация – это та информация, которая может быть передана за счет изменения формы сигнала, способа подачи приема сигнала, плотности сигнала, способа изменения сигнала (то есть меняются не только способ подачи, но и сам сигнал) в экономическом пространстве. Особо следует внимание на то обстоятельство, что пространственный подход[16] делает возможным развитие теории Шеннона (в которой впервые от нечеткого представления об информации как передачи сведений был совершен переход к точному понятию «количество информации») в части рассмотрения информации как «наполнителя» экономического пространства.

Понятие количества информации в статистической математической теории определяется на основе понятия вероятности, которое, как известно, применяется для описания ситуации с неопределенностью. При этом неопределенность может быть присуща как знаниям об объекте, так и самому этому объекту (пример – экономическое пространство). Понятие неопределенности связано с выбором (отбором) одного или нескольких элементов из некоторой конечной совокупности их. Так, если совокупность состоит из двух элементов (скажем, двух домохозяйств в данном объеме пространства), то степень неопределенности пропорциональна количеству этих элементов (т. е. двум), а вероятность выбора элемента из их совокупности равна одной второй.

Если, скажем, в наших знаниях о каком-либо предмете существует неясность, неопределенность, а получив новые сведения об этом предмете, мы можем уже более определенно судить о нем, то это якобы значит, что сообщение содержало в себе информацию. Если сообщение не дает ничего нового, не снимает неопределенности, то с позиций статистической теории предполагается, что в нем не содержится информации. Так, сообщение о том, что фирма производит блага, не несет информации; количество информации в нем считается равным нулю, ибо это сообщение отражает обыденные, повседневные явления (фирмы обычно производят блага), вероятность осуществления которых равна или очень близка к единице. Сообщение о кризисе содержит некоторое количество информации, ибо это необычное, неожиданное явление, вероятность его мала. Если вероятность тех или иных сведений уменьшается, т. е. увеличивается степень неопределенности, то количество информации после приема этих сведений увеличивается.

Из вышеприведенных примеров более или менее становится ясной логика рассуждений ряда исследователей. Так, например, Д. Тисс[17] рассматривает проблемы получения экономической выгоды от знаний и компетенций, рассматривая логику экономической мотивации деятельности как индивидов, так и компаний в случае менеджмента знаний и инноваций. Однако, экономическую выгоду получают различные субъекты экономических отношений – индивиды, фирмы, корпорации. При этом каждый субъект, претендуя на максимальную выгоду, получает ровно то, что получает. В связи с этим, можно выделить три базовых интегральных показателя распределения выгоды:

– экономическое положение,

– инновационная активность,

– уровень конкурентоспособности.

Интегральный показатель «Экономическое положение предприятий» строится на базе двух подсистем индикаторов: субъективной оценки экономического положения предприятия, данной его руководителем, и объективной оценки по ряду количественных показателей деятельности предприятия.

Интегральный показатель «Инновационная активность предприятий» строится на базе анализа ряда индикаторов, определяющих содержание, масштабы и эффективность инноваций, реализуемых предприятиями.

Интегральный показатель «Уровень конкурентоспособности предприятий» строится на основе анализа индикаторов, определяющих конкурентные преимущества предприятия, масштабы конкурентного поля, в котором функционирует предприятие, его позицию на каждом из рынков, где оно конкурирует.

Для построения общей модели взаимосвязей может быть применен дискриминационный анализ. Дискриминационный анализ используется для построения модели и функции классификации (разбиения на группы) имеющихся наблюдений и оценки на основе этой функции вклада каждой из исследуемых переменных в модель классификации. В качестве зависимых переменных в нашем случае могут быть выбраны такие базовые параметры мониторинга, как инновационность и конкурентоспособность.

Рассматривая предложенные базовые интегральные показатели как совокупность показателей, мы исходим из посыла о необходимости формирования новой инновационно-информационной концепции социально-экономиического развития общества. Теоретической базой нашего подхода являются работы М. Портера, В.Н. Дежкина, В.И. Трунина, С.А. Дятлова и др.

Инновационно-информационная концепция социально-экономического развития очевидно должна синтезировать в своем понятийном аппарате и информацию, и знание. Несмотря на то, что понятие «знание» до настоящего времени в полной мере не определено, мы в дальнейшем будем пользоваться термином «знание» в дискурсе понятийного и терминологического аппарата экономической теории, в связи с тем, что нас более интересуют не собственно знания, а процесс их использования в экономической деятельности, который можно охарактеризовать как управление знаниями.

Напомним, что термин «управление знаниями» впервые был представлен в 1986 г. в основном докладе Европейской конференции проблем управления[18]. Некоторые исследователи наполняют термин таким содержанием, как совокупность процессов управления в «создании – хранении – распределении – исполнении – повторном использовании» знаний. В других работах управление знаниями рассматривается как стратегия, направленная на предоставление знаний в нужное время тем субъектам, которым они необходимы, для того чтобы повысить эффективность деятельности организации. В нашем понимании такая стратегия и есть инновационная деятельность, если исходить из понимания инновации как знания переданного «под ключ» и в срок.

Применительно к такому субъекту как фирма, корпорация, компания, управление знаниями – это процесс, в ходе которого мы сознательно создаем, структурируем и используем базу знаний этого субъекта. Управление знаниями включает также задачу обмена знаниями не только внутри агрегированного субъекта, но и за его пределами, в том числе задачу продажи знаний (ноу-хау, патенты, авторские свидетельства, инновационные публикации, результаты теоретических исследований и т. д.).

Таким образом, управление знаниями – это не автономная деятельность определенного подразделения или сотрудника, а неотъемлемая часть менеджмента всей организации (агрегированного экономического субъекта), направленная на капитализацию ее нематериальных активов и оформленная в виде самостоятельного процесса, относящегося к классу стратегических процессов управления. Знания организации пополняются и обновляются в результате обучения персонала, проведения исследований, приглашения на работу специалистов, использования опыта собственных ошибок и проверки в деле различных методов работы. Если в организации принято, чтобы сотрудники обменивались друг с другом своими знаниями, то это способствует повышению эффективности их работы. Коллективные знания обычно отражаются в документах, описывающих бизнес-процессы. Однако если знания не зафиксированы, не документированы, а сведений об их источнике и местонахождении нет, то использовать эти ценные ресурсы практически невозможно. Имеющиеся в организации как агрегированном экономическом субъекте знания иногда называют интеллектуальной собственностью, или интеллектуальными активами.

Говоря об управлении знаниями, необходимо точно понимать, о каком объекте управления идет речь. Термин «знание» имеет много неравноценных определений, универсального определения знания не существует, и, скорее всего, для каждой значимой сферы человеческой деятельности должно быть свое определение, в каждом из которых обязательно говорится об информации, точнее, о ее определенном виде или состоянии. Для бизнеса было сформулировано несколько определений, например: «знания – информация, которая изменила что-то или кого-то либо стала основой действий, создала индивидуальные (или коллективные) различные способности или более эффективные действия»[19]. Это определение Питера Друкера относится к индивидуальным и корпоративным аспектам знаний. Кроме того, оно направлено на достижение более эффективных действий, т. е. конкурентного преимущества.

С.А Дятлов отмечает, что «в условиях информатизации экономики растет информационность произведенного продукта, выражающаяся в снижении использования природных ресурсов и возрастании информации и сопровождающаяся ростом рентабельности высокотехнологичной продукции. Так, продажа одной тонны сырой нефти приносит до 20–25 долл. прибыли, в то время как один килограмм наукоемкого продукта в информатике и электронике позволяет извлекать до 5 тыс. долл. прибыли. Растет в целом информационная емкость экономики, что положительно влияет на экономический рост»[20].

Итак, вышеприведенные рассуждения о механизмах и методах регулирования экономики с задачей перехода к инновационному развитию являются одной из попыток решения проблемы взаимосвязи теории и практики не с эмпириокритических или прагматических позиций, а с позиций обоснования взаимодействия государства и рынка на основе экономической теории информации. В этом контексте нельзя не вспомнить взгляды Н.И. Бухарина, который в статье «Ленин как тип мыслителя», опубликованной на страницах газеты «Правда», писал: «Принцип экономии мышления Маха по сути дела являлся переводом на биологический язык «упорядочивающей» роли кантовского «разума», который мир хаоса превращает в правовой порядок космоса, прибегая, впрочем, напоследок и к полиции нравов, в виде категорического императива, охраняющего добропорядочное поведение буржуазного индивидуума и диктующего ему божественные нормы»[21].

Из приведенной цитаты очевидно желание Бухарина исходить из примата практики, но даже небольшое производство требует составления бизнес-плана. Следовательно, и переход к инновационному развитию требует научного обоснования, той самой новой инновационно-информационной концепции социально-экономического развития общества.

В рамках экономической теории информации проблема соотнесения информации и знания может быть частично решена на основе использования критерия экономии мышления. Усиление значимости роли человеческого фактора в организации производственных процессов чаще всего оценивается на основе интеллектуализации труда. При этом, общим местом исследований стал анализ человеческого капитала, интеллектуального капитала, образовательного капитала (отметим, что в дальнейших материалах монографии эти вопросы исследованы более детально). В то же время, формирование всех этих видов капиталов и есть процесс расширения, увеличения используемого в производственных и экономических процессах капитала. Мало кто ставит вопрос о необходимости эффективного использования этого капитала. Данное обстоятельство позволяет нам формулировать проблему экономии этих видов капитала и в целом экономии мышления. Эта постановка проблемы также является ответом на вопрос: что же измеряется в экономике?

Итак, уточнение постановки проблемы о необходимости создания экономической теории информации, на наш взгляд, заключается в поиске ответов на поставленные в данном разделе монографии вопросы.

1.3. Трансформация института рынка в условиях формирования глобальной информационной экономики[22]

В России идут одновременно два переходных процесса: переход к рынку и переход к информационной стадии развития. В связи с этим встает вопрос, каким образом трансформируются рыночные отношения для адаптации их к потребностям развития глобальной информационной экономики и каково соотношение рынка и плана. По этой проблеме ведутся бесконечные дискуссии среди ученых-экономистов.

Существует мнение, что, с одной стороны, информационнокоммуникационные технологии (ИКТ) расширяют рынок по масштабам, а с другой – формализуют его, поскольку такие основные категории, как стоимость, деньги, цена, спрос, предложение становятся расчетными. На основе этого делается вывод, что сужается сфера товарных, рыночных отношений и возрастает роль непосредственно общественных, плановых начал. Так, академик В.Л. Иноземцев выдвинул концепцию «преодоления рыночного хозяйства», согласно которой «становление постиндустриального общества предполагает переход от рыночного хозяйства к новой форме товарного производства, от объективной стоимости к субъективной полезности».

В.Л. Иноземцев полагает, что в условиях превращения знаний и информации в основной фактор современного производства «становится невозможным определять стоимость через воспроизводственные затраты». Это обусловлено, по его мнению, «несводимостью интеллектуальной деятельности к другим видам активности», поэтому «разрушается количественная определенность стоимостного обмена», а это ведет к «деструкции стоимостных отношений», «к преодолению закономерностей рыночного хозяйства»[23].

Подобные взгляды излагает и японский экономист Т. Сакайя[24].

Другие ученые полагают, что в условиях информационной экономики на макроуровне идет интеграция централизованного начала и рыночного механизма, а на микроуровне (внутрифирменном и межфирменном) происходит усиление плановых начал. Объектом планомерного воздействия становятся цены, спрос, предложение, формы конкуренции и т. д. Органический синтез рыночных и планомерных начал выражает «конвергенцию» плана и рынка[25].

Третьи авторы считают, что в условиях роста информатизации появились новые механизмы координации, обеспечивающие высокую надежность и стабильность технологических цепочек, даже если отдельные звенья автономны с хозяйственной точки зрения. Из этого они делают вывод, что «нет такого большого риска, что рынок не признает индивидуальные издержки общественно-необходимыми, так как этот вопрос уже предрешен с помощью современных систем согласования решений на основе ИКТ»[26], т. е. они признают ограниченность механизма рынка в информационной экономике. Данная точка зрения очень уязвима для критики, поскольку в условиях растущей глобализации экономики невозможно заранее учесть и точно подсчитать предполагаемые издержки. В конце концов, и в условиях глобальной конкуренции на электронном рынке лишь в ходе сопоставления спроса и предложения выявляется конечная рыночная цена благ и услуг.

Известный российский экономист В.А. Медведев полагает, что «трактовка постиндустриальных перемен в духе преодоления товарного производства и стоимости представляется надуманной. В ней проскальзывает отзвук марксистской догмы об уничтожении товарного производства при коммунизме»[27]. Он справедливо подчеркивает, что и «в традиционном производстве цена лишь в исключительном (предельном) случае совпадает с прямыми затратами», а в «современном высокотехнологичном производстве… увеличивается стоимость, создаваемая знанием»[28].

С утверждением, что информационные технологии способны заместить рынок, конкуренцию вряд ли можно согласиться. По мере усиления информатизации идет лишь видоизменение форм и механизмов товарноденежных отношений, опосредствующих функционирование рынка, но не отрицание самого рынка как механизма взаимосвязи производителей и потребителей в условиях многообразия форм собственности. Развитие рыночного механизма неотделимо от прогресса системы общественного и международного разделения труда, а последние тесно связаны с отношениями собственности безотносительно их конкретных форм. Как справедливо отмечает американский экономист К. Шапиро, «технологии меняются, а экономические законы остаются»[29]. Следует, пожалуй, к этому еще добавить, что механизм действия этих законов может модифицироваться. Это относится и к законам действия рынка.

Известный американский экономист Х.Р. Вэриан полагает, что «рыночные факторы, игравшие относительно незначительную роль в индустриальной экономике, становятся ключевыми для информационной экономики. Многие экономические эффекты, которые являются вторичными для благ индустриальной экономики, часто бывают первичными для информационных товаров и услуг»[30]. Например, традиционный принцип определения цены и объема производства путем выравнивания предельного дохода с предельными издержками в информационной экономике существенно модифицируется, поскольку предельные издержки на производство дополнительной единицы продукции в информационной экономике ничтожно малы. В результате спрос и предложение ведут себя особым образом. В частности, повышение спроса не приводит к росту цен. Примером является Интернет, подключение к которому все большего числа пользователей не ведет к повышению тарифов, поскольку предельные издержки на подключение дополнительного пользователя близки или равны нулю.

Однако подобная структура затрат может встретиться и при производстве некоторых материальных изделий, например, микрочипов. Строительство и оснащение оборудованием завода по их изготовлению может стоить несколько миллиардов долларов, но затраты на создание дополнительного чипа составят всего несколько долларов. И все же вне информационных технологий и информационных производств подобная структура издержек встречается очень редко[31].

Следует также заметить, что рост информационных благ не устраняет необходимости в материальных благах и услугах. И в информационном обществе люди должны удовлетворять свои материальные потребности за счет продукции сектора традиционной экономики, который основан на рыночных началах. Таким образом, с ростом информатизации экономики, усилением ее диверсификации масштабы рынка растут, он усложняется, появляются все новые и новые рынки (например, рынок информации). ИКТ способствовали появлению электронной торговли, что ускоряет обмен. Именно в динамике рынка находит свое выражение целостная структура национальной экономики и ее экономических механизмов. Экономики стран «золотого миллиарда», вступившие в стадию информационного развития, демонстрируют появление новых рынков, например, в 1970-е гг. в Сети появилась электронной биржа NASDAQ. Информационно-коммуникационные технологии способствуют модификации механизма рынка, но не устраняют его.

Дискуссионным и мало разработанным вопросом является соотношение плана и рынка в информационной экономике. В экономической литературе существует точка зрения, что «Интернет-экономика» – в значительной степени плановая информационная система. Она основана на прямых связях производителей и потребителей и долгосрочных контрактах по заранее согласованным ценам. Это существенно отличает современную рыночную экономику от товарного производства эпохи свободной конкуренции[32].

Интерес представляют теоретические взгляды российского ученого Д.Ю. Миропольского, который предлагает рассматривать сеть, как форму хозяйственной системы на постиндустриальной стадии развития общества[33]. Автор стоит на позициях теоретического синтеза и считает, что «взаимодействие рынка и плана на информационной стадии возможно только в сети»[34]. По его мнению, М. Кастельс, называя признаки новых сетевых корпораций, дает очень удачное определение – «плоская иерархия». Плоские, горизонтальные отношения характерны для рынка, иерархичность – для плана. Парадоксальный термин «плоская иерархия» говорит о соединении принципов рынка и плана. С одной стороны, циркулирование информации в сети сужает сферу действия таких носителей информации, как рыночные цены. Предприятие, как звено сети, строит свое поведение не на основе цен, которые предлагают партнеры или конкуренты, а на основе непосредственного получения информации об условиях их производства и потребления. Так, Э. Тоффлер пишет о группах совместного владения информацией[35].

В развитых странах во взаимоотношениях между фирмами становится нормой требование компьютерного представления и обмена данными о поставляемой продукции на всех этапах ее жизненного цикла (CALS-технологии)[36]. Значит рынок в сети делает шаг в сторону плана. «Но, с другой стороны, циркуляция информации в сети делает ненужной и традиционное управления предприятиями из единого планирующего центра. Координация деятельности элементов сети более эффективна за счет горизонтальной передачи информации. То есть план делает шаг в сторону рынка. Таким образом, сеть в силу своей природы начинает соединять рынок и план в более сложное единство»[37].

Что касается усиления «плановых начал» в функционировании информационной экономики, то можно признать важность их усиления на микро– макроуровнях благодаря ИКТ. Однако экономический кризис 2001–2002 гг., охвативший высокоразвитые страны, показал, что и в условиях применения ИКТ цикличность воспроизводства сохраняется. А, как известно, цикличность развития – характерный признак именно рыночной экономики. Вместе с тем, сам рыночный механизм трансформируется в условиях глобальной информационной экономики. Это выражается в следующем.

В основе развития и распространения информационных технологий лежит закон Г. Мура, открытый им в 1965 г., согласно которому мощность микропроцессоров удваивается каждые 18 месяцев. При этом постоянно происходит снижение цен на компьютеры, сокращаются коммуникационные издержки, растет число пользователей Сети, вследствие чего объективно уменьшается стоимость средств информатизации и, соответственно, снижаются затраты на получение и обработку информации. Эта закономерность описывается «кривой Гильдера» (рис. 1.1), которая показывает, что цена единицы информационного блага для производителя со временем становится такой низкой, что стоимость ее потребления стремится к нулю, но никогда его не достигнет, поскольку есть определенные минимальные затраты на производство данного блага.

Рис. 1.1. Кривая Гильдера

При производстве материальных благ и услуг в краткосрочном периоде действует закон убывающей отдачи. Формирование издержек производства на информационный продукт идет по-другому: в долгосрочной перспективе информационные продукты обладают возрастающей доходностью. Это связано с тем, что по мере роста спроса на информационную продукцию ее цена снижается. Это связано со спецификой сетевого продукта, использование которого становится эффективным при возрастающем объеме пользователей. Исследования показывают, что как только технология превышает порог в 10 %, она становится бытовым явлением и ее развитие идет уже по иным законам и другими темпами. То есть после пересечения отметки в 10 % компьютерному и высокотехнологичному коммуникационному рынку предстоит бурный рост, переходящий в бум. Это явление называют информационным сетевым эффектом (network effects) от роста масштабов производства

Вместе с тем, наряду со снижением цен информационных благ одновременно происходит рост ценности знания, что подтверждается ростом стоимости образовательных услуг, возрастанием стоимости рабочей силы, расширением сектора знаний в совокупности отраслей. Однако следует заметить, что информационные продукты неоднородны, поэтому у каждого из них существует специфика предельных издержек и не ко всем из них применима кривая Гильдера. Американский экономист Д. Мошелла, сделал очень важный вывод, согласно которому у различных отраслей ИКТ – сектора: аппаратного и программного обеспечения, телекоммуникаций и услуг – предельные издержки различны (рис. 1.2).

Рис. 1.2. Взаимосвязь средних издержек и объема производства различных информационных благ

Согласно исследованию Д. Мошеллы[38], средняя стоимость программного обеспечения (ПО) падает наиболее резко, поскольку именно производство ПО характеризуется наиболее низкими предельными издержками. Собственная стоимость разработки ПО может быть высока, а издержки производства каждой следующей единицы продукции невелики – это стоимость CD, дискеты, а в случае распространения по Сети эти издержки вообще стремятся к нулю. Сектор программного обеспечения характеризуется максимальным положительным эффектом масштаба.

Стоимость оборудования (аппаратного обеспечения или «железа») отличается резким снижением. Себестоимость разработки и выпуска первого образца здесь не менее высока, а может быть и выше, чем при разработке ПО. Однако в условиях массового производства предельные издержки и, соответственно, средние издержки резко снижаются, но в некоторой точке падение замедляется, прекращается и даже начинается некоторый обратный подъем. Если бы все компьютеры выпускала одна компания, то подобное снижение вообще не имело бы места. В данном случае наблюдается значительный положительный эффект масштаба, что способствует присутствию на рынке множества крупных фирм.

Средняя стоимость информационных услуг (консалтинг, системная интеграция, программирование под заказ или обучение и др.) имеет небольшую начальную стоимость, но предельные издержки и общая себестоимость возрастают по мере расширения и усложнения проекта. Для услуг характерен устойчивый и малоподвижный характер, поэтому на рынке присутствуют фирмы различных форм и размеров.

График для телекоммуникационных услуг имеет линейный характер, поскольку обычно подключение к сети нового пользователя почти не сказывается на расходах по поддержанию этой сети. Средняя себестоимость практически равна предельным издержкам, т. е. на графике это выглядит как прямая линия. Таким образом, именно в силу невозможности экономии при росте масштабов телекоммуникационных услуг на рынке присутствует огромное число национальных и глобальных игроков.

В информационной экономике наряду с традиционными для макроэкономики рынками благ, труда, денег и ценных бумаг появляется рынок информации. Происходит не деструкция стоимостных отношений, а их модификация применительно к такому специфическому товару, каковым является информация. Рынок информационных и коммуникационных услуг функционирует иначе, чем традиционные рынки благ индустриального периода развития. Если последние формируются под воздействием спроса, то на рынке ИКТ-услуг очень часто спрос формируется предложением. Глобальная информационная экономика видоизменяет механизм товарноденежных отношений. Традиционные бумажные деньги уступают место электронным деньгам, а традиционные методы обслуживания товарных и финансовых сделок – компьютерным. Интернет, являющийся основной ИКТ-технологией, обеспечивает новую информационную среду национального и мирового бизнеса и трансформирует механизм конкуренции рынка.

В мире формируется своеобразная Интернет-экономика, в которую входят: инвестиции и инновации в Интернет-индустрию; Интернет-инфраструктура; программное обеспечение Интернет; Интернет-брокеры, электронный трейдинг и реклама; оффшорное программирование; дистанционное образование; индивидуальные услуги в Интернет и другие. Особую роль играет Интернет в развитии электронной торговли. Ее совершенствование объективно приводит к снижению издержек производителей. Расчеты показывают, что сокращение затрат при переходе с бумажных на электронные технологии и современные средства связи составляют 25–40 %, что резко снижает стоимость товаров и услуг[39].

В условиях глобальной информационной экономики меняется сам объект конкуренции, которым становятся новые научные знания. Появляется новая форма капитала – информационный капитал, идет борьба за право собственности над интеллектуальным и информационным капиталами. Именно эти критерии теперь определяют конкурентоспособность на мировом рынке. Монополизация информационного капитала обусловливает меру управленческих полномочий, обеспечивает контроль над товарноденежными потоками, что позволяет отслеживать в значительной мере движение других форм капитала, а также весь процесс общественного воспроизводства.

Сеть становится той средой, в которой идет конкуренция между фирмами. Информационные технологии позволяют им снижать трансакционные издержки. В условиях глобальной информационной экономики изменяется мобильность капитала, что влияет на скорость структурных сдвигов в экономике. Изменяется производительный капитал: создаются сетевые (виртуальные) предприятия, возрастает роль нематериальных активов, возникает информационное производство; ускоряется обновление функционирующего производительного капитала, что изменяет амплитуду экономического цикла.

ИКТ влияют на мобильность и особенности функционирования денежного капитала: переход к электронным платежам; капиталы (а, следовательно, сбережения и инвестиции) становятся взаимосвязанными по всему миру, появляются глобальные финансовые сети; растет независимость рынков капитала и валютных рынков; потоки капитала становятся глобальными и все более независимыми от функционирования отдельной экономики. Формируется глобальная финансовая экономика; финансовый капитал начинает функционировать как мировой виртуальный финансовый капитал. Отрыв финансового рынка от реального сектора экономики создал основу для нового феномена – виртуальной экономики. Именно это явление явилось одной из глубинных причин мирового финансово-экономического кризиса 2008–2009 гг.[40]

Таким образом, можно сделать вывод, что в условиях формирования глобальной информационной экономики рыночные отношения трансформируются, но не отмирают и являются неотъемлемым механизмом ее функционирования.

1.4. Системный подход к обеспечению инновационного развития на национальном уровне

Рассмотренные выше особенности новой экономики и специфика перехода к инновационной модели развития России требуют уточнения институциональной системы регулирования инновационного развития. Ее методологической основой, по нашему мнению, должен явиться системный подход, предполагающий изучение зарубежного опыта государственного регулирования инновационной деятельности и разработку модульной конструкции государственной инновационной политики России.

Объектом исследования в данном вопросе являются в основном страны, входящие в технологическое ядро мирового развития: США, Япония, Германия, Англия, Франция. Предмет исследования: органы государственного регулирования инновационной деятельности; финансирование; льготы в налоговой и кредитной системах, внешнеэкономической деятельности; формы поддержки в научно-методическом и информационном обеспечении инновационной деятельности; стимулирование кооперации и повышения конкурентоспособности выпускаемых товаров.

В мировой практике используются следующие виды налоговых льгот, стимулирующие инновационную деятельность:

• предоставление исследовательского и инвестиционного налогового кредита, т. е. отсрочка налоговых платежей в части затрат из прибыли на инновационные цели;

• уменьшение налога на прирост инновационных затрат;

• «налоговые каникулы» в течение нескольких лет на прибыль, полученную от реализации инновационных проектов;

• льготное налогообложение дивидендов юридических и физических лиц, полученных по акциям инновационных организаций;

• снижение ставок налога на прибыль, направленную на заказные и совместные НИОКР;

• связь предоставления льгот с учетом приоритетности выполняемых проектов;

• льготное налогообложение прибыли, полученной в результате использования патентов, лицензий, ноу-хау и других нематериальных активов, входящих в состав интеллектуальной собственности;

• уменьшение налогооблагаемой прибыли на сумму стоимости приборов и оборудования, передаваемых вузам, НИИ и другим инновационным организациям;

• вычет из налогооблагаемой прибыли взносов в благотворительные фонды, деятельность которых связана с финансированием инноваций;

• зачисление части прибыли инновационной организации на специальные счета с последующим льготным налогообложением в случае использования на инновационные цели.

В настоящее время можно выделить три главных типа моделей инновационного развития стран:

1) страны, ориентированные на лидерство в науке, реализацию крупномасштабных целевых проектов, охватывающих все стадии научнопроизводственного цикла, как правило, со значительной долей научноинновационного потенциала в оборонном секторе (США, Англия, Франция);

2) страны, ориентированные на распространение нововведений, создание благоприятной инновационной среды, рационализацию всей структуры экономики (Германия, Швеция, Швейцария);

3) страны, стимулирующие нововведения путем развития инновационной инфраструктуры, обеспечения восприимчивости к достижениям мирового научно-технического прогресса, координации действий различных секторов в области науки и технологии (Япония, Южная Корея).

Органами государственного регулирования инновационной деятельности в США являются: Американский научный фонд (курирует фундаментальные исследования); Американский научный совет (курирует промышленность и университеты); НАСА (Национальное космическое агентство); Национальное бюро стандартов; Национальный институт здравоохранения; Министерство обороны; Национальный центр промышленных исследований; Национальная академия наук; Национальная техническая академия; Американская ассоциация содействия развитию науки.

Последние четыре структуры имеют смешанное финансирование, остальные – из федерального бюджета. Расходы на НИОКр. составляют 2,6 % от ВВП. Источники финансирования: около 50 % – частные фирмы и организации; 46 % – федеральное правительство (на основе конкурсов); остальное – университеты, колледжи, неправительственные организации.

Государство стимулирует создание венчурных фирм и исследовательских центров. По представлению Национального научного фонда США наиболее эффективные исследовательские центры и венчурные фирмы могут первые 5 лет полностью или частично финансироваться из федерального бюджета. Наиболее наукоемкие и эффективные исследования государство финансирует полностью из-за их сложности, высоких издержек, риска, сильной международной конкуренции.

Как и в других странах технологического ядра, в США действуют венчурные фирмы (фирмы «рискованного» капитала) и фирмы «спин-офф» (фирмы-отпрыски, отделяющиеся от вузов, независимых институтов, государственных исследовательских центров и специальных лабораторий крупных промышленных корпораций), инвестиционные фонды. Государство активно ведет субсидирование фирм «спин-офф» через крупные некоммерческие научные центры и университеты, вокруг которых сосредоточены и от которых постоянно отделяются эти фирмы. Кроме того, с целью содействия распространению научных достижений через фирмы «спин-офф» работают несколько инновационных центров, финансируемых Национальным научным фондом США. Здесь желающие организовать свою фирму «спин-офф» (как правило, преподаватели и студенты университетов) изучают курсы, имеющие целью облегчить процесс формирования мелких фирм.

Следует также отметить практику бесплатной выдачи лицензий на коммерческое использование изобретений, запатентованных в ходе бюджетных исследований и являющихся собственностью федерального правительства.

Деятельность инвестиционных фондов носит филантропический характер. Они ставят своей целью финансовую поддержку как мелких фирм-инноваторов, так и отдельных изобретателей-одиночек. Важную роль в инвестировании малых фирм играет Национальный научный фонд США, который не только кредитует инновационные компании, но и занимается выдачей грантов – безвозмездных целевых субсидий. Примером является фонд Министерства энергетики США, занимающийся финансированием как отдельных исследовательских проектов, осуществляемых мелкими фирмами, так и субсидированием индивидуальных изобретателей. Свою некоммерческую ориентацию фонд подчеркивает тем, что отдает предпочтение разработкам, имеющим «высокий риск провала».

Существенный элемент прямой поддержки инновационных процессов – формирование государственной инновационной инфраструктуры. Государство может создавать сети центров распространения нововведений и консультационных центров, оказывающих деловые услуги инноваторам. Государство способствует формированию рынка инноваций (информация в государственных изданиях, выставки, биржи, ярмарки и т. п.) и само выступает его агентом, например, при покупке и продаже лицензий.

Государственные органы призваны осуществлять мониторинг и прогнозирование инновационных процессов в стране и за рубежом, а часто и поиск наиболее эффективных передовых технологий для широкого внедрения. Особое место занимает государственная экспертиза инновационных проектов, поскольку отдельным организациям, осуществляющим нововведения, трудно оценить все их возможные эффекты в общеэкономическом масштабе. Инновационным организациям могут предоставляться льготы по оплате государственных услуг: связи, тепла, электроэнергии и т. д.

Среди мер косвенного регулирования, прежде всего, следует отметить налоговые льготы. Льготное налогообложение прибыли реализуется как путем сокращения налогооблагаемой базы, так и путем уменьшения налоговых ставок, вычетами из налоговых платежей.

Особенностью государственной инновационной политики США является также низкая «ведомственная» концентрация решений по выработке и реализации инновационных проектов (в Японии, наоборот, высокая). В целях развития инновационной деятельности в Соединенных Штатах был принят «Закон о кооперации в сфере НИОКР».

В США большое внимание уделяется прогнозированию, стандартизации, оптимизации управленческого решения, государственной экспертизе инновационных проектов, ведению государственной статистики инноваций. Конструкторы, технологи, экономисты, инвесторы, менеджеры более 30 лет пользуются сложнейшим национальным стандартом по функциональностоимостному анализу различных объектов, около 10 лет – системой стандартов по управлению качеством продукции на основе международных стандартов ISO серии 9000.

Национальный научный фонд США широко использует вневедомственную экспертизу проектов при распределении своего бюджета, постоянно совершенствуя этот процесс. Организационно процесс оценки предлагаемых проектов НИОКР является поэтапным. Все предложения изучаются руководствами соответствующих программ, затем рассылаются наиболее квалифицированным специалистам в данной области, в том числе и зарубежным. Ответы экспертов должны быть составлены по прилагаемой форме и содержать все необходимые сведения, включая вклад проекта НИОКР в развитие национальной науки и экономики. На втором этапе проводятся совещания независимых экспертов и принимаются решения Национальным научным фондом. Подобная оценка проводится раз в три года.

Ключевую роль в определении стратегии развития промышленности Японии, разработке промышленных НИОКР и их внедрении играет Министерство внешней торговли и промышленности (МВТП). Контроль за выполнением конкретных направлений НТП осуществляет Управление по науке и технике. Под эгидой МВТП находится и Японская ассоциация промышленных технологий, которая занимается экспортом и импортом лицензий. Имеется долговременная программа научно-технического развития страны, осуществляется стимулирование прикладных исследований и закупок лицензий за рубежом. В реализации НТП опора делается на крупные корпорации. Роль Управления национальной обороны невелика.

Государственные расходы на НИОКР достигают 3,5 % ВВП, в основном они идут на фундаментальные исследования и генерирование принципиально новых идей. Государственная политика направлена на превращение Японии из импортера лицензий в экспортера.

На смену вытеснению иностранных конкурентов с существующих рынков за счет дешевизны и высокого качества товаров приходит еще более сложная задача – самим формировать новые рынки, сохраняя низкие цены и высокое качество новых товаров. Долгосрочная цель Японии – превращение страны из «имитатора» и «рационализатора» в творца технологий. Приоритетные направления – информационные системы, механотроника, биотехнологии, новые материалы. МВТП Японии не только определяет стратегию общего и отраслевого развития промышленности и внешней торговли, но и имеет в своем распоряжении достаточно большой арсенал средств и методов, позволяющих конкретизировать эту стратегию. Кроме традиционных способов воздействия на развитие экспорта, таких как льготное кредитование и страхование экспорта, частичное освобождение экспортеров от уплаты налогов, прямое субсидирование, государственная комплексная помощь экспортерам, содействие их сбытовой деятельности и т. п., японские государственные органы широко используют и косвенные методы.

К косвенным можно отнести следующие: целевое распределение финансовых ресурсов, предоставляемых частными банками, и сосредоточение их в приоритетных отраслях; содействие предприятиям в приобретении передовой иностранной технологии; контроль за научным обменом с зарубежными странами; государственная поддержка разработки и реализации японского прогноза развития науки на 25 лет.

Японская модель интеграции науки и производства, научно-технического прогресса предполагает строительство совершенно новых городов-технополисов, сосредоточивающих НИОКР и наукоемкое промышленное производство. Проект создания технополисов – одно из важнейших стратегических направлений «шестицелевой» программы японского правительства по завоеванию Японией прочных позиций технологического лидера. Проект разработан центральными и местными органами, академическими и деловыми кругами под эгидой МВТП Японии. Как подчеркивает американский специалист по японским технополисам Ш. Тацуно, стратегия технополисов – это стратегия прорыва в новые сферы деятельности на основе развития сети региональных центров высшего технологического уровня, это стратегия интеллектуализации всего японского хозяйства.

Государственное регулирование инновационных процессов в Японии также характеризуется индикативным планированием НИОКР, высокими импортными таможенными тарифами, предоставлением налоговых и кредитных льгот в финансировании НИОКР, протекционистской политикой в продвижении новой наукоемкой продукции. Японское правительство принимает меры по развитию международной интеграции и кооперирования. Например, принято соглашение об американо-японском сотрудничестве в области науки и техники.

Особенностями развития японской экономики являются дальнейшая концентрация промышленного производства и капитала фирм, переход на ресурсосберегающие технологии на основе микроэлектронной техники, приоритет обрабатывающих и сборочных производств, сферы услуг. Ведущими отраслями народного хозяйства являются информатика, производство интегральных схем и электронной техники. В результате активной инновационной деятельности Япония занимает первое место в мире по уровню ВВП на душу населения, эффективности использования ресурсов, продолжительности жизни населения.

Германия, Англия и Франция вместе с США и Японией входят в технологическое ядро мирового развития. Эти страны занимают соответственно третье, четвертое и пятое места в мире по абсолютной величине затрат на НИОКР, или соответственно 2,3; 2,4 и 2,2 % ВВП. Из централизованного бюджета НИОКР финансируется на 35–45 %. Удельный вес продукции, направляемой на экспорт, составляет 20–25 % ВВП. В этих странах высок удельный вес государственного сектора – от 35 до 40 %.

Особенностями стран Евросоюза являются:

• дороговизна рабочей силы и природных ресурсов, земли;

• большая плотность народонаселения;

• высокий технологический уровень производства и информатизации;

• уважительное отношение к образованию, культуре, здоровому образу жизни, старости, историческим традициям;

• государственное регулирование цен на важнейшие продовольственные товары;

• применение в управлении и производстве международных и европейских стандартов, сертификация продукции;

• индикативное планирование инновационной деятельности;

• развитие наукоемких отраслей народного хозяйства;

• высокий уровень концентрации и кооперирования производства.

Евросоюз большое внимание уделяет активизации инновационной деятельности. К основным направлениям инновационной политики Евросоюза относятся: выработка единого антимонопольного законодательства; использование системы ускоренной амортизации оборудования; льготное налогообложение НИОКР; поощрение малого наукоемкого бизнеса; прямое финансирование предприятий для поощрения инноваций в области новейшей технологии; стимулирование сотрудничества университетской науки и фирм, производящих наукоемкую продукцию.

Основой инновационной политики Евросоюза является «План развития международной инфраструктуры инноваций и передачи технологий», принятый в 1985 г. Главной целью этого документа является ускорение и упрощение процессов воплощения результатов научных исследований в готовых продуктах на национальном и наднациональном уровнях, а также содействие распространению инноваций в Евросоюзе. Один из разделов плана – «Кооперация между странами в области инноваций» – предусматривает создание и функционирование консалтинговых служб по передаче технологий и управлению инновациями – специфической инфраструктуры по внедрению инноваций на региональном уровне. Второй раздел плана посвящен координации его выполнения. Третий – созданию системы передачи информации по инновациям и технологиям, совершенствованию патентной системы, унификации и стандартизации. Четвертый – мероприятиям по повышению инновационного потенциала менее развитых стран (Греции, Ирландии).

С 1988 г. действует программа «ВЭЛЬЮ» по распространению в Евросоюзе результатов НИОКР. В ответ на падение доли европейских компаний на рынках высоких технологий были приняты:

• ЭСПРИТ – Европейская стратегическая программа научных исследований в сфере технологии информационных систем (участвуют 250 компаний, 3000 исследователей);

• РАСЕ – исследование передовых способов связи в Европе. Цель: проведение совместных НИР в области интегрированной широкополосной связи (передача информации от голосового сообщения до графиков, построенных ЭВМ);

• ЭВРИКА – комплексная программа, принятая по инициативе Франции. Цель: стимулирование появления путем альянсов между европейскими группами мощных промышленных компаний, способных противостоять конкуренции, особенно со стороны американских и японских корпораций, и организовать скоординированные европейские НИОКР в областях: новые материалы; ЭВМ; мощные лазеры; ускорители частиц; искусственный интеллект. Высший орган ЭВРИКИ – конференция на уровне министров стран-участниц созывается 2 раза в год. Рабочий орган – секретариат из 7 специалистов и 6 технических сотрудников, который размещается в Брюсселе.

В целях развития информационного обеспечения НИОКР были созданы Европейский информационный центр (ЕИЦ) и сеть его отделений, которая. включала 21 группу в Великобритании и 210 групп в других странах Европы, соединенные электронной связью. ЕИЦ получает 25 % финансирования от Евросоюза, 75 % его фондов составляют средства других спонсоров и средства, заработанные самостоятельно, посредством оказания платных услуг.

Стимулирование инновационной деятельности в Евросоюзе осуществляется примерно по тем же принципам, которые приняты в мировой практике.

С учетом проведенного анализа, рассмотрим модульную конструкцию концепции государственной инновационной политики России.

1. В методологическом блоке на основе анализа российской и зарубежной экономической литературы уточняется понятийный аппарат, взаимосвязь инноваций с экономическим ростом циклического характера.

2. Программно-целевой блок предполагает анализ уже созданных долгосрочных концепций, стратегий и сценариев на предмет реализации в них инновационной направленности. Определяются характеристики инновационного сценария развития в сравнении с энергосырьевым и инерционным сценариями. Парадигмой развития признается переход на новый VI технологический уклад.

3. Ресурсный блок: систематизируются виды ресурсных источников, дается анализ их состояния в кризисных условиях, определяются перспективные тенденции. Особо выделяется роль венчурных инвестиций.

4. Нормативно-законодательная база включает совокупность законодательных и нормативных актов Российской Федерации, регионов, крупных городов, посвященных инновационно-инвестиционной деятельности. Их краткий анализ проводится с точки зрения полноты и качества регулирования указанной деятельности, соответствия международным стандартам.

5. Информационная база представлена во фреймовом режиме, позволяющем обеспечить доступность и представительность информации для анализа инновационного климата и разработки инновационной стратегии.

6. Аналитический блок инновационного климата: дается анализ объемных структурных и динамических характеристик инновационной деятельности, определяются основные тенденции, противоречия, вероятность наступления форс-мажорных обстоятельств. Особое внимание уделяется определению барьеров рассматриваемой деятельности (административных, технологических, информационных и т. д.) и методам адаптации предприятий к проводимым экономическим преобразованиям в условиях неустойчивой внешней и внутренней среды.

7. Мониторинг инновационно-инвестиционной деятельности означает разработку индикаторов на макро-, микро-, мезоуровнях и их отслеживание, выбор методов расчета, источников получения данных, форм хранения информации.

8. Блок инновационного развития промышленности содержит цели, задачи, механизм реализации промышленной политики инновационной направленности, основные этапы разработки, меры ее реализации. Для предприятий разного типа конкурентоспособности и инновационности предлагается селективная государственная политика. Разработана система направлений активной государственной промышленной политики во взаимосвязи с ресурсным, научно-техническим, инновационным потенциалами.

9. Модель инновационного регионального развития: дается анализ существующих региональных подходов к использованию типов научнотехнической политики. Конкурентные преимущества крупных регионов увязаны с конкуренцией кластеров. Кластерный подход к развитию региональной экономики исследуется как инструмент стимулирования регионального развития. Рассмотрены государственно-частное партнерство, коммерциализация НИОКР, установление границ ответственности участников кластеров, формы взаимодействия предпринимательства, науки, образования. Особое внимание уделено антрепренерству, инкубаторству, сателлитным организациям. Предложена стратегия инновационно-инвестиционного развития с позиции точечного воздействия на экономическое развитие крупных регионов. Разработана схема модели управления реализацией крупных инвестиционных проектов.

10. Блок разграничения функций государства и инновационного бизнеса: содержит перечень функций и направлений ответственности государства и бизнеса в области инновационной политики.

Рассмотренные аспекты национальной ииновационной политики разных стран свидетельствуют как о значимости самой проблемы, так и о различных путях ее разрешения. При этом формирование инновационной экономики в России требует творческой интеграции зарубежного опыта и учета российской специфики. Для этого требуется дальнейшее развитие институциональной модели регулирования экономики страны. Этот вопрос будет рассмотрен нами в следующем разделе.

1.5. Институциональная модель инновационной экономики государства

В современных условиях масштабной модернизации при определении направлений для построения инновационной экономики необходимо исследовать научно-технические предпосылки экономического развития государства. Сначала определимся с терминами. Под инновационной экономикой государства будем понимать экономику, связанную с процессами формирования, функционирования и реализации инновационного потенциала единичными элементами народнохозяйственного комплекса страны. В свою очередь, инновационный потенциал представляет собой совокупную способность имеющихся в наличии у единицы хозяйствования инновационных ресурсов достигать поставленных инновационных целей.

В качестве основополагающих аспектов использования научнотехнических достижений выступают усиливающиеся несоответствия, обусловленные обострением противоречий между потребностями в инновационных достижениях, объективно связанными с закономерностями общественного развития, и сформировавшимися условиями их получения и освоения. В данном случае целесообразным представляется выделить несоответствия между:

• объективно обусловленными и реальными потребностями, т. е. востребованностью в инновационных достижениях;

• объективно обусловленными потребностями и реальными возможностями инновационного потенциала, что означает несоответствие уровня и структуры «модельному» представлению;

• объективно обусловленными потребностями и реальными условиями воспроизводства инновационных достижений, что означает утрату перспективы развития;

• реальными потребностями (платежеспособным спросом и потенциальными возможностями), что приводит к невостребованности инновационного потенциала.

В этой связи требует разрешения глобальное противоречие между имеющимися в наличии у единицы хозяйствования возможностями, определяемыми методическим инструментарием измерения и использования инновационных ресурсов, и объективно возникающими потребностями в развитии инновационного потенциала предприятий, обусловленными современными условиями масштабной социально-экономической трансформации в Российской Федерации. Вследствие неразрешимости этого противоречия в современных условиях проявляется и возрастает невостребованность инновационного потенциала, следствиями которой становятся:

• разрушение инновационного потенциала и тем самым подрыв перспективы экономического возрождения и адаптации к мировому рынку;

• высвобождение специалистов (научных и инженерных кадров) из сферы инновационной деятельности без перспективы их дальнейшего использования по специальности;

• назревание и обострение проблем социально-экономического характера, связанных с трудоустройством и обеспечением занятости этой категории специалистов.

В сложившейся ситуации глубокого кризиса предметом исследования становятся: сохранение и прогрессивное развитие кадрового потенциала инновационной деятельности; рациональное использование кадрового потенциала для решения проблем федерального, межрегионального и регионального уровней; рациональное использование невостребованного интеллектуального потенциала и обеспечение занятости полностью или частично незанятых специалистов.

В настоящее время ведущим процессом в мировой экономике становится глобализация – тесное взаимодействие национальных экономик, наднациональных структур, снятие ограничений для движения людей, идей, товаров, капиталов. В нормативных правовых документах, принятых Правительством Российской Федерации за последние годы, очерчивающих экономическую стратегию страны, зафиксирован курс на активное участие в процессе глобализации, что также подтверждается и многими предпринимаемыми конкретными шагами. Отчасти такая политика диктуется тем, что в России не производится необходимого объема продовольственных товаров и многих товаров высокотехнологичных отраслей, поэтому отказаться от импорта многих товаров она сегодня просто не может.

В настоящее время импортный поток «уравновешивается», в основном, экспортом газа, нефти, ряда других невосполнимых минеральных ресурсов. Однако в условиях глобализации это может продолжаться весьма ограниченное время. Во-первых, потому, что себестоимость минерального сырья в России, как правило, значительно выше, чем в других странах-экспортерах, с которыми в условиях глобализации придется конкурировать. Во-вторых, велики транспортные издержки. В-третьих, в силу экстремальных природных условий велика энергоемкость производимой продукции. В-четвертых, страна переживает инфраструктурный кризис, выход из которого требует огромных вложений в обновление или замену трубопроводов, железных дорог, линий электропередач и т. д.

В связи с этим в мировом экономическом сообществе в долгосрочной перспективе Россия может существовать только в качестве производителя товаров и услуг, которые не могут быть созданы в других странах, т. е. продукции сектора высоких технологий.

Вторая причина состоит в геоэкономическом положении Российской Федерации. Сохранение территориальной целостности и суверенитета подразумевает в конкретных условиях нашей страны необходимость серьезной охраны государственной границы и готовность к защите национальных интересов хотя бы в странах ближнего зарубежья. При крайне тяжелой демографической ситуации это также требует хорошо оснащенной и вооруженной армии, что также невозможно без сильного инновационного сектора экономики.

Третья причина связана с использованием людей, идей, технологий, имеющихся в стране благодаря огромным вложениям в «человеческий капитал» и в развитие оборонного комплекса, которые были сделаны в предшествующие годы. Этот важнейший ресурс стремительно тает – во многих институтах, конструкторских бюро, предприятиях уже возник «разрыв поколений». В отсутствие молодежи утрачивается научный и технологический потенциал, накопленный старшим поколением опыт выполнения крупных научно-технических проектов. В ближайшие пять-десять лет при сохранении нынешних тенденций многое будет утеряно безвозвратно.

Четвертая причина состоит в том, что место страны в современном мире определяется тем набором макротехнологий, который она в состоянии поддерживать и обновлять, что требует потока инноваций и постоянного технологического перевооружения локомотивных отраслей экономики. При этом возможности «купить», «освоить» зарубежные технологии, как показывает отечественный и зарубежный опыт, оказываются весьма ограничены и требуют огромных затрат. Из 50 макротехнологий, существующих в мире, Советский Союз владел на мировом уровне 12[41]. В современной России ни одного комплекса технологий, соответствующего технического, организационного, научно-технического обеспечения, который входит в понятие макротехнологии, нет. Есть отдельные образцы, предприятия, разработки, но утрачена система.

При сохранении нынешних тенденций «инновационный кризис» уже в среднесрочной перспективе может привести к экономической или оборонной катастрофе, к социальной нестабильности, поэтому от того, будут ли решены в ближайшие годы имеющиеся проблемы, очень скоро будет зависеть само существование нашей страны. В аспекте вышеизложенного сделаем вывод о том, что результаты реализации стратегии развития инновационного потенциала единицы хозяйствования или применения инновационного потенциала предприятий промышленности состоят в: построении инновационной системы промышленного предприятия; создании национальной инновационной системы; становлении инновационной экономики страны.

В связи с этим институциональная модель регулирования инновационной экономики государства включает в себя (рис. 1.3): инновационный потенциал единицы хозяйствования; национальную инновационную систему; систему обеспечения механизма функционирования инновационной экономики (инновационная инфраструктура, инновационная безопасность, государственное регулирование).

Рис. 1.3. Институциональная модель регулирования инновационной экономики государства

Как видно из рисунка, структурная схема инновационной экономики характеризует цикличность экономического развития государства. Следовательно, необходимо говорить о том, что преодолеть существующий кризис возможно при сохранении инновационного потенциала, а осуществить переход к инновационному развитию страны – при развитии инновационного потенциала единицы хозяйствования. Другими словами, механизм рыночного регулирования заключается в формировании инновационной инфраструктуры, в свою очередь, государственное регулирование – в обеспечении инновационной безопасности.

В этих условиях важнейшими задачами в области обеспечения инновационной безопасности должны стать: опережающее развитие конкурентоспособных отраслей и производств, неуклонное расширение рынка наукоемкой продукции; формирование механизма выявления и поддержки развития прогрессивных технологий, освоение которых обеспечит конкурентоспособность российских предприятий на мировом рынке.

Таким образом, нельзя, а в некоторых случаях просто преступно, ограничиваться выделением различного рода средств на разработку и освоение инновационных достижений и получением отчетов об использовании этих средств. Необходима система применения результатов инновационной деятельности для формирования на макроуровне национальной инновационной системы страны и органического вхождения в мировую практику развития инновационной экономики. Регулирование инновационной экономики государства может быть выражено в следующими макроэкономическими показателями инновационности экономического развития:

1. Инновационное обновление производства определяется как отношение стоимости применяемого инновационного потенциала к стоимости производства:

IN_Pr = V_IPp/V_Pr (1.1)

где IN_Pr – инновационное обновление производства; V_IPp – стоимость применяемого инновационного потенциала промышленных предприятий; V_Pr – стоимость всего производства на предприятиях промышленности.

Так, в Германии инновационное обновление производства (внедрение или освоение инноваций) составляет 73 % от общей стоимости производства, а в Российской Федерации – 10 %, что требует реформирования всех сфер общественной жизни, и, прежде всего, модернизации экономики[42]. Пороговое значение данного показателя, по данным авторских расчетов, должно находиться в пределах от 75 до 85 %, при этом обеспечивается устойчивое функционирование инновационной экономики.

2. Инновационность выпускаемой продукции характеризуется отношением стоимости инновационного потенциала промышленных предприятий, расположенных на определенной территории, к стоимости совокупного объема производства продукции:

I_T = V_IP/V_SOP (1.2)

где I_T – инновационность выпускаемой продукции; V_IP – стоимость инновационного потенциала промышленных предприятий; V_SOP – стоимость совокупного объема производства продукции.

Этот показатель, по нашим расчетам, имеет порог в пределах 35–45 %, который свидетельствует о развитии инновационной экономики.

3. Инновационность экономического развития представляет собой отношение стоимости прироста ВВП в высокотехнологичных отраслях промышленности Российской Федерации к стоимости инновационного потенциала предприятий всех отраслей промышленности:

I_DE = V_?/V_IP (1.3)

где I_DE – инновационность экономического развития страны; V_? – стоимость прироста ВВП в высокотехнологичных отраслях промышленности.

Прирост ВВП в высокотехнологичных отраслях, как показал проведенный анализ, должен достигать 40 %. Следовательно, данный показатель определяет и обосновывает уровень инновационности экономического развития страны в пределах от 25 до 35 %.

4. Уровень развития инновационного потенциала определенной территории рассчитывается отношением: а) стоимости базовых инновационных технологий (V_BT), б) стоимости прорывных инновационных технологий (V_ST) к стоимости инновационного потенциала предприятий промышленности:

IP_D = V_BT/V_IP (1.4)

где IP_D – уровень развития инновационного потенциала определенной территории.

Значение показателя должно находиться в пределах от 30 до 40 %.

IP_D = V_ST/V_IP (1.5)

Показатель характеризуется пределом от 5 до 15 %.

Динамика значений уровня развития инновационного потенциала определенной территории обусловливает состав и структуру инновационной экономики страны. Важно подчеркнуть, что при расчете представленной системы макроэкономических показателей инновационной экономики государства необходимо учитывать то обстоятельство, что перед применением инновационного потенциала промышленным предприятиям следует ответить на вопрос: «Создавать инновации, получившие распространение за рубежом, или их использовать в своей инновационной деятельности, и/или разрабатывать свои собственные инновации?». В данном случае целесообразным представляется комбинированный подход.

В связи с этим при оценке уровня инновационности экономического развития страны на основе разработанных макроэкономических показателей предприятия промышленности определяют, достаточен ли уровень инновационного потенциала для эффективного применения. В случае, если значения указанных показателей находятся вне рекомендованных пределов, то необходимо отказаться от применения инновационного потенциала, иначе затраты на формирование, функционирование и реализацию инновационного потенциала будут напрасны, и, наоборот.

Таким образом, в целях государственного регулирования инновационной экономики страны необходимо основываться на том, что результат, касающийся развития критической технологии, часто неосязаем. В связи с этим ведущие страны – члены Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), например, США и Япония, публикуют национальные программы развития инноваций, в которых фокусируют внимание на товарах и услугах (целях), которые должны появиться в результате инновационной активности, а не на технологиях и программах (средствах). Особенно детально проработан японский национальный проект, в котором приблизительно оценены затраты, сроки, указаны наиболее вероятные фирмы и исследовательские структуры, которые будут реализовывать создание конкретных товаров и услуг.

В настоящее время такие документы являются неотъемлемым элементом сильной инновационной политики. Их необходимо иметь и в России. Также следует отметить, что, прежде чем выбирать технологии, развитие которых заслуживает государственной поддержки, необходимо определить критерии, которые будут использоваться при таком выборе. Все обычно используемые критерии можно объединить в три сферы: экономическую, собственно технологическую и социальную[43].

Для экономической сферы это, в первую очередь, возможность коммерциализации продуктов технологий и срок окупаемости проектов, который во многом зависит от капиталоемкости проектов по внедрению нового продукта и должен быть относительно небольшим. Кроме того, можно учитывать уже сложившиеся конкурентные преимущества государства в экономической сфере и возможное влияние внедрения новых технологий на ключевые отрасли национальной экономики. Часто используемым критерием также является уровень конкуренции, как между новыми технологиями, так и новых технологий с уже существующими. Наконец, учитывается степень соответствия развития той или иной технологии общей стратегии развития государства.

В технологической сфере один из наиболее популярных критериев – уровень инновационности той или иной технологии, т. е. масштаб привносимых ею изменений. Здесь необходимо отметить, что очень высокий уровень инноваций несет значительные риски и поэтому не всегда является положительным фактором. Наряду с уровнем инноваций также учитывается уже накопленный объем знаний и разработок по исследуемому направлению или, что бывает чаще, существующая ресурсная база – наличие университетов, исследовательских центров и т. п. Еще один часто используемый критерий – наличие положительных синергетических эффектов при совместном развитии нескольких технологий (например, фармацевтика и нанотехнологии). Нередко также учитывается актуальность, «популярность» тех или иных разработок и технологий.

Критерии социальной сферы – это, в первую очередь, возможность повышения качества жизни людей в результате внедрения новой технологии, ее общественная востребованность. Также при определении технологий для господдержки учитываются географические (протяженность) и культурно-исторические (сложившийся уклад жизни) особенности региона, где такие технологии планируется развивать.

Рассмотренный перечень критериев позволяет выделить ряд ключевых направлений, требующих государственной поддержки: информационные технологии; технологии в энергетической области; оборонно-промышленные технологии; материаловедение; биотехнологии. При определении перспектив инновационного развития необходимо опираться на сформировавшиеся в мире прорывные направления. Наиболее существенные прорывы ожидаются в междисциплинарных направлениях, опирающихся на применение нанотехнологий. По масштабам воздействия на экономику и другие сферы жизни общества это направление может со временем встать в один ряд с информационными и биотехнологиями.

В заключение проведенного нами анализа сделаем вывод о том, что в результате применения инновационного потенциала единицы хозяйствования создаются условия, т. е. он выступает инструментом, для становления инновационной экономики, которая, как нам представляется, выступает в качестве очередного этапа эволюции экономической системы страны.

1.6. Инновационность хозяйства в контексте диалектики конкуренции и монополии (микроэкономический аспект)

В отечественной экономической литературе можно выделить две группы дискуссий по поводу инновационной политики. Первая группа выясняет институционально-правовые предпосылки проведения инновационной политики, и пытается ответить на вопрос: «Кто должен отвечать за инновационную политику», а другая ищет ответ на вопрос: «Что должен представляет собой результат инновационной политики?» или «Что есть инновация?».

Так, в рамках первой группы, одни не находят термина «инновация» в тексте Конституции РФ и не видят формальных оснований для проведения такой политики государством. Другие удовлетворяются статьей 72 Конституции РФ, где речь идет об образовании и науке как одном из предметов совместного ведения федеральной и субфедеральной власти, и находят противоречия в распределении ответственности за инновационную политику между этими двумя уровнями государственной власти. Третьи, удовлетворившись научно-образовательным контекстом Конституции, усматривают противоречия в последовавших позднее положениях о министерствах, ведомствах, службах и агентствах в распределении ответственности за осуществление инновационной деятельности.

Результаты поиска второй группы дискуссантов можно представить вариантами классифицирования инноваций. С точки зрения степени новизны инновация может быть базисная или улучшающая, по характеру деятельности – управленческая или производственная, по технологическому назначению – продуктовая или процессная[44]. Еще один вопрос, примыкающий ко второй группе: «Можно ли отнести к инновациям удачную репродукцию (или имитацию) заимствованного новшества, не применяемого в данных условиях или это должен быть на 100 % оригинальный вариант?»

Ни в одной из групп и подгрупп научные поиски не дали однозначных результатов, а кроме того, ни один из ответов не раскрывает экономического подхода к инновациям ни в институциональном, ни «рефлективном» смысле. В этой связи обратим внимание на толкование инноваций как инструмента, позволяющего открыть новое рыночное пространство, которое не представлено ни в одной из указанных групп. Под новым рыночным пространством В. Чан Ким, Рене Моборнь[45] понимают создание продукта или услуги в такой области, где не существует прямой конкуренции.

Согласно упомянутым авторам поиск нового рыночного пространства окажется успешным, если будет воспринято иное отношение к конкуренции или к планомерному поиску благоприятных возможностей, которые бы вывели компанию в новое рыночное пространство. Иное отношение к конкуренции строится на изменении традиционного понимания, где большинство компаний стремятся стать не хуже, а то и лучше своих соперников по показателям цены и качества. В результате их стратегии оказываются сходными по одним и тем же базовым показателям конкуренции, им становится присущ общий набор невысказанных явно представлений о том: как протекает конкуренция в отрасли или стратегической группе, кто их клиенты, что для этих клиентов ценно, какой спектр товаров и услуг должна предлагать их отрасль.

Чем больше компании разделяют эти традиционные представления о конкуренции, тем более сходными становятся их методы ведения конкуренции за кошелек потребителя. Они параллельно идут по пути улучшения цены и качества и одновременно достигают результата, что не дает компании выигрыша на рынке. Конкуренция на равных может быть ожесточенной и мало эффективной, в особенности тогда, когда спрос стабилизируется, растет медленно или падает. Заметим, что состояние напряженной конкуренции в координатах цена – качество выгодна потребителю, производителю она уготавливает лишь растущие риски потери своего клиента.

Единственный путь выжить в состоянии напряженной конкуренции – это уйти от нее, используя нечто иное, для образования нового экономического пространства. Иное отношение к конкуренции предполагает, что компания должна стремиться быть не просто не хуже чем другие по показателям цены и качества, а иметь такие отличия от своих конкурентов, что и позволит ей вырваться за границы существующего рыночного пространства, освоенного конкурентами и прирастить новое. Только выход за общепринятые рамки «базовых показателей конкуренции и правил того, как она протекает», позволяет открыть незанятую территорию, а продукту реализовать инновационную ценность.

Для поиска незанятой территории или нового рыночного пространства руководителям фирмы или менеджерам необходим новый взгляд на привычные факты. Однако предложение разработать творческие стратегии и мыслить нестереотипно редко сопровождается практическими рекомендациями. Экономическая литература, в том числе учебная, может представить лишь результаты обобщения практик компаний, сумевших создать желаемые инновационные ценности, позволившие им выйти в новое рыночное пространство. В упомянутой публикации приводятся шесть принципиальных направлений[46], которыми являются:

1) анализ состояния альтернативной отрасли, производящей сходные продукты и услуги;

2) анализ стратегических групп в отрасли;

3) анализ групп покупателей;

4) предложение дополнительных продуктов и услуг;

5) изменение функционально-эмоциональной ориентации отрасли;

6) изменения во времени.

Остановимся подробнее на идее нового рыночного пространства как подходе, выражающем экономическую суть инноваций, и их взаимосвязи с традиционными микроэкономическими положениями о структурах рынка и антимонопольной политике. В этой связи возникает теоретический вопрос об определении понятий «прямой» и «непрямой» конкуренции, соотношении последнего понятия с «несовершенной конкуренцией» и одной из ее форм – «открытой монополией». Новое рыночное пространство, открытое инновацией, правомерно представить как открытую краткосрочную монополию, поскольку компания, создавшая новое рыночное пространство или инновационную ценность для потребителя, является первой и до поры до времени на нем единственной.

Здесь возникает проблема с законодательством: должно ли оно дать возможность предпринимателю зафиксировать созданную инновационную ценность или действовать как-то иначе? Антимонопольное законодательство защищает конкуренцию путем контроля за монополиями. В тоже время, законодательство по авторскому праву, патентам и лицензированию способствуют выстраиванию юридических барьеров, чем формально снижает уровень конкуренции в экономике.

Продукт или услуга в экономическом смысле являются инновационными, если они не вступают в прямую конкуренцию с уже существующими на рынке продуктами или услугами, поэтому и открывают новое рыночное пространство (множатся сегменты рынка или образуют новые рынки). Инновационная ценность порождает новую потребность, либо новый способ удовлетворения уже известной потребности, и открывает стимулы для притока инвестиций. Кошельки потребителей показывают, является ли данная продукция или услуга адекватной их ожиданиям или мечтам.

Пока нет методов для того, чтобы дать нормативную или моральную оценку того, что хорошо для потребителя, а что плохо a priori, без учета реальных обстоятельств времени и места, вкусов, предпочтений, традиций и пр. Если новшество понравится потребителям, то это будет свидетельствовать об удачном поиске, создаст на время ситуацию открытой монополии, которая обеспечит инноватору возможность получить высокую прибыль, а другим откроет пути для новых инвестиций, перераспределяя доходы потребителей в пользу инновационных продуктов и услуг, способствуя дальнейшему развитию конкуренции.

Таким образом, прослеживается некая диалектика связи монополии и конкуренции, когда развитие одной есть предпосылка для появления другой. Напряженная конкуренция делает жизненно важным поиск нового рыночного пространства для компании, а удачная находка этого нового рыночного пространства образует краткосрочную открытую монополию, является стимулом для развития рынка в этом направлении. Производитель выигрывает при монополии, а потребитель при конкуренции.

Но если закрывается монополия, в которой производителю хотелось бы закрепить свое преимущество, уничтожаются пути к развитию конкуренции. Закрытая монополия ведет к загниванию и стагнации, а открытая создает стимулы для развития. Представленные рассуждения идут вразрез со сложившимся негативным «имиджем» монополии, с которой предлагается бороться, бороться и бороться. Но в современной экономической литературе уже отмечалось, что однозначно отрицательная характеристика монополии наносит вред развитию процессов вертикальной интеграции в производстве, которая бывает технически необходима и экономически выгодна, но недопустима политически, поскольку может быть идентифицирована как стратегия подавления конкуренции[47].

Возможно, следует отказаться от приклеивания ярлыков, бесспорно отрицательного свойства, экономической монополии, поскольку без экономической монополии открытой и краткосрочной не возможно инновационное движение в экономике. Экономическая монополия, открытая и краткосрочная, является естественным следствием развития напряженной конкуренции в диапазоне цена-качество.

Экономический подход к инновации – открытие нового рыночного пространства – будет отличаться, а точнее не всегда будет совпадать с техническим / технологическим критерием оригинальности или уникальности, поскольку введение технических / технологических инноваций не всегда и необязательно приведет к новому рыночному пространству. Техническое нововведение, направленное на совершенствование техники и технологии может дать изменение соотношения цена-качество на уже существующем рынке, обеспечит рост конкуренции на нем, но не откроет нового рыночного пространства. Например, Китай обеспечил высокие темпы роста национальной экономики за счет распространения своей продукции по миру и размещения на своей территории иностранных производств, решил поставленную политическую задачу стать Мастерской мира. Но Китай не открывал нового рыночного пространства, а выигрывал на старых, уже имевших место площадках, за счет изменения параметров цена-качество. (Оказалось, что не столь важно высокое качество, как важна низкая цена.)

Если нововведения не открывают нового рыночного пространства, то с точки зрения экономического развития, они не являются инновациями экономическими, они могут быть какими угодно – научно-техническими, технологическими, управленческими и пр., но работать в границах уже имеющегося рынка, менять соотношение цены и качества, влияя на соотношение спроса и предложения на уже существующем рынке. В то же время, если заимствование – управленческих, производственных, технологических, продуктовых или процессных – решений, приведет к появлению нового рыночного пространства в рамках национальной экономики, то такое изменение будет считаться инновацией, поскольку выполнит свою главную экономическую миссию – расширит рынок для потребителя, сделает его более разнообразным. Приведем вымышленный пример. Если в связи с изменением климата, наступлением устойчивых холодов в Европе, кто-либо из предпринимателей будет удачно торговать традиционными русскими пуховыми платками или освоит технологию их производства, то для европейской экономики это будет инновационное решение.

Результаты от инновации – получение высокой прибыли – краткосрочны, поскольку, будучи привлекательными для других, новое рыночное пространство будет быстро осваиваться теми, кто может удачно повторить опыт первооткрывателя. Перейдя со старого рыночного пространства на новое, на старом напряженность конкуренции спадет, что даст производителям, наиболее стойким приверженцам «старого» рынка, время сохраниться на этом старом рынке. Главное значение инновационных практик для национальной экономики или государства состоит не в получении прибыли, которая естественно будет на новом рыночном пространстве и что важно для предпринимателя, а в развитии, широкой диверсификации производств и приращения рынка в целом.

Повторяя труизмы о том, что экономика существует для удовлетворения потребностей человека, отметим, что на первоначальных этапах развития человеческой цивилизации торговля перераспределяла между людьми то, что дано природой и ценно для них, затем люди научились воспроизводить ценности, сейчас пришло время создавать новые ценности, экономика становится инновационной. Инновационный этап раскрывает новый потенциал экономики в преодолении ограниченных ресурсов.

Неоклассическая теория, исследовавшая проблему цены, такова ее научно-исследовательская программа, акцентировала внимание на изучении конкуренции как структуре, которая наиболее соответствует решению проблем расширенного воспроизводства ценностей, где процесс ценообразования идет наиболее сложным образом, чем в такой структуре как монополия. Без интеллектуальных сложностей и противоречий сложить из неоклассической концепции теорию инноваций трудно. Вопрос о ценообразовании в инновационной экономике еще более сложный. И первые же попытки его сформулировать и тем более разрешить, что и хотелось показать в данном разделе монографии, открыли ограниченность прежних оценок, общепринятых положений, относительно монополий и их отрицательной роли в экономике.

Теоретическое исследование проблемы инновации создает положительный контекст для трактовки монополии (открытой, краткосрочной). Таким образом, экономическая инновация двигает реальную экономику к новым рынкам, отраслям, предлагая потребителю новый продукт или новый способ его использования, а любая другая инновация работает в направлении воспроизводства известного продукта или услуги, но в лучшем для производителя соотношении цены и качества.

Теперь обратим внимание на документы по инновационной политике в РФ, начиная с Концепции инновационной политики Российской Федерации на 1998–2000 годы и заканчивая Концепцией и Прогнозом социальноэкономического развития РФ до 2020 г. Исходя из выше изложенного, в указанных документах нельзя увидеть различий между инновационной экономической и иной инновационной политикой по целям, задачам инструментам и пр. Из контекста документов понятно, что в них неявно различается научно-техническая и инновационная политика, но однозначно и ясного разграничения не проводится. Цели и задачи, связанные с институциональным развитием венчурных фондов, технопарков, свободных экономических зон, различного рода кластеров и прочих институтов есть инструменты поддержки и развития науки и техники, создавать и развивать которые государство призывает в рамках социального партнерства с бизнесом.

Призыв бизнеса к государству – не только организовывать инновационную инфраструктуру, но и разделить вместе с ним риски разработки и создания новых видов наукоемкой продукции. Если предположить, что взаимные призывы будут услышаны и требуемое реализуется, то и тогда инновационной экономика может быть только как побочное следствие, а не прямой результат предпринимаемых мер. Например, если вкладывать средства в развитие науки, техники в нефтедобывающей отрасли, то некий инновационный прогресс в экономике может возникнуть лишь случайно, если появятся разработки, которые можно будет применять в других отраслях, т. е. непреднамеренно откроется новое рыночное пространство. В прогнозируемом варианте, согласно намерениям, разовьется материально-техническая база и изменится соотношение цена-качество в нефтяной отрасли, но экономика в целом будет прежней, монопрофильной. Опыт Советского Союза подтверждает правомерность этого вывода: вложение в ОПК не инновациировало другие отрасли.

Проблемы инновационной экономической политики лежат все в той же области укрепления рыночных основ экономики, но не только конкуренции. Важным является правовое урегулирование ее взаимодействия с разного рода и вида монополиями, поскольку последние, во-первых, также как и конкуренция являются рыночными структурами, а, во-вторых, как было показано, имеют прямое отношению к развитию экономических инноваций. О явной ограниченности традиционного понимания монополий и задач антимонопольного регулирования рыночной экономики свидетельствуют исследования и практики банкротства в сложившихся экономиках развитых стран, и практики трансформационных экономик конца ХХ-ХХI вв., которые показали, что отсутствие монополии автоматически не приводит к состоянию конкуренции.

Низкую эффективность мер по защите конкуренции связывают с наличием внутри самой конкуренции антиконкурентных факторов[48], которые не отражены в антимонопольном законодательстве. Расширение внутреннего рынка, его масштабов и интенсивности показывает, что проблемы функционирования рыночной конкуренции как таковой, упираются не только в притеснения конкуренции монополией, но и «чистоту механизма» самой конкуренции, отлаженности его внутренних взаимосвязей.

Таким образом, и проблемы банкротства, и проблемы развития инновационной экономики делают необходимым пересмотр взглядов на взаимосвязи и взаимодействия таких рыночных структур как монополия и конкуренция, что в институционально-правовом смысле будет составлять базу для проведения эффективной экономической политики, обеспечивающей развитие инновационной экономики.

1.7. Модернизация и переход к инновационному развитию: анализ фактора отчуждения

В начале 1990-х годов при переходе к рыночным отношениям одним из аргументов необходимости перехода выдвигалось положение, что общественная собственность, как ничейная, используется неэффективно, в то время как частная собственность представлялась наиболее эффективной. Предполагалось, что частник не может работать плохо, что он будет производить лишь качественную и нужную обществу продукцию. К тому же рыночная капиталистическая экономика располагает своим проверенным механизмом – конкуренцией и контролем «невидимой руки».

Рыночный механизм достаточно прост. Механизм спроса и предложения сообщает желание потребителей (общества) предприятиям, а через них и поставщикам ресурсов. При этом конкуренция заставляет предприятия и поставщиков ресурсов прислушиваться к желаниям потребителей, удовлетворять их требования. В рыночной экономике потребитель является господином, а производитель – его слугой. Увеличение потребительского спроса и рост цены сверх издержек производства приводит к росту экономической прибыли, которая является сигналом для производителей о том, что обществу требуется больше продуктов и услуг.

Такой механизм присущ рыночной экономике чистого капитализма. Но если в отрасли отсутствует совершенная конкуренция, что имеет место в реальной жизни, предприятие может получать экономическую прибыль без расширения производства. В теории рассматриваются и другие преимущества свободной конкуренции. В том числе: конкуренция заставляет предприятия переходить на самые эффективные (сегодня часто используют термин «инновационные») технологии производства. На конкурентных рынках выживают лишь те, кто выигрывает в марафоне научно-технического прогресса. Те, кто не выигрывает в конкурентной борьбе, покидают рынок.

В качестве одного из важнейших преимуществ совершенной конкуренции признается способность создавать тождество частных и общественных интересов. Предприятия, стремящиеся к собственной выгоде, в тоже время направляемые «невидимой рукой» рынка, способствуют обеспечению государственных или общественных интересов. Например, фирмы в конкурентной борьбе применяют самую экономичную комбинацию ресурсов при производстве данного объема продукции, иначе они поступать не могут, поскольку это отвечает их частной выгоде. «Иными словами, сила конкуренции контролирует или направляет мотив личной выгоды. Таким образом, что он автоматически и непроизвольно способствует обеспечению интересов общества. Концепция «невидимой руки» заключается в том, что, когда фирмы максимизируют свою прибыль, общественный продукт тоже максимизируется»[49].

Как убедительно получается в теории: все довольны и производители и потребители, разрешены все проблемы, в том числе растет производство, удовлетворяются потребности общества. Как говорится и волки сыты, и овцы целы. Однако, это противоречит действительности, опровергается самой жизнью. Не были до конца разрешены проблемы отчуждения и в советское время. Теперь они воспроизведены в новой, более сложной форме. К старым противоречиям добавились новые, еще более острые. Следовательно, проблема отчуждения не так проста, как кажется. Она имеет свою природу, имеет свои объективные и субъективные причины.

Отчуждение не является столь однозначным, простым, как это было принято считать. Когда говорят об отчуждении, то прежде всего указывают на его негативные последствия. Но оно сопровождается не только отрицательными явлениями, носит двойственный характер, содержит и рациональные начала. Развитие производительных сил общества находит свое выражение в разделении труда: единичном, частном, общем. Первоначальная целостность человека нарушается вследствие исторически неизбежной специализации его функций и усложнении взаимоотношений с обществом. Неизбежно возникают и разрастаются экономические структуры, социальные институты, правовые регуляторы и другие формы.

Результаты трудовых творческих усилий человека становятся всеобщим достоянием, обретают общественную значимость. Восстановление целостности человека становится возможным не столько внутри единичного, изолированного от других, сколько в рамках их всеобщего единения. Разделение труда, с одной стороны, раздвинуло границы человеческой деятельности, привело к повышению производительности труда и уровня потребления, а, с другой стороны, породило уродцев в физическом плане, зависящих от других людей. Созданные самим человеком различные структуры и институты призваны компенсировать потери, обеспечить его самоотдачу и нейтрализовать самоутрату посредством поддержания равнозначных ценностей и обеспечить ему личное удовлетворение и общественное признание.

Если экономические структуры и социальные институты не компенсируют самоотдачу и самоутрату человека в процессе его деятельности, то определенные объективные факторы отчуждения с их позитивными характеристиками утрачивают свое значение. В то же время негативные аспекты в полную силу проявляют себя. Отчуждение становится тормозом развития человеческого общества, возрастают его противоречия, что отражается в сознании людей и сказывается на результатах их деятельности.

Отчуждение, как многоплановое, сложное явление охватывает все сферы жизни человека и принимает формы экономического, технологического, политического и духовного отторжения человека. Созданные им общественные институты и другие образования начинают противостоять человеку и неизбежно порождают у него растерянность и бессилие, протест против существующего положения. Чаще всего проблема отчуждения сводится к социально-экономической эксплуатации человека. Но оно этим не исчерпывается, и оказывается значительно шире. Она затрагивает многие сферы личной и общественной жизни, имеет многообразные тенденции развития в зависимости от конкретной исторической ситуации.

Так технологическое отчуждение, характеризующее отношения человека к достижениям науки и техники и выражающееся в одностороннем развитии научно-технического прогресса, не соотнесенного с нравственными ориентирами и общечеловеческими ценностями, чревато как для отдельного человека так и для человечества в целом не менее опасными социальными последствиями, чем экономическое отчуждение. Наряду с указанными видами отчуждения в современных условиях появляются новые.

Так возникло и приобрело свою значимость экологическое отчуждение, отчуждение в сфере нравственности, национальных отношений. Значительную угрозу представляет собой и политическое отчуждение, которое порождает апатию народа, ведет к отстранению народных масс от реального участи в общественно-политической жизни. Игнорирование выборов стало нормой. Выборы считаются состоявшимися при весьма незначительном участии избирателей. Таким образом, проблема отчуждения охватывает широкий круг явлений. В то время, как ее чаще всего сужают до социальноэкономической эксплуатации человека.

Действительно, открытая эксплуатация представляет наиболее существенный признак отчуждения, поскольку, как отмечал К. Маркс в этом случае средства производства превращаются в средства высасывания человеческого труда, в результате чего «не он [рабочий] потребляет их, как вещественные элементы своей производительной деятельности, а они потребляют его как фермент их собственного жизненного процесса»[50].

В действительности и при социализме, где были обобществлены основные средства производства, для проявления отчуждения сохранялась определенная база. Социализм в СССР не имел возможности развиваться на своей собственной основе, без внешнего воздействия. Опыт пройденного пути также отсутствовал. Имело место нарушение конструктивных социально-экономических и культурно-нравственных связей между индивидуумом и государством. Часть бюрократических структур и институтов препятствовала самовыражению человека. Отторгая его от собственности, как субъекта самостоятельного действия, общество получило безынициативность и бесперспективность, что в конечном итоге привело к чувству неудовлетворенности существующей действительностью, подогретому стяжательством и коррупцией определенной части элиты.

Проявление элементов отчуждения в СССР не являлось внутренним свойством, оно в значительной степени унаследовано от предыдущего строя и вытекало из тех трудностей, с которыми столкнулась страна. Решение главной социально-экономической проблемы – отчуждение работника от средств производства – породило новые, заинтересованные отношения к труду, возник новый человек, качества которого нашли проявления в более позднее время, когда наступило время выбора «за» и «против».

Академик В.И. Вернадский, хорошо понимал положительное значение произошедших изменений в отчуждении, что остается недоступным сторонникам либерально-рыночной экономики. Модернизация, проводимая в СССР в 1930-е гг. опиралась на широкую поддержку населения, хотя было немало ее противников. Тяготы модернизации воспринимались подавляющим большинством населения, как исторически необходимые, а потому справедливые. Вернадский квалифицировал модернизацию, как общее дело, жизнь со всеми и для всех. Вера в народ, его раскрепощенные творческие силы позволила ему высказать уверенность в неизбежность победы СССР уже в конце 1941 г. Сравнивая ситуацию с Первой мировой войной он видел совершенную несравнимость. Народ как бы переродился. Нет интендантства, наживы и обворовывания. Исчезла рознь между офицерством и солдатами. Много талантливых людей достигает высоких военных должностей. Перерождение народа вылилось в то, что к советской власти пошли служить царские генералы и министры, которые именно в ней увидели силу для восстановления исторической России.

В ходе модернизации рождался новый культурный и сознательный тип, который оказался более стойким и творческим, лучше обучающимся, чем человек западных стран. Было изобретено и построено множество новых социальных форм, раскрывавших возможности этого человека, обеспечивающих решение множества проблем отчуждения и позволяющих рассматривать решение многих государственных вопросов, как свое личное дело.

В современных условиях перехода к инновационному развитию потребность в человеке, заинтересованном в развитии, умеющем обеспечить это развитие, для которого личные интересы совпадают с общественными, иными словами, проблема отчуждения положительно решена и не выступает в качестве тормоза, многократно возросла. Современная модернизация России, провозглашенная президентом страны, по своему значению и сложности не уступает, а превосходит модернизацию 1930-х гг. Если мы не освоим этого опыта и не создадим сходный по стойкости и творческой силе новый тип русского человека, то с поставленной задачей справиться будет невозможно.

На месте передовой экономики ныне существует «отсталое сырьевой хозяйство, которое в современном смысле слова экономикой назвать можно лишь условно, так как оно не гарантирует существенного и устойчивого национального благосостояния. Наше социальное самочувствие чрезвычайно сильно зависит от неконтролируемых нами самими факторов, от колебаний и капризов мировой конъюнктуры. Поэтому нашей стране требуется новая экономика, умная экономика, основанная на интеллектуальном превосходстве и производстве уникальных знаний, нацеленная на непрерывное улучшение качества жизни людей через создание именно новых технологий»[51].

Особенности и сложности современной модернизации состоят, прежде всего, в том, что в отличии от первой, которая проводилась в условиях создания нового общества – социализма, она будет проводиться на капиталистической основе, которой присущи свои экономические законы, отличающиеся от социалистических. Следовательно, усложняется решение проблемы отчуждения. Кому-то нравится или не нравится, но факт остается фактом, что рабочая сила превращена в товар, рабочий не является собственником средств производства, то есть работник превратился в источник создания прибыли для хозяина. Это доказывает наличие социальноэкономического неравенства и эксплуатации человека человеком.

Трудности намечаемой модернизации экономики России усиливаются и в силу того, что на протяжении последних 20-ти лет реализуется классическая схема убыточного производства. По данным директора НИИ статистики Роскомстата В. Симчера норма накопления не превышала 15 % при минимально допустимой 35 %. В результате этого степень износа основных производственных фондов достигла в среднем 80 %. Это касается не только высокотехнологичных отраслей, где ситуация катастрофическая, но и производств «первого передела», наподобие черной и цветной металлургии, и даже сугубо сырьевых отраслей – нефте– и газодобычи[52].

Модернизация экономики и переход к инновационному развитию предполагают максимально возможное устранение отчуждения в обществе. Она становится общенародной ареной созидания, усилий хорошо информированных, осознающих необходимость радикальных перемен и проявляющих творческую инициативу подлинных субъектов социального действия. При этом они несут ответственность за будущее страны. Что же предстоит сделать?

Прежде всего, необходимо устранить отчуждение от власти. Сегодня наше общество не представляет единого целого, оно расколото на непримиримые группы богатых и бедных со своими особыми интересами. Глубина раскола между этими группами в России гораздо сильнее, чем в развитых странах мира. Вслед за этим усилилось и возросло до опасных пределов отчуждение народа от власти. Народ не верит власти, а власть боится собственного народа. Двадцать лет проведения рыночных реформ убедили народ в их антинародном характере, интересы властных структур и народа не совпадают.

Начиная модернизацию, необходимо спросить у народа, какую модернизацию он хочет и готов поддержать. Известно, что классу собственников модернизация не нужна. Она нужна народу и государству, и начинать ее следует, опираясь на мнение и поддержку народа, который считает ее своим собственным делом, и готов пойти на известные издержки для ее осуществления. Опросы призывников в армию лучше всего указывают на пропасть между народом и властью. Более 80 % призывников не доверяют собственному правительству, 60 % не удовлетворены собственной страной, 90 % разочарованы социальным и экономическим неравенством в обществе и не желают рисковать за него своей жизнью. Они осознают, что честное исполнение воинского долга в обществе лишенном каких-либо иных ценностей, кроме стяжательства, наживы и всеобщего безразличия, где в армии не служит ни один сын крупного государственного деятеля, лишено какого-либо смысла. Отсюда рост случаев предательства, трусости, дезертирства – явлений доселе абсолютно не свойственных русской армии.

Отчуждение в российском обществе усиливается в силу чрезмерного роста коррупции, с которой правительство не желает бороться до конца, повинно в ней, отчего растет его отчуждение от народа. Вся современная стратегия борьбы с коррупцией, закрепленная в Конвенциях ООН и Совета Европы, базируется на конфискации преступных доходов у коррупционеров и членов мафии, противодействии отмыванию грязных денег, поиске и возвращении похищенных активов. В России в 2003 г. конфискация была вообще отменена, как вид уголовного наказания. В 2006 г. восстановлена, как некая «иная форма уголовно-правового воздействия». Россия подписала и ратифицировала Конвенции, но не выполняет их. Особенно слабо ведется работа по поиску и возврату похищенных активов. По самым скромным подсчетам, из страны за последние 20 лет похищено от 200 до 500 млрд. долларов. Только за десятилетний период с 1994 по 2003 гг. отток капитала из России составил 246,9 млрд. долларов, в том числе в легальной форме 114,3 и нелегальной 142,5 млрд. долларов[53].

Реализация проекта модернизации невозможна без решения проблемы политического отчуждения, которое привело к отстранению народных масс от реального участия в общественно-политической жизни. Представителей народа нет ни в высших органах управления, ни в Думе. Выборы с их подтасовкой и фальсификацией в глазах широких масс не пользуются доверием, а потому падает участие народа в выборах.

С самого начала перехода к рыночным отношениям отчуждение стало философией правящей элиты, ее целью и смыслом. Оно нашло свое концентрированное выражение в характере приватизации, которая разделила общество на «винеров» и «лузеров». В обществе идет непримиримая борьба между капиталистами и наемными рабочими, конкуренция внутри класса капиталистов и класса рабочих. Правительство не решается пересмотреть итоги приватизации, но рано или поздно придется провести инвентаризацию ее итогов, восстановить справедливость, а часть успешных собственников с их опытом использовать в интересах всего общества. Без восстановления справедливости, а в широком плане, без решения проблемы отчуждения, крайне необходимая модернизация может обернуться очередным благим пожеланием.

Отрадно, что необходимость изменений в силу просчетов, допущенных в 1990-е гг., сегодня начинают понимать и в правительственных кругах. Весьма показательным в этом отношении стало интервью первого заместителя руководителя администрации президента и заместителя председателя Комиссии по модернизации В. Суркова газете «Ведомости». Он признал, что «доминируют сырьевые компании, а люди, ставшие богатыми и сверхбогатыми, сделали состояние не на новых идеях и технологиях, как Гейтс, Эдисон, а на разделе совместно нажитого советским народом имущества. Говорю это без эмоций, сам в бизнесе работал. Они не являются заказчиками не рискуют ради новых технологий»[54].

В силу разобранных причин, внутренний рынок для инновационных товаров чрезвычайно узок, а на внешний сегодня в нужных масштабах выйти чрезвычайно сложно. Более того, развивать несырьевую экспортную модель экономики – значит вступить в конкуренцию с такими рыночными монстрами, как США, страны Евросоюза, «Азиатские тигры». Проблему модернизации, таким образом, предстоит решать в сложнейших внутренних условиях, одно из которых – это отсутствие единства народа. Налицо явное отчуждение правительства и народа, бедных и богатых, собственников и неимущих, работающих и безработных. И все же есть понимание у всех групп населения, что модернизация необходима, назрела и, несмотря на некоторое сопротивление ее противников, ее возможно осуществить. Для этого необходимо, как предлагают ведущие ученые экономисты страны, провести полную инвентаризацию российской экономики: что от нее осталось, в каком состоянии, кому принадлежит. Это позволит определить место России в глобальной экономике, ее сильные и слабые стороны при соответствующем изменении действующего правового поля.

Самой трудной задачей после инвентаризации экономики является применение на практике предложенных нами подходов, острой остается проблема коррупции, порожденная тем, что местные, региональные и корпоративные приоритеты не совпадают с общенациональными. Затем можно говорить о создании модели развития (плана), где было бы указано, где Россия окажется через год, два, три и так далее. Ведь китайцы установили для себя планку, где они будут в 2050 году. Ибо всем известно, что никакой ветер не будет попутным для корабля, который не знает, куда плывет. Определив необходимый объем ресурсов, людей, способных их рационально использовать, можно смело приступать к модернизации, рассчитывая на ее успех. Советское наследство за 20 лет рыночно-демократических реформ практически полностью проедено, историческое время потеряно. Надежда на то, что «запад нам поможет», а «невидимая рука рынка» все отрегулирует, бесследно исчезла. Как не раз было в прошлом, снова придется обратиться к народу, сняв острые углы отчуждения, и всем миром решать проблему модернизации экономики и страны.

Наконец, модернизация предполагает устранение отчуждения от истории. История 20 века – это единая история. Попытка разделить ее на русскую и советскую бессмысленна. Антисоветизм был актуален в контексте критики существовавшего советского строя, как внутреннее условие его развития. Сегодня актуальным является иной вопрос – выход из национального и исторического тупика и преодоление либеральной разрухи. Антисоветизм становится деструктивным фактором, он целиком направлен на дальнейшее уничтожение прошлого, разрушая мосты, связывающие историю, общество и культуру. Отказ от антисоветизма – важнейшее условие возрождения страны и приглашение всех слоев общества к осуществлению модернизации. Антисоветизм закрывает дорогу к будущему.

Осознание советского опыта – это прежде всего цивилизационный вопрос, но он еще не состоялся. Осуществляемый западно-либеральный выбор, сделанный в обход общественного мнения, фиктивен. Антисоветизм делает все последние годы общество слепым. Признание советского социализма, во всем многообразии его положительных и отрицательных черт, позволяет создать реальную стратегию возрождения на основе воссоединения русской и советской истории, преодолеть отчуждение, которое является одним из главных препятствий на пути инновационной модернизации.

2.1. Государственные и рыночные методы регулирования: экономический механизм взаимодействия

Зарождение плановых и рыночных начал в экономике уходит своими корнями в философские категории «эгоизм» и «альтруизм». Эгоизм как жизненный принцип и моральное качество характеризует человека с точки зрения его отношения к обществу и другим людям, оно выражается в том, что человек в своем поведении руководствуется личными интересами, не считаясь с интересами общества, это одна из форм индивидуализма. В свою очередь, индивидуализм как принцип противопоставления личности коллективу сложился с возникновением частной собственности.

Альтруизм заключается в бескорыстном служении другим людям, в готовности жертвовать личными интересами для блага других. Такая двойственность обусловлена социальной природой человека. С одной стороны, человек как субъект наделен индивидуальными наклонностями и предпочтениями. В этом случае личный, индивидуальный интерес проявляется в стремлении получения максимум пользы. Это выражается в том, чтобы не допустить ущемления его интересов, обеспечить человеку необходимые условия для его жизнедеятельности. С другой стороны, человек является биосоциальным существом, общественным, живущем в обществе, в определенном социуме.

Эти природные начала человека в сфере хозяйственной деятельности в разные периоды проявляются с неодинаковой силой. На аграрной стадии развития в период присваивающего типа хозяйства (основным способом добывания средств к жизни был сбор и присвоение даров природы) преобладал общественный интерес, основанный на общей, коллективной собственности. В период становления мелкотоварного производства и утверждения рыночной экономики, базирующейся на использовании свободной конкуренции, господствующее положение занял рациональный эгоизм товаропроизводителей и потребителей.

С переходом на индустриальную стадию в механизме свободной конкуренции стали возникать сбои в виде нарушения сбалансированности между производством и потреблением и возникновения экономических кризисов. Согласно классической теории рынка после каждого нарушения стабильного развития начинают действовать рыночные механизмы стихийного восстановления равновесия. Однако эгоистические устремления производителей приводят к тому, что в процессе производства вновь устанавливается несоответствие между ценами и количеством производимых товаров и услуг. В результате чего возникает «порочный круг» – после каждого возобновления производства осуществляется воспроизводство экономического кризиса. Выход из «порочного круга», как правило, осуществляется путем государственного вмешательства, принятия мер, ограничивающих стихию рынка, введения государственного регулирования (планового или рыночного).

На современном этапе важнейшей проблемой является совместимость плана и рынка. Впервые тезис о совместимости плана и рынка был сформулирован в нашей стране в начале 1920-х годов. В соответствии с ним государственное планирование вовсе не означает тотальной централизации всех сторон экономической деятельности. Наоборот, если имеются самостоятельные и ответственные производители, то при наличии действенного рыночного механизма они могут обеспечивать быстрый рост производства, что позволяет государству концентрировать внимание на узловых проблемах развития народного хозяйства, побуждать самостоятельных производителей к участию в полезной для всей страны деятельности.

Характерным примером такого подхода явилось введение нэпа, который, легализуя рынок, создает более благоприятные условия для планирования. Известный экономист, один из ведущих работников Госплана СССР В.А. Базаров, обосновывая совместимость плана и рынка в условиях нэпа, указывал на два принципиальных положения, которые создают благоприятные условия для планирования: во-первых, он облегчил восстановление личной заинтересованности каждого трудящегося в результатах труда, личной ответственности за добросовестность труда. Во-вторых, и это особенно важно, он чрезвычайно упростил функции фактической проверки работы предприятий, а, следовательно, и всяческое хозяйственное регулирование[55]. При этом особое внимание обращалось на перенесение центра тяжести в системе плановых органов с административно-директивных функций на планово-регулирующие.

С началом экономических реформ и перехода на рыночную систему хозяйствования Правительство РФ отказалось от использования в хозяйственной деятельности плановых методов регулирования экономики. В науке также наметилась тенденция, согласно которой полностью отрицалась возможность использования как директивного, так и индикативного планирования. В этот период широкое распространение получила идея «отделения государства от экономики», основанная на противопоставлении плана и рынка. Идею отделения государства от экономики наиболее отчетливо сформулировал В. Найшуль. По его мнению, функционирование в рамках одной хозяйственной системы двух различных механизмов – административного и рыночного, действующих на разных принципах, подрывает ее целостность[56].

Но столь радикальную позицию не разделяют даже представители «либеральной» западной цивилизации. Так, К. Поппер[57] подчеркивает: «Принцип государственного невмешательства в экономику – принцип, на котором основывается неограниченная законодательная экономическая система капитализма, должен быть отброшен. Если мы хотим защитить свободу, то должны потребовать, чтобы политика неограниченной экономической свободы была заменена плановым вмешательством государства в экономику».

Опыт свидетельствует о том, что в любом постиндустриальном обществе с рыночной экономикой план и методы планирования увязывают цели, ресурсы и рыночные субъекты хозяйствования в единое целое, позволяют сформировать эффективно действующую систему. С ростом концентрации и усложнением производственно-экономических связей поддержание устойчивого равновесия с помощью рыночных инструментов все более затрудняется. Рыночные регуляторы в виде налогов, процентных ставок, кредитов используются для устранения неравновесности и нарушения пропорций, в основном, в краткосрочном периоде. План в отличие от рынка балансирует производство и потребности, т. е. параметры, которые поддаются существенным изменениям в долгосрочной перспективе.

В рыночных условиях планомерность реализуется в виде плановодоговорной системы, при которой объектами народнохозяйственного плана становятся лишь общеэкономические, межотраслевые и межрегиональные пропорции развития. В качестве субъектов планирования выступают субъекты федерации, а также важнейшие межотраслевые ассоциации и предприятия. При этом следует особо отметить, что вместо плана-директивы вводится план-договор. В целом эффективность функционирования народного хозяйства страны может быть обеспечена при условии создания единой комплексной системы краткосрочного, среднесрочного и долгосрочного программирования на всех уровнях народного хозяйства.

В экономической литературе собственность обычно рассматривается, с одной стороны, как экономическая категория, с другой – как правовая. В границах первого направления собственность определяется либо как общественно-производственное отношение, складывающееся между людьми по поводу материальных благ, в первую очередь, средств производства, либо как специфический способ соединения средств производства и рабочей силы.

В границах второго направления собственность исследуется с позиций юридической науки как правовая категория, означающая принадлежность вещей. Собственность на средства производства трактуется как их фактическая принадлежность индивидам, отдельным группам, классам, обществу в целом. Собственность, как правовое отношение, определяется не в виде отношения определенных субъектов к средствам производства, а как отношения между субъектами по поводу владения, пользования, распоряжения средствами производства, где воля одних лиц выступает границей для воли других. В результате собственность сама по себе выступает только как волевое отношение, а реальные права собственности находят отражение в нормах права, которые устанавливаются в законодательном порядке.

В современных условиях сущностные основы собственности нередко сводятся к присвоению (отчуждению) материальных благ (подробнее эти вопросы рассмотрены в предыдущей главе монографии). Такой подход носит поверхностный характер и отражает лишь количественную оценку результатов передачи государственной собственности в частные руки. В нашей стране, а также в странах СНГ и Восточной Европы проблема преобразования форм собственности была сведена к единому наиболее доступному процессу в виде приватизации, т. е. передаче государственной собственности в частное владение. При таком подходе преобразованию подвергается только юридическая сторона собственности, которая сводится к изменению правовых отношений собственности. А содержательная ее часть, характеризуемая экономическими отношениями, отодвигается на второй план. Между тем содержательная сторона собственности является определяющим условием в процессе ее реструктуризации.

Не случайно, поэтому в процессе сплошной приватизации на базе изменения прав собственности и функциональных связей в нарастающих размерах началось разрушение экономики, понижение жизненного уровня населения, рост безработицы, а процесс передачи государственной собственности в частные руки приобрел криминальный характер.

Мы исходим из того, что сложившиеся направления исследования собственности (экономическое и правовое) не противостоят друг другу, а диалектически взаимосвязаны между собой и при определенных условиях переходят друг в друга. Экономическая составляющая собственности не может существовать без правового оформления экономических отношений, а правовая – без экономического ее содержания. В этом отношении собственность предстает в виде двух типов связей: во-первых, общественное производство как общественно-организационный процесс выступает в виде отношения субъектов собственности к объектам; во-вторых – как отношения между субъектами. Субъектно-объектные отношения (владение, пользование, распоряжение) – это отношения собственника к «своей вещи», то есть материально-вещественные (имущественные) отношения. Субъектносубъектные – это социально-экономические, волевые отношения, то есть отношения между разными субъектами одного объекта по созданию нового объекта собственности.

Наиболее существенным элементом сложной системы собственности на средства производства и на его результаты является присвоение, которое непосредственно связано с правами собственности и, в первую очередь, с «триадой» прав собственности. Без разделения прав собственности на владение, пользование и распоряжение очень трудно понять сущность субъектно-объектных отношений. Необходимо четко различать функциональные особенности собственника, выступающего в виде: собственника-владельца, собственника-пользователя, собственника-распорядителя, особенно в тех случаях, когда эти элементы отношений собственности представлены различными функционерами.

Владение выступает в качестве исходной формы собственности, отражающей юридически закрепленную за субъектом собственность и выступающее как фактическое обладание вещью. Оно связано с распоряжением и пользованием, без которых процесс производства не может существовать. Распоряжение и пользование выступают как функция реализации целей собственника путем формирования методов управления и присвоения результатов производства. Преобразование всего производственного процесса подчиняется тем целям, которых хочет добиться владелец. Владелец, которому принадлежит объект, может обладать правом, не реализуя это право. Отдельные владельцы издавна передавали полномочия распорядительства своей собственностью управляющим (менеджерам), сохраняя при этом за собой получение доходов от собственности. В таком случае «владение» превращается в «титул», за который общество в лице предпринимателей вынуждено передавать часть прибавочного продукта обладателю этого «титула».

Пользование – это экономическая возможность потребления вещи в интересах пользователя. Владение и пользование собственностью могут соединяться в руках одного субъекта или быть разделены между различными субъектами. Это означает, что пользоваться вещью можно, не являясь ее владельцем. И наоборот, можно быть владельцем и не пользоваться объектом собственности, передавая это право другому субъекту. Арендаторы, например, берут в аренду средства производства и используют их, не являясь владельцами этих средств производства.

Распоряжение – это обеспечение свободы действия производителя, которое определяется путем выбора методов управления (плановых или рыночных), в рамках установленных функций. В отличие от пользования, распоряжение или управление может быть распределено между несколькими субъектами с закреплением за каждым из них определенных функций. Например, таксист получает от владельца (собственника) машину в свое распоряжение на правах аренды. Он эксплуатирует ее по своему усмотрению. Но в его функции не входит капитальный ремонт машины. Эту функцию владелец поручает службе ремонта. Можно сказать, что владелец является полным собственником лишь тогда, когда он одновременно выступает и в качестве владельца, и в качестве распорядителя. Передача прав распоряжения другому субъекту означает фактически передачу полномочий прав собственника в руки другого лица.

При этом методы хозяйствования (плановые или рыночные) определяются формой собственности. На микроуровне в качестве субъекта собственности выступает единый собственник, на макроуровне – ассоциированный собственник. В первом случае регулирование экономических процессов осуществляется путем непосредственного воздействия на структурные подразделения собственности, во втором – опосредованно. В результате, если в первом случае регулирующее воздействие принимает плановую форму, то во втором – оно может принимать как рыночную, так и плановую, или то и другое. Таким образом, определяющим положением выбора плановых или (и) рыночных методов хозяйствования выступает собственность.

Собственность как форма экономической реализации непосредственно связана с известными двумя законами собственности и соответственно двумя законами присвоения. Первым является закон собственности на продукт своего труда. Этому закону имманентно соответствует закон присвоения. Базовым положением этих законов является труд, который выступает в качестве способа присвоения. Оно осуществляется либо непосредственно через труд путем присвоения результатов своего труда, либо путем обмена продуктов своего труда на рынке.

Вторым законом является закон собственности на продукт чужого труда, который выступает как собственность капитала. Ему соответствует другой закон присвоения. В этом случае присвоение осуществляется через обращение и распределение.

В результате можно сделать вывод, что первый закон представляет собой тождество труда и собственности, так как собственность на созданный продукт выступает как непосредственно возникающая из труда ее владельца. Это положение является методологической основой функционирования простого товарного производства; второй закон собственности выступает в качестве отчуждения труда от собственности и присвоения результатов отчужденного труда через обращение. При этом, не нарушая закона стоимости, чужой труд становится собственностью капитала путем превращения рабочей силы (способности человека к труду) в товар. Этот закон является базовым положением функционирования капиталистического товарного производства, рыночные формы обмена приобретают господствующее положение в хозяйственной системе, в воспроизводственном процессе изменяется относительная значимость сфер производства и обращения.

Основным структурным подразделением организационно-правовой «экономической реализации» собственности является фирма, возникновение которой обусловлено общественным разделением труда. Фирма как хозяйствующий субъект, с одной стороны, выступает в качестве производителя определенных материальных благ и услуг, с другой – как форма внутрифирменной координации и организации. Внутрифирменное функционирование организационно-технических процессов и их координация направлены на осуществление единой цели. Процесс реализации этой цели строится на основе технологической соподчиненности, а формы внутрифирменной координации принимают плановые методы регулирования.

Фирма может быть представлена также как способ координации и организации межфирменных отношений в виде взаимосвязи между хозяйствующими субъектами. Здесь фирма рассматривается в качестве экономической структуры рыночных отношений. При этом следует подчеркнуть, что фирма по своей природе может успешно функционировать как в рыночных, так и в нерыночных условиях.

Рыночная система взаимодействий в условиях частной собственности обусловливает приоритеты предпринимательских структур, смещая их в область реализации по мере того, как становится важным не столько произвести, сколько продать экономические блага. Неопределенность и риск предпринимательской деятельности связаны со сферой обращения, приоритетными становятся финансовые аспекты предпринимательской деятельности по сравнению с производственными.

Но это не означает, что примат производства утрачивает свое значение. Предприятие остается производственной организацией. Фирма как организация, включающая в себя несколько предприятий, продвигается по пути поиска более эффективных форм централизации и интеграции видов деятельности в их организационном и финансовом аспектах. При этом обменные процессы сохраняют свое положение в хозяйственной системе как элементы, призванные обеспечивать целостность системы. Заметим, обмен существовал и существует в различных формах. Рыночная форма обмена является основной в современной экономике, но не единственной.

Исторически и логически первыми формами обмена являлись нерыночные. При анализе нерыночных форм обмена важное значение имеют эквивалентность и возмездность, которые выступают их отличительной чертой. Сущность понятий «эквивалентность» и «возмездность», в нашем понимании, заключается в том, что эквивалентность рассматривается в качестве частного случая возмездности.

Принято считать, что эквивалентность становится необходимой чертой обмена в условиях, когда участники сделки экономически обособлены. Экономическая обособленность наряду с возникновением и углублением общественного разделения труда приводит к возникновению товарного производства, рыночного обмена и созданию институтов, обеспечивающих эквивалентность сделки.

Обычно экономическая обособленность связана с разделением прав собственности. Если предположить, что частной собственности исторически предшествовала общая (родовая, племенная, семейная и т. д.), то появление частной собственности можно рассматривать как одно из ключевых условий возникновения рыночных форм обмена. Дорыночные и внерыночные формы обмена, как правило, не связаны с поиском жесткой эквивалентности, а функционируют в более широком и гибком режиме возмездности, в этом случае обмен не связан с передачей прав собственности на объекты обмена за пределы той общности, в рамках которой он осуществляется. Перераспределение прав пользования при нерыночных формах обмена, несомненно, происходит, но в целом весь пучок прав собственности остается внутри организации.

В российской экономике необходимость социально-экономического планирования обусловлена обоснованием конкретных достижимых целей и приоритетов развития, а также выявления материальных, трудовых и финансовых возможностей реализации принимаемых программ. Объектами государственного планирования в рыночных условиях являются лишь наиболее общественно значимые и структуроопределяющие отрасли.

Главное отличие макроэкономического планирования от микроэкономического состоит в том, что на микроуровне в качестве субъекта собственности выступает единый собственник, на макроуровне – ассоциированный собственник. Отсюда макроэкономическое планирование в рыночных условиях направлено на создание благоприятных условий функционирования всей хозяйственной системы.

Особое место в процессе функционирования хозяйственной системы занимают отношения государственной собственности.

При анализе надо исходить из того, что исторически существует две формы собственности: общая и частная. Разновидностями общей собственности выступают собственность семьи, ассоциации, государства (государственная собственность), народа (общенародная, общественная собственность). При анализе с позиции национального имущества иногда выделяют два субъекта собственности: государство и общество.

Объектом государственной собственности выступают: казенные предприятия и организации, государственная инфраструктура, пакеты акций, различные финансовые активы. Получаемые доходы от государственного имущества обычно используются в интересах государства при выполнении государственных функций.

Общественная собственность включает в свой состав: природные ресурсы, земельные угодья, воздушное пространство, леса, полезные ископаемые и т. д. Здесь следует подчеркнуть, что в годы реформ сформировался неэффективный механизм регулирования финансовых потоков, порождаемых природной рентой, которая фактически оказалась приватизированной. Хотя в Законе РФ «О недрах» (ст. 1.2) сказано, что недра в границах Российской Федерации, включая подземное пространство, и содержащиеся в недрах полезные ископаемые, энергетические и иные ресурсы являются государственной собственностью.

Вместе с тем, определяющая часть дохода страны формируется за счет нефти, газа, минеральных ресурсов и т. д. На долю сырьевой составляющей приходится не менее 60 % всех бюджетных доходов. Известно, что значительная часть сырьевого дохода проходит мимо казны и является источником сверхдоходов для частных лиц, получивших права на эксплуатацию природных месторождений. Речь идет о сверхдоходах, которые не обусловлены ни вложенным капиталом этих лиц, ни их особыми производственными достижениями. В результате складывается парадоксальная ситуация – доходы от общественной собственности на недра, то есть собственности всех граждан, оказываются в руках частных лиц[58].

Выход здесь видится в более активном использовании плановых методов хозяйствования в рыночных условиях. Известно, что рыночная система обладает способностью к саморегулированию на основе спроса, предложения, конкуренции. В то же время во многих сферах рыночное саморегулирование не срабатывает. Так, рынок не в состоянии обеспечить макроэкономическую устойчивость, он, как правило, усугубляет региональные диспропорции, так как перераспределение инвестиционных, финансовых, трудовых и других ресурсов обычно происходит в пользу регионов с развитой инфраструктурой и высоким производственным потенциалом.

Наиболее эффективной формой сочетания плановых и рыночных методов хозяйствования выступает программно-целевое планирование[59]. Государственное программирование широко используется как в России, так и за рубежом. Целевой программой можно считать первый советский план ГОЭЛРО. С позиций современной теории в нем можно выделить пять отраслевых подпрограмм (электрификация и топливоснабжение, водная энергия, сельское хозяйство, транспорт, промышленность) и восемь региональных подпрограмм. В качестве основных признаков целевых программ обычно выделяют: определенность предполагаемого результата; доступность необходимых ресурсов; системный характер цели, т. е. отнесение цели не к отдельному звену, а к системе в целом; направленность на создание качественно нового явления, а не поддержание установившегося состояния.

В России принято и реализуется 48 федеральных целевых программ. Они являются основным инструментом распределения средств государственного бюджета в соответствии с долгосрочными приоритетами и конкретными целями социально-экономического развития страны. Действующий перечень приоритетных направлений развития науки, технологий и техники был подтвержден Президентом РФ 25 мая 2006 года[60]. Некоторые специалисты считают, что в рыночной экономике возможности программного подхода увеличиваются, так как здесь он органично дополняет конкурентный механизм.

На микроуровне планирование выступает как функция управления предприятием. В этом ключе планирование рассматривается в качестве основы для принятия управленческих решений. Функция планирования определяется как управленческая деятельность, предполагающая, с одной стороны, выработку целей и задач управления, с другой – определение путей реализации планов. В рамках управления предприятием вводятся: организация как деятельность, направленная на создание и развитие структуры предприятия; координация – функциональное назначение ее заключается в обеспечении необходимой согласованности действий разработчиков; контроль как средство осуществления обратных связей в системе управления; активизация – это совокупность мер по интенсификации трудовой и общественной деятельности работников путем использования методов морального и материального стимулирования[61].

Необходимость введения государственного планирования обосновывается в данном случае в основном причинами организационнотехнического характера. Однако, в последние годы наметился процесс перехода к межотраслевой интеграции собственности, к формированию ассоциированного собственника как субъекта макроэкономического государственного планирования. Во многих развитых странах появился сектор государственных и смешанных корпораций, становление которого объективно сопровождается вынужденным внедрением макроэкономического или государственного планирования[62].

Чем выше уровень развития социально-экономической системы, тем интенсивнее и эффективнее протекают интеграционные процессы на внутреннем рынке (ассоциации корпораций, ФПГ) и на внешнем рынке (ТНК). В этих условиях все большее значение приобретает государственное регулирование. В Японии, например, существует и используется специальная модель государственного регулирования экономики. К числу важнейших элементов модели японские ученые относят: активное центральное правительство и стабильный аппарат чиновников. Авторы особо подчеркивают, что «правительство должно активно направлять развитие экономики», – это, по их мнению, «краеугольный камень японской модели»; определение приоритетных отраслей для ускорения экономического роста; агрессивное развитие экспорта.

Актуальность этого положения обосновывается тем, что для Японии, не имеющей обширных природных ресурсов, единственный путь выжить – это производить товар на экспорт; избирательный протекционизм в целях защиты внутреннего рынка; ограниченность прямых иностранных инвестиций. Эта необычная мера была направлена на поддержание японских собственников путем ограничения возможностей иностранным компаниям проникать на японский рынок. В частности, только в 1970-х годах правительство Японии разрешило создавать у себя совместные предприятия с распределением собственности 50/50; реструктуризация промышленности под руководством правительства. В Японии компаниям настоятельно рекомендовали расширять кооперацию, поощрялись слияния с тем, чтобы компании могли добиваться эффекта масштаба. Для сравнения: в России при реформировании экономики пошли по пути разукрупнения и нередко разрушения мощных производственных объединений; жесткое регулирование финансовых рынков и ограниченное влияние советов директоров корпораций[63].

Определенный интерес представляют реформы собственности государственных предприятий в Китае. Изменение прав собственности на государственном предприятии ставится в прямую зависимость при переходе от плановой экономики к рыночной. Еще в марте 1994 года были приняты специальные «Замечания об осуществлении регулирования прав собственности государственных предприятий, подлежащих акционированию». В них отмечалось, что государственные монопольные предприятия, имеющие сверхвысокую прибыль, не должны быть акционированы, чтобы предотвратить размывание государственного права собственности. Но государственные предприятия, требующие перемен в системе хозяйствования и финансирования, могут быть акционированы[64].

Передача прав на государственную долю должна осуществляться с главной целью урегулирования структуры инвестиций; должны соблюдаться разработанные государством правила; а также правила передачи прав государственной доли зарубежным странам; организация-акционер должна открыто заявить управляющему органу сумму доходов, план и результаты реализации дохода[65].

Важной составляющей экономических преобразований в Китае является расширение прав и свобод в распределении прибыли государственных предприятий. Отличительной особенностью этих преобразований является постепенность, осторожность и взвешенность принимаемых решений. Здесь китайские ученые выделяют четыре основных направления[66].

1. Изменение источников финансирования государственных предприятий. Постепенно расширение прав предприятий привело к тому, что основным источником капиталовложений становятся собственные средства предприятий.

2. Новые механизмы отчуждения доходов государственных предприятий. При государственной централизации доходов и расходов предприятий государство не только перераспределяло доходы предприятий, но и несло хозяйственные риски по ведению производства. Расширение их имущественных прав и свобода распределения прибыли освобождают государство от вмешательства в дела предприятия. Вместе с тем особо подчеркивается, что государственная собственность на эти предприятия сохраняется.

3. Административно-социальный аспект взаимоотношений государства и государственных предприятий. Расширение прав ведения хозяйства и свобод распределения прибыли нацелено на решение двух задач: экономической и социальной. Первая – экономическая, при которой государство выступает собственником предприятия, предоставляет ему определенные средства и несет ответственность за эффективность его экономической деятельности. Вторая заключается в том, что государство выступает управляющим и наряду с административной функцией по руководству предприятиями осуществляет централизованное руководство всей социальноэкономической сферой, в том числе выполняет и социальную функцию.

4. Расширение прав и свободное распоряжение прибылью государственных предприятий как направление по преобразованию отношений собственности. В этих условиях возникает проблема, связанная с расширением фондового рынка и постепенного его влияния на инвестиционную деятельность государственных предприятий. В Китае решение этой проблемы достигается путем акционирования, прежде всего такого, при котором пакеты акций находятся в руках государства, т. е. предприятия, по существу, остаются государственными, однако получают большую свободу хозяйственных маневров, приближаясь по характеру деятельности к современным компаниям.

Говоря о властных органах государства и планово-рыночных методах регулирования, следует отметить, что методологической основой управления является двойственная природа государственной собственности, которая, с одной стороны, представляет собой владение, обладание объектом; с другой – в процессе производства из владения как правового явления государственная собственность превращается в функционирующую.

В настоящее время состояние управления государственным сектором свидетельствует об отсутствии какого-то специфического механизма управления государственными предприятиями и долей государственной собственности в АО, поскольку государственный сектор как специфический объект управления в экономике не выделен. Для раскрытия экономического содержания процесса управления государственной собственностью необходимо исходить из особенностей управления государственным сектором экономики.

Первая особенность управления – в этих отношениях всегда представлено государство через определенный круг субъектов, осуществляющих от его имени правомочия собственника. Такими субъектами могут выступать: доверительные управляющие, органы исполнительной власти, Комитет по управлению имуществом и Фонд имущества РФ (Федеральное агентство по управлению федеральным имуществом).

Вторая особенность государственной собственности связана со специфическими методами оценки эффективности функционирования государственных предприятий. При этом получение прибыли не всегда стоит на первом месте в приоритетах функционирования государственных предприятий. Основным критерием эффективности работы госпредприятия является возможность реализовать макроэкономические и/или социальные цели (выпуск доступной населению продукции, поддержание низкого уровня инфляции за счет топливно-энергетической составляющей и т. п.).

Реальное экономическое развитие (институциональные преобразования) переходных экономик, ядром которых является реформирование отношений собственности, основывается на сочетании хозяйствующих субъектов государственного и частного секторов экономики. Между этими секторами хозяйства лежат предприятия со смешанной формой в виде акционерных обществ или корпораций.

Возникновение моделей корпоративного управления, основанное на частно-государственном контроле стало одной из характерных черт большинства стран с переходной экономикой в 1990-е гг. В России создание и функционирование предприятий такого типа стало играть определяющую роль в развитии страны со второй половины 1990-х гг., и соответственно в формировании бюджетных доходов.

Становление корпоративной формы собственности в российской экономике проходило по нескольким направлениям. К первому относится использование государственных предприятий. Сохранив свой имущественный комплекс, унаследованный от дореформенного периода, госпредприятия стали акционерными обществами с контрольным или просто крупным пакетом акций, специально закрепленным в государственной собственности, без предварительной реорганизации на предприватизационной стадии и различных форм принудительной интеграции в более крупные структуры.

Второе направление представлено холдинговыми компаниями, получившими в последние годы широкую известность благодаря своей значимости для российской экономики и их влиянию на хозяйственно-политические процессы. Первые из них осенью 1992 г. были учреждены по указанию "сверху" – это акционерные общества энергетики и электрификации (РАО "ЕЭС России") и "Газпром" (РАО "Газпром"). В тот же период, на базе бывших производственных объединений нефтяного комплекса, возникли многочисленные акционерные общества. В их уставной капитал включались контрольные пакеты акций предприятий, ранее входивших в эти объединения, а также пакеты акций предприятий нефтепереработки и нефтепродуктообеспечения. Таким образом, все они превращались в дочерние акционерные общества создаваемых АО. Особое место среди них заняли новые крупные нефтяные компании "ЛУКойл", "ЮКОС", "Сургутнефтегаз" и компании по транспортировке нефти ("Транснефть") и нефтепродуктов ("Транснефтепродукт").

Третье направление представляет собой смешанную форму собственности в российской экономике. Это направление представлено государственными предприятиями (компаниями) "Роснефть" и "Росуголь", созданными в 1992 г. для коммерческого управления закрепленными в федеральной собственности пакетами акций объединений и предприятий нефтяной (те, что не были интегрированы в новые компании) и угольной промышленности, а также смежных с ними отраслей. Эти государственные компании, не являясь, формальными собственниками капитала, осуществляли от имени государства функции холдинговых компаний по отношению к бывшим государственным предприятиям и объединениям, параллельно занимаясь осуществлением государственной поддержки предприятий и промышленной политики.

Специфическим направлением является смешанная форма собственности в российской экономике. Она включает в себя не только АО, возникшие на базе бывших госпредприятий, но и вновь создаваемые компании, в которые государство делало свой материально-вещественный или денежный вклад. Обычно данный способ взаимодействия между государством и частным бизнесом применяется при реализации инвестиционных проектов, эксплуатации недвижимости и оборудования, осуществления отдельных видов коммерческой деятельности. При этом организационно-правовые формы акционерного общества с соответствующим применением норм корпоративного права получили широкое распространение.

Рассмотренные выше аспекты применения государственных и рыночных методов регулирования в условиях перехода к инновационной экономике касались национального уровня. Однако, важной чертой современного этапа хозяйственной эволюции является глобализация. С ее учетом происходит трансформация регулирующих механизмов.

2.2. Глобально-сетевые институты регулирования в инновационном развитии мировои экономики[67]

В условиях современной инфо-глобализации, всемерного развития ИКТ, их тотального проникновения во все сферы жизни человеческого общества, масштабного развертывания глобализационных процессов и вовлечения в них большинства стран мира происходит трансформация мировой и национальных хозяйственных систем, особенно усилившаяся в период развертывания системного финансово-экономического кризиса. Качественно меняются основные концепции, модели, методы, механизмы и формы регулирования экономики и конкурентной борьбы на глобальном, национальном и межрегиональном уровнях. Все более важную роль в новых условиях играют глобально-сетевые управленческо-регулирующие институты (центры, структуры), важнейшими элементами которых являются глобальные, межстрановые, национальные электронные правительства и сетевые институты электронного управления, а также глобальные инновационные гиперконкурентные компании. Важнейшей функцией глобально-сетевых управленческо-регулирующих институтов является осуществление инфо-сетевой координации и регулирование деятельности основных экономических субъектов в условиях информационно-инновационной экономики и гиперконкурентного развития рынков.

В условиях инфо-глобализации трансформируется роль общественных, государственных и межгосударственных институтов, появляются новые формы функционирования международных и национальных правительственных органов, органов региональной и местной власти, такие как электронная демократия, электронное правительство, электронное администрирование, электронная таможня, электронные расчеты, электронный муниципалитет и др. Национальные правительства в условиях инфо-глобальной экономики начинают пересматривать традиционные концепции и модели экономической политики. В новых условиях возникает необходимость более тесной координации усилий различных стран в области гармонизации национального и международного законодательств в различных сферах деятельности, и, прежде всего, в сфере регулирования экономики.

Параллельно с формированием составляющих сетевой информационной экономики идёт формирование сетевых институциональных управленческих структур, включая институты государственной власти на федеральном и региональном уровнях. Интернет-технологии не только быстро внедряются в политику, бизнес, государственное управление, но и трансформируют характер межличностных отношений в обществе (формируются виртуальные он-лайновые сообщества, устанавливаются отношения информационного партнёрства, осуществляется группировка пользователей по определённым информационным интересам), меняются правила «игры», меняются принципы ведения бизнеса, управления компаниями и государственного управления.

Электронное правительство (electronic government) в современном информационном обществе выполняющет важные функции по регулированию отношений между основными субъектами и институциональными структурами. Среди целого ряда важнейших задач, выполняемых электронным правительством в условиях глобального информационного общества, следует выделить такие его составляющие, как обеспечение равных прав и доступа к официальным информационным ресурсам; предоставление необходимой информации и электронных услуг гражданам; осуществление электронных государственных закупок; содействие развитию и регулирование электронной коммерции; регулирование отношений в интернете; осуществление электронных фискальных функций и налогового контроля; оказание дистанционных консультаций по трудоустройству работников, электронный контроль за финансовыми операциями и др.

Концепция «электронного правительства» тесно связана с концепцией «эффективного государства». Государство, оптимизируя свою деятельность, функции и более эффективно используя государственную собственность, стремится минимизировать свои бюджетные расходы, что позволяет уменьшить уровень налогообложения и активизировать инвестиционную активность экономических агентов.

В реализации концепции и программ «электронного правительства» в настоящее время принимают участие большинство развитых стран мира, включая и Россию, а также ряд международных организаций, таких как: Мировой Банк (World Bank); сеть содружества для развития информационных технологий comnet-it (Commonwealth Network for it Development); международный совет по информационным технологиям в правительственных учреждениях ICA (International Council for Information Technology in Government Administration); комиссия по глобальной информационной инфраструктуре GIIC (Global Information Infrastructure Commission); организация по экономическому сотрудничеству и развитию OECD (Organisation for Economic Cooperation and Development) и др.

Следует выделить важнейшие глобальные общеэкономические, институциональные, коммуникационные и организационно-управленческие факторы, влияющие на трансформацию национальных и мировой систем хозяйствования на современном этапе – этапе глобальной информационно-сетевой экономики. Во-первых, глобализация системы мирохозяйственных связей, мировых сырьевых, товарных и финансово-валютных и фондовых рынков, рынка высококвалифицированной рабочей силы и др. Во-вторых, информационно-коммуникационная глобализация, осуществляемая на базе передовых ИКТ и обеспечивающая свободный доступ к мировым информационным, научным и образовательным ресурсам. В-третьих, виртуализация обмена информацией и деятельности отдельных граждан, общественных организаций, компаний, правительственных органов большинства государств мира. В-четвертых, стираются внешние территориальные границы отдельных государств и регионов, которые становятся виртуально проницаемы, а также становятся проницаемы национальные финансовые и налоговые системы. В-пятых, формируются различные виртуально-сетевые правительственные и неправительственные институты, социальные сети, самоорганизующиеся сетевые гражданские и бизнес-сообщества. В-шестых, резко возрастает роль информации как главного фактора производства и роль интеллектуальной собственности. В-седьмых, резко расширяются возможности получения доходов, связанных с инновационным предпринимательством, электронной деятельностью и бизнесом в сети Интернет. В-восьмых, развиваются электронные, дистанционные формы занятости (электронное рабочее место, электронный офис, электронное предприятие, оффшорное программирование). В-девятых, возникают электронные формы регулирования экономической и общественной деятельностью, а также электронные формы управления и взаимодействия государства с населением. В-десятых, резко усиливается конкурентная борьба между отдельными странами и корпорациями и победа в острой конкурентной борьбе требует постоянных опережающих инноваций с целью поддержки постоянного технологического и информационного лидерства на глобальных рынках.

Все эти особенности характеризуют процесс управляемо-программируемого перехода всех стран мира к глобальной информационно-сетевой экономике, к шестому инфо-космо-нано-биотехнологическому укладу, что обусловлено разработкой и внедрением к 2020–2030 гг. новых прорывных интегрально-сетевых технологий (в т. ч. на основе новых комбинаций космо-, нано-, био– и инфо-технологий), тотально охватывающих все сферы и все уровни социально-политической и финансово-экономической жизни человеческого общества, а также формированием качественно нового глобального экономического порядка.

В ХХI веке, на наш взгляд, следует говорить о возникновении качественно нового вида конкуренции – гиперконкуренции или инновационной гиперконкуренции, т. е. управляемом гиперконкурентном развитии глобальных рынков в условиях использования опережающих доминантных инноваций, обусловливающей интеграцию в глобальные структуры и включающих новые передовые методы программируемого, управляемого воздействия на цели, мотивы, интересы, потребности и экономическое поведение людей (партнеров, потенциальных конкурентов, потребителей и др.) с целью получения запрограммированных выгод и эффектов.

В условиях всеохватывающей глобализации национальные государства, с одной стороны, во все большей степени, все более разнообразно и жестко конкурируют между собой за новые научные знания, за право контроля и регулирования ресурсов, информационных и финансовых потоков, за долю на мировых рынках, за собственность на интеллектуальный и информационный капитала, за право контролировать и управлять экономическими процессами, что во многом определяет их статусное лидерство и высокую конкурентоспособность на мировых рынках. С другой стороны, формируются новые глобальные (наднациональные) институты и центры управления, координации и контроля национальных, межрегионально-блоковых и мировой экономики в целом. Качественно меняются, становятся более гибкими, активными и тотальными основные концепции, модели, методы, механизмы и формы регулирования экономики и конкурентной борьбы на глобальном, национальном, межрегиональном, отраслевом и локальном уровнях.

В современных условиях происходит изменение методологических подходов к анализу конкурентоспособности. Во-первых, если раньше международная и национальная конкурентоспособность исчислялась на базе в основном материальных и финансовых ресурсов, то сегодня она расширилась за счет учета информационных ресурсов, ИКТ и интеллектуального капитала. Во-вторых, конкурентоспособность следует рассматривать многоуровнево: конкурентоспособности отдельной компании или группы компаний, экономики отдельной страны (национальная конкурентоспособность), конкурентоспособности группы (объединений, блоков) стран, международная конкурентоспособность и глобальная инновацонная гиперконкурентоспособность. В-третьих, при определении конкурентоспособности учитывается не только статика, но и экономическая динамика, структурные изменения в экономике, состояние интеллектуального капитала, развитость институтов, инновационность, статусность, брендовость, инновационность экономики и др.

В условиях глобальной информационно-сетевой экономики, развертывания системного финансово-экономического кризиса и резкого обострения конкурентной борьбы на мировых рынках возникает целый класс новых явлений и процессов, которые требуют[68] нового научного осмысления и систематизации, концептуального теоретико-методологического исследования и обоснования их сущности, характеристики экономического содержания и форм проявления, а также разработки нового категориального аппарата и введения в научный оборот системы новых взаимосвязанных понятий.

Понятие «гиперконкуренция» подробно исследовал Р. Авени. По его мнению, гиперконкуренция характеризуется «постоянно нарастающим соперничеством в форме быстро появляющихся товарных инноваций, сокращением времени НИОКР, агрессивной конкуренцией цен и компетентностей и экспериментированием с новыми подходами к обслуживанию покупательских потребностей». Р. Авени использует термин «гиперконкуренция» для описания отраслевой окружающей среды, характеризующейся интенсивными и быстрыми действиями конкурентов, когда соперники должны действовать молниеносно, чтобы получить рыночное превосходство и разрушить преимущества своих конкурентов[69].

Важнейшим свойством глобальной инновационной стратегии и средством ее реализации является гиперконкуренция, которая по своим характеристикам в рамках терминологии Й. Шумпетера близка к понятию «креативной деструкции (creative destruction) или созидательному разрушению рынка» на национальном и глобальном уровне. Й. Шумпетер «теорию «созидательного разрушения» изложил в своей книге «Капитализм, социализм и демократия». Согласно этой теории экономическое развитие «вращается» около инноваций, новые комбинации факторов позволяют снижать производственные расходы. Прибыль получает тот, кто раньше других использует нововведения. Когда же нововведения достаточно распространены, то производственные затраты выравниваются и прибыль исчезает. Старые продукты и прежние формы организации вытесняются. Возникает процесс «созидательного разрушения». Процветание сменяется депрессией. Реализуются новые комбинации факторов (избыточные сбережения направляются в технологический прогресс), фирмы приспосабливаются к новым условиям. Основной импульс приходит от новых потребительских благ, новых методов производства и транспортировки товаров на новые рынки и новых форм экономической организации предприятия.

Инновации воздействуют на различные по продолжительности циклы. При этом сами нововведения являются своего рода основой экономического развития и носят циклический характер. Н.Д. Кондратьев в теории циклов экономической конъюнктуры (длинных волн) выявил связь экономической динамики с воздействием инновационно-технологических факторов. Наилучший вариант развития, когда по прошествии определенного времени инновации стимулируют инвестиции. Инвестиции в инновации стимулируют спрос на новую технологию. Это позволяет промышленности выдвигать новые требования к технологиям, стремиться к расширению существующих рынков сбыта, что способствует росту ее конкурентоспособности. При усилении конкуренции инвестиции возрастают, а при увеличении неустойчивости темпов технологических изменений и динамики спроса уменьшаются. Технологические инновации вызывают новый экономический цикл. Ускорение инновационного цикла стимулирует конкуренцию и экономический рост.

Радикальные и эволюционные инновации оказывают различное воздействие на экономическое развитие. Первые сдвигают границу технических знаний (технологические инновации) или расширяют гамму продуктов или услуг (продуктовые инновации). Вторые касаются внедрения на предприятии нового оборудования и компонентов, созданных вне предприятия, или улучшения продуктов, существующих на рынке. Радикальные инновации позволяют существенно повысить общую производительность факторов производства на уровне предприятия. Радикальные инновации характерны для предприятий, фирм, корпораций, которые осуществляют самостоятельные исследования, практикуют технологический мониторинг конкурентов, используют знания, защищенные патентами, и имеют партнерские отношения с исследовательскими лабораториями и университетами, в том числе зарубежными. Эволюционные инновации играют двойную роль: они повышают производительность предприятий, которые их осуществляют, и, вместе с тем, распространяясь в сфере производства, способствуют внедрению других модернизационных, дополнительных инноваций[70].

Как отмечается в работах американских исследователей Б. Оллреда и К. Стеенсма, воздействие инноваций на конкурентоспособность и экономический рост является всеобщей закономерностью. Важную роль в этом процессе играют желание и готовность фирм к осуществлению инноваций при условии риска и неопределенности результатов. На инновационное поведение фирм влияют факторы инновационности на уровне фирмы (масштабы фирмы, структура капитала, уровень диверсификации), на уровне отрасли (темпы технологических изменений, колебания спроса, интенсивность конкуренции), на уровне экономики страны. Возрастание динамичности и глобального характера конкуренции требует более глубокого понимания факторов инновационности и поведения фирм[71].

Уровень неопределенности будущих результатов и высокие риски подавляют инновации. Конкуренция и ожидаемые выгоды их стимулируют. В отличие от отраслей, имеющих черты монополии или олигополии, отрасли, испытывающие возрастание конкуренции и сокращение жизненного цикла продукции, требуют своевременных и эффективных инноваций. Эти факторы наиболее сильно проявляются в глобальных отраслях, действуя в которых фирмы решают задачи глобальной интеграции и организации международных операций в целях достижения эффективности и ведения конкурентной борьбы на глобальном уровне.

Значительный вклад в исследование факторов инновационности и экономического роста принадлежит известному американскому экономисту У.Дж. Баумолю. Он провел исследование, имевшее целью интегрировать предпринимательскую деятельность в модель функционирования рыночной экономики с помощью выделения особой роли конкуренции, создаваемой новыми предприятиями, входящими в отрасль. Им сделал вывод о том, что создание условий и стимулирование появления новых инновационных фирм с помощью снижения барьеров для вхождения в рынок, могут служить действенным инструментом антимонопольной политики и развития конкуренции. У.Дж. Баумоль исследовал инновационный потенциал и темпы роста рыночной экономики, где поставил под сомнение постулат либеральной экономической теории, согласно которому ценовая конкуренция является основным двигателем экономического роста и подчеркнул сильный эффект, возникающий в результате сочетания предпринимательских, прорывных и текущих систематических инноваций, прежде всего в крупных фирмах олигополистических отраслей[72].

По мнению Баумоля, в капиталистической экономике основным средством обеспечения конкурентоспособности ведущих фирм становится не цена, а продуктовая инновация, и именно эта характеристика развития, превратила экономику свободного рынка в успешный механизм роста. В процессе воспроизводства инноваций важное значение имеют заимствование и копирование фирмами-имитаторами, которые вносят улучшения, связанные с адаптацией к местным условиям и потребностям рынка, чтобы эффективно пользоваться этим источником, необходимо быть как эффективным новатором, так и эффективным имитатором[73].

Известный специалист в области менеджмента П. Друкер отмечал, что сегодня предпринимательство находит свое воплощение в новых формах, истоки которых лежат в быстрой эволюции современной технологии и современного управления, которое само превращается в новую технологию. По его мнению, новая технология – это не только новые материалы, электроника, биотехнология, но и новое предпринимательское управление, оказывающее нередко большее влияние на прогресс, чем новые изобретения[74]. Гиперконкуренция характеризуется постоянно нарастающим соперничеством в форме быстро появляющихся технологических, управленческих и товарных инноваций, сокращением времени НИОКР, агрессивной конкуренцией цен и компетентностей и экспериментированием с новыми подходами к сервисному обслуживанию покупательских потребностей и предпочтений. Гиперконкуренция предполагает осуществление передовыми компаниями на основе научно-технологических и организационно-управленческих инноваций гибких, интенсивных и быстрых действий против конкурентов с целью получить рыночное превосходство и разрушить преимущества своих конкурентов.

Важнейшее место в современной глобальной экономике занимают крупнейшие транснациональные компании (Microsoft, IBM, Intel, Sony и др.). По нашему мнению, эти гиперкокурентные компании (корпорации) предлагают инновационные товары, услуги, сервисы обслуживания и управления, характеризующиеся глобальной инновационнотью. Глобальная инновационность характеризуется, прежде всего, предложением опережающих инновационных высококонкурентных товаров, услуг и сервисов с качественно новыми, во многом универсальными, полифункциональными функциями и потребительскими свойствами, на которые на мировых рынках предъявляется устойчивый спрос и которые получают статус глобальных новинок, брендов (дифференцированных по видам и маркам), формирующими и расширяющими новые ниши на глобальных рынках и формирующими и развивающими новые потребности и предпочтения потребителей большинства стран мира.

В связи с этим мы вводим новое понятие «глобальные инновационные гиперконкурентные компании или корпорации» (ГИГК). Здесь речь идет не просто о крупных традиционных промышленных корпорациях. Следует иметь в виду, что в современной глобальной информационноинновационной экономике все большая доля бизнеса ГИГК осуществляется в глобальной сети Интернет. Например, одной из ведущих компаний мира с многомиллиардной капитализацией является поисково-сервисная система Google, которая относится к классу и типу ГИГК. ГИГК отличает интегративно-комплексный, всеохватывающий подход к инновациям. Главными свойствами ГИГК являются глобальность, инновационность (инновационное опережение), гиперконкурентность. Их отличает крупный размер, доминирование на рынке, высокая капитализация, матрично-сетевая гибкая структурно-функциональная организация и эффективный интерактивный менеджмент. Именно ведущие мировые ГИГК обеспечивают высокий динамизм, инновационность, гиперконкурентность, лидерство на глобальных (все больше глобализирующихся мировых, национальных, региональных и локальных) рынках.

На наш взгляд, следует различать понятия «инновационное опережение (опережающие инновации)» и «инновационное запаздывание (запаздывающие инновации)». Первое понятие выражает важнейшее свойство и функцию ведущих ГИГК-мировых лидеров, а второе понятие – традиционных компаний, находящихся в роли догоняющих, имитирующих и использующих посредством покупки лицензий у ГИГК и копирования их передовых инновационных разработок.

Важнейшей функцией ГИГК является их способность созидательно разрушать (конкурентно трансформировать) национальные, региональные, моно– и олигополистические рынки. Глобальная инновационная гиперконкуренция созидательно разрушает и целенаправленно трансформирует ее как по параметрам инновационности, так и по параметрам цены, качества, сервисности и прибыльности. ГИГК за счет опережающих инноваций разрабатывают новые глобальные брэндовые товары, продвигают и реализуют их на мировых (национальных, региональных, локальных) традиционных и виртуально-сетевых рынках, формируя, захватывая и расширяя на них соответствующие брендовые товарные, сервисные, финансовые и маркетингоуправленческие ниши. ГИГК отличает комплексный и всеохватывающий подход к инновациям.

Следует ввести еще одно новое понятие «доминантная инновация» и связанное с ним понятие «полифункциональная инновация». Из всей совокупности аккумулированных новшеств выбирается доминантная инновация, которая отвечает признакам глобальной, опережающей, долговременной гиперконкурентной инновационности. И именно такая опережающая доминантная инновация, на которую целенаправленно формируется устойчивый эффективный спрос, становится центром концентрации усилий, объектом интенсивных вложений, активно финансируется на стадии НИОКР, осваивается, производится, активно продвигается на глобальные рынки с целью обеспечения комплексных глобализационных гиперконкурентных преимуществ ГИГК.

В отличие от традиционных товаров, доминантные, полифункциональные инновационные товары характеризуются целым рядом свойств. Они обладают в силу своей новизны инновационной брендовостью, опережающей уникальностью и относительной ограниченностью; полифункциональностью, универсальностью и интегрированностью (в одном товаре объединены несколько передовых технологий, например планшеты Apple iPad, предоставляющие потребителям несколько интегративно взаимосвязанных интерактивных услуг); устойчивым повышенным спросом; способствуют конкуренции и оптимизации производства и управления; стимулируют экономическую активность производителей и потребителей; способствуют повышению эффективности использования ресурсов, способствуют росту качества интеллектуального капитала, наукоемкости продукции и капитализации предприятия, повышают эффективность производства и общую производительность.

Полифункциональная сервисно-продуктовая инновация имеет общую, особую и специфическую потребительную ценность, цену и прибыльность. Именно глобальные гиперконкурентные инновационные корпорации предопределяют глобализационные преимущества мировых стран-лидеров (США, ЕС, Японии) в современных условиях. Именно передовые ГИГК способны обеспечить привлечение крупных инвестиций в конкурентные инновационные проекты, успешную реализацию целевых финансовых стратегий. Реализация этих стратегий обеспечивается как привлечением средств на фондовых и кредитных рынках, так и посредством слияний и поглощений, осуществляемых крупнейшими компаниями мира, а также посредством поддержки не только национальными государствами, но и, прежде всего, глобальными наднациональными управленческими и финансовыми структурами, которые заинтересованы в обеспечении высокого динамизма мировой экономики посредством стимулирования глобальной гиперконкуренции на мировых рынках.

Главной функцией и задачей передовых ГИГК является создание, продвижение и реализация гиперконкуренции (hypercompetition) или глобальной инновационной гиперконкуренции, которая базируется на передовых информационных научно-образовательных, ресурсно-технологических, финансово-экономических и организационно-управленческих инновациях, в конечном итоге – на технологиях глобального инновационного лидерства. Это предполагает постепенный переход от традиционной характерной для индустриальной эпохи ценовой конкуренции к конкуренции информационно-сетевой эпохи, базирующейся на гиперконкуренции новых знаний и продуктов, сетевых эффектов, качества, брендов и компетентностей. Лидирующие позиции на мировых рынках сегодня обеспечиваются использованием ИКТ, интеграции, интеллектуального капитала, креативных способностей работников и менеджмента компаний. Следует выделить такие важные свойства гиперконкуренции как инновационная креативность специалистов-носителей информационно-интеллектуального капитала и лидерство менеджмента ГИГК.

Современный мировой рынок ставит на первое место в вопросах конкуренции инновационные технологии, товары и услуги, пользующиеся глобальным устойчивым повышенным спросом (например, сегодня это биотехнологии, нанотехнологии, технологии объемного 3D-видеоформата). Пользующиеся устойчивым повышенным спросом на мировых рынках новые знания, новые лидерские (опережающие) методы конкурентной борьбы и менеджмента, инновационные технологии и товары являются важнейшими факторами глобальной инновационной гиперконкуренции.

Инновационная гиперконкуренция чрезвычайно изменчива, динамична и мобильна, так как никакое конкурентное преимущество, включая статуснобрендовое и инновационно-технологическое, не может существовать вечно, со временем оно нивелируется, теряет силу. Поэтому компании, реализующие стратегию глобального инновационного лидерства, должны активно и постоянно инвестировать в новые разработки, в квалифицированных специалистов, в менеджмент, осуществлять захват и удержание инновационных ниш на мировых рынках, участвовать в международных технологических трансферах инноваций, чтобы оставаться глобальным статуснотехнологическим лидером. Это под силу только наиболее крупным передовым корпорациям – глобальным лидерам, т. е. ГИГК.

Современный опыт функционирования ГИГК показывает, чтобы захватывать и сохранять рыночное лидерство компании необходимо не только использовать конкурентные преимущества, интеграцию бизнеса, технологическую имитацию, рекомбинирование компетентностей, но и превращать слабые стороны в сильные, что обычно осуществляется на основе инновационного обновления, технологического и статусного доминирования, а также активного использования гибких интерактивных методов конкурентной борьбы, базирующихся на принципах опережения и программирования (управленческого манипулирования) экономическим поведением потенциальных конкурентов. Корпорация-гиперконкурент должна быстро усваивать новые знания, технологии, передовые методы конкурентной борьбы, компетентности и менеджмента, нести значительные расходы на агрессивно-опережающую конкуренцию по критерию «инновационность-затраты-цена-качество», преодолевать национальные границы и протекционные барьеры при быстром выходе на мировые рынки и захвате их значительной доли, гибко вовлекать в сферу своих интересов потенциально полезных партнеров.

Важнейшим условием инновационной гиперконкуренции является достижение оптимального соотношения по критериям «инновационность-затраты-цена-качество» и «гиперконкурентный интегральный эффект». При этом последний имеет как линейную, так и нелинейную (распределенносетевую) составляющие, а также носит долговременный характер. Важную роль играет такое новое, вводимое нами понятие, как «интегральная (распределенная в пространстве и во времени) конкурентная ценность». Точка интегральной конкурентной ценности должна соответствовать тому предельному значению «инновационность-затраты-цена-качество», которое потенциально достижимо при наилучшем в данный момент и нацеленном на опережающую конкурентоспособность в будущем уровне инновационности, снижающихся затратах и растущих со временем многовидовых распределенных выгод, в условиях благоприятного (активно стимулирующего) состояния инвестиционного климата, институциональной среды и рыночной инфраструктуры.

Важнейшим условием глобальной инновационной гиперконкуренции является своевременный или опережающий выход ГИГК на мировые рынки с новым знанием, интеллектуальной инновацией менеджмента, технологически передовым инновационным товаром, что предполагает использование опережающих методов грамотного маркетинга, менеджмента и перспективное позиционирование на мировых рынках. Целевыми характеристиками и основными показателями глобальной инновационной гиперконкуренции выступают глобализационное статусное и технологическое лидерство, захват и удержание значительной доли мирового рынка, формирование и поддержание устойчивого повышенного спроса на производимую данной компанией инновационную продукцию, глобализационное закрепление и защита прав и границ интеллектульной собственности, инновационности, брэндов, товарных знаков и статуса ГИГК, рассматриваемых как индикаторы экономической силы, мощи и ролевой статусности глобальной компании на мировых рынках.

В результате реализации стратегии глобальной инновационной гиперконкурентности ГИГК получает определенное время инновационную гиперконкурентную прибыль, статусно-брендовую и информационноинновационную ренту. Мы считаем логичным ввести новое понятие «защитная многослойная гиперконкурентная среда». Современные передовые ГИГК в условиях обострения конкурентной борьбы на мировых рынках формируют защитную многослойную гиперконкурентную среду-оболочку, которая служит целям закрепления и сохранения достигнутых глобализационных конкурентных преимуществ, защиты ведущих конкурентных позиций ГИГК от атак конкурентов.

В данной защитной многослойной гиперконкурентной оболочке ГИГК получают возможность на определенное время оградить себя от атак других конкурентов и обеспечить концентрацию ресурсов и сил на разработке и продвижении доминантной, опережающей глобальной гиперконкурентной инновации. В то время, когда конкуренты с трудом, расточая силы и теряя время на преодоление гиперконкурентной оболочки ГИГК, вторгаются на уже освоенные данной ГИГК старые рынки, ГИГК осуществляет эффективную стратегию концентрации сил и ресурсов по освоению новой инновационной технологии, формированию и захвату максимально большого сегмента глобального рынка нового товара, услуги, что обеспечивает данной ГИГК конкурентное лидерство и получение в обозримом будущем инновационной гиперконкурентной прибыли, статусно-брендовой и информационно-инновационной ренты.

В условиях гиперконкуренции непрерывно появляются новые конкурентные преимущества, которые уничтожают или нейтрализуют конкурентные преимущества противника, ломая традиционный рыночный статус-кво и создавая неравновесное состояние рынков, что способствует их созидательным изменениям и трансформациям. В условиях современной гиперконкуренции определенное конкурентное преимущество временно, преходяще. Поэтому сегодня ГИГК с помощью новейших методов опережающей конкурентной борьбы, креативного менеджмента, программирования и манипуляционного управления экономическим поведением потенциальных конкурентов, потребителей и партнеров, вынуждены постоянно создавать, воспроизводить и обновлять конкурентные преимущества на основе новых знаний и на новой инновационно-технологической базе.

В глобальной информационной экономике ГИГК получают различные информационно-сетевые эффекты. Информационно-сетевые мультипликационные эффекты – это эффекты от инноваций, это синергийно-сетевые (интегральные) эффекты, выражающиеся в различных формах. Данные эффекты могут быть получены в результате использования передовых инноваций, применения передовых методов опережающего программирования и манипуляционного управления экономическим поведением конкурентов и потребителей, с помощью гиперконкурентного креативного маркетинга, менеджмента, логистики и контроллинга.

В современной информационно-сетевой экономике инновационного типа возникает информационная рента. Информационная рента (информационно-инновационная рента) – это важнейшая категория глобальной информационной экономики, которая может быть определена как производимая на базе нового научного знания (инноваций, ИКТ), получаемая и присваиваемая гиперконкурентным собственником капитализируемых новых знаний, информационных ресурсов и технологий, передовых информационно-опережающих методов конкурентной борьбы и креативно-лидерского менеджмента интегральная (распределенная во времени и пространстве, денежная и неденежная) выгода (прибыль, эффект) которая получена в результате капитализации (разработки, внедрения, накопления, тиражирования и реализации) нововведений на всех уровнях и во всех сферах глобальной экономики. Информационно-инновационная рента, имеющая информационно-сетевую природу, – это долговременный дополнительный интегральный эффект, получаемый от владения и использования информационно-интеллектуального капитала (нематериальных активов), капитализируемых инноваций[75].

Следует отметить, что информационно-инновационная рента может составлять часть инновационной гиперконкурентной прибыли, но не сводится только к ней, поскольку включает в себя также и интегральную, распределенную во времени и пространстве, денежную и не денежную выгоду, получаемую на основе использования интеллектуальной собственности, опережающих инноваций и присваиваемая собственником-инноватором. Механизм образования информационно-инновационной ренты не является традиционным, линейным, а представляет из себя совокупность интегральных взаимосвязанных полифункционально-сетевых эффектов. Основой присвоения информационно-инновационных ренты является формирование, реализация и воспроизводство статусно-брендовых, полифункционально-сетевых, интерактивных прав на новые знания, информацию, интеллектуальную, статусно-брендовую собственность и полифункциональные сервисно-продуктовые инновации инноватором-собственником. Механизм реализации такой собственности связан с интерактивным установлением прав и интересов инноватора-собственника и предполагает обеспечение их институционально-законодательной защиты.

В результате инноваций повышается эффективность использования факторов производства, под воздействием ИКТ начинает действовать закон возрастающей отдачи. Если в индустриально-рыночной экономике действует закон убывающей предельной производительности (доходности), то в информационно-сетевой экономике начинает действовать закон возрастающей предельной производительности. Действие этого закона обусловлено целым рядом факторов: инновациями, ростом общей производительности, интеграцией бизнеса, возникновением сетевых мультипликационных эффектов и др.

В рамках развиваемой нами концепции мы обосновываем положение о том, что современный кризис – это системный гуманитарноуправленческий, финансово-экономический кризис, в рамках которого следует говорить о кризисе старой парадигмы развития, о кризисе генотипа глобальной индустриально-рыночной системы, о качественном структурноциклическом трансформационном кризисе мирового хозяйства, о кризисе самой модели (типа) мировой экономики, кризисе старых институтов, структур, механизмов регулирования и методов управления. В основе данного кризиса лежит комплекс глубинных противоречий, присущих ныне действующей энтропийной индустриально-рыночной модели глобальной финансово-экономической системы. Неустойчивость, разбалансированность, неуправляемость последней в настоящее время резко возросла Недавние потрясения на глобальных сырьевых, фондовых и финансово-валютных рынках мира и России есть проявление системного кризиса индустриальнорыночной модели хозяйствования как таковой. Они сигнализируют о признаках осуществляющегося глобального системного кризиса (тотально охватывающего все уровни мирового хозяйства и включающего в себя несколько этапов, видов, волн), связанного с глобальной трансформацией индустриального общества с экономикой рыночного стихийно самоорганизующегося типа в новую высокоорганизованную форму информационного общества с информационно-сетевой экономикой преимущественно инновационно-синергийного целенаправленно программируемого (управляемого) типа.

Современный кризис обусловлен глобальной трансформацией индустриального общества с экономикой индустриально-рыночного типа в новую высокоорганизованную форму информационного общества с информационной экономикой инновационно-гиперконкурентного типа. Современную эпоху можно назвать эпохой постепенной трансформации и перехода общества от традиционной индустриально-рыночной системы хозяйствования к новой высоко организованной системе хозяйствования, основой которой является информационно-инновационный способ производства новых научных знаний, информационных продуктов, сервисов и услуг. Этот переход носит глобальный характер и затрагивает основополагающие принципы системной организации мировой системы хозяйства и большинства стран мира. Он характеризуется тем, что эпоха стихийного исторического развития человеческого общества закончилась и наступает эпоха его глобализационного программируемого, целенаправленного развития.

В условиях перехода к глобальной информационно-инновационной экономике и развития острейшего глобального финансово-экономического кризиса возникает целый ряд диспропорций и дисфункций старых механизмов регулирования и управления на нано-, микро-, региональном, национальном и глобальном уровнях. В рамках развиваемой нами концепции мы обосновываем положение о том, что сегодня как в мире в целом, так и в России и других странах возникли институциональные пустоты и управленческие ловушки, которые характеризуются тем, что в современных условиях старые институты и механизмы межгосударственного, государственного и рыночного регулирования становятся неэффективными, а новые институты и механизмы глобального регулирования и управления, адекватные информационно-сетевой эпохе, еще не созданы или только формируются.

Сегодня, в ХХI веке, в условиях тотальной глобализации и гиперконкурентного развития мировых рынков необходимо теоретико-методологически обосновать и обеспечить постепенный переход к новой идеологии, концепции, модели развития, которая может быть определена как информационносетевая экономика с инновационно-гиперконкурентной доминантой развития, основанной на новых знаниях, ИКТ, методах активной гиперконкурентной борьбы и инновационно-управленческого опережения, сетевых эффектах, базисными элементами которой являются глобально-сетевые управленческие институты регулирования, а также глобальные инновационные гиперконкурентные компании. Очевидно, это требует смены (модернизации) парадигмы развития российской экономики.

2.3. Развитие экономики России на основе применения инновационной парадигмы

Кардинальные перемены в реальной экономике обусловили необходимость научного поиска факторов, определяющих устойчивое инновационное развитие хозяйства на основе гармонизации интересов общества, государства и бизнеса. Мониторинг и анализ кризисных тенденций, выполняемый международными организациями (МВФ, ВБ, IMD и др.) и российскими учеными, свидетельствуют о низкой конкурентоспособности российской экономики (49 место), сохраняющихся в ней негативных тенденциях, вызванных высокой ресурсоемкостью производства, низкой инновационной и инвестиционной активностью, устаревшей отраслевой структурой.

Представители ведущих научных школ России сходятся во мнении, что безотлагательного решения требуют вопросы задействования стратегически значимых источников реализации конкурентных преимуществ национального хозяйства, в качестве которых называются энергоресурсный, инновационный и человеческий потенциал страны. С использованием этих потенциалов связываются различные способы кардинального повышения конкурентоспособности российской экономики: ускоренная модернизация (научные коллективы ГУ ВШ, АНХ РФ), эффективное накопление и использование национального капитала (ИЭ РАН, МГУ), формирование плановорыночных механизмов инновационного развития (Санкт-Петербургская школа).

Подобные постановки актуализируют проблемы максимального использования возможностей государства и рынка в решении задач модернизации, устойчивого инновационного развития, формирования адекватных российским реалиям подходов. Обращает на себя внимание следующее обстоятельство: задача «инновационного прорыва» поставлена на федеральном уровне, в масштабе всей экономики России (макроуровень), но при этом функционально-деятельностная составляющая ее решения сконцентрирована на уровне нано– и микроэкономики, включая разработку процедур, использование инструментов, текущий контроль результатов.

Всё это зависит от конкретных чиновников, предпринимателей, менеджеров, их мотивации и складывающихся взаимоотношений. На наш взгляд, «инновационный прорыв» на самом деле должен начаться «снизу», проявляясь в резком повышении производительности труда на каждом рабочем месте за счет внедрения организационных и технологических инноваций, совершенствования человеческого и социального капитала на предприятиях. Необходимым условием указанных процессов должна выступить новая парадигма хозяйственной деятельности, основанная на идее, что продуктивность экономики страны складывается из производительности каждого хозяйствующего субъекта, будь то крупная промышленная структура или малое предприятие; на каждом уровне экономической системы аккумулируется энергия хозяйственной деятельности (например, на микроуровне – энергия индивидуального и малого предпринимательства), которая определяет результирующий эффект на макроуровне. Эта кумулятивная энергия способна нести в себе как положительный, так и отрицательный заряды, вызывая в экономической системе противоположные процессы (конструктивные или деструктивные).

Таким образом, требует развития положение: «инновационный прорыв» имманентно связан с формированием новой хозяйственной парадигмы – активно-инновационной, которая призвана сменить существующую и на основе которой процессы инновационных преобразований (активностей) разовьются «снизу», от нано– и микроуровня хозяйственной системы, постепенно «прорастая верх» сквозь отраслевые структуры и преобразованные территории на мезо– и макроуровень, охватывая все сферы деятельности хозяйствующих субъектов и государственных служб, задействовав наиболее полно инновационный потенциал страны.

На основе активно-инновационной парадигмы субъекты нано– и микроуровня экономики должны стать активными получателями инноваций из внешней среды: обладать высокой степенью готовности к нововведениям, инициировать инновационные изменения, активно участвовать в инновационно-технологических цепочках, создаваемых при содействии государственных структур. Сложившаяся инновационная практика активных субъектов хозяйственной деятельности показывает, что реально «успешный трансфер технологий в гораздо большей степени зависим от принимающих действий фирм, чем их активный маркетинг»[76].

Требуется отметить, что активизация механизмов взаимодействия государства и рынка в инновационной сфере должна проводиться с учетом существенных противоречий, сложившихся в российских инновационных процессах.

Во-первых, исследования показывают, что внешне заданная ориентация на инновационность, включая формально провозглашенную цель «инновационного прорыва», не является внутренне разделяемой большинством руководителей российских предприятий.

Во-вторых, институционально-правовое «поле» для участников российских инновационных проектов крайне неоднородно: оно содержит правила, приводящие не к гармонизации интересов, а напротив, к конфликтному противостоянию и столкновению: представители инфраструктуры – банки, страховые и инвестиционные компании, не выпускающие реального инновационного продукта, находятся в заведомо выигрышном положении, а предприятия, которые способны создавать и внедрять инновации, поставлены в рамки дорогих кредитов, фактически неснижаемых налоговых платежей, низких норм амортизационных отчислений. Ситуация усложняется и тем, что, механизмы, компенсирующие расходы на инновации, находятся в России в зачаточном состоянии, и напротив, в практике стран-лидеров, эти расходы возмещаются государством (если речь идет о фундаментальных исследованиях) и венчурными фондами (в части прикладных разработок).

В-третьих, серьезную проблему представляют ценностные и целевые установки участников российских хозяйственных процессов: сложившаяся в 1990-е гг. и сохраняющаяся до сих пор «философия гостя», преследующая сиюминутные (зачастую «шкурные») интересы чиновников и топ-менеджеров предприятий. На сегодня общеизвестным является факт низкой инновационной активности российских предприятий – менее 8 % от общего количества, и наблюдается тенденция к снижению.

В силу влияния объективных факторов развития современных хозяйственных систем, становление активно-инновационной парадигмы должно начаться с нано– и микроуровня. Для выяснения реальных причин проблемного положения дел в инновационной сфере нано– и микроуровня, нами было организовано исследование, основанное на опросе и анкетировании топ-менеджеров 42 омских и 18 тюменских предприятий, которое позволило обозначить несколько, на наш взгляд, опасных тенденций, диагностировать наличие системных (не связанных с отраслевой спецификой) проблем в инновационной сфере, механизмы противостояния которым в современной российской хозяйственной практике (со стороны государства и рынка) отсутствуют. Исследование проводилось студентами-заочниками вуза по месту работы; всего было опрошено 60 руководителей предприятий различной отраслевой принадлежности – добывающая и обрабатывающая промышленность, услуги в строительном секторе и на транспорте.

Так, во-первых, было выявлено, что разработка и/или внедрение инноваций не рассматривается топ-менеджментом в качестве приоритета и целевого ориентира ни на одном из предприятий; 100 % опрошенных убеждены, что инновационная активность, а тем более инновационная деятельность – это государственные функции; бизнес играет здесь вторичную роль. Отметим, что это убеждение противоречит как объективным процессам развития мирового хозяйства, так и ментально-целевым установкам передового менеджмента Запада и стран Юго-Восточной Азии.

Во-вторых, технологическое отставание, низкую инновационность своего предприятия 40 % опрошенных связали с некорректными действиями предыдущего руководства, 20 % – с деградацией предприятия в ельцинский период, 40 % – со сложностями современного «кризисного» этапа. То есть, причины низкой инновационности предприятий топ-менеджеры не связывают с собственной деятельностью и ее результатами.

В-третьих, в ходе исследования обнаружило себя следующее противоречие: с одной стороны, большинству руководителей свойственна высокая готовности идти на риск в повседневной деловой деятельности – согласно опросу свыше 70 % постоянно принимают хозяйственные решения с высокой степенью риска, и это обстоятельство может быть использовано как положительный момент при запуске инновационных проектов. С другой стороны, только 10 % руководителей просчитывают и прогнозируют последствия рисковых решений, используя научно обоснованные методы, и при этом ни один из опрошенных (!) не признал ошибочными даже те свои решения, в результате которых предприятие понесло убытки, ему был нанесен ущерб.

Таким образом, в качестве особенностей деловой ментальности российских топ-менеджеров, которые необходимо учитывать в процессе внедрения активно-инновационной парадигмы, наряду с высокой готовностью к риску выступают непризнание собственных ошибок, неприемлемо низкий уровень личной ответственности. Что касается соотношения теоретической, абстрактной («когда-нибудь потом, когда основные проблемы будут решены») и реальной готовности к внедрению инноваций, отметим, что 50 % опрошенных топ-менеджеров заявили о готовности внедрять инновации в ближайшее время на следующих условиях – минимизация риска и налогообложения, долевое участие государства в софинансировании проектов, наличие и реальное обеспечение госгарантий.

Таким образом, вопрос кардинального повышения инновационной активности, а значит и реальной конкурентоспособности хозяйствующих субъектов и экономики в целом на основе механизмов взаимодействия государства и рынка, выходит из плоскости тривиальных решений, требуя энергичного, поступательного движения по следующим позициям:

– формирование устойчивой парадигмы активно-инновационного поведения для всех участников хозяйственной деятельности, государственных и рыночных структур; как показывает передовой опыт – уровень восприятия инноваций в современном обществе должен быть чрезвычайно высок; мировые стандарты скорости и глубины внедрения инновационных продуктов требуют от руководителей российских предприятий внутренней установки на активную инновационность;

– формирование структуры федерального уровня, ответственной за выработку программного целевого документа (имеющего силу федерального закона) по развитию территорий и отраслей страны с ориентацией на лучшую практику советского периода (реализация планов ГОЭЛРО, развития производительных сил на Востоке, создания ТПК), передовые идеи ученых и опыт других стран в использовании планово-рыночных механизмов (Франция, КНР и др.);

– запуск «точек роста» в региональных центрах с обоснованием единой для каждого региона концепции, выработкой приоритетов, принимаемых всеми участниками инновационного процесса, и далее с четко поставленными и дифференцированными целями и задачами для государственных и предпринимательских структур, конкретизацией их по срокам, и разграничением ответственности;

– запуск системных государственно-рыночных механизмов с целью постепенной интеграции фрагментированной и неоднородной хозяйственной среды в кластерные формы структурной организации инновационных процессов, способные обеспечить устойчивый характер инновационной активности, высокую степень проникновения знаний и обучающих практик, динамичность и эффективность организационно-структурных изменений;

– формирование в региональных столицах, границах «точек роста» информационно-знаниевых баз, в которых бы аккумулировалась деловая информация, связанная с правовым консультированием, деятельностью хозяйствующих субъектов, инновационными разработками ВУЗов, НИИ, лабораторий, управленческим консалтингом; для этого предлагаем сформировать сеть региональных информационных бюро, центров субконтрактинга (по типу действующих в г. Москва), через которые хозяйствующие субъекты – как инсайдеры, так и аутсайдеры региона – могли бы устанавливать связи, получать необходимую информацию;

– организация системы интерактивного мониторинга и контроля за реализацией инновационных программ с государственным участием на основе комплексной и адекватной оценки результатов. Индикаторы инновационной активности предлагается анализировать в трех ракурсах, сопоставляя, а) затраты с нормативными значениями бюджетных расходов; б) с аналогичными показателями в других странах, регионах, городах; в) фактических показателей с прогнозируемыми.

Дополним сказанное некоторыми соображениями. Так, представляется неизбежной замена сложившейся в российской хозяйственной практике «философии гостя» на более позитивные культурно-ментальные установки. Например, в практике развитых в технологическом отношении стран успешно работают «философия контракта» (США, Канада, др.), «философия судьбы» (Япония, Южная Корея), выстроенные на основе единых для общества, бизнеса и государства ценностных установок.

Для России начала 21 века, в силу крайней культурно-ментальной неоднородности общества по социальному, профессиональному и возрастному критерию (старшие воспитаны и придерживаются ориентиров советской ментальности, молодежь – западной, среднее поколение несет эклектику тех и других, установки их изменчивы), проблема выработки единой философии, общезначимых ценностей сохраняется. На наш взгляд, только на основе объединяющей национальной идеи, поддерживаемой всеми гражданами (вспоминая исторический опыт советского периода), в российской хозяйственной среде будут достигнуты качественные и конструктивные сдвиги.

С точки зрения ценностных ориентиров, генеральной целью здесь выступает перестройка сознания рабочего, специалиста, руководителя, чиновника, представителей профессиональных и территориальных сообществ в русле активно-инновационной парадигмы. Для этого, на наш взгляд, должен быть сформирован доступный для понимания, лаконичный «язык реформ», с помощью которого выстраиваются культурно-ментальные и коммуникативные конструкции участников инновационного процесса.

С учетом особенностей российского логоцентризма (по Клейнеру Г.Б.), для внедрения активно-инновационной парадигмы требуется отход от многословия, семантически запутанных фраз и смысловых барьеров; напротив, все целевые и ментальные установки должны быть четкими и лаконичными. И тогда программы инновационного развития в регионах можно сформулировать на основе доступных для понимания концепции, стратегического направления и разделяемых большинством приоритетов. Так, например, в КНР используется следующий подход: концепция «четырех окон» (окно для технологий, окно для менеджмента, окно для знаний и окно для внешней политики), в качестве приоритетов выступают промышленные комплексы, привлечение инвестиций, экспорт; генеральным определяется направление, связанное с развитием новых высоких технологий[77].

На основе новой парадигмы экономическая политика в регионах будет выстраиваться с учетом тенденции «четкого обратного движения от реактивного представления о распределительном благоденствии к проактивной позиции формирования эндогенной инновационной мощности региона как сердцевины экономического развития»[78]. С позиций создания «точек роста» неотъемлемой частью экономической политики региональных властей становится участие в процессах накопления инновационной емкости предприятиями региона, повышения их инновационной мощности, смены технологических траекторий развития. Конечной целью экономической политики в русле активно-инновационной парадигмы будет рассматриваться «конструирование региональных конкурентных преимуществ» на долгосрочную перспективу на основе сформированной базы уникальных знаний (коллективных, неявных, кодифицированных), компетенций и ресурсов, создания эффективных социальных сетей.

Исходя из сложности поставленных задач, в современных условиях органы государственного управления нуждаются в серьезной теоретической и практической помощи со стороны научного, профессионального и бизнес-сообществ при выборе стратегических направлений развития российской экономики, принятии решений, связанных с активизацией инновационных процессов в регионах, созданием «точек роста» на основе конкурентных преимуществ, сложившейся специализации.

Все решения в инновационной сфере, связанные с запуском государственно-рыночных механизмов, в том числе, объединяющие программы инновационного кластерообразования, должны приниматься не просто с учетом территориальных особенностей экономической, административной и нормативно-правовой среды, а на основе их глубокого изучения и знания. Подчеркнем, что сложность инновационных процессов, нелинейность их динамики, пространственно-структурная неоднородность экономики России, влияние факторов неопределенности и риска, обусловливают множественность альтернатив хозяйственных изменений, основанную на возможности одновременного существования различных видов конкурирующих инноваций.

Сказанное позволяет заключить, что для решения долгосрочных задач устойчивого развития и высокой конкурентоспособности в настоящее время экономике России требуется становление новой активно-инновационной парадигмы, концентрация усилий на факторах достижения инновационного прорыва, адекватных системным долговременным вызовам. В связи с этим, новая активно-инновационная парадигма должна объединить и направить усилия ученых и практиков на поддержание системообразующих механизмов взаимодействия государства и рынка, определяющих эффективность развития хозяйственных процессов, способствовать активизации инновационной деятельности на всех уровнях экономики.

Одним из таких механизмов, по нашему мнению, являются институты развития, роль которых в переходе к инновационной экономике в России более детально будет рассмотрена в следующем разделе монографии.

2.4. Роль институтов развития в осуществлении перехода к инновационной экономике

Эффективность инновационного процесса в значительной мере зависит от результативности функционирования непосредственно связанных с ним институтов: во-первых, политико-правовых, обеспечивающих гражданские и политические права граждан; во-вторых, институтов, связанных с обеспечением развития «человеческого капитала»; в-третьих, собственно экономических институтов, которые обеспечивают устойчивое развитие народного хозяйства; в-четвертых, специальных институтов, обеспечивающих дискретное воздействие на экономику.

В политико-экономических дискуссиях последнего времени достаточно широко представлена позиция, согласно которой модернизация политической системы не является вопросом первостепенной важности. В качестве одной из линий ее аргументации приводится тезис об особенном пути развития нашей страны, не повторяющем пути становления демократии стран Запада (концепция «суверенной демократии», дискуссия о которой активно шла в 2005–2006 гг.).

Другая линия, признавая современную западную модель в качестве долгосрочного ориентира для развития отечественных политических институтов, вместе с тем не рассматривает ее в качестве необходимого условия консолидации экономического роста на данном этапе развития России[79]. Устойчивый рост в обозримой перспективе связывается не с формированием современной эффективной системы государственного управления, а с наличием потенциала догоняющего развития, основанного на технологических заимствованиях, которые бы позволили поддерживать высокие темпы экономического роста даже в условиях слабого развития институтов. И лишь в дальнейшем, когда произойдет модернизация индустриальных отраслей экономики, модернизация политических институтов станет предпосылкой дальнейшего развития России. На наш взгляд, модернизация государства должна быть абсолютным приоритетом для решения всех задач экономической модернизации.

Ключевую роль в модернизации российской экономики играют институты развития. Пока еще нет четкого понимания, что следует относить к этой институциональной форме. Одни видят в них формы организации государственно-частного партнерства, другие – способы прямого финансирования государством проектов, подстегивающих экономический рост. Мы придерживаемся точки зрения ученых, определяющих институты развития как дискретные «правила игры», т. е. решения государственной власти в экономической сфере, воздействующие не на все экономическое пространство, а на конкретных субъектов хозяйственной жизни[80].

Необходимость формирования их разветвленной системы объясняется, прежде всего, крайней ограниченностью предложения долгосрочного финансирования: низкой долей долгосрочных ссуд в кредитах российских банков; дефицитом долгосрочных пассивов у российских банков, не позволяющим им увеличить долгосрочное кредитование без потери устойчивости; торможением процессов диверсификации экономики вследствие перераспределения долгосрочного кредита в пользу высокорентабельного сырьевого сектора в ущерб инвестиционным возможностям других секторов.

Институты развития могут быть как финансовыми, так и административными. K финансовым институтам развития относятся: Внешэкономбанк, Инвестиционный фонд РФ, Российская венчурная компания (РВК), Российский инвестиционный фонд информационно-коммуникационных технологий, Российская корпорация нанотехнологий, Агентство по ипотечному жилищному кредитованию, Росагролизинг, Россельхозбанк, Фонд содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства. Нефинансовые институты – особые экономические зоны (промышленно-производственные, технико-внедренческие, туристско-рекреационные, портовые), технопарки, промышленные парки, бизнес-инкубаторы, центры трансфера технологий и др.

В ряду институтов развития особенное место занимают государственные корпорации (ГК). Согласно планам Правительства РФ, это – переходная форма, призванная способствовать консолидации государственных активов и повышению эффективности управления ими. Вместе с тем процесс их создания в 2007 г. породил множество дискуссий о рациональности такого направления государственной политики. С расширением масштабов практической деятельности государственных корпораций усилились и их риски: слабо контролируемый рост полномочий и активов; усиление непредсказуемости в поведении госкорпораций, неясность стратегии их деятельности, неэффективность использования ими ресурсов; непрозрачность функционирования и низкая подконтрольность государственных корпораций.

В 2009 г. со всей очевидностью выявилась непоследовательность политики российского государства в отношении государственных корпораций. С одной стороны, в начале 2009 г. активно обсуждались планы создания новых ГК и расширения сферы деятельности функционировавших. В частности, в управление новой ГК «Российское финансовое агентство» должны были перейти от ЦБ средства Фонда национального благосостояния и Резервного фонда, от Внешэкономбанка – пенсионные накопления, внешний и внутренний долг страны.

С другой – нараставшая волна критики в адрес госкорпораций привела к тому, что в разработанной к лету 2009 г. по заданию Президента РФ «Концепции развития законодательства о юридических лицах» содержались предложения по изменению правовой формы всех существующих ГК, отказ от возможностей их создания в дальнейшем, а также – отмена ряда положений законодательства, наделяющих госкорпорации «особыми» правами. А в Послании Президента РФ Федеральному Собранию РФ в ноябре 2009 г. отмечалось, что в перспективе все госкорпорации должны быть преобразованы в акционерные общества под контролем государства, а те из них, которые имеют четкие временные рамки работы, должны по завершении их деятельности быть ликвидированы («Олимпстрой» и Фонд содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства). В то же время, конкретные сроки преобразований ГК не указаны.

Рассматривая в целом процессы развития госкорпораций, тренды в изменении их роли и позиций, отметим, что их высокий статус и ресурсные возможности не сбалансированы полнотой, прозрачностью и четкостью институциональных условий их деятельности, в связи с этим общий баланс преимуществ и недостатков в настоящее время отрицательный: проблемы уже заметны, а преимущества слабо видны.

Более того, государственные органы власти рассматривают институты развития как источник дополнительных ресурсов для реализации антикризисных мер, финансирования уже начатых проектов. Так, например, Внешэкономбанк изначально «задумывался» как институт развития, обеспечивающий диверсификацию и повышение конкурентоспособности народного хозяйства, развитие инфраструктуры, инноваций, поддержку малого и среднего бизнеса, поддержку экспорта поддержку крупных инвестиционных и инновационных проектов. Но сейчас банк в основном выполняет функции «агента правительства» по решению кризисных проблем. Все это происходит в ущерб исполнению функции института развития, и поддержка инновационных проектов практически не реализуется.

Другой пример – государственной корпорации «Фонд реформирования ЖКХ» были поставлены задачи поддержки ликвидности банковского сектора (были проведены открытые аукционы на 132 млрд руб.) и помощи строительной отрасли (софинансирование программ приобретения жилья с высокой степенью готовности на 30 млрд руб.). На финансирование проектов, направленных непосредственно на реформирование системы жилищнокоммунального хозяйства, было выделено 50 млрд руб.

В течение последних пяти лет в России создано довольно много институтов развития, однако их связи не развиты, отсутствует координация. Институты развития – это инструменты государственной политики, у них должны быть предельно четкие правила. Совершенствование системы институтов развития предполагает, на наш взгляд:

• завершение разработки стратегий c целью четкого определения сфер ответственности и их разграничения;

• выработку механизмов координации деятельности различных институтов;

• формирование механизмов независимого мониторинга и контроля за их деятельностью, а также механизмов обратной связи между институтами развития и бизнес-структурами;

• освоение институтами развития новых сфер деятельности.

Группа российских экономистов "СИГМА" предложила подход к институциональной модернизации, основанный на заключении "контракта" между государством и группами общества, коалициями, заинтересованными в защите прав и свобод граждан, гарантиях прав собственности, развитии конкуренции и т. п. Деятельность подобных коалиций должна привести к улучшению институтов, после чего может оказаться эффективной и промышленная политика[81].

Модернизационная стратегия уже на стадии разработки должна опираться на взаимодействие всех заинтересованных сторон. Однако при этом не стоит рассчитывать на быстрое возникновение структур развитого гражданского общества (как это предполагает "СИГМА"); надо использовать прежде всего те коалиции, которые преследуют собственные экономические интересы и в значительной мере уже сформировались в России[82]. "Площадкой" для взаимодействия могло бы стать государственно-частное партнерство (ГЧП).

Механизм государственно-частного партнерства при финансировании НИОКР впервые был апробирован в России в 2002 г. при реализации мегапроектов. Сегодня на партнерствах основываются проекты формирования концессий, технико-внедренческих зон, венчурных фондов, технопарков. Инструмент ГЧП, к сожалению, работает недостаточно эффективно, поскольку бизнес не выполняет свои обязательства при софинансировании проектов исследований и разработок. Опыт реализации проектов позволяет выделить несколько причин незначительного интереса бизнеса к ГЧП.

Во-первых, для бизнеса нет стимулов для соблюдения обязательств и софинансирования НИОКР. В частности, фактически ограничивает участие бизнеса Федеральный закон № 94-ФЗ, согласно которому запрещается включать в условия конкурса требования по привлечению внебюджетных средств.

Во-вторых, значительные проблемы остаются в области распределения прав на интеллектуальную собственность в рамках партнерства[83].

В этом контексте актуализируется проблема разработки стратегии развития в рамках ГЧП. Частным компаниям следует определить те области, в которых с помощью институтов РАН и вузов они могли бы поддерживать свои технологии на передовом уровне. Государственные компании должны разработать стратегию развития их технологической компетенции, включая полное описание внешних связей, которые они предлагают задействовать. На наш взгляд, подобная стратегия должна носить добровольный характер для частных компаний. Однако если они пройдут аналогичную оценку, они могут претендовать на получение такой же государственной поддержки.

Основополагающим направлением развития экономических институтов является поддержка малого инновационного предпринимательства, стимулирование входа на рынок новых компаний, формирования инфраструктуры инноваций. Однако инновационная инфраструктура, которая в виде специальных проектов развивалась с 2006 г. (ИТ-парки, техниковнедренческие зоны) оказалась настолько неэффективной, что управление этими проектами было передано в новые ведомства. В частности, Федеральное агентство по управлению особыми экономическими зонами было ликвидировано, а его полномочия переданы в Министерство экономического развития (МЭР). ИТ-парки будут переданы из Минкомсвязи в МЭР. В отношении технико-внедренческих зон правительством было констатировано, что общеэкономический климат настолько неблагоприятен для инноваций, что создание «закрытых зон» не в состоянии изменить условия для осуществления инновационной деятельности. Кроме того, у резидентов зон нет экономических стимулов заниматься технологическими инновациями[84].

Вместе с тем в области нормативно-правового регулирования и формирования новой финансовой инфраструктуры поддержки малого инновационного бизнеса, особенно находящегося на стартапе, произошел ряд позитивных изменений. Одно из главных изменений – это принятие в августе 2009 г. нового Федерального закона, согласно которому бюджетные научные учреждения, в том числе в системе государственных академий наук, а также вузы, являющиеся бюджетными учреждениями, могут быть учредителями хозяйственных обществ, создаваемых для коммерциализации результатов интеллектуальной деятельности. Несмотря на наличие различных рисков и серьезных недочетов, в том числе на нестыковку данного Закона с Бюджетным и Налоговым кодексами, его принятие должно способствовать росту сегмента малых инновационных предприятий.

Принятие данного Закона дополняется новыми нормами в отношении обществ с ограниченной ответственностью (ООО). Согласно вступившей в силу с 1 июля 2009 г. новой редакции Закона об ООО допускается оплата долей в уставном капитале имущественными правами. Меры, предусмотренные в Федеральном законе № 217-ФЗ, должны стимулировать развитие инновационного бизнеса. Однако пока их практическая реализация усложняется нестыковкой с рядом других действующих норм и сложившейся практикой учета объектов интеллектуальной собственности (учет не всей интеллектуальной собственности, регистрации ее по заниженной стоимости). В качестве уставного капитала передаются не исключительные права на объекты интеллектуальной собственности, а только право пользования ими, что ограничивает возможности компаний по структурированию бизнеса, в том числе по размещению производства на уже существующих производственных площадях, принадлежащих третьим лицам.

Согласно Закону доля учреждения должна составлять не менее 25 % в акционерных обществах и не менее 1/3 в ООО. Это положение ФЗ ограничивает развитие партнерских проектов между НИИ и вузами, когда несколько бюджетных учреждений совместно учреждают малое предприятие, поскольку в этом случае на долю инвестора будет приходиться менее 50 %, что вряд ли станет для него приемлемым условием. Проблемой является и то, где и на каких условиях будут размещаться создаваемые малые фирмы. В действующих инкубаторах и технопарках свободных площадей мало, а условия предоставления им площадей по льготной арендной плате только начали прорабатываться.

Еще одним позитивным моментом являются изменения, произошедшие в РВК. Для частичной компенсации провалов (нецелевое использование средств, завышение расходов на содержание компании) было принято решение о создании Фонда посевных инвестиций. Запуск Фонда в форме ООО с капитализацией 2 млрд руб. состоялся в конце ноября 2009 г. Объем инвестиций в проекты со стороны Фонда будет составлять не более 75 % стоимости проекта. При этом РВК рассчитывает получить 25 %-ю долю в финансируемом венчурном проекте. Ожидается, что в течение 2–3 лет будет профинансировано 80 стартапов. Примечательной особенностью организации работы нового Фонда является то, что отбор проектов и представление их на Инвестиционный комитет РВК будет осуществляться через систему так называемых венчурных партнеров, т. е. организаций, которые и будут искать и «упаковывать» проекты.

Для того чтобы стать венчурным партнером, необходимо соответствовать ряду условий, однако если по истечении года работы венчурного партнера он не сможет представить к рассмотрению проекты, то лишается данного статуса. Такой подход представляется вполне рациональным с двух точек зрения. Во-первых, РВК снимает с себя нагрузку по непосредственному поиску проектов и переговорам с их авторами, и, во-вторых, посредством системы венчурных партнеров потенциально может сформироваться система посреднических компаний, квалифицированных команд, которых в настоящее время очень мало. В общем названные выше направление поддержки инноваций может быть результативным в долгосрочной перспективе, если приведет к созданию задела для появления новых продуктов и технологий, формированию благоприятных условий для выхода из кризиса и последующего инновационного развития.

Вместе с тем, говоря о развитии венчурной индустрии в целом, следует отметить, что в отсутствие фондового рынка и крупных наукоемких компаний чрезмерный фокус на создание многочисленных венчурных фондов для финансирования высокотехнологичных проектов не будет результативным. Согласно данным РАВИ (Российская ассоциация прямого и венчурного инвестирования), большинство созданных в стране венчурных фондов (на 01.01.2010 их насчитывается 155) являются преимущественно фондами прямых инвестиций[85]. Они вкладывают средства в поздние стадии, причем в развитие потребительского рынка, а IPO статистически близко к нулю.

Инициаторы преобразований часто удивляются, почему после выстраивания новых институтов – рациональных, целесообразных, желаемый эффект не достигнут, а порой противоположен исходному замыслу. Так, например, исследование, проведенное ОПОРОЙ России, показало, что предлагаемые государством организационно-экономические, правовые и финансовые инструменты поддержки малого инновационного бизнеса, в частности венчурные фонды, не соответствуют уровню развития и реальным потребностям компаний. Малый инновационный бизнес в основной своей массе не принял этого новшества и дистанцировался от этого института. Таким образом, степень восприятия малыми компаниями инновационной политики, проводимой государством чрезвычайно низка, что свидетельствует о ее неэффективности.

Процесс формирования инновационных институтов может быть ускорен путем выявления сил его поддержки – группы экономических агентов, предъявляющих спрос на новые институты. Следует развивать кооперацию этих агентов, создавать условия для ее широкого распространения среди всех участников инновационного процесса. Нужны подготовительные меры, способствующие накоплению социального капитала, росту доверия в обществе, облегчению создания организаций гражданского общества, бизнес-ассоциаций.

Для аргументации обратимся к историческому опыту. Практически все быстро развивавшиеся страны использовали такой институт, как индикативное планирование. Его основной смысл – организация площадки для взаимодействия бизнеса, власти и общества, в ходе которого выявляются интересы и согласовываются долгосрочные стратегии. Предпосылки для создания такого института в России есть (выше перечислены достижения в институциональном строительстве). Система индикативного планирования должна организовать их в единое целое, работающее на инновационное развитие.

Далее необходимо обозначить тот комплекс инструментов, которые государство точно будет развивать и доведёт эту работу до логического завершения. Второе, самое главное: показать, как эти инструменты должны применяться в комплексе, каким образом будет осуществляться согласование по применению этих инструментов между собой, и каким образом будет осуществляться взаимодействие. Таким образом, должна быть создана институциональная система, которая вырабатывала бы стратегии, совместимые с ныне существующими культурными, политическими, институциональными ограничениями. В процессе институциональных изменений не следует забывать о необходимости поддержания баланса между задачами, связанными с развитием традиционной, экономики, и задачами формирования экономики будущего.

Ни одной стране не удалось поднять экономику, используя лишь институциональную модернизацию. Все страны "экономического чуда" модернизировали свои институты в процессе экономического роста. Кроме того, экономику следует развивать комплексно. «Если посмотреть на страны, где произошло «экономическое чудо», – пишет В.М. Полтерович, – Японию, Южную Корею, Сингапур, Португалию, Испанию, Ирландию, – то мы увидим, что везде резкий рост стал возможен благодаря комплексному подходу»[86]. Системные рыночные инновации являются важнейшей предпосылкой мобилизации потенциала развития, свойственного инновациям структурнотехнологическим. Поэтому все меры и институциональные инновации, ориентированные на повышение эффективности производства, в итоге являются факторами активизации структурных и технологических изменений в экономике. Работа эта, по крайней мере, пока не завершена, и нуждается в своём дальнейшем совершенствовании и продолжении.

Однако к нововведениям нельзя подходить лишь с технико-технологическими критериями. Программы модернизации, обновления экономики обоснованы и оправданы лишь в том случае, если они ориентированы на достижение целей, связанных с удовлетворением потребностей человека в благоприятных условиях труда, материальных благах, творческом развитии, здоровом экологическом окружении. Таким образом, нам нужны социально ориентированные инновации. Нынешняя же правительственная практика больше напоминает попытку осуществления «проектного подхода» к модернизации сверху (национальные проекты, федеральные программы, госкорпорации), а провозглашаемая государственная идеология – призыв к проведению с этой целью институциональных преобразований.

В 2009 г. большую активность в области создания национальной инновационной системы проявила партия «Единая Россия», предлагая создать экспертные советы и научно-консультативные группы. На наш взгляд, попытки создать НИС, используя инструментарий прямого государственного управления инновационного развития посредством и с помощью бюрократических организаций, обречены на провал. Инновации в бюрократической неволе не размножаются. Необходимо стимулировать развитие горизонтальных связей и создание на их основе сетевых систем.