Глава 14

Стоял декабрь, но на улице было необычайно жарко. Доминик играла в волейбол на пляже Санта-Моники. Вокруг были молодые веселые лица. Она оставила Агату в отеле, и старая дева могла либо загорать, но она ненавидела это занятие, либо пообедать, но она уже ела. Агата решила немного прогуляться. Она медленно брела по тротуару рядом с пляжем и думала, думала, думала, не обращая внимания ни на проносящиеся мимо автомобили, ни на яркое солнце: ее мысли были заняты Джулианом Бруксом, она могла думать только о нем.

Наконец-то они познакомились! Ну, не совсем познакомились… Агата, Доминик и Киттенз, ее костюмер, сидели за завтраком в ресторанчике «Коламбиа пикчерз», когда к ним подошел Джулиан и представился. Агата почувствовала, что вся залилась краской, пока он стоял рядом с их столом, болтая с девушками. У нее сладко заныло в паху, и она понимала, что все можно прочесть у нее на лице.

Она даже не осмелилась поднять на него глаза и просто сидела, слушая мелодичный голос, пока он смеялся и разговаривал с Доминик и Киттенз. Агата молчала, но их спокойная, непринужденная беседа – как будто они были знакомы сто лет – привела ее в бешенство. В ней закипала ревность. Джулиан стоял перед ними легко и непринужденно, небрежно опираясь рукой на спинку стула Доминик, а девушки хихикали и болтали, не останавливаясь ни на минуту. Агата оцепенела. Она не могла заставить себя поднять на него глаза, чувствуя, что по спине у нее течет холодный пот, лицо горит, а в паху разливается истома. Да, он видел это, конечно же, он все видел. Но почему же он не обращает на нее внимания? Джулиан приподнял шляпу, прощаясь с ними, и Агате стало легче. Доминик вцепилась зубами в свой гамбургер. Лицо ее было счастливым и румяным.

– Ей-богу, он чертовски привлекателен для своего возраста, как ты считаешь, Агата?

Киттенз согласно кивнула головой.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – сухо ответила Агата.

– Да, он очень красивый, – вздохнула Доминик, а затем, наклонившись к своей наставнице, прошептала: – Я слышала, что практически все актрисы, которые с ним снимались, были в него влюблены!

– Не говори так! Думать об этом для девочки твоего возраста просто неприлично, – резко сказала Агата. – Ешь свой ланч.

Доминик про себя усмехнулась. Если бы только Агата знала, о чем она думает, то бедную старушенцию, наверное, хватил бы удар.

Инес проснулась, когда весь Беверли-Хиллз был залит солнцем. Оно пробивалось в комнату отеля через плотные темно-зеленые занавески. Голова была тяжелая, ее немного тошнило. Странно, от шампанского у нее еще никогда не болела голова. Джулиан с самого утра уехал на ранчо Малибу на свою первую тренировку по верховой езде. Для него было очень важно стать опытным наездником. За восемь дней тренировок он должен научиться обращаться с лошадью лучше, чем самые опытные конюхи на ранчо.

Зазвонил телефон. Его пронзительная трель отозвалась в голове сильной болью. Джулиан звонил с ранчо.

– Дорогая, – у него был теплый голос, – как ты себя чувствуешь?

Она солгала, сказав, что чувствует себя прекрасно.

– Прекрасно, дорогая. Я тут на ранчо столкнулся с Флинном. Он пригласил нас сегодня вечером на обед в ресторан «У Романова». Ты не против, мой ангел?

– Конечно, нет, дорогой. Он мне очень понравился вчера вечером. Мне всегда хотелось сходить в этот ресторан.

– Отлично, мне надо бежать, любовь моя. О Господи, я уже стер весь зад об этих проклятых лошадей! Да, надо быть суперменом, чтобы ездить без седла, как тогда.

– Я поцелую его, когда ты приедешь домой, – со смехом сказала Инес.

– Не дождусь, дорогая! Увидимся позже. Обед в восемь. С Эрролом мы встретимся прямо там.

День прошел спокойно и скучно. Инес тщательно выбрала черное шелковое платье с длинной, ниже колен, юбкой. Единственным украшением было обручальное кольцо с бриллиантом, подаренное Джулианом, и браслет-талисман. Она выглядела очаровательно, и Джулиан всю дорогу говорил ей об этом.

Ресторан «У Романова» был расположен на Родео-драйв. Один из самых знаменитых ресторанов в мире принадлежал князю Михаилу Романову, якобы высланному из России. Сам князь обладал безупречными манерами и невероятным обаянием. В ресторане не было столов для избранных, князь Романов умудрялся собирать у себя половину Голливуда, ни разу никого не обидев. Даже звезды всегда садились там, куда указывал князь Михаил, и никто никогда не жаловался.

Сейчас он шел навстречу Джулиану и Инес, чтобы лично их поприветствовать. Как только они вошли, большинство обедающих повернули головы в их сторону. Несмотря на маленький рост князь Михаил выглядел очень представительно. Когда он поцеловал ей руку, Инес почувствовала, что в этом человеке таится огромная сила.

Он сказал Джулиану:

– Красавица, парень. Ты как всегда не ошибся… Ах, какая красивая девушка, да к тому же француженка. Восхитительно! Я очень рад за тебя, мой мальчик, пойдем, Эррол уже ждет вас.

Он повел их по ступенькам, устланным коврами, в зал, где все смотрели вслед Джулиану и Инес. Создавалось впечатление, что в ресторане сидят одни зеваки и болельщики. Столики не были отделены друг от друга перегородками, поэтому сидевшие за ними люди Могли свободно болтать с теми, кто сидел сбоку или позади. Естественно, весь зал был виден как на ладони.

Джулиан кивнул Кэри Гранту и Деррилу Занеку, направляясь к своему столу, за которым сидел Эррол Флинн с хорошенькой девочкой. Она была слишком юной, чтобы быть его дочерью.

Князь Михаил быстро произнес тост и, зажав в зубах мундштук с сигаретой, покинул их, чтобы встретить восхитительную Грейс Келли и ее спутника.

Царящий в зале легкий гул мгновенно стих. Все женщины оценивали, стараясь запомнить, каждую деталь ее прически, макияжа и туалета, а мужчины любовались красотой ее лица. Инес подумала, что Грейс выглядит просто потрясающе. Да, она заслужила титул королевы Голливуда. Она была само совершенство, да и актриса великолепная!

Обед прошел очень живо и весело, Эррол был в прекрасной форме, хотя и напился. Его юная спутница говорила мало, ела все подряд и все время хихикала над его шутками, хотя и не все понимала. Эррол в красках описывал скандал, учиненный Шерли Франкович на приеме у Спироса вчера вечером, безумно их веселя.

Некоторые влиятельные руководители студии, проходя мимо столика, останавливались, якобы для того, чтобы поприветствовать Эррола, но было видно, что их интересует только Джулиан. К концу вечера его карман был набит визитками самых влиятельных людей города с просьбой звонить, когда ему будет удобно.

Флинн не получил ни одной карточки. Хотя ему еще не было и сорока пяти, его карьера в Голливуде уже закатилась. Он был настоящей звездой, но выпал из обоймы, оскорбив моральные принципы средних американцев своими любовными приключениями с несовершеннолетними, пьяными скандалами и наплевательским отношением к обывателям. Отдел рекламы студии был не в состоянии замять его скандальное поведение, и из него сделали козла отпущения, почти изгоя. Но он все равно чертовски хорош, думала Инес, такой остроумный собеседник и хороший рассказчик. Когда-то, в зените славы, он, наверное, был неотразим, подумала Инес.

Когда Инес спустилась в дамскую комнату, настоящий зеркальный рай, там была всего одна девушка. У нее было глубокое декольте, почти оголившее сильно загоревшую грудь. Платье так плотно облегало фигуру, что пухлый зад слишком выпирал. Пухлые губы были густо накрашены, на голове копна взбитых, сильно начесанных платиновых волос. Инес подумала, что у этой девочки, видимо, немало проблем с внешностью, если она так отчаянно старается быть похожей на Джейн Мансфилд, одну из самых сексуальных актрис Голливуда. А эта восходящая звездочка просто пустая куколка. Она с восхищением посмотрела на строгое черное платье Инес, продолжая опрыскивать лаком свой платиновый шлем.

– Я видела вас вчера вечером у Макополиса на приеме, – дружески сообщила она Инес, доставая еще какую-то косметику из своей розовой пластиковой косметички. Она так сильно наклонилась, что Инес увидела ее соски. – О, как мне нравится ваше платье. Оно такое шикарное, настоящий французский шик! – изливала она свои чувства.

Инес сухо поблагодарила. Какая жалкая девчушка, явно проститутка; Инес всегда точно определяла профессионалок. А эта, к тому же, и собой не хороша. Бедняга, подумала Инес. Хорошо, что ей хватило ума вложить деньги, а не потратить их попусту. Интересно, у кого это такой дурной вкус, что он приходит к Романову с женщиной, у которой на лице написано, что она проститутка. Скоро она это узнает.

Рядом с туалетной комнатой стоял высокий молодой мужчина. Он повернулся к Инес, и ужас сковал ее тело, она узнала его. Инес резко отвернулась, но было слишком поздно. Узнав ее, он сразу же подбежал.

– Инес! Привет. Глазам не верю! Как ты тут оказалась, старушка?

– Бенджи. – Голос Инес сорвался на хриплый шепот. – Какой сюрприз. Дорогой Бенджи, мне очень жаль, ты должен меня простить, но я должна вернуться за столик. Меня ждут. – И она повернулась, чтобы уйти. Но Бенджи схватил ее за руку. К своему огромному ужасу, она заметила, что они уже в фойе ресторана, на виду у всего зала. Что Бенджи здесь делает? Он же никогда не уезжал из Лондона, разве что в свое имение или в Монте-Карло. Беверли-Хиллз – это для него слишком экстравагантно.

– Нет, не уходи, я не позволю тебе снова исчезнуть. Я по тебе соскучился, нянюшка! – Он склонил к ней голову, и она осторожно, бочком, начала пятиться от него. От него несло джином, который всегда прибавлял ему смелости в любовных играх.

– Бенджи соскучился по своей нянечке, очень-очень соскучился. – Он сюсюкал детским голосочком, и Инес чувствовала себя ужасно неловко. – Бенджи был плохим, очень непослушным мальчиком. Надо, чтобы няня как следует его отшлепала, – умильно глядя на нее, прошептал он. Его длинные костлявые пальцы цепко держали ее за рукав. Не могла же она вырываться на глазах у всех снобов Голливуда! Бенджи никогда бы не посмел так себя вести в клубе «400», «Кафе де Пари» или в баре, где они так любили собираться с друзьями в Лондоне. Там он всегда вел себя безупречно, как настоящий английский джентльмен. И только оказавшись в постели или напившись в стельку (что он, впрочем, делал почти каждый вечер), он сбрасывал с себя аристократическую маску.

Дверь туалетной комнаты открылась, и оттуда, поправляя свою прическу, выплыла Барби Долл. Бенджи ослабил железную хватку на руке Инес и улыбнулся платиновой блондинке.

– Было очень приятно снова тебя увидеть, Инес, очень приятно… – хитро улыбнувшись, сказал он и обнял девицу, как свою собственность. Инес была поражена. В Лондоне он бы никогда не позволил себе появиться в обществе с вульгарной проституткой.

– Нам надо встретиться. Я буду здесь до воскресенья, на Бель-Эр. А ты где остановилась? – спросил он.

– Э-э-э… я с друзьями, – ответила Инес. – Они уже ждут меня. Мне надо идти, пока, Бенджи.

В этот момент к ним подошел князь Михаил, чтобы проводить Бенджи с дамой к их столику. Но, перед тем как уйти, Бенджи взглянул на Инес и, подмигнув, вполголоса сказал:

– Передай мои самые лучшие пожелания нянечке!

Инес чувствовала, что у нее горит лицо от этой неожиданной встречи. Кажется, прошлое всегда будет преследовать ее. Бенджи узнал ее мгновенно. Она всегда так выглядела в Лондоне: нежно-матовое лицо, яркие губы, подведенные черным карандашом глаза и длинные, гладкие темно-каштановые волосы. Сейчас большинство женщин делали перманент или коротко стриглись, становясь похожими на пуделей или задорных мальчишек. Инес не меняла свой облик больше десяти лет.

Она расслабленной походкой подошла к столику, и Джулиан удивленно посмотрел на нее. Она казалась взволнованной, а Инес трудно было вывести из равновесия.

– О чем это вы болтали со стариной Бенджи Спенсер-Монктоном? – спросил он. – Я встречался с ним несколько раз в «Уайтсе», лондонском клубе консерваторов.

– Да так, ни о чем, – сказала она, делая большой глоток содовой и с ужасом заметив, что Бенджи со своей проституткой расположились за столиком прямо напротив них.

– Ты никогда о нем не упоминала, – продолжил Джулиан. – Откуда ты его знаешь?

– Я его не знаю, – солгала Инес, – Вернее, почти не знаю. Мы встречались однажды во время уик-энда, за городом. Я даже удивилась, что он помнит меня. – Она рассмеялась, и собственный смех зазвенел у нее в ушах маленькими колокольчиками. Она смотрела в лицо Джулиану, пытаясь понять, поверил ли он ей. Но его, очевидно, удовлетворило то, что она сказала. На этот раз.

Блондинка взглянула на Инес и расплылась в радостной улыбке. Несомненно, она спросила у Бенджи, кто такая Инес, так же, как Джулиан спросил ее о Бенджи. Вот только сказал ли ей Бенджи правду? Осмелился он или нет? Если он расскажет этой шлюхе, что Инес была проституткой, в какие извращенные игры она с ним играла, как занималась любовью сразу с тремя его друзьями и сплетни пойдут гулять по Голливуду, Джулиан сразу о них узнает, и все будет кончено. Инес было невыносимо даже думать об этом. Она не знала, что Бенджи делает в Голливуде, что он сейчас шепчет на ухо своей спутнице. Единственное, что она сейчас чувствовала, была надвигающаяся опасность, которая могла разрушить всю ее жизнь.

Предчувствия Инес, к сожалению, оправдались. Немного позже, пожелав Эрролу и его подруге спокойной ночи, Инес с Джулианом стояли у входа в ресторан и ждали, пока портье подгонит их машину. Неожиданно она вздрогнула от ужаса. Это невозможно! Этого просто не может быть, потому, что не может быть никогда!

Вместе с одетой в соболя Рамоной Арман из ресторана вышел маленький толстый яйцеголовый мужчина. Он был совершенно лыс. Инес боковым зрением увидела его профиль и окаменела. К своему неописуемому ужасу, она сразу узнала этого человека и его отвратительное лицо, столько лет преследовавшее ее во сне. То же короткое толстое тело, та же бычья шея, та же лысая, как колено, голова – она никогда, его не забудет. Одиннадцать лет унесли остатки волос. Он стал еще толще, на лбу, в уголках рта и вокруг носа залегли глубокие морщины. Мясистые губы совершенно вывернулись. Наклонившись к Рамоне, он что-то прошептал ей на ухо, скривив в гримасе уродливое лицо, которая должна была означать очаровательную улыбку.

Но он же умер! Она убила его, разве не так? Она помнила, как смывала его кровь с рук в отеле «Риц», А потом вытерла их о белое полотенце. Она хорошо это помнит! Это было именно то лицо, которое так часто являлось ей в ночных кошмарах. И все-таки это Умберто Скрофо. А она думала, что убила его в отеле «Риц». Убила мужчину, одетого в форму итальянского генерала. Убила жестокого садиста, который издевался над ней и бил так, что одна только мысль о возможном повторении всего этого толкнула ее на убийство.

Она была уверена, что он мертв. Тогда как он оказался здесь, возле ресторана «У Романова», на Родео-драйв, возле Беверли-Хиллз? Неужели она сошла с ума? Или это еще один ночной кошмар? Какая-то ужасная, невозможная галлюцинация? Или это реальность?

Инес чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. У нее вспотели ладони, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Ее охватила такая сильная паника, что она едва дышала. Умберто Скрофо… здесь… живой и невредимый… Инес повернулась к нему спиной, чтобы он не заметил ее лица. Узнает ли он ее? Она молила Бога, чтобы не узнал. Конечно, она очень сильно изменилась с 1943 года, но достаточно ли этого, чтобы не быть узнанной?

– Я хочу выглядеть приблизительно так. – Инес указала парикмахеру на фотографию Грейс Келли, которую она вырезала из журнала «Лук».

– Но вы прекрасно выглядите, – удивленно сказал парикмахер. – Зачем вам что-то менять, мадам?

– Пожалуйста, приступайте, – просто ответила Инес. – Я так хочу, вот и все.

Парикмахер безразлично пожал плечами. Всю жизнь он пытался понять женщин. Перед ним сидела настоящая красавица, особенная, редкая, элегантная европейская женщина, которая хотела превратиться в жалкое подобие Келли. Хорошо, подумал он, что она хоть не хочет выглядеть, как Мерилин Монро, еще одна звезда пятидесятых. В конце концов, какое ему до этого дело? Он ведь получает деньги за свою работу, а не за психоанализ.

Пока он смешивал краску, Инес читала, не глядя, как он стрижет и красит ее длинные темные волосы. И только когда парикмахер закончил, она подняла глаза и критическим взглядом посмотрела на себя в зеркало. Эффект был просто невероятным. Из темноволосой европейской леди она превратилась в самую заурядную американку. Она изменилась почти до неузнаваемости, оставшись, правда, такой же красивой, как прежде. Волосы были подстрижены очень коротко и открывали мочки ушей, пробор был сделан низко, а челка мягкими волнами падала ей на лоб. Цвет был подобран мастерски. Бледно-червонное золото цвета шампанского, не такой ярко-желтый, как в юности, а нежный мягкий тон со слабым бронзовым отливом. Стиль был настолько новым, что сделал Инес неузнаваемой для тех, кто знал ее в прошлом.

Остаток дня Инес провела в салоне Элизабет Ардан, завершая свое перевоплощение. Там же она купила новую косметику: пудру, голубые тени для век, яркую помаду, бледные румяна и новую одежду для предстоящих съемок в Акапулько. Платья из легкого голубого шифона и хлопчатобумажные платья розового, темно-синего и лимонно-желтого цветов. Она больше не будет носить столь любимые ею строгие платья. Черный и белый цвета забыты. Она перевоплощается. Новая жизнь. Новая внешность. Новая Инес.

Куртизанки Инес Джиллар больше нет. Через несколько недель она собирается стать женой Джулиана Брукса. Ни один человек из ее прошлого не сможет теперь узнать ее, никто и никогда не сможет причинить ей боль – в этом она была уверена.

Глава 15

Умберто Скрофо хмуро сидел в своем хилтонском люксе в ожидании телефонного звонка. Со времени своего приезда в Калифорнию он обзвонил уже всех президентов кинокомпаний, пытаясь устроить просмотр своего фильма. Но ни один из них не захотел даже говорить с ним. Он всегда разговаривал с одним из ассистентов, который мягким вкрадчивым голосом приносил тысячу извинений, объясняя, что президент сейчас очень занят и не может с ним встретиться.

– Ну и что из того, что в фильме снималась Рамона Арман? – ворчал Спирос Макополис на одного из своих помощников. – Кого это сейчас волнует? Она намного старше, чем Гарбо, и никто не станет интересоваться этим проклятым итальянским фильмом об искусстве, даже если окажется, что он лучше любого фильма Росселлини.

– Мистер Макополис сообщит вам свое решение, – информировал Умберто ласковый голос секретаря. То же повторилось с мистером Занеком, и с мистером Уорнером, и с мистером Коном, и с мистером Шери. Все прохладно намекали ему на отказ. Он был ужасно разочарован.

Дидье Арман, который отвечал за финансовую сторону вопроса, видел смонтированный «Потерянный город» и считал, что это маленький шедевр. Хотя Дидье был самым влиятельным продюсером Англии, здесь он такой власти не имел и не смог убедить финансовых магнатов проявить внимание к фильму.

Умберто яростно чесал набухший на шее шрам, пока тот не стал кровоточить. Даже несовершеннолетняя проститутка, которую прошлой ночью привел ему коридорный, оказалась не в состоянии успокоить его гнев. Он колотил ее нежное дрожащее тело, пока она не закричала от боли, и ему пришлось надавать ей пощечин, чтобы она заткнулась. Он ни разу не попытался повторить то, что много лет назад проделал с той маленькой французской проституткой и с Сильваной в Калабрии. Кара, постигшая его за это, была ужасна. То, что он выжил после двух попыток уничтожить его, было просто чудом. Всякий раз, когда его извращенное воображение разыгрывалось, подталкивая ко всяким садистским штучкам, он вовремя останавливался. Воспоминания о тех днях, которые он провел без воды и еды в рыбацкой лодке, дрейфуя по бескрайнему морю и думая о смерти, мысли о светловолосой французской проститутке, полоснувшей его бритвой по горлу, все это мучило и преследовала его всю жизнь. Полиция ее так и не нашла. Жива ли она? Наверное, только превратилась в старую потаскуху, продающую за несколько су свое сифилисное сморщенное тело в закоулках Монмартра. Прошло одиннадцать лет, но он ничего не забыл. И никогда не забуду, думал Умберто, ожесточенно царапая то место, которое всегда напоминало ему о ней.

Он взглянул на нежно-голубое декабрьское небо, но оно его не радовало. Все его попытки поселиться в лучших номерах отелей «Беверли-Хиллз», «Беверли-Уилшир» и «Бель-Эйр» закончились полной неудачей. Деньги играли в Голливуде не главную роль. Главным здесь были власть и слава. У Умберто было полным-полно денег, но здесь его никто не знал, и ни у кого не возникало ни малейшего желания знакомиться с ним. Единственное, что ему удалось, это получить люкс в «Хилтоне», из которого ни черта не было видно, да и мебель была мерзкого оранжевого цвета. Да и то лишь за огромную взятку.

Он решил подышать свежим воздухом и вышел прогуляться по бульвару Уилшир. Совсем недавно он так любил гулять по улицам Рима. Там он был известным человеком. Люди останавливали его на улице и в кафе, почтительно здоровались.

– Здравствуй, Умберто, как дела? – спрашивали они, и их голоса свидетельствовали об уважении и восхищении. С тех пор как мир узнал о «Потерянном городе», он стал новым королем кино на Виа Венето. Здесь же к нему относились как к куску дерьма. Он надел зеленую мохеровую кофту, точь-в-точь как у Дина Мартина, когда он играет в гольф. Туго обмотав вокруг шеи ядовито-зеленый шарф, чтобы скрыть шрам, он водрузил на нос огромные солнцезащитные очки и надел старую шляпу, больше похожую на панаму. В таком виде он был невероятно вульгарен.

Умберто не спеша шел по бульвару Уилшир к отелю «Беверли-Хиллз», улыбаясь тем немногим пешеходам, которые проходили мимо, не обращая на него никакого внимания. Проходя мимо ярко-красных дверей салона красоты Элизабет Ардан, он остановился поглазеть на изысканное женское белье, спортивную одежду и косметические наборы, живописно разложенные на витрине.

Пока он стоял, глазея на товары, двери салона открылись, и его окутал волшебный запах чьих-то прекрасных духов. Умберто обернулся и увидел изящный профиль, блестящие волосы цвета шампанского и стройную, хрупкую фигурку в темно-голубом платье. Женщина быстро прошла мимо него в направлении Магнина. Пораженный, он смотрел ей вслед. Что-то в ней было ему очень знакомо. Ему показалось, что на банкете у Макополиса он видел женщину, похожую на незнакомку, но та была брюнеткой, а эта – блондинка. Но она чем-то задела его память. Где же он мог ее раньше видеть? Умберто пожал плечами. Не так уж это и важно. Его сейчас волновало, как заставить Занека, Макополиса или Джека Уорнера посмотреть его фильм. Если это ему не удастся, останется только убраться из этого мерзкого города и вернуться назад в Рим.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ