Торжество политэкономии знаний

Автор: Дмитрий Баюк

Научный труд сам по себе к философствованию не располагает. Если когда-то и было не так, то по причинам скорее социально-психологическим, чем по природе самого занятия.

ОБ АВТОРЕ

Дмитрий Баюк – заместитель главного редактора журнала «Вопросы истории естествознания и техники», старший научный сотрудник одноименного института РАН, кандидат физико-математических наук.

В те времена, когда производство нового научного знания вовсе не было главной задачей ученого, игравшего в первую очередь эмблематическую роль в придворной жизни, рефлексия была совершенно естественным аккомпанементом любой мозговой активности. Для такого яркого представителя категории придворных мыслителей, каким был Галилео Галилей, самой естественной формой самовыражения оказывалась энциклопедия, которая охватывала бы все сферы человеческого знания, от принципов мироздания до полета насекомого. Там находили свое место не только описания исследовательских методов, но и подробная методология – метафизика начал, которой эти методы должны удовлетворять.

Галилей был отчасти фальсификационистом в попперовском смысле слова, поскольку главную свою задачу в построении методологии видел в опровержении/фальсификации существовавших методов познания и лишь потом – в конструировании новых. Хотя бы только поэтому план задуманной им энциклопедии никогда не мог быть реализован силами его одного. Тем не менее представления Галилея о том, как происходит познание природы и чем должен заниматься истинный философ, надолго пережили его эпоху.

Если говорить на языке философских течений, философия науки была для Галилея разделом гносеологии. И он бы, наверное, очень удивился, если бы кто-нибудь ему сказал, что со временем, пройдя через множество промежуточных этапов и испытав на себе влияние различных подходов, философия науки придет к политической экономии. Для нашего современника попытка эта не то чтобы совсем лишена оригинальности, но и неожиданной ее не назовешь. Уже взгляд на лабораторию как на производственное предприятие, в котором действуют свои социологические законы, в немалой степени определяющие то, что эта лаборатория производит, предполагает и идею разделения труда внутри нее, и стремление к обеспечению эквивалентности обмена, и неравномерность в распределении материальных благ, получаемых лабораторией, и попытку порабощения одних классов ученых другими.

То же справедливо и в отношении попыток Питера Галисона (Peter Galison) представить научную коммуникацию как виртуальную рыночную площадь, на которую каждый приносит продукт своего труда в надежде обменять его на продукт чужого труда и использовать последний как сырье, – уже сама эта идея содержит в себе значительный политэкономический потенциал. И не требуется больших усилий, чтобы прийти отсюда к учению о классовой борьбе, о порабощении экспериментаторов теоретиками и смене научно-организационных формаций. Переход этот особенно легок для человека, живущего лабораторной жизнью, находящегося внутри научного социума и имеющего вкус к философствованию, в общем-то довольно далекому от темы основных научных интересов. Такой переход, совершенный с приличным случаю легкомыслием, и представлен на суд читателей.

В пользу того, что это легкомыслие только кажущееся, я приведу лишь два основания, хотя в действительности их гораздо больше. Первое основание – гносеологическое, в силу моих собственных личных пристрастий и «классического» образования по части философии науки. Второе – политологическое, в силу неартикулированной, хотя и совершенно очевидной наклонности автора публикуемой статьи и в силу общей современной моды.

Большинству ныне живущих людей факт существования современной науки в общем-то неизвестен и непонятен. О том, что наука, видимо, существует, обыватель узнает из научно-фантастического кино или из технического воплощения новой научной идеи. Мало шансов, что он признает роль науки в формировании своего собственного мировоззрения. О том, в какой мере от деятельности ученых зависит постижение объективной истины, он думает в последнюю очередь.

Цитата

«Никакая совокупность человеческих суждений не является полностью рациональной, и поэтому рациональная реконструкция никогда не может совпасть с реальной историей».

Имре Лакатос

Наука во второй половине ХХ века почти полностью ушла с культурной сцены, и общественно значимые дискуссии вокруг нее вспыхивают только в тех случаях, когда возникает угроза окружающей среде (например, при строительстве новых атомных реакторов), когда проводятся исследования, угрожающие видовой самоидентификации (например, репродуктивное клонирование человека), или когда выражается озабоченность падающим уровнем образования в обществе. Все эти темы безусловно важные, но прямого отношения к гносеологии не имеющие.

В своем философствовании сам ученый стихийно или осознанно опирается, как правило, на две гипотезы: истина существует, истина познается научным методом. Ссылка на монашескую жизнь в этом отношении вполне уместна: наука делается ради познания окружающего мира и самого человека, именно ради этого ученый может и должен отказаться от многих простых радостей, ведь ему открывается гораздо большая и более сложная радость, можно сказать, почти божественная, – радость приобщения к истине.

Начиная с первых послевоенных лет философы скорее солидаризируются с обывателями. Даже те из них, которые не объявляют истину «трансцендентальным монстром», выражают сомнения в том, что наука в своем движении к ней приближается. Ученые испытывают стойкую неприязнь к философам науки, и если Карл Поппер их просто раздражал, то книги Томаса Куна и Имре Лакатоса, появившиеся в 1970-е годы, вызвали бурное негодование. Причина этого негодования, долгое время казавшегося мне немного загадочным, теперь становится совершенно понятной: к парадигмам Куна, как и к исследовательским программам Лакатоса, понятие истинности просто неприложимо. Теории хороши тогда, когда они успешно поддерживают эксперимент, эксперимент же должен плавно трансформироваться в производственный цикл. Наука – производительная сила, выталкивающая на рынок качественно новый продукт, обладающий потребительской стоимостью. А потребительская стоимость познания мира, видимо, невысока.

Политологическое основание заключается в том, что отечественная наука как социальный институт переживает глубоко трагический, на мой взгляд, момент своей истории. Ее будущее представляется безрадостным независимо от того, кто победит в нынешнем противостоянии президиума РАН и Минобрнауки.

Вопреки широко распространенному сейчас мнению, что в советское время были созданы идеальные условия для развития науки, я уверен в обратном. Расцвет «большой» советской науки был бы невозможен без глубинных преобразований, происходивших в российской культуре в XIX веке. Царские власти не очень-то и способствовали этим преобразованиям, скорее даже препятствовали, тем не менее они оказались вполне успешны. Как ни удивительно, но именно в годы Гражданской войны и разгула «испанки» была создана база для прорыва в теоретических науках в 1930-е годы. Незадолго до Второй мировой войны СССР вышел на передовые позиции и в математике, и в теоретической физике, и в генетике. Отсюда открывалась дорога к послевоенным успехам в тяжелых «металлоемких» отраслях. Однако «партия и правительство», в силу самой своей природы, всячески «охлаждали» слишком бурную интеллектуальную жизнь общества, создавая предпосылки нынешнего разрушения научной инфраструктуры. Президиум РАН и Минобрнауки делали бы одно и то же, только разными методами.

Но это, так сказать, макроскопический уровень. На микроскопическом – голыми декларациями о крушении империи и наступлении варваров не отделаешься. Если поражение в борьбе с ними неизбежно, надо хотя бы постараться их максимально образовать. И если новые варвары признают экономику царицей наук и полагают осмысленной лишь ту деятельность, которая приносит прибыль, надо найти способ положить себя на алтарь рынка.

ГОЛУБЯТНЯ: Балет и Обещание

Автор: Сергей Голубицкий

Голубятня сегодня – сплошной позитив, пальчики оближешь! Редко бывает, что так переполняют положительные эмоции, не омрачаемые даже собственным криворучием. Обо всем, однако, по порядку.

В роли культурповидлианства выступает свежее моралите на тему ИТ-бизнеса. Всерьез подумываю о патентовании особого жанра – «ИТ-моралите» – до такой степени обильны уроки жизни и сочны материалы, достойные пера, в нашем с вами железно-софтверном палисаднике. Даю свежачок: после возрождения второй семейной ЗЫЗы для совмещения отеческих занятий – просмотра фильмов и вайфайных игр с сыном – карты Memory Stick в 2 гигабайта стало резко не хватать. Глянул на price ru и подивился прямо-таки неприличной девальвации: еще в январе за двухгигабайтную карту просили 2 тысячи рублей, причем цена эта казалась находкой, а уже в мае четырехгигабайтники обходятся в 1300 рублей! Правда, не везде, а в единственном месте – неведомом заведении по имени «Инг Электроник».

«Инг» этот на price ru стоял гордым особняком, оттопыриваясь от конкурентов на чудовищные 250 рублей (нехилый такой 20-процентный гандикап для розницы!) даже с учетом 200-рублевой принудительной доставки. Многолетний опыт подсказывал, что первые позиции в рейтинге price ru – чистейшей воды пиарное фуфло, эдакая замануха-обмануха, когда в самый неподходящий момент из шкафа вылезает скелет обменного курса 1 доллар = 30 рублей или «ой-вы-знаете-только-что-купили-последнюю-но-вы-позвоните-через-денька-три-четыре-у-нас-новая-партия-на-подходе». Оттого и звонил в «Инг Электроник» без всякой надежды и даже любопытства – на чистом автоматизме.

Гм, странно… карточка на складе есть… Когда получить желаете? Сегодня? Пауза – видимо человек смотрит на часы. Через час – устроит? Отлично! Куда подвезти?

Теперь уже на часы смотрю я: 17:45, да к тому же суббота. Странно, честное слово, странно… Получается, сидит там в «Инге» какой-то человечек и так вот просто субботним вечером готов поломать все планы и катить в указанное место на карте Москвы, чтобы продать – страшно даже выговорить! – жалкую флэшку за 1500 рублей (цена с доставкой). Странно… ну да ладно: мне отступать некуда (да и незачем!), посему договариваюсь о встрече у метро «Красные ворота». «Инговый» человечек представляется Михаилом и окончательно добивает меня фразой: «Отлично – в 19:00 у «Красных ворот». Я буду на «Мерседесике» таком, ну, знаете… маленьком, красненьком».

Всю дорогу ухохатываюсь от полнейшей, абсолютнейшей несуразности ситуации: «Это на каком, интересно, маленьком «Мерседесике» приедет курьер? На «Мини», что ли? Почему тогда красненьком? Выходит – на купе-«Компрессоре»! Приступ смеха грозит перерасти в истерику, едва не втыкаюсь носом в «Газель» на светофоре – будь неладны эти флибустьеры отечественных шляхов!

В 18:55 паркуюсь с видом на каменного Лермонтова. В 18:59 к тому же месту подкатывает вызывающе красный купе-«Мерин», из которого с блаженной улыбкой вываливается Михаил. Выражение лица такое, словно он только что влюбился и одновременно выиграл миллион долларов в лотерею. С легким налетом растафарского пофигизма, усиленного прикидом – шорты, дорогая гавайская рубашка, карибские сандалии на босу ногу…

Мне делается совсем не по себе: куда это, собственно, я попал? Ничего не перепутал? Это что – «курьер» россиянской ИТ-компании? Тех самых подвальных фирмешек, коих перевидал туеву хучу, – с гоблинами и программастами, преисполненными нескрываемого презрения к клиентам, этим ничтожным и жалким ламерам?

Михаил открывает багажник спортивного купе, извлекает пачку залитых пластиком упаковок с флэшками – на выбор. Беру первую попавшуюся, плачу деньги, жму руку, в полном тумане отчаливаю. Друже мой читатель, нет тех слов, чтобы передать смятение чувств, охвативших старого голубятника: «ИТ-бизнес? Московский? Механическое пианино какое-то!»

Добравшись до дома, вставляю Memory Stick в ридер, заливаю на карточку фильмы и нужные игрушки, усаживаю свет моих очей в предвкушении грядущих ad hoc баталий, переношу флэшку на ЗЫЗу… упс! Карточка не читается! Вернее, ЗЫЗа ее в упор не видит, отказывается форматировать, полный, короче, пипец с прибором. Судорожно хватаю трубку, звоню Михаилу – телефон отключен.

Печально, конечно, но… и слава богу! Потому что только такой расклад натурален, все объясняет, расставляет по своим местам аксоны, дендриты и прочие синапсы моих мозговых клеток, потревоженных несуразностью гешефта, состоявшегося субботним вечером.

Воскресенье провожу в изучении темы. Оказывается, качество левых флэшек (а какие еще они могут быть – при такой-то цене?) абсолютно непредсказуемо – одни читаются Sony PSP, другие – целиком мертвые, главное же – ситуация моя хорошо документирована и случается на каждом шагу, особенно с купцами на eBay. Периодически названиваю Михаилу – похоже, растаман из «Инга» давно щебечет на патуазе1 там, где ему и полагается – в Кингстоне.

Без всякой надежды, прикола ради набираю знакомый наизусть номер в понедельник в 9 часов утра – бодрый голос Михаила приветствует мерзкого мизантропа: карта не читается? проблемы? ну что вы – никаких проблем! все незамедлительно поменяем! уж простите, что так вышло, из всей партии в пятьсот штук вы первый, кому не повезло (тут, конечно, я не верю, но – what the hack?! – разве это имеет значение?).

Договариваемся о встрече. В урочный час Михаил является sharp – ни секунды опоздания, полнейшая концентрация, вежливость, учтивость – от субботней расслабленности ни следа, как, впрочем, и от «красного Мерседесика»: по понедельникам на встречу с клиентами Михаил предпочитает отправляться на подчеркнуто деловом, нейтральном Volvo 960. Садимся в машину, распечатываем новую упаковку с флэш-картой и вставляем в ЗЫЗу (предусмотрительно захватил с собой) – никаких проблем! Приставка мгновенно распознает карточку – дело на мази.

Михаил доволен, мои же мозги достигают критической точки кипения – дальше играть в молчанку не получится: либо я вывожу инопланетянина на чистую воду, либо окончательно схожу с ума: «Михаил, простите, но… вы, вообще, кто, а?! Вы с какой планеты свалились? Спрашиваю из профессионального интереса – пишу, понимаете ли, «Голубятни» среди прочих разных дел в этой жизни, уже как девять лет трусь бок о бок с компьютерным миром, но такого… такого, простите, я в Москве еще не видел!»

Михаил смеется: «Мы запустили «Инг Электроник» совсем недавно, в начале года. Компания американская, партнеры тоже. Весь бизнес строится на личных прямых связях с производителями. Есть отличные цены по нескольким позициям, их мы поначалу и будем отрабатывать». Затем – сражает меня наповал: «Вообще-то моя основная специальность – балетный импресарио, последние пятнадцать лет я организовывал мировые турне лучшим русским труппам. Ну а сейчас для разнообразия решил вот поработать в компьютерном бизнесе – мне интересно, моим партнерам – тоже!» «А балет продолжаете курировать?» «Конечно! – смеется Михаил. – Одно другому не мешает».

Мы пожали друг другу руку и распрощались. Такое ощущение, что в моей жизни это уже было… Ну конечно же: 1994 год, Манхэттен, я захожу в Bostonian – с какой-то бухты-барахты решил подарить себе туфли. Чего-нибудь такого, эдакого, дорогого, ну вы понимаете – на дворе стоял 94-й, взаимно-инвестиционные фонды, видеоконференсные системы, за океаном в Москве летали куриные окорочка и пыхтел завод по производству лимонада. Давно это было…

Лишь только переступил порог магазина, ко мне подошел огромного роста негр в умопомрачительном костюме, с пятикилобаксовым Tag Heuer на запястье: «Я Джим, head manager Bostonian на Манхэттене. Позвольте мне подобрать для вас подходящую пару обуви». Выбирая туфли, Джим украдкой перехватывал мой взгляд, безошибочно отлавливая флюиды одобрения и неудовольствия. Остановившись на беспроигрышном варианте, он подошел к креслу, на котором я сидел в ожидании, а затем неожиданно присел на корточки и ловким движением руки надел обувку мне на ногу! От неожиданности, невероятности ситуации я инстинктивно подался назад. Джим рассмеялся: «Ну что вы, сэр! Это мой бизнес. Я продаю обувь, я живу обувью и мне очень, – главный менеджер Bostonian выдержал паузу, – мне очень нравится надевать туфли на ноги своих клиентов!»

Даже если бы Джим нацепил мне на ногу не 250-долларовый шикарный башмак из тончайшей кожи, а плетеную лаптю, я бы все равно ее купил. За те же деньги. Я бы просто не смог ее не купить. Никто бы не смог. После того, как… ну вы понимаете.

Тогда, в далеком 94-м я окончательно понял, что американский бизнес непобедим, потому что у него нет аналогов. Пока нормой работы с клиентом будет поведение менеджера Bostonian, good Ol’ US of A будет рулить торговым миром.

Прошло тринадцать лет, и в Москве, в самом диком по дискомфорту секторе рынка – ИТ – появился наконец свой Джим. Роскошный, давно-уже-себе-в-порядке профессиональный менеджер, не гнушающийся запороть субботний вечер и лично отвезти неведомому клиенту копеечную флэшку-туфтушку. Почему на встречу со мной приехал Михаил, а не настоящий курьер или, скажем, ИТ-специалист из гоблинов? Наверное, потому, что гоблины тем субботним вечером давно уже отвалили из офиса – заливаться пивом с кальмарной стружкой: нашли дураков песни петь да прогибаться! Да еще перед кем – перед вшивыми ламерами!

Мы разобрались с «Балетом», а на «Обещание», похоже, не осталось места. И знаете – не беда! Тем более что все так и было задумано. «Обещание» – это Promise SmartStor NS4300N, новехонький миниатюрный супер RAID-сервер из категории моих старых знакомых NAS – Network Attached Storage, только-только завезенных в Эрэфию компанией Artvision (той самой, что Abigs!), и доставшийся мне на тестирование. Одна незадача – вчера я своими кривыми ручками учудил ТАКОЕ с несчастным «Обещанием», что бедняга вторые сутки не может оправиться. Однако не сдается, исправляет с титаническим упорством все, что напортачил старый глупый голубятник, и, полагаю, непременно исправит. Думаю – уже к завтрашнему утру, ежели судить по скриншоту.

Все, больше не буду ничего говорить и потрошить интригу грядущей истории. Разумеется, самым дотошным культурповидлианцам ничего не мешает по картинке самостоятельно догадаться – что же такого я учудил с железной игрушкой.

ТЕХНОЛОГИИ: На пути к triple play

Автор: Родион Насакин

Концепция комплексного предоставления домашних ИТ-услуг triple play до последнего времени была относительно слабо реализована на отечественных просторах. Сервисный пакет из «быстрого» Интернета, цифрового ТВ и телефонии в экспериментальном порядке предлагали единичные региональные игроки рынка широкополосного доступа и кабельного ТВ; особо выделялись пробные запуски «Связьинвеста». Однако в этом году можно ожидать массового приобщения москвичей к радостям полноценной связки из трех сервисов.

О начале предоставления услуг triple play уже рапортовал «Центральный телеграф» (QWERTY), а в течение года аналогичные заявления могут сделать «Комкор-ТВ» (брэнд «Акадо»), «Корбина Телеком» и альянс двух дочек АФК «Система»: «Комстар-Директ» («Стрим») и МГТС.

Федеральный размах

В России сейчас работает больше двадцати проектов IPTV, при этом наиболее активно сервис развивается в Москве, Владивостоке, Екатеринбурге, Краснодаре и Новосибирске. Лидером по количеству подписчиков пока остается московский «Комстар-Директ» («Стрим»).

Нельзя сказать, что triple play означает какую-то конкретную технологию предоставления сервисов, это скорее маркетинговое, а значит, абстрактное понятие, под которым понимается переход от трех разрозненных подключений к единому. И в первую очередь это выражается, как правило, в наличии единого тарифного плана на все сервисы. Реализовать эту модель может любой провайдер широкополосного соединения или оператор мультисервисной сети, предоставляющий соответствующую услугу. Единственное, что требуется от компании, – наличие IP-канала, который обеспечивал бы необходимую полосу пропускания и обладал достаточной управляемостью с возможностью установки нужных приоритетов отдельным видам трафика. При этом не имеет значения, какая из технологических платформ используется.

Некоторые эксперты также склонны считать одним из отличительных признаков triple play появление у провайдера конвергентных услуг, которые не были доступны при раздельном пользовании тремя сервисами. В качестве примера отметим появление всяческих функциональных прелестей IPTV, вроде видео-по-запросу (VoD, video-on-demand), «виртуального кинотеатра» (Near VoD, также известен как pay-per-view) и удаленного видеомагнитофона (PVR, Personal Video Recording). Напомню, в первом случае пользователю предлагается заказать фильм из каталога провайдера для немедленного просмотра. В идеале (а вернее, у зарубежных операторов) речь идет о новинках кинопроката, однако в России, по всей видимости, это пока будут не новые и не очень рейтинговые ленты, что обусловлено стесненным бюджетом провайдеров, помноженным на желание соблюсти копирайт. В результате у голливудских лейблов покупаются не самые свежие кинохиты. Впрочем, есть основания полагать, что по мере роста аудитории и ужесточения конкуренции ассортимент улучшится.

Вторая услуга – NvoD («почти видео-по-запросу») – предусматривает показ того или иного фильма в заданное провайдером время (отсюда и аналогия с кинотеатром). По этой схеме довольно долго работал сервис «Стрима» «Виртуальный кинозал», однако в сентябре прошлого года «Комстар-Директ» (тогда еще «МТУ-Интел») объявил о переходе на полноценный VoD, став первой отечественной компанией, запустившей эту услугу. Эволюция обошлась провайдеру в $700 тысяч, вернуть которые планируется за два года. Правда, для этого нужно, чтобы сбылись прогнозы компании относительно роста численности подписчиков сервиса. Услугой NVoD хотя бы раз в месяц пользовалось около трети всех абонентов «Стрим ТВ». С появлением VoD, как ожидают в «Комстар-Директ», заказывать кино будет каждый второй пользователь.

Новый сервис реализован на базе «Кинозала». В каталоге по-прежнему доступно около 25 фильмов еженедельно, просмотр которых можно оплатить, списав с помощью ПДУ необходимую сумму с абонентского счета. Имеются функции перемотки и паузы. Стоимость одного просмотра – $1,95. Цена кажется вполне приемлемой по сравнению не только со стоимостью лицензионного, но и пиратского DVD. Другое дело, что еженедельно обновляемая подборка может не удовлетворить взыскательного зрителя, к тому же пользователям не составляет труда бесплатно скачать из Интернета контрафактные DVD-образы.

Тем не менее VoD в обозримом будущем собираются внедрять все отечественные компании, более или менее активно развивающие направление IPTV, благо в IP-сетях его реализация относительно проста. А вот провайдерам спутникового ТВ для этого необходимо как минимум снабдить каждого абонента передающей антенной, что выльется в гораздо более существенные затраты на внедрение услуги.

Еще одна услуга – PVR – известна отечественным интернетчикам в первую очередь благодаря общедоступному онлайн-сервису «Корбины Телеком» «Виртуальный видеомагнитофон», запущенному еще два года назад. PVR позволяет запрограммировать запись телепередачи на большинстве известных телеканалов в определенное время (максимум на две недели вперед). Просматривать записанное видео можно только в онлайне, для чего необходима скорость подключения не меньше 375 кбит/с, а лучше 1 Мбит/с. Однако в случае с «Корбиной» речь шла об относительно скромном выборе каналов. Теоретически же PVR позволяет потребителю сформировать индивидуальную сетку вещания только из интересующих его программ.

Кроме того, вдобавок к ТВ операторы часто запускают радиовещание с качеством звука Dolby Stereo 5.1 и реализуют широкий перечень новых сервисов на базе видеотелефонии. Последнее обусловлено относительной простотой реализации. Для запуска достаточно подключить к STB-приставке веб-камеру и обновить операторское ПО. К той же категории относятся сервисы видеонаблюдения за квартирой, видеоконференцсвязи и видеоавтоответчика. Также провайдеры нередко запускают в своих сетях видеообменные сервисы, позволяющие подписчику выкладывать для всеобщего обозрения любительские ролики.

Подрастающий конкурент

Интернет-провайдер «МИГ-Телеком», который работает в семи столичных районах, в этом году начал оказывать услуги фиксированной телефонии, а в конце мая собирается запустить в коммерческую эксплуатацию IPTV, предложив пользователям около ста каналов. При этом пятнадцать из них входят в бесплатный базовый пакет.

Все вышеперечисленное относится к достоинствам triple play с точки зрения пользователей. Если же говорить о преимуществах предоставления тройного набора сервисов для провайдеров, то здесь можно отметить прежде всего рост доходов за счет предоставления услуг нового типа и повышение конкурентоспособности. Впрочем, в случае с последним появление, например, у провайдера интернет-доступа услуг IPTV или VoIP автоматически выводит компанию на новый рынок, где ее позиции могут оказаться гораздо менее прочными, чем у «ветеранов».

Но как бы то ни было, диверсификация сервисов – все же скорее благо для компании, особенно если технологические ресурсы позволяют реализовать triple play с минимальными затратами. А в глобальном масштабе эта концепция вообще рассматривается аналитиками чуть ли не как единственный способ для выживания на рынке операторов фиксированной связи, чей доход от голосовых услуг стабильно снижается год от года по мере возрастания соответствующей рыночной доли у операторов мобильной связи. Использование существующей инфраструктуры для развертывания новых услуг – типичная картина для телеком-рынков азиатско-тихоокеанского региона.

В странах Западной Европы, с которой все чаще пытаются сравнивать отечественный рынок triple play, первые IPTV-сервисы стали появляться около трех лет назад, причем большинство из них изначально представляли собой проекты triple play, запущенные в основном крупными операторами связи. Последние начали испытывать в 2005 году ощутимое падение ARPU (удельного дохода с абонента), вызванное насыщением рынка телеком-услуг. Новая модель позволила выбраться из кризиса ряду компаний – например, France Telecom.

Параллельно аналогичные сервисные связки пробовали запускать операторы со скромной долей рынка, которые просто пытались найти достаточно успешную бизнес-модель, позволившую бы им выжить в условиях ужесточающейся конкуренции как со стороны крупных игроков, так и своих «коллег». Правда, повезло не всем. Triple play довольно долго оставался убыточным бизнесом. Для многих даже слишком долго, однако появились и те, кого сейчас приводят в качестве примера для подражания авторы бизнес-учебников. Прежде всего это альтернативные операторы Free Telecom и FastWeb из Франции и Италии. Они занимают вторую и четвертую строчку в списке крупнейших европейских IPTV-провайдеров по версии J'Son & Partners: 280 тысяч и 172 тысячи абонентов соответственно (данные за третий квартал прошлого года).

В качестве success story традиционно упоминают оператора PCCW из Гонконга, который на базе ADSL-сети наладил трансляцию пятисот ТВ-каналов, а в его VoD-каталоге сегодня насчитывается несколько тысяч фильмов.

Есть и другие выгоды, не столь очевидные. Так, итальянский оператор FastWeb предоставляет пользователям ПДУ для STB-приставок с большой красной кнопкой «Купить». Во время трансляции кинофильмов в углу экрана периодически мигает красная точка. Это означает, что зритель может приобрести товар, который в данный момент показывается крупным планом: ожерелье на шее, часы на запястье и т. п. Многие провайдеры подрабатывают на составлении рейтингов и подсчете аудитории телеканалов, а также на проведении телеголосований. Все это тоже легко реализуется на базе STB.