Глава 1

Гадкая Тропа петляла в низине у подножия горного хребта от одного каменистого плато к другому. С севера-востока к Тропе вплотную подступали непролазные болота. Топкие мари, затянутые тиной, простиралась до самого горизонта. С юга-запада единственный проход подпирали скальные стены, поросшие колючим непроходимым кустарником. Дорога на Тропе одна – только вперед, ни влево, ни вправо.

Ульяна с Кириллом встали на привал на просторной базальтовой площадке у самой кромки трясины.

Сильным ударом Улю отбросило на камни. Девушка даже не заметила, откуда началась атака. Сверху ухнула лавина сгущенной, вонючей пакости. Сзади что-то зашуршало, затрещало, словно огонь, пожирающий хворост. Дробным градом посыпались осколки. Кирилл ринулся сначала к ней на помощь. Но затем резко сиганул в сторону, уходя из-под удара. На миг он исчез из поля зрения. Сбоку раздалось тяжелое хрюканье, гиканье, шум борьбы. Похоже, парень сцепился с кем-то врукопашную. В небо с карканьем, торопливо взмахивая крыльями, взмыли из своих убежищ испуганные птицы. Мама родная! Сколько их, оказывается, здесь попряталось! На голову посыпались перышки, пух, мелкая пыль. Совсем рядом с визгом лопнуло что-то огромное, липкое, шевелящееся. Рваные ошметки разлетелись во все стороны. О скалу смачно жахнула вспоротая туша. По ушам ударил чудовищный звериный рык. Бухнуло что-то в сажени от тропы. Отозвалось чуть дальше. В болотной жиже противно звякнула скрытая магическая струнка, разорвалось чье-то мощное заклятие – задребезжало, словно спущенная пружина катапульты. Прелая жижа затряслась, как собачий язык, завибрировала. Тяжелый энергетический заряд, рассекая воздух, со свистом врезался в грудь. Дыхание перехватило. Ноги онемели. От плеч вниз по позвоночнику потекла колючая, едкая боль. Но… тут же во всем теле появилась неожиданная легкость. Навалилась тишина. Боль отступила. Сознание укутала прозрачная дрожащая сеть. Стало неправдоподобно хорошо. В глазах зарябило. Реальность поплыла…

…Ульяна встрепенулась! Усилием воли приподняла корпус, села. Ноги до сих пор слушались с трудом. Девушка осмотрелась по сторонам.

Буквально в нескольких саженях от нее зияла огромная «промоина» Иномирья – Провал Изнанки, бездонная Пропасть Ужаса. Неведомый мир Изнанки зачастую называют еще Великой Подложкой, а ее порождения и слуг, соответственно, – подложными воинами.

Рядом кипел бой. Киря бесстрашно сражался с чудовищем и, похоже, не с одним. Волшебница обомлела: «Дьявоглоты!!!» Тяжелая гвардия зачарованных Подземелий. Драконоподобные демоны. Вид отталкивающий, устрашающий. Здоровенная крокодилова пасть… разве что несколько скруглена, укорочена. Кинжальные зубы в несколько рядов. Выпуклые, с круговым обзором глаза. Четыре когтистые лапы. Небольшие атрофированные крылья. Толстый мускулистый хвост с остро отточенным набалдашником на конце. Крепкая шея. Два человеческих роста в холке. И шипы, шипы, шипы… по всему телу… с палец, с ладонь, с локоть… неспроста… ох, неспроста… Эффектно, живым металлом они искрились на солнце, словно замысловатая серебряная люстра старинной работы. Но, разумеется, чудовища не стремились блеснуть перед соперником внешним видом. Каждый такой шип являл собой магическое орудие большой силы, убийственный артефакт Великой Подложки, не требующий дополнительных заговоров.

Силы, создавшие дьявоглотов, произвели на свет божий поистине неуемные боевые машины, страшнейшие орудия убийства. Машины живые, но не знающие ни устали, ни сомнения. Только вперед, до последнего, до смерти врага – чаще всего беззащитной жертвы. Другого для них не дано. Утыканные иглами гиганты отлично ориентировались на поле боя, не терялись, не пасовали в любой обстановке, стремительно передвигались, атаковали, обладали отменной реакцией. Редко кто мог устоять перед их напором.

Ранее Уле приходилось видеть дьявоглота лишь однажды… мертвого… Ну а наблюдать за трансформацией и уж тем более за рождением чудовища ей, понятно дело, не приходилось. Ведь Ульяна никогда не оказывалась так близко, как сейчас, – практически бок о бок – от проклятого Провала Изнанки. А того памятного дьявоглота, которого она лицезрела еще совсем маленькой девчонкой, удалось забить четверым разведчикам. Это были самые лучшие бойцы родного клана – Клана Вулканического Пепла. И не удивительно. Сразить в открытом бою страшное порождение потусторонних сил подвластно только единицам, сильнейшим кудесникам, имеющим за плечами потомственную школу боевой магии, где несколько поколений подряд совершенствуются, шлифуются фамильные приемы борьбы со Злом, которые передаются затем от отца к сыну, ступенька за ступенькой. Обучение основам поединка ведется там с самого раннего детства. Ребенка заведомо, чуть ли не с пеленок готовят к Тропе Воина. Но Кирилл-то, естественно, в их число не входил. Поэтому у Ульяны волосы дыбом встали. Как он умудряется вести бой одновременно с несколькими чудищами?! Да к тому же вести успешно! По меркам опытных кудесников, он же совсем еще мальчишка, далекий от премудростей чародейства. Хотя, безусловно, имеет к нему неплохие задатки.

Напряженный, визгливый скрежет металла о скалу вывел волшебницу из оцепенения. В глаза шибануло каменной крошкой. Лицо посекло осколками. В последний миг Уля успела набросить на затылок капюшон походного плаща и бухнуться наземь. Сноп крупного убойного щебня, поднятый широким веером, со свистом накрыл фигуру девушки, забарабанил частой дробью по камням вокруг, оставляя на черствых глыбах после себя рваные глубокие отметины. Если бы не заклятие Отражения, брошенное впопыхах, совершенно бездумно, на уровне инстинктов, то Ульяна б уже, наверное, и костей не собрала. Это то же самое, что попасть под залп орудийной шрапнели. Но из пушек тут, само собой, никто не палил. Просто свирепый дьявоглот, разворачиваясь вокруг своей оси, как играющий с собственным хвостом кот, походя проборонил шипами участок затвердевшего плато, будто взрыхлил мягкий дерн на цветочной полянке. Кинжальные наросты демона вгрызались в древний базальт с такой легкостью, точно под ними простирался хрупкий весенний лед. Изнутри дьявольские шипы давили непроницаемой тьмой. Но внешняя оболочка дразнила солнечные блики безупречным серебром.

Перед тем, как шлепнуться вниз лицом, Уля заметила краем глаза Кирилла, который на бешеной скорости проскочил мимо нее с мечом в руках. За парнем неотступно, скручивая шею улиткой, неслась огромная голова дракона. Дьявоглот ощерил пасть, чем-то плюнул, точно выстрелил. Пучок темных искр, наподобие угольной пыли, с размаху долбанул в зачарованный клинок бойца. Лезвие жалобно дзинькнуло и… разлетелось вдребезги, рассыпалось в песок. В руках у Кири остался лишь осиротевший эфес. Дьявоглот рыгнул еще раз, целясь в голову воина. Кирилл кубарем бросился вниз, поднырнул под черное облачко, перекатился раз, другой, ловко, как кошка, подскочил на ноги, отпрыгнул в сторону.

Губы его при этом нашептывали какое-то заклятие, а руки, несмотря на мешанину боя, выделывали сложные магические пасы. Лишь колдовское восприятие кудесника помогло Ульяне разобрать слова напарника. И девушка оторопела… Речи те в устах боевого мага звучали, как минимум, неубедительно. Подобный пассаж выглядел бы, наверное, вполне уместно в исполнении деревенской бабки-ворожеи. Впрочем, у такой вот колдуньи-ведуньи Кирилл и обучался, – с его же слов. Уля изумленно повторила про себя подслушанную формулу: «По лесу пробегись, вместе разом соберись. По бору, по сосенке, с веточки на иголочку. С иголочки в чисто поле. Над полем вольная доля. Ветер дует силен, ни тверди для него, ни препон. Соберись, сотворись, надо мною проявись… – Волшебница вскинула бровь. – Гм-м… Интересно… Что бы это значило?..» Но додумать не успела. Сверху ухнула магическая субстанция, вызванная деревенским заклятием. И таила она в себе, как оказалось, всесокрушающую мощь. Ого!..

После очередного прыжка Кирилл на мгновение замер, словно подманивая к себе голову страшилища. Та не заставила себя долго ждать – раззявила огромную пасть, жадно потянулась к добыче. Длинная шея вытянулась до предела. Киря пару раз громко хлопнул в ладоши, затем с силой сцепил пальцы, будто что-то между ними стискивал. А вольный ветер, разбуженный простецким наговором, стрелою легкою проскользнул уж по лесам, по полям, по борам да сосенкам, собрался над головой волшебника – спрессовался в огромную стеклину. На гранях воздушного зеркала весело резвились солнечные зайчики. Изображение в нем переливалось, будто плавилось, перетекало из одного в другое, то вспыхивало, то блекло. И наконец магическая плоскость разящим полотном обрушилась вниз – ни тверди для нее, ни препон…

Псевдозеркало одним ударом отсекло дьявоглоту голову, прошло сквозь его плоть, словно через мягкое тесто, а затем с оглушительным грохотом и мелким дребезжащим звоном разлетелось на блестящие осколки. Бух-х! Дзин-нь! Дрин-н!!! Ульяне вновь пришлось возбудить заклятье Отражения, вжаться плотнее в камень, чтобы не угодить под стеклянный шквал.

Голова чудовища покатилась в сторону, сипло захрипела. Глаза злобно, непримиримо вращались, испускали во все стороны колючие черные молнии. Неожиданно рога, выступающие из надбровных дуг, окутались зеленоватым сиянием. Стало быть, магия в отсеченной крокодиловой глыбе не угасла, а, напротив, распалилась на полную катушку. Ульяна испуганно прикрыла ладонью рот. Дьявоглот искусно плел заклятие Оживления…

Но Кирилл этого уже не видел. На него, защищая поверженного монстра, набросились несколько чудовищ одновременно. Парню пришлось очень туго. Ближайший дьявоглот припал к земле, изогнул уродливый в своем совершенстве хвост, резким толчком вогнал туловище в стремительный выпад. Хвост, с шипением прорезая воздух, распрямился в огромный шипастый меч и… снес Кириллу голову. Вернее, не снес – отхватил с макушки лишь пучок волос. Уля с облегчением выдохнула. Она уж думала: конец. Но Киря присел в самый последний момент. Ему сегодня везло. Проплешина на затылке – ни в счет.

А тем временем голову дьявоглота, отсеченную воздушным резаком, уже полностью объяло магическое свечение. Вдруг она пошевелилась, заелозила по камню, перевернулась несколько раз с бока на бок, оставляя после себя густой мутный след. Глаза выкатились еще больше. Пасть неутомимо хрипела, хоть и не имела вроде бы поддува из легких, плевалась ядовитой слизью, изрыгала боевые заряды Иномирья – била во всё подряд, напропалую. Изгаженный кустарник вокруг смертоносного ошметка плоти дымился, камни лопались, глухо потрескивали, словно угли в костровище. Внезапно голова пару раз подпрыгнула, отталкиваясь от земли рогами, т. е. средоточием Силы, а затем зависла над поверхностью и… медленно поплыла к поверженному туловищу. Оно тоже издавало странные фыркающие звуки, выказывало явные признаки жизни. А при подлете родной башки и вовсе развернуло к ней кровоточащий обрубок шеи и приготовилось к воссоединению. Зубастую пасть исказило подобие хищной улыбки. Наверное, так ухмыляются гигантские каменные идолы, высеченные, по преданиям, на берегах подземной Реки Страха. Разделенные части уже приготовились к сращиванию, погнали из себя наружу жизненные соки, смазали поверхности клейкой слизью, чтобы облегчить спайку. В каждом движении разрозненных кусков чувствовалась непоколебимая уверенность, четкая слаженность. Видимо, им приходилась проводить подобную процедуру далеко не единожды. Но в последний миг между ними откуда ни возьмись появилась тонкая, но прочная пленка вулканического пепла.

Уля вовремя сдула с ладони облачко глубинного праха. А знакомое с детства заклятие Препятствия сложилось в уме само собой, почти автоматически.

Помощь пришлась партнеру в самый раз. Кирилл бесшумной тенью проскользнул мимо подруги, уводя за собой чудовищ. Но всё же успел на ходу бросить Ульяне воздушный поцелуй. Горящие радостью глаза спутника будто бы кричали: «Ура-а! Будь славна магия дочери Пепла!». И девушка горделиво подбоченилась.

Каждый волшебник из родного становища Ули, где бы он ни находился, обязательно имел при себе чудодейственный фетиш – мешочек золы из жерла Сонного Пращура – родового исполина, полузатухшего вулкана. Пепел векового предка всегда с неописуемой чуткостью реагировал на магию своих последователей и являлся для них, по сути, естественным артефактом, природным источником волшебства. Сейчас Уля пустило в ход основное свое оружие.

Отрубленная глыбища драконьей башки никак не могла преодолеть сопротивление чужеродной магической субстанции. Рычащая голова неистово ёрзала туда-сюда вокруг такого близкого, такого желанного и… такого недосягаемого обрубка шеи. Она отчаянно пыталась сбросить с себя прилипшую пленку вулканического пепла. Но тщетно. Пленка, приклеившись намертво, категорически мешала воссоединению с обезглавленной тушей. Как только парящая глыба подлетала поближе к ране, зола с силой отталкивала ее назад. Полумертвое тело сотрясали дикие конвульсии. Оно лихорадочно дергалось, подпрыгивало, упорно боролось с вражеской волшбой; по ходу безжалостно вспарывало когтями и шипами невинный камень, вздымало в небо груды осколков. Ульяна даже пришлось отползти подальше, вновь и вновь прибегая к заклятию Отражения для самозащиты.

Но силы расчлененного чудища таяли на глазах. Движения его неумолимо замедлялись, теряли напор, темп и вскоре, вообще, превратились в хаотичное дерганье, неконтролируемую агонию. Свечение вокруг летающей головы угасло. Она глухо шмякнулась на землю и вдруг визгливо-визгливо заверещала, как поросенок под ножом. От невыносимой вибрации звука всё вокруг задрожало. С кустарника посыпался облетевший лист; камни затряслись; по болотной жиже помчалась мелкая рябь. Уля схватилась за уши. Запредельный свист разрывал перепонки. Одинокая голова поверженного монстра с особой пронзительностью взвизгнула в последний раз и вдруг с грохотом взорвалась, расплескивая вокруг себя огромный заряд нереализованной магии Подложки. Шумный хлопок пронесся над головами сражающихся. Ударная волна вырвала с корнями ближайший ряд кустарника, выворотила с насиженных мест здоровенные камни, сбила с ног Ульяну, которая только-только пыталась встать. Горючей темной слизью волшебнице забрызгало весь плащ. Прочная кожа тут же потемнела, оплавилась, задымилась, источая жуткое зловоние. Девушка торопливо скинула зараженную одежду, на карачках отползла в сторону. Но радости ее не было предела. «Мы забили дьявоглота! – ликовала кудесница. – Двурогого дьявоглота! Ого!»

Но – Святая Братия! – оказывается, поверженный монстр Изнанки «первой ласточкой» отнюдь не являлся. За спиной у волшебницы что-то злобно, протяжно захрипело. Она мгновенно обернулась. Там… там… корчился в агонии еще один! Тоже – двурогий! Во дает! Ничего себе – Кирюша. Интересно, откуда он взялся такой?..

Но успокаиваться было еще совсем рано! Противник то и дело получал подкрепление. В чем Уля тут же с испугом убедилась – ох!..

В нескольких саженях от нее противно холодил воздух внушительных размеров Провал Потусторонья. Тонкая пленка, прикрывающая Пропасть Иномирья, стремительно поднималась, росла, обретала форму. Кожа будущего чудовища сразу же покрывалась какими-то желваками, шрамами, шишками. Эти наросты, с одной стороны, играли роль кольчуги, защищающей тело от точёной стали, а с другой, магического оберега – от боевых заклятий. Мечи, дубинки и рутинная волшба здесь бессильны. Лишь уникальные заговоренные клинки и чародейство высшего порядка способны кое-как пробить доспехи Подложки. Ни первым, ни вторым попутчики-друзья, увы, не обладали…

Девушка с горечью вспомнила, что – по преданиям – в стародавние времена, когда маги еще не делились на кланы, а составляли единое воинство, Высший Совет Братии творил совместную волшбу такой силы, какая позволяла на десятилетия крепко-накрепко запечатывать огромные территории, целые области от посягательств Великой Изнанки. Эх сейчас бы сюда тех былинных героев!.. Но все мощнейшие алгоритмы, принципы магических построений, объединяющих потенциал отдельных кудесников в несокрушимую Силу, давно утеряны или, может быть, намеренно извращены подлыми шпионами – приспешниками врага.

…Истошный вопль умирающей головы расчлененного чудища на короткий миг вывел из равновесия воинов Подземелий. Все они, как по команде, обернулись на предсмертный клич собрата. Кирилл же не испытывал ни разочарований, ни соболезнований. И не упустил удобного случая. Пользуясь замешательством в стане врага, парень пулей взлетел по шипам, как по лестнице, на голову ближайшему дьявоглоту. Шустрый воин быстро выхватил из-за пояса острый кинжал и со всей силы воткнул его в драконий глаз. Дзин-нь!!! Точнее, попытался воткнуть. Нет, Кирилл не промахнулся. Лезвие угодило точно в центр крупного зрачка, но беспомощно соскользнуло вбок, словно соскочило с прочного зализанного стеклянного шара, не причинив глазу ни малейшего вреда. Какие бы чары не наложили на данный клинок маги, но пробить заговоренные Владычицею Дна очи он не смог. Раздался лишь гулкий металлический звон, будто ударил небольшой колокол. Дзин-нь! И ничего!..

Чудовище лениво моргнуло, однако тут же пришло в себя. Оно яростно тряхнуло головой, пытаясь сбросить противника. Из широко открытой пасти повалили густой убийственный смог. Кирилл, будто отчаянный наездник, вознамерившийся обкатать гигантское дикое животное, метался, как угорелый, с шипа на шип, уворачиваясь от ядовитого облачка. А чтоб не слететь с шершавой драконьей башки, волшебник приклеил к рукам и ногам точечные заклятия Липкости. Эти заклятия обращали всё, к чему прикасались конечности молодого мага, в тягучий клей, в том числе и дубленую кожу дьявоглота. Самому чудищу такая процедура по вкусу явно не пришлась. Его огромная голова вмиг покрылась липучими пятнами ожогов. Монстр взревел от боли, точно доисторический динозавр, разом позабыл про испускание отпугивающего ядовитого пара. Почуяв беззащитность врага, Кирилл тут же воспользовался предоставленным шансом, перекатился на самый край живой глыбы, бесстрашно пристроился на кончике пасти, разлегся наглым образом прямо на широченных ноздрях и сунул в рот дракону пустые ножны из-под меча отверстием вниз. Быстрой скороговоркой парень протараторил: «Зубки-скорлупки, хотите погулять? Выйти за околицу, выстроиться в ряд? Прыгайте гурьбою, дружный мой отряд, к новому хозяину в ножны под заклад». И… – у Ули чуть глаз не выпал! – блестящие клыки боевого чудища, оставив свои законные гнезда, добровольно перекочевали в магическую полость, словно их всосал туда могучий таинственный насос. Зачарованные ножны раздулись при этом, распухли до неприличия, приняв, по сути, форму широкого ведра. А в нем, как грибочки в садочке, мирно побрякивали «зубки-скорлупки». Ошарашенный дьявоглот, ничего не понимая, ворочал туда-сюда безоружной головой, тоскливо мычал, как некормленый бычок, и, казалось, пытался, напрягая глаза, заглянуть самому себе в пасть. Но ничего путного из этого у него, ясно дело, не получалось. Разумеется, чудище сразу же ощутило непривычную пустоту меж челюстями и, вероятно, хотело выяснить поточнее, что именно там стряслось.

А художества деревенского волхва на этом не закончились.

Кирилл подхватил футляр с костяшками под мышку, выставил его перед собой наподобие ружья. Ножны в руках волшебника тут же сузились, округлились, вытянулись в аккуратный длинный ствол. Вот из него-то, словно из многозарядного мушкета, и открыл огонь неутомимый чародей. Бу-бух! Далекое эхо отозвалось за стеной кустарника: пу-тух-х… И снова: Бу-бух!.. Пу-тух-х… Бу-бух!.. Пу-тух-х… На каждый выстрел магический пистоль подпрыгивал в пальцах кудесника, будто артиллерийское дальнобойное орудие, рвался так, что чуть не выскакивал из рук. Бу-бух!.. Пу-тух-х… Бу-бух!.. Пу-тух-х… Кирилла швыряло отдачей во все стороны: туда, обратно. Спасали только липучки.

Вероятно, парень с самого начала догадался, что зубы дьявоглота, так же, как и шипы, являются полномочными уникальными артефактами Иномирья, способными пробить любую преграду, вспороть любую обшивку – особенно, если ими пальнуть из ружья, точно картечью. И надежда молодого воина полностью оправдалась. Чудо-снарядам цены не было. Даже знаменитая драконья бронь не смогла перед ними устоять. Кирилл уже успел продырявить у себя под ногами шкуру монстра в нескольких местах.

Раненый дьявоглот истошно ревел, орал – Уа-а! Уа-а! – трубил во всю глотку – У-у!!! – метался по каменной площадке, разбрасывал в припадке своих партнеров, как щенят, вставал на дыбы, заваливался на спину и вновь подскакивал, как ужаленный. Однако скинуть наездника ему так и не удалось. Липучки держались на славу.

Кирилл всё время из любого положения, как заведенный, продолжал стрелять. Бу-бух!.. пу-тух-х… пу-тух-х… Бу-бух!.. пу-тух-х… пу-тух-х… Целился он прежде всего, конечно, в глаз, кратчайший путь к мозгу. Такой удар сразил бы чудище наповал. Но зрачки дьявоглота, точно взбесившаяся сырая яичница, перемещались по морде туда-сюда, сюда-туда, постоянно уходили от поражения. Наконец боец изловчился зажать одну из дрожащих выпуклостей между собственными ступнями, чтоб никуда не сбежала, и, наклонившись, пальнул из мушкета по мутному кругляку в упор. Бу-бух!.. На сей раз эхо получилось каким-то смятым, скомканным: птх… Выстрел достиг цели.

Крик дьявоглота резко оборвался: Уап-х. Гигантская туша покачнулась, на мгновение замерла в неопределенном равновесии и… замертво рухнула всей массой на камни. Кирилл в самый последний момент, перед землей сорвался с макушки монстра, кубарем откатился на несколько саженей в сторону, поднялся на ноги.

И вовремя. На него во весь опор уже несся разъяренный дьявоглот. Очевидно, жаждал мести за поруганного друга – раздавить обидчика в лепешку, стереть в порошок. Выпуклые глазищи зверя горели первобытной злостью. Но набирать подобную скорость в ближнем бою опрометчиво. Она лишает маневра – только вперед и никуда более. Человек успел среагировать, отскочил вбок, развернулся, вскинул смертоносное орудие. На сей раз серия выстрелов слилась в единую дробную трель: Бу-бу! Бу-бух! Тру-ду! Ду-дух! Эхо торопливо отбарабанило: тр-тр-тр-тр.

Затяжной очередью клыкастых снарядов нападавшему дьявоглоту напрочь срезало кончик хвоста длиною в человеческий рост. Кровоточащий обрубок плоти венчал острый раздвоенный шип – самый ядовитый из всех отростков чудища. Не обращая внимания на кровотопотерю, кусок хвоста, изгибаясь на манер гусеницы, медленно пополз к материнскому туловищу.

Укороченный монстр наконец-то затормозил. Кинжальные когти вошли в камень по самые корни, оставляя после себя дымящуюся борозду. Дракон резко развернулся, сметая тяжелым задом огромные валуны. В небо взмыл ворох щебня и пыли. Из ноздрей чудовища повалила густая угольная пена, но плюнуть ей в противника дьявоглот не успел. Кирилл выстрелил ему прямо в грудь, метя в сердце. Точеный резец собрата прошил насквозь дубленую шкуру выродка, ядовитым буравчиком врезался меж костей. Рогатый гигант яростно взвыл, поднялся на дыбы. Двухэтажная громадина изготовилась к прыжку. Парень снова прицелился в рану, чтобы добить зверя. Пшик… Осечка! Выстрел не получился. Кирилл торопливо заглянул в ножны. Пусто! Зубы кончились…

Тогда волшебник спокойно опустил руки перед собой ладонями вверх, а затем медленно поднял их на уровень груди, будто поддерживал невидимый воздушный шар – классический жест заклятия Невесомости. Губы чародея что-то непрерывно шептали. И вправду. Ревущий дьявоглот, взгромоздившийся на дыбы, неожиданно воспарил перед отважным бойцом.

Но в этот миг Киря резко бросил руки вниз. Тысячепудовая особь грохнулась оземь, завалилась набок. Плато затряслось. Парень чуть не утратил равновесия, однако быстро справился с трясучкой и в два прыжка подлетел к поверженному противнику. Но гигант и не думал сдаваться. Воли к победе ему не занимать. Все его четыре лапы уже скребли по земле в поисках опоры, когти свободно впивались в застарелый базальт. Вот-вот урод перевернется с бока на живот. Длинная драконья шея грациозно вывернулась в сторону врага. Исполинская морда приблизилась вплотную к Кириллу, пасть растворилась, готовя убийственную отрыжку.

Но именно этого волхв, скорее всего, и ожидал. Одним коротким движением молодой человек подцепил рукой извивающийся на камнях полуживой отрезок хвоста и с силой воткнул его, точно копье, в ротовую полость страшилища. Зачарованный ядовитый шип, не знающий преград, навылет пробил родную плоть, выскочил наружу через глаз. Вытолкнутый зрачок откатился в сторону. Дьявоглот захрипел, захрипел, захлебнулся собственной кровью и… безжизненно растянулся вдоль полосы кустарника. Из ноздрей, пасти, ушных отверстий, развороченного ока громадины поперла темная гуща, заливая всё вокруг желчью и смрадом. Создания Подложки всегда полны магического дерьма. Бедные камни под этой гадостью навсегда ушли в небытие.

Ульяна, ведя подсчет победам и трофеям, тихо вымолвила, не веря самой себе: «Четвертый дьявоглот! Мыслимо ли?..»

Между тем новорожденный монстр под самым носом у путешественницы за пару минут почти завершил процесс становления – вылился в здоровенную взрослую особь. Впрочем, они все – взрослые. Детенышей среди них не наблюдалось. Мускулистое мощное существо поначалу казалось невесомой пустой оболочкой. И не исключено, что так оно и было. Чудовище быстро расширялось, формировалось, легонько, словно надувной шарик, подрагивало над материнской Пропастью, видимо, впитывало генеральную эманацию Зла, подзаряжалось. По мере роста снизу его заполнял едкий черный дым (Подложка?!), который без труда просматривался даже сквозь плотную, дубленую кожу. Что это, кровь Изнанки? Если только у нее есть кровь. Навряд ли… скорее, сгущенная плоть Иномирья, убийственная для нашего мира, одним словом, – Иносуть. Существо прямо на глазах грузнело, обретало тяжеловесность, плотность, твердость. И когда наконец-то насытилось чернотой, отпочковалось от ямы и шагнуло в сторону, на тропу, то земля под многопудовыми лапищами ощутимо сотрясалась под нагрузкой.

На сей раз Провал породил классического драконоподобного демона. «О! Высокая Братия! – ахнула девушка, глядя на сверкающего монстра. – Трехрогий!» Чем больше рогов, – тем выше статус демона, тем непревзойденней магия, непобедимей противник. Как правило, Пропасть плодила однорогих, реже – двурогих. Трехрогих – единицы. Это боевая элита Изнанки. Воины среди воинов. Злодеи среди злодеев. «За что нам такое наказание?!» – только и вымолвила Уля.

Выкормыш Глубин сделал несколько твердых шагов в сторону девушки, остановился в двух саженях от нее. Ульяна сжалась в комок. Чудище медленно, будто разминая челюсти, широко раскрыло пасть и… тихонько икнуло, выпустило сквозь зубы, словно табачный дым, облачко остаточной Подложки. Видимо, срыгнуло излишек. Черная пелена легонько опустилась на замшелые камни. Всё, что попало под мрачное облачко, тут же безвозвратно умерло… навсегда… пожух, обесцветился мох, растрескались в пыль вековые валуны… Уля сжалась еще больше. Похоже, псевдодракону после икоты полегчало. Глаза его тотчас налились желанной (для него) злобой. Как ни странно, но девушку, притихшую, словно мышь, чудовище пока не заметило или делало вид, что не заметило; как вариант – оттягивало сладостный миг расправы. Вдруг из гортани дьявоглота вырвался угрожающий рык. Внутри массивной фигуры что-то булькнуло. Монстр напрягся, будто привстал на цыпочки. Вид пришельца из Низов – от ноздрей до кончика хвоста – олицетворял собою голую, неприкрытую агрессию, неуемный аппетит, жажду битвы, готовность к прыжку. Он словно бы вынюхивал вокруг себя жертву. Все три рога, нависающие над зубастой мордой, окутались зеленоватым сиянием от накала боевой магии. Элитный воин Изнанки захрапел, набычился, в один мах проскочил мимо застывшей путницы и сходу врезался в гущу драки – кинулся на помощь собратьям. Сражение закипело с новой силой. Бедный Кирилл…

С замиранием сердца Уля всмотрелась в мешанину схватки. Умопомрачительный темп!!! Наверняка с обеих сторон использовались заклятия Ускорений. Другого объяснения увиденному просто не подобрать. Всё летело, вращалось, крутилось. Соперники слились в единый бурлящий ком, вокруг которого носились отдельные части тел. Чаще всего мелькали толстые длинные хвосты, утыканные шипами. Они стремительно елозили туда-сюда, ни на секунду не застревая в одном месте; молниеносно распрямлялись, выгибались буквами ?, О, С; выстреливались вперед, затягивались обратно. Когда колючие конечности врезались случайно друг в друга, между живыми иглами проскальзывал магический разряд высокого накала. Хитрые бестии пытались хотя бы вскользь задеть противника сверкающими наростами, пропахать его плоть отравленными артефактами. Но Кирилл – хвала небесам! – раз за разом уворачивался, уходил от удара: приседал, подпрыгивал, как циркач на арене, припадал к земле, крутил кульбиты, кувырки, подкаты. Фигура его расплывалась в движении. Рассмотреть его силуэт в облаке пыли, груде мускулистых тел, обрывках смазанных скоростью выпадов было не так-то просто. Парень постоянно маневрировал, двигался, нападал, перемещался. Лишь иногда на долю секунды он неожиданно вываливался из крутящегося клубка. Но, осмотревшись, тут же бросался назад. В моменты краткой передышки раскрасневшийся Кирилл выглядел отважным тореадором, которому удалось разъярить одновременно целое стадо тучных быков. К слову сказать, в жестах молодого человека скользили несгибаемая бойцовская твердость и необыкновенный артистизм, будто крушить непобедимую элиту Подземелий – для него обычное дело. Однако озверевшие вконец чудища прохлаждаться противнику, естественно, не позволяли. После каждой паузы темп схватки еще более возрастал.

Из клубов пыли, грязи, каменного мха, которые объяли схватку, сплошным потоком неслись звериные рыки, нервный захлебывающийся лай, какой обычно сопровождает свалку грызущихся собак. Только гораздо громче: Ульяну продирало до костей. Неподготовленного воина лишь от рычания, наверное, пробила б дрожь. А вид сверкающих шипов довел бы точно до оцепененья. По всей вероятности, чудища намеренно пытались устрашить противника. Они хищно отплевывались, отхаркивались, сипло гудели. Иногда в нечленораздельном вое можно было уловить искаженные ревом человеческие слова – то ли обращения неизвестно к кому, то ли боевые кличи, то ли заклятия из арсеналов людской магии, не поймешь… А временами и вовсе непереводимый фольклор подземелий – неразборчивый набор гласных и согласных, выкрикиваемый с гневным хрипом и несущий на себе – вне всякого сомнения – оттенок злобы из затерянных Низов.

Со стороны жестокий рукопашный бой напоминал, скорее, беспорядочную свалку. Наблюдатель, не сведущий в магии, наверное, мог бы подумать, что соперники примитивно дерутся, используя исключительно физическую силу; стремятся размозжить друг другу головы, либо раскромсать туловища – человек мечом (странно, но Ульяне почудилось, будто в руках у Кирилла мелькает обыкновенная палка), а дьявоглоты хвостами, когтями, зубами. Но такое впечатление было, конечно же, обманчивым. Основывалось оно на несовершенстве людского восприятия мира. Стычка носила характер прежде всего магический. Почти каждое телодвижение бойцов диктовалось в ней тайным, двойным смыслом, являлось необходимым элементом чародейства.

Тренированным взором волшебницы Ульяна отлично видела, как вокруг потасовки горячим потоком, будто расплавленный шоколад, струилась, текла, клубилась Связь – магический Эфир (Волна), первооснова волхования или, как еще говорят, Сила. Но всё же Связь – более точная характеристика явления. Ибо Сила есть уже конечный продукт чародейства, спрятанный за кулисами Волны. Именно за кончик Связи, как за веревочку, при помощи заклятия должен дернуть маг, чтоб возбудить желанное волшебство, – Силу в действии, которая через загадочный Эфир вытягивалась из кладовых вселенской энергетики. Связь разлита на поверхности земель неравномерно. Там, где ее больше, волхвовать проще: чародейства рождаются как бы сами по себе. Там, где меньше, – соответственно, наоборот. Для успешного колдовства практикующему магу необходимо поймать, образно говоря, оседлать Волну. Другими словами, создать в ткани первоосновы требуемый плацдарм, куда можно было бы втиснуть свое заклятие. Иначе оно обернется бессмысленным словесным оборотом, пустым набором никчемных звуков. И чем шире Волна, чем объемней плацдарм, – тем лучше. Разумеется, опытные кудесники посредством тайных магических приемов способны обнаруживать и притягивать к себе Связь из любой точки мироздания. В этом, собственно, и заключается мастерство. Купаясь в Волне при соответствующем Знании можно сотворить что угодно. Но просто нагнуться и поддеть желанную субстанцию, как оброненную кем-то вещь, невозможно. Волна дается в руки только самым посвященным. Именно поэтому от удивления глаза Ульяны были рады вылезти на лоб…

Сгустки первородной Связи, притянутые соперниками, достигали такой концентрации, что выливались в яркие всполохи, слепящие вспышки оранжевого света, заметные, пожалуй, даже в диапазоне, доступном обычному человеческому глазу, далекому от магии. Волшебные струи Эфира, умело направляемые бойцами, шипели, извивались, пенились, переплетались; со скрипом и свистом наезжали друг на друга, сшибались лоб в лоб, разбрызгивали огненные капли, образуя над полем боя причудливый мерцающий орнамент. Так что магическая схватка, вероятно, вполне могла бы претендовать на роль красочного светового шоу.

…И тут в гуще сражения стряслось как раз то, чего Уля больше всего и боялась. В стычке с уродами из Низов никто не застрахован от… не застрахован от чего угодно… И вот – будь ты трижды проклят, Полюс Подземелий! – это случилось! Крупный трехрогий дьявоглот исторг из себя ядовитый гейзер Изнанки. Плотная угольная струя под сильным напором, будто из фонтана, вырвалась из разъятой пасти чудовища и вонзилась в то место, где только что стоял Кирилл. Черная пыль махом выжгла в плато глубокую воронку. Вверх взметнулись столбы мутного пара. Парень успел среагировать, сиганул в последний момент в сторону. Но всё же его зацепило. Правда, совсем чуть-чуть. Однако этого хватило. Кирилл утратил координацию движений, споткнулся, упал наземь, покатился. Похоже, воина настиг сбой ориентации и, главное, – ему отказало зрение. Надолго или нет, неизвестно. Киря неуклюже встал на колени и, не глядя вниз, как слепец, стал осторожно ощупывать обеими руками пространство перед собой в поисках выроненной палки. Наконец он ее нашел, подтянул к себе, неуверенно, пошатываясь, поднялся на ноги, вытянул перед собой деревяшку, точно меч. Парень отрывисто поворачивался то влево, то вправо, широко размахивал своим оружием, будто отбивал чье-то нападение, сдерживал невидимого врага. На самом же деле был он сейчас, судя по всему, очень уязвимым, практически беззащитным.

Спасло молодого волшебника, пожалуй, только то, что все его преследователи в данный момент сами сгрудились в кучу-малу. Когда трехрогий гигант плюнул своей гадостью в Кирилла, то под струю, предназначенную парню, угодил по случайности еще и подскочивший двурогий выродок. Одурманенный Подложкой монстр ни с того ни с сего боднул нападавшего дракона. Дьявоглоты столкнулись широченными лбами, точнее, сцепились рогами. Началась бурная реакция слияния встречных потоков магии. Головы гигантов утонули в густом зеленоватом свечении. На землю просыпался целый каскад горящих искр. Ударяясь о землю, они с диким шипением отскакивали вверх, разлетались во все стороны, превращая несчастные камни в тлеющие головешки. Оба страшилища вздыбили загривки, высоко задрали крокодиловы пасти, подняли вверх передние лапы, будто лезли друг к другу обниматься, а затем вместе бухнулись вниз, мордами в клубящуюся воронку, где вдосталь наглотались вонючего черного пара.

Для них квазиугольная пыль не являлась, конечно, смертельным ядом, как для любого другого существа. Но и полностью безвредной штукой назвать сию пакость порождения Изнанки, скорее всего, не могли. Отрава собственного производства действовала на дьявоглотов наподобие сильного наркотика кратковременного действия – на несколько минут полностью отшибала им мозги. Растерянные твари бешено вращали глазами, каждым по отдельности – в разные стороны; тихо мычали себе в ноздри, неловко ворочали массивными телами, сталкивались шипами, высекали из них яркие магические всполохи, отползали назад, но тут же шарахались обратно в объятия друг к другу.

Третий гигант – кстати, тоже трехрогий – в спешке запнулся о двух своих товарищей, вляпался носом туда же – в зловонную воронку и, вероятно, успел хапнуть зелья Подложки с лихвой. С досады он дико взвыл, резко дернулся всей тушей, несколько раз что-то злобно протрубил ввысь, свирепо вильнул огромным хвостом и… сшиб им четвертого, последнего из монстров – однорогого. Тот почему-то замешкался, затерся в тылах авангарда, очевидно, уступал дорогу старшим и вот – схлопотал. А тяжелогвардеец с психу вложил в удар хвостом, похоже, всю вскипевшую в груди ненависть. Потому что однорогий дьявоглот – хоть и поменьше собратьев, но тоже громадина та еще – отлетел аж на несколько саженей в сторону, безразмерным снарядом плюхнулся в болото, поднял вверх волну густой жижи. Каменное плато окатило потоком грязи. Трясина равнодушно чавкнула, поглотила добычу целиком, с головой. Омуты здесь гибельные, глубокие, что ни говори. Через минуту-другую уязвленный зверь, весь облепленный тиной, медленно выполз на берег и с удивлением уставился на двурогую, трехрогую компанию – рангом повыше, – развалившуюся возле дымящейся воронки.

Что они там испытывали – удовольствие, наслаждение или, наоборот, страх и боль, – не поймешь. Да это и не важно. Главное, что чудища предоставили Кириллу спасительные мгновения для принятия нужного решения. И парень не сплоховал.

Как только ослепший воин убедился, что соперники дают ему почему-то фору, сразу же сунул на ощупь «грозную» палку-меч в ножны, инстинктивно отступил на шаг назад, остановился, воздел руки к небу и медленно глубоко-глубоко вдохнул, кропотливо впитывая в себя эманации окружающего аэра. Затем волшебник слепил ладонями из воздуха, как дети – из песка, невидимый клубок, поднес его к губам, торжественно поцеловал. На языке магов сей жест являл собой ритуальный знак передачи кому-то внутренней, индивидуальной энергии; символ наделения постороннего предмета собственными чертами. После этого молодой чародей с напутствием-наговором метнул ввысь незримый предмет.

Уля уже имела кой-какое представление об алгоритмах и стилистике «заклятий» деревенского волхва (как они действовали, – вообще, непонятно). Очередной пассаж не составил исключения из общего ряда: «По небу звездному катись. Луною ясной обернись. Лучики длинные распни. Внимательно на землю зри. Тучи поганые затми. Мир дивным светом озари. О чем увидишь, расскажи, не заюли, не утаи».

А затем… искорка, подброшенная Кириллом вверх, быстро выросла до размеров экзотического заморского плода – апельсина – и зависла саженях в пяти над головой кудесника. Она и по внешнему виду порядком смахивала на вкусный южный плод – такая же желтенькая, такая же кругленькая и почему-то такая же аппетитная. Только непоседливая: ёрзала туда-сюда, то раздувалась с тонюсеньким писком, то сжималась, точно грудь уставшего гонца после длительного забега, и кроме того, постоянно пулялась тоненькими росчерками бледных холодных молний… в голову Кирилла. Вероятно, таким образом магический клубок подсказывал хозяину, что делать, откуда ожидать нападения, что предпринять и т. д.

«Внешний Глаз?!» – изумилась Ульяна. Обычно подобные создания опытные чародеи, следуя опасной тропой, посылают впереди себя, чтоб разведать труднодоступные участки дороги – полости в пещерах, узкие наскальные тропы и т. д., – а также места возможных вражеских засад, ловушек и прочее. «Но ведь Внешний Глаз – одно из квалификационных заданий на получение восьмой ступени волшебства. Восьмой! – Девушка непроизвольно поправила рукой челку, съехавшую на лоб. Она всегда так делала, когда волновалась. – Кирилл-то непрост, ох как непрост! Ученик деревенской колдуньи?.. Ага… Хотела б я побывать в той деревеньке хотя бы разок, взглянуть воочию на его наставницу… взять у нее пару-тройку уроков… – Но глядя на Кирю, обретшего магический взор, Уля с надеждой улыбнулась. – Коли ему по силам создать Внешний Глаз, то и собственное зрение он должен с минуты на минуту восстановить. Для него это скорее всего не проблема».

Однако проблема возникла в другом, совершенно неожиданно.

Из болота черными стрелами в сторону апельсина одно за другим рванулись несколько вражеских заклятий. Правда, довольно слабеньких, но, тем не менее, кое-какой урон желтому шарику они всё же нанесли. Летучее Око, отбиваясь, уворачиваясь, завертелось, заверещало. Сквозь пробитую кожуру на землю жиденьким веером брызнул слабый дождик волшебной начинки.

Вероятно, Провал Изнанки успел уже наплодить к этому времени кучу мелких бестий, которые подленькими плевками из-за спины пытались поддержать свою тяжелую гвардию – дьявоглотов.

Справедливости ради, стоит воздать хвалу молодому кудеснику. Активно творя магические пасы руками, сплетая в уме сложные заклятия, бормоча заговоры, Кирилл сумел относительно быстро залечить Внешний Глаз, восстановить целостность его оболочки. Но ведь на эти короткие мгновения он вновь утратил драгоценное зрение. А колкие атаки исподтишка между тем не прекращались, мелкие прихвостни крупных демонов не унимались. Благо боевые чудища Подложки пока еще не очухались от собственной жгучей отравы. Иначе б парню точно несдобровать.

Ульяна справедливо рассудила, что настал ее черед. Если уж Киря крушит страшенных дьявоглотов налево и направо – и за себя, и за напарницу, – то прикрыть партнеру хотя бы тылы для нее святое дело. На помощь волшебнице вновь пришел бесценный прародитель клана – вулканический пепел. Девушка нежно сдула с ладошки рыхлую кучку праха, добытого из кратера древнего Пращура, и быстро сплела Затворяющее заклятие. Частички пепла дружно разлетелись по воздуху, равномерно распределились над болотной жижей вдоль прибрежной полосы и вдруг, сцепившись единым прочным покрывалом, пали вниз. Невидимый ковер объял всю трясину железной хваткой, превратил ее верхний слой в плотную непробиваемую корку.

Снизу тут же посыпались частые удары. Кто-то усердно бился о магическую преграду головой. Бум-бум-бум! Но удары получались глухими, неубедительными, беспомощными. Впечатление складывалось такое, будто некий безумец долбит изнутри голыми незащищенными кулаками по тяжелой чугунной крышке (на манер тех, какими обычно притворяют входы в городские каналы, где текут реки нечистот). Бум-бум-бум! Однако крышка ни на дюйм не сдвинулась, не приподнялась.

Вскоре за пределами вулканической пленки, саженей за двести от берега, болотная чача покрылась мелкой рябью. А затем из густой тины осторожно, с опаской показались несколько пар желтоватых глаз. Защитное покрывало Ули на дальние дали, конечно, не простиралось. Да она и не ставила себе подобной цели. Пусть магические козявки Иномирья глазеют себе оттуда на поле битвы, подглядывают в тихушку за сражением. Навредить чем-либо Кириллу на таком расстоянии они вряд ли сумеют. Ну а в случае чего Ульяна-то ведь на страже, прикроет.

Милый воин вновь поблагодарил Улю за помощь воздушным поцелуем – изысканным, элегантным жестом сдул его с ладони точно в сторону девушки – тютелька в тютельку. Из чего волшебница сделала утешительный вывод, что Внешний Глаз партнера работает безупречно.

Да это подтвердил и сам герой, который в следующее мгновение уже ринулся в атаку. Пока очумевшие дьявоглоты завалились под хмельком в кружок, будто вельможи на пикнике, пока не опомнились, нельзя было терять ни минуты. Другой такой возможности для успешного нападения не будет. Чудовища уже начали приходить в себя. Они обеспокоено ворочались, вытягивали шеи, настороженно зыркали туда-сюда выпуклыми глазищами, словно здоровенные птицы. Но воин-кудесник успел-таки захватить самую последнюю секундочку умиротворенного отдыха подземных тварей – вихрем подскочил к лежбищу уродов.

Воздушный апельсин чародея завертелся, заверещал еще пуще. Холодные молнии так и сыпались из него сухими щелчками, так и жалили в голову волшебника. Меж магическим оком и макушкой волхва образовалась устойчивая струнка света. Похоже, Внешний Глаз взвинтил интенсивность обмена сведеньями с хозяином до предела – не заюлил, не утаил.

Кирилл выхватил из магических ножен палку-меч, рубанул ей со всего размаха по ребрам трехрогого гиганта, который только поднимался на ноги. Потом еще и еще. С кончика палки на грудь дьявоглоту сорвались прозрачные струйки слизи. Дрожащее желе удивительно переливалось, играло тонкими искрами, будто в нем растворили добрую горсть бриллиантов на сотни каратов – вместе с их знаменитым блеском. Столь интригующую овеществленную форму обрело магическое заклятие, брошенное воином в пылу схватки. В дрожащей жидкости проявился материальный носитель волшебства, выдернутый умелой рукой из колдовского Эфира. И, судя по всему, искорки те только с виду казались очаровательным украшением. На самом же деле кусались и жалили они – не приведи, Господь, вечный Хранитель Чертогов Отдохновения.

Раненый монстр взвыл от боли, мстительно зарычал, брызгая ядовитой слюной. По камням тяжелой плетью запоздало врезал шипастый драконий хвост. Р-раз-з-з! Мимо. Воин уже отскочил назад. Из-за кустов вырвалось могучее эхо: бу-бух-х! Скальная крошка вздыбилась валом, сплошной стеной шарахнула притихшего в сторонке выродка рангом пониже, облепленного грязью. В-в-и-и-и!!! – взвизгнул однорогий дьявоглот. Опять попал под раздачу.

В воздухе что-то быстро чирикнул апельсин и… обратил на себя внимание разъяренного гиганта. Тот злобно уставился на Внешнее Око, а затем с неожиданной проворностью скакнул на передние лапы, как конь, который хочет лягнуть задними ногами обидчика. Высоко вверх тугой петлей взметнулся длиннющий хвост, выпрямился, описал широкую дугу, просвистел возле самого апельсина. Юркий шарик с тонким писком увернулся лишь в последний миг, запричитал, заголосил, испуганно подскочил саженей на десять выше. И там, в безопасности, успокоился. Даже самодовольно раздулся в объеме раза в два-три – назло врагам. А вскоре и вовсе притих, перестал пулять в Кирилла блеклыми молниями. Видимо, парень успел уже полностью восстановить собственное зрение и пылкие впечатления южного плода больше его не волновали.

Тяжеленный дьявоглот бухнулся вниз – на четыре точки. Но, похоже, погоня за воздушным разведчиком противника вылилась для него в явную ошибку. Во время акробатических этюдов искрящаяся слизь разметалась по всей груди и брюху чудовища, подобралась даже к луженому горлу, увеличивая тем самым площадь поражения. Кирилл и мечтать не мог о такой удаче. Дубленая шкура дьявоглота под волшебным желе таяла, превращалась из прочной магической брони в нежную розовую кожу младенца. А та, в свою очередь, истиралась еще дальше – до дыр. Быстро-быстро.

И наконец внутреннее давление разорвало тонкую кожицу вдрызг, выдавило наружу окровавленный ливер. Вспоротая туша брызнула густой вонючей мутью. Дьявоглот охнул, тяжело осел наземь, но не сдавался. Подгреб лапищами кишки поближе к пузу, будто удерживал в подоле грибы, взревел, нагнетая напор магии. Яркое зеленоватое свечение с рогов чудовища сорвалось вниз, охватило непослушные внутренности, наделило их легкостью, податливостью и принялось деловито заталкивать обратно – в туловище. Оплавленные края здоровенной раны снизу и сверху начали медленно, но верно стискиваться, прижиматься друг к другу, срастаться. Располосованный, точно селедка, великан орал от напряжения как бешеный – так, что сотрясался воздух и дрожали камни. И кое-чего он уже добился. В местах заживления свежая броня кипела расплавленным металлом. Похоже, ткани монстра спекались, подобно кускам богатой руды, а не срастались, как у нормального существа. Одним словом, времени демон даром не терял.

Но и Кирилл, само собой, не стоял, опустив рукава, в ожидании, пока выродок Подземелий сам себя залатает. Парень выхватил откуда-то из-за пояса аккуратный металлический шар размером с крупное яблоко – вещицу тонкой кузнечной работы. К специальному ушку на ее поверхности была надежно прихвачена прочная шелковая нить. Киря скрутил какую-то защелку, надавил пальцем на круглую кнопку. Дзинькнула невидимая пружина, и шарик мгновенно разложился в многолучевую кошку-захват, наподобие тех, какими обычно пользуются морские пираты, когда идут на абордаж. Воин ловко метнул свое оружие в образовавшуюся на теле монстра щель и спокойно потянул за шелковую нить – с виду легко, абсолютно без напряжения, будто позарился на спелое яблочко, готовое вот-вот и само свалиться с веточки прямо в руки прохожему. Но Уля отлично понимала, что впечатление легкости и простоты – это, конечно же, иллюзия. Шарик-то по всему видать, заговоренный. На самом же деле Кирилл с натугой, на пределе сил вырвал из груди дьявоглота крупное сердце, торопливо подтянул к ногам дымящийся, бьющийся кусок мяса. И еле успел. Потому как гигант на издохе, почуяв неладное, собрал в волевой кулак остатки магии, которые еще теплились в слабеющем теле, и буквально надрываясь от чудовищной, дьявольской нагрузки, единым порывом захлопнул рану на груди. Вдоль длинного шва, сваривая плотные края, с шипением прополз яркий огненный ежик, разбрызгивая зеленоватые искры. Но поздно!

Кирилл с силой ударил сверху вниз ногой по живому куску демонической плоти. Раздался надсадный треск, затем хлопок и скользкое чавканье ботинок в липкой кашице. Густая темная кровь оросила камни. Страшилище содрогнулось, прижало когтистые лапы к опустевшей груди, жалобно всхлипнуло. Грудной бронешов, наложенный впопыхах, самопроизвольно вскрылся. Оттуда хлынул поток гадкого посмертного чародейства, превращая очередной участок многострадального каменистого плато в осколок магической коррозии… Пошатываясь, дородный монстр сделал несколько неуверенных шагов в сторону и… с грохотом провалился в Провал, родную колыбель.

Неожиданно в гуще схватки приключилось нечто оригинальное. Мешанина тел разом будто бы поредела, словно один из соперников вдруг мгновенно исчез, точно сквозь землю провалился. Девушка вновь насторожилась. И человек, и чудовища не уставали сегодня удивлять друг друга разнообразностью магических приемов, да и невольную зрительницу – Ульяну – тоже. Вообще-то, двурогие дьявоглоты считаются слабей трехрогих – и, надо сказать, совершенно обоснованно, – но зато по части сообразительности обладатель пары надбровных пик, похоже, оказался более плодовитым, нежели его тяжеловесные сородичи. Ибо двурогий монстр нашел, пожалуй, наилучший ход в затянувшейся битве. Волшебники знают, что арсеналы Изнанки поистине неисчерпаемы. Носитель двух магических отростков применил заклятие Невидимости. И довольно успешно – исчез практически полностью. Лишь иногда в воздухе неуловимо проскальзывал зеленоватый отблеск магического свечения, которое неизменно колышется вокруг головы гиганта. И то – лишь на миг. Но отследить по таким вспышкам все передвижения боевого монстра было абсолютно немыслимо.

Кирилл вновь угодил в тяжелый переплет. Твердое каменное плато – идеальное место для использования покрова невидимости. Оно не проминается, как почва, под тяжеленной тушей дьявоглота; на камне не отпечатываются следы хищника Подземелий. А исчезнувший хитрец, судя по всему, подкрадывался к сопернику с поднятым хвостом, осторожничал, чтоб не чиркнуть шипами по базальту.

Однако трехрогий гигант, воюющий по соседству, каким-то образом видел (или чувствовал) своего младшего собрата и всё время пытался его обойти – ринуться в атаку первым. Выглядело это и смешно и странно одновременно. Вместо того, чтоб кинуться напрямую на парня, чудовище было вынуждено обходить невидимую преграду, бегать по кривой. По судорожным метаниям трехрогого демона Кирилл пока и ориентировался. Воин-кудесник смещался туда-сюда по широкой дуге, как маятник, стараясь вынудить шипастого гиганта спотыкаться об исчезнувшего гада. И это парню частично удавалось. Однако противники норовили сузить бойцу свободу маневра, обойти сбоку, прижать его к болоту. И положение воина с каждой секундой ухудшалось. Одно утешение: хоть однорогий громила на сей раз не вмешивался, не решился соваться под лапищи старшим чудовищам, сидел себе в сторонке, с интересом наблюдая, чем же закончатся боевые танцы элиты. Наверное, он не сомневался, что успехом.

Не тут-то было. Волхв парировал коварный выпад выродков Дна выходкой не менее коварной. Магическим слухом Уля уловила невнятное бормотание партнера: «От стенки к стенке расступись, кирпичиками разойдись, по всем карьерам разлетись, в песочек мелкий разложись, передо мною появись, и сын от сына отлепись». «Заклятие множественности!» – догадалась волшебница.

И точно! Кирилл вдруг рассыпался на кучу фантомов. Причем каждый из следующих Кириллов тут же раздваивался, вырастал сам из себя, вновь клепал свои подобия. Очередной слепок раз за разом слетал со своего прототипа, точно весенняя капля с сосульки. Примерно так же делятся живые клетки. Только фантомы плодились гораздо быстрей. Чпок! Уже два Кирилла, и они разбежались в разные стороны, уходя из-под удара противника. Чпок! Уже четыре. Чпок – восемь и т. д.

Трехрогий дьявоглот оторопел от неожиданности, замер, изрыгая проклятия, ворочая по сторонам крупной головой; его невидимый собрат, похоже, – тоже. Вокруг них уже бодренько носились Кириллов эдак тридцать. И это еще не предел. Воины невозмутимо продолжали размножаться. Чпок – еще один пасынок. Чпок, чпок – еще и еще.

– Гррр! – яростно взревел гигант, размахивая хвостом. – Гррр!

Но ярость-то бессильная… Где настоящий противник? Кого глушить-то? Всех подряд! Чудища начали остервенело отбиваться от наседающих близнецов. Шипастые конечности замелькали в воздухе с двойным усердием, точно ветряные мельницы в непогоду. Когда дьявоглотам удавалось зацепить ядовитым шипом кого-то из фантомов, тот с тихим хлопком лопался и исчезал. Особенно преуспел в истреблении двойников невидимый монстр. По цепочке приглушенных взрывов можно было довольно четко проследить его путь: хлоп, хлоп, хлоп… Правда, место павших призраков тут же занимали новые: чпок, чпок, чпок… Но, тем не менее, незримый противник, безусловно, представлял для Кирилла явную опасность. Рано или поздно скрытый монстр подберется к герою со спины и ударит исподтишка.

И тут в дело неожиданно вступил Внешний Глаз Кири, о котором в смертельной кутерьме все уже как-то подзабыли. Летающий апельсин вдруг ни с того ни с сего раздулся до размеров хорошего арбуза, а затем с истошным визгом начал поливать всё вокруг себя яркой желтой краской. Как только под магический душ угодил хвост невидимого дьявоглота (и стал видимым), шарик восторженно заверещал, будто засмеялся; завертелся, точно юла, заплясал. Теперь уже двурогий хищник не мог скрыться от настырного Ока. А воздушный разведчик, двигаясь от хвоста к морде, как художник, планомерно прорисовывал броскими пылающими тонами извивающегося монстра. Когда неокрашенным остался лишь кончик крокодиловой пасти, уязвленный дьявоглот стал гоняться уже не за Кириллами, а за надоедливым шариком. Хищная тварь злобно рычала, подскакивала, подпрыгивала, махала лапами, клацала челюстями, плевалась вверх черной ядовитой гадостью. Но апельсин с неизменным успехом уворачивался. А в финале действа обнаглел вконец, – улучшив момент, сам ринулся в атаку, подлетел к зубастой пасти, запрыгнул на драконьи ноздри и, буквально разрываясь от пронзительного визга, густым желтым фонтаном залил чудищу выпуклые зрачки. Дьявоглот дико заорал, словно человек-великан, – похоже, ослеп. Он быстро вскинулся на задние лапы, как дрессированная собачка в цирке, и принялся торопливо протирать когтистыми лапами глаза. Густой «фруктовый сок» обильно покрыл всю морду страшилища.

В это время Кирилл – настоящий Кирилл – подскочил к беспомощному монстру и метким броском, словно копье, воткнул в ревущую пасть гиганта магическую палку-меч. Дьявоглот тут же прекратил орать, сдавленно булькнул горлом, вероятно, подавился, задышал тяжело-тяжело, сделал несколько судорожных вздохов. Но воздух в легкие не проходил. Магическая препона напрочь забила глотку. Выродок болезненно захрипел, посинел, теряя силы и терпение. С каждым хрюканьем голова его неестественно раздувалась, раздувалась, словно внутри зрела огромная опухоль. И вот наконец… чудовищный взрыв потряс окрестности. Рогатая глыбища разлетелась вдрызг. Ядовитые шипящие брызги мозгового вещества заляпали каменистую площадку, уничтожая на своем пути всё живое и неживое: хлоп-хлоп-хлоп. Не уцелел ни один из фантомов. Уцелел только Кирилл, заранее отскочивший на безопасное расстояние. Бесстрашный воздушный Глаз также пал жертвой собственной смелости. Но дело свое сделал…

Боковым зрением Ульяна уловила, как по камням к ней метнулось какое-то неясное пятно. Девушка мгновенно откатилась вбок, прикрылась ограждающим заклятием, кинула быстрый взгляд вверх. Над ней стремительно пронеслась здоровенная шипастая туша. Концевой иглой, венчающей мускулистый хвост, парящая бестия изрешетила тот камень, на котором только что лежала волшебница. Так вот кто отбрасывал тень на землю. Дьявоглот! Вообще-то, дьявоглоты не летают. Но ведь это трехрогий! Монстр успел трансформироваться. Зеленоватое свечение, мерцающее над головой рогатого выродка, перекинулось на его крылья, которые в нормальном состоянии имеют зачаточный, неразвитый вид. Они стали быстро-быстро расти, покрываться плотной защитной пленкой, наливаться силой. И довольно скоро достигли обычных размеров для обычного летающего дракона. Демон привстал на цыпочки, выпятил грудь, расправил крылья, шумно захлопал ими и воспарил в небо. А уже через минуту-другую хищная тварь спикировала на Кирилла сверху вниз. Попутно досталось и Ульяне, вернее, чуть не досталось.

Изворотливый выкормыш Дна взмыл в небеса вовсе не случайно. До него наконец-то дошло, что взять молодого волшебника в ближнем бою не удастся. Слишком много выродков полегло сегодня на поле брани от его руки. И тогда монстр попытался навязать противнику дистанционный поединок. Закладывая крутой вираж, дьявоглот нацелился на бегущего Кирилла. С рогов чудовища сорвалась огненная стрела, шипящей молнией вонзилась под ноги воину. Во все стороны брызнули каменные осколки. Но за миг до этого парень ловко бросился на землю, перекатился за скалистый выступ, вжался в складку местности, где и переждал каменный дождь. Дьявоглот вновь взмыл вверх, набирая высоту. Кирилл живо подскочил на ноги. Похоже, крылатые выкрутасы вражеской громадины кудесника ничуть не смутили. Он готов был вести бой на предложенных условиях: дистанционный так дистанционный. Пожалуйста…

Голос волхва разрубил воздух хлестко, словно выстрел; прогремел дробным дуплетом:

– К-К-рылья! о-Г-Г-онь!

– От каждого звука в ушах волшебницы металось шипящее незатухающее эхо, словно взбесившийся шум пытался выжечь девушке органы слуха. Столько в эти слова было вложено древней магии. Надо ли говорить, что крылья демона тотчас вспыхнули? Кирилл целил в самое слабое место летающей бестии. Всё тело дьявоглота изваяла в Провале сама Подложка. А крылья выросли уже позже, на белом свете, и не имели столь сильной магической защиты Дна.

Демон жалобно взвыл, перевернулся в воздухе, будто его там уже изжарили целиком, ринулся в породившую его утробу – зияющий Провал. Неведомая Сила утянула огромную тварь назад, в промоину Иномирья. КОНЕЦ.

Лицо Кирилла покраснело, на лбу выступили крупные капли пота. Руки волшебника тряслись мелкой дрожью.

Уля послала герою магический воздушный поцелуй: вложила в него поддержку, передала партнеру часть своей физической энергии и жизненной силы. Это она, как волшебница третьей ступени, уже умела делать. И боец вновь воспрял. Улыбнулся на ходу напарнице, подмигнул, опять бесстрашно ринулся в бой – с места в карьер.

Любовь – самостоятельная Сила. Она способна творить чудеса. При этом не зависит от Связи. Несмотря на трагичность ситуации, волшебница зарделась от счастья. Ну точно не от мира сего. «Надо же… что теперь благодарить Изнанку?.. сказать ей спасибо?.. за то, что протестировала чувства, проверила их на прочность…»

Мечтанья девушки прервал тяжелый хриплый рев. Еще один дьявоглот с распоротым горлом и вскрытым брюхом, давясь кровью и топча собственные кишки, неуклюже вывалился из вихря драки, пошатываясь, сделал несколько шагов и неожиданно, как под лёд, провалился в Пропасть Иномирья – вернулся туда, откуда прибыл. Явно не жилец. Вероятно, великая мастерица Подложка пустит его на запчасти.

Клянусь Вулканическим Пеплом, Восьмой! – ахнула Ульяна.

Над площадкой стояла непривычная тишина. Непривычная, по меркам боя, – где за спертым дыханием, воем, шумом возни ничего не слышно. А вообще-то, в воздухе уже вовсю звенели птичьи свирели, порхали мошки, гудели комары. Где-то далеко, на острове, тревожно завывал заблудившийся лось.

Кирилл заботливо склонился к подруге:

– Как ты, Уля?

– Уже лучше, – ответила слабым голосом подруга. – Ты-то сам как, боец?

– Я? – почему-то стушевался воин. – Я ничего. А что? Нормально.

Ульяна улыбнулась, чуть приподнялась на локоть и вдруг нежно поцеловала спасителя прямо в губы. От неожиданности лихой рубака растерялся. Губы воспылали жаром. Жар быстро проник в сердце. Стало очень хорошо, невыносимо хорошо. У парня аж перехватило дыхание. Но почему-то совсем некстати покраснели уши. Он почувствовал это, смутился. Уля заметила, как задела друга за живое, однако подтрунивать не стала.

Кирилл закрыл глаза, тяжело привалился к здоровенному валуну. Парень только сейчас понял, сколько сил отдал схватке. Мимолетные, экспромтные, но мощные заклятия сыпались из него во время боя как из рога изобилия. И откуда только брались? А именно такие – внезапные, свежевыдуманные, ломающие традиционную логику магических построений, вырванные самопроизвольно в пылу сражения неожиданно даже для самого себя из самых потаенных уголков мироздания – именно такие заклятия опустошают, истощают воина до предела. Еще минуту назад он вертелся неуловимым, будто заводным, волчком, спорил скоростью с ветром, реакцией – с молнией, а сейчас едва мог пошевелить рукой. На тело навалилась каменная тяжесть.

Каждый, кому приходилось бывать в гуще жестокой драки, а тем более – магической, знает, что по ходу схватки пропущенные удары, уколы, ушибы воспринимаются как-то отстраненно – оглушают, но не сковывают. Организм, борясь за выживание, тормозит мешающие активным действиям ощущения, затушевывает их, отводит на задний план. А вот после боя, увы… на кожу высыпают синяки, ссадины, порезы, под кожу изливаются кровоподтеки; ушибленные кости опухают, вздуваются, ноют… а по телу разливается боль, эквивалентная двойной дозе пропущенных ударов.

Но зато на лице у Кирилла, несмотря ни на что, сияла, будто приклеенная, довольная улыбка. Полная победа! Невероятная, немыслимая, невозможная! Восемь дьявоглотов!!! Три трехрогих, три двурогих, два однорогих. Никто не поверит. Такого не может быть! Парень улыбнулся еще шире (раненую скулу прорезала острая боль), в глазах блеснул радостный огонек. Ощущение большого, безграничного, порхающего где-то рядом счастья усилилось. Казалось, протяни ладонь – и оно твое. И тут Кирилл понял, что это не из-за гордости от победы, а… из-за поцелуя Ули. С этой мыслью в мышцы начала возвращаться легкость. Усталость понемногу отступала. «Правильно, видно, говорила матушка, – смекнул удачливый воин, – что в девичьем сердце Силы гораздо больше, чем даже лавы в жерле вулкана. Ну а взять ее оттуда никто без спросу не может. Одарить несметным богатством, мощью богатырской суженного своего может только она сама, девушка…» От неожиданной догадки парень замер и воссиял пуще прежнего. Правда, и уши покраснели еще больше. «Выходит, она меня одарила!» Сердечко забилось в молодой груди учащенно, радостно, взволнованно. Начинающий волшебник ощутил в полной мере всю безграничность своего чувства, уловил божественный накал, истекающий от Ули. Такое нельзя подделать, нельзя создать никакой магией. Осознание сей простой, но великой истины открыло воину второе дыхание, точно в жилах заиграло само солнце – легко и непринужденно. Будто и не было ожесточенного боя. Тело встрепенулось, налилось – в смысле иносказательном – красками дня, словно впитало в себя бушующую зелень кустарника, синь небес, оранжевое тепло солнца, перламутровый загар мари, многоцветную энергию ветра, чистую белизну воздуха. Синяки и ссадины вмиг исчезли. Всё-таки к магии у Кирилла задатки имелись огромные. Не всякий потомственный чародей из боевой династии смог бы так быстро восстановиться после чудовищной, изнуряющей нагрузки.

Да и маменька, наверное, и впрямь была права. Незримый накал, истекающий от Ули, поспорил бы с вулканом запросто. Запасы энергии – сказочные. И ими девушка щедро делилась с избранником. Магическая нить между ними так и пульсировала, так и пульсировала…

Счастливый Кирилл прилег рядом с Ульяной и заснул – спокойно и безмятежно.

Первой проснулась молодая волшебница.

Вечерело.

По всей округе разносился птичий галдеж. Тучи комаров привлекали на бескрайние просторы болот стаи птиц и, естественно, легионы прожорливых лягушек. Они манили во множестве пернатых хищников. То тут, то там можно было заметить силуэт долговязой цапли с задранным вверх клювом, которая старательно проглатывала очередную квакушку. Ну а вся пернатая братия, в свою очередь, являлась отличной мишенью для более крупных добытчиков, летучих охотников – ястребов, коршунов и прочих. Поэтому топи вокруг Гадкой Тропы всегда славились обилием пернатых небожителей. Над унылой вроде бы тиной весь день не смолкал разноголосый гвалт. Только не концентрированный, как на базаре, а разбросанный, рассредоточенный. Прислушаешься: там цвирк-цвирк; там гу-гу; в ответ чик-чирик, чик-чирик; где-то вдалеке кар-кар-кар; а лягушки в пику соседям протяжно, самозабвенно ква-а-а, ква-а-а… Короче, музыка звуков на любой вкус. Да плюс комариный писк.

Но, странное дело, насекомые-кровопивцы, в это время дня обычно досадливые, докучливые сегодня путников своим вниманием почему-то не баловали. Оно, конечно, хорошо. Всегда бы так. Однако любое отклонение от нормы после выпада Изнанки неприятно щекотало нервы, настораживало. Что-то здесь не так…

Ульяна приподняла голову, осмотрелась по сторонам. Ах, вот оно что… Ну всё ясно… Вокруг валялись исковерканные туши дьявоглотов. Они-то и привлекали на себя, притягивали, словно магнитом (а может, магией?) полчища мух и прочего гнуса. Кровососы на радостях о людях и позабыли. Люди что? Они никуда не денутся; время от времени тут появляются; не одни, так другие. А вот пришельцы из Глубин всё-таки гости нечастые. Им и прием особенный нужен. Мухота ведь тоже – нечисть. А нечисть, она, вообще, друг к дружке тянется.

Девушка еще раз окинула взглядом погребальное пиршество насекомых и вдруг непроизвольно выхватила из гущи жужжащей, гудящей кутерьмы искореженную морду псевдодракона. Эта морда… она была какой-то не такой… совершенно неестественной. Только сейчас Уля заметила, что рога у чудовища начисто срезаны, будто кем-то подпилены. А зубастая пасть казалась, вообще, размытой, точно ее когда-то вылепили из воска, а затем воск неожиданно оплавился. Очевидно, Кирилл применял в бою секретную магию невероятной силы. Будучи магом третьей ступени, Ульяна ни разу не слышала, чтобы кому-то удавалось вот так видоизменять внешний облик дьявоглотов. Слишком сложной, непробиваемой защитой обладали порождения Изнанки. В лучшем случае умелый боец поочередно вспарывал на короткий миг магическую и физическую броню чудовища и тут же, не медля, убивал его, словно огромного буйного зверя из южных джунглей. Кирилл же, судя по всему, воздействовал на пришельцев из Низов совсем по иному, он буквально корежил их плоть, выжигал ее изнутри, точно каленым железом. Интересно, как оно это делал?..

Сам победитель дьявоглотов уткнулся носом в плечо подруги и тихо посапывал. Уля беззвучно рассмеялась: «Какой он у меня…» А еще десять дней назад казался обыкновенным мальчиком, беззащитным со своей доморощенной магией перед жестокими Дробителями. Девушка мысленно вернулась к событиям почти двухнедельной давности, вспомнила тот день, когда они с Кирей познакомились.

В скрытое поселение волшебников, которое раскинулось возле Огненных Пещер – святыни Клана Вулканического Пепла – Кирилла привели разведчики. Ульяна тогда сидела с подружками на центральной площади, в самом сердце заклинательной аллеи и видела всю процессию. В глаза сразу бросилось, что воины, руководил которыми опытный маг седьмой ступени, обращались с пареньком как с важным гостем, а не с пленником и уж тем более – не как с возможным лазутчиком противостоящих кланов. Эка невидаль – заблудившийся странник. С чего бы такие почести? Привечать скитальцев – не в традициях кудесников. Для того вокруг родового становища и выставлены дозоры, чтоб отводить случайным путникам глаза, стирать в сознании заплутавших путешественников само напоминание о зачарованном месте, отправлять их при помощи указующих заклятий в обход, а в случае злонамеренного противодействия – безжалостно уничтожать. Но, видимо, командир сторожевого звена с высоты седьмой магической ступени еще тогда заметил в Кирилле что-то такое, недоступное пока ей, облеченной всего лишь третьей ступенью волшебного мастерства. А дальше – больше. Незваного визитера сразу же, без промедления принял сам Хранитель Печи, святитель Семён – глава клана. Явный признак весомости прибывшей издалека фигуры. Любопытно, что это за птица такая?..

Спустя пару часов Ульяну призвал к себе почтенный отец Фёдор и сказал, что ей предстоит провести Гадкой Тропой за Бугор парнишку, скрывающегося от преследования Дробителей. Пространными намеками, околичностями он дал Уле понять несомненную важность сей миссии для клана. Но в подробности, к сожалению, не посвящал. На вопрос, почему бы ни послать с чужаком одного из опытных воинов, отец Фёдор уклончиво ответил, что, мол, все молодые чародеи, имеющие ту или иную ступень в связи с предстоящим Днем Посвящения заняты, роли их дотошно расписаны и отрепетированы в соответствии с древним ритуалом, и подменять кого-то в последний момент негоже. Девушка расстроилась: и вправду, послезавтра большой торжественный день. Она бы тоже хотела присутствовать на празднике в тот момент, когда вновь посвященные воины будут получать свою первую квалификацию чародея. И в их числе ее братишка – Трофим. Ульяна счастливо зажмурилась, вспомнив трепетный Жар Родовой Печи, как тогда, впервые, когда среди героев праздника была она сама. Но, разумеется, интересы клана прежде всего. Полновесному волшебнику спорить со старшим наставником не положено. Задание Совета нужно выполнять, хочешь того или нет. Дабы подсластить пилюлю, отец Фёдор постарался уверить Ульяну, что-де выбор пал именно на нее по той причине, что она лучше других магов знакома с Гадкой Тропой, а сторожевые заклятия да оградительные формулы – ее излюбленный конек. Так что при встрече с Провалом Уля, как полагает Совет, не растеряется.