Глава 10

Ну прямо сразу к племяннику они не отправились. Заехали в кафе перекусить, спросили у прохожих, как добраться до нужной улицы. Теоретически у каждого дома должен был быть еще и номер, но на практике все привыкли спрашивать дом по фамилии владельца.

Автомобиль медленно катился по улицам Луги. Народ, судя по всему, уже знал о чудаковатом американце, поэтому смотрели с интересом, но не более того. Хотя некоторые крестились, когда мимо них, урча, проезжал УАЗ. Кто-то и плевался вслед, но украдкой.

– Пап, – вылезла любопытная Анюта, – а почему девочки ходят в школьной форме? Сегодня же суббота. Или я напутала?

– Суббота. Просто они по субботам учатся.

– Ты уверен? – переспросила Юля.

– Ну как сказать… Вообще-то нет. Но в любом случае гимназисты и гимназистки обязаны были ходить в форме даже в неучебное время.

– Правда?! – Аня ужаснулась. – Пап, а если мы здесь задержимся надолго…

«Анюта, доченька, не поднимай этого вопроса!!! Мне сейчас нечего не него ответить!»

– …мне тоже придется ходить в таком?

«Уф…»

– Не нравится?

– Не очень, – наморщила нос девочка. – Она, эта форма, очень уж похожа на форму выпускниц. Так и кажется, что они сейчас прыгнут в фонтан.

«Дуры-девки. Испоганили впечатление от такой красивой формы. Представляю, с какими ощущениями нынешние девочки смотрят… смотрели… будут смотреть советские фильмы о школе…»

Уазик вскарабкался на крутой подъем и остановился. Улица, по-деревенски утоптанная и заросшая по краям травой, спускалась вниз и пробегала между деревенского вида домиками за дощатыми заборами.

– Чего стоим? – поинтересовалась Юля.

– Дом высматриваю. Ага…

Машина поползла вниз. И остановилась. Через улицу вальяжно переходила толстая свинья.

– Папа, смотри, свинка убежала!

– Она не убежала, она гуляет.

– Без присмотра?!

Свинка медленно погуляла себе дальше. Руслан наконец смог подъехать к нужному дому.

Высокий дощатый забор, дом, обитый досками и крашенный в темно-коричневый цвет, как и многие дома в Луге.

– Нам с тобой идти?

– Ну… я думаю, можно и со мной пойти. Если хотите.

Навряд ли здесь разбойничье гнездо. Да и угонщики машин тоже не ходят косяками…

– Пойдемте.

Руслан подергал за железное кольцо калитку, сколоченную из толстых досок. Заперто. Постучал.

Тук-тук-тук.

– Гав-гав-гав, – ответили из-за калитки.

Солидный такой «гав». Серьезный. Баскервильский.

Руслан хлопнул ладонью по калитке и крикнул:

– Хозяева дома?

– Дома, дома… – проворчал недовольный голос. – Полкан, уйди!

Стукнул засов, калитка бесшумно открылась.

– Вы кто такие?

Открывший калитку на племянника не походил нисколько. Разве что на дядьку. На вид лет пятидесяти-шестидесяти, потертый картуз, пиджак, накинутый на плечи. На широкие плечи высокого человека. По росту и комплекции незнакомец очень походил на Ратникова, да и лицом был схож.

– Мне нужен Гусев, – имя племянника напрочь вылетело из головы Руслана.

– Ну я Гусев.

Хорош племянничек…

– Племянник господина Ратникова? – Руслан протянул записку.

Старик быстро пробежал ее глазами:

– А, так вы от Павла? Сашку ищете? Проходите. Полкан, уйди!

Под ногами крутилась некрупная лохматая собачонка, широкая, как скамейка. Черная, с белой мордой, на которой черной кнопкой выделялся нос. В рупор он лаял, что ли?

Небольшой дворик, высокое крыльцо, за которым – проход в сад.

– Мм… – Руслан остановился, ему в спину врезалась Юля. – А где Александр?

– На речку ушел, верши проверять.

– А вы, собственно, кто?

– Проходите в дом, заодно и познакомимся.

Небольшое помещение, низкий потолок. Справа, за тонкой перегородкой, виднеется русская печь, слева – маленькое окошко. Хозяин дома – слишком уж уверенно себя вел – прошел дальше, за занавеску, закрывавшую дверной проем во внутренней бревенчатой стене.

Еще одна комната. Справа перегородка, слева – стол, лавки, иконы.

– Присаживайтесь.

Сам хозяин сел за стол, Руслан, Юля и Аня сели на лавку вдоль стены. Лазаревич снял шляпу, положил рядом с собой.

– Лазаревич, Руслан Аркадьевич. – Руслан протянул руку, но рукопожатия не получилось: свою ладонь хозяин не подал. – Моя жена Юлия, дочь Аня.

– Прямо получаетесь – Еруслан Лазаревич, – хмыкнул тот. – Уж простите старика за назойливость: из каковских будете? Имя татарское, фамилия жидовская, на иконы не креститесь…

Руслан мысленно проклял себя за забывчивость: в дореволюционной России все было просто пропитано православием.

– Русский я. Вернее белорус. И фамилия белорусская.

Получилось немного с вызовом. Да к тому же мгновением позже Руслан понял, что прозвучало крайне неосторожно: о такой нации, как белорусы, если вспомнить Короткевича, в это время старались не вспоминать, и всех белорусов оптом записывали русскими. Так что человек, называющий себя белорусом, – все равно что в наше время чеченец, представляющийся вайнахом…

Впрочем, старик ничего против «белорусского националиста» не имел.

– Гусев, Николай Фомич, – вполне мирно представился он. – Отец Сашкин.

– А-а… – дружно протянули Лазаревичи.

– Для чего его ищете?

– Господин Ратников сказал, что ваш сын хочет уехать в Санкт-Петербург, на автомобильную фабрику господина Фрезе…

– Хочет, – кивнул Гусев-старший.

– Я хотел бы познакомиться с господином Фрезе…

«Что у меня господины постоянно на языке?»

– …Я сам занимаюсь на досуге конструированием автомобилей, хотел бы обсудить с ним несколько интересных задумок. Если его заинтересует – вступить с ним в долю.

«Незачем всем знать, что «богатый» американец просто ищет работу инженера».

– Сам я собираюсь в вашу столицу не так скоро, поэтому хотел бы с вашим сыном передать письмо… ну и… узнать у него, что за человек – господин Фрезе.

– Вы тот самый американец-автомобилист?

– Ну да.

– Зачем к нам в страну приехали?

– Просто так, посмотреть…

– Понятно.

Наступила пауза.

– А вы тоже на лесопилке работаете? – спросил Руслан. Ну чтобы что-то спросить.

– Работал, – криво усмехнулся Николай Фомич. – Сейчас на пенсии сижу. Уже шесть лет.

– Что я тебе говорила. – Юля ткнула Руслана в бок.

Они как-то поспорили насчет того, были ли пенсии в Российской империи. Юля нашла ссылку на статью в Интернете о том, что были, и довольно неплохие, а Руслан раскритиковал ее.

– По старости? Пенсия-то? Прошу прощения, что спрашиваю.

– По старости… Рабочим пенсия по старости не положена. По увечью.

Он со стуком опустил правую руку на стол.

В первое мгновение показалось, что он показывает большим пальцем «все хорошо», и только потом становилось понятно, что других пальцев – нет.

Аня ойкнула и отвернулась.

– Извини, дочка. – Старик убрал руку. – На пильной раме я работал, да вот… Не уследил. Теперь Сашка работает, там же, вот уже четыре года как.

– А большая пенсия? – влезла Юля.

– Четырнадцать рублей в месяц.

– А почему так мало? – брякнула жена раньше, чем Руслан ее остановил.

– Ну почему же мало? Две трети от месячной платы, все по закону. От 1903 года, правила страхования рабочих.

«Двадцать один рубль – зарплата? Если брать один рубль как нашу тысячу… Маловато. Да еще за работу по 11 часов в день, на лесопилке, шесть дней в неделю… Маловато…»

– Двадцать один? – тоже подсчитала Юля, слегка ошарашенная тем, что они вчера спустили в магазине три месячных зарплаты рабочего. – А чего так мало?

– Знаете, вы бы об этом лучше у хозяина спросили, господина Андронова. Поверьте, если бы решали мы, то и платы были бы выше…

– Стачки у вас, я слышал, были? – неожиданно даже для самого себя спросил Руслан.

«Уж не большевик ли ты, часом?» Почему он пришел к такому выводу, Руслан и сам не смог бы сказать. Было что-то в увечном старике от рабочих-большевиков из старых советских фильмов.

– Были, – бросил быстрый взгляд Николай Фомич. – Летом.

– А что такое стачка? – спросила Юля у мужа.

– То же самое, что и забастовка.

– И что вы требовали? – Любопытство у жены проснулось ой как не вовремя.

Если старик и вправду большевик… Он может принять их за провокаторов. Или сам являться провокатором. Или…

Руслан дернул Юлю за рукав блузки – та отмахнулась – и задумался ненадолго. Если старик – большевик, значит, он связан с другими большевиками. То есть теоретически через него можно выйти на изготовителей фальшивых паспортов.

Теоретически – можно. Практически – не стоит. Навряд ли большевики клепали паспорта каждому приблудному американцу за денежку малую. Не стоит…

– Да что требовали… Глупости разные. Вроде как плату повысить, рабочий день до восьми часов, пенсии по старости да по инвалидности… Я ж говорю – глупости всякие.

– А что – у вас этого не было?

– Юля, помолчи.

– Было, конечно, – неожиданно согласился старик. – Я ж говорю, глупости всякие народ от нечего делать кричал. Так-то мы живем на заводе господина Андронова как у Христа за пазухой: и денег вдосталь, каждый день булками объедаемся, и работа легкая, и хозяин добрый…

Юля надулась и замолчала.

– А вот, наверное, и мужики пришли, – кивнул на дверь Николай Фомич.

Застучали сапоги.

– А вот и мы, батя!

В комнату ввалился парень, высокий, широкоплечий, лет семнадцати. Тоже, как и отец, похожий на Ратникова, хотя телосложением ни до отца, ни до двоюродного дяди недотягивал.

– Здравствуйте, – запнулся он, увидев нежданных гостей. На руке висела корзина, накрытая белой тряпицей, из-под которой торчала крапива.

– Опять пескарей притащил?

– Обижаете, илтэш[1], одна плотва.

В комнату, потеснив замершего Сашку, протиснулся еще один человек, с наголо бритой головой и черными висячими усами.

– Здравствуйте… – остановился и он.

– Руслан Лазаревич. – Руслан понял, что его будут пугаться еще долго, к тому же там слышались шаги еще кого-то. – Путешественник из Америки.

Он протянул руку. Вошедшие хотя и не сразу, но пожали ее.

– Саша. Гусев.

– Равиль Шарафутдин, кузнец экипажной фабрики господина Фрезе.

– А я, – ожил Саша, – тоже там буду работать. Кузнецом.

– А это, – Равиль – татарин, что ли? – уже опомнился и посторонился, указывая на третьего вошедшего: – Егор Соловьев. Тоже будущий кузнец.

Молодой парень Егор выглядел непохожим на собственное имя: светлые волосы, тонкая редкая бородка, прозрачные серые глаза. Широкие плечи кузнеца.

1

Товарищ, соратник, брат (тат.).