Заботы другого рода отвлекли от ливанских дел внимание Джаззара. Бонапарт по быстром завоевании Египта предпринял свой чудный поход в Сирию (1799 г.){Поход Бонапарта в Сирию начался в феврале 1799 г. (эль-Ариш был взят 20 февраля). – Прим. ред.}. Султанским хатти шерифом{Хатти шериф собственно значит священная грамота; так называются те из султанских повелений (фирманов), на коих приложена собственноручная надпись султана, каковы манифесты по делам политическим и решения по делам особенной важности.} все правоверные призывались к защите древней колыбели ислама от нашествия гяуров. В этом манифесте объявлялось народу, что французы, отрекшись от всякой веры, поправ все, что было священного в религии и в государственных постановлениях их отечества, шли войной на ислам с тем, чтобы истребить всех правоверных, за исключением жен и детей, а жен и детей осквернить безбожеством. Объявлялось также о союзе Порты с Англией противу общего врага.

Можно было ожидать, что воинственные племена Сирии встрепенутся на сей торжественный призыв к чувству народному и религиозному и ополчатся массами, как и во времена крестовых походов, о коих хранится здесь живое воспоминание. Но вспомним, что народ в Египте был утомлен чудовищным игом мамлюков, вся Аравия и вся великая пустыня кипели войной ваххабитов, а в Сирии паши турецкие около века уже бесчинствовали, грабили произвольно жителей равнины и изнуряли междоусобиями горцев. Все это делало народ равнодушным к призыву падишаха. Бонапарт между тем отвечал на проклятия, коими громил его нацию халиф Востока, умной веротерпимостью в Египте. Чтобы омыться от всякого пятна крестовых воспоминаний и убедить мусульман в том, что он не имел враждебных видов на их религию, сам принимал в Каире наружный вид мухаммеданина и исполнял обряды исламизма. Порта обманулась в своих ожиданиях, война с французами не была войной народной, все ее бремя должны были нести сама Порта и ее паши.

А каково готовились к обороне эти наместники султана? Джаззар происками и золотом своим в столице уже дважды бывал облечен Дамасским пашалыком{Первый раз Джаззар был назначен пашой в Дамаск в 1780 г., второй раз – около 1790 г. – Прим. ред.}; незадолго до нашествия французов, быв изгнан из Дамаска восстанием народным, он теперь в самую критическую эпоху не переставал ссориться и даже вести войну с дамасским пашой, то призывал к бунту подвластные ему племени, то грабил дамасские и тараблюсские округа, то занимал горы Набулусские, подведомые дамасскому паше, и не позволял ему сбирать оттуда подати. Между тем он хвалился у Порты, что он один в состоянии выгнать французов из Египта, и уже вперед просил себе в награду Дамасский пашалык. Все же приготовления его к войне состояли в том, чтобы укрепить Яффу, насильственно вооружить ее жителей и вместе с гарнизоном насчитать там тысяч десять плохого войска; окончить и кое-как исправить начатые Дахиром укрепления Акки, созвать в этот город своих отчаянных босняков, албанцев, курдов, магрибинов, которых ватаги периодически опустошали пашалык, и отложить до времени гонения на эмира Бешира, которого место было уже сторговано сыновьями повешенного им эмира Юсефа.

Яффа, перед которой останавливались по нескольку недель или месяцев обычные нашествия из Египта, была взята штурмом в третий день по появлении французского войска у ее стен{7 марта 1799 г. – Прим. ред.}. Племена Палестинских гор и воинственного Набулуса, которые могли бы если не сражаться в поле с французами, то по крайней мере беспокоить их фланги, остались равнодушными зрителями их шествия вдоль берега до Акки. Бонапарт не занял Иерусалима, потому что в Сирии он искал только военных позиций. В этом отношении Иерусалим представлял ту невыгоду, что в случае восстания горцев легко могла быть отрезана обратная дорога в Египет.

Акка была обложена. Английский коммодор Сидней Смит{Вильям Сидней Смит (1764 – 1840) – английский адмирал. Начал службу во флоте в 1777 г.; в 1790 г., будучи на шведской службе, участвовал в русско-шведской войне; с 1793 г. принимал участие в военных действиях английского флота против Франции; с 1798 г. служил под командой адмирала Нельсона и был послан в 1799 г. в Акку для организации ее обороны. В январе 1800 г. участвовал в заключении перемирия в эль-Арише. – Прим. ред.} пособлял Джаззару с моря и наряжал в крепость своих артиллеристов в подмогу к плохим артиллеристам Джаззара, который за своими стенами упорно отстреливался от осадных работ французов и слышать не хотел о переговорах. Окрестные племена с бесстрастным любопытством глядели на войну или даже благоприятствовали французам, если не по сочувствию к ним, то по ненависти к Джаззару. Мутуалии сафедские, которые всех более испытали неистовства тирана, явились даже в лагерь французов под начальством шейха Салиха, одного из внуков Дахира, известного более по своему поэтическому таланту, чем по воинственным доблестям. Другие шейхи, более способные, не спаслись от преследований Джаззара. Без шейхов племена сирийские, по своему внутреннему устройству, не могут двигаться, а потому племя мутуалиев при всей своей готовности присоединиться к кому бы то ни было, чтобы избавиться от своего тирана, было как бы разбито параличом и не могло оказать значительного пособия французам.

Французы во главе с Наполеоном вторгаются в Акку. Литография Мота, XVIII в.

Джаззар звал к себе горцев ливанских с эмиром Беширом, но эмир медлил явиться, а отвечал, что в горах у него совершенное безначалие, – это отчасти было справедливо, – что интриги сыновей эмира Юсефа не давали ему отдыха, что народ не платил податей, а о походе и слышать не хотел. Бонапарт со своей стороны писал красноречивые грамоты к горцам и к эмиру, зазывая их к себе с обещанием освободить Сирию от ее тирана. Молодой полковник Себастиани{Впоследствии маршал, Франсуа Бастьен де Себастиани (1772 – 1851) – французский дипломат, военный и государственный деятель. Играл заметную роль в осуществлении восточной политики Наполеона: ездил со специальной миссией в Стамбул в 1801 г., в Сирию и Египет – в 1802 г.; был послом в Турции в 1806 – 1808 гг.; способствовал вовлечению Турции в войну с Россией 1806 – 1812 гг.; при Луи-Филиппе – министр иностранных дел. – Прим ред.} поднес эмиру ружье в подарок от генерала и вел безуспешно с ним переговоры. Эмир не решался действовать. Он ждал, чем кончится осада Акки, чтобы потом предложить победителю свои услуги. В одном из своих писем Бонапарт упрекал эмира в том, что он медлил ответом. Письмо это было перехвачено Джаззаром и заставило его хвалить эмира за верность; но горцы не решались идти на помощь к осажденному. Между тем беглые из Египта мамлюки с толпой, наскоро набранной дамасским пашой, спускались по Антиливанской долине, чтобы атаковать осаждавших. Это был тот 20-тысячный корпус, если только можно назвать корпусом подобный сброд, который был разбит французами в равнине Эздрелонской, в виду Фавора, именем коего названа эта битва в поэтической реляции Бонапарта{Битва произошла 16 апреля 1799 г. Бонапарт сообщил об этой битве в своих отчетах Директории («Correspondance de Napoleon 1-er, publieepar ordre de l'Empereur Napoleon III», t. V, Paris, 1860, pp. 542 – 543).}.

Наполеон посещает чумной госпиталь в Яффе. Художник А. – Ж. Гро, 1804 г.

Эмир ливанский снабжал провизией турок, а в то же время доставлял французам в лагерь ливанское вино. Впрочем, нельзя поставить в вину эмиру Беширу его двуличие и нерешимость. Правда, его влияние упрочилось с того времени, как он, истребивши дом Абу Накидов, заключил тесный союз с Джумблатами в лице даровитого шейха Бешира, главы Джумблатова дома. Но дух партий, дух раздора, вражды семейной, измены и корысти успели уже в один век управления Шихабов бросить столь глубокие корни в утробу племен ливанских, что всякое политическое влияние на судьбы Сирии было ими утрачено. Их жизнь истощалась в кознях и междоусобиях. Политика пашей, благоприятствовавших этому направлению ливанских племен, оправдывалась опытом, осуждая на бездействие горские племена в такую минуту, когда от них зависела судьба Сирии. В самом деле, если бы племена ливанские, подобно мутуалиям, могли единодушно действовать в эпоху осады Акки в пользу французов, Бонапарт в несколько недель завладел бы всем краем до Халеба, и упорная защита Акки не имела бы решительного результата.

Религиозное чувство было совершенно непричастно тогдашним делам Сирии. Марониты, усердные католики, искони сочувствовали французам, но в эту эпоху духовенство маронитское и духовенство римское, поселенное на Ливане, успели заблаговременно изобразить Бонапартово войско самыми отвратительными красками и учили детей арабской грамоте по переводу составленных римскими миссионерами описаний французской революции. Притом же марониты хотя представляли несравненное большинство горского народонаселения, однако при феодальном образовании Ливана никакого политического значения еще не имели, состоя под управлением шейхов и эмиров – друзов или мусульман. Друзы ненавидели французов и готовились в случае взятия ими Акки отступить в гористый Хауран и в лабиринт Леджи{О Ледже будет подробнее говорено в главе 8 этой книги.} к своим единоверцам.

Эмир Бешир хотя и верил еще в это время в Мухаммеда, однако он был готов заключить союз даже с поклонниками огня и с иезидами, поклонниками дьявола, чтобы только избавиться от Джаззара; но он хорошо постиг, что если бы только он объявил себя за французов, то сыновья эмира Юсефа тотчас подняли бы на него народ, и открылась бы на Ливане новая междоусобная война, которой первым результатом, при влиянии соседственных пашей Дамаска и Тараблюса, было бы свержение и казнь эмира.

Акка. Гравюра В.Г. Бартлетта. 1820-е гг.

По семидесятидневной бесполезной осаде Акки{Осада продолжалась от 18 марта до 20 мая 1799 г. – Прим. ред.} Бонапарт отступил в Египет, сопутствуемый чумой и завещавши Сирии только поэтическое воспоминание о своем чудесном появлении, об этих стройных рядах солдат, которые под звуки барабана шли чинно на бой, будто подвижные стены, защетинившиеся штыками; об этих живописных эволюциях военной тактики, еще не виданной в Азии или забытой со времен македонской фаланги и римских когорт, об этих живых замках, именуемых каре, неподвижно ожидавших бешеной атаки азиатских наездников в чистом поле под Аккой и в Галилее, о дисциплине солдат, непостижимой для азиата, привыкшего видеть в своих войсках толпу патентованных грабителей; а всего более о том, что съестные припасы, доставляемые жителями в лагерь, покупались на наличные деньги – дело, не слыханное в Азии.

И в самом деле, единственным плодом сирийского похода было впечатление, произведенное в этой стороне Востока преимуществами европейских войск перед азиатскими. Россия успела уже за Кавказом и за Дунаем убедить в этой истине своих соседей. Англичане подвизались в том же смысле на берегах Инда, а французы избрали своим поприщем Египет и Сирию, но ненадолго. Акка по своей защите прославилась в Европе крепостью неприступной, хотя в эту эпоху едва ли можно было назвать ее крепостью. Да и теперь, после колоссальных работ Абдаллах-паши и Ибрахима, она не выдержит правильной осады. Бонапарт не мог ею овладеть, во-первых, по неимению осадной артиллерии, а главное, потому что английский флот защищал ее с моря.

В Европе привыкли думать, что неудача Бонапарта пред Аккой спасла Турцию и всю Азию от западных завоевателей. Стали приписывать Бонапарту колоссальные проекты о преобразовании Востока, о каком-то походе в Индию по следам македонского героя, о проповедании новой религии между бедуинами. Мы не поверим, чтобы положительный ум Наполеона мог забавляться подобными мечтами{Предположение Базили, что Наполеон не имел завоевательных планов относительно Индии, не является обоснованным. Известно, что в 1797 г., предлагая правительству Директории захват Египта, Бонапарт одной из целей похода считал возможность использовать Египет для развертывания операций против Индии, чтобы тем самым нанести сокрушительный удар Англии. В письме к Директории Бонапарт писал: «Чтобы по-настоящему уничтожить Англию, нужно захватить Египет».

В последующие годы Наполеон снова несколько раз возвращался к планам захвата Индии.

В 1800 г. он предложил Павлу I проект совместной сухопутной экспедиции в Индию. Смерть Павла I прервала все приготовления. В 1804г. Бонапарт предполагал отправить в Индию морским путем 30-тысячное войско. И наконец, в 1807 г., в четвертый раз вернувшись к проекту похода в Индию, Наполеон послал в Персию миссию во главе с генерал-адъютантом Тарданом для сбора сведений о путях, ведущих в Индию, о состоянии персидской армии и о возможности ее использования в предстоящей экспедиции.

После Тильзитского свидания и заключения мира с Россией Наполеон в письме от 2 февраля 1808 г. предложил Александру 1 план покорения Индии русско-французским корпусом.

Однако сирийский поход Наполеона в 1799 г. не был непосредственно связан с планами похода в Индию и вызывался соображениями не допустить турецкие войска к границам Египта с тем, чтобы предотвратить активизацию освободительной борьбы египтян против Франции, и стремлением дать бой турецкой армии в Сирии, использовав при этом поддержку сирийских феодалов. – Прим. ред.}. Давно прошли для Азии те времена, когда европейский гений 30 тысячами войска и тремя сражениями решал судьбу этого пространного материка. Народы азиатские таят сами в себе зародыш и гений своих грядущих судеб. Луч науки, истекший некогда с Востока на Запад и ныне отражаемый Западом на Восток, силен направить гражданское развитие обновляющегося Востока; но попытки меркантильных завоеваний, попытки внезапных политических переворотов при всем наружном блеске вряд ли благоприятны успеху науки и гражданственности, успеху медлительному, но прочному под знамениями мудрой Минервы, не буйного Марса.

Что касается до религиозного преобразования арабского мира и до превращения миллиона бедуинов в миллион завоевателей, по слову нового пророка и по следам Мухаммедовым, если это и сбыточно при нынешнем состоянии арабских кочевых племен и курдов Турции и Персии, но не иноземному гению суждено совершить подобный переворот. Ни в одном кочевье бедуинском пришлец иноземный не возбудит к себе сочувствия; в них язык и красноречие играют роль несравненно более важную, чем в палатах и в журналах Западной Европы, и ни одному гению, вскормленному Западом, не будут доступны эти два великие деятеля судеб народных на Востоке. Правда, Наполеон, вместо того чтобы опровергнуть приписываемые ему замыслы, старался даже придать им более веса, но это нетрудно пояснить желанием его содержать в тревоге англичан за индийское их царство и в то же время окружать себя чем-то чудесным в глазах своего народа и воспламенять воображения на Западе искрой, искусно почерпнутой им на Востоке, в классической стране вымысла.

Самый поход в Сирию вернее можно приписать этим соображениям и эффекту, которого можно было ожидать на Западе от поэтических бюллетеней Фаворской горы, чем надежде Бонапарта завоевать Сирию. Пример легкого покорения Египта не мог ввести его в заблуждение касательно Сирии. В Египте стоило разбить и рассеять ненавистных народу гостей-мамлюков, а потом владельцу Каира и судоходного Нила, Нила-моря, по выражению арабов, беспрекословно принадлежала эта богатая страна, опоясанная пустыней с двух сторон и примыкающая на юг к царствам, откуда давно уже не идут завоеватели, а только тянутся караваны со слоновой костью, с золотым песком, с гуммием и амброй и невольниками. С моря защита ограничивается Дамиеттой, Рашитом (Розеттой), Абукиром и Александрией; остальной же берег недоступен.

Но Сирия, коей судьбы искони сопряжены с судьбами Египта, представляет разительный контраст со своей соседкой. Здесь, можно сказать, сама природа и образование почвы во всегдашнем союзе с природными наклонностями и с политическим образованием племен противу каждого прочного владычества. Сирия всегда отдавалась бесстрастной добычей первому завоевателю, который бы шел на нее с севера ли или с юга, из-за Евфрата ли или с моря. Мы видели, что одни мамлюки попытались остановить торжественный поход Селима, которому равнодушно покорялись туземные племена. Мы видели, с каким успехом войска Али-бека и потом Мухаммед-бека совершали свои походы, не находя нигде сопротивления со стороны воинственных сирийских племен. Таков был и поход французов. Не племена сирийские, а стены Акки и паша турецкий остановили дальнейшие их успехи. Впрочем, если Акка спасла Сирию, то, может быть, ей же обязан своей судьбой на Западе и сам Бонапарт тем, что он, испытавши здесь неудачу, успел своевременно отступить в Египет.

Куда повел бы завоевателя дальнейший поход? Для завоевания Сирии не было достаточно выиграть два-три сражения. Звезда молодого героя могла провести за ним лучезарную бразду побед по этой стране, изрытой стопами завоевателей всех веков; но во все века чем легче доставалась завоевателю эта неверная добыча, тем труднее было ее сохранить, а извлечь из нее элементы новых сил для дальнейших предприятий – этого никому не посчастливилось. Египетские мамлюки и турецкие султаны тем только сохранили под своей властью Сирию, что ни те, ни другие не требовали от нее повиновения, довольствовались умеренной податью, мало заботились об утверждении своей власти в этой области, терпеливо смотрели на ее бунты, потворствовали междоусобиям ее племен и привыкали даже к восстаниям собственных своих наместников, заражаемых духом сирийских племен.