Она не обращала никакого внимания на его слова. Он поднялся и подошел к Мандину.
      - Если что-нибудь случится, - начал он, - будет только справедливо, если позаботятся о Сэнди, Вирджинии и мальчике.
      - Что?
      - Просто не забывайте об этом.
      Шеп снова как-то подозрительно посмотрел на него.
      Норвел отошел в сторону.
      Прозвучала барабанная дробь, и ведущий поджег платформу, на которой, будто каменная статуя, стоял Дон Лавин. При виде языков пламени толпа взвыла, а мальчик сделал отчаянный прыжок вперед, раскачивая свой шест для равновесия.
      Ведущий яростно набросился на трепальщиков.
      - Что это с вами такое стряслось? Ну-ка, давайте! Бросайте камни! Вам за это платят!
      Один из молодых хулиганов на дальнем краю бассейна начал размахивать трещоткой, нервно поглядывая на Шепа.
      - Еще сотню, гад! - вспылил стоящий рядом с ним Хаббл. - Успокойся же!
      Хулиган замер и, открыв рот, стал следить за канатоходцем.
      Полметра, метр... Горизонтальный шест раскачивался все сильней.
      У него особая обувь, понял Норвел. Может быть, обойдется, может быть, мне не придется ничего предпринимать. И тогда я снова смогу для собственного удобства стать глухим, буду регулярно менять батарейки, чтобы не было тошно глядеть на этих людей, рассудок и волю которых помутила жажда крови.
      - Метр, полтора...
      Ведущий неистовствовал.
      - Что вы стоите, ублюдки, сложа руки? Дуйте в дудки! Забрасывайте его камнями!
      Полтора метра... два...
      Рев толпы становился все более страшным и угрожающим. Она напоминала ведущему, что ее обманывают. На одной из трибун возникло пение, возбужденные зрители топали в такт ногами и хлопали в ладоши.
      Два метра... Два с четвертью...
      Ведущий сменил проклятия на рыдания.
      - Мы платим вам - за то, чтобы вы трепали ему нервы, а не мне. Вот как вы отвечаете на все наши старания, - лепетал он. - Неужели все эти прекрасные жители на трибунах не заслуживают того, чтобы вы исправно выполнили свои обязанности? Подумайте о репутации нашего стадиона! Неужели вам не стыдно?
      Два с половиной метра... два и три четверти... три...
      Почти две трети пути к противоположному краю.
      У Норвела появилась надежда. Но кто-то на трибуне, кто-то с сильной рукой да плюс ветер, сумел перекрыть расстояние. В конце своего полета большой булыжник бухнулся в бассейн. На всплеск метнулись мелкие твари с бледными животами, которые, тут же стали рвать на куски друг друга. Вода окрасилась кровью и словно начала кипеть.
      Неожиданно Норвел стал хладнокровным и решительным.
      - Через несколько секунд они его доконают, - отрывисто бросил он Мандину. - Приготовьтесь вытаскивать его как можно быстрее. Не забудьте о том, что я говорил вам ранее.
      Он направился к Уилки, который в немом отчаянии глядел на упорствующих в своем молчании трепальщиков.
      Упал еще один булыжник.
      На этот раз удар пришелся в вышку.
      Один конец балансировочного шеста резко взмыл вверх. И тут же прозвучал отчаянный крик Нормы.
      - В этом году у тебя не будет нервного припадка, Уилки, - сказал Норвел, обращаясь к ведущему.
      - Что? Это ты, Блай? О, боже, они меня совсем не слушают! - всхлипывал Уилки.
      Три с половиной метра...
      Дон Лавин был почти у цели, но в этот момент кирпич угодил ему прямо между лопатками. Балансировочный шест взметнулся еще выше, и трепальщики потеряли над собой контроль. Хаббл и Мандин кричали, просили, умоляли их, но они уже вцепились руками в камни и не слушали никого на свете. От вкуса крови обезумели не только маленькие рыбки пираньи.
      Норвел бросил последний отчаянный взгляд на арену. Но вокруг ничего не было. Ни стула, ни столика, ни подушки, ничего такого; что можно было бы швырнуть рыбам. Оставалось только...
      - Нет! - взревел Шеп позади него, и ошеломленный Норвел полуобернулся. Всего лишь на мгновение. Но именно это мгновение решило все - это сделал Шеп, а не Норвел, обхвативший рыдающего Уилки. Шеп, а не Норвел, бросился в это мгновение в бассейн. В вечность...
      Шеп полностью уплатил свой долг.
      Сперва поверхность воды была спокойной, но тут же закипела.
      На другом конце бассейна, где все было спокойно, Мандин и Хаббл одним рывком вытащили Дона из бассейна.
      - Я хотел это сделать, - повторил Блай срывающимся голосом. - Я был готов это сделать!
      - Конечно, - утешала его Норма, обнимая, когда они возвращались на такси в Белли-Рэйв.
      Мандин, сидя рядом с ними в полудремотном состоянии, пытался успокоиться. Какой он все-таки хороший человек, этот Блай, думал он. Он еще нам пригодится. Хорошо, что Шеп принял на себя его роль.
      Хаббл болтал без умолку.
      - Вот это настоящее приключение. Но еще большие приключения ждут нас впереди, не правда ли, Мандин? После пираний есть еще Грин и Чарльзуорт. Они заставят нас пожелать оказаться лучше в бассейне с пираньями, чем...
      - Заткнитесь! - посоветовал ему Дон Лавин.
      С ним что-то происходит. Возможно, он что-то узнал, находясь на проволоке, подумал Мандин. Интересно, как быстро взрослеешь после таких испытаний.
      Вспомнив что-то, он поднял телефонную трубку и позвонил в справочную. Неугомонный Хаббл, послушав, тут же сделал замечание:
      - Да, разумеется, лазарет стадиона. Мы начисто забыли о старике Райане. Ведь-он еще будет очень нужен нам для грядущих больших дел, - кстати, когда вы намереваетесь посвятить нас в дальнейшие планы? Теперь, когда Дон опять с нами, акции в нашем распоряжении. Но мы не сможем голосовать, опираясь на них. Вам понятно, почему? Да потому, что нас повяжут самыми разными судебными запретами... - он осекся, увидев выражение лица Мандина, когда тот положил трубку. - Что с Райаном? - спросил он уже другим тоном.
      - Кровоизлияние в мозг. Он скончался на операционном столе. Никакая война не обходится без жертв, - грустно отметил Мандин. - Сначала Шеп, потом Райан. Еще одна такая победа - и кто следующий? Может быть, я?
      Но тут же, отбросив мрачные мысли, он начал обдумывать план дальнейшей борьбы, разработанный Райаном, который он уже никогда не сможет воплотить в жизнь.
      - Неужели вы думаете, - сказал Дон Лавин, - что десятичасового сна достаточно, чтобы полностью оправиться?
      - Вот-вот прозвучит звонок, - устало произнес Мандин. - Вам виден Норви?
      Они находились в зале фондовой биржи, ожидая начала ее открытия. Огромный зал был, как всегда, наполнен обычной возбужденной, бурлящей толпой брокеров. Но Мандин каким-то шестым чувством ощущал не совсем обычное напряжение собравшихся. Дельцы были гораздо более сосредоточенными и обеспокоенными, чем - в тот последний раз, когда он был здесь. Это результат их собственной рекламной кампании, не без некоторого удивления и удовлетворения подумал Мандин. Продавались акции ДМЛ-Хауз. За последние недели стоимость их упала на несколько пунктов. Не очень сильно, но достаточно, чтобы расшатать непробиваемую убежденность в устойчивости фирмы. А если уж дела нехороши у самой ДМЛ, качали головой вкладчики, шепчась по углам, то не происходит ли на самом деле что-то важное?
      Они наконец заметили Норви, стоящего, не привлекая особого внимания к себе, у дальней стены. Он бросил в их сторону взгляд, в котором можно было прочесть, что и он их увидел, а затем умышленно стал смотреть в другую сторону. Они последовали за его взглядом и увидели Хаббла у стодолларового окошка, весело болтавшего с брокером у соседнего окошка. А затем прозвенел звонок, возвестивший о начале работы биржи.
      - Ваша честь! - произнес Мандин официально, обращаясь к Дону Лавину. Тот ответил ему ироническим поклоном и небрежно отстучал первое свое распоряжение о продаже:
      "333: 100 акций, продаются".
      На большом табло замелькали цифры, компьютеры производили необходимые вычисления и выплюнули результат. Мандин и Дон настроили свои бинокли на строку 333, строку ДМЛ. На ней пылали слова:
      "333 минус 1/2".
      - Поздравляю, - произнес Мандин. - Только что вы выбросили тысячу долларов на ветер.
      - Это моя привилегия, - ухмыльнулся Дон. - Теперь, мне кажется, ваша очередь.
      Прозвучал тридцатисекундный предупредительный звонок, и Мандин отстучал свое собственное распоряжение:
      "333: 100 акций, продаются".
      На табло вспыхнули слова, возвещавшие о том, что стоимость ценных бумаг ДМЛ-Хауз упала еще на полпункта.
      Дон задумчиво делал подсчеты на бумаге.
      - Если каждый такт биржевых операций занимает три минуты, - заметил он, - а время работы биржи составляет триста минут в день, то при нынешнем темпе прогресса для того, чтобы обанкротиться, понадобится сорок рабочих дней.
      Они угрюмо обменялись рукопожатиями.
      Скромно одетая школьная учительница, показывая юным гражданам своего класса образец истине американского образа жизни, провела своих питомцев вдоль линии окошек, где делались ставки и сидели Дон и Мандин. Вкладчики по обе стороны от двух заговорщиков стали проявлять все большее любопытство. Сосед Дона наклонился и прошептал:
      - Если вы хотите избавиться от ДМЛ, я могу познакомить вас с одним парнем, который может заключить с вами личную сделку.
      - Прочь! - рассмеялся Дон и набрал на клавиатуре очередное распоряжение. Цифры на табло оповестили:
      "333, минус 1/2".
      - Медленно, и к тому же неизвестно, насколько эффективно, - философски заметил Мандин.
      Ковыляя вдоль прохода к ним подошел раздраженный невысокий мужчина в сопровождении угрюмого охранника.
      - Вот вы, у окошка К-35. И вы, у соседнего! Вам известно о тех наказаниях, которые положены за непоставку акций, проданных по взаимному соглашению?
      - А это что? - рассмеялся Мандин и ткнул в лицо служащего сертификаты акций.
      Сердитый мужчина посмотрел на них и тут же захихикал.
      - О, разумеется, господа, извините нас. Идем, Хэйнс, эта жалоба совершенно не обоснована...
      Хэйнс наклонился к Мандину.
      - Я наблюдаю за вами, - шепнул он. - Выход вон там, в районе касс. Я буду там, когда вы сдадите свои акции.
      Сделав это, он неуклюже бросился догонять своего начальника.
      - Грин и Чарльзуорт, - прошептал Мандин, и Дон кивнул. Кто же еще? Грин и Чарльзуорт или кто-то из их приспешников. Пока что просто присматриваются и проверяют.
      Но как только проверят, им все станет ясно.
      Прозвенел тридцатисекундный звонок. Мандин начал отстукивать свое распоряжение, затем нажал кнопку Сброса.
      - Лучше, пожалуй, увеличить продажу, - бросил он Дону через плечо.
      "333: 500 акций, продаются".
      Биржа работала около получаса, но беспокойный шепот уже слышался все громче, заглушая даже выкрики брокеров. Присутствующим становилось ясно, что кто-то подкапывается, под ДМЛ.
      После первоначального падения курс стабилизировался. Мандин, потея над своим пультом, догадался, что скупающая группа брокеров, работающая на Грина и Чарльзуорта, получила наказ позволять падение курса на каждом такте не более, чем на полпункта. Они могли себе позволить пока что наблюдать, ничего не предпринимая в ответ. У них пока что была уйма времени. И еще большая уйма денег.
      А если времени и денег окажется недостаточно, то в их распоряжении уйма других рук, чтобы уладить неприятности.
      Дон Лавин что-то прошептал. Мандин раздраженно поднял глаза.
      - Что?
      - Я сказал, взгляните-ка на курс "Электроприводных Тротуаров".
      Мандин скользнул биноклем по главному табло. Курс акций компании "Электроприводные Тротуары" упал на десять пунктов, а он даже не заметил этого. Сейчас немудрено загадить себе мозги, выругался он про себя. Однако, он не предвидел, что нечто подобное произойдет так быстро. Наверное, это засуетились мелкие игроки, встревоженные оживлением на бирже, и стали отделываться от своих бумаг. Если эта тенденция сохранится, то скоро не замедлят появиться у окошек и крупные воротилы.
      - Вы правы, - сказал Мандин Дону. - Дайте знак Норвелу.
      Норви, находившийся в другом конце зала, кивком головы дал понять, что принял сигнал, и начал раздавать незаметные распоряжения скупать акции фирм, курс которых пошатнулся, всех фирм, кроме ДМЛ. Он с такой силой нажимал на клавиши своего пульта, словно бил самих Чарльзуорта и Грина, с контролируемой и приносящей наслаждение радостью и яростью. У него ушло немало времени, чтобы до конца осознать, что после всего случившегося он жив. И еще больше времени на то, чтобы перебороть незамедлительно возникшее в нем чувство обиды на Шепа за то, что тот украл у него главную роль в спектакле и погиб той смертью, которую Норвел зарезервировал для себя самого. Но теперь все это было уже в прошлом, и он не скрывал своего ликования, вызванного представившейся ему возможностью сражаться, пусть даже слабо, пусть даже безрезультатно.
      Через полтора часа после начала операций на бирже, они дали знак, чтобы к ним присоединился Хаббл, и тот, кивнув, прекратил пустяковую возню с грошовыми сделками и последовал примеру Мандина. Потери Мандина и Дона теперь исчислялись тысячами акций, каждый такт работы биржи лишал их акций стоимостью более миллиона долларов, а они с тупой решительностью выколачивали из старой доброй ДМЛ полпункта за подпунктом.
      Уже трижды кондиционированный посыльный из кассового зала проходил вдоль прохода, где находились брокеры, с удостоверениями на передачу акций из рук в руки, забирая сертификаты акций и оставляя их владельцам деньги до таких размеров дошел обмен акциями. Сейчас он подошел снова, и Мандин, увидев сумму, указанную на удостоверении, выпучил глаза. Внезапно все прояснилось с кристальной четкостью - Чарльз Мандин каждые несколько минут вышвыривает в урну с мусором акции стоимостью в миллионы долларов, и это тот самый Чарльз Мандин, который тремя месяцами ранее был не в состоянии расплатиться за полуисправную робота-секретаршу! Его почти охватила паника, он стал дико озираться, видя вокруг себя следящих за ним прихлебателей, мелких агентов, зачарованных вкладчиков, которые побросали свои собственные пульты, охранников, детишек - учащихся коммерческой школы и их степенную учительницу.
      Что-то сверкнуло, и это привлекло взгляд. Через мгновение он уже шептал ближайшему из этих учеников.
      - А ну, чтобы духу твоего здесь не было!
      Восьмилетний мальчишка, неуютно чувствующий себя в непривычном для него месте, покраснел и поспешно засунул подальше под пиджачок бутылку с отбитым горлышком. Но все же не настолько быстро, чтобы этого не заметила "староста" класса - костлявая, но смазливая девочка лет тринадцати, которая стала зловеще приближаться к нему.
      - Не надо. Дана, - шепнул Мандин. - Просто следи за тем, чтобы их не было видно.
      Он поглядел на "учительницу", а затем повернулся к стоящему рядом с ним брату "учительницы".
      - Сколько же мы уже распродали? - спросил он. - Десять тысяч есть?
      Дон Лавин оторвался от своих подсчетов.
      - Что-то около восемнадцати тысяч, - буркнул он.
      Капля в море, подумал Мандин. Начали они, имея в своем распоряжении двадцать пять процентов акций, выпущенных фирмой ДМЛ - примерно это составляло около семи миллионов акций. При таком темпе, подумал он, процесс растянется на целый год.
      - Дон, - сказал он, - мы сейчас начнем одинаково. По две с половиной тысячи акций за раз.
      Четырнадцать миллиардов долларов.
      Четырнадцать миллиардов долларов - это огромная величина, четырнадцать миллиардов долларов обладают инерцией. Такую глыбу не просто раскачать. Попробуйте-ка протаранить эти четырнадцать миллиардов долларов колесницей Джаггернаута. Она рассыплется и расшвыряет по мостовой всех находившихся в ней индийских богов. А четырнадцать миллиардов долларов останутся на том же месте как ни в чем не бывало.
      Но четырнадцать миллиардов долларов, как и все остальное, сотворенное создателем, имеют свою собственную частоту колебаний. Качни их чуть-чуть и немного подожди. Гигантская конструкция станет вибрировать, шататься и...
      А двадцать пять процентов акций, принадлежащих Дону Лавину, были весьма приличным тараном.
      Цифры на гигантском табло стали колебаться все с большей амплитудой.
      "333 - минус 10".
      "333 - минус 6".
      А один раз даже совершенно немыслимый скачок:
      "333 - минус 42".
      Работая, как ломовые лошади, Мандин, Хаббл, Блай и Лавины преуспели в обесценивании своего капитала почти наполовину. Наступило время, когда должно было что-то произойти.
      И это не заставило себя ждать.
      Ать-два. Ать-два. Ать-два. Это было отделение из восьми человек из городской управы, а впереди - Дел Дворкас.
      Он подошел к Мандину по проходу, образованному расступившейся толпой людей с отвисшими челюстями.
      - Ты! - негодуя, вскричал он. - Ты - плут, неблагодарный мальчишка, мошенник, авантюрист...
      О, нет, подумал Мандин, не веря своим глазам. Не может этого быть, чтобы Дел Дворкас...
      - Я вручаю тебе, - официально объявил Дел Дворкас, - эту повестку. Херб, вручи ее этому человеку. Одновременно с этим, я налагаю арест на вашу собственность, пока не будет вынесено судебное решение. Штраф восемьсот долларов, Мандин! Я не раз одалживал тебе деньги, выручал тебя, а ты сейчас пытаешься меня надуть! Несмотря на все эти деньги, которыми ты разжился. Погляди на эти сертификаты акций! Погляди на эти чеки! Ребята, забирайте этот хлам, и уходим отсюда!
      Он повернулся, чтобы уйти, давая возможность полицейским дотянуться к акциям Мандина и Лавина.
      - А ну, уберите руки! - рявкнул Мандин. - Дел, послушай. Ты суешь свой нос в нечто более крупное, чем ты сам!
      Дворкас непроизвольно отпрянул, посмотрел через плечо и глаза его тревожно забегали.
      - Эй, мистер, - пропела звонким голоском смазливая тринадцатилетняя девчушка у него под локтем. - Дайте парню шанс.
      Дворкас, казалось, потерял дар речи.
      - Э... ладно, - выдавил он наконец из себя. - Херб, уходим.
      - Нет, мистер, - не уступала девчушка. - Вы же не хотите уйти? Просто отошлите отсюда этих фараонов. Вы хотите остаться здесь и охранять эту собственность, верно?
      - Верно, - с горечью произнес Дворкас. - Херб, проваливайте отсюда!
      Здоровяк-полицейский нахмурился и попытался было возражать.
      - Я вручаю ему повестку, Дел. В ней говорится, что мы обязаны забрать под опеку все его манатки.
      - Убирайся, Херб!
      Полицейский раздраженно повел плечами и, собрав свое отделение, торжественно промаршировал к выходу.
      - Прекрасная работа, Дана, - сказал Мандин, переводя дух.
      Она пожала плечами.
      - Все в порядке, ребята, - кивнула она. - Теперь можете попрятать свои бутылки. Он будет тихоней. Верно, мистер?
      Задыхаясь от гнева, Дворкас с ненавистью произнес:
      - Разумеется.
      Его остекленевший взгляд никак не мог оторваться от Кроликов и их бутылок, которые они снова начали прятать в одежду.
      Мандин устало повернулся к главному табло. Он пропустил несколько тактов, и вот, и вот...
      Несколько долгих секунд он не отводил бинокль от 333-й строки. Она гласила:
      "333 - минус 13".
      - Дон! - позвал он Лавина, не веря своим глазам. - Дон! Началось! Кто-то распродает свои акции!
      Котт? Нельсон? А, может быть, сами Грин и Чарльзуорт? Этого они никогда не смогут узнать. Но через минуту распродавать начали уже все. Старая добрая 333 падала в цене все больше и больше. Взвыв, как полоумные, Мандин и Лавин, раз за разом выбрасывали на распродажу десятки тысяч акций, а из припрятанных портфелей появлялись новые десятки тысяч.
      "... - минус 15".
      "... - минус 28".
      "... - минус 47".
      "... - минус 61".
      Теперь будто взбеленилась вся биржа, а цифры на главном табло уже имели мало общего с происходящим в зале. Информация на табло опаздывала на десять минут. Дважды вспыхивало волнение, и дважды сверкали бутылки с отбитыми донышками.
      Несколько окровавленных недотеп опустились на пол биржи, где были затоптаны толпой в кровавое месиво. Но только дважды. Плотность толпы защищала их. Даже фашистские "тигры" не смогли бы пробиться сквозь такую толпу к Мандину.
      Наступил кризис, с отчаянием подумал Мандин, не переставая стучать по клавишам своего пульта, выбрасывая распоряжения и мучительно ожидая, каким образом отзовется на это прежде мгновенно действующее, а теперь невероятно медлительное табло. Именно сейчас им было особенно необходимо ощущать пульс рынка, чтобы точно определить, когда потихоньку прекратить распродажу и начать незамедлительно скупать акции ДМЛ. Через его плечо метнулась чья-то рука и что-то схватила.
      - Осторожнее, приятель! - хрипло крикнул Мандин, поднимая глаза. Но это был всего лишь Дел Дворкас, забравший назад повестку, которую его люди недавно вручили Мандину.
      Его лицо было бледным, но сосредоточенным. Он молча порвал бумажку.
      - Твоя взяла, - сказал он Мандину, бросая обрывки на пол. - Я знаю, когда прекратить ставки на проигравшую лошадь, Чарльз. И не забывай, кто именно отправил тебя к Лавинам.
      Суждение трезвого политика, с удивлением подумал Мандин. Это был будто голос из могилы, голос Райана.
      И благодаря этому он понял, что они победили.
      25
      Этот вечер они праздновали в Белли-Рэйв. Оно показалось им наиболее подходящим местом. Торжество было тихим, но гордым. Они добились своего, добились все вместе. И им всем принадлежало наивысшее сосредоточение могущества, которое когда-либо могло существовать на этом свете.
      Даже теперь они еще не в полной мере осознали величину своего богатства. Мандин и Норвел замучили себя подсчетами своей доли капитала ДМЛ - получалось почти семьдесят процентов. Они вернули себе все свои собственные акции и скупили, наверное, акции Нельсона, Котта и еще многих других. Это означало, что они основательно потрясли запасы Грина и Чарльзуорта. Но теперь уже было безразлично, кто был прежним владельцем этих акций. Их было достаточно, чтобы организовать фирму "Дома Лавина", а не "ДМЛ-Хауз". Именно ту фирму, которой она должна была быть с самого начала.
      - "Электроприводные тротуары", обычные акции, - прочел Хаббл. - Двести пятьдесят сертификатных листов.
      Дон стал рыться в бумагах, сделал нужную пометку и ответил:
      - Отмечено.
      Хаббл аккуратно отложил в сторону поручительство и взял другое.
      "Национальные цветные металлы", - ба! Да ведь это Нельсон! "Цветные металлы", тысяча пятьдесят акций. - Он почесал затылок. - Я, что ли, купил их? А, теперь это все равно! "Тиога Пойнт Корпорейшн", ну-ка, погодите. Он внимательно осматривал биржевое поручительство. - Кто-нибудь слышал о существовании такой фирмы? "Тиога Пойнт Корпорейшн"? Мы, кажется, овладели контрольным пакетом.
      Никто ничего не слышал о такой фирме. Хаббл пожал плечами, разгладил поручительство и передал его Дане.
      - Эй, малышка. Похоже, это фабрика по изготовлению кукол. Теперь она будет твоей.
      Дана поначалу изумилась, затем вид у нее стал враждебным, после чего она вконец смутилась. Взяла поручительство и стала его разглядывать.
      - Куклы, - произнесла она, удивленным тоном, будто не понимая, что значит это слово.
      Хаббл швырнул остальные поручительства в портфель и хлопнул Дона Лавина по плечу.
      - Пошли они все к черту. Закончим завтра. Наши приобретения не очень-то сбалансированы... - его лицо стало необыкновенно моложавым и энергичным, когда он широко заулыбался. - Делая их, мы несколько спешили, но в любом случае, похоже, мы теперь владеем по куску от всего, чего угодно.
      - Нам это пригодится, - сказала Норма, уютно положив голову на плечо Мандина. - Эти старые чудовища в своих стеклянных бутылях...
      Мандин погладил ее по руке.
      - Не знаю, - произнес он, сделав некоторую паузу. - Они ведь, по сути своей, покойники. Единственное, ради чего они живут, это власть, а раз мы перехватили у них рынок, мы отобрали у них власть. Следовательно...
      Он замолчал. Весь дом задрожал и застонал. Ослепительно белая вспышка света озарила комнату снаружи, затем стала оранжевой и потухла.
      - Что это? - спросил Норвел, прикрывая рукой свою жену.
      Никто ничего не понял, и все побежали на верхний этаж, где было единственное в доме окно со стеклами. Но, как оказалось, осколки этих стекол уже засыпали деревянный пол комнаты.
      Над покрытым шлаком заливом, там, где стоял и разрушался старый Нью-Йорк, медленно поднималось грибообразное облако.
      - Грин и Чарльзуорт, - задумчиво произнес Норвел. - Как мне кажется, вы не единственный, кто понял, что они покойники по всем статьям.
      Они долго стояли у окна, наблюдая, как облако уносится за океан, глядя на этот иллюзорный памятник самоубийства жадных подонков, на этот единственный памятник, который они заслужили.
      - Пора спускаться вниз, - сказал Мандин. - Надо произвести генеральную уборку.