– Какого дьявола «похож»? Он – это я сам!
      Лейтенант пожал плечами.
      – В любом случае играйте его роль. Поскольку мы штурмуем Белый Дом…
      Теперь его прервал я:
      – Так мы воюем и, здесь?
      – А где же вы были? – застонал лейтенант другим тоном. – Враги нации не ответили на наши предложения, и мы вынуждены применить силу. Вы будете в гражданском, как я сказал, с вами будет еще пара наших ребят во вражеской униформе. Идите к порталу, они должны найти госпожу президента, взять сев плен и доставить сюда.
      – Святейшее дерьмо! – выругался я и затем сказал: – Постойте, а если там появится настоящий сенатор Де Сота?
      – Его там нет! – уверенно заявил Кауфман. – Разве не вы лично захватили его в плен?
      – Но ведь он… я думаю, вернулся в свое время!
      Кауфман пожал плечами. Перевод: «Не мое это дело!»
      – Так вот! – продолжил он. – Найдите приличный костюм и переоденьтесь, затем мы транспортируем вас…
      – Я не захватил сумки, – сказал я. – И у меня нет гражданской одежды.
      Ошеломленный пристальный взгляд.
      – Да что вы говорите? Христос с вами, майор! О черт! Я думал, что она у вас с собой! Где я достану штатское? Почему, черт возьми… – вспомнив, как решают подобные задачи, он повернулся к сержанту. – Сержант! Немедленно достаньте этому человеку приличную одежду!
      Через двадцать минут мы вышли из огромного, словно дом-прицеп, «кадиллака» перед лавкой с неоновой вывеской: «Одежда на все случаи жизни». Она не горела, но нам открыл сам владелец. Минут через сорок мы уже ехали в Белый Дом, а грозный хозяин закрывался снова.
      – Отличная работа, сержант! – сказал я, вытянувшись на огромном сиденье и любуясь блеском лакированных ботинок, атласным поясом и со вкусом подобранным галстуком-бабочкой.
      Мне показалось, что я выгляжу очень представительным сенатором, которого вызвали к президенту прямо с официальной встречи.
      – Думаю, что смокинг – прекрасная идея! Ведь кто его знает, что у них в моде? А официальная одежда неизменна!..
      Сержант отрезала:
      – Будем надеяться, что это так!
      Потом мы подошли к воротам для очень важных персон, и сержант предъявила документы очень скептичному пехотинцу. За его плечами стояли двое других. Все они были вооружены, но дело не только в этом. Еще дальше на небольшой площади стоял транспортер с тяжелой автоматической пушкой. Она тоже была нацелена на нас.
      Я понял, что в Белом Доме произошли серьезные перемены. Стробы! Их уже не было: очевидно, спутники русских прошли, и они стали ненужными. Но не только это!
      Даже, в пятницу население Вашингтона должно ложиться спать – прекращалось дорожное движение. Но только не теперь! Вокруг нас постоянно создавались автопробки, машины стояли на траве и ломали розы. Газонам нашего Белого Дома придется лет пять восстанавливаться после разжевавших их танков, полугусеничных вездеходов и транспорта, конечно же, во время «репетиции парада».
      Я видел, почему здесь не разрешали находиться обычным штатским.
      Но я-то не был простым… По крайней мере, нас пропустили. Тягач завелся и отъехал на траву, открывая дорогу… повредив дерн еще на сотни долларов… и водитель подвез нас к маленькой галерее, которую я никогда не видел прежде.
      – Желаю удачи! – смущенно сказала сержант, потом наклонилась и поцеловала, показывая, что она имела в виду.
      Да, это были последние минуты, когда кто-либо мог оказать мне знаки внимания.
      Я уже был в Белом Доме (другое название – Стивенсон), но ничего подобного тогда не было. Сейчас вокруг меня ни одного служителя, куда-то подевались веревки, удерживающие священные комнаты от натиска варваров. В половине комнат размещались войска, в остальных – транспорт и оружие. Капрал быстро провел меня в зал прислуги, не оставляя времени потаращить глаза, свернул в комнату с зелеными портьерами, где на стенах красовались портреты президентов Мэдисона и Тафта. Это была изумительно красивая комната, если не обращать внимания на кофейник и бумажные стаканчики, стоявшие на карточном столе. На обитых креслах сидели четверо или пятеро гражданских: женщина, очень знакомая, как и двое мужчин, особенно негр, в нем я признал бывшего боксера-тяжеловеса; восемь-девять солдат во вражеской форме.
      Двое из них встали и подошли ко мне.
      Громадные десантники с капральскими лентами.
      – Это майор Де Сота, сэр! – сказал мой спутник, козырнув, и ушел.
      И чего только не случается в наше время! Мне еще не попадались капралы, отдающие честь другим капралам. Я сказал самому громадному из них:
      – Капрал, первым делом мне хотелось бы кофе!
      Он вопросительно приподнял густые, словно шевроны, брови, затем улыбнулся.
      – Капитан Баггет, дайте этому человеку кофе! – произнес он.
      А пока «капрал» номер два наливал кофе, «капрал» номер один сказал:
      – Я полковник Франкенхарст, майор! Вы знаете свою миссию?
      Я переориентировался.
      – Простите, сэр! Совсем немного, только в общих чертах. Насколько я понял, я должен найти их президента, госпожу Рейган, а вы должны взять ее в плен и доставить сюда.
      – Дерьмо! – произнес он бесстрастно. – Хорошо, это неважно! Мы с капитаном репетировали это сорок восемь часов. Как только выпадет возможность, я расскажу подробнее. Все вы, точно сговорились, похожи на сенаторов, – он уверенно улыбнулся, показывая, кто хозяин ситуации. – Не волнуйтесь, майор, мы можем и не пройти. Возникли какие-то неполадки с гляделками. Люди с той стороны убегают так быстро, что мы не поспеваем следом. Последнее, что я слышал, это то, что портал не открывается. Вперед, по крайней мере.
      – Это вздор! – заметил капитан-капрал, подходя с моим кофе. – Они не должны тянуть до утра, чтобы мы не очень-то бросались в глаза.
      Полковник только пожал плечами.
      – Хорошо, – произнес капитан, разглядывая меня с ног до головы, – смокинг тоже не совсем подходящая одежда для восьми утра.
      – Шесть одних и с полдюжины других, – сказал полковник. – Де Сота, вам представить остальных двойников? Это Нэнси Дэвис – вы, разумеется, видели ее по телевидению.
      Что за вопрос, безусловно! Она стала звездой в переснятом фильме «Я вспоминаю маму». И как им удалось вырвать ее из студий и благотворительных вечеров (от общества защиты животных до «Права на жизнь»), я не мог себе представить.
      – Она президент! – полковник Франкенхарст улыбнулся. – Джон служит капитаном полиции в спецслужбе Белого Дома в реальном мире, он пилот из Огайо. Этот шимпанзе, как и вы, сенатор, – он ответил на мое рукопожатие.
      – Вместе мы отлично поработаем! – удовлетворенно отметил полковник. – Конечно, некоторых пришлось отпустить. Мы нашли прислугу Рейган, но она оказалась на восьмом месяце беременности, они ведь не подумают, что их дурачат. И еще нам повезло на генерала Портеко, личного военного советника. К несчастью, наш парень совсем недавно вылез из белой горячки, и нет надежды, что он вспомнит свое прошлое.
      Вперед выскочил какой-то штатский.
      – Я не чей-нибудь двойник! – извинился он. – Я профессор Гринберг, политолог. Меня вызвали сюда определить структуру их общества. Я буду допрашивать двойников, чтобы найти различия. Но прежде всего, допрошу вас, майор, вы ведь уже однажды были там. На что это похоже?
      Следующие полчаса я говорил то немногое, что узнал сам. Что я мог увидеть на той стороне, кроме четверти квадратной мили пустыни Нью-Мехико? Но это было больше, чем знали остальные. Вопросы сыпались градом. Профессор Гринберг хотел знать, сколько стоит их кока-кола. «Сенатор» Клей жаждал узнать, сколько негров в их армии. «Президент» Нэнси Дэвис желала знать, какие у них самые популярные телешоу и легальны ли аборты. Полковник-капрал Франкенхарст очень интересовался, как вели себя в рукопашной их парни, если это случалось на Сандии.
      Я немного приукрасил свои заслуги. Но, когда пытался припомнить для Нэнси Дэвис, кто ведет их «Тудэй», в коридоре раздался шум, дверь распахнулась и в комнату ввалился лично президент Браун со своей свитой. Его лицо не сияло от счастья.
      Я не ожидал его появления, поскольку слышал, что он сильно запил из-за вторжения в его частную жизнь армейских частей, не говоря уж о том, что ему пришлось отменить все встречи с теми людьми, кому не следовало знать о предстоящей операции (таким был почти каждый)…
      – Так вот где вы! – огрызнулся он на ласково улыбающуюся Нэнси Дэвис.
      – Мне необходимо поговорить с вами!
      По крайней мере, она не оскорбилась и любезно ответила:
      – Разумеется, господин президент! Чем могу служить?
      – Ответьте мне, Бога ради, что вы за человек! – прорычал он. – Вы не ответили ни на одно мое публичное заявление! Что вы наделали?
      – Полагаю, вы имеете в виду другую «меня», господин президент? – улыбаясь, уточнила она. Когда ей нужно, на ее щеках выступали ямочки (уверен, это триумф косметической хирургии!) – Право, не уверена, смогу ли я ответить! В конце концов, я же не президент… здесь.
      – Бога ради, не прикидывайтесь! – заорал он. – Вы не знаете, как успокоить эту заварушку? Я говорю не о каком-то смехотворном мире, а о нашем собственном! Русских тошнит от «подготовки к параду» и «археологических раскопок» в Нью-Мехико, кроме того, здесь замешана куча народу. Только вопрос времени, когда весь мир узнает правду. Что тогда случится? – Как только Нэнси открыла рот, президент продолжил: – Нет, я спрашиваю вас не о том! К черту, разве вы разбираетесь в этом? Я спросил вас о вас самой – другой «вас»! Думаете, это поможет, если я отменю операцию и поговорю с вами по телефону? Как президент с президентом, с глазу на глаз?
      – Я уверена, что это зависит только от вас, господин президент! – задумчиво произнесла она.
      – Я сказал правду! – рявкнул президент Браун. – Может быть нам стоит поменяться местами?
      – Да! – медленно произнесла Нэнси Дэвис. – Я думаю, что я верна присяге. Полагаю, такую же дали и вы: оборонять Соединенные Штаты от всех врагов, внутренних и внешних, даже если они сразу и те, и другие. Я считаю, что не допущу, чтобы моя страна была захвачена без сопротивления – при условии, что агрессор – это моя же страна!
      Президент смотрел на нее в недоумении, потом сердито оглядел собравшихся, особенно людей в униформах. Предполагаю, это был единственный момент в моей жизни, когда я радовался своему низкому рангу. Не хотелось бы мне оказаться на месте шефа штаба армии… Затем он медленно опустился в кресло, задумчиво глядя куда-то в пространство. Один из его подлиз что-то прошептал на ухо, но президент только отмахнулся.
      – Так нам придется воевать и на своей стороне! – сказал он.
      Никто не отреагировал.
      В комнате наступила тишина. Обеспокоенный лакей взглянул на наручные часы, затем на Джерри Брауна. Президент произнес, ни на кого не глядя:
      – Я знаю! Это, вероятно, учебный! Выглянем в окно и посмотрим, не началось ли?
      Помощнику было тридцать пять лет, но, когда он подошел к зеленым портьерам, он выглядел на все сто.
      Он, собственно, ничего не сказал, так как все мы услышали моторы тягачей-ракетовозов и дизелей танков.
      Все бросились к окнам – их было три – одно в центре мы оставили для президента. Он медленно подошел к окну и задумчиво посмотрел на августовскую ночь, а мы толкались у двух оставшихся.
      Нам был виден Южный газон, предназначенный для фото с главами иностранных государств и поисков пасхальных яиц вашингтонскими ребятишками. Кто-то установил огромную структуру из брезента, прятавшую происходящее от посторонних глаз, но мы видели, что за ней скрывалось: гигантский черный прямоугольник портала, похожий на киноэкран до начала сеанса, только черный. Хотя я видел портал прежде, смотреть было страшновато, разыгрывалось воображение.
      Еще страшнее стало тогда, когда заревел моторами первый отряд управляемых танков и исчез, сбивая и без того потрепанную траву… затем дюжина транспортов с пулеметчиками и зелеными беретами… за ними маршировала десантная группа в камуфляжных костюмах.
      Президент отвернулся и побрел из кабинета, переваливаясь по-утиному. В коридоре нарастал гул. И все мы переглянулись, зная, что пришла наша очередь.
      Мы шли бодро, как только можно выглядеть на рассвете. Кругом, раскидывая приказы, шмыгали какие-то люди, летели искры. В моих ушах звенело, я очень возбудился и готов был совершить что-либо героическое, чтобы удовлетворить даже старика Магрудера. Мы вышли из Зеленого зала, спустились по лестнице, миновав охрану со скорострельным оружием… сюда, в Овальную комнату, где когда-то стояли величественные кресла.
      Сейчас все было по-другому: комната напоминала лабораторию ученого-маньяка. Большой президентский стол отодвинут к стене, тысячедолларовые стулья и кушетки в пять тысяч долларов свалены в одну кучу. В центре комнаты располагался прямоугольник из медных труб, окружавший нечто, подобно пустой картинной раме. Это занимало центр комнаты от пола до потолка. С одной стороны располагалась панель контроля, а с другой – приземистые коробки генераторов.
      Поля не было.
      Ничего не происходило, кроме беспорядка и пронзительного гула. Пугающее бархатное нечто не заполняло прямоугольник. Мы увидели это сразу. Полковник ругался (гнев да разочарование), пока техники снимали панели, чтобы найти неисправность. Перед панелями сердито стоял взвод десантников, а их капитан помогал словами, выкрикивая вслед за полковником такие выражение, что не приведи Господи услышать!
      Это нельзя было назвать мирной сценкой.
      К нам приблизилась управляющая порталом в форме майора. Она ни на кого не кричала, лицо ее выражало предельную усталость. Майор сказала моим «капралам»:
      – Вы задерживаетесь. До поломки портала мы успели пропустить только восемь человек. Очистить проход!
      Полковник-капрал Франкенхарст кивнул головой, чтобы мы выполнили просьбу, потом, помедлив, спросил:
      – Они прошли на ту сторону?
      Мы не стали ждать ответа. Это был глупый вопрос. Управляющая и не пыталась ответить: она повернулась и поплелась прочь. Конечно же, майор не знала, да и не могла знать. Раз группа прошла сквозь портал, она исчезла. Они стали невидимыми, неслышными и не могли ничего доложить. Они даже ничего не заметили, если портал на другой стороне работал. Если бы только действовали гляделки… но они подключались непосредственно к порталу. Мы не знали…
      Когда все наладилось, ситуация оказалась трудной. Операция была беспроигрышной и тактически неожиданной, но мы не достигли основной цели. Госпожа президент ускользнула через выход, не помеченный ни на одной карте.
      В пределах десяти минут установилось двухстороннее сообщение, но это уже было ни к чему. Мы захватывали пленных наугад, мы выловили телохранителей и людей из спецслужб из шкафов и кладовки. Я видел военного атташе президента, бригадного генерала в парадной форме. Он кипел от бешенства и негодования:
      – Почему именно меня?
      Мы захватили даже первого джентльмена, который вернулся за видеокассетами со своими старыми фильмами, но мы не поймали нужную птичку.
      Мадам президент смылась…
      На рассвете я возвращался в «Шератон». Среди пленных и конвоя я смотрелся очень нелепо в своем смокинге. Мы шли с полей сражения!
 
      Отверстие в щите было совсем крошечное. Вначале из него подул ветерок с легким ароматом томатов и сладким запахом зеленой кукурузы. Это было взято на заметку как курьез: в раскинувшемся гиганте Левит-Чикаго вот уже двадцать лет не выращивались сельскохозяйственные культуры. Затем появились птицы. Они летали вокруг, тщетно стараясь отыскать своих птенцов. (Так никогда и не нашли!) Любители птиц стали приходить сюда, подкармливать их и убирать экскременты. Мир не переменился… за исключением того, что в их время занесло семена кудцу. Семена упали на пустырь с сорняками и проросли. Впоследствии Иллинойс был зачумлен агрессивно разрастающимся кудцу.
 

АВГУСТ, 27, 1983 г. ВРЕМЯ: 09.40 УТРА.
ДОКТОР ДОМИНИК ДЕ СОТА-АРБЕНЦ