Ночью шёл снег. Скорее даже не снег, а так, снежок. Невесомые хлопья снежинок укрыли землю тоненькой белой простынкой, но стоило взойти тусклому утреннему солнцу, как эта красота моментально раскисла, сумев подарить миру всего несколько часов ослепительной чистоты. А спрятавшиеся до поры в тёмных углах наполовину стаявшие ноздреватые и грязные сугробы никого украсить уже не могли. Разве что «подснежника». Это да, в середине июня вытаявшие из-под снега трупы дело обычное. Трупы, консервные банки, пластиковые пакеты и многое другое, копившееся в снегу всю долгую зиму являлось на свет Божий, когда летнее тепло начинало развеивать чары холода. Вырвавшиеся из ледяного плена вещи редко привлекали чьё-либо внимание. Чаще всего это был просто-напросто никому ненужный хлам. Но иногда люди дорого бы заплатили, чтобы никогда не видеть жуткие весточки зимы.
      Высокий сугроб, наметённый ветром у крыльца развалин трёхэтажной школы, от обжигающих солнечных лучей почти не пострадал. Прикрытый с трёх сторон стенами, он только сейчас начал поддаваться разрушительному воздействию тепла. И торчащие из снега белые пальцы с посиневшими ногтями ясно показывали, что сугроб скрывает не только выкинутый за ненадобностью мусор. Ну и что? Трупом больше, трупом меньше… Кому это интересно?
      Боль возвращалась медленно. И так же боялась спугнуть почти затухшее сознание, как ночной лазутчик боится привлечь внимание часового. Сначала боль лизнула один палец, затем легонько уколола другой. А вскоре, обнаглев, принялась выкручивать суставы и тянуть жилы правой руки. И в конце концов, разбила хрупкий лёд забытья.
      Ещё не до конца очнувшись, я рванулся и попытался сбросить давящую многопудовым одеялом тяжесть сугроба. Руки легко вырвались из снежного плена, а дальше пришлось собрать все силы, чтобы выползти под благодатные солнечные лучи. Ничего не соображая, я вертел головой по сторонам и пытался справиться с лавиной нахлынувших вопросов: почему лето? где я? кто я?
      Кто я?! Именно этот вопрос дал толчок и заставил заработать замёрзшие мозги. Лёд. Я — Лёд. От этого слова по всему телу пробежала волна стужи, с которой холод сугроба не имел ничего общего. Лёд. Это слово намертво вмёрзло в мою душу и стало такой же неотъемлемой её частью, как имя, данное при рождении. Если не большей. Не могу сказать, что мне это нравилось — слишком уж мрачные и пугающие обрывки полузабытых воспоминаний пришли вслед за ним из глубин памяти. Лёд — сознание вновь рухнуло в тёмные подземелья, спрятанные в самом сердце моря стужи.
      Судорожно вздохнув сквозь крепко сжатые зубы воздух, я скинул наваждение. Довольно! Хватит! Промороженная и стоящая колом фуфайка полетела на землю, но без неё стало даже теплее. Солнечные лучи обжигающими пальцами гладили по лицу. В синем с едва заметной проседью небе кружилось белое пятно птицы. Благодать. Живи и радуйся. Только есть одно офигенно большое «но»: как я здесь очутился?
      — Чёрт! — прошипев проклятие, я сощурил глаза и попытался рассмотреть окрестности. Куда всё же меня занесло? Взгляд остановился на пустом постаменте посреди школьного двора. Ох, твою мать! Конечно, многие школы строили по одному типовому проекту, но даю даже не зуб, а всю челюсть, что это именно та школа, в которую я как последний дурак вломился под чёрный полдень. Только теперь её здание превратилось в руины.
      Что здесь произошло? Как сейчас может быть лето? Не мог же я проваляться в сугробе без малого полгода? Или мог? Я приложил по лбу ладонь. Она казалась холодной, но вовсе не ледяной. И уж тем более не походила на кусок промороженной плоти пролежавшего шесть месяцев в снегу человека. Может, у меня амнезия? Получил кирпичом по голове или палёной водки перепил, вот и образовался провал в памяти?
      Пока сознание мучилось над разрешением дьявольской головоломки, руки сами по себе начали проверять одежду и снаряжение. Я сплюнул. Снаряжение! Из оружия один засапожный нож и всё. Что радует — деньги на месте, и крестик на цепочке висит. О, ещё и пирамидка никуда не делась. Только не уверен, стоит ли этому радоваться. И одежда вроде вся цела, только проморожена. Ничего, оттаю.
      А может я ледяной ходок? Зародившаяся в измученном мозге мысль испугала до судорог. Мертвяк? Несколько раз судорожно вздохнув, я попытался уверить себя, что это невозможно. Мертвяки не дышат и сердце у них не бьётся. А самое главное — такими дурацкими вопросами они не задаются. Я — живой! Ага, и провалялся полгода в сугробе… Отвали! У меня амнезия! Точка.
      Задавив последние крохи глупых сомнений, я накинул на плечи фуфайку и через пустырь побрёл к ведущей в Форт дороге. Башмаки с чавканьем взламывали подсохшую корку земли и вскоре полностью скрылись под толстым слоем рыжей глины. Такое впечатление — на ноги нацепили пудовые гири.
      Выбравшись на дорогу, я первым делом залез в лужу и постарался счистить налипшую грязь. Куда там! Только зря ноги промочил. Фигня, холоднее не стало. Тяжело вздохнув, посмотрел на высоко поднявшееся солнце — дело движется к обеду — и, сжимая в руке рукоять ножа, поплёлся по дороге. Мне бы, главное, развалины гаражей миновать, а дальше легче будет. В Форт пустят без проблем — вложенные в пластиковый файл документы не пострадали, — но до него ещё дойти надо. А с одним ножом это совсем непросто. Конечно, многие твари впали в летнюю спячку или откочевали на север, а отродья стужи сгинули до следующей зимы, но хватает и хищников, для которых сейчас самый сезон. Нежить с нечистью опять таки никуда не делись. Хотя нет, летним днём их можно не опасаться. Так что, глядишь — прорвёмся.
      Промокшие ноги совершенно не мёрзли, да и сам я холода не ощущал. Тоже странно. Хоть и июнь, но на улице должно быть прохладновастенько. Вопрос. Ещё один вопрос. Ох, что-то их многовато накопилось. Не к добру это.
      Как в сугробе очутился? Если провалялся с зимы, то почему не замёрз? Если обратно вернулся только недавно, то почему не помню ничего? Полугодовую амнезию простым запоем не объяснить. И самое главное: ну, дойду я сейчас до Форта, а дальше? Здравствуйте, я вернулся… И кому я там нужен? Работы нет — на обещанной Гельманом северной промзоне мне делать нечего. Денег кот наплакал. Пока парней не найду и делом не займусь, как бы ноги не протянуть. А ещё валькирии! Забыли они про меня, нет? Вряд ли, эти стервы такое не прощают. Выходит, придётся опять идти на поклон к Яну — узнавать новости. А потом… потом из Форта придётся рвать когти.
      Я даже остановился от неожиданно пришедшей в голову мысли. Из Форта? А что это изменит? Если уж ставить перед собой задачу, так это валить из Приграничья. Слухи о счастливчиках, вырвавшихся отсюда в нормальный мир, ходят давно. А дыма без огня не бывает. Ведь так? Очень на это надеюсь. И что тогда мне мешает попробовать вырваться домой?
      Домой! Я ещё раз попробовал это слово на вкус и, рассмеявшись, поднял лицо к небу, наслаждаясь снизошедшими покоем и теплом. Именно домой. Форт за три года домом для меня так и не стал. И стоит ли за него цепляться? Раньше крутился как белка в колесе, просто пытаясь выжить. А теперь? Оно мне надо? Или стоит использовать шанс спрыгнуть с этой безумной электрички?
      Я перепрыгнул через стекавший в низину к гаражам стремительный ручей, и прибавил шаг. На душе полегчало. Мне даже доставляло определённое удовольствие перескакивать с одного сухого островка дороги на другой. И даже то и дело летящие из-под ног брызги холодной воды и грязи не могли испортить настроения.
      Но вправду говорят — не стоит щёлкать клювом, судьба этого не любит. Увлечённый прыжками через грязь, внимания на стремительно остывающий воздух я не обратил, а стоило зайти за гаражи и стало уже поздно. Низкий гул словно сверлом ввернулся в темечко, и внезапно возникший над развалинами льдисто-прозрачный силуэт пирамиды заставил бешено забиться сердце. Меня захлестнул дикий ужас, но отступать было уже некуда: позади всё затянуло густой пеленой тумана, в глубине которого двигалось нечто, постоянно меняющее очертания. В панике вертясь на перекрёстке, я искал пути к отступлению. Тщетно. Один из проходов полностью перегораживали бетонные обломки гаражей, а в двух оставшихся туман сгустился так же внезапно, как и у меня за спиной. Что делать? Зажатый в руке засапожный нож сейчас ничем помочь не мог. Я бросил взгляд на парящую в воздухе пирамиду — от одного её вида в позвоночник словно забили ледяной штырь — и мне показалось, что грани стали уже чуть более прозрачными, а в нескольких местах замелькали радужные разводы. Совсем как на мыльных пузырях перед тем, как они лопаются. От непрерывной смены давящих на психику цветов заломило глаза. В этот момент окружавший меня туман забурлил, закрутился и сконцентрировался в три человекоподобные фигуры. Меня аж к месту приморозило. Ноги враз стали ватными, а правая кисть сама собой разжалась и нож, булькнув, скрылся в мутной воде.
      Туманные фигуры смазались и двинулись ко мне, гоня перед собой волну холодного воздуха, такого густого, будто он был пропитан ужасом и агонией сгинувших в беспросветном мраке человеческих душ. С каждым мигом исчадия стужи становились всё более и более материальными. Перекрученные полосы тумана высасывали и вбирали в себя из окружающего мира холод, тени и осколки льда. Вскоре парящие в воздухе фигуры превратились в сгустки тьмы и мороза, а зачаровывающе-пронзительные взгляды пустых лиц ощущались почти физически. Переполняющая эти твари энергия бурлила и была готова в любой момент сорваться с удерживающей её цепи, чтобы растерзать и разметать на обледенелые куски моё тело. Или они пришли за душой?
      Да что это за напасть? Снежные Лорды? Летом?! Прижав к вискам ладони, я зажмурился и попытался сконцентрировать доступные мне крохи магической энергии. Отбиться, конечно, не получится, но быть может эта чёртова пирамида сгинет прежде, чем твари успеют меня растерзать? Вот только попытка колдовства окончилась полным провалом: внутренняя энергия даже не заметила моих попыток управлять ей. Я её чувствовал, осязал, но управлять не мог! Словно не было обучения в Гимназии, словно я больше не был колдуном!
      Нахлынувшие с трёх сторон волны холода обрушились как удар кузнечного пресса. Дыхание со свистом вырвалось из лёгких и тут же осыпалось вниз кристалликами льда. Мгновенно застывшая вода сковала подошвы ботинок. От невыносимой стужи потемнело в глазах, но в какой-то момент я понял, что всё ещё жив и даже продолжаю дышать. Чужая сила окатила меня, заморозила всё вокруг и, не причинив никакого вреда, схлынула обратно.
      Вот только в планы Снежных Лордов отступать вовсе не входило, и они ударили снова. И снова, и снова, и снова…
      С каждой последующей волной во мне что-то ломалось и вскоре в голову стали впиваться иглы чужой воли. Пронзительные голоса монотонно твердили одну и ту же фразу на незнакомом языке. Осознав, что ещё чуть-чуть и мне конец, я заорал и, с хрустом выломав из замершей лужи ботинки, кинулся к перегородившему свободный от тумана проход завалу. Очередная волна стужи догнала меня, легко приподняла и с размаху швырнула прямо на бетонные обломки. Зрение на миг пропало, а когда вернулось — ледяной пирамиды в небе уже не было. Вместе с ней сгинули и Снежные Лорды.
      Вовремя. Я уселся на край бетонной плиты и наклонился вперёд, чтобы капающая из разбитого носа кровь не пачкала штаны. Алые капельки срывались с кончика носа и пятнали землю. А кровь-то тёплая! Совсем даже не смёрзшееся ледяное крошево. Немного посидев и подождав, пока не пройдёт гул в голове, я осторожно встал — правое колено стрельнуло резкой болью — и, прихрамывая, доковылял до перекрёстка. Чёрт! Промёрзшие лужи и не думали оттаивать, и достать со дна засапожный нож не получилось при всём желании.
      Кроме расквашенного при падении носа и припухшего колена, больше ничего не беспокоило. В голове, правда, ещё звенит. Но тут уж ничего не поделать. И всё же, что произошло? Именно этот вопрос не давал мне покоя, пока я пробирался через развалины гаражей. Даже если счесть появление Снежных Лордов случайностью — это летом-то! — как объяснить мою нечувствительность к холоду? И куда пропали способности к колдовству? А ещё эта клятая пирамида!
      Наученный горьким опытом, я не давал крутящимся в голове тяжёлым мыслям полностью занять меня и настороженно посматривал по сторонам. И не зря: пару раз на пути встречались бездонные лужи, белела на бетонных стенах белая изморозь дурманящего сознание мха-страхогона, а провал, заполненный нежить-дымом, оказался совсем не там, где ему полагалось находиться. Да ещё двух заползших в тень мертвяков-подснежников удалось заметить заранее и обойти, свернув в соседний проход. Нет, что ни говори, отрядом возвращаться в Форт куда как веселей.
      Целый и невредимый, хоть и изрядно покусанный озверевшими от тепла комарами, я примерно через час вышел к стенам Форта. И куда теперь? К южным воротам или западным? До южных ещё топать и топать, а западные — вот они, почти под боком. Но там на посту запросто может никого не оказаться: если не ждут патрульных или ремонтников с обхода стены, караульных с подвала снимают. Тогда ни в жисть не достучаться. И что делать? Скрипя сердцем, решил идти к западными: и ближе, и до Яна Карловича рукой подать. А не получится — не так уж много времени потеряю.
      Настороженно косясь на сторожевые вышки и узкие щели огневых позиций, я повернул на север. Как бы не пальнули сгоряча — хорошие люди по одному не ходят. Да нет, не должны. День всё-таки, мало ли кто заплутать мог. А вот в сумерках точно бы пальнули. Не сослепу, так из служебного рвения или для тренировки личного состава.
      Спуск в подземный переход за прошедшее время с моего последнего сюда визита ничуть не изменился. Только покрывающий ступени снег растаял, и наледь внизу оказалась скрыта под глубоким слоем воды. И так промокшие ботинки суше от этого не стали. Впервые с момента пробуждения мне почудилось что-то отдалённо напоминающее холод. Начал оттаивать? Подошва ботинка проскользнула на обледенелом полу, и, только бешено замахав руками, получилось удержать равновесие и не рухнуть навзничь в холодную воду. Твою мать! Так и убиться можно. Освещение отключили и вперёд приходилось пробираться в полной темноте. К счастью панель домофона была едва заметно подсвечена — там питание не отрубили. Ну-ну, глядишь, чего и выгорит. Какой там пароль?
      Я набрал три тройки, но в ответ раздался лишь короткий электронный писк, а цифры мигнули и потухли. Сменили? А если так: палец остановился на семёрке и три раза подряд нажал кнопку. Раздался длинный гудок. Ништяк. Есть кто на посту, нет?
      — Кто? — захрипел динамик на седьмом гудке.
      — Конь в пальто, открывайте короче, — рявкнул я, целиком положившись на удачу. Запустят?
      — Повторяю вопрос: кто там припёрся такой умный? — не купился на любимую присказку Креста караульный.
      — Лёд это, Патруль, — вздохнул я, предчувствуя новые приключения на свою пятую точку. — Ну чё, открывать будем, нет?
      — Заходи, — как-то озадаченно отозвался караульный. Домофон щёлкнул и потух, а перегораживающий люк с лязгом сдвинулся немного в сторону. Не теряя времени, я проскользнул внутрь. Стальная перегородка незамедлительно захлопнулась у меня за спиной. Ничего интересного в тёмной камере не появилось. Всё те же голые стены, всё тот же заляпанный грязью пол с пентаграммой. А может, пентаграмма и руны никакой смысловой нагрузки вовсе не несут? Запросто от скуки какой-нибудь патрульный намалевать мог. От скуки и не такое нарисуешь. Минуты ожидания тянулись мучительно долго. Через некоторое время я забеспокоился всерьёз: стандартная проверка занимает ровно пять минут. Не больше и не меньше. А меня здесь уже минут пятнадцать мурыжат. Что происходит? Несколько раз со всей мочи пнув по стене, я пошевелил отбитыми пальцами и зло выругался. Забыли они обо мне, что ли? Или меня в какой-нибудь чёрный список внесли и сейчас сюда группа захвата подтягивается?
      Проторчать в тесной холодной клетушке пришлось ещё минут десять, не меньше. Когда люк шлюза резко распахнулся и внутрь хлынул ослепительный свет галогенных ламп, единственное что оставалось сделать — зажмуриться и прикрыть глаза рукой.
      — На выход! Оружие на пол, руки за голову, — скомандовал невидимый из-за ослепляющего света караульный.
      — Какого хрена? — пытаясь проморгать слезящиеся глаза, прошипел я. Но выходить не стал. Выйдешь, пока разберутся — по почкам всяко надавать успеют. Понятно, что у гарнизонных других развлечений нет, но не за мой же счёт!
      — Оружие на пол, — снова проорал караульный. Ишь, какой настойчивый.
      — Да нету у меня оружия, нету, — психанув, заорал я в ответ. Ослеплённые глаза к яркому свету ещё не привыкли, и разглядеть получилось только смутные силуэты людей.
      — Ну ты…
      — Подожди, Вадим. Биометрические параметры в норме? — спросил кто-то стоящий в дальнем углу. Голос знакомый. Петрович, что ли?
      — Да, но в списках…
      — Лёд, выходи, — не стал слушать дальше Смирнов. Хоть один нормальный человек в Гарнизоне есть. Остальные только и горазды, что орать да оружием махать.
      Я медленно вышел из шлюза и осмотрел набившийся в небольшую комнату народ. Трое гарнизонных целились в меня из автоматов, и моё искривлённое изображение отражалось на зеркальных забралах их шлемов. Прикомандированный к Гарнизону колдун, прищурившись, задумчиво перекатывал в правой ладони потемневшие от пота дубовые шарики, напитанные какими-то смертоносными заклинаниями. Смирнов стоял в дальнем углу и бросаться ко мне с объятиями вовсе не собирался.
      — Петрович, ну чего ты лезешь? Тебя зачем вообще позвали? — незамеченный мной начальник караула убрал наган в кобуру и убавил мощность бьющих в лицо ламп. — Опознал и иди отсюда. А мне допрос провести надо.
      — Вот как. Приди ещё ко мне за патронами, — хмыкнул Смирнов и взялся за дверную ручку.
      — Да ладно, чего ты, в самом деле? — понял, что перегнул палку, начальник караула. — У меня инструкции…
      — У меня тоже… инструкции, — Петрович открыл дверь, — а ещё учёт и контроль.
      — Да забирай ты его, — плюнул караульный. — Забирай, но под персональную ответственность.
      — Лёд, пошли, — Смирнов кивнул на дверь и повёл меня в свою бендежку. Присев на ящик с пулемётными цинками, он пошарил под столом и достал початую бутылку водки. Я уселся на табуретку. Всё так же молча, Петрович разлил водку и передвинул один из гранёных стаканов мне. Выпили не чокаясь. Тёплая водка ухнула вниз по пищеводу, потом рванулась обратно, но привычка взяла верх и сорокоградусная отрава осталась в желудке. Ну-с, с возвращеньецем.
      — Где пропадал? — Смирнов с сожалением убрал под стол пустую бутылку.
      — А-а-а, даже не спрашивай, — проводил взглядом бутылку я и махнул рукой.
      — И как оно там? — Петрович одёрнул новенькую камуфляжную куртку, которую ещё не успел заляпать машинным маслом.
      — Хреново, — не совсем понял вопрос, но, думаю, ответил чистую правду я.
      — Значит, как у нас, — начальник арсенала сначала задумчиво посмотрел на ходики с кукушкой, потом под стол.
      — У вас здесь чего новенького? — решил разведать обстановку я.
      — У нас столько нового, что до конца дня можно сидеть и удивляться, — Смирнов покачал головой и поднялся с ящика. — Ты забегай вечерком — посидим, поговорим. А сейчас, извини, выстрелы к гранатометам привезти должны.
      — Зайду, конечно, — вслед за хозяином поднялся и я. — Меня искал кто?
      — Искать не искали, — Смирнов внимательно посмотрел на меня, словно решая, есть ли в вопросе двойное дно. — Говорили, ты в Северореченск с караваном ушёл.
      — Понятно, — я попрощался с Петровичем и выскочил из бендежки, пока не начались совершенно излишние сейчас вопросы. — Зайду ещё.
      От выпитой водки в желудке начало разгораться пламя и только тут я понял, насколько голоден. Быка бы съел. Или поросёнка. А лучше двух. Решив не заглядывать в оружейную — по-любому, мой шкафчик уже выпотрошили, — я вышел на проходную и, разругавшись с нежелавшим выпускать меня без пропуска сержантом, поднялся наверх.
      Снегу в Форте осталось побольше, чем за городскими стенами. Не до конца стаявшие сугробы притаились в тени домов, а тротуары — там, где заканчивался гравий и асфальт — больше напоминали непроходимые болотные топи. Нисколько по этому поводу не беспокоясь — ботинки и штаны по колено уже покрывала настоящая корка грязи, и сильнее заляпать их было просто невозможно, — я направился к видневшейся неподалёку бежевой двухэтажке. К моему удивлению медные буквы вывески оказались тусклыми и давно нечищеными, а штукатурка в нескольких местах лопнула и обнажила серую грунтовку. Чего это Ян за домом следить перестал? Странно.
      Я нерешительно приоткрыл дверь и бочком протиснулся внутрь. Извазюкаю ведь всё! Об расстеленную у порога тряпку ботинки не очень-то и почистишь. И пол, как назло, недавно вымыт. Полок и стеллажей в магазине стало ещё больше, выключенная стоваттная лампочка свисала из-под потолка. Ну и само собой Вениамин за прилавком опять что-то кушает.
      — Привет! — поздоровался я и, решив, что ботинки чище уже не станут, прошёл в комнату.
      Приказчик оторвался от тарелки с супом, рассеянно посмотрел на меня и вдруг выхватил из-под прилавка обрез помпового ружья.
      — Ты чего? — облизнул пересохшие губы я и широко развёл руки в стороны. Что за шутки? Да какие, на фиг, могут быть шутки двенадцатого калибра?! И вовсе Веня непохож на шутника. Того и гляди — пальнёт. Может у него с головой чего или заболел? Вон какой бледный и похудел сильно. Ничего не ответив, парень продолжал держать меня на прицеле до тех пор, пока на него не шикнул выглянувший из своего кабинета Ян Карлович. Только тогда он убрал обрез под прилавок, но обратно рук так и не вытащил.
      — Зайди, — радости в голосе Яна тоже не чувствовалось, скорее даже наоборот. Ох, да что здесь происходит?
      Именно этот вопрос я и задал, когда, прошёл в кабинет и, не снимая фуфайки, плюхнулся в придвинутое к столу кресло.
      — Не обращай внимания — спутал тебя кое с кем, вот и всё, — выдержав долгую паузу, ответил торговец.
      — Хм…, — я обратил внимание, что неизменный магический шар, раньше освещавший кабинет, сейчас заменил обычный торшер. тоже удовольствие не из дешевых, но всё же классом ниже. Спутал? С каких это пор у Вени проблемы со слухом и зрением начались? У меня даже возникло желание задать Яну несколько неудобных вопросов. Вот только в открытую сомневаться в правдивости ответа, было не очень умно. — Меня всего-то полгода не было, а уже путать начали…
      — Забудь. Занимался чем?
      — Да так, дела делал, — махнул рукой я. — Чего зашёл-то: не в курсе, чем заварушка с моим ножом закончилась? А то я самое интересное пропустил…
      — Почему не в курсе? В курсе. Ничем особенным она не закончилась. Как ты от меня ушёл, в тот же день, только ближе к вечеру, все шишки из Дружины и Гимназии за город рванули. Развалины какие-то осматривать. Как я понял, кто-то со слишком серьёзными силами поиграться решил, да силёнок не хватило — выброс энергии там просто жуткий был. Нож твой так и не нашли. Да и не пытались, честно говоря.
      — Меня не искали?
      — Заходил парень один с Дружины, интересовался. Мы уж думать начали, ты от греха подальше из Форта убраться решил, да вижу, ума на это у тебя не хватило, — торговец криво усмехнулся. — Сейчас никто ту историю уже и не вспоминает. Новых проблем полно.
      — Ян Карлович, тут в чём косяк, — решил я рубануть с плеча и не мучиться, — я последние полгода вообще не помню.
      — Совсем не помнишь? — как обычно, задумавшись, Ян Карлович снял очки и начал протирать стёкла кусочком замши.
      — Нет, — на самом деле я почти уверился, что так и провалялся в сугробе, но реакция Вени меня очень и очень насторожила.
      — Занятно, — торговец вновь надел очки. — С месяц назад Вениамин тебя в «Кишке» встретил. Ты на него просто посмотрел и дальше пошёл, а его потом неделю трясло.
      — Что за ерунда? Просто посмотрел?
      — Просто посмотрел.
      — Ничего не понимаю. Это точно я был? — мне никак не удавалось собрать в одну кучу разбегающиеся мысли. Значит всё-таки амнезия? И шесть месяцев жизни вылетели в трубу? Но ведь на мне сейчас именно та одежда, что и полгода назад! Так лежал я всё это время в сугробе или нет? А если лежал, то кого видел Веня? Перевёртыша или просто обознался? — Мне бы поговорить с ним.
      — Поговоришь, — как-то скучно согласился Ян. — Позже. А сейчас у меня есть к тебе дело. Даже не дело, а просьба…
      — Ян Карлович, вы же знаете, для вас что угодно, — я впервые за время разговора внимательно посмотрел на хозяина кабинета. А он за последнее время сдал: желтоватая кожа лица приобрела нездорово-серый оттенок, обозначились складка над переносицей и глубокие морщины на лбу. В тёмных волосах появилась седина. — Как ни крути, я вам жизнью обязан.
      — Обязан одной, а попрошу две, — не стал больше скромничать Ян.
      — Кого? — раз пошла такая пьянка, в открытую спросил я.
      — Гиоргадзе ко мне своих племянников приставил, — торговец нервно забарабанил по столу пальцами. — Очень они мне мешают.
      — Что значит — приставил? — удивился я.
      — Я тебе раскладку сил в Торговом Союзе потом дам. Одно скажу: скоро я без разрешения Гиоргадзе даже почесаться не смогу. С этим надо что-то делать. И делать срочно, — хозяин кабинета несколько раз выдвинул и задвинул верхний ящик стола. — Возьмёшься?
      — Почему нет? — я не колебался ни минуты. Некоторые долги по-другому не отдать. — Когда и где?
      — Они сегодня здесь появиться должны, — Ян Карлович вновь выдвинул ящик стола и выложил передо мной два стилета. Узкие полоски железа чуть ли не светились от пропитавшей их убийственной магии. — Это должны найти в телах.
      — Мне их подождать? — я взял стилеты и внимательно осмотрел. Заточка как у бритвы, а художественных изысков никаких, только на пятках выгравированы два одинаковых иероглифа. Нет, насчёт стилетов я погорячился. Скорее, клинки можно отнести к узким кинжалам.
      — На твоё усмотрение, — пожал плечами торговец. — А завтра подходи к обеду на склад у площади Павших, там и поговорим.
      — Договорились, — кивнул я. А ведь первый раз человека на заказ убить согласился. Да ну и леший с ним. — Тогда, может, уточните у Вениамина насчёт нашей встречи, а то он сейчас нервный — пальнёт ещё.
      — Обязательно, — пообещал Ян и достал из бара бутылку. — Не голоден? Или попросить принести чего?
      — Вы знаете, не откажусь, — я отвёл взгляд от подрагивающей руки наливавшего коньяк торговца. Да что здесь стряслось?
      — Здрасте! — дверь без стука распахнулась, и в кабинет заглянул темноволосый парень на несколько лет помладше меня.
      — Не видишь — я занят? — нахмурился Ян и кинул на меня многозначительный взгляд. Да я и сам уже понял, что это как раз один из племянников Гиоргадзе.
      — Да нам бы с вашим гостем парой слов перекинуться, — ничуть не смутился холодному приёму тот. — Можно его на минуту?
      — Без проблем, — удивление не помешало мне незаметно убрать кинжалы в карманы фуфайки и только потом подняться с кресла. — Тогда до завтра, Ян Карлович.
      — До завтра.
      Ещё один тёмноволосый крепыш караулил меня в конце прохода между двумя рядами стеллажей. И за каким лядом я этой парочке понадобился?
      — Ты — Лёд, да? — не дал мне возможности первым начать разговор один из братьев.
      — Ну и? — не стал отнекиваться я.
      — Пошли, с тобой поговорить хотят.
      — Пусть приходят — поговорим, — не обратил внимания я на освободившего проход племянника Гиоргадзе. Второй сердито засопел у меня за спиной. От этого сразу стало как-то очень неуютно.
      — Дядя велел тебя привести, — сделал приглашающий жест рукой крепыш. — Ты знаешь, кто наш дядя?
      — Будет время — зайду.
      — Слушай, тебя и так полгода не видно было! Мы случайно на тебя наткнулись, а ты — зайду! Пошли, а?
      — Ладно, пошли, — ничего не осталось, как согласиться мне.
      Проходя мимо Вениамина, я не удержался от искушения и ухватил с расстеленной на прилавке газеты пирожок. Веня даже дар речи потерял от такой наглости. Пирожок оказался с картошкой. Вкусно, но мало. Братья вышли вслед за мной и, нагнав на улице, пошли по бокам. Тот, что шёл справа, кинул в рот пластинку жевательной резинки и выбросил обёртку в грязь. Тот, что шёл слева, закурил. Такая вот длинная прогулка по пирсу. Только, надеюсь, конец будет несколько иной.
      Я мельком глянул на братьев и задумался. Что понадобилось от меня Гиоргадзе? Или может быть, его кто-то попросил меня найти? И почему именно полгода назад? Опять всё дело в том злополучном ноже? В любом случае — это вопрос, который останется без ответа. В ближайшее время встречаться с подмявшим под себя Торговый Союз человеком я не собирался. Да и от выполнения просьбы Яна меня никто не освобождал. Не думаю, что это будет очень уж сложно. Братья, на мой взгляд, слишком полагались на авторитет дяди и к своей безопасности относились просто-напросто халатно. Даже не особенно приглядываясь, было видно, что под длинными чёрными кожаными куртками кольчуг нет, фона активных защитных амулетов тоже не ощущается. Да и вооружение не ахти: на поясах болтались только прямые кинжалы, рукояти которых украшали серебряные накладки.
      Больше внимания я на братьев не обращал и только вертел головой по сторонам. Несмотря на то, что ещё не стемнело, на встречу нам никто не попадался — район, через который мы пошли, находился в полном запустении. И это к лучшему. Свидетели мне в этом деле ни к чему. А люди Яна язык за зубами держать умеют. Неоднократно в этом убеждался.
      Да уж, безлюдно тут. Как в фильмах про войну, блин. Обветшалые двух— и трехэтажные дома, оставленные без человеческого внимания, давно уже находились в полуразрушенном состоянии. Впереди мелькнула развалина, от которой остались только закопчённые стены. Когда стоили городскую стену, разбирали ближайшие дома с внешней стороны, а внутри Форта ничего особенно не растаскивали. На будущее оставляли. Только кому они сейчас нужны? Тут и крысы уже не живут — потому как жрать нечего. Вот и стоят теперь по всему старому городу целые микрорайоны, где не обитает ни одной живой души. Особенно их много на северной окраине и западе Форта.
      — Куда идём? — решил проверить настроение парней я, когда мы уже прилично отошли от магазина Яна. А ведь мы так минут через пять прямиком на Красный проспект выйдем.
      — Тут недалеко, — буркнул крепыш и выкинул окурок.
      — Иди давай. Придём — увидишь, — поддержал его брат, поправил воротник куртки и ладонью пригладил чёрные курчавые волосы.
      — Как скажете, — засунув руки в карманы фуфайки, я резко ускорил шаг и хамить в ответ не стал. Зачем ругаться с теми, кого собираешься убить? С тем, кого собираешься убить, надо по возможности поддерживать хорошие отношения. Совершенно ни к чему создавать себе дополнительные сложности.
      Братья постарались от меня не отстать, и когда я резко остановился, по инерции шагнули вперёд. И тут же выхваченные мной из карманов фуфайки острые узкие клинки, пропоров куртки, воткнулись им в спины. Тот, что шёл справа, молча упал на дорогу лицом вниз. Тот, что шёл слева, попытался обернуться, схватился за кинжал, но изо рта у него хлынула кровь, ноги подкосились, и он завалился набок.
      Всё-таки левая рука у меня хуже разработана. В очередной раз подивившись собственному цинизму, я присел у замерших на земле тел и обшарил карманы. Кинжалы брать не стал, а содержимое кошельков до последней монетки пересыпал себе. Боевые, так сказать, трофеи. Всё, теперь надо ноги делать отсюда по быстрому.
      Уже минут через пять я вышел на Красный проспект и направился в сторону морга. Совесть вроде совсем не мучает. Закон выживания — или ты, или тебя. Да и с Яном по старому долгу рассчитался с процентами. Но почему ж так мерзко на душе?
      Сплюнув, я зашагал дальше. Запахло шашлыком. И дымок такой аппетитный. Сглотнув набежавшую слюну — одного пирожка явно оказалось слишком мало, — я с сомнением осмотрел шашлычную, побренчал монетами в кармане и всё же прошёл мимо. Сам установленный у дороги мангал и расставленные поблизости пластиковые столы и стулья подозрений не вызывали, но облезлая физиономия шашлычника доверия не внушала. Да и скушать шашлык в незнакомом месте — это сродни русской рулетке. Пронесёт — не пронесёт. И патронов в барабане куда больше одного. Как назло дальше на Красном никаких приличных закусочных до самой «Берлоги» не намечалось. Придётся терпеть резь в желудке, ничего не поделаешь. Вот переговорю с Гадесом насчёт комнаты и сразу куда-нибудь завалюсь пузо набить.
      Метров через двести после шашлычной моё внимание привлёк отпечаток протектора автомобильной шины в дорожной грязи. Это ещё откуда взялось? Кто-то бензин достать умудрился или из Города в гости приехали? С другой стороны, могли и на телегу автомобильную резину поставить. Чудны дела твои, Господи.
      К расположенной немного дальше колонке с питьевой водой выстроилась целая очередь, вооруженная вёдрами, канистрами и пакетами, забитыми полиэтиленовыми бутылками. Один мужик прикатил ручную тележку с пятидесятилитровой флягой. Стоящие позади смотрели на него с откровенной неприязнью. Не выкинули его из очереди только из-за наряда дружинников, приглядывающего за порядком. Да, с наступлением тепла всегда возникает проблема со снабжением питьевой водой. Это зимой свежего снега набрал и все дела: размораживай и пей.
      Никуда особенно не торопясь, я шёл по проспекту и с надеждой рассматривал вывески, но ничего даже отдалённо напоминающего харчевню здесь так и не открыли. Во дворах, может, что и есть, но не искать же наугад? Интересно, дальше ничего подходящего не будет? Не видать…
      На пороге скобяной лавки сидел хорошо одетый парень, уставившийся в одну точку перед собой. Взгляд у него был совершенно стеклянный. Это надо ж было так обдолбаться!
      Окна салона «Гомеопат» закрывали жалюзи, хотя входная дверь и стояла распахнутой настежь. В любом случае мне их порошки и микстуры без надобности.
      У спуска в подвал, где располагался магазин «Охотник и рыболов» один старикан увлечённо махал перед другим длинным телескопическим удилищем. Нашёл чем хвастаться, пенёк старый.
      Перед занимавшей первый этаж двухэтажного дома букмекерской конторой Гонзо, фасад которого закрывали строительные леса, яростно о чём-то спорили три цеховика. Одинокий маляр забросил кисть и курил, увлечённо прислушиваясь к спорщикам. Работничек, ё-моё.
      Впереди показалось открытое пространство — стоявший здесь раньше жилой дом снесли и на освободившемся участке разместили загон для лошадей. Около десятка весьма солидных мужчин в возрасте степенно прохаживались вдоль забора и обсуждали достоинства молодняка. Ветер донёс густой запах навоза, конского пота и мочи.
      А вот следующий квартал меня поразил. Прямо напротив здания бывшего техникума лёгкой промышленности возвышался помост с тремя виселицами. Благо, пустыми. Это что за нововведения? Раньше вешали рядом с городским крематорием. Странно.
      Я миновал деловой дом Яхонтова, школу рукопашного боя «Берсеркер» и тир «Три стрелы», когда заметил надпись рядом с окнами торговавшей защитными артефактами лавки: «Смерть — китайцам!». Актуальность этого лозунга осталась для меня загадкой. Отродясь китайцев в Форте не было. И не пожалел же кто-то краски. Хотя, на стенах чего только не пишут. Непонятно одно: неведомый пропагандист не побоялся замалевать эмблему Братства — перекрещенные на чёрном щите меч и топор, — которая давала понять всем любителям лёгкой наживы, что лавка находится под надёжной защитой. А вот это уже серьёзно: заметили бы братья, мигом руки поотрубали.
      А вообще, граффити на стенах домов прибавилось. И простым весенним обострением этого не объяснить: бессмысленная красивенькая графика нет-нет, да и чередовалась с символикой уличных банд. Рекламы тоже стало заметно больше. И снова меня поразила бессмысленная на первый взгляд фраза: «Алхимия = зло». Мир окончательно сошёл с ума? Или это я чего-то не догоняю?
      Особняк объединения кузнецов и оружейников спрятался за высокой чугунной оградой. На фасаде висела вывеска: «Куём для Вас». Откуда-то из-за дома валили густые клубы чёрного дыма, и доносился металлический лязг. На чём они, интересно, деньги делают? На одной ковке не разбогатеешь, а хоромы у них будь здоров.
      Вскоре начался небольшой квартальчик офисов. Дома здесь пестрели десятками вывесок и объявлений. Местные пятиэтажки давно уже облюбовали себе под конторы мелкие коммерсанты, предсказатели, целители и прочие шарлатаны и мошенники, которые набились в них просто в невероятном количестве. «Хрустальный шар», «Ловец удачи», «Продукты оптом», «Сауны Нептуна», «Лунные травы», «Боевые заклинания первого ранга», «Стоматологический кабинет „Граф Д.“, „Охранное агентство „Штиль“ и прочая, прочая, прочая… Кого здесь только не было. Начиная от венерологов и гробовщиков и заканчивая домом мод «Царская одёжка“. Всё правильно, в складчину за домами следить куда как сподручней. Да и безопасней так: не всякая банда подкатить рискнёт.
      Дальше и вовсе потянулись жилые дома. Среди них всё чаще мрачными пятнами торчали бесхозные развалины, до которых никому не было дела. Ну вот я почти и пришёл. А значит, хватит по сторонам глазеть: северная окраина только начинается, но и здесь считать ворон категорически не рекомендуется. Разденут и разуют в два счёта. Мне, думаю, это не грозит, но пика в бок ещё никому на пользу здоровью не шла.
      Уже почти перед самым моргом на углу Красного и Кривой собралась многочисленная толпа. Я собирался обойти непонятное столпотворение стороной, но приметил лениво прохаживающихся дружинников и решил посмотреть в чём дело. Конечно, чаще всего присутствие легавых не есть хорошо и вовсе не избавляет от неприятностей — скорее даже наоборот, — но мне стало интересно из-за чего весь сыр бор. Судя по многоголосному гулу, женским причитаниям и азартным выкрикам, там кого-то били. Поймали воришку? Вряд ли. Из-за таких пустяков Дружина самосуда не допускает. Они и сами рёбра поломать не хуже могут.
      Протиснувшись вперёд, я с удивлением разглядел белые одеяния «Чистых». Трое головорезов развернулись лицами к не решающейся придвинуться вплотную толпе, ещё двое месили железными прутьями завалившегося на землю парнишку. Короткая кожаная куртка и грязь вокруг пацана уже были залиты кровью, но арматурины взлетали вверх снова и снова. Парнишка даже не пытался больше закрыться руками и только мелко вздрагивал, когда железо врезалось в плоть. Или это агония?
      И что это за дела? Как-то не похоже это на обычную разборку между бандами, пусть и болтается на куртке у парня алюминиевая бляха «Ночных охотников». Да и Дружинники бы просто так не стояли. Они такой наглости не спускают, и труповозку им ждать совсем не в радость.
      — Чё происходит-то? — толкнул я в бок подпрыгивающего рядом работягу в испачканном цементными пятнами комбинезоне. Высоким ростом он похвастаться не мог, а пробраться ближе не давали вставшие плечом к плечу кровельщики, бросившие ради такого зрелища работу. Можно подумать, им с крыши хуже видно было.
      — Дилера поймали. «Радостью», падла, торговал, — немедленно отозвался работяга и тут же со всех сторон посыпались уточнения.
      — Не радостью, а «Счастьем».
      — Хорошо, что «Чистые» выловили, от них не откупишься.
      — Точно говорю: «Радостью»!
      — Точно? Сам у него брал?
      — Да я тебя!..
      Вывалившись из слишком уж агрессивно настроенной толпы, я свернул с проспекта и побрёл к моргу. Радость какая-то, счастье… Наркота новая появилась? Но тогда причём здесь «Чистые»? Кто бы объяснил. У Гадеса, что ли, спросить? Так он в таких вопросах не очень-то и ориентируется. Да ну их, мне бы свои вопросы решить.
      Ещё от ограды я понял, что с моргом творится что-то не то. Здание полностью опутывали строительные леса, а одно крыло уже было отштукатурено и блестело недавно вставленными стёклами. Какая блажь Гадесу в голову ударила? А в том, что именно он продолжает являться хозяином морга, сомнений быть не могло: здание полностью укрывала почти невидимая, но от этого не становящаяся менее надёжной силовая полусфера. Я несколько раз моргнул, но она и не думала пропадать. Странно, раньше никогда разглядеть не получалось. Блин, как бы мне внутрь попасть? Амулет-то Гадеса я профукал.
      Ничего придумывать не пришлось: Аарон Давидович в длинном тёплом халате и доходящих до щиколотки меховых тапочках вышел на крыльцо и начал орать на отстранённо смотрящего в небо бригадира штукатуров. Видимо, это был проверенный способ общения с магом, поскольку тот вскоре выдохся и с досадой махнул рукой:
      — Работайте…
      — Аарон Давидович, здравствуйте! — взбежал я на крыльцо, торопясь перехватить мага до того, как он скроется внутри.
      — Явился, — неодобрительно взглянул на меня старик и отвернулся. — Пошли…
      Не шибко радостный приём. С чего бы это? Дуется из-за полугодовой задержки квартплаты? Даже не смешно. Давно уж поди мою комнатушку сдал.
      Я с опаской шагнул в энергетическую пелену защитного поля и по отремонтированной лестнице спустился в подвал. Старик уже открыл первую с левой стороны дверь, зашёл внутрь и копался в обшитом железными полосами массивном сундуке.
      — Забирай, — маг достал туго набитый пластиковый мешок и кинул его на пол.
      — Это что? — прислонился к дверному косяку я, демонстративно разглядывая комнату. Всё осталось по-старому, только в одном углу с потолка свешивалась мерцающая нить световода.
      — Твои вещи, — Гадес потёр крючковатый нос и скрестил на груди руки. — Забирай и вымётывайся.
      — Да я вообще-то у вас, Аарон Давидович, комнату снять хотел, — ошеломлённо пробормотал я, пытаясь понять какая муха укусила старика.
      — Мест нет, — отрезал маг.
      — А если двойную цену предложу?
      — Места от этого не появятся, — не колеблясь, отказал Аарон Давидович.
      Дальше настаивать смысла не было абсолютно никакого. Если старый маг отказывается от двойной цены, значит, он по какой-то причине не хочет иметь с вами дел. Лично я бы заплатил и втройне, только узнать, почему он занёс меня в свой чёрный список. Но кому платить? Ничего не поделаешь, придётся уматывать.
      Я зашёл в комнату, одной рукой подхватил оказавшийся довольно лёгким мешок и только тут разглядел, что в углу светится никакой не световод, а сам едва заметно колеблющийся воздух. Не задумываясь, вытянул свободную руку…
      … и очнулся в противоположном углу комнаты. Присевший на табуретку маг разглядывал меня с некоторым удивлением.
      — Что за?.. — выдавил я из себя. В глазах всё расплывалось, чётко разглядеть получалось только раскачивающуюся из стороны в сторону светящуюся полоску.
      — Это силовая линия, — поднялся с табуретки старик. — И мало того, что ты не должен был её увидеть и суметь дотронуться, так ещё и остаться в живых после такого разряда не сможет даже маг моего уровня.
      — А как вы тогда с ними работаете-то? — я со стоном поднялся на ноги и переложил в правую руку неожиданно потяжелевший мешок.
      — Мальчик, ты хочешь за пять минут понять то, чему люди учатся всю жизнь? — Аарон Давидович подошёл к двери и остановился. — Будь добр, избавь меня от своего присутствия. У меня много дел.
      — Как скажите, — немного покачиваясь, я вышел в коридор и, не прощаясь, начал подниматься по лестнице. Допытываться у мага, что стряслось, не стоит. Всё равно не скажет. А надавить нельзя — очень уж Гадес этого не любит. И о способностях мага избавляться от людей, имеющих наглость доставлять ему беспокойство, в Форте ходили настоящие легенды. Мне, даже с учётом неизбежного преувеличения, проверять их на себе категорически не хотелось.
      Я остановился на крыльце и задумался. И куда теперь податься? Найти кого из знакомых и упасть на хвост, в смысле, на хату? Те же Денис Селин или Датчанин мне не откажут, но вот заваливаться к ним в таком виде… Воняет от меня, будто полгода на помойке провалялся. Если разобраться, почти так оно и было. Значит, первым делом надо привести себя в порядок. А лучшего для этого места, чем заведение Тимура, в ближайшей округе не найти. Хоть туда и ходят в основном совсем для другого.
      Закинув мешок на плечо, я вышел за ограду и, перейдя дорогу, свернул во дворы. Живот всё сильнее сводило от голода, а в голове, наоборот, прояснилось. Дурманящий сознание после энергетического разряда туман незаметно рассеялся. И чего меня дёрнуло сунуть туда руку? С другой стороны, Гадес действительно был встревожен. Как же получилось, что меня не поджарило на месте? Непонятно.
      К вечеру на улице потеплело. Снег на крышах давно растаял, а между домами простирались настоящие болота, в которых были проложены тропинки из досок, кирпичей и смятых картонных коробок. Не особенно заботясь о чистоте ботинок, я пёр напрямик и вскоре вышел к банному комплексу. Сбить о решетку у входа получилось далеко не всю налипшую на ноги грязь, но ботинки сразу полегчали. Распахнув дверь, вошёл внутрь.
      Помощник Тимура — Марат Глухов сидел за конторским столом рядом с кадкой, из которой торчала искусственная пальма с пожелтевшими и выцветшими листьями, и читал автомобильный журнал. Заслышав шум открывшейся двери, он оторвался от чтения, поднял голову и близоруко сощурил и без того узкие глаза.
      — Какими судьбами? — он кинул журнал на стол.
      — Да вот, помыться зашёл, — оставляя грязные следы на кафеле, я подошёл к столу. Из приоткрытой двери караулки выглянул заспанный охранник, посмотрел на меня и спрятался обратно.
      — Теперь это так называется? — хитро подмигнул мне Марат. — Кто мыть будет блондинка, брюнетка?
      — Блин, Марат, ты не поверишь, действительно просто вымыться хочу.
      — Ну почему не поверю? — зажал нос двумя пальцами Глухов. — Ещё как поверю… Воняет от тебя, я тебе скажу…
      — Ну уж не надо преувеличивать, — оскорбился я.
      — Какое ещё преувеличение? Если ты ботинки снимешь, от твоего носкаина все тараканы передохнут.
      — Передохнут — деньги возьму за выведение паразитов.
      — Смотри, чтоб из персонала никого не зацепило, — Марат с сожалением посмотрел на грязный кафель. — Какие пожелания?
      — Что-нибудь попроще. Только вымыться, ну и перекусить само собой.
      — Несерьёзно это. Что по времени?
      — До утра, часов до одиннадцати, — я прикинул здешние расценки, содержимое кошелька и решил, что денег должно хватить.
      — Третий номер, — Марат достал из верхнего ящика стола ключ с биркой из оргстекла. — Воду нагреют минут через двадцать. Спиртное надо?
      — Нет.
      — Тогда обед в счёт номера, — Глухов подсчитал что-то на калькуляторе и удовлетворённо кивнул. — А девочку я тебе всё-таки пришлю.
      — Только если за счёт заведения, — покачал головой я и потянулся за деньгами.
      — Ой, да ладно, — отмахнулся Марат. — Завтра рассчитаешься. Да, в третьем номере света нет, фонарь возьми.
      Я взял железный фонарь, спички и пошёл в заказанный номер. Небось, подсунули чёрт знает что.
      На самом деле всё оказалось вполне прилично. Посреди небольшой комнатки стояла жестяная ванна, слева к ней был придвинут стол и три стула. Стены на полметра от пола обклеены кафельной плиткой, выше выкрашены в светло-зелёный цвет. С противоположной от стола стены стояла железная панцирная кровать без матраца и белья, а прямо напротив входной двери висело зеркало.
      Я скинул фуфайку на пол, разулся и уселся за стол. Вскоре с вёдрами горячей воды забегали служащие бани и очень быстро наполнили ванну, над которой начал подниматься густой пар. Можно было начинать отмываться, но мне хотелось сначала хоть немного заморить червячка. Скоро жрать принесут, нет?
      С едой тоже тянуть не стали, так что вскоре я вовсю наворачивал солянку, рис с котлетами и запивал всё это в кои-то веки нормальным чёрным чаем. В сторону принёсшей постельное бельё и полотенце девушки даже не взглянул. Не до этого сейчас.
      Доев рис, я задвинул засов, разделся и не без внутренней дрожи подошёл к зеркалу. Да, видок у меня жутковатый. Лысый, худющий, глаза и щёки запали, рёбра торчат. Кошмар. С другой стороны всё на месте, ничего не отвалилось. Старые шрамы побелели и казались давно зажившими. И только правое предплечье сплошь усеивали чёрные узоры и символы. Но это ерунда: никаких признаков воспаления видно не было. Да и стылая лихоманка, похоже, осталась в прошлом.
      А только ли лихоманка? Сосредоточившись, я начал концентрировать внутреннюю энергию в кистях рук, старясь зажечь небольшой огонёк. Тщетно. Уловить биение силы я ещё смог, а вот направить её в нужном направлении уже не вышло. Применить простенькое заклинание призрачного огня тоже не получилось, хотя последовательность действий была выдержана до последней мелочи. Да уж, дела. Видимо, на какое-то время о колдовстве придётся забыть. Надеюсь, не навсегда.
      Плюнув с досады, я залез в ванну и начал яростно отмывать отмякшую в горячей воде грязь, которая слазила целыми пластами. И только вымывшись, позволил себе расслабиться и просто полежать в тёплой воде. Хорошо-то как!
      От усталости, набитого желудка и убаюкивающего тепла воды начало клонить в сон. Не рискнув заснуть в воде, я вылез из ванны, насухо вытерся, и залез в кровать. Благодать! Чистое бельё приятно согревало кожу, провисшая кровать оказалась на удивление удобной, и я, прогнав мысль проверить переданный Гадесом мешок, моментально провалился в сон. Дела подождут…
 

      До чего же хорошо проснуться утром в тёплой постели! Уж всяко лучше, чем в сугробе снега. Я с наслаждением потянулся и поправил сбившееся одеяло. Давно так не высыпался. Очень давно. Ну да, я ж последние полгода в сугробе валялся. Неуютная мысль всплыла в сознании и тут же пропала, но хорошее настроение как рукой сняло. Так всё же, что со мной происходило с того злополучного дня? Если лежал в сугробе, почему не замёрз? А если не лежал, то какого чёрта ничего не помню? Немного поразмыслив над всем этим, я решил не забивать себе голову всякой ерундой. Главное — жив и здоров. Всё остальное можно по ходу дела прояснить.
      Я вскочил с кровати, прошлёпал по холодному полу к столу и зажёг фонарь. Пора собираться, а то как бы на встречу с Яном не опоздать. Сделав пару глотков воды из железной кружки, я ещё раз осмотрел правое предплечье. Красавец! Хоть сейчас снимай кожу и сдавай в музей татуировки. Интересно, это всё что-то значит или Жан, земля ему пухом, ничего без лишнего выпендрёжа сделать не мог? Бог с ним, меня чёрные узоры не раздражали, а одной особой приметой больше, одной меньше…
      В треснутое зеркало посмотрел один раз и больше уже в ту сторону не глядел. Не из-за суеверия, просто очень уж зрелище неприглядное. Надо срочно отъедаться, а то вылитый Кощей. Под глазами синяки, будто год не спал. Жуть.
      Не одеваясь, достал закинутый под кровать пластиковый пакет и начал выкладывать на стол вещи, которые запихал туда Гадес. Куртка кожаная, джинсы, две рубашки, семейные трусы, рваные носки и два валенка, один из которых с вырванной пяткой. Негусто. Но зато больше не надо ломать голову, что бы одеть: фуфайка, зимние штаны и шапка буквально расползались по швам. Да и жарко в них. Не сезон.
      Быстро одевшись, я кое-как запихал оставшиеся вещи в мешок, подхватил свёрнутую фуфайку подмышку, взял со стола фонарь и, отодвинув засов, вышел из комнаты.
      Смена Марата давно закончилась, а на его месте сидел плохо знакомый мне двоюродный брат Тимура — Рустам. Этот автомобильному журналу предпочёл рассыпающийся на отдельные страницы сборник анекдотов.
      — Номер какой? — Рустам открыл общую тетрадь.
      — Третий, — кинул я ключ на стол.
      Парень молча повернул тетрадь ко мне и ткнул пальцем в причитающуюся к уплате сумму. Так же молча я отсчитал деньги и положил монеты на стол. Вот и ополовинился мой золотой запас. Обдираловка, блин…
      — Заходи ещё, — убрав тетрадь, Рустам вновь поднял обтрёпанную книжку.
      — Обязательно, — усмехнулся я и кивнул на висевшие на стене часы. — Правильно идут?
      — Никто пока не жаловался, — ответил, даже не оторвавшись от анекдотов, Рустам.
      Ну, если никто не жаловался, то сейчас четверть двенадцатого. Пора на встречу с Яном идти. Пока до площади Павших дойду, как раз время и подойдёт.
      Я вышел на улицу и сразу же избавился от старой одежды: вышвырнул мешок и фуфайку в закопчённый мусорный бак, от которого несло гарью.
      Выстроившиеся напротив бани у прочерченной на дороге черты мальчишки по очереди кидали палки в мятую консервную банку. Всё ясно, в «Банку» играют. Между мишенью и линией, к которой подходили игроки, было проведено ещё штук пять отметин, видно, что игра только началась: даже галящего пока нет.
      За углом зачихал мотор и пацаны бросились в рассыпную от вывернувшего на дорогу уазика. От удивления я чуть не опоздал отскочить от летевшей из-под колёс грязи. Проезжая, автомобиль смял консервную банку, ребятня возмущённо загалдела, а самый наглый даже швырнул в уазик камень. Хоть он и промазал, но машина остановилась и пацаны, побросав палки, бросились врассыпную. Сидевший на заднем сиденье дружинник распахнул дверь и погрозил им кулаком.
      Ну и дела! Откуда бензинчик? Неужели нам Город горючкой гуманитарную помощь оказывать начал? С чего бы это? Раньше бензин они даже за большие деньги продавать отказывались. Стратегический запас и всё такое… Надо будет у Яна Карловича поинтересоваться.
      Немало озадаченный я вышел на Красный проспект и сразу же вляпался в наваленную какой-то конягой кучу. Всё же эти четвероногие пожиратели овса и соломы никуда не делись.
      Солнце поднялось уже высоко и ощутимо пригревало, но холодный ветер и идущая от земли сырость не давали расслабиться и забыть, что сейчас лишь урезанный эрзац лета — короткая передышка между безумно-длинными и ещё более холодными месяцами осенне-зимне-весеннего сезона. Впрочем, холод особенно не беспокоил. Я приятно удивился, обнаружив, что резкие порывы студёного ветра больше не продувают меня до костей. Что ж, это просто замечательно. Вот только не уверен — последствия это стылой лихоманки или побочный эффект лечения от неё.
      К площади Павших я подгрёб как раз вовремя: часы, вмонтированные в фасад выходящего на площадь здания только-только закончили отбивать полдень. Если конечно хриплый стук можно назвать боем — часы не так давно восстановили, но до ударного механизма руки не дошли. Обогнув памятник, я подошёл к принадлежащему Яну складу и постучал в дверь. Выглянувший в зарешёченное окно охранник внимательно меня осмотрел, задёрнул занавеску и минуту спустя отпер дверь.
      Наряженный в длинное пальто, которое почти подметало полами доски пола, и кожаную кепку Ян Карлович ходил между рядами заставленных коробами стеллажей и что-то помечал на вложенных в скоросшиватель листах.
      — Ревизия, — объяснил он, отдал скоросшиватель неотступно следовавшему за ним кладовщику и провёл меня в отгороженную от основного помещения хлипкой дощатой стеной клетушку. — А принеси-ка нам, Семёныч, чаю. И печенья какого-нибудь.
      Оставив дверь открытой, Семёныч вышел, а Ян развалился на придвинутом к стене продавленном диване. Осмотревшись, я вытащил из-под стола выкрашенную жёлтой краской деревянную табуретку и уселся на неё.
      — Спасибо, — поблагодарил вдруг меня торговец.
      — Да не за что, — сообразив о чём речь, пожал плечами я и почти не покривил душой. Действительно — не за что. Просто старый должок вернул. — Всё нормально? Никто не приходил?
      — Всё в лучшем виде, — Ян Карлович достал из прислоненного к дивану чёрного пластикового пакета короткую слегка изогнутую саблю в потёртых ножнах и протянул мне. — Денег не предлагаю, а саблю ты возьми. Вообще-то, я её для тебя давно отложил, но как-то всё повода не было.
      — Ой, да не стоило… — для проформы помялся я, но саблю взял и сразу же обнажил клинок. По всему лезвию, которое начинало немного изгибаться лишь в последней трети, с обеих сторон шёл дол. Заточка была полуторной: клинок заточили по всей внешней стороне и примерно на четверть по внутренней. — Не стоило…
      — Ещё как стоило, — рассмеялся Ян и пригрозил мне пальцем. — Я в этих делах разбираюсь поскольку постольку, разве что только цену сразу назову, но мне сказали, вещица весьма хороша. Ну, ты Толю Полозова знаешь, даже не представляю, что он оценит на «отлично». Эскалибур? Вряд ли…
      — Так какие у вас, Ян Карлович, проблемы? — остановил я заговаривающего мне зубы торговца и продел кожаные ремешки ножен в ремень джинсов.
      — Проблемы? Ну, от двух ты меня избавил… А знаешь, ты оказался прав — дрова тогда действительно не подорожали, — Ян Карлович дождался, пока кладовщик поставит поднос на рассохшуюся столешницу, и только когда тот вышел, вернулся к первоначальной теме разговора. — Остаётся ещё одна — но до него так просто не добраться.
      — Лешего наймите, — предложил я.
      — Не стоит чужих в это дело впутывать. Да и Леший, ходят слухи, в последнее время слишком расценки задрал, — не принял совета торговец.
      — А что у вас с Гиоргадзе за разногласия? — решил уточнить я.
      — Разногласия? Никаких разногласий, — криво усмехнулся Ян. — Просто он решил взять под контроль все финансовые потоки. И это у него неплохо получилось… До того доходит, что я вынужден отчитываться перед ним по своим сделкам.
      — Дела…
      — Не то слово. Я не знаю, в какую игру решил сыграть Жорик и что он поставил на кон, — разгорячился торговец, — но он явно поставил не на ту лошадь. Цех в городской Совет проталкивать! Подумать только!
      — Круто он. У него с головой всё в порядке? — поразился я. — За такое запросто шкуру спустят.
      — В том-то и дело, что с головой у него полный порядок, — Ян налил себе чая и передал заварочник мне. — Братство очень уж заметно свои позиции сдало. Другого такого шанса у Цеха может и не быть.
      — А что с Братством? — подул я на кружку с горячим чаем.
      — В Туманный оно перебирается. Продали всё что можно, у кого смогли денег заняли и переезжают. Они теперь только район Пентагона контролируют. Вот и получилось — и там ещё не обустроились, и здесь уже… — торговец замолчал, вытащил из чашки ложку и положил её на блюдечко. — Учёбку свою они китайцам продали. Цех тогда просто взбесился, им Триада в Форте не нужна.
      — Получается, Братство из Совета скоро выпрут? — прикинул я. Подранков у нас харчат только хруст стоит.
      — Попытаются обязательно, но не уверен, что выйдет. Братья тоже не лыком шиты — гарнизон в Форте они будь здоров оставили. А Пентагон при таком раскладе штурмовать вряд ли кто осмелится.
      — Только Дружина… Хотя нет, не пойдут они на это, — согласился я. Пентагон — перестроенный в крепость девятиэтажный жилой дом, стены которого образовывали квадрат — ни Лиге, ни тем более Цеху штурмом не взять. У Дружины при поддержке Гимназии шансы есть, но слишком много крови пролить придётся.
      — Дружине с Городом проблем хватает, Воеводе лишний геморрой ни к чему.
      — Кстати, о птичках, нам что, Город бензин поставлять начал? — вспомнил про уазик я.
      — Начал, — усмехнулся Ян.
      — И как его раскрутили?
      — Что Лудино рейнджеры заняли, знаешь?
      Я кивнул.
      — А зачем?
      — Без понятия, — пожав плечами, искренне ответил я. А, действительно, зачем? Никаких выгод от этого они не имели. Наоборот, теперь получалось, что это не мы прикрываем их от снежных людей, а наоборот — они нас. И пусть тот участок границы с Севером не самый напряжённый, но зачем им Лудино, совершенно непонятно.
      — Они у границы с Туманным нефть нашли, — Ян отпил чай, поставил чашку на подлокотник дивана и продолжил. — Заводик втихаря нефтеперерабатывающий смонтировали…
      — И наши его до сих пор не отбили? — удивился я. Да за такой лакомый кусок Воевода кого угодно порвёт.
      — Там всё заминировано — это раз. Специалистов и оборудования у нас нет — это два, — Ян Карлович дождался, пока я допью чай, и поднялся с дивана. — Город на границе группировку усилил — это уже три. Странная ситуация сложилась: бензин есть, а вывозить его возможности нет — все дороги мы перекрыли. Город хоть войска к границе и подтянул, силой прорывать блокаду не решился. Пришлось договариваться. Теперь с каждых трёх литров бензина, вывезенных в Город, литр нам идёт.
      — Неужели у Города подземные хранилища опустели, если они на такую авантюру решились? — вслед за Яном я вышел в основное помещение склада.
      — Не думаю. Скорее они через Туманный отгрузку наладить собирались. Но туда Братство влезть успело, а с ними договориться не получилось.
      — Пожалуй. Или в цене не сошлись, или Дружина Братству более… доходчиво ситуацию разъяснила.
      — Кстати, Лёд, я тут поговорил насчёт тебя с одними людьми… — Ян Карлович взял с полки первый попавшийся блок сигарет, вскрыл, пересчитал пачки и поставил обратно. — Они хотели бы с тобой встретиться и поговорить.
      — По поводу? — насторожился я, обратив внимание на едва заметную заминку торговца.
      — Думаю, они собираются предложить тебе работу, — не отвёл взгляда Ян Карлович.
      — И что за люди? — Не то чтобы мне позарез требовалась работа, но если предложат что-то стоящее, то почему нет? В Патруль возвращаться глупо — Гельман насчёт северной промзоны не шутил.
      — «Несущие свет», — огорошил меня Ян. — У них молельный дом недалеко от «Серебряной подковы».
      — Я знаю, где у них молельный дом, — немного резковато ответил я. Связываться с сектантами? С какого перепугу? Ох, что-то Ян в последнее время темнит. Как бы сам себя не перехитрил.
      — Ты считаешь, я стал бы вести дела с несерьёзными людьми? — прекрасно понял причину моей резкости торговец.
      — Нет, — пришлось признать мне.
      — Вот видишь. Ты сходи, сходи… Лишним не будет. Мало ли что про кого говорят, — торговец сунул мне двухсотграммовый пакетик сока. — Защитная окраска, она разная бывает. Так?
      — Хорошо, обязательно зайду. — Мы вышли на улицу, и куривший на крылечке кладовщик как ошпаренный заскочил в дверь. — А что о Крисе говорят?
      — А что говорят? — так пристально, словно хотел взглядом просверлить во мне дыру, посмотрел Ян Карлович. — Пропал он, уж с полгода как в воду канул. И не один, а с половиной работников. Помощника его… Помнишь Артура? Мертвым в «Берлоге» нашли. Ещё несколько человек из-за города привезли. Застреленных…
      — А сам? — задумался я. Куда Крис девался?
      — Говорю — пропал. Постой, ты к этому какое-то отношение имеешь?
      — Нет, что вы, — не колеблясь, соврал я. Ян не болтун, но некоторые вещи лучше не знать даже ему. — Да, а что там с Вениамином приключилось? С кем он меня перепутал?
      — Он как раз уверен, что встретил в «Кишке» именно тебя. Ты из «Западного полюса» выходил, — Ян не стал продолжать расспросы и покачал головой. — Глаза, говорит, у тебя совершенно стеклянные были. И синие к тому же. Ты контактными линзами, часом, не пользовался?
      — Нет у меня проблем со зрением, Бог миловал. А чего он так испугался-то?
      — Да он и сам толком объяснить не может. Накатила, говорит, паника и всё. Даже вздохнуть страшно. Чуть не обделался с перепугу.
      — Не так уж испугался, значит, раз не обделался, — рассмеялся я.
      — Не обделался, потому что тоже страшно было.
      — Ну вас, — махнул рукой я. — Забегу ещё как-нибудь.
      — Счастливо.
      Я развернулся и зашагал к стоящему посреди площади памятнику — Обрубок на своём месте уже должен быть. Так кого же всё-таки встретил Вениамин? Меня? Почему я ничего не помню? А если не меня, то кого? Неужели кто-то мою личину нацепил и по Форту шлялся? Стоп. А почему шлялся? Быть может, правильней — шляется? Найду гада — удавлю.
      На площади Павших оказалось многолюдно. У выстроенных с одной её стороны торговых палаток расхаживали покупатели, расхваливали товар продавцы, с коробками в руках от складов к ларькам бегали грузчики. Зазывалы пытались привлечь людей в магазины, кафе, игровые залы и прочие сомнительные заведения, расположенные в «Кишке». Торговый день в самом разгаре. И только несколько нанятых Торговым Союзом охранников, встав в кружок, о чём-то переговаривались, курили и делали вид, что приглядывают за порядком.
      Обрубок оказался на своём обычном месте. Продававший ножи калека сидел на каталке перед расстеленной на асфальте клеёнке с ножами и, что-то неразборчиво бубня себе под нос, раскачивался из стороны в сторону. Что это с ним? Зубы болят?
      — Привет, — я остановился рядом и, нахмурившись, начал разглядывать разложенные на клеёнке ножи. Что за ерунда? Раньше понимающие люди ножи у Обрубка специально заказывали, а этим хламом даже картошку нормально почистить не получится. Хотя нет, вон неплохой стилет лежит и этот метательный нож ничего себе. Кинжалы утиль, зря только сталь перевели.
      Нет, с Обрубком явно что-то не то. Весь скукоженный какой-то. Нечесаный. Глаза красные как у кролика и только что не гноятся. Худые руки чуть ли не по локоть высовывались из рукавов обтрёпанной и испачканной белыми пятнами «аляски».
      — Скользкий! — с непонятной радостью в голосе выдохнул Обрубок и, потянувшись, ухватил меня за штанину джинсов. — За «Магистром» пришёл?
      — Да нет… Спасибо, что тогда помог, но больше не надо.
      — Нет? Купи ножи, дёшево отдам! Только для тебя со скидкой! — с каким-то лихорадочным страхом, что я развернусь и уйду, заканючил калека, продолжая сжимать мою штанину. — Купи, а…
      — Ну, я посмотрю, — ничего не понимая, замялся я. Да что с ним такое? — Как-то лучше товар у тебя раньше был.
      — Ножи — это не главное, — Обрубок огляделся по сторонам. — Как насчёт дозы «Счастья»?
      — Чего?.. — сначала не понял я, а потом до меня дошло: да он же на наркоту подсел! Доза «Счастья». Вот оно как. — Не, наркотой не интересуюсь.
      — Да ты постой, — всхлипнул Обрубок и свободной рукой вытер слезящиеся глаза. — Я тебе ж на пробу — почти даром. Попробуешь — сам поймёшь. Это же счастье, Лёд, счастье! Вот ты когда-нибудь счастлив был? Это оно и есть и даже больше!
      — Не интересует, — выдернул из его пальцев штанину я.
      — А «Радость»? Или «Память»? Возьми «Память», Лёд… — запинаясь, зачастил калека. — Старые воспоминания снова как наяву! Снова сможешь вернуться в любой момент своей жизни! Любой! Понимаешь? Даже в тот, который уже не помнишь!
      — Так, я беру этот нож и вон тот, — ткнул я пальцем сначала в один метательный нож, потом в другой. Не шибко-то они мне и нужны, но про некоторые обещания лучше не забывать. Не глядя вытащенная из кармана монета оказалась серебряной трёхрублёвкой. — Хватит?
      — Хватит, — вздрогнул Обрубок и зажал монету в кулаке. По морщинистым щёкам покатились слезинки. — Хватит, хватит…
      Не выдержав, я отошёл от постамента, расстегнул куртку и всунул в нашитые на подклад петли приглянувшиеся ножи. И куда податься? Пора перекусить: время обеденное, да и живот уже сводит. Что здесь поблизости есть? Ближайшая закусочная из приличных заведений — «Западный полюс». А мне так и так туда завернуть надо: постараюсь узнать, что там делал мой двойник — или всё же я сам? — и пообедаю заодно.
      — Эй! Дай закурить!
      Задумавшись, я не заметил, как ко мне подвалил кутающийся в обтрёпанную ветровку заморыш. Ещё человек пять оборванцев, самому старшему из которых от силы можно было дать лет восемнадцать, сейчас деланно-непринуждённо перешучивались у ближайшего выхода с площади. Ага, а заморыша, значит, занозиться отправили? Скорее всего. Щеглы недоделанные.
      — Нет, — сунул руки в карманы я.
      — А чего так грубо, я не понял? — малолетка подступил ко мне в плотную. — Ты чё хамишь, дядя? Налысо подстригся, всё можно, что ли?
      Блин, так давно в такие ситуации не попадал, что уже и не помню, как их разруливать. Зарезать этого недоноска или просто поломать пару рёбер? Вот что значит выпасть из жизни всего на шесть месяцев. Уже на улицах узнавать перестали. Хотя это и не удивительно: когда посмотрелся в зеркало, сам себя сначала не узнал. И раньше упитанным не был, а тут вообще вылитый узник концлагеря. Со стороны доходяга доходягой. На такого дунь — упадёт. Но это малолетних бандитов нисколько не оправдывает. Это их проблемы, а никак не наоборот.
      Я провёл ладонью по гладкой коже головы — а волосы вообще отрастут? — улыбнулся и, ухватив оборванца за воротник куртки, рванул на себя. Мой лоб врезался пацану в переносицу, он обмяк, но для надёжности я добавил коленом между ног. Лишним не будет. Зажав руками отбитый пах, пацан упал на колени.
      Приятели малолетки, на ходу доставая из карманов рваных курток ножи и короткие стальные цепочки, резко двинулись ко мне. Ну-ну… Ещё раз улыбнувшись, я вытащил из ножен саблю и сделал пару шагов им на встречу. Прогуливающиеся по площади зеваки бросились в рассыпную и вокруг моментально образовалось свободное пространство. Но охрану никто звать не стал. Странно. Придётся разбираться самому, всё равно далеко не убегу — догонят. Что ж, ребята хотят проблем, ребята их получат. Если обдолбленные или совсем отмороженные, то сейчас будет очень весело. Бить надо наповал — собьют с ног, подняться уже не дадут. Блин, опять попадалово какое-то. Ох, чую, серьёзные у меня проблемы с кармой…
      Пацаны оказались вменяемыми. А может, у кого-то не выдержали нервы или главарь решил, что овчинка выделки не стоит. Как бы то ни было, они, попрятав железки по карманам, рассосались в разных направлениях. Делают вид, что охранников испугались? Можно подумать тем до них дело есть — как курили, так и курят. И за что им деньги платят? Распустились…
      Я убрал саблю в ножны и, не обращая внимания на стонущего на земле бедолагу, пошёл к спуску в «Кишку». Нечего судьбу искушать. Проверить в деле подарок Яна поводов будет ещё даже слишком много.
      В «Кишке» на первый взгляд ничего не изменилось. Всё те же игровые автоматы, мерцающее на стенах граффити, ряды хлипких лавчонок, в которых при желании можно приобрести всё что угодно — только бы толщина кошелька соответствовала полёту воображения. А вот народу сегодня меньше, чем обычно. Всё понятно: на улице тепло, это в мороз здесь не протолкнуться. Хотя и сейчас людей хватает. Людей разных… Слоняющихся без дела, пытающихся что-то отыскать, впаривающих первым и вторым нужные и ненужные товары и, само собой, присматривающих как бы чего стянуть у зазевавшихся первых, вторых и третьих. Всё как всегда. Шум, крики, всполохи рекламных огней, ни на мгновенье не смолкающий гомон толпы, запах готовящейся еды, табачный дым, вонь потных тел и перебивающий всё перегар. В разных углах подземного комплекса играли сразу несколько музыкантов, а иллюзионисты, хироманты и простые гадалки встречались на каждом шагу. Непривычному человеку ничего не стоило заблудиться в этой неразберихе и свернуть куда-нибудь не туда. А это совсем не так безопасно, как могло показаться на первый взгляд — вовсе не все, кто спускался в «Кишку», выходили из неё обратно.
      Я отвлекаться и глазеть по сторонам не стал, а сразу через узкий тёмный проход, на стенах которого оранжевыми язычками пламени колебалась рекламная надпись: «Алхимия — это стиль жизни», вышел в другое помещение и оказался рядом со входом в «Западный полюс».
      В этом заведении постоянно крутились разные странные личности, и почти за каждым вторым столиком собирались компании из непризнанных гениев и людей с паранормальными способностями. «Западный полюс» служил своеобразным отстойником для тех, кто смог выжить в этом очень уж негостеприимном мире, но так и не стал жить с ним в одном ритме. Нет, это не место сбора неудачников, скорее клуб для людей немного не от мира сего.
      Из распахнувшейся двери клуба вывалился человек и с улыбкой счастливчика, выигравшего миллион, протопал мимо меня, едва не растоптав разложенные прямо на полу карты. Картёжники — два молодых парня, старик и женщина лет сорока — даже не посмотрели в его сторону. Карты под их пристальными взглядами постоянно перемещались, причём исключительно рубашками вверх. Неужели игроков вышибли даже из терпимого к самым разным чудачествам «Западного полюса»? Да, эти кадры точно не станут отвлекаться от игры на такие мелочи, как заказ выпивки или оплата счёта.
      Я приоткрыл дверь с глазком в виде вертикального зрачка гигантской рептилии и вошёл внутрь. Повёрнутые под самыми разными углами алхимические светильники и немного изогнутые поверхности пола и стен создавали зрительную иллюзию искривлённого пространства. Картину дополняли чередующиеся тёмные и жемчужные волны на стенах и крупные зелёные звёзды на чёрном полу. Алюминиевые ножки большинства столов и стульев были перекручены и выгнуты, но со столешницами никто экспериментировать не решился. В дальней стене темнела широкая ниша. Стоящая на установленном в ней помосте ударная установка и микрофон казались зависшими в воздухе.
      Для этого времени посетителей было немного: заняты оказались четыре ближних к сцене стола, один у самого входа, да ещё за барной стойкой сидели три человека. Посмотрев на часы, один из них замерцал и растворился в воздухе.
      С ума сойти! Я обогнул стоящую прямо посреди зала дверь, которая никуда не вела, уклонился от проплывшего в мою сторону мерцающего зелёным сиянием облачка, и подойдя к барной стойке, уселся на высокий стул. Нет, конечно, можно было подсесть за стол к Стасу Калиннику, только он вряд ли обрадуется моему появлению. Я и сам не шибко стремился афишировать некоторые свои сомнительные знакомства. А уж репутация у собеседников Калинника была сомнительней некуда. Если Стас занимался розыском всего, за что его клиенты были готовы выложить золото, и с законом проблем не имел, то внимательно слушающие его парни были совсем другого поля ягоды.
      Высокий и сутулый, с серьёзно прорёженными залысиной тёмными волосами Кирил Гороховский мог похвастаться громадным носом с горбинкой, вечно сонными чёрными глазами и умением в очень сжатые сроки выбить из кого угодно сколь угодно сомнительный долг. Лишь бы шли комиссионные. А худощавый коротышка Борис Яровой и вовсе занимался организацией заказных убийств. В опредёлённых кругах знали об этом многие, и поскольку вопросов к нему у Дружины не возникало, крыша у Ярового должна быть просто железобетонная.
      Отложив в сторону предложенное барменом меню, я с интересом уставился на выпирающую из стойки хрустальную сферу, изнутри подсвеченную менявшей свой цвет с синего на зелёный лампочкой. В сфере плавали совсем уж крошечные рыбёшки, блестевшие в подсветке серебряными чешуйками.
      — Что есть перекусить? — похоже, мне удалось озадачить бармена, уже приготовившегося записывать заказ в блокнотик с отрывными листочками.
      — Из готовых блюд могу порекомендовать фирменную отбивную из северного свина, маринованные лапки ледяных саламандр и рагу «Сердце вьюги».
      — А что-нибудь более традиционное? А то я в последний раз у вас так покушал, что еле до дому добежал. — Портить желудок всякой экзотической дрянью желания не было. — Ну, макароны там по-флотски, картошечка жареная…
      — С этим сложно, — никак не отреагировав на моё провокационное замечание, пожал плечами бармен и сунул огрызок карандаша за правое ухо. — Сами понимаете, специфика заведения…
      — Это как?
      — Наши посетители отдают предпочтение блюдам, приготовленным из оригинальных северных продуктов.
      — Да? — удивился я.
      — Считается, что они способствуют расширению скрытых возможностей человека, — не очень понятно объяснил бармен. — Но если желаете, я могу уточнить на кухне, есть ли что-нибудь… традиционное.
      — Спасибо, — поблагодарил его я, в свою очередь оставив без внимания вернувшуюся ко мне издёвку. Вот ведь подлец, какую паузу сделал. С одной стороны и не прикапаешься, с другой тебе ясно дали понять всё, что о тебе думают. В принципе, отсюда можно уже уходить. Бармен меня не узнал, охрана не забеспокоилась, а чтобы выяснить что-либо более определённое, надо вернуться сюда вечером, когда начнут подтягиваться завсегдатаи.
      — Две «Хиросимы». — К стойке подошла симпатичная официантка в облегающем топе, связанном из серебристых нитей, и длинной чёрной юбке с разрезом до середины бедра. Внезапно порыв ветра взметнул юбку чуть выше колен, и девушка возмущённо развернулась к прыснувшему в кулак мужчине, сидевшему за стойкой сбоку от меня. — И не стыдно?
      — Ничуть, — и не подумал смущаться тот. — Такие ножки грех прятать.
      Девушка только фыркнула. Второй бармен налил до половины бокала сок, добавил ликёр, тоненькой струйкой влил коньяк и, достав из холодильника непрозрачную матовую бутылку, стряхнул в коктейль каплю вязкой мутно-белой жидкости. Булькнув, капля растеклась в расплывчатый гриб, который замерцал едва заметным зеленоватым сиянием. Лёгкое движение рукой, и над коктейлем вспыхнуло отливающее синевой пламя. Через минуту был готов и второй коктейль.
      Бокалы плавно взмыли в воздух и словно собачки на поводках последовали за направившейся к сцене официанткой. Интересно, здесь у всего персонала скрытые способности есть?
      — Нашёл только это, — словно извиняясь, выставил передо мной глубокую тарелку с пловом и завёрнутые в салфетку нож и вилку с ложкой вернувшийся бармен.
      — Замечательно, — обрадовался я и придвинул тарелку поближе. — А что есть выпить?
      — Наши посетители в основном коктейли заказывают, — бармен нерешительно обернулся к выстроенным в ряд бутылкам. — Есть водка, вино грузинское и коньяк. Пиво давно не завозили.
      — А это случаем не выморожень? — вовсю орудуя вилкой указал я на вытащенный для кого-то из холодильника графин с тёмно-рубиновой жидкостью. Вино не люблю, для водки слишком рано, на коньяк денег нет, а выморожень для бодрости духа сейчас в самый раз будет.
      — Он самый.
      — Сто… Нет, двести грамм, — я быстро расправился с остатками плова и развернулся к сцене, где несколько человек начали подключать к аппаратуре провода. Выступать кто будет или просто саунд-чек намечается?
      — Ваш заказ, — бармен осторожно выставил на картонный квадратик обычный гранёный стакан, на запотевших стенках которого образовались капельки конденсата. В тусклом освещении бара жидкость казалась совершенно чёрной. Я взял стакан — оба бармена с любопытством уставились на меня — и влил в себя ледяную жидкость. Крепкий напиток на мгновенье заморозил внутренности, а потом взорвался огненной вспышкой. Будь у меня на макушке волосы, уверен — они встали бы дыбом. Ух-х-х, хорошо! Аж темечко заломило. Бармены несколько разочарованно отвернулись и вновь занялись своими делами.
      В этот момент заиграла музыка и на сцену, перекидывая микрофон из одной ладони в другую, вышел длинноволосый певец в чёрной футболке, армейских камуфляжных штанах и ботинках с высокой шнуровкой. Я смахнул с глаз выступившие слёзы, но разглядеть других музыкантов не смог: то ли так и было задумано, то ли просто не отладили свет. За столиками захлопали и засвистели. Сразу видно, ценители собрались.
      Музыка приутихла, и певец на одном дыхании выдал длинный речитатив:
 
«Рассчитавшись с удачей последней монетой,
Ухожу я на дно — моя песенка спета,
Впереди у меня мрак холодных подвалов,
Горечь водки… и возможно — путёвка в нирвану.»
 
      Сначала слова вылетали со скоростью пулемётной очереди, но под конец ритм замедлился, а слова зазвучали с непонятной для меня горечью. Эта самая горечь делала не столь заметным пафос текста.
      Заиграл проигрыш. Ритмичная электронная музыка действовала на нервы и я повернулся к бармену:
      — Сколько с меня?
      — Три с половиной тысячи, плюс десять процентов за обслуживание, — сверился с записями тот.
      Ничего себе здесь расценочки! Я вытряхнул на барную стойку монеты, отсчитал нужную сумму и ссыпал оставшиеся деньги обратно в карман.
      Певец вытер вспотевшее лицо футболкой, дождался нужного места и продолжил:
 
«Слишком много наших стали жертвами мысли,
Будто тот прожил жизнь, кто её прожил быстро,
Я бы плюнул в лицо их героиновым гуру,
Я бы плюнул в живых… но кругом только трупы.»
 
      Хмыкнув, я пошёл к выходу. Желания досмотреть выступление до конца не возникло. Не зацепило меня, да и слышал я всё это уже где-то.
      Как ни странно, алкоголь не расслабил, а только придал дополнительный заряд бодрости. Теперь надо все дела успеть порешать, пока отходняк не начался.
      Развернув на столе четвертушку газетного листа с горкой травки посередине, Гороховский забил косяк, раскурил его и протянул Стасу. Тот помотал головой и потянулся к стоящей на столе бутылке с минералкой. Сушнячок долбит? Я прошёл мимо, сделав вид, что их не заметил, и уже подошёл к двери, когда певец прокричал ещё один куплет:
 
«Мне кричат — подыхай, потом будет поздно,
Мол, пока молодой — это дьявольски просто,
Ага, щас! Я вцеплюсь в жизнь зубами,
Я живу! Я — живой! Кто против — тех на …»
 
      Дверь захлопнулась за спиной, оборвав окончание куплета. А неплохая здесь звукоизоляция.
      Стараясь не зацепить ногами разложенные на полу карты, я пошёл обратной дорогой. Никто меня в «Западном полюсе» не узнал. Тем более непонятна реакция Вениамина. Да ну его к лешему. Пойду, найду парней и оттянусь по полной. Поймав себя на желании напиться до поросячьего визга, только улыбнулся: что ни говори, выморожень штука мощная.
      Послав подальше приставшего как банный лист продавца самозаряжающихся амулетов, я поднялся наверх и в нерешительности остановился, не зная, куда направиться в первую очередь. Поискать в общаге Патруля Шурика Ермолова и Кота? Или дойти до Селина? Да и Гамлет не так далеко отсюда живёт. Дома его, правда, днём застать совершенно нереально.
      — Ха, Скользкий! Какая встреча!
      От неожиданности я вздрогнул и чуть не скатился вниз по лестнице. Шурик! Не врёт поговорка — оно всегда само всплывает.
      — Здорово! И как оно? — ответил я на крепкое рукопожатие.
      — Да ничего. Зашибись всё, — Ермолов внимательно меня осмотрел и почесал затылок. — Ты никак имидж сменить решил?
      — Чья бы корова мычала, — не остался в долгу я. — Морячок…
      — И не говори, — Шурик запахнул кожаную куртку, надетую прямо поверх сине-белой тельняшки. — Прикинь, мы только вчера с Нижнего хутора вернулись. А у меня из летней одежды только тельник и босоножки. Да! Слушай, мне тут сказали — ты из Патруля ушёл?
      — Долгая история. А ты, блин, ещё здоровее стал — отмахнулся я. Действительно, и так не страдавший дистрофией двухметровый Шурик немного раздался в плечах и согнал жирок с живота. Да и фейс каким-то более прямоугольным стал. — Чего не пьяный ещё?
      — Успеется. А что поправился — это да, есть такая тема. На хуторе ведь какие развлечения? Брагу ставить и качаться. Но через месяц брагу ставить просто не из чего стало.
      — Ну вы даёте! Так что на счёт этого дела? Чисто по чуть-чуть? — я щёлкнул по кадыку и выжидательно посмотрел на Шурика.
      — Да о чём речь?! — жизнерадостно фыркнул тот. — Посидим, за встречу выпьем. Расскажу, что с нами на хуторе случилось — офигеешь. Только я уже с пацанами договорился — они меня в «Реверсе» ждут.
      — Да какая разница, где сидеть? — «Реверс» — забегаловка рядом с общагой Патруля посещался практически исключительно отдыхающими между рейдами патрульными. Посторонние в здравом уме туда старались не заглядывать. Мне там никогда особенно не нравилось, но ведь вечер только начинается… — Что с вами случилось-то?
      — Долгая история, — передразнил меня Шурик. — Сядем расскажу, а то эффект не тот будет. Слышь, а куда Дрон пропал? Не в курсе?
      — Нет, — немного напрягся я. — Я с того года уже в Патруле не числюсь, мне на Дрона глубоко…
      — А я тут с Крестом разговорился по приезду — он теперь, кстати, командир отряда — вроде Дрон без вести полгода назад пропал. До сих пор не всплыл.
      — Ну и … с ним. Ты-то чего здесь забыл? — постарался ничем не выдать своего облегчения от этой новости я. Теперь хоть этого колдуна недоделанного бояться не надо. А то ещё бы отрыл, что с его братом приключилось и всё — кранты мне…
      — За арбузом пришёл.
      — Чего?! За арбузом? Сегодня какое число?
      — Девятое.
      — Вот! Какой арбуз девятого июня?!
      — Пацаны видели — уже торгуют. Вроде на той неделе целая фура к нам провалилась.
      — Шура не гони, в них половина веса — это нитраты.
      — Да хоть три четверти, — упёрся Ермолов. — Как представлю водочку холодную, да под арбуз… У меня аж скулы сводит.
      — Только зря деньги потратишь, — пошёл вслед за Шуриком я.
      — Деньги? Какие-такие деньги? Мне с утра жалование за семь месяцев выплатили. Ты мне о деньгах лучше не говори, — Шурик внимательно осмотрел продуктовые ряды, выискивая, не мелькнут ли где зелёные шары арбузов. — Да, пока не забыл, что у нас там с «Драконьими яйцами»?
      — У нас? У меня всё хорошо, свои сам у Игоря-Сапожника забирай. — Мне с коммунарами вести дела больше не хотелось.
      — Договорились. Лёд, смотри! Вон они, лежат родимые!
      —Угу, — протянул я.
      Шурик кинулся к арбузам начал крутить их в руках, трясти, давить и простукивать. Плешивый продавец молча смотрел на это безобразие, но цена за килограмм наверняка повышалась с каждой минутой. Ничего, поторгуемся.
      — Откуда арбузы? — поинтересовался я.
      — Астраханские.
      — Да ну? Сам привёз? — не поверил я. У астраханских, вроде, полосы ярче должны быть. Да и не сезон для них ещё.
      — Накладные смотрел, — важно ответил продавец и замолчал.
      — А ветеринарный сертификат есть? — продолжил доставать его я.
      — Ой, Лёд, не парься ты, — рассмеялся Шурик и совершенно меня убил, заплатив, даже не попытавшись сбить цену.
      Совсем на Нижнем хуторе мозги размягчились?
      — Деньги дело десятое, — Шурик взгромоздил выбранный арбуз на плечо и проигнорировал мои недвусмысленные сомнения в его умственной полноценности. — Пока они есть, разумеется. Или ты, Лёд, так не считаешь?
      — Твои деньги, тебе и решать, — поёжился я от внезапно охватившего меня озноба. Такое впечатление, что опять в сугробе лежу.
      — Ты чего, заболел, что ли? — заметил мою гримасу Ермолов.
      — Да ничего понять не могу, — задумался я и, не сообразив придержать язык, невольно сболтнул лишнего. — Фиксация у меня психическая, что ли?
      — Ты умные слова для следователя оставь. Мне по-простому объясни, а?
      — Да у меня мурашки по коже от прозвища.
      — От которого? От Льда или от Скользкого?
      — От Льда.
      — То есть, ты не хочешь, чтобы тебя так называли? — прищурился Шурик.
      — Ну, наверное, нет, — задумавшись, всё же решил я.
      — И как ты это себе представляешь? Здравствуйте, я теперь не Лёд, а Вася Пупкин? — заулыбавшись, начал изгаляться Шурик. — Знаешь, что люди решат? Либо ты всегда с придурью был, но скрывал, либо тебе мозги промыли. В любом случае, дел с тобой никто вести не будет. А ты, вообще, собираешься новую работу искать? Или ты уже где лямку тянешь?
      — Свободен, как ветер. А насчёт устроиться — даже, честно говоря, не знаю. Я свалить отсюда хочу.
      — Куда? В Северореченск?
      — Домой. В Россию.
      — Не-е-е, это точно клиника, — покрутил пальцем у виска Ермолов. — А вообще-то, де-юре мы всё ещё находимся на территории Российской Федерации.
      — Не ругайся. А то начал, «де-юре»… Меня больше «де-факто» интересует.
      — Как знаешь. Я тебе даже ничего доказывать не буду, — переложил арбуз с одного плеча на другое Шурик. — Ты мне вот что скажи, ты чем там заниматься собираешься? Чисто теоретически, конечно.
      — На работу устроюсь.
      — Кому ты нужен?
      — Что значит — кому? Диплом есть.
      — И будешь с восьми до пяти в конторе штаны просиживать? Не смеши мои тапочки, ты ж от скуки сдохнешь.
      — А что, лучше здесь загнуться? — вспылил я.
      — О! Так ты до старости дожить хочешь? — Шурик ткнул пальцем в едва передвигающего ноги старика, тащившего почти пустую авоську с продуктами. — Хочешь таким стать? Да ты не отворачивайся, смотри…
      — Я просто жить хочу. Просто жить. Не выживать, — ответил я и, заметив уже пристроившегося за стариком оборванца, заорал. — Эй, ты! Ну-ка сдриснул отсюда, живо!
      Оборванец испуганно посмотрел на нас и Шурик скорчил зверскую гримасу. Пацана словно ветром сдуло.
      — Ничего понять не могу, что за бардак у торгашей? Неужели нормальных охранников нанять не могут? — Шурик сунул арбуз мне. — Тащи. Твоя очередь.
      — Это ещё с чего? Арбуз твой, ты и тащи, — опешил я и протянул арбуз ему обратно.
      — А ты его есть не собираешься? — сразив этим доводом меня наповал, Ермолов пошёл рядом, во всю размахивая руками. — Я тебе вот что скажу: лучшее средство от всяких там фиксаций, нервных срывов и душевных терзаний — это холодная водка. Тёплая помогает хуже. Но тоже помогает. В особо тяжёлых случаях водку рекомендуется лакировать пивом. На следующий день…
      Забегаловка под названием «Реверс» размещалась на первом этаже трёхэтажного дома прямо напротив общаги Патруля. Само здание постепенно ветшало, но первый этаж владельцы кафе умудрялись поддерживать в более-менее приличном состоянии. Что было совсем не легко: контингент здесь собирался буйный. К тому же от посетителей было не протолкнуться только в середине месяца: числа до десятого жалования хватало на более приличные заведения, а последние до получки дни безденежные патрульные волей-неволей были вынуждены зависать в «Весне», где наливали в долг. Вот и получалось, что основная выручка «Реверса» приходилась на вторую декаду месяца, когда нежелающие отказываться от спиртного патрульные пытались хоть как-то сэкономить деньги. Уж не знаю, какое значение изначально владельцы кафе вкладывали в название, но ходившая среди патрульных шутка «Если ты зависаешь в „Реверсе“, значит, фортуна повернулась к тебе задом», не была лишена оснований.
      В общем-то, я против этой забегаловки ничего не имел. И хотя о качестве еды в связи с отсутствием кухни говорить не приходилось — полуфабрикаты, они и есть полуфабрикаты, — о подаваемом спиртном никто худого слова сказать не мог: траванись кто из патрульных палёной водкой, начальство мигом прикрыло бы эту лавочку. А качественная водка — это очень большой плюс. От испорченной еды на моей памяти ещё никто не загнулся, а сколько из-за бодяжного бухла на тот свет отправилось и не сосчитать…
      Я наконец впихнул арбуз обратно Шурику, распахнул дверь и втолкнул возмущённого парня внутрь. Ну, и кто здесь Ермолова ждёт? Патрульных оказалось совсем немного. Заняты были только три стола, да ещё двое парней стягивали куртки с прибитой на стену вешалки. Приглядевшись, я узнал Адвоката и Антона Волкова.
      — Привет, — поздоровался я.
      — О, Лёд, привет, — удивился Адвокат. — Где пропадал?
      — Дела были.
      — Ну ты, блин, деловой, — протянул мне руку Волков и вышел на улицу вслед за Адвокатом.
      — Ты ж с Адвокатом, вроде, на Нижнем хуторе оставался? — спросил я на необратившего на парней никакого внимания Шурика. — Чё не здороваетесь?
      — Веришь — нет, но они все мне за полгода вот куда встали, — перехватив арбуз одной рукой, Ермолов выразительно ткнул себя двумя пальцами в кадык, подумал и добавил. — Да и я им тоже…
      — Весело, я гляжу, у вас там было.
      — Ага. Расскажу — обхохочешься, — Шурик победно поднял арбуз и через весь зал продемонстрировал его двум парням, занявшим стол в углу. — Это… Макса, говорят, застрелили?
      — Угу, — промычал я.
      — Жалко, неплохой парень был, — Шурик гордо подошёл к без особой радости наблюдавшим за его приближением парням и выставил арбуз в центр стола. — Ну, Татарин, с тебя флян. Сам спорить начал, за язык никто не тянул.
      — Я не татарин, я нагайбак, — Адик — черноволосый невысокий мужичёк неопределённого возраста — пропустил слова Шурика насчёт бутылки мимо ушей, поправил стоячий воротник белой рубашки и достал из кармашка кожаной жилетки зажигалку. — Что-то давненько тебя, Лёд, видно не было.
      — Ой, Адик, и не говори. Привет, Валя, — уселся за стол я и поздоровался с Валей Горбуновым, который катнул Адику по столу пачку «Беломора».
      — Здорово, — Валентин постучал костяшками пальцев по арбузу и цыкнул. — Не сладкий.
      — Да что ты понимаешь? — возмутился оскорблённый до глубины души Шурик. — Раз такой умный, сам бы и шёл выбирать!
      — А я не умею, — засмеялся Горбунов и сдвинул на затылок клетчатую кепку. С зелёно-сине-белой мастеркой и синими спортивными штанами с широкими красными лампасами кепка смотрелась несколько не к месту. Но Вале на это было по большому счёту начхать. А на чужое мнение о его прикиде ему было начхать два раза. Не отличавшийся особой силой и богатырским сложением парень мог заговорить зубы любому, что в сочетании с наглостью и ничем не прошибаемой уверенностью в себе давало просто удивительные результаты. — А чё бухло не взял?
      — Да не кури ты здесь эту гадость, — Шурик выхватил у Адика папиросину, бросил на стол и достал пачку «LM». — А тебе я на фига деньги оставлял?
      — А толку-то? Что покурил, что воздухом подышал, — скривил рожу Адик, но сигарету взял.
      — Тебя ждали, — Валя поднялся из-за стола. — Жрать брать чего кому?
      — Мне возьми чего-нибудь, — попросил я.
      — Ты водки главное возьми, — Шурик вытащил из кармана складной нож, с сомнением посмотрел на него и протянул руку Адику. — Дай тесак, Татарин.
      Тот молча выпустил в его сторону струю дыма.
      — Адик, не нервируй меня! Дай нож — арбуз разрезать.
      — Вон, у Льда сабель возьми, — кивнул на меня Татарин.
      — Ага, щас, — я поправил ножны. А от сока её кто потом чистить будет?
      — Ну чё как маленький? Я этой бандурой себе что-нибудь отрежу. Или тебе…
      Адик хмыкнул, протянул Шурику рукоятью вперёд длинный нож, и он одним движением раскромсал арбуз напополам.
      — Красный, — с удовольствием заметил Ермолов, вырезая середину.
      — И пахнет неплохо, — принюхался я, уловив знакомый аромат.
      — Но не сахарный, — не смог не поддеть Шурика вернувшийся Горбунов.
      — Ты чего несёшь? Какой сахарный? Ты где сейчас найдёшь сахарный? — взорвался Шурик.
      — Арбуз кто пошёл выбирать: ты или я? — Валентин достал из карманов штанов по бутылке водки. — А раз ты пошёл, то это твоя забота сахарный найти, а не моя.
      — Чё так мало? — Ермолов крутнул бутылки водки этикетками к себе. — Я тебе денег бутылок на пять «Золотой» оставлял.
      — А на пожрать? — не принял претензии Валя. — И Гоша ещё базлать начал, что мы вчера ему должны остались. Пришлось три рубля отдать.
      — Ты б ему лучше в дыню дал, чтоб не базлал, — расстроился Шурик.
      — Ему — легко. А на его мордоворотов здоровья уже не хватит.
      — Мы хоть действительно вчера в долг брали? — вздохнул Шурик.
      — Я не помню, — честно сознался Горбунов и задумчиво посмотрел в сторону бара.
      — Брали, — успокоил парней Адик. — Три водки и два портвейна для девок.
      — Тогда ладно, — Шурик скрутил пробку с бутылки водки. — Ну что, за возвращение Скользкого?
      Выпили. Меня всего перекорёжило, но водка оказалось лучше чем та, которой вчера угощал Петрович. Или эта просто холодная? А арбуз хорош. Очень они с водкой замечательно сочетаются. Только руки все липкие.
      — Тебя где черти-то носили? — поинтересовался Валя, забирая у подошедшего официанта, а по совместительству и вышибалы, поднос с закуской.
      На подносе дымилось блюдо с пельменями и тарелка с лапшой быстрого приготовления. Никак для меня расстарались? И когда здесь нормально кормить начнут? А никогда. Народ сюда не за этим ходит. На закусь и дрянь быстрого приготовления сгодится. Лишь бы подешевше.
      — Да не помню я, — не став ничего выдумывать, сознался я.
      — Здорово, — загоготал Валя. — Вспомнишь, скажи. Я тоже такой дрянью обдолбаться хочу.
      — За встречу? — предложил Адик, наливая ещё по одной.
      Я быстренько дохлебал тарелку лапши, взял вилку и, нацепив пельмень, выпил. О, вторая получше пошла.
      — Ха, какие люди! — вышедший из второго зала Кот уже собирался пройти мимо, но заметив нас, подошёл к столу. — Пьёте?
      — Пьём, — усмехнулся я и предложил. — Ты как? Налить?
      — Не, спасибо.
      — Ты ещё скажи — не пьёшь, — неодобрительно посмотрел на него Шурик. — Стакан хватай.
      — Почему не пью? Пью, — Кот натянул кожаную кепку и прищурился. — Я пью мало, но редко. И моё мало за моё редко выпить сможет не всякий.
      — Ой, да не грузи ты. Вали уже, — Горбунов выгреб из кармана горсть банкнот, из которой выпала золотая чешуйка и зазвенела на столе. — У кого как с деньгами? У меня на пару бутылок хватит.
      — Да не суетись ты, — Ермолов убрал пустую бутылку под стол. — Деньги не проблема, да и водка есть пока.
      — Ничего понять не могу. То ли лыжи не едут, то ли со мной чего-то не в порядке, — я оглядел постепенно заполняющих «Реверс» патрульных. Даже из роты дальней разведки белые люди подвалили. — А чего все здесь собираться стали?
      — А где надо? — Адик вытер о скатерть липкий от арбузного сока нож и убрал его в чехол. — В «Весне» дорого стало.
      — А «Берлога»?
      — Ну ты вспомнил! — выпятил нижнюю губу Валя. — Её как Крис пропал, с полгода уже получается, Семёра к рукам прибрала.
      — Да ну? — удивился я.
      — Баранки гну, — Адик не стерпел и закурил беломорину. — Там теперь типа продвинутая тусовка собирается. Травка, грибочки…
      — Ага, я узнал, сам обалдел, — закивал Шурик. — Дак ты и про «Цаплю» не слышал?
      — А с ней-то что?
      — Китайцы выкупили. Прикинь? — Шурик открыл вторую бутылку и недовольно посмотрел на Валю. — Не понял, ты чего запивона не взял?
      — А арбуз на что?
      — Бери, — я вытащил из кармана куртки пакетик сока. — Ну и что там с китайцами?
      — Валя, иди сока томатного возьми, — отодвинув пакетик в сторону, настоятельно предложил Горбунову Шурик. —Арбуза на пару укусов осталось.
      — Сам иди, — отказался тот. — Говорят, Братство весь свой район Триаде продало.
      — Да фигня это всё, — встал из-за стола Шурик.
      — Точно продало.
      — Не знаю, не знаю, — подцепил вилкой пельмень Адик. — Тёрки у Братства с Триадой конкретные. С чего бы, если полюбовно договорились?
      — Я не понял, мы чё сюда за политику разговаривать пришли? Давайте выпьем, пока длинного нет, — поднял стакан Горбунов. — Не дай себе просохнуть, водке согреться, а пельменям остыть. Будем!
      — Ах ты сволочь! Я те выпью! — вернувшийся с пакетом томатного сока и ещё одной бутылкой Шурик присоединился к нам. — Сейчас ещё пельменей притаранят.
      Да, вторая бутылка идёт мягче, чем первая. Значит хорошая водка. А может, и не значит. Завтра видно будет. Кстати, насчёт завтра: а где я его встречать буду? В смысле, мне бы переночевать к кому-нибудь пристроиться.
      Алкоголь начал дурманить мозги, и я откинулся на спинку стула. Благодать! Сытый, пьяный и в тепле. Что ещё человеку надо для полного счастья? Бабу или чтоб завтра похмелья не было? А лучше и то, и другое. Шурик начал рассказывать какую-то бесконечную историю о том, как они ловили на хуторе не то оборотня, не то перевёртыша, но я всё прослушал и даже не понял кого, в конце концов, им удалось отловить.
      — Выпьем!
      Встряхнувшись, я отлип от спинки стула и взял стакан со вновь налитой водкой. Что-то зачастили. Как бы мне так не скопытиться. Следующую пропущу.
      — Дала у вас творятся… — покачал головой я и налил себе сока. — Хоть из дома не выходи.
      — Блин, да ты еще и половины не знаешь, — засмеялся Валя и тут же закашлялся, подавившись томатным соком.
      — Ну-ка давайте колитесь, — мне стало интересно, что ещё могло стрястись за время моего отсутствия.
      — Город бензин поставлять начал, — как самый трезвый начал объяснять Адик и загнул палец.
      — Знаю, — кивнул я.
      — Про алхимиков тоже знаешь? — почесав затылок, Адик уставился на ладонь с загнутым пальцем.
      — Нет, — сознался я.
      — Вот! — обрадовался Валя. — Да сейчас в каждой лавке алхимического дерьма навалом. И сплошь контрабанда. Гимназия локти кусает, а Дружина ничего сделать не может.
      — Да не очень они стараются. По-любому на проценте сидят, — кивнул Татарин. — На северной окраине сейчас поосторожней. Как Семёра на территорию Братства потянулась, там полный беспредел начался. Столько всякой швали из подвалов повылазило…
      — До бывшей базы транспортников ещё нормально, а дальше лучше не соваться. — Валя взял бутылку и уже хотел налить мне водки, но я успел накрыть стакан с остатками сока ладонью.
      — Я слышал, в Чёрном квадрате банда уродов появилась, — а вот Шурик отказываться от водки не стал.
      — В гетто? Херня, — не поверил Валя. — Плюнь в харю тому, кто тебе эту чушь сморозил.
      — Я тебе самому щас в харю плюну, — угрожающе навис над столом Ермолов. — Ты тут поговори ещё!
      — Шурик! — подошедший к столу парень радостно обхватил Ермолова и похлопал по спине. — Сколько лет, сколько зим! Лёд, и ты здесь!
      — Здорово, — я пожал руку Друиду — длинному нескладному мужику из моего отряда, точнее, моего бывшего отряда.
      Вслед за ним к столу подошли Сеня Клименчук и две крашенные блондинки неопределённого возраста и средней степени потасканности. Представив одну Алёной, вторую Дашей, Друид пошёл заказать что-нибудь выпить. Сеня отправился за стульями. Чую, придётся ему выдирать стулья с боем: народу полный зал.
      — И самая хреновая хрень, которая появилась — это мозговёрты. Наркота новая, — окинув девушек мимолётным взглядом, Адик решил, что они не стоят испорченных отношений с Сеней или Друидом. Я его точку зрения разделал, а у Шурика и Вали глаза так и разгорелись.
      — Старых мало было? — не совсем понял в чём проблема я.
      — Ты понимаешь, — наклонился ко мне Адик, — такой наркоты ещё не было. Закинулся «Радостью» — целый день весёлый ходишь. Захотел «Счастья» — вот оно в пробирке булькает. И никакой ломки, никакого отходняка.
      — А чё плохого?
      — Плохого? Да полгорода на мозговёртах уже сидит! А дурь денег стоит. И без дозы радость не в радость и жизнь не в кайф. Ты вообще видел, что на улицах творится? Со стеклянными шарами сколько народу ползает, не обратил внимания? — Адик выпил водку и с шумом выдохнул воздух. — А месяц назад «Память» появилась. Вмазался и любое воспоминание как наяву.
      — Для эстетов дурь, однозначно. Реальные пацаны «Кураж» выбирают, — явно повторив чьи-то слова, Шурик обхватил за талию Алёну и усадил себе на колени. Побрыкавшись для вида, та успокоилась и закурила. У Шурика глаз алмаз. Кого склеить можно сразу видит. И пусть фигура у Алёны не такая пышная, как у Даши, но и выглядит она… посвежее, что ли?
      — Ой, да пробовали мы эту «Радость», — закудахтала Даша и расстегнула кофточку, выставив на показ немаленькую грудь, туго обтянутую белой футболкой. — Только зря деньги выкинули. Ни на капельку радостней не стало.
      — Это просто ты всегда такая весёлая, — принёсший две бутылки водки Друид забрал у вернувшегося Сени один из стульев и уселся на него. Даша моментально упала к нему на колени. — А Лёву-сутенёра за это дело на виселицу отправили.
      — Он наркотой, что ли, банчить начал? — удивился Валя.
      — Не, он всех девок на «Счастье» подсадил, — приобнял Дашу Друид. — Ну и клиенты тоже неслабо к этому делу привыкли. Некоторые, говорят, и по три раза на день забегали. Деньги он под конец драл просто несусветные.
      — А презервативы? — засомневался в реальности истории Шурик.
      — Какие презервативы за такие бабки? — постучал костяшками пальцев ему по голове Сеня и сгрёб Алёну к себе, но та предпочла занять свободный стул. — У Лёвы два целителя девок чистили.
      — А может ты через меня тоже кайф словил? — заёрзала на коленях у Друида Даша. — То-то такой радостный был.
      — Я от другого радостный был, — немного смутился патрульный.
      — Лёва-сутенёр… Подожди, подожди… — Что-то вертелось у меня в голове, но никак не желало оформляться в конкретную мысль. — Точно! Он же от Цеха работал! И всё равно вздёрнули?
      — Если бы деньги не пилил, глядишь, отмазали бы. А за крысу кто подписываться станет?
      — Это точно.
      Выпили за знакомство. За встречу. И почти сразу же — за тех, кто в сапогах. Всё, хватит. Надо перерыв устроить…
      — Пойду… свежим воздухом подышу, — закашлявшись от сигаретного дыма, я встал из-за стола и пошёл в туалет.
      — Не утони, там яму давно не чистили, — заржал Шурик и передвинул стул поближе к Алёне.
      Пока шёл до туалета и обратно, перездоровался с половиной набившихся в «Реверс» патрульных. То за одним столом мелькало знакомое лицо, то за другим. С этим в рейд ходили, с этим водку пили, этого не помню, но точно где-то пересекались… Так что обратно за стол я вернулся минут через сорок. Но поскольку от предложений выпить отказаться удавалось не всегда, трезвее за это время совсем не стал.
      — «Я пьяная свинья, пьяная свинья», — тихонько напевал раскачивающийся на стуле Сеня, который вовсе не обращал внимания на шушукающуюся с Шуриком Алёну. — «Я в синей яме лежу, но ты не трогай меня — ведь эта яма моя».
      — Да был я в этом Париже. Дыра дырой, — неожиданно заявил Адик и сплюнул на пол.
      Восторженно расписывающая свою поездку в столицу Франции Алёна обескуражено замолчала.
      — Ты? — Шурик как бы невзначай положил руку на талию девушки. — Да ты, Татарин, из своей Колупаевки никуда и не выбирался! Скажи не так?
      — Не так. В Париже был, в Берлине был, в Лейпциге был, в Фершампенуазе жил одно время, — не стал ругаться с Шуриком изрядно окосевший Адик. — Вот в Варне, врать не буду, не был. Хотя и была возможность…
      — А Эйфелеву башню видел? — приняла слова Татарина за чистую монету Алёна. — С неё такой вид открывается…
      — Я не знаю, Эйфелева она или кого другого, но торчала там какая-то железная фиговина, — Адик принялся разливать водку по стаканам.
      — Слушай, Татарин, ты ж свистишь! — не выдержал Ермолов.
      — Да мамой клянусь!
      — Подожди, Адик. Ты вроде простым экспедитором работал, так? — приложил стакан ко лбу Валя. — Откуда бабки?
      — Так по работе всё, по работе, — Адик откровенно наслаждался моментом. — Я по работе, считай, всю область объездил.
      — Какую, на хрен, область? — заорал Шурик.
      — Челябинскую, какую ещё? — деланно удивился Адик.
      — Объясни мне тупому: с каких пор европейские города Париж, Берлин и Варна перебрались на Урал? — очень спокойно спросил Шурик. Слишком спокойно. Сейчас кто-то в репу точно отгребёт.
      — Да прям уж города. Ну, Варна ещё куда ни шло, а Париж с Берлином так,.. сёла. Я ж говорю — дыра.
      — Да я тебе!.. — вскочил Шурик, но на нём с одной стороны повис Горбунов, а с другой Алёна.
      — Подожди, Шура, — попытался успокоить его Друид и спросил у Адика. — То есть, ты хочешь сказать, у вас в области есть сёла Париж и Берлин?
      — Ну да.
      Я тихонько хмыкнул. А впрочем, если в США есть Санкт-Петербург, то чем мы хуже? Вот только была в рассказе одна неточность, которая сводила на нет всю эту байку.
      — А башня Эйфелева откуда взялась? — хитро прищурился Друид.
      — Ага, откуда? — бить Адика Шурик больше не бросался и втихаря обнял Алёну.
      — А я говорил, что она Эйфелева? — расплылся в улыбке Татарин. — Похожа — базара нет. В том году сотовики базовую станцию поставили, точная копия только раз в шесть меньше.
      — Да и в рот её ногами, — поднял Шурик стакан. — За прекрасных дам!
      Выпили. Посидели, поболтали. Ещё выпили. Сеня срубился, водка кончилась. Выгребли из карманов у кого сколько завалялось. Маловато.
      — Блин, где бы денег надыбать, — невесело протянул Валя и бросил на стол три мятых сторублёвки. — Много…
      — Заработай, — явно издеваясь, предложил Друид.
      — Прямо сейчас, — уточнил Горбунов.
      — Займи, — пробормотал Шурик, пересчитывая набравшуюся мелочь.
      — У кого? Голяк же у всех.
      — А ломбард? — подмигнула ему Даша.
      — Ха! Было б заложить что…
      — Китайцы… гады… без залога дают… — оторвался от стола Сеня, выпил оставшуюся с последнего тоста водку и снова уронил голову на руки.
      — Вот иди и займи, умник, — покрутил пальцем у виска Друид. — Не вернёшь вовремя, и получится как в детском стишке: «Вышел заяц на крыльцо…». Сам не заметишь, как яйца в заклад оставишь. Да, Лёд, ты ж Ветрицкого знаешь? На желтомазых работает, сучонок.
      — Да ну и фиг с ним, — разговор о деньгах навёл меня на одну мысль. — В конце декабря бой за звание чемпиона был… Кто кого сделал, Араб или Магометов? Никто не в курсе?
      — Араб, — Валя забрал бутылку у вернувшегося от бара Шурика и свернул пробку. — Я тогда пролетел… как фанера над этим вашим Парижем.
      Я удовлетворённо кивнул и взял вновь наполненный стакан. Ух-х-х, отрава… Эта порция сорокоградусной оказалась совершенно излишней, и сознание окончательно смазалось. События в непредсказуемо рваном ритме замелькали мимо меня, изредка намертво врезаясь в память какими-то отрывочными эпизодами. Ну и прёт меня…
      Помню — песни орём, потом провал. Шурик и Друид борются на руках. Провал. Адик мне что-то втирает, но его слов разобрать уже не могу. Провал. Валя трясёт кого-то за грудки. Обрывок мысли: «Пора валить…». Провал. Кто-то принёс ещё водки. Провал. Исчезли Друид и Даша. Провал.
      Немного очухался я, когда большинство патрульных из кабака уже разошлись и остались только самые стойкие. Наши где? Адик и Валя ругались с кем-то за столом в другом конце зала. Сеня спал, уместившись на трёх составленных в ряд стульях. Шурик где? И Алёны не видно. Вот гад! Склеил девку, а я где ночевать сегодня буду? Я ж хотел к нему на ночь забуриться.
      Покачиваясь, я встал из-за стола и пошёл искать Шурика. Перед глазами всё плыло, пол ощутимо изгибался под ногами, а столы и стулья так и норовили оказаться на пути. Прокуренный воздух ел глаза. В кабаке Ермолова не оказалось. Зашибись… И что теперь делать? Денег ноль…
      Вышел на улицу. Свежо. Надо бы отлить. Подошёл к соседнему подъезду и тут сзади послышались быстрые шаги. Тело среагировало автоматически: крутнувшись на месте, я резко лягнул ногой. Налетевшего животом на ботинок мужика отбросило назад. Мне тоже равновесия удержать не удалось и, повалившись на землю, я схватился за рукоять сабли. Сбоку вылетела тень, и удар в висок отправил меня в нокаут…

      Больно. Больно. Больно…
      Очнувшись в полной темноте, я пошарил вокруг себя руками. Кирпич. Бетон. Железо. Лежу на полу. Где я? Пальцы наткнулись на железные полосы, и мне стало не по себе. Куда меня заперли? На камеру непохоже. Ограбили и бросили в какой-нибудь канализационный люк? Нет, это точно дверь. И дверь закрытая.
      Осторожно прикоснувшись пальцами к лицу, я тихонько замычал от боли. Висок ломит, на лбу здоровенная шишка, губа рассечена, а левый глаз полностью заплыл. И нос опух. Да, здорово меня отметелили. А ведь помню только первый удар по голове. И всё же, где я?
      Упёршись рукой в стену, попытался поднять на ноги, но под правой лопаткой что-то хрустнуло и в спину отдало острой болью. Кишки завязало узлом, резкий спазм сдавил рёбра, и меня вырвало. Словно дождавшееся своего часа незаметное тиканье в голове сотней острых лезвий вонзилось в затылок и полыхнуло огнём. Скорчившись на полу, я неглубоко задышал, пытаясь переждать приступ. И как же меня так угораздило?
      В плохо смазанном замке, проворачиваясь, заскрипел ключ, дверь начала медленно открываться, застряла и одним рывком распахнулась. Прыгнувший внутрь луч света полоснул по глазам, и я снова отрубился.
      Второй раз в чувство меня привел холод. Бетонный пол заморозил затылок, и боль, перебравшись оттуда, притаилась сразу за надбровными дугами. Перевернулся на живот, и меня опять вырвало желчью и какими-то кровавыми сгустками. Весело. Кишки порвали? Я поднял голову от пола и только тут заметил, что меня перетащили в другое помещение. Что за катакомбы? Стены с набухшей и обвалившейся штукатуркой, голый бетонный пол. В углу сложенная из кирпича печка, жестяной дымоход которой уходил в дыру в потолке. Огонь в печке не горел и в комнате стоял жуткий холод. У противоположной стены рядом с закрытой дверью скособенился грубо сколоченный стол с одиноко горящей свечой. Дрожащий язычок пламени даже и не пытался разогнать мрак по углам.
      Я немного повернул голову и, несмотря на замельтешившие в глазах светящиеся точки, начал разглядывать собравшихся в комнате людей. Один сидел на табуретке у стола, два бугая нервно переминались у двери и давили косяка на неподвижно замершую у печи фигуру. Этот человека полностью закутался в длинный плащ, голову скрывал надвинутый на лицо капюшон. Он вообще видит из-под него что-нибудь?
      Пытаясь удержать подкативший к горлу комок тошноты, я размеренно задышал и уловил странный запах. Никак мертвечиной воняет?
      — Вы сильнее его избить не могли? — спокойно и без раздражения в голосе спросил сидевший за столом человек в бежевой замшевой куртке.