Глава 32.

Вопреки предположениям Данилы, днем хлынул дождь. Деревья, конечно, защищали от холодных капель, но уже к полудню путники насквозь промокли. Оба шли злые, усталые. Северьян выдохся быстро, как только дождь прекратился, потребовал привала. Данила, бурча, как старая бабка, сбросил вещи, покрывая богов, на чем свет стоит.

— Не стоит так шуметь, — молвил Северьян. — Боги здесь не при чем.

— Тогда кто же виноват? — Язвительно спросил Данила.

— Люди. Вернее группа людей. Это как раз связано с моим новым поручением.

Данила нахмурился.

— Идешь в Царьград, чтобы унять дождь? Ты в своем уме?

— Пожалуй, я расскажу тебе. Это не тайна. По крайней мере, для тебя. Царьградские маги насылают на Киев непогоду. Стольный град страдает больше всех, но достается и окраинам. Например, здесь дождь лил все утро, а там он продолжится еще дня три.

— Ты это серьезно?

— Серьезней некуда.

— Но как ты собираешься избавиться от колдовства. Не будешь же ты просить магов… не думаю, что они тебя послушают.

— Я никого не буду просить. Сила Царьградских колдунов в талисмане. Его-то я и должен выкрасть… или уничтожить.

— Да, дела, — Данила почесал голову. — Справишься один?

— Посмотрим, как карты лягут, — пожал плечами Северьян.

Воин положил ему руку на плечо.

— Мы все еще друзья?

— Если у убийцы могут быть друзья, то да.

— В таком случае, мы справимся.

— Мы?

— Одна голова хорошо, а две лучше, — подвел итог Данила.

Путники шли по лесу до глубокой ночи, а когда усталость уже валила с ног, деревья расступились. Впереди, как на ладони, открывалась бескрайняя степь. Трава здесь росла невысокая, хилая. Кое-где торчали, похожие на кусты, деревья. Да и деревьями их обозвать, все одно, что свинью человеком. Листочки мелкие, редкие, ствол весь изогнут, будто кто-то на нем силу мерил, да так и не выправил.

— Ну, дела! — Выдохнул Данила. — Где это мы?

— В степи. Самой обыкновенной степи. Ты что, степь не видел?

— Нет, — признался воин.

Дальше они не пошли. Разожгли костер прямо у высоченной стены леса, сели лицом к деревьям. Если вдруг хищный зверь из леса выйдет, не сразу увидишь. А коли со степи напасть решит, так его за три версты видно. Так и сидели, глядя в безоблачное звездное небо.

— Как странно, — молвил Данила. — Всю жизнь прожил в лесу, слышал, что бывают бескрайние поля, но такого… Здесь же пусто, как… как…

— На небе, — подсказал Северьян.

— Нет, чур тебя. На небе боги. Им виднее. Просто, эта пустота давит. Гадко так, мерзостно.

— Пустота всегда мерзостна. Просто потому что она — пустота.

Спать под открытым небом было боязно и немного страшно. Северьян нервно ворочался, пытаясь заснуть. Лишь усталость, да слабость организма помогла ему. А Данила бросил это бесполезное занятие и так просидел до самого утра. Ночью никто не покусился на их покой. В конце концов, воин все-таки заснул, сидя, облокотившись на меч.

С утра было прохладно. Ветер буйствовал с упрямством обреченного, и если в лесу его скрадывали деревья, то здесь он, злобный и неугомонный, продувал тело до костей. Сухая желтая трава гнулась под его напором, даже деревья, мелкие, убогие клонило к земле. Но, несмотря на явное противостояние стихии, путники шли, закрываясь от ледяного воздуха.

К полудню ветер исчез так же быстро, как и появился. На небо выползло огромное, на половину неба, солнце и уже через час путники почувствовали, каково ходить по пустыне. Здесь, несомненно, было лучше, но жара стояла такая, что воздух перед глазами начинал плыть, а на горизонте то и дело возникали миражи. Постоянно хотелось пить. Северьян старался экономить воду, кто знает, когда еще удастся пополнить баклажки. Зато Данила накачивался от души, при этом постоянно потея. Он никак не мог уловить связи между большим поглощением воды и обильной потливостью. Обозлившись, он снял рубаху, спрятал в котомку.

— Оденься, — посоветовал Северьян. — Сгоришь напрочь. Спина волдырями покроется.

— Тебе то почем знать, — отмахнулся Данила. — Зато так прохладнее.

Северьян пожал плечами. Дурака не переучишь, пока сам лбом не ткнется. Лишь умный учится на чужих ошибках.

Ближе к вечеру, когда солнце уже скрылось за виднокраем, но небо все еще оставалось бардовым, будто вдалеке занялся пожар, Данила начал тихо постанывать. Сначала просто ныл, а потом начал скрежетать зубами от натуги.

— Ну вот, — выдохнул убийца. — Я же предупреждал.

Данила бросил на него яростный взгляд, но промолчал.

— Терпи, ночью полегчает, — утешил его Северьян.

А вокруг творилось что-то невообразимое. Даже Северьян был уверен, что степь абсолютно необитаема, но не тут-то было. Тихо, едва слышно застрекотали кузнечики. Под ногами то и дело юркали проворные ящерки, пару раз даже проскочила мышь. Откуда-то появились комары. Но были они вялыми, чахлыми, и набрасывались как-то неуверенно. Все больше зудели над ухом, надоедливо хлопая слюдяными крылышками.

А когда под ногами проскочил крупный заяц, Северьян не сдержался, метнул нож. Ужинали они свежей зайчатиной, сдобренной солью и перцем, которые нашел Данила на корабле. Воин то и дело морщился, обожженная спина давала о себе знать. Северьян сжалился, побрызгал ему спину водой. А как только подул вечерний ветер, Данила застонал от блаженства. Конечно, вода не могла заменить кислого молока, но тоже неплохо успокаивала жар.

Мясо было мягкое нежное, истекающее дурманящим соком. Когда Северьян вонзал в него свои зубы, во всю сторону брызгало. Убийца старался не проронить ни капли, сглатывал, обжигаясь, горячий жир, жмурился от удовольствия. Это не сухое вяленое мясо жевать. Мужчине настоящая еда нужна! С кровью, чтобы зверел немного.

Вскоре, сытые, довольные, оба завалились на боковую. Данила уснул сразу же, забыв все страхи. Человек, самое приспосабливаемое существо. Где угодно жить может, все ему по плечу. И в лесу со зверями, и в хлеву со свиньями. Северьяну не спалось. К тому же он выспался прошлой ночью, и теперь смотрел по сторонам, подбрасывая сухую траву вперемешку с мелкими ветками в костер. Огонь трещал, ругался. Ему по душе были крепкие сосновые поленья, а не всякая безвкусная мишура. Но за неимением другого, пришлось довольствоваться и этим.

Северьян даже начал засыпать. Огонь убаюкивал лучше любой колыбельной. Веки тяжелели, наливались свинцом, да и спина, согнутая в три погибели хотела распрямиться. Он уже улегся, подложив под голову подушку, и сонно поглядывал на звезды, когда рядом раздался волчий вой. Северьян встрепенулся, схватился за меч. В свете костра смутно различались три тени. Волки хотели подойти ближе, но боялись огня. Северьян подкинул еще хвороста, и вскоре звери, так и не решившись подойти, скрылись в ночи. Только по степи эхом все еще раскатывался волчий вой.

Базилевсу не спалось. Он не выдержал, встал с пуховой кровати, подошел к окну. В лицо дохнул свежий, теплый воздух. Владыка стоял, наслаждаясь приливом сил. Но мысли по прежнему сковывало напряжение. Уже неделю его мучила бессонница. Проклятый Белокамень, который он все время носил с собой, не давал покоя, требуя новых и новых действий, высасывая все силы. Базилевс чувствовал, как уже не он управляет камнем, а камень подчиняет его своей воле, такой же крепкой и нерушимой, как и этот талисман, порождение древних богов. Он даже подумывал избавиться от злосчастного булыжника, который доставлял больше неприятностей, чем пользы. — «А чего ты еще хочешь?» — Шептал кто-то злобный внутри. — «За право владеть силой стихий, приходится чем-то жертвовать.»

Но Владыка не привык, да и не хотел жертвовать чем-либо. Тем более, собственной свободой. А камень затягивал все сильнее, и теперь Базилевса начала мучить бессонница. Во сне приходили кошмары, казалось, что какой-то черный человек хочет отнять, уничтожить талисман. Базилевс пытался остановить его, но всякий раз просыпался в холодном поту. Он чувствовал, что скоро сойдет с ума. Помогавший до поры до времени талисман стал непомерной обузой. И теперь, прислушиваясь к стукам в груди, он все чаще замечал, что удары становятся резкими, отмерянными. Как будто и сердце стало меняться. Стало превращаться в камень.

Северьян проснулся оттого, что услышал стук копыт. Прислонился ухом к земле: четверо, не меньше. Разбудил Данилу. Тот вставал неохотно, еле-еле разлепил глаза. У него все еще болела спина. Волдырей благо, так и не появилось, зато сам был красный, как вареный рак.

— Не спи, замерзнешь, — усмехнулся Северьян. — К нам гости.

— Кто еще?

— А хрен их знает. Но то, что на лошадях, это точно.

На горизонте вздыбилось облако пыли. Вскоре путники разглядели впереди четырех всадников. За собой они тащили что-то большое, вяло сопротивляющееся. Всадники оказались русичами, в крепких бронзных кольчугах, у одного на голове шлем, на солнце блестит, будто золотой.

— Здорово, мужики! — Приветливо крикнул Данила.

— Здравствуйте, странники, — ответил тот, что в шлеме. — Куда путь держите?

— Прямиком на Царьград!

Воины засмеялись, аж земля затряслась.

— Прямиком не получится. Все вокруг да около. Еще и через моря плыть надо.

— А что это у вас интересное там, в мешке? — Спросил Северьян.

Тот, что в шлеме хмуро свел брови в кучку. Видать прикидывал, можно ли доверять любопытным путникам. Все-таки прикинул, побахвалиться ведь каждый любит.

— Да вот, соловья-разбойника поймали. Везем князю Владимиру в подарок, удаль свою показать. Авось примет в дружину.

— Конечно, примет! — Заверил их Северьян. — Даже меня принял. А я что, кожа да кости… ну и мяса немного. А таких молодцов сразу в десятники зачислит. Да что там в десятники, в сотники!

Витязи польщенно улыбнулись.

— А хотите, мы вам покажем чудо-юдо поганое! — Предложил тот, что в шлеме.

— Давайте! — Обрадовался Данила. — Упырей видел, русалок видел, а соловьев-разбойников ни разу не видел!

Богатыри осоловело переглянулись. Это что же за знатный витязь перед ними, что и упырей повидал и с русалками веселился. А может, просто видел, а как увидел, бежал во все лопатки?

— Меня зовут Желвак, — представился тот, что в шеломе. — Я здесь главный. Ну-ка навалились!

Витязи слезли с коней и лихо подсобили своему предводителю. Существо в мешке ныло и стонало, постоянно дергаясь. Желвак с полчаса провозился, развязывая узел на мешке, так и не развязал. Разозлился, выхватил нож и разрезал мешок.

— Вот он, злыдень! Любуйтесь!

Из мешка выкатился круглый как колобок, связанный по рукам и ногам, кряжистый мужичок. Маленькие черные глазенки его суетливо бегали по лицам, думая, что же на сей раз учудят богатыри. Под правым глазом у солвья-разбойника красовался здоровенный фингал.

— Это я его приложил! — Гордо выпятил грудь Желвак. — А то ишь, рассвистелся!

— Так я зе ни кому не месал! — Возмутился соловей. — Свифтел себе посихонеську…

— Да уж, потихонечку! — Рявкнул Желвак. — Я аж с коня свалился.

— Дерзаться надо было крепсе! — Парировал соловей.

Северьян подозрительно прищурился.

— А что это ваш разбойник говорит как-то… странно?

— Так я ему зубы повышибал, чтобы не шибко свистел! — Объяснил Желвак. — Иначе нельзя.

Убийца усмехнулся.

— Тогда зачем он вам теперь нужен? Зубы выбили, фингал поставили. Князь же вам не поверит, скажет, притащили пьянчужку с большой дороги, да и теперь бахвалятся, дескать, одолели.

Богатыри задумались.

— А ведь ты прав, добрый молодец! Как же без зубов то!

— Сами виновасы! — Довольно заявил соловей. — Сеперь оспускайте меня! Я сеперь бесполезный совсем!

Желвак удрученно вздохнул, почесывая толстую мощную шею.

— Незадача получилась. Теперь придется другого соловья ловить.

— Да что соловья, вы ему змея поймайте. Змей ведь больше соловья! Князь сразу вас тысячниками сделает! — Съязвил Северьян.

— Точно! — Хором рявкнули богатыри. — Поедем змея ловить! Спасибо за совет!

Лихо заскочили на коней, помахали на прощанье, и, пришпорив коней, устремись к лесу.

— Как лихо ты их заговорил! — Восхитился Данила, когда богатыри скрылись за горизонтом. — Мне бы так не удалось.

— Дело техники. Таких, честно говоря, терпеть не могу. Славу ищут, оболтусы. А сами, как горы. Им бы честной люд защищать от набегов… степняков, а не всяких соловьев ловить.

— Великие бозатыри, — раздалось сзади. — Развязите меня. Пазалуста!

Несчастный соловей-разбойник так и валялся на боку, связанный. Северьян усмехнулся, разрезал путы. Резвый мужичонка вскочил, потер затекшие руки, затравленно глянул на путников, и кинулся наутек, только пятки сверкали.

— В следующий раз будет всяких богатырей стороной обходить, — усмехнулся Данила.

Глава 33.

Солнце уже скрылось за виднокраем, а степи все не было ни конца, ни края. Северьян деловито проверил припасы, недовольно хмыкнул. Вода почти закончилась. И еды было на один присест. Путники шли хмурые, понурые, шаркая ногами и поднимая тучи пыли. Неожиданно, Северьян остановился, неверяще вперил взгляд в горизонт.

Вдали медленно ползли огни. Что бы это ни было, но больше всего походило на повозки. Данила заметил заминку спутника, тоже остановился, лениво позевывая.

— Чего интересного увидел? — Усмехнулся Данила. — Никак стены Царьграда мерещатся?

— Сам посмотри, — одернул его Северьян.

Данила вперил взор в горизонт, да так и обомлел. По степи тянулись запряженные лошадьми повозки. Их было столько, что глаза разбегались.

— Нам, похоже, повезло, теперь не придется брести пешком, — молвил Северьян.

— Мало того, у нас есть шанс прокатиться с удобством! — Обрадовался Данила.

Путники настигли повозки лишь к утру. И то пришлось потрудиться, побегать. Теперь Северьян и Данила обливались потом, но все же догнали злосчастные телеги, и даже перегнали их, встретив их на излучине вытоптанной в степи колеи.

Колонну повозок возглавлял хмурый, в летах, витязь. Весь закован в крепкий коробчатый панцирь, на голове шлем с явными вмятинами, видать не в одном бою побывал. Из-за спины торчала рукоять меча. Воин носил клинок по-варварски, чтобы даже выхватывая меч из ножен можно было нанести сокрушительный удар. Мало того, к поясу приторочена огромная кованая железом палица. Конь под витязем, подстать ему. Широкий, грузный, из породы тяжеловесов. Не каждый мерин способен вынести на спине столько груза, а этот шел, как ни в чем не бывало, только ноздри раздувал.

За витязем первую повозку прикрывали еще четверо, подвое с каждого бока. Все на конях, вооружены арбалетами, в легкой броне, чтобы легко обороняться, даже лишившись лошади. Увидев двух путников на дороге, охранники засуетились. Когда путники поравнялись с колонной, на них уже смотрели сразу четыре арбалета впереди идущих. А сколько их там вдоль повозок? Северьян напрягся, слыша, как скрипят спусковые механизмы. Сейчас любое неосторожное движение, и будешь нашпигован стрелами, как дурной еж иглами.

— Приветствую вас! — Крикнул Северьян.

— Чего надо? — Пророкотал бас начальника стражи.

— Мы просто путники. Хотели прибиться к колонне, чтобы не сбиться с пути.

— Проваливайте, — беззлобно молвил начальник. — Нам нахлебники не нужны.

— Но мы бы могли отработать, — предложил Северьян.

— А что вы умеете? Если только лошадей кормить да повозки чистить.

— Мы могли бы охранять колонну.

— Охранять колонну? Вы слышали? — Оживился начальник.

Стражи громко засмеялись. С конца колонны уже начали подтягиваться другие охранники, узнать, почему повозки встали.

— Ничего нам не светит, — тихо сказал Данила. — Пошли лучше отсюда. Как бы не нарваться на неприятности.

— Не нарвемся. Я все устрою, — пообещал Северьян.

Убийца подошел поближе, так, что стал вровень с конем начальника стражи. Прищурился. Возов и правда много. Не иначе, какой-нибудь купец везет товары на продажу. Причем, направляться он мог только к морю, в ближайший порт. А оттуда прямиком до Царьграда. Иначе, зачем купцу ехать в непроходимые дебри? Северьян присвистнул. Это же трех зайцев, да одним выстрелом! Во-первых, путь до порта за счет купца, во-вторых, путь до Царьграда тоже не является проблемой. И, наконец, в-третьих, это шанс без проблем, легально попасть в Царьград. За эту возможность надо держаться обеими руками.

— Слушай, — обратился Северьян к начальнику стражи. — Мы с моим другом стоим всей твоей богадельни. — Убийца покосился на любопытных стражников.

— Да? — Усмехнулся начальник. — И чем ты это докажешь?

— Я готов доказать делом.

В стане охранников прокатился шум недовольства.

— Слушай, Кубат, может пристрелить их и дело с концом? — Спросил ближайших охранник у начальника стражи.

— Погоди, — остановил его Кубат, — мне стало интересно.

Северьян усмехнулся.

— Я один выстою против семи твоих амбалов. Мой друг против пяти…

Данила скривился.

— Четырех!

— Так пяти или четырех? — На лице воеводы плавала веселая ухмылка.

— Ах, давайте пятерых, — махнул рукой Данила. — Одним больше, одним меньше.

Начальник стражи хмыкнул.

— Что ж, если вы так хороши, как говорите, считайте себя в охране. Иначе… иначе мои ребята так вас измордуют, что вряд ли выживете.

— Можно вопрос? — Обратился Северьян.

Начальник кивнул.

— Вы не в Царьград едете?

— Хоть бы и в Царьград, тебе-то что?

— Просто хотел увериться, что нам по пути.

Кубат усмехнулся. Таких наглецов ему еще не приходилось встречать. Пожалуй, стоит дать им шанс.

— Ну ладно, смельчак, посмотрим, чего вы стоите.

Начальник кряхтя, слез с коня, подняв тучу пыли. Его примеру последовали охранники, молодые, мощные, глаза горят. Все, как один высокие, мускулы, как сталь, так и играют под кожей. Северьян хмыкнул. Обычно, такие игрушечные красавцы, ни разу не видевшие настоящего боя боятся боли. Любая царапина — уже море эмоций. Как же, попортить такое красивое личико. А бойцы уже стягивали кольчуги. Посчитали зазорным драться в броне против него Ну еще бы, ниже ростом, и мышцы не такие огромные. Интересно, кто они, эти стражники? На русичей не слишком похожи. Скорее норманны-наемники. Атлеты, блистая белыми, как снег, зубами, уже поигрывали мышцами. Все довольно скалились, глядя на Северьяна. Вероятно, решали, кто именно прибьет нагловатого русича. Убийца не стал их разочаровывать. Пусть думают, что хотят.

— Каков будет бой, на мечах или кулаках? — Спросил он у спешившегося начальника. Тот был почти вдвое выше Северьяна, и втрое шире. Не человек — скала.

— На кулаках, — ухмыльнулся начальник стражи. — Твой друг, не сомневаюсь, неплох в кулачных боях. Но ты? Уверен, что выстоишь против семи? Еще не поздно отказаться. Я даже дам вам с приятелем шанс убежать.

— Если хочешь, убегай сам, — бросил Северьян. — Каков будет бой, до первой крови, увечий, или смерти?

Начальник задумался.

— Смерть — не слишком подходит. Возиться с могилами мне несподручно. Но если случайно, то допустимо. Пусть будет до увечий! Слышали! — Крикнул он громко.

Охранники громогласно заревели так, что короткие деревца зашатались.

— Я первый! — Решительно влез Северьян.

Его полукругом окружили охранники. Странно, подумал убийца. Почему сам купец, кто бы он ни был, не явился посмотреть на это диковинное зрелище. И тут он увидел. Среди стражей в колыхающихся белых одеждах стояла девушка. Красавица, каких свет не видывал. Черные, как смоль волосы спадали ей до пояса, раскосые черные глаза с интересом поглядывали на Северьяна. Вот это женщина! Убийца почувствовал, как кровь приливает к чреслам. Ради такой и умереть не жалко… Спокойно, — усмирил он себя, — человек должен стоять выше инстинктов. Северьян чинно поклонился прелестнице.

— Давай, странник, покажи, на что ты способен, — нежно проворковала она.

— Я не разочарую вас! — Северьян снова поклонился.

Сзади раздался присвист. То усмехался Данила, над показными манерами спутника.

— Ну, давайте, мужики, — молвил Северьян. — Я жду.

Из толпы вышел рослый статный красавец. Короткие почти белые волосы были перехвачены золотым обручем, видимо для красоты. Улыбка открытая, белые зубы так и блестят, глаза голубые, как морская волна. На таких бабы клюют, как караси на червяков весной. Атлет вышел, поигрывая мощными, красивыми бицепсами. Кожа гладкая, как у ребенка, загорелая. Ни единого шрама. Северьян хмыкнул.

Атлет подходил все ближе, намереваясь зашибить противника одним ударом. Но уж очень осторожничал, боялся попортить свои красивые длинные пальцы. Он так и не успел ими воспользоваться. Северьян ударил всего раз, жестко, целенаправленно, но не в полную силу, чтобы не убить. Атлет лишь смешно взмахнул руками, и упал. На миг по собравшимся прокатилось оцепенение. Странный чужеземец никак не мог победить! Он и ударил-то всего раз, и то в грудь. А у охранника грудь как наковальня, даже шире.

— Ганс упал! — Прокатилось удивление по собравшимся. — Ганса завалил чужеземец!

Тут вышли сразу двое. Такие же накачанные, светловолосые, но эти уже не улыбались, сурово надвигаясь на смешно скрючившегося чужеземца, надеясь раздавить, растоптать. Один даже успел замахнуться…

Все произошло мгновенно. Толи замахнулся слишком сильно, толи плохо держался на ногах, но атлет устремился вслед за кулаком, и, смешно кувыркнувшись, упал лицом в песок. Оставшийся на ногах бросился на Северьяна с рычанием. Так с рычанием и полетел вслед за товарищем, смешно махая в воздухе ногами. Северьян выдохнул, сплюнул. Эти олухи рассчитывали только на грубую силу, даже не подозревая, что сила может быть не только в нападении, но и защите.

— Довольно! — Прогремел бас начальника стражи. — Ты сказал, чужеземец, что выстоишь сразу против семи. Давай, попробуй!

От толпы отделились семеро. Уже не столь уверенные, лица атлетов перекошены от злобы, на лбу вздуваются, пульсируют, как у племенных быков, вены. Они бросились всем скопом. Враг не такой уж большой, хоть и знает диковинные приемы. Если придавить так, чтобы не мог махать руками, уже ничего не сделает.

— Я убью тебя, смерд! — Бросил ему в лицо один из светловолосых красавцев, что отправился в полет, разгребая носом землю.

Северьян не ответил, первым нанося удар. Атлет успел выставить свою красивую мускулистую руку, но тонкая, как кинжал, кисть убийцы пробила его оборону. Атлет упал на колени, разбрызгивая кровь. Его красивый римский нос был свернут на бок и обильно кровоточил. Остальные с ревом бросились на Северьяна. Русич прыгнул на распростертого атлета, воспользовавшись им как подставкой. С него в прыжке ударил ногой еще одного. Упал на руки, взвился змеей, уворачиваясь от сокрушающегося удара перекаченного молодца. Удар пяткой в лицо, и красавчик со стоном отлетел в сторону, уступая место своим соратникам.

Еще двоим Северьян даже не дал шанса проявить себя. Вырубил ударами костяшек в солнечное сплетение. Оба рухнули, как подкошенные. Теперь прямиком на живодерню. Оставшаяся парочка вообще не хотела подходить. Увидели, как изуродовал чужеземец товарищей, теперь боятся. Страх последнее дело в битве. Страх остужает кровь. А кровь должна быть горячей. Бой, как игра. А что это за игра, если никто играть не хочет?

С этими убийца даже выделываться не стал. Сбил с ног подсечками. Атлеты даже не пытались встать, радуясь, что легко отделались. А Северьян стоял над ними и усмехался. Вдруг, взгляд его встретился с глазами прекрасной таинственной незнакомки.

— Ты был бесподобен, странник. Кто ты?

— Я тот, кто проводит эту колонну до Царьграда, — ответил ей Северьян.

— Хорошо, ты нанят, — сказала девушка.-

Но, разве ты можешь меня нанять? — Удивился убийца.