Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

Посвящается Тессе и Ами. Вы верили в меня. Вы подгоняли меня. Вы научили меня не обращать внимания на неприятности и радоваться хорошим известиям. И когда для меня настали очень, очень плохие времена, вы взяли меня за руку и помогли двигаться вперед.

Глава 1

Лондон, апрель 1838 года

Двенадцать лет занятий этим ремеслом научили Дженни Кибл не полагаться на волю случая, если речь шла о создании особой, тщательно продуманной атмосферы, царящей в ее кабинете. Легкий запах сандалового дерева, едва заметный дымок, вьющийся над курильницей, добавляли некое ощущение загадочности и таинственности, не слишком назойливое, но, безусловно, экзотичное. Она машинально проверила черную дешевую хлопковую драпировку, скрывавшую расшатанный деревянный столик. Будничным жестом расправила висевший на стене красочный гобелен, приобретенный ею у цыган.

Каждая деталь – паутина, намеренно оставленная в углу комнаты, полупрозрачная ткань на окне, сквозь таинственную дымку которой едва проникали солнечные лучи, – вкрадчиво шептала входящему, что именно здесь – место, где работает магия, где духи дают мудрые советы.

Что ж, именно такого эффекта Дженни и намеревалась достигнуть.

Так почему же ей так хочется сбросить этот костюм? Откровенно говоря, юбка в ядовитую красно-голубую полоску в сочетании с зеленой блузкой совсем не украшали ее. Многослойные одежды полностью скрывали талию, делая молодую женщину похожей на огромный арбуз. Ее кожа страдала под толстым слоем пудры, румян и туши. Однако причины ее беспокойства лежали гораздо глубже, чем слой крема и пудры.

Раздался резкий стук в дверь.

Именно ради этого Дженни трудилась двенадцать лет. Двенадцать лет осторожной лжи и вкрадчивой полуправды, проведенные в кропотливом взращивании клиентов. Однако что точно недопустимо при ее профессии, так это неуверенность. Она сделала глубокий вдох и отбросила в сторону все сомнения Дженни Кибл. Нет, Дженни Кибл здесь не место, за столом сидела невозмутимая и уверенная в себе мадам Эсмеральда. Женщина, которая видит все, может предугадать все и не остановится ни перед чем.

Твердо решив не расставаться больше с этой личиной, Дженни открыла дверь.

На пороге стояли два джентльмена. Одного из них, Неда, своего любимого клиента, она ожидала увидеть. Высокий, худой и неуклюжий юноша, едва переступивший порог отрочества. Копна светло-каштановых волос оттеняла его мальчишеские черты. Его лицо озарила открытая, приветливая улыбка. Дженни охотно ответила бы тем же радушием, но рядом с ним внезапно заметила другого, неизвестного ей человека. Незнакомец был очень высоким, даже выше Неда. Он стоял, отступив от юноши на несколько шагов и заложив руки за спину, с видом явного неодобрения.

– Мадам Эсмеральда, – произнес Нед. – Извините, я не предупредил вас, что приду не один.

Дженни изучающе взглянула на незнакомца. Его сюртук был небрежно расстегнут, однако, похоже, портному пришлось провести часы, добиваясь того, чтобы он безупречно сидел на владельце, не только не сковывая движений, но и выставляя в самом выигрышном свете все достоинства его фигуры. Рыжевато-коричневые волосы казались слегка взъерошенными, галстук повязан самым простым узлом. Детали его гардероба свидетельствовали о высокомерной небрежности, с которой тот относился к костюму, словно говоря, что внимание его не может быть занято столь незначительными и приземленными вопросами.

В данный момент все это внимание досталось Дженни, да так, что у нее пробежал холодок по спине. Одним хищным взглядом он окинул ее с ног до головы. Она вздрогнула.

– Мадам Эсмеральда, – представил их Нед, – это мой кузен.

Легкая гримаса неудовольствия застыла на лице последнего, и Нед издал сдержанный вздох.

– Да, Блейкли. Ты позволишь мне представить тебе мадам Эсмеральду? – проговорил юноша ровным голосом, даже не подразумевая вопроса. – Мадам, это – Блейкли. То есть, на самом деле, – Гарет Кархарт, маркиз Блейкли и так далее и тому подобное…

Мрачные опасения промелькнули в сознании Дженни, присевшей в почтительном реверансе. Нед и раньше упоминал о своем кузене. Судя по его описаниям, она представляла себе маркиза старым и дряхлым, одержимым циф рами и фактами. Кузен Неда казался ей холодным, отстраненным, устрашающе нелюбезным сухарем, настолько замкнувшимся в своих интересах, что его абсолютно не интересовали другие люди.

Но этот мужчина был совсем не отстраненным. Даже находясь от него на расстоянии не более ярда[1], она явственно ощущала, как кожа ее покрылась мурашками. Не был он и старым. Высокий, но не костлявый, с самодовольным и самоуверенным выражением лица. Более всего обращала на себя внимание его настороженная сосредоточенность, холодное любопытство. Она часто думала, что у Неда глаза терьера – теплые, влажные и преданные. Глаза же его кузена определенно принадлежали льву – рыжевато-карие, свирепые и беспощадные.

Дженни мысленно возблагодарила Бога, что она не газель.

Она повернулась и махнула рукой в царственном приветствии:

– Проходите. Садитесь.

Вошедшие мужчины разместились на стареньких стульях, заскрипевших под их весом. Дженни продолжала стоять.

– Нед, чем я сегодня могу вам помочь?

Юноша улыбнулся ей, радостно и открыто.

– Знаете, Блейкли и я поспорили. Он уверен, что вы не способны предсказать будущее.

Так же думала и сама Дженни, однако с негодованием отвергала это предположение.

– Мы договорились, что он волен воспользоваться своей наукой, чтобы засвидетельствовать точность ваших предсказаний.

– Засвидетельствовать? Научно? – Слова сорвались с ее уст, и что-то кольнуло внутри. Дженни прислонилась к стоящему перед ней столу, ища опоры. – Ну хорошо. Это будет… – Неприятно? Неуместно? – Это будет… У меня нет возражений. А как он собирается это сделать?

Нед кивнул кузену:

– Давай же, приступай, Блейкли. Спроси ее что-нибудь.

Лорд Блейкли оперся о спинку стула. До этого момента он не произнес ни единого слова, хотя и скользнул презрительным взглядом по комнате.

– Ты хочешь, чтобы я спросил ее о чем-нибудь? – Он говорил медленно, делая ударение на каждом слове. – Я обычно спрашиваю логику, а не старую шарлатанку.

Нед и Дженни одновременно воскликнули.

– Она не шарлатанка! – возмущенно заявил Нед.

Однако Дженни разгневанно уперла руки в бока совсем по другой причине.

– Тридцать, – заявила она, – это совсем не старость!

Нед посмотрел на нее округлив глаза. Мертвая тишина воцарилась в комнате. Можно представить, до какой степени она раздражена, если полностью позабыла роль мадам Эсмеральды. Нет, она говорила как оскорбленная женщина.

И это не укрылось от внимания маркиза. Взгляд золотисто-карих глаз скользнул по ее повязанной платком голове, остановился на кричащей юбке, полностью скрывавшей талию. Этот взгляд словно обладал способностью видеть сквозь многочисленные слои ее жалких одежек. И оценивал он ее определенно как мужчина. У Дженни задрожали руки.

Он отвернулся. Странная ухмылка, презрительный вздох… Она, похоже, его больше не интересовала.

Дженни была не леди, ее социальное положение ничего не значило для лорда Блейкли. Она вовсе не та женщина, при встрече с которой на улице принято приветственно снимать шляпу. Ей следовало бы уже давно привыкнуть к такому отношению, но под всей броней из множества юбок она почувствовала себя хрупкой, как кучка высушенных картофельных очисток, готовых разлететься от любого дуновения ветра. Дженни так сжала кулаки, что ногти буквально впились в ладошки.

Мадам Эсмеральду не должны заботить мужские интересы. Мадам Эсмеральда никогда не позволяет себе сердиться. Дженни проглотила комок в горле и таинственно улыбнулась.

– И я к тому же не шарлатанка.

Лорд Блейкли вопросительно поднял бровь.

– Это еще надо доказать, а поскольку у меня нет никакого желания спрашивать вас о себе, думаю, Нед сделает это вместо меня.

– Я уже спрашивал! – Нед принялся оживленно жестикулировать, – Спрашивал обо всем на свете. О жизни и смерти.

Взгляд лорда Блейкли выражал крайнюю степень изумления. Несомненно, он воспринял драматическое восклицание Неда как свойственную юности любовь к преувеличениям. Но Дженни было известно, что это – правда. Два года назад Нед вошел к ней в комнату и задал простой вопрос, изменивший жизнь их обоих: «Можете ли вы назвать причины, по которым мне не стоит убить себя?»

Вначале она не хотела брать на себя какую-либо ответственность. Ее первым побуждением было отгородиться от мальчишки, заявить, что на самом деле она совсем не способна предвидеть будущее. Однако, чуть поразмыслив, поняла, что просьба Неда не относилась к категории вопросов, которые девятнадцатилетние юноши часто задают незнакомцам, пытаясь рационально решить проблему выбора жизненного пути, поиска своего призвания, нет, мальчик спрашивал ее просто потому, что оказался в тупике.

И Дженни солгала. Она сказала, что видит в его будущем только счастье, что у него есть много причин, чтобы жить. Он поверил ей. Со временем юноше удалось справиться с постигшими его несчастьями, и теперь он стоял перед ней, практически полностью довольный самим собой.

Это можно было бы рассматривать как личную победу, как доброе дело, которое, несомненно, в свое время зачтется Дженни. Однако в тот первый раз она не только забрала его отчаяние. Она взяла и его деньги. И с тех пор они оказались связанными тесными путами золота и лжи.

– Жизнь и смерть? – Лорд Блейкли брезгливо дотронулся пальцем до дешевой ткани, накинутой на расшатанные стулья. – Ну, тогда у вас точно не будет проблем с моим гораздо более прозаичным предложением. Я уверен, вам известно, что Нед должен заключить брак. Мадам… Эсмеральда, кажется, так вас называть? Почему бы вам не сказать мне, мадам Эсмеральда, имя женщины, его будущей избранницы?

Нед напрягся, у Дженни пошел по спине неприятный холодок. Одно дело советы, окутанные дымкой мистики и тайны. Но Дженни прекрасно знала, что Нед избегает супружества, и на это у него были основания. Она вовсе не хотела поставить его в неловкое положение.

– Духи не могут раскрыть мне подобных деталей, – ответила она туманно.

Маркиз достал из кармана свинцовый карандаш и облизнул его. Он согнулся над альбомом для записей и сделал в нем пометку. «Не может предсказывать будущее с точностью». Он косо посмотрел на прорицательницу:

– Это будет чертовски быстрая проверка ваших способностей, если вам не удастся предложить нам что-нибудь более стоящее.

Пальцы Дженни конвульсивно сжались в приступе гнева.

– Нет, я могу вам сказать, – медленно начала она, – в космическом смысле вещей он встретит ее скоро.

– Вот! – торжествующе провозгласил Нед. – Вот тебе твоя точность.

– Гм. – Лорд Блейкли нахмурил брови, рассматривая только что записанные им слова. – Выражение «космический смысл» следует понимать как то, что космос не знает времени и возраста? Не важно, что за девушку и когда встретит Нед, вы всегда сможете утверждать, что это произошло «вскоре». Пойдем, Нед. Ты все еще считаешь, что она обладает тайными знаниями?

Дженни сжала губы и резко повернулась всем корпусом так, что ее юбки со свистом взвились над лодыжками. Блейкли невольно проводил ее взглядом, однако, когда Дженни украдкой посмотрела на него, он отвернулся.

– Конечно, я могу приоткрыть вам и гораздо более точные детали. В древние времена предсказательницы прорицали грядущее по внутренностям мелких животных, например голубей или белок. Я познала и это искусство.

Лорд Блейкли посмотрел на нее с явным сомнением:

– Вы собираетесь потрошить голубя?

У Дженни екнуло сердце в предвкушении открывшейся ей перспективы. Она так же была не способна выпотрошить голубку, как и честно добыть средства на жизнь. Но что ей сейчас настоятельно необходимо, так это смутить заносчивого маркиза, отвлечь его внимание.

– Мне надо достать необходимые инструменты, – сказала она.

Дженни нырнула за полупрозрачную темную занавеску, скрывавшую повседневную обстановку ее жалкого жилища от глаз клиентов. Ей на глаза попался мешок, стоящий на маленьком столике в углу комнаты, в котором лежали только что принесенные с рынка покупки. Она подхватила его и вернулась к клиентам.

Джентльмены внимательно уставились на Дженни, которая внезапно появилась из облака полупрозрачной ткани, держа в руках холщовый мешок. Его она поставила перед Недом и торжественно провозгласила:

– Нед, в этом мешке сокрыто ваше будущее. Ваши руки должны послужить инструментами судьбы. Что ждет вас? Вы сами узнаете это, раскройте его.

Нед поднял голову и внимательно посмотрел на нее. Взгляд его влажных карих глаз встретился с ее настороженным взором.

Лорд Блейкли изумленно уставился на предсказательницу:

– Вы держите зверюшку в мешке, просто на всякий случай? Что же за ужасное вы создание?

Дженни безжалостно подняла бровь.

– Я ожидала вас обоих. – Поскольку Нед все еще колебался, она вздохнула. – Нед, мои советы когда-либо причиняли тебе неприятности?

Увещевания Дженни возымели свое действие. Нед задержал дыхание и осторожно просунул руку в мешок, скривив губы от отвращения. Выражение его лица быстро менялось, переходя от тошнотворного ужаса к смущению. Отбросив колебания, он решительно схватил что-то рукой. Недовольно покачав головой, он вытянул руку и разжал кулак.

На мгновение оба мужчины застыли, уставившись на предмет всеобщего внимания. Он был очень яркий. Он был круглый. Это был…

– Апельсин? – Лорд Блейкли недоуменно потер лоб. – Не совсем то, что я ожидал. – Он сделал еще одну запись.

– Мы живем в просвещенные времена, – пробормотала Дженни. – Теперь вы знаете, что делать. Приступайте. Распотрошите его.

Нед повертел фрукт в руках.

– Никогда не думал, что в апельсинах есть потроха.

Дженни оставила это замечание без ответа.

Лорд Блейкли выудил из сюртука изящную коробочку и достал оттуда блестящий серебряный перочинный нож. Его лезвие покрывала гравировка с изображением лавровых листьев. А что еще можно ожидать, ведь даже нож свидетельствовал о благородном происхождении его владельца. Его сиятельство, без сомнений, избрал этот рисунок, чтобы еще раз подчеркнуть, сколь высокое положение занимает он на социальной лестнице. Маркиз вытащил орудие из ножен с такими же формальностями, будто собирался поупражняться на шпагах.

Нед благоразумно последовал его примеру. Он положил жертвенный цитрус перед собой на стол и одним осторожным движением рассек его. Юноша глубоко пронзил апельсин и, твердо держа в руках нож, начал кромсать его на мелкие кусочки. В какой-то момент Дженни поймала себя на мысли, что она сожалеет о напрасно потраченном времени на послеобеденную уборку стола, поскольку все вокруг оказалось испачканным брызгами сока и мякотью апельсина.

– Достаточно. – Она потянулась вперед и задержала рукой следующий удар. – Он уже мертв, – серьезно объяснила предсказательница.

Нед отдернул руку и кивнул. Лорд Блейкли забрал нож и аккуратно протер его носовым платком.

Дженни задумчиво взглянула на «тело». Это был апельсин. Некогда он был весьма сочным, и придется потратить немало времени, чтобы привести все в порядок. Самое главное, у нее появилась возможность присесть и подумать, чего бы сказать такого мистического и таинственного, право дело, единственное оправдание всего этого абсолютно бесполезного упражнения.

Лорд Блейкли требует деталей. Однако в профессии Дженни детали всегда являлись врагами.

– Что же вы видите? – спросил Нед взволнованным голосом.

– Я вижу… я вижу… слона.

– Слона, – повторил лорд Блейкли, записывая ее слова. – Надеюсь, ваше предсказание этим не исчерпывается, если, конечно, мой дорогой Нед, ты не планируешь жениться на Genus Loxodonta[2].

Нед моргнул:

– Локсо что?

– Относящейся к толстокожим.

Дженни проигнорировала этот обмен репликами.

– Нед, у меня возникли некоторые сложности с созданием мысленного образа леди, на которой вы должны жениться. Скажите мне, пожалуйста, каков ваш идеал женщины?

– О, она в точности такая же, как вы, – проговорил Нед, не испытывая ни малейшего сомнения, – только чуть моложе.

Дженни недоуменно сглотнула.

– Что вы имеете в виду? Она умная? Остроумная?

Нед в затруднении почесал подбородок.

– Нет, я имею в виду, она должна быть надежная и честная.

Мгновенно таинственная улыбка испарилась с лица Дженни, и она уставилась на него, не в силах прийти в себя от смятения и ужаса, буквально сразивших ее. Если это пример того, как Нед оценивает людские характеры, то он женится в лучшем случае на уличной воровке.

Рука лорда Блейкли замерла над его записями. Бесспорно, его мнение на этот счет полностью совпадало с мнением Дженни.

– Что? – возмущенно произнес Нед. – Почему это вы оба так уставились на меня?

– Я, – заговорил наконец лорд Блейкли, – это я – надежный. А она, она…

– Вы, – внезапно перейдя на вы, резко возразил Нед, – вы – холодный и расчетливый. Я знаю мадам Эсмеральду уже целых два года. И за это время она стала для меня семьей, семьей в настоящем смысле этого слова, более чем кто-либо еще. Поэтому будьте добры больше не говорить о ней в таком тоне.

Взгляд Дженни затуманился, а голова поплыла. У нее никогда не было возможности почувствовать, узнать, что такое семья. Все, что она помнила, – так это незабвенный пансион, обучение в котором было оплачено неизвестным благодетелем. Будучи еще совсем маленькой девочкой, Дженни Кибл осознала, что она одна против всего мира. Это и привело ее к занятию такой профессией – твердая уверенность в том, что ей никто и никогда не поможет, а лишь обманет и погубит. Единственным и «честным» выходом представлялось ей лгать всем в ответ.

Однако слова Неда пробудили в ней затаенную тоску, страстное желание несбыточного. Семья представилась ей полной противоположностью той одинокой жизни, которую вела она, жизни, где даже друзья достаются обманом и фальшью.

Но Нед еще не закончил гневную отповедь кузену:

– Ты смотришь на меня как на подобие инструмента, орудия, которым можно воспользоваться, когда тебе удобно. Довольно, я устал от этого. Найди себе жену. Роди своих наследников. Я больше не могу служить для удовлетворения твоих эгоистичных интересов.

Дженни смахнула слезы и снова взглянула на Неда. Его знакомые юные черты стали твердыми как гранит. Она понимала, конечно, что, несмотря на всю эту браваду, он боится старшего брата. Однако мальчик победил свой страх и повел себя как мужчина. Ради нее.

Она не была семьей Неда. Она не была даже его настоящим другом. Невзирая на все, что произошло между ними, она по-прежнему оставалась мошенницей, вытягивающей из него фунты в обмен на фальшивые банальности. А теперь он просит ее еще об одной порции лжи.

Хорошо. Дженни отбросила бесполезные сожаления. Если обман – это все, что у нее есть, она воспользуется им. Однако она спасала жизнь Неда вовсе не ради удобства его высокопоставленного кузена.

Лорд Блейкли негодовал. Едва сдерживаемая ярость, надменное и холодное выражение плотно сомкнутых губ свидетельствовали о том, что для него Нед был всего лишь вещью. Его сиятельство, лорд Блейкли, полагал, что своим интеллектом и происхождением превосходит любого, находящегося в этой комнате, и он заставит их жалкие умишки признать этот несомненный факт.

Значит, он считает себя неизмеримо выше своего двоюродного брата? Хорошо, маркиз пожалеет, что он вообще завел речь о подробностях.

– Нед, вы недавно получили приглашение на бал, не правда ли?

Он приподнял бровь.

– Да, это так.

– А что это за бал?

– Очередное дурацкое скопление входящих и выходящих людей, полагаю. У меня нет ни малейшего желания туда ехать.

Событие предполагало быть многообещающим. Вне всяких сомнений, на нем обязательно будет присутствовать множество юных леди. Дженни почти почувствовала сладкий вкус мести на кончике языка.

– Вы пойдете на этот бал, – произнесла она, а потом широко простерла руки, указывая на обоих джентльменов. – Вы оба пойдете на этот бал.

Лорд Блейкли выглядел сбитым с толку.

– Я не вижу супруги Неда в апельсине. Но я настаиваю на том, что ровно в десять часов тридцать девять минут вы, лорд Блейкли, увидите женщину, на которой женитесь. Женитесь обязательно, если подступитесь к ней так, как я вам укажу.

Скрип карандаша лорда Блейкли гулким эхом отдавался в наступившей тишине. Закончив писать, он аккуратно убрал все письменные принадлежности в карман.

– Милорд, вам было угодно возжелать провести научный эксперимент? – Дженни удовлетворенно сложила руки на столе. – Вот он перед вами.

Если бал окажется таким же многолюдным, как обычно это бывает, то он увидит вокруг себя дюжину молоденьких девушек. Ему никогда не удастся проследить за всеми ними. Она представила, как он переписывает их имена в альбом для записей, как, понуждаемый своим научным методом, пытается завязать разговор с каждой, хотя бы для того, чтобы просто исключить ее. Его сиятельство достигнет высшей степени раздражения. И никогда не сможет доказать, что она ошиблась, поскольку кто скажет, что ему удалось переписать всех женщин?

У Неда от удивления открылся рот. Его рука медленно потянулась, чтобы скрыть торжествующую улыбку.

– Вот, – произнес он, – тебе довольно деталей?

Лорд Блейкли поджал губы.

– По чьим часам?

Одно возможное оправдание было выбито из рук Дженни. Не стоит беспокоиться, у нее есть и другие.

– Я думаю, ваши карманные часы вполне подойдут.

– У меня их двое, и я ношу их время от времени.

Дженни нахмурилась.

– Но одни из них достались вам по наследству от отца, – предположила она.

Лорд Блейкли кивнул.

– Должен отметить, это невероятно детализированное предсказание. Исключительно в научных целях, объясните мне, пожалуйста, как вы получили все это из слона?

Дженни округлила глаза с видом оскорбленной невинности.

– Почему бы и нет, лорд Блейкли. В точности так же, как я получила слона из апельсина. Духи открывают сценки и образы перед моими глазами.

Его передернуло. Дженни не могла дать волю своему триумфу, поэтому выражение ее лица оставалось таким же неизменным и таинственным, как обычно.

– Так что же? – возобновил прерванную беседу Нед, обращаясь к своему двоюродному брату. – Ты согласен?

Лорд Блейкли моргнул.

– Согласен с чем?

– Если ты найдешь ту самую молодую леди, о которой мы сейчас говорили, и влюбишься в нее, то тебе придется признать, что мадам Эсмеральда не шарлатанка.

Лорд Блейкли снова моргнул.

– Я не собираюсь влюбляться. – Он говорил об этом чувстве голосом столь же деревянным и недвижимым, как старое, рассохшееся лошадиное корыто.

– А если все же это произойдет? – настаивал Нед.

– Если так случится, – медленно произнес лорд Блейкли, – я признаю, что случай ее лживости не получил научного подтверждения.

Нед хмыкнул.

– Ну, для тебя это равноценно признанию. Следовательно, ты прибегнешь к услугам мадам Эсмеральды сам и позволишь мне это делать.

Долгая пауза.

– Это очень большая ставка. Если бы это было пари, что бы ты поставил?

– Тысячу гиней, – немедленно отозвался Нед.

Дженни впала в состояние близкое к шоку. Она считала себя необыкновенно богатой, имея всего лишь четыре сотни фунтов, которые ей удалось сэкономить всеми правдами и неправдами и хранить в надежном месте. Она не могла и представить себе сумму в тысячу фунтов, а Нед был готов выбросить ее, как яблочный огрызок.

Лорд Блейкли презрительно взмахнул рукой.

– Деньги, – скривившись, произнес он. – Что проку нам от этой ничтожной суммы? Нет. Ты должен рискнуть чем-то действительно ценным. Если ты проиграешь, то никогда больше не обратишься за советом к мадам Эсмеральде или любой другой предсказательнице судьбы.

– Согласен, – улыбаясь, произнес Нед. – Она всегда оказывается правой. У меня нет шансов проиграть.

Дженни не могла заставить себя посмотреть юноше в глаза. Он, безусловно, останется в проигрыше. Что случится, если он усомнится в своей многолетней уверенности в Дженни? Если обнаружит, что обязан всем своим нынешним счастьем сомнительной пользе ее выдумок? И Дженни не могла не внести в этот список еще один, очень личный вопрос: что случится, если Нед узнает правду и разорвет их нынешние тесные отношения? Он оставит ее, и Дженни окажется одна.

Снова.

Она сделала медленный вдох, надеясь, что холодный воздух поможет ей успокоиться. Джентльмены отправятся на бал. Лорд Блейкли будет внимательно смотреть вокруг себя. Насколько она себе это представляла, он мог даже жениться на женщине, которую встретит. А если Блейкли отвергнет всех женщин, чьи имена ему удастся переписать, она скажет ему, что он видел нужную женщину в назначенное время, но не заметил ее.

Сделка не состоится, и она не увидит, как разлитая в глазах Неда пылкая признательность превратится в презрение. Пульс Дженни замедлился, ее дыхание стало ровным.

Лорд Блейкли вновь уселся на стул.

– Мне только что пришла в голову одна мысль.

От мелькнувшего в его взгляде дьявольского огонька у Дженни похолодела кровь в жилах. Что бы ни собирался сказать этот ужасный человек, вряд ли он придумал это сейчас.

– Что помешает ей заявить потом, что я предназначался совсем иной женщине? Что в условленное время я встретился с двумя леди и выбрал не ту?

Он видел ее насквозь. По пальцам Дженни побежали мурашки.

Нед нахмурился:

– Я не знаю. Думаю, если это случится, мы разорвем пари.

Маркиз покачал головой:

– У меня есть идея получше. Поскольку мадам Эсмеральда уже все рассмотрела в своем апельсине, она сможет немедленно подтвердить личность девушки.

Он встретился с ней глазами, и все мысли Дженни – беспокойство за Неда, сковавшее ее одиночество, – проступили наружу под его пристальным, инквизиторским взглядом.

Губы его сложились в сардоническую усмешку.

– Мы возьмем ее с собой.

Глава 2

Гарет Кархарт, лорд Блейкли, отводил на это мероприятие не более часа. Пятнадцать минут, чтобы добраться до шарлатанки, пятнадцать минут на дорогу домой. Получаса, полагал он, будет вполне достаточно, чтобы доказать лживость и фальшивость ее предсказаний.

– Я не могу пойти. – Голос мадам Эсмеральды звучал мягко и неуверенно.

– Ну а почему бы и нет? – Нед повернулся к ней, сгорая от любопытства. Юный кузен Гарета сидел, положив руки на колени, повернувшись к этой женщине всем корпусом. И именно в ней заключались основные проблемы Гарета.

Когда Гарет покинул Англию много лет назад, Нед был еще ребенком, плачущим и стремящимся забраться на ручки при всякой возможности. Теперь ему почти двадцать один год, но он по-прежнему был столь же уязвим и беспечен. И верил каждому ее слову.

После смерти отца Гарет остался единственным его старшим родственником с мужской стороны. Лорд посчитал себя ответственным за Неда и не мог позволить, чтобы его юный кузен попал в руки лживой гадалки.

– Я уверен, что у мадам Эсмеральды есть вполне законный повод отклонить наше предложение. – Гарет вздернул бровь и внимательно уставился на женщину, потом усилил хватку. – Полагаю, у нее уже назначена другая встреча на это время.

Надо позволить ей согласиться. И когда она это сделает, он спросит у нее место и дату бала. Задачка окажется ей не по зубам, и, несмотря на всю свою хваленую силу, она будет вынуждена положить конец этой глупой шараде, даже толком ее не начав.

Но она не воспользовалась предложенным ей легким выходом. Ее ноздри гневно раздулись, губы сжались.

– Вы пытаетесь посмеяться надо мной, милорд.

Гарету едва удалось скрыть удивление, гордо воздев подбородок.

– Уверяю вас, – произнес он холодно, – у меня не было подобных намерений.

Она округлила глаза.

– Вы желаете, чтобы это был научный эксперимент? Пусть это будет научный эксперимент. Но не устраивайте никаких словесных капканов. И никогда мне не лгите. Вы задумывали именно это.

Ее гневная вспышка настолько наэлектризовала атмосферу вокруг них, что он ощутил легкое покалывание вздыбившихся на руках волосков. Мадам Эсмеральда близко наклонилась к нему, подхватив юбки руками. Уже давно никто не позволял себе разговаривать с ним таким тоном и в такой манере. Да, он лгал ей, он хотел завлечь ее в ловушку ее же руками. Он только не ожидал, что она так быстро разгадает его замысел.

– Вы пытаетесь отойти от темы, – обвинил он Дженни. – Почему вы отказываетесь пойти на бал?

– Потому что я не была на него приглашена, – выпалила она и смущенно посмотрела в пол. – А кроме того, мне нечего надеть.

Нед издал громкий смешок.

И неудивительно. Абсурдная, типично женская отговорка. Блейкли снова окинул ее взглядом. И в тот самый момент, была ли тому причиной игра света или внезапная вспышка возбуждения, изменившая выражение ее глаз, – Гарет почувствовал резкий толчок. Да, мадам Эсмеральда – не леди, но она определенно женщина, да еще какая. Она скрывает свою женственность под слоем жуткой косметики и пестрым платком. Опять ложь, на этот раз выраженная в тряпках и пудре, а не в словах. Он представил себе, как будет выглядеть эта роскошная масса волос, если распустить их и снять дешевый платок. Она подняла голову и встретилась с ним взглядом.

Гарет не верил в предсказания судьбы. Он был ученым и провел много лет в научных экспедициях в джунглях Бразилии. Вернуться в Англию новоиспеченного лорда Блейкли заставила кончина его деда и последовавшая вместе с титулом ответственность перед семьей. И здесь он оказался именно из-за той же самой ответственности, требовавшей вырвать юного кузена из лап коварной мадам Эсмеральды. Было это еще и делом его личной гордости, простого самоуважения, для удовлетворения которого следовало разорвать, уничтожить мыльный пузырь нелогичных суеверий, воплощенных в этой женщине.

Однако разоблачение лживых речей мадам Эсмеральды могло потребовать гораздо более одного часа, самоуверенно отведенного на это Блейкли. Он был раздражен, он был взбешен, но не мог вывести на чистую воду эту чертову мадам.

За тот год, что провел в Англии, лорд Блейкли еще ни разу не сталкивался с настоящими трудностями, с достойными его интеллекта задачами. Теперь это случилось, и ему доставит высшую степень морального удовлетворения разоблачить подлинную сущность мошенницы.

Он уже с удовольствием представлял, как ему предстоит помериться с ней интеллектом, как он добьется от нее правды.

Гарет щелкнул пальцами.

– Приглашение, – сказал он, – я устрою. И одежду – устрою. Во имя науки я готов и на большее.

– О нет. Я не могу, – снова отвернулась она. – Не могу позволить себе…

Разрозненные фрагменты стали постепенно складываться в сознании Гарета в единую картинку. Реверанс, который она исполнила с правильностью, доведенной до автоматизма. Интонации и манера построения фраз, выдававшие образованного человека. Отвращение, с которым она встретила предложение от мужчины купить ей одежду. Все эти факты могли свидетельствовать только об одном – мадам Эсмеральда получила образование, обычное для девушек из высших слоев общества. Что же, во имя всего святого, могло заставить ее заниматься предсказаниями будущего?

– Конечно вы сможете, – настаивал он. – Мадам Эсмеральда, если это научный эксперимент, вы также не должны меня обманывать.

Что-то промелькнуло в ее глазах. Она тряхнула головой – не отрицательно, а таким легким, коротким движением, будто раскладывая все по полочкам. И когда она снова взглянула на него, лицо ее было спокойным.

Она что-то задумала, догадался Гарет. Она нашла выход из неприятностей, в которые он ее вовлек.

Ему следовало бы обеспокоиться.

Но он не мог дождаться, как бы поскорее разрушить ее планы.

И очень скоро Гарет пожалел о своей поспешности. Он не мог себе представить, что поиск для мадам Эсмеральды достойного туалета обернется тяжелым испытанием. Нед решил, что ему просто необходимо самому сопроводить гадалку к портнихе. Гарет прекрасно представлял, что достаточно всего на мгновение оставить его с этой женщиной, как она немедленно придумает, чем задурить ему голову.

Именно поэтому в конечном итоге Гарет и оказался на следующий день в своем тесном экипаже в компании кузена, занятого непрерывной болтовней, мошенницы и все более усиливавшейся головной боли.

– Так вот, – продолжал заливаться соловьем Нед, – мы собираемся на бал в следующий четверг, и там обязательно встретим будущую женушку Блейкли. Хотел бы увидеть его влюбленным. Просто не могу дождаться.

Мадам Эсмеральда повязала голову платком, на этот раз – красным, и бросила внимательный взгляд на Гарета.

– Опознание.

– Опознание? – повторил недоуменно Нед. – Что вы подразумеваете под опознанием?

– Нам надо будет опознать искомую молодую леди. Я никогда не говорила, что ваш кузен обязательно встретит ее в этот день. На самом деле, время их встречи еще не приспело.

Гарет раздраженно выдохнул:

– Не приспело? Да сколько это может продолжаться?

В ее глазах промелькнула едва заметная улыбка.

– О, не могу сказать с уверенностью. Время в данном случае будет измеряться не годами, а задачами. Три задачи.

– Задачами, – недоверчиво повторил Нед.

– Задачами? – резко воскликнул Гарет. – Вы раньше ничего не говорили про задачи.

– Да? И что же я, интересно, говорила? – спросила она, невинно возведя очи вверх.

Гарет достал свои записи и открыл нужную:

– «Ровно в десять часов тридцать девять минут вы увидите женщину, на которой женитесь, если подступитесь к…». – Он поперхнулся и поднял глаза.

Невинное выражение испарилось с ее лица. Она прекрасно помнила, что сказала в тот раз, и вовлекла его в это, чтобы, несомненно, выставить дураком.

– Если я подступлюсь к ней указанным вами образом. – Она улыбнулась. – Ну а я предписываю задания.

Он чувствовал себя таким умным, расставив ей ловушку и принудив произнести легко опровергаемое утверждение. Все, что ему оставалось, думал он, – так это ни на ком не жениться. Всю предшествующую жизнь ему это прекрасно удавалось. Он был слишком уверен, слишком убежден, что загнал ее в угол.

Лорд Блейкли недооценил Дженни. Он так хотел поскорее выиграть, опровергнуть ее утверждения, что не заметил лазейку, которую она себе оставила.

Он мог бы бросить эту затею в любой момент. Но если он так поступит, ее влияние на Неда останется непоколебимым.

– У меня никогда не было заданий, – обиженно пробормотал Нед.

– Естественно, не было, – утешила его мадам Эсмеральда. – Только представьте себе, сколь грандиозным предприятием будет для вашего кузена убедить даму позаботиться о нем. Если я не дам ему заданий, он применит свою логику, и вы можете себе представить, чем это для всех обернется. Вам не нужны задания. Все и так любят вас.

Гарет стиснул кулаки, едва сдерживая гнев, и впился костяшками пальцев в кожаные подушки экипажа.

– И в чем же, – отрывисто произнес он, – заключается первое задание? Вычистить авгиевы конюшни? Убить льва? Или я должен вырубить целую плантацию цитрусовых?

Она прижала палец к губам.

– Конечно, немного рановато открывать вам эту тайну, но, полагаю, это никому не повредит. Вы должны будете вырезать фигурку слона из кости.

– Слона? – Гарет возвел очи к потолку. – Ну почему же всегда одни слоны?

Экипаж замедлил ход и остановился. Лакей открыл дверцу, и хлопья пыли взвихрились в ярких лучах солнца, осветивших лицо мадам Эсмеральды. Она выглядела… выглядела таинственно, черт бы ее побрал.

– Я, – сказала мадам Эсмеральда, – всего лишь жалкий канал, по которому духи транслируют свою волю. Ну а вы будете каналом для слонов. Вы подарите своей будущей жене слона, когда впервые ее встретите.

Ее глаза светились лукавством, а весь вид выражал высшую степень покорности и повиновения. Гарет издал жалобный стон.

Несомненно, он придумает, как вручить столь странный подарок, не уронив своего достоинства. И если она решила сделать из лорда Блейкли дурака, то она просчиталась. Однако скорее всего она просто хочет поставить его в тупик. Если она выдумает еще парочку столь же эксцентричных заданий, то эта проклятая гадалка уверена, что он отступится. А поскольку ее задания окажутся невыполненными, у него не будет доказательств ее мошенничества – и его кузен останется верен ее дурацким советам. Неприемлемо.

Судя по торжествующей поступи, с которой Дженни поднималась по ступенькам магазина, она придерживалась того же мнения.

Едва лорд Блейкли вошел в лавку, мозг его принялся лихорадочно искать выход из создавшегося положения. Он не обращал внимания на разговоры Неда и мадам Эсмеральды о какой-то, совершенно не относящейся к делу чепухе. Отрезы ярких многоцветных тканей украшали помещение, однако в его сознании они казались серыми тенями. Он даже не заметил, что бесцельно меряет шагами комнату, и едва разглядел мадам Эсмеральду, скрывшуюся в примерочной, расположенной в другом конце лавки. Ему хотелось сорвать со стены картинки с модными нарядами и порвать образцы тканей, разложенные в произвольном порядке на столе.

Гарет не любил проигрывать. Нет, он не даст одолеть себя какой-то обманщице. Ему нравилась эта игра, пока лорд был практически уверен, что победил цыганку. Однако ситуация сильно изменилась не в его пользу, и именно тогда, когда он почти предвкушал радость победы.

Задачи. Нет, это не может так дальше продолжаться.

Он повернулся к Неду, ерзавшему в нетерпении на краешке стула.

– Нед, – обратился к нему Гарет.

Юноша внимательно посмотрел на него.

– Как ты думаешь, мадам Эсмеральде понадобится шаль?

– Полагаю…

– Так иди и купи ее ей. – Гарет достал из кошелька несколько банкнот.

Нед нахмурился, его пальцы нервно согнули купюру.

– Почему бы модистке не подобрать ей что-нибудь подходящее? Все, что мне известно о женских шалях, можно вместить…

Гарет окинул Неда холодным взглядом:

– Думаю, шаль будет больше значить для нее, если ты выберешь ее лично. Как считаешь?

Несмотря на то что Неду эта идея не пришлась по душе, Гарет быстро справился с его робкими протестами, и вскоре кузен покинул лавку.

Дверь в мастерскую оставалась открытой. Оттуда показалась одна из портних, держа в руках красочный отрез шелка.

Гарет сделал глубокий вздох. Эта дурацкая шарада слишком затянулась.

– Мадам в состоянии меня принять?

Она чопорно вздохнула:

– Да, милорд. Как пожелаете, милорд.

Он остановился на пороге указанной служанкой комнаты. У ближайшей стены стояло большое зеркало, и отраженный в нем силуэт заставил маркиза поперхнуться, буквально застыв на месте.

Округлые бедра, высокая грудь. На мадам Эсмеральде не было надето модное платье. На ней не было надето практически ничего – кроме тонкой прозрачной длинной рубашки. Скорее всего, швея решила, что он любовник предсказательницы, иначе никогда бы не позволила ему сюда войти. Он непроизвольно сделал шаг вперед, устремившись к ней всем телом, подобно тому, как растения тянутся к солнцу.

Господи! Под этими цветастыми юбками, валявшимися теперь жалкой кучкой у ее ног, у мадам Эсмеральды была талия. У нее была потрясающая грудь. Находясь от нее на расстоянии пяти ярдов, он видел очертания ее ног, просвечивающие сквозь полупрозрачный муслин. Гарет разглядел даже твердые шишечки сосков. Роскошная грива волнистых волос скрывала спину, доходя до талии.

И она вовсе не относилась к популярному в обществе типу грациозной сильфиды. Нет, ее можно было скорее сравнить с греческой богиней плодородия, с округлыми, нежными формами. Ее полуоткрытые яркие губы замерли на мгновение, она словно застыла в ожидании кого-то, готовая увлечь его за собой…

Конечно, это ожидание вовсе к нему не относилось.

Слабый зов разума заставил Гарета остановиться. Однако в его голове больше не было места рациональным суждениям, нет, все, что там осталось, – это жадная страсть обладания. Его губы пересохли, и каждый мускул застыл в предчувствии, в ожидании явившегося ему чуда.

Дженни замерла, ее глаза расширились от охватившего ее ужаса. Если бы она была леди, он бы немедленно горячо извинился и покинул комнату. Однако ее принадлежность к иному социальному слою вовсе не способствовало благородству его реакций. Его сердце бешено забилось, и причиной тому был не просто представший пред ним образ прекрасной полуобнаженной женщины. Нет, он воочию ощутил, что именно так должно выглядеть искушение, которое она являла; оно манило его и подрывало его спокойствие. Уже давно никто не мог себе позволить потягаться с ним в интеллекте. Все это вызвало в нем страстное ожидание обладать, владеть ею. Заставить подчиниться во всем, в чем только женщина может подчиняться мужчине. Это была страсть, похоть в чистом и неприкрытом виде.

Эта женщина пытается сделать идиота из Гарета и простофилю из его юного кузена. Однако еще многое в ее личности было ему неясно. Поэтому он решил, что лучше всего будет спрятать его столь очевидную физическую реакцию под маской ледяной вежливости и светского поведения.

– Мадам Эсмеральда, – произнес Гарет, – вы победили. Не надо больше заданий. Не надо слонов.

Ее глаза сузились.

– Убирайтесь.

– Сотня гиней, если вы признаетесь Неду в своем обмане и исчезнете из нашей жизни.

Она набрала в легкие воздуха, ее грудь вздымалась от гнева и возбуждения. Она указала на дверь:

– Немедленно убирайтесь! Вон!

– Обдумайте мое предложение. Сомневаюсь, что вам удалось вытянуть из него больше за все ваше с ним знакомство. Скоро Нед перерастет ваши советы, а на эти деньги вы сможете прожить годы.

Дженни сделала глубокий вдох, ее потрясающие груди стали еще заметнее сквозь полупрозрачную рубашку.

– Я не уйду за сотню, – начала она.

Гарет попытался скрыть охватившее его желание за безразличным пожатием плечами.

– Две сотни.

Ее губы презрительно скривились, она гневно вскинула голову.

– Даже ни за две тысячи. Ни за десять.

– Да? – Он окинул оскорбительно-фамильярным взглядом ее рубашку. – Вы бы сделали это за десять тысяч, но вы сделаете это и за две сотни.

Она уставилась на него, ее пальцы сжались. Да, он заслужил пощечину, заслужил даже большего за нанесенные оскорбления. Если Гарет прав, и эта женщина действительно получила хорошее воспитание, она не потерпит клеветы, только что высказанной им в отношении ее характера. Но он не мог позволить, чтобы она оставалась так близко подле него. Он боялся своей реакции, боялся того, что может случиться, если она окажется на расстоянии вытянутой руки.

– В самом деле, мадам, если вы оставите свой праведный гнев, то и сами поймете, что это лучшее решение для всех.

Гарет склонил голову в сардонически вежливом поклоне и отступил в сторону дверного проема. Он закрыл за собой дверь, и оскорбительно-насмешливое выражение исчезло с его лица.

Задыхаясь от бешенства, он прислонился к стене. Поединок между ними был уже не просто конфликтом из-за будущего Неда. Нет, он стал чувственным, стал сексуальным.

Мадам Эсмеральда обладала выдающимся интеллектом. Она была лживая, беспринципная особа. И если она только поймет, как на него действует, то непременно воспользуется открывшимися преимуществами. Однако еще более идиотским было его желание того, чтобы она так и поступила. Он хотел, чтобы она дурачила его, одурманивала его разум, пока он не потеряет контроль и возьмет ее.

Гарет сжал руки в кулак. В свое время, путешествуя по джунглям Бразилии, он собрал коллекцию из более тысячи насекомых. Теперь он заставил их предстать перед своим мысленным взором. Тараканы. Ядовитые, мохнатые гусеницы. Личинки. Он думал о самых отвратительных созданиях, населяющих землю. Он представлял, как они ползают, роятся, окутывают ее тело, ее кожу. Он запретил себе думать о чем-либо еще, пока возбуждение не спало и образ ее тела не испарился из памяти.

Дженни так и не обрела хладнокровия к тому моменту, когда, трясущимися руками, завершила облачение в многочисленные драпировки шутовского наряда мадам Эсмеральды. Она была крайне обеспокоена тем фактом, что весь этот эксперимент привел к распространению лживого образа мадам Эсмеральды за пределы обычной сферы деятельности Дженни. Ко всему прочему, ей пришлось молча стоять, пока швея, заподозрившая худшее в ее отношениях с лордом Блейкли, презрительно примеряла ей новый наряд, втыкая многочисленные булавки и подшивая ткани черновыми стежками.

Однако вершиной всего стало победоносное явление маркиза, поведшего себя так, будто уже овладел ее телом. Он даже не побеспокоился прикрыть глаза. Дженни не знала, что показалось ей более оскорбительным – взгляды, которыми он ее одаривал, или его предположение, будто она согласится бросить Неда, если только маркиз предложит ей достаточно высокую цену.

Никогда с того самого первого дня, первого часа ее не привлекали деньги Неда. Она просто не могла допустить, чтобы бедный мальчик страдал, находясь под властью своего бездушного кузена.

Дженни вбежала в приемную комнату с распущенными волосами, разметавшимися по плечам.

Лорд Блейкли стоял прислонившись к стене рядом с раздетым манекеном. Его глаза удивленно раскрылись, когда она раздраженно захлопнула за собой дверь. Она не дала ему пошевелиться, ткнув его пальцем в грудь и разгневанно уставившись на его сиятельство.

– То, что вы игнорируете все вокруг себя, за исключением сухих и бездушных фактов, вовсе не означает, что все можно измерить цифрами.

Он потрясенно взглянул на нее.

– Какого черта?

Дженни снова толкнула его пальцем в грудь.

– Существуют вещи, которые не поддаются исчислению. Вас не интересует, что на самом деле беспокоит вашего кузена или зачем он решил ко мне обратиться. И не важно, какие бы цифры вы избрали – вы никогда не сможете понять его. Ни при помощи сотни гиней, ни даже за тысячу.

– Очень хорошо. – Маркиз глотнул воздуха, устремив глаза в потолок. Он даже не потрудился взглянуть на нее. – Я больше не буду пытаться вас подкупить.

– Этого недостаточно. Если вы не будете считать деньги, то займетесь другими исчислениями. Посчитаете, сколько раз я сделала точные предсказания, вычислите, насколько подробно я описала то, что должно случиться. Да прибавьте сколько угодно цифр в наши с Недом отношения, вы все равно ничего не поймете.

Нед доверял ей. Будь она проклята, если продаст его доверие за деньги. Она не позволит лорду Блейкли опустить ее до такого уровня.

Блейкли выпрямился.

– Вы можете отрицать факты хоть целый день, но именно на них строятся доказательства. Цифры и факты лишь основа для определенных выводов.

– Так вы называете то, что вы делаете, доказательствами, – резко возразила Дженни. – Нет, вы просто хватаете, протыкаете и пришпиливаете. Вам совсем неинтересно действительно подтверждать что-либо.

– Да что вы понимаете в научных доказательствах?

– О да, вы относитесь к тем ученым, что ловят жучков и пришпиливают их на картонку, чтобы изучить. А потом после нескольких месяцев упорных исследований их иссушенных останков делаете потрясающее открытие – оказывается, изучаемая особь мертва! И вы еще можете утверждать превосходство научных методов над человеческими эмоциями и чувствами!

Лорд Блейкли поднял голову и посмотрел на нее, словно пытаясь постичь некий скрытый смысл выражения ее лица.

– Я изучаю поведение животных. И для меня непременное правило – не убивать предмет исследований. Мертвые попугаи редко собираются в стаи.

– Нет нужды убивать аналогии, передергивая их, в дополнение к другим вашим прегрешениям.

Он окинул ее взглядом.

– Единственный вопрос, который меня волнует, – верите ли вы в собственную ложь или просто пытаетесь обмануть Неда. Я думаю, вы можете расценивать как комплимент с моей стороны идею, что вы слишком умны для последнего.

– Естественно. Вы не можете поверить в то, что невозможно попробовать или потрогать.

– Я верю в теорему Пифагора, хотя не могу попробовать ее. Я уверен, что есть некоторый смысл в теории Ламарка о наследовании приобретенных признаков. Но нет, я не верю в судьбу или предсказания будущего.

– В судьбу, предсказание будущего или в… чувства. – Дженни щелкнула пальцами перед его лицом. – Самые важные в жизни вещи нельзя собрать как пачку бумаги, чтобы сделать монографию.

Безразличие на его лице превратилось в холодную сталь.

– Монографию?

Она вздрогнула.

– Послушайте себя. Вы цитируете Ламарка вместо того, чтобы говорить о будущем вашего кузена. Я никогда не слышала вашего смеха. Я даже не видела, как вы улыбаетесь. Неудивительно, что Нед предпочитает слушать меня. Вы – холодный, бездушный автомат.

– Автомат? – Он пожал плечами и холодно отвернулся.

Дженни уже не было дела до его реакций.

– То, что вы столь же бесстрастны, как сухая коряга, и высохли, словно старая кость, вовсе не означает, что все вокруг вас должно одеревенеть и иссохнуть.

– Иссохнуть? – Его ноздри гневно раздулись, и подбородок пополз вверх, будто механическое повторение произносимых ею звуков предоставляло ему блестящие аргументы. Он взглянул на свою правую руку, непроизвольно сжавшуюся в кулак. Мускулы его шеи затвердели. Дженни отступила, слегка беспокоясь, что, возможно, перегнула палку. Мадам Эсмеральда никогда не позволяла гневу овладеть собой.

Он взглянул на нее, и ее сомнения замерзли, словно вода на морозе. В его глазах отразилась холодная, необитаемая пустыня, где гуляют вихри и кружат хлопья снега. Дженни почувствовала, как холод проник даже сквозь многослойный цыганский костюм, и ее пробила дрожь.

Когда лорд Блейкли заговорил, в его голосе совсем не чувствовалось эмоций.

– Вам бы следовало взять две сотни гиней. После всего того, что вы здесь устроили, мне доставит огромное удовольствие разоблачить вашу ложь.

К тому времени, когда карета подъехала к дому Блейкли, расположенному в сердце фешенебельного Мейфэра, где он жил в одиночестве, окруженный лишь многочисленной челядью, начал накрапывать дождь. Это был совсем не тот теплый тропический дождь, которым он привык наслаждаться в Бразилии, а холодная и безразличная изморось, типичное бедствие Лондона. Мелкие редкие капли проваливались в землю.

Так значит, он – холодный, бездушный автомат? Странно, почему тогда его так душит ярость. Гарет скрипнул зубами, вываливаясь из кареты. Слуги быстро окружили его, торопя зайти внутрь, прочь от непогоды.

Он отмахнулся от протянувшихся к нему рук.

– Оставьте меня. Я собираюсь на прогулку, – отрывисто бросил Гарет.

Слуги обменялись многозначительными взглядами – а его слуги часто обменивались взглядами, – но никто не мог помешать пэру[3] делать то, что ему вздумается.

Прогулки – эксцентрическая привычка, усвоенная им еще в Бразилии. Для него это был единственный способ спокойно предаться размышлениям. Вернувшись на родину, он привез эту привычку с собой. Однако она доставляла ему в Лондоне гораздо больше неудобств. Улицы были покрыты мусором, не было ставшей уже привычной «крыши» над головой – ни раскидистых деревьев джунглей, ни плотного балдахина. Но в таком состоянии, как сейчас, – когда мысли его находились в полном разброде и витали в облаках, а тело готово воспламениться, словно большой кусок трута, – ему просто необходимо было побродить в одиночестве по пустым улицам Лондона.

Гарет нырнул в окутавшую его темноту. Холодный дождь ручьями лил ему за ворот, но даже он не мог затопить охватившее его пламя бешенства. Бесчувственный, как деревянная колода?

Мадам Эсмеральда ошибалась. Вовсе не наука убивает эмоции и чувства. Нет, виновато это проклятое место, эти люди, этот титул. Он провел годы в дождливых джунглях, где жизнь и цвет немедленно появлялись, если существовал лишь малейший шанс на выживание. А здесь одни геометрические кирпичные здания следовали за другими геометрическими кирпичными зданиями, отделенными друг от друга лишь постоянно растущими кучами грязи. Задвинутые ставни окон, свернувшиеся листья редких деревьев, пучки еле живой травы. Лондон казался безжизненным. Дождь смыл все вокруг, кроме въевшихся городских запахов – угольной вони и специфического душка холодного, влажного камня.

Если город казался одиноким и заброшенным, его обитатели были еще хуже. Он покинул Лондон одиннадцать лет назад, поскольку светское общество действовало на него удушающе. Лишь строгая логика научных рассуждений, четкость доказательств, контроль, который, как ему казалось, удалось получить над окружающим его пространством, не давали умереть его жизненным силам, подпитывали его ум и сердце после возвращения в этот ненавистный город. Он понял уже давно, что никогда не сможет почувствовать себя здесь своим. В течение последних месяцев только по утрам, проводимым им за изучением научных дневников, которые вел в Бразилии, он имел возможность удостовериться, что в нем еще сохранилось что-то от Гарета. Все остальное, что оставалось ему, – бесконечные обязанности лорда Блейкли, пэра Англии.

Гарет смахнул капли дождя с плеч и, вздохнув, огляделся. Он пробирался через кучи грязи и глины уже более получаса. Он промок до костей и, несмотря на яростные мысли и быстрый шаг, жутко замерз.

Неосознанно ноги привели его в ту часть Лондона, где жила мадам Эсмеральда. Улицы здесь были грязнее, чем в родном районе Гарета, коричневые ручьи окаймляли обильно покрытые лошадиным навозом камни мостовой. Однако квартал этот вовсе не относился к числу опасных. Жившим здесь семьям было далеко до респектабельности, но они стояли чуть выше черты бедности.

1

Ярд – мера длины, равная 3 футам, или 91,44 см. (Здесь и далее примеч. пер.)

2

Genus Loxodonta – латинское название африканского слона.

3

Пэрство – система дворянских титулов. Пэром Англии называли членов палаты лордов. Существует пять рангов наследуемого пэрства: герцог, маркиз, граф, виконт и барон.