Уолтер взял друга за руку.

— Мы с тобой равные партнеры в любом начинании. Трис, ты всегда должен прямо высказывать свои сомнения. Дружище, я знаю, какая у тебя трезвая голова. Ты правда сомневаешься в правильности выбранного пути? Давай высказывайся, старина, ничего не скрывай!

Тристрам ответил:

— Меня волнует только то, что у тебя в голове и на сердце. Ты считаешь, что все планы исполнятся, если ты будешь изо всех сил стараться их осуществить. Уолт, тебе нужно немного успокоиться, и тогда я всем сердцем стану тебе помогать и отправлюсь с радостью с тобой в дальнюю дорогу. И, если понадобится, буду сражаться под командованием Баяна Стоглазого.

Тристрам внимательно наблюдал за тем, что происходило в комнате во время их беседы. Вдруг он широко раскрыл глаза от удивления. Уолтер повернулся и увидел, как через внутреннюю дверь в покои вошла девушка. Она остановилась, не сводя взгляда с толстого Антемуса, сидящего в кресле. Тристрам шепнул:

— Взгляни, Уолт. Это, наверное, сестра, о которой нам рассказывал священник. Она потрясающая красавица!

Уолтер мельком взглянул на девушку. Он продолжал обдумывать их разговор. Ему показалось, что девушка очень маленького роста. На ней был надет прямой длинный наряд. Уолтер обратил внимание на ее поразительные черты: волосы черные, кожа имела оливковый оттенок, но глаза были ярко-синими.

Антемус недовольно промолвил:

— Мариам, я не звал тебя.

— Я знаю, но тем не менее я пришла, потому что узнала, что ты собираешься со мной сделать.

Антемус громко позвал отца Теодора:

— Ты, чахлая крыса, быстро приведи сюда эту китаянку. Скорее!

Купец сердито заговорил с девушкой. Она медленно двигалась по комнате и наконец подошла к нему. Если бы Уолтер не следил так внимательно за Антемусом, чтобы лучше понять своего будущего хозяина, он бы понял, что девушка проявила удивительную храбрость перед лицом злобного братца. Она отвечала брату тихо и настойчиво, но потом протестующе повысила голос. Казалось, что девушка сейчас расплачется, но она гордо держала головку и пыталась не показывать страха.

— Пытается ему сопротивляться, — шепнул Тристрам. — Надеюсь, что она сможет его переубедить.

Насмешливое лицо Антемуса не давало повода для подобных надежд. Он нетерпеливо перебирал украшения и враждебно смотрел на сестру.

Когда отец Теодор возвратился с китаянкой, спор уже вели три человека. Было видно, что девушка испугалась ужасной внешности Хучин Бабаху и сначала даже не находила нужных слов. Уолтер заметил, как она отшатнулась, когда украшенные множеством колец пальцы рыжей женщины ухватили ее за плечо. В этом не было ничего удивительного: маленькие блестящие глазки на широком раскрашенном лице спокойно оценивали девушку, словно рабыню во время рыночных торгов.

Разговор шел на незнакомом Уолтеру языке. В нем было много горловых звуков, и позже он узнал, что это смесь языков, используемая людьми из караванов во время путешествий по Азии.

Девушка опять повысила голос. В ответ на слова китаянки она воскликнула что-то — тут и без перевода было ясно, что она выражает несогласие. Хучин Бабаху сказала ей что-то, что означало «Да! Да!». Девушка отрицательно замотала головой, а китаянка разразилась страстной и длинной тирадой.

Антемусу все надоело.

— Хватит болтать, — сказал он по-гречески. — Я уже все решил. Отправляйся к себе и будь готова к отъезду.

Мариам гордо тряхнула головкой и отчетливо произнесла:

— Я тоже все решила. Я никуда не поеду — лучше убью себя!

— Ты будешь мне повиноваться, несносная упрямица! — раздраженно воскликнул Антемус. Он привстал с кресла, схватил ее за плечи и начал сильно трясти. — Тебе пора понять, что я все равно все сделаю по-своему! Интересно, ты когда-нибудь поумнеешь? Ты меня понимаешь или нет?

Он разозлился еще больше и стал еще энергичнее трясти бедную девушку. Она пыталась вырваться. Но он крепко ухватил сестру за плечи.

— Пусти меня, слышишь?

У Антемуса от злости побагровело лицо, но он не разжал рук.

— Я тебя отпущу, только когда ты мне дашь обещание больше не сопротивляться, — задыхаясь прокричал он. — Не раньше.

— Неужели мы станем на это смотреть и ничего не сделаем? — прошептал Тристрам. Его рука скользнула к кинжалу, подвешенному на поясе.

Друзья не успели ничего предпринять — девушка подняла юбку, и показалась обнаженная нога в красной сандалии. Она изо всей силы ударила коленом в пухлый живот Антемуса. Он задохнулся и не мог проронить ни звука. Лицо у него побелело, и он беззвучно опустился на пол. Ноги и руки Антемуса бессильно повисли, и он стал напоминать рыбу, выброшенную прибоем на песок. К тому же Антемус ударился головой о ножку кресла и оставался без движения несколько мгновений. К тому времени, когда он пришел в себя, девушка ускользнула через внутреннюю дверь.

Отец Теодор подбежал к англичанам.

— Мне кажется, вам лучше уйти отсюда, прежде чем он придет в себя, — пробормотал он. — Подождите меня снаружи.

Приемная опустела. Молодые люди посмотрели друг на друга и засмеялись.

— Наш новый хозяин на редкость гнусный человек, — тихо сказал Тристрам. Он перестал улыбаться и взволнованно поинтересовался: — Как ты думаешь, что он с ней сделает?

— Ничего особенного, — ответил Уолтер. — Он ею слишком дорожит как ценным товаром. Если я правильно понимаю характер нашего дражайшего Антемуса, он никогда не будет портить ценных вещей.

— Она проявила силу воли, — заметил Тристрам. — Мне… Мне она очень понравилась.

— Да, она смелая девушка. Ты считаешь, что она красивая? Мне не удалось ее рассмотреть.

— Она самая красивая девушка из тех, кого я видел.

Уолтеру женская красота виделась по-другому. Он подходил к эталону с точки зрения своих представлений о прекрасной белокурой Ингейн.

— Мне она показалась слишком темноволосой, — заметил Уолтер. — И у нее весьма странная прическа… По-моему, это неженственно так коротко стричь волосы.

— А мне нравится. Может, именно так носят волосы на Востоке.

— Я заметил одну вещь, — ухмыльнулся Уолтер, — у нее очень маленькая ножка, и она знает, как ею пользоваться.

Минут через пятнадцать к ним присоединился отец Теодор.

— Антемус просто рвет и мечет, — сказал священник, вытирая пот с лица концами банта на шее. — С ним невозможно сладить, он решил сразу же отправить Мариам. Первый караван трогается утром, и вы должны быть к этому времени готовы. — Он с уважением посмотрел на Уолтера: — Молодой человек, вы, кажется, понравились Антемусу. Он уверен, что вы ему можете пригодиться, и отдал приказание, чтобы вас снарядили для путешествия. Я пока остаюсь здесь и поеду вместе с ним во втором караване. Без меня, — гордо заявил маленький человечек, — ему будет плохо. А пока я должен научить вас, как изъясняются на языке караванов. У нас есть только одна ночь, чтобы что-то вложить вам в голову.

Когда они вышли во двор, солнце уже спешно покидало небо. Англичане были поражены, как скоро тут день сменялся ночью. На увитых виноградом стенах удлинялись тени, и так было во всех знаменитых садах Антиохии. На землю опускался тихий вечер, воздух стал прохладнее. Было слышно, как в отдалении звонили колокола.

— Вам не будет трудно запомнить необходимые фразы, — сказал священник. — На этом наречии объясняются многие из тех, кто путешествует по «шелковому пути» и ведет переговоры на базарах. Правда, это наречие в последние годы сильно изменилось. Монголы правят континентом, и теперь люди стали использовать множество монгольских слов. У этого языка нет названия, но я его называю «би-чи», что означает «я-ты». — Он помолчал, а затем добавил: — В нем присутствуют и китайские слова. Вам следует знать, что северная часть Китая находится под монгольским владычеством. Уолтер сказал:

— Вам придется давать урок мне, потому что мой друг позабыл всю латынь. Я потом сам стану его учить языку караванщиков. — Он взволнованно спросил: — Что сделал с сестрой Антемус?

Священник сделал небрежный жест руками:

— Ее накажут. Антемус обязательно сделает это.

— Наказание будет суровым? Моего друга и меня очень беспокоит ее судьба.

— Вам не о чем волноваться. Антемус позаботится, чтобы ей не нанесли большого ущерба, хотя ему, конечно, хочется наказать ее побольнее. Ни одна из остальных сестер не может отправиться вместо нее. Все они толстые и очень смуглые. Антемус прекрасно понимает, что хану не нужны жирные и некрасивые женщины. Нет, нет, маленькой Мариам повезло. Ей просто сильно надерут задницу! — Он хитро ухмыльнулся: — У нее такая хорошенькая маленькая попка, круглая и мягкая, как у курочки!

Тристрам не понимал, о чем они беседуют. Он коснулся руки Уолтера.

— Я верю, что ее отец был рабом-христианином, — проговорил он. — Уолт, ты глядел ей в лицо? У нее синие глаза. Знаешь, о чем я думаю? Это, должно быть, английские глаза.

— Да подарит вам Бог небеса обетованные! Этот мальчишка будет вашим слугой, — сказал отец Теодор, подталкивая вперед небольшого роста парнишку с блестящим, улыбающимся черным лицом под громадным грязным тюрбаном.

Мальчишка ударил себя рукой в грудь и произнес:

— Би — Махмуд ибн-Ассулт.

— Его так зовут, — объяснил священник. — Махмуд — славный парень. Я сам выбрал его для вас. Он хороший работник и может украсть все, что вам понадобится. Он родом с берегов Красного моря, и мне кажется, что в нем есть абиссинская кровь.

— Но зачем нам нужен слуга? — спросил Уолтер.

— Вы когда-нибудь навьючивали верблюда? — начал волноваться священник. — Вам когда-нибудь приходилось привязывать его на ночь? Вы умеете воровать? Нельзя путешествовать вместе с караваном и не воровать то, в чем вы нуждаетесь. Будьте уверены, если Антемус дает вам слугу, то вам без него не обойтись. Берите мальчишку и скажите спасибо.

В мальчишке явно текла африканская кровь: нос у него был приплюснутый, губы — толстые. Его кожа была темной не только под влиянием солнца пустыни. Глаза сверкали, и он нахально стоял, уперев руки в бока, что так не вязалось с суровым достоинством кочевых племен. Казалось, что он пытался объяснить своим новым хозяевам: «Вы мне нравитесь, и я буду хорошо вам служить».

Священник похлопал по плечам Уолтера и Тристрама и громко воскликнул:

— Мастер Уолт! Мастер Тристрам! Махмуд с трудом повторил:

— Массер Уотер. Массер Твисс. — Потом он снова ткнул себя в грудь и широко улыбнулся: — Би — Махмуд ибн-Ассулт.

Отец Теодор что-то сказал ему на гортанном наречье. Мальчишка развернулся и исчез на переполненной народом площади. Они стояли возле разрушенных стен Антиохии, которые еще не восстановили после последнего нападения египетских войск. Все кругом кипело и шумело — люди готовились к выходу каравана.

Уолтер показал верблюдов, на которых были белые украшения из кожи и синие, как небо, страусиные перья.

— Значит, женщины отправятся вместе с нами? — спросил он.

— Да, все до одной. Второй караван будет двигаться очень быстро.

— А как насчет его сестры?

— Она поедет сегодня, как и было решено раньше.

— Значит, она согласилась? Священник скривил тубы:

— Ей пришлось согласиться. А вы чего ожидали? Антемус велел обнажить ее и сам отпустил ей дюжину ударов. Он приказал, чтобы на расправу смотрели все ее сестры, потому что понимал, что это унизит ее больше порки. Она не проронила ни звука.

— Что он говорит? — спросил Тристрам.

Уолтер боялся, что друг сейчас взорвется, и мрачно ответил, что расскажет все попозже.

— Ты такой угрюмый.

— Мы еще посчитаемся с Антемусом из Антиохии. Но займемся этим позже.

В этот момент вернулся Махмуд, было видно, что он был чем-то расстроен. Мальчишка напоминал побитую собаку с поджатым хвостом. Лоб у него был нахмурен, а в глазах стояла вселенская скорбь. Даже его нелепый огромный тюрбан, казалось, съежился от обиды. Он начал что-то темпераментно рассказывать священнику.

— Все обстоит так, как я и ожидал, — сказал отец Теодор. — Антемус пожадничал. Махмуд говорит, что он выделил вам старую, всю в дырах, палатку, все ваши вещи хуже, чем у последних нищих. Вам дали трех верблюдов, ужаснее которых просто не сыскать на белом свете.

— Мы не можем ни на что жаловаться, — с трудом выговорил Уолтер. — Все-таки он нам кое-что дал.

Священник насмешливо улыбнулся:

— Да, господа, он не пожелал раскошелиться. Вот ваши верблюды.

Ухмыляющийся араб вел через переполненную народом площадь трех верблюдов, держа их за поводок, протянутый через ноздри животных. Уолтер в верблюдах не разбирался, но даже он мог сказать, что это были самые больные, старые, бесполезные и злобные создания, которые когда-либо шествовали по пескам пустыни. Проводники остальных животных отходили в сторону, чтобы пропустить жалкие создания. Они радостно хлопали друг друга по спине и дико хохотали, представляя себе, как эти христианские псы будут путешествовать на них. Даже отец Теодор был доволен выходкой.

— Я их узнал, — начал насмешничать священник. — Молодые сэры, их знают все погонщики. Первого кличут Заратуштра. С виду это просто мешок гремящих костей, но он из них самый сильный. Потом следует Елена. Хотя, — мерзко захихикал коротышка, — нельзя сказать, чтобы мужчины стали за нее сражаться. У Елены есть мерзкая привычка кусать колени того, кто на ней едет. Она терпеливо ждет, когда всадник зазевается, ее зубы словно иголки, дорогие сэры. Последнего зовут Дулаху, что значит Певец. Вы будете слушать всю ночь. — Он громко заорал, подражая верблюду: — У-у-унк! У-у-унк! Вы не сможете заснуть, пока к этому не привыкнете.

Тристрам не понял ни слова, но ему все стало ясно, когда он увидел тощих и грязных животных. Он схватил лук и с треском опустил его на смеявшихся зевак. Какому-то человеку здорово досталось по ноге, он завопил от боли и, хромая, поспешил прочь. Остальные последовали его примеру, испугавшись гнева высокого белого мужчины.

— Если бы Антемус был здесь, я таким же образом наказал бы и его, — заявил Трис. Его лицо покраснело от ярости. — Уолт, неужели мы должны мириться с этим? Я предпочту идти пешком, чем ехать на этих блохастых созданиях.

— Вы вскоре перемените свое мнение, — предупредил его священник.

На площади стали появляться девушки. Они были одеты в белые наряды, их лица и фигуры скрывали густые сетки. Уолтер смотрел на них и думал, что это словно собрались афинские девушки, которых посылают на съедение ненасытному критскому Минотавру. Но молодой человек видел, что эти вскормленные в гареме девушки не были опечалены своим будущим. Они без умолку болтали и время от времени громко хохотали.

Вела девиц Хучин Бабаху. Она шагала, твердо и тяжело ставя ноги, и вертела головой во все стороны. Уолтер понял, что она ищет повод для жалоб. Рыжая остановилась и показала на верблюдов в белых уздечках, что-то сказав пронзительным голосом Лю Чунгу. Уолтер смог в ее тираде различить только два слова: «Би абаху…»

— Я хочу! Я хочу! — передразнил ее отец Теодор. — Она всегда что-то хочет. Из-за этого она заработала свое прозвище — Старуха Я Хочу! Она нас всех замучила своими постоянными капризами.

— Сестра Антемуса здесь? — спросил Уолтер. Священник кивнул головой:

— Она поедет сразу за старухой. Это самая красивая из всех девушек, и, кроме того, она — его сестра, поэтому и поедет во главе процессии. Вот она. Та самая, которая сейчас садится на верблюда.

Погонщики ругались и заставляли животных опускаться на колени, а девушки садились в седла. Было невозможно отличить одну от другой, потому что все они скрывались под густой сеткой. Уолтер с облегчением перевел дух. Видимо, девушка не очень пострадала.

Люди на площади засуетились еще сильнее. Всадник-монгол поднял руку вверх и направил коня к проему в стене, где когда-то находились ворота. Хучин Бабаху опустилась в паланкин, и процессия женщин в белом потянулась за ее лошадью. Караван тронулся в путь.

— Быстро! Быстро! — Казалось, отец Теодор заразился всеобщей горячкой. — Вы поедете в хвосте процессии, но нужно быть готовыми.

Тристрам улыбнулся другу:

— Ну, чем быстрее мы начнем путешествие, тем быстрее оно закончится! Поехали! — Он перекинул ногу через горб Заратуштры. — Мне только не нравится, что над нами потешаются эти свиньи язычники.

— Не волнуйся, Трис, — сказал Уолтер, карабкаясь на Елену и подозрительно глядя, не делает ли она попытки укусить его. — Мы уезжаем из этого города. Когда мы вернемся обратно, то будем скакать на чистокровных арабских скакунах. Думай о будущем, так будет легче все вынести!

Но это было трудное и тяжелое испытание. Зеваки подождали, пока они присоединятся к процессии, и разразились хохотом и насмешками. Они складывались пополам от приступов смеха и орали:

— Собаки! Псы!

Мальчишки собирали с земли гнилые овощи и забрасывали ими ненавистных христиан. Потом в ход пошел верблюжий помет и камни.

Уолтер нагнул голову и показал жестом Махмуду, ехавшему за ним, чтобы тот проехал вперед. В них со всех сторон летели камни, и всем троим пришлось низко склониться к горбам животных.

— Крестоносцы! Крестоносцы! — вопила толпа, приводя себя в религиозный экстаз.

Они услышали, как им кричал отец Теодор:

— Прощайте, молодые сэры. Не грустите, мы свидимся снова!

— Антемус из Антиохии, — бормотал Уолтер, — ты когда-нибудь за это поплатишься.