Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Next

ModernLib.Net / Научная фантастика / Крайтон Майкл / Next - Чтение (стр. 13)
Автор: Крайтон Майкл
Жанр: Научная фантастика

 

 


      Генри колебался.
      — А он не… га…
      Шимпанзе подчас могли быть весьма агрессивны и, находясь в дурном расположении духа, даже маленькие умели демонстрировать скверный характер.
      — О нет, уверяю тебя! Он очень мил и послушен. Ведь в конечном итоге он не совсем шимпанзе. — Ровак открыл клетку. — Иди сюда, Дейв.
      Дейв выбрался наружу — осторожно, нерешительно, как человек, которого выпускают из тюрьмы. Казалось, что вне пределов клетки ему не по себе. Он перевел взгляд на Генри.
      — Я буду жить с тобой?
      — Не знаю, — ответил тот.
      — Я не люблю клетку. — Шимпанзе взял Генри за руку. — Мы можем пойти поиграть?
      Они направились в игровую комнату. Первым шел Дейв. Генри спросил:
      — Это входит в распорядок?
      — Да, он играет примерно по часу в день. Чаще всего с ветеринаром, иногда со мной.
      Дейв подошел к игрушкам и принялся выкладывать из них геометрические фигуры — сначала круг, потом квадрат.
      — Я рад, что ты приехал повидаться с ним, — сказал Ровак. — Мне кажется, это важно.
      — Что с ним будет?
      — А ты сам-то как думаешь, Генри? Все это незаконно, как куча дерьма на лужайке перед Белым домом. Трансгенный высший примат! Ты знаешь, что скрещивать шимпанзе и человека пытался еще Гитлер? И Сталин, между прочим, тоже! И вот смотри, какая вырисовывается картина: Гитлер, Сталин, а теперь — американский ученый из НИЗ. Ну уж нет, друг мой!
      — Так что же вы…
      — Это — результат полностью незаконного эксперимента. Он должен быть уничтожен.
      — Ты шутишь?
      — Генри, — заговорил Ровак, — ты находишься в Вашингтоне и видишь перед собой бочку с динамитом. Нынешняя администрация и так урезала финансирование НИЗ, а если станет известно об этом, — он кивнул на Дейва, — нас вообще посадят на хлеб и воду.
      — Но ведь это необыкновенное животное!
      — Оно незаконное, и всех волнует только это. — Ровак покачал головой. — Не будь сентиментальным, Генри. Мы имеем дело с несанкционированным экспериментом, а существующие правила четко говорят, что все подобные эксперименты должны быть немедленно прекращены, а полученные в ходе их результаты — уничтожены. Все, без исключений!
      — А что вы, гм…
      — Внутривенная инъекция морфия. Он ничего не почувствует. Тебе не о чем волноваться, мы все сделаем чисто и аккуратно. После кремации не останется никаких следов того, что все это вообще когда-либо существовало. — Ровак снова кивнул на Дейва. — Поиграй с ним немного. Мы ему уже надоели, а ты все же новый человек.

* * *

      Сидя на полу, они играли в какие-то странные импровизированные шахматы, используя кубики вместо фигур, а Генри, исподтишка рассматривая Дейва, подмечал детали. Руки, пропорции которых были вполне человеческими, приспособленные для хватания ноги, которые могли принадлежать только шимпанзе, глаза с голубоватыми искорками и улыбку — не совсем человеческую, но и не совсем обезьянью.
      — Весело! — сказал Дейв.
      — Это потому, что ты выигрываешь.
      Генри не совсем понимал правила этой игры, но старался позволить Дейву выиграть. Он всегда поступал так, играя со своими детьми.
      «А ведь это тоже мой ребенок!» — пронеслось внезапно в его мозгу.

* * *

      Генри понимал, что не в состоянии соображать трезво, и действовал, повинуясь порыву. Он не спускал глаз с Дейва, когда Ровак вернул того в клетку и закрыл дверцу, запиравшуюся на замок с цифровым набором.
      — Позволь мне подержать его за руку, — попросил он. — Открой клетку.
      — Послушай, — проговорил Ровак, — не мучай ты себя, да и его тоже.
      — Я хочу всего лишь подержать его за руку напоследок. Ровак вздохнул и отпер клетку. Генри запомнил комбинацию кодового замка: 01-05-04, затем он пожал руку Дейва и попрощался.
      — Ты придешь завтра? — спросил Дейв.
      — Я приду скоро, — ответил Генри. Затем Дейв отвернулся и не смотрел, как Генри вы-
      шел из комнаты и закрыл за собой дверь.
      — Слушай, — заговорил Ровак, — ты должен радоваться одному тому, что тебя не обвинили в целой куче нарушений и не бросили за решетку. Не глупи по поводу этого. Мы тут все уладим, а ты занимайся своими делами.
      — Хорошо, — сказал Генри, — спасибо.
      Он попросил разрешения остаться в комплексе до тех пор, пока не настанет время ехать в аэропорт, и ему отвели комнату, предназначенную для исследователей, приезжавших сюда поработать из других городов. В комнате был компьютер внутренней сети, и Генри провел за ним несколько часов, читая все, что там имелось относительно Дейва. В итоге он распечатал весь файл. Он бродил по комплексу, несколько раз ходил в туалет, и все это — для того, чтобы охранники привыкли видеть его на мониторах наблюдения.
      Ровак отправился домой в четыре часа, заглянув перед отъездом, чтобы попрощаться. Смена дежурных охранников и ветеринаров происходила в шесть. В пять тридцать Генри вернулся в учебную пристройку и направился в комнату Дейва.
      Он отпер клетку.
      — Здравствуй, мама, — сказал Дейв.
      — Привет, Дейв. Ты хочешь погулять?
      — Да, — сказал Дейв.
      — Хорошо. Тогда делай все, что я скажу.

* * *

      Ученые часто гуляли с шимпанзе, которых изучали, нередко держа их за руку. Зная это, Генри неторопливо прошел по коридору пристройки, стараясь вести себя как можно более буднично и не смотреть на камеры наблюдения. Они свернули влево, в главный коридор, и
      направились к выходу из корпуса. Вставив карточку в прорезь замка, Генри открыл сначала внутреннюю дверь, а затем наружную. Как он и ожидал, никаких сигналов тревоги не последовало.
      Комплекс Ламбертвилль был рассчитан на то, чтобы не пускать посторонних снаружи и не выпускать сбежавших животных изнутри. Однако в отношении ученых, вывозящих с территории комплекса подопытных животных, никаких ограничений не существовало. Пользуясь этим, Генри посадил Дейва на пол у заднего сиденья и поехал к въездным воротам.
      Наступил час смены дежурств. Множество машин въезжали в ворота и выезжали из них. Генри вернул карточку и гостевой бейджик охраннику.
      — Благодарю вас, доктор Кендалл, — вежливо сказал тот, и Генри выехал из ворот на дорогу, вьющуюся между зелеными холмами Западного Мэриленда.

* * *

      — Ты возвращаешься домой на машине? — спросила Линн. — Почему?
      — Это долгая история.
      — Почему, Генри?
      — Иначе не получается. Так сложились обстоятельства.
      — Генри, ты ведешь себя очень странно, и сам это понимаешь.
      — Тут — вопрос морального порядка.
      — Какого еще морального порядка?
      — Я несу ответственность…
      — Какую ответственность, черт побери, Генри?
      — Дорогая, это долгая история.
      — Ты это уже говорил.
      — Поверь, я все тебе расскажу, но тебе придется дождаться, пока я вернусь домой.
      — Это твоя мама? — спросил Дейв.
      — Кто с тобой в машине? — вскинулась Линн.
      — Никого.
      — Кто сейчас говорил хриплым голосом? — Я вправду не могу сейчас тебе этого объяснить, — сказал он. — Дождись моего приезда, и ты все поймешь.
      — Генри…
      — До скорой встречи, Линн. Поцелуй детей. — Он повесил трубку.
      Дейв смотрел на него терпеливым взглядом:
      — Это была твоя мама?
      — Нет, кое-кто другой.
      — Она сердится?
      — Нет. Ты хочешь кушать, Дейв?
      — Скоро захочу.
      — Ладно, мы найдем по дороге какую-нибудь автомобильную закусочную. А пока тебе следует пристегнуть ремень безопасности.
      Дейв посмотрел на него непонимающим взглядом. Генри перегнулся вправо, вытянул ремень и закрепил его, впрочем, случись что, от ремня было бы мало проку, поскольку пассажир был ростом с маленького ребенка.
      — Мне не нравится. — Дейв принялся дергать ремень, пытаясь освободиться.
      — Так нужно.
      — Нет.
      — Извини.
      — Я хочу обратно.
      — Обратно нельзя, Дейв. Дейв перестал сопротивляться и стал смотреть в окно.
      — Темно. Генри погладил животное по голове и ощутил мягкую
      короткую шерсть. Он почувствовал, что от этого его прикосновения Дейв расслабился.
      — Все хорошо, Дейв. Теперь все будет хорошо. Генри откинулся назад и погнал машину на запад.

ГЛАВА 036

      — Что ты несешь? — спросила Линн Кендалл, глядя на Дейва, мирно сидящего на кушетке в гостиной. — Эта обезьяна — твой сын?
      — Ну не совсем…
      — Не совсем?! — Линн металась по гостиной, словно
      разъяренная тигрица. — Что, черт побери, это значит, Генри?
      Был обычный субботний день. Их дочь-подросток Трейси находилась на заднем дворе, загорая, болтая по телефону и напрочь забыв о необходимости делать уроки. Ее брат Джеми плескался в бассейне. Линн, поскольку подошел крайний срок сдачи заказа, провела весь день дома, заканчивая работу. Она трудилась не покладая рук три последних дня и очень удивилась, когда распахнулась дверь и в дом вошел ее муж Генри, ведя за руку шимпанзе.
      — Генри, так это твой сын или нет?
      — В какой-то степени да.
      — В какой-то степени… Понятно. Спасибо, что все объяснил. — Вдруг Линн резко развернулась и уставилась на мужа. В голову ей пришла ужасная мысль. — Подожди-ка минутку! Ты что, пытаешься сказать мне, что у тебя был секс с…
      — Нет, нет! — воскликнул ее муж, прижав руки к груди. — Нет, дорогая! Как ты могла такое подумать? Это был всего лишь эксперимент.
      — Всего лишь эксперимент? Эксперимент?! Господи Иисусе! Что еще за эксперимент, Генри?
      Обезьяна сидела на диване, держа руками большие пальцы ног, и смотрела на двух взрослых.
      — Постарайся не кричать, — попросил Генри. — Ты нервируешь его.
      — Я его нервирую? Я его нервирую! Это всего лишь чертова обезьяна, Генри!
      — Человекообразная.
      — Человекообразная, не человекообразная… Что она здесь делает, Генри? Почему она находится в нашем доме?
      — Ну… Как тебе сказать… В общем, он будет жить с нами.
      — Он будет жить с нами! С какой это радости? У тебя есть сын-обезьяна, о котором ты раньше слыхом не слыхивал, и вот ты заявляешься вместе с ним! Прекрасно! Все понятно! Понятнее не бывает! Кто угодно поймет! Почему ты мне сразу не сказал, Генри? Ах, дорогая, не волнуйся, пусть это будет для тебя сюрпризом! Я еду, домой со своим сыном-обезьяной, но сообщу тебе об этом, только когда войду в дверь! Здорово, Генри! Я рада, что в свое время мы посещали сеансы по искусству общения и супружеских отношений!
      — Мне очень жаль, Линн…
      — Тебе всегда чего-то жаль, Генри! Что ты собираешься с ним делать? Отвести в зоопарк или что-то еще?
      — Мне не нравится в зоопарке, — произнес Дейв, заговорив в первый раз.
      — Тебя не спрашивают! — рявкнула на него Линн. — Сиди и помалкивай!
      А потом она окаменела.
      Она повернулась.
      Она широко раскрыла глаза.
      — Он говорит?
      — Да, — ответил ей Дейв. — А ты — моя мама?

* * *

      Линн Кендалл не потеряла сознание, но ее начала бить крупная дрожь, а потом ее колени подогнулись. Генри подхватил жену и усадил на ее любимое кресло — лицом к кофейному столику, стоявшему рядом с диваном. Дейв не пошевелился. Он просто смотрел на происходящее широко открытыми глазами. Генри пошел на кухню, налил стакан лимонада и принес его жене.
      — На, — сказал он, — попей.
      — Мне сейчас нужно мартини, черт возьми!
      — Милая, те времена — в прошлом.
      Линн когда-то была алкоголичкой, но затем вылечилась и теперь являлась членом Содружества анонимных алкоголиков.
      — Я теперь сама не знаю, какие времена в прошлом, а какие нет, — сказала Линн, не сводя глаз с Дейва. — Он говорит! Обезьяна говорит!
      — Человекообразная обезьяна.
      — Извини, что я расстроил тебя, — произнес Дейв.
      — Ага, спасибо…
      — Его зовут Дейв, — сообщил Генри. — У него иногда бывают проблемы с согласованием времен.
      — Иногда люди будут расстраиваемые мной, — заявил Дейв. — Тогда они чувствуют себя плохо.
      — Дейв… — проговорила Линн. — Дело не в тебе, дорогой. Ты, по-моему, очень милый. Дело в нем. — Она указала большим пальцем на Генри. — В этом придурке.
      — Что такое «при-ду-рок»?
      — Он, должно быть, никогда не слышал ругани, — предположил Генри. — Тебе следует следить за словами.
      — Как можно следить за словами? — сказал Дейв. — Это звуки. Нельзя следить за звуками.
      — Я не знаю, как это объяснить, — призналась Линн и откинулась на спинку кресла.
      — Это такое выражение, — пояснил Генри. — Фигура речи.
      — А, понятно, — сказал Дейв.
      Повисла тишина. Линн вздохнула, Генри похлопал ее но руке.
      А потом Дейв спросил:
      — У вас есть деревья? Я люблю лазать по деревьям.

* * *

      В этот момент в дом вернулся Джеми.
      — Эй, мам, мне нужно полотенце!
      Он вошел в гостиную и уставился на шимпанзе.
      — Привет! — сказал Дейв.
      Джеми моргнул от удивления, но быстро пришел в себя.
      — Привет! — вежливо ответил он. — Я Джеми.
      — Меня зовут Дейв. У вас есть деревья, чтобы лазать?
      — Конечно! Есть одно здоровенное дерево! Пойдем, покажу!
      Джеми направился к двери, а Дейв вопрошающе посмотрел на Линн и Генри.
      — Иди, — сказал тот. — Все в порядке.
      Дейв спрыгнул с дивана и поскакал по направлению к двери следом за Джеми.
      — А вдруг он убежит? — спросила Линн. — Вряд ли.
      — Потому что он — твой сын?
      Дверь громко хлопнула. Со двора послышался пронзительный визг их дочери и крик: «Что это такое?!» Они услышали голос Джеми:
      — Шимпанзе, и мы собираемся залезть на дерево.
      — Где ты его взял, Джеми?
      — Это папин.
      — Он кусается?
      Они не расслышали ответ Джеми, но увидели в окно, как закачались ветви дерева. Снаружи слышался смех и радостное щебетание.
      — Что ты намерен с ним делать? — спросила Линн.
      — Не знаю, — ответил Генри.
      — Но он не может оставаться здесь.
      — Это я понимаю.
      — Я не разрешила взять в дом собаку, и уж тем более я не соглашусь на шимпанзе.
      — Знаю.
      — Кроме того, здесь для него просто нет места.
      — Знаю.
      — Вот ведь загвоздка. Генри молча кивнул.
      — Как это получилось, Генри?
      — Это долгая история.
      — Я слушаю.

* * *

      Когда был расшифрован геном человека, объяснил Генри, ученые обнаружили, что геном шимпанзе почти идентичен человеческому.
      — Разница между нашими видами, — сказал он, — составляет всего пятьсот генов.
      Конечно, эта цифра обманчива, поскольку у человека и морского ежа также много общих генов. Более того, почти любое создание, живущее на этой планете, имеет десятки тысяч одинаковых генов с остальными. Иными словами, генетический фундамент, лежащий в основе каждой из форм жизни, во многом схож с другими.
      Данное наблюдение пробудило огромный интерес к вопросу: чем определяются различия между разными видами. Казалось бы, пятьсот генов — это не очень много, но при этом шимпанзе и человека разделяет целая пропасть.
      — Многие виды, — продолжал рассказывать Генри, — способны скрещиваться и производить на свет гибриды: львы и тигры, леопарды и ягуары, дельфины и киты, бизоны и домашние коровы, зебры и лошади, верблюды и ламы. Гризли и белые медведи иногда скрещиваются в дикой природе, производя на свет метисов, прозванных «гризбелы». Поэтому возник вопрос: способны ли человек и шимпанзе в результате скрещивания произвести на свет гибрид, который можно было бы назвать «человекозьяной». Похоже, ответ — отрицательный.
      — Кто-нибудь пробовал это делать?
      — Пробовали, и неоднократно, начиная еще с 20-х годов.
      Но, пусть даже гибридизация оказалась невозможной, пояснил Генри, можно было пойти другим путем: ввести человеческие гены непосредственно в эмбрион шимпанзе, чтобы создать трансгенное животное. Четыре года назад, когда Генри в течение месяца занимался исследованиями на базе Национального института здоровья, изучая проблему аутизма, ему захотелось разобраться в том, какие гены определяют разницу в способах общения между людьми и человекообразными обезьянами.
      — Потому что, — объяснил он, — шимпанзе общаются между собой. Они могут организовывать очень эффективные охотничьи партии, чтобы убивать мелких животных. Итак, общение есть, а языка нет. Как же они это делают? Так же, как аутисты. Это заинтересовало меня.
      — И что ты предпринял? — спросила его жена.
      В лаборатории, под микроскопом, он ввел в эмбрион шимпанзе гены человека. Свои собственные гены.
      — Включая те, которые отвечают за речь? — уточнила Линн.
      — Не только. Все.
      — Ты ввел все свои гены?
      — Видишь ли, — сказал он, — я не думал, что эксперимент закончится рождением детеныша. Я намеревался удалить плод на завершающей стадии.
      — Плод, но не животное?
      Если бы трансгенный плод оставался в чреве матери восемь или девять недель до самопроизвольного выкидыша, он развился бы в достаточной мере для того, чтобы его вскрытие позволило Генри продвинуться в понимании «речи» обезьян.
      — Ты рассчитывал на то, что произойдет выкидыш и плод умрет?
      — Да, я надеялся, что он продержится в чреве самки достаточно долго, чтобы…
      — И потом ты собирался разрезать его?
      — Произвести вскрытие. Да.
      — Твои гены, фактически твое потомство… Ты делал это лишь для того, чтобы потом его разрезать? — Она смотрела на него, как на монстра.
      — Линн, это был эксперимент. Мы поступаем так все время… — Генри осекся. — Впрочем, не стоит в это углубляться. Просто собственные гены были под рукой. Мне не нужно было получать у кого-то разрешение не то, чтобы использовать их. Это был эксперимент. Лично меня это не касалось.
      — Теперь касается, — сказала она.

* * *

      Вопрос, на который Генри пытался получить ответ, носил фундаментальный характер. Эволюционные пути произошедших от общего предка шимпанзе и людей разошлись шесть миллионов лет назад. Ученые уже давно заметили, что шимпанзе внешне очень напоминают людей на зародышевом уровне. В связи с этим они предположили, что человек отличается от шимпанзе отчасти благодаря различиям в том, как протекает внутриутробное развитие. На этой стадии развитие шимпанзе как бы приостанавливается, а человеческое продолжается. Некоторые ученые предполагали, что это связано с развитием человеческого мозга, объем которого удваивается в первый год после рождения. Но Генри интересовала
      именно речь, а чтобы она стала возможной, голосовые связки должны были опуститься от зева к глотке, создав таким образом голосовую коробку. У человека это происходило, у шимпанзе — нет. Вся последовательность развития была неимоверно сложной.
      Генри надеялся получить трансгенный плод и, исследовав его, выяснить, какие изменения в развитии человека делают возможной речь. По крайней мере, именно в этом состоял изначальный план его эксперимента.
      — Почему ты не изъял плод, как собирался? — спросила Линн.
      — Потому что в то лето несколько шимпанзе заболели вирусным энцефалитом, и здоровых животных пришлось поместить на карантин. Их развезли по различным лабораториям вдоль всего восточного побережья. С тех пор я потерял из виду самку, которой я имплантировал эмбрион. Я предполагал, что в какой-нибудь неизвестной мне лаборатории, куда ее увезли, у нее произошел самопроизвольный выкидыш и зародыш безвозвратно пропал. Я не мог наводить справки, чтобы не привлечь внимания.
      — Поскольку твой эксперимент был незаконным.
      — Ну, это слишком сильное слово. Я думал, что эксперимент провалился и на этом все закончилось.
      — Видимо, не закончилось.
      — Да, не закончилось.
      Как выяснилось, самка родила вполне здорового детеныша, и их обоих со временем вернули в Бетесде. Маленький шимпанзе казался обычным во всех отношениях. Правда, его кожа была бледнее, чем у других, и особенно это было заметно вокруг рта, где нет шерсти, но пигментация шимпанзе может варьироваться, поэтому такая мелочь никого не удивила.
      С возрастом он стал менее обычным. По мере роста его морда не начала выдаваться вперед, как это происходит у других сородичей, а оставалась плоской, как бывает у детенышей этого вида. Но и это никого не насторожило. До тех пор, пока плановый анализ крови не выявил отсутствие у маленького шимпанзе энзима сиаловой кислоты. Поскольку этот энзим присутствует у всех человекообразных, ученые решили, что в анализ вкралась ошибка, и повторили его, но результат оказался прежним. У детеныша не было этого энзима.
      — Отсутствие данного энзима — признак человека, — пояснил Генри. — У людей сиаловой кислоты нет, зато она есть у всех человекообразных обезьян.
      — А у детеныша не оказалось?
      — В том-то и дело. Тогда ученые сделали полный генетический анализ и выяснили, что разница между геномом человека и этого детеныша на полтора процента меньше обычной. И они начали складывать картинку по кусочкам.
      — То есть сравнили ДНК шимпанзе с ДНК всех, кто с ним работал?
      — Да.
      — И обнаружили наибольшее сходство с твоей ДНК.
      — Да. Несколько недель назад из конторы Беллармино мне прислали образец. Я полагаю, для того чтобы запугать меня.
      — И что ты предпринял?
      — Отнес его другу, чтобы тот сделал анализ.
      — К тому самому другу из Лонг-Бич?
      — Да.
      — А что Беллармино?
      — Он просто не хочет нести ответственности, когда все всплывет. — Генри покачал головой. — Я возвращался домой и находился уже западнее Чикаго, когда мне позвонил Ровак, тот человек из обезьяньего комплекса. Позвонил и сказал: «Теперь, парень, можешь рассчитывать только на себя». Вот — их позиция: разбирайся сам, а мы тут ни при чем.
      Линн наморщила лоб.
      — Но разве это не является выдающимся открытием? Разве оно не прославит тебя на весь мир? Ты создал первую трансгенную человекообразную обезьяну!
      — Беда в том, — сказал Генри, — что меня за это могут обвинить и даже посадить в тюрьму. Потому что
      НИЗ запрещает проведение трансгенных экспериментов на любых животных, кроме крыс. Потому что всякие психи, протестующие против генной инженерии и «франкенфуда», встанут на дыбы и объявят НИЗ войну, а он этого не хочет и станет открещиваться всеми руками и ногами.
      — Получается, ты никому не можешь рассказать, откуда взялся Дейв? Это скверно, Генри, ведь скрыть его от всего мира тебе не удастся.
      — Я знаю, — проговорил он несчастным голосом.
      — Трейси уже сейчас висит на телефоне, рассказывая всем своим друзьям о том, что у нее на заднем дворе — умный маленький шимпанзе.
      — Да…
      — Ее подружки набегут сюда через несколько минут. Как ты объяснишь им появление Дейва? А ведь вслед за подружками здесь появятся репортеры. — Линн взглянула на часы. — Через час, максимум два. Что ты им скажешь?
      — Не знаю. Может быть, я скажу, что эта работа была проведена в другой стране — Китае или Южной Корее. А потом его прислали сюда.
      — А что скажет Дейв, когда репортеры заговорят с ним?
      — Я попрошу его не разговаривать с ними.
      — Репортеры так просто не отвяжутся, Генри. Они разобьют лагерь вокруг нашего дома и будут смотреть на нас через подзорные трубы и телеобъективы, они будут кружить на вертолетах над нашими головами, они вылетят первым же рейсом в Китай и Южную Корею, чтобы взять интервью у человека, сделавшего Дейва, а когда они такого человека не найдут… Что тогда?
      Линн выжидающе посмотрела на мужа, а потом подошла к двери и выглянула на задний двор, где играли Дейв и Джеми, крича и бегая между деревьями. Некоторое время она молчала, а потом сказала:
      — Знаешь, а кожа у него действительно бледная.
      — Я знаю.
      — Лицо — плоское, почти человеческое. Интересно, как бы он выглядел без шерсти?

* * *

      Так родился синдром Гандлера — Крюкхайма, редкая генетическая мутация, жертвы которой отличаются маленьким ростом, обильным волосяным покровом по всему телу, деформацией черт лица, придающей им сходство с обезьяной. Это явление встречается настолько редко, что в прошлом веке оно было зафиксировано всего четырежды. Первый раз в аристократической венгерской семье в Будапеште в 1932 году. Там с этим синдромом появились на свет двое детей. Этот случай был описан в медицинской литературе австрийским ученым, доктором Эмилем Крюкхаймом. Второй эпизод был зафиксирован в 1944 году, когда ребенок с аналогичной патологией родился в семье инуитов на севере Аляски. Третий ребенок, девочка, родился в Сан-Паулу в 1957 году, но уже через несколько недель умер от инфекции. Четвертая жертва синдрома появилась на свет в бельгийском городе Брюгге в 1988 году. Мальчика мельком видели журналисты, но впоследствии о нем больше никто ничего не слышал, и его нынешнее местонахождение неизвестно.
      — А что, мне нравится! — сказала Линн, подняв голову от ноутбука, на котором она печатала все это. — Как будет называться этот синдром? Избыточная наследственная волосатость?
      — Гипертрихоз, — поправил ее Генри.
      — Правильно. — Она продолжила печатать. — Значит, так. Синдром Гандлера — Крюкхайма… связан… с гипертрихозом. Полностью это называется наследственный hypertrichosis langinosa, и за последние сто лет известно не более пятидесяти случаев этого явления.
      — Ты это пишешь или читаешь?
      — И то, и другое. — Линн откинулась назад. — Ладно, пока нам этого хватит. А ты лучше пойди и скажи Дейву.
      — Что я должен ему сказать?
      — Что он — человек. Хотя он, наверное, и без того считает себя им.
      — Хорошо. — Генри направился к двери и по дороге спросил: — Ты думаешь, это сработает?
      — Я не думаю, а знаю, что сработает, — сказала Линн. — В Калифорнии существует закон, запрещающий вмешиваться в частную жизнь детей с отклонениями. Многие из них имеют серьезные уродства. Они и без вмешательства назойливых журналистов испытывают огромные трудности в жизни — в общении со сверстниками и когда приходит пора идти в школу. На беспардонных репортеров накладывают крупные штрафы, поэтому они предпочитают не рисковать. Значит, и к нам не полезут.
      — Возможно, — согласился Генри.
      — Это — все, что мы пока можем сделать, — сказала Линн и вновь принялась печатать.
      Возле двери Генри остановился и, повернувшись к жене, с улыбкой спросил:
      — Если Дейв — человек, означает ли это, что мы не можем отдать его в цирк, как тебе поначалу хотелось?
      — Об этом и речи быть не может! Дейв будет жить с нами. Теперь, благодаря тебе, он член нашей семьи. У нас нет иного выбора.
      Генри вышел из дома. Трейси и ее подружки стояли под деревом, указывая на ветви.
      — Смотрите на обезьяну! Смотрите на нее!
      — Эй! — прикрикнул на них Генри. — Это не обезьяна! Не надо его обижать! У Дейва редкая болезнь…
      И он рассказал им о «синдроме Гандлера — Крюкхайма». Девочки слушали его, открыв рты.

* * *

      У Джеми была кровать на колесиках, которую использовали, когда в их доме оставались на ночь его друзья. Линн вытащила ее из кладовки, и Дейва уложили на нее, рядом с кроватью Джеми.
      — Как мягко! — проговорил он и тут же заснул. Линн сидела рядом и гладила его нежную, шелковистую шерсть.
      — Это так здорово, мам, что у меня теперь будет братик! — сказал Джеми. — Еще бы, милый, — прошептала Линн, а затем вышла, выключив свет и прикрыв дверь.
      Когда часом позже она заглянула в детскую, чтобы проведать их, то увидела, что Дейв скрутил простыни кругом вокруг себя, соорудив нечто вроде гнезда посередине кровати.

* * *

      — Нет! — говорила Трейси, стоя руки в боки на кухне. — Нет, он не может жить в нашем доме! Как ты мог так поступить со мной, папа?
      — Как поступить?
      — Ты знаешь, что будут говорить другие ребята. Он — обезьяна, похожая на человека. И он говорит точно так же, как ты, когда у тебя заложен нос. — Девочка была на грани слез. — Ведь он — твой родственник, у него твои гены.
      — Но, Трейси…
      — Я в шоке! — Она начала всхлипывать. — У меня был шанс возглавить группу поддержки новичков!
      — Трейси, я уверен, что ты ее возглавишь.
      — Меня должны были назначить, потому что по очередности это был мой год!
      — Он и остается твоим.
      — Только не в том случае, если у меня в доме живет обезьяна!
      Она подошла к холодильнику, достала оттуда банку кока-колы и вернулась, продолжая всхлипывать. И тут вошла ее мать.
      — Он не обезьяна, — твердо сказала Линн. — Это несчастный мальчик, страдающий серьезным заболеванием.
      — Ага, рассказывай сказки! — горько фыркнула Трейси.
      — Если не веришь, зайди в Интернет и посмотри сама. Хотя бы в Гугле.
      — И посмотрю!
      Все еще всхлипывая, Трейси подошла к компьютеру. Генри украдкой взглянул на Линн, а затем встал позади дочери и стал смотреть ей через плечо.
      Отчет о разновидности гипертрихоза — 1923 (Венгрия) Синдром Гандлера — Крюкхайма Понедельник 01/Янв/
      06@ 17:05
      Несомненно, чрезмерная волосатость свидетельствует о том, что… Венгерский случай, зафиксированный в 1923… Dot.gks.org/9872767/9877676/490056 — 22К — Cached — Similar pages
      Синдром Гандлера — Крюкхайма — Инуиты судятся (1944)
      В ужасные дни Второй мировой войны лечением инуитского мальчика из городка Сандук в Северной Аляске, страдающего синдромом Гандлера — Крюкхайма, занялся
      местный…
      dot.gks.org/FAQ_G-K_S/7844908Inuit 41K — Cached — Similar pages
      Проститутка в Пекине родила ребенка-обезьяну
      Газета «Нью Чайна пост» рассказывает о похожем на шимпанзе ребенке — покрытом шерстью, с большими руками и ногами, — произведенном на свет монгольской проституткой, которая утверждает, что за деньги совокуплялась с русской обезьяной. Ученые предполагают, что новорожденный может страдать синдромом Гандлера — Крюкхайма, крайне редкой…
      Dot.gks.org/4577878/9877676/490056 — 66К — Cached — Similar pages

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26