Глава 5

Эванс

Эванс ожидал в столовой. При их появлении он учтиво поднялся.

Это был коренастый мужчина. Свои очень длинные руки он по привычке держал с наполовину сжатыми кулаками. Чисто выбритый, с маленькими поросячьими глазками, он имел вид жизнерадостного и готового услужить человека, что несколько компенсировало его бульдожью внешность.

Инспектор Нарракот мысленно сгруппировал свои впечатления: «Умен и практичен. Выглядит взволнованным». Затем он заговорил:

— Значит, вы Эванс?

— Да, сэр.

— Имя?

— Роберт Генри.

— Та-ак. Что вам известно по этому делу?

— Совершенно ничего, сэр. Меня это просто ошарашило. Представить только, Кэптена убили!

— Когда вы в последний раз видели хозяина?

— В два часа, пожалуй, это было, сэр. Я убрал со стола после ленча и накрыл, как вы видите, для ужина. Кэптен сказал, что тогда мне не надо будет возвращаться.

— А как вы обычно поступаете?

— Обычно около семи я возвращаюсь на пару часов. Не всегда, правда. Случалось, Кэптен говорил, не надо приходить.

— Значит, вы не удивились, когда он сказал, что вечером вы больше не понадобитесь?

— Нет, сэр. Я и позавчера вечером тоже не возвращался. Из-за погоды. Очень деликатный джентльмен был Кэптен, конечно если не увиливаешь от работы. Уж я-то его знал, его характер мне был известен.

— Что же именно он вчера сказал?

— Он выглянул в окно и говорит: «На Барнэби сегодня никакой надежды. Нечего и удивляться, — говорит, — если Ситтафорд совсем отрезан. С мальчишеских лет не помню такой зимы». Барнэби — это его друг по Ситтафорду. Всегда приходил по пятницам. В шахматы играли они с Кэптеном. Разгадывали акростихи. А по вторникам Кэптен ходил к майору Барнэби. Постоянен был в своих привычках Кэптен. Потом он сказал мне: «Ты теперь можешь идти, Эванс, и не понадобишься до завтрашнего утра».

— Он не говорил, что ждет кого-то еще, кроме майора Барнэби?

— Нет, сэр, ни слова.

— Не было ничего необычного в его поведении?

— Нет, сэр, я ничего не заметил.

— Та-ак. Я слышал, Эванс, вы недавно женились.

— Да, сэр. На дочери миссис Беллинг из «Трех корон», два месяца назад.

— И капитан Тревильян не слишком-то радовался этому?

Еле заметная усмешка скользнула по лицу Эванса.

— Что верно, то верно. Возмущался капитан. Моя Ребекка — прекрасная девушка, сэр, и хорошо готовит. Я надеялся, что мы сможем у Кэптена работать вдвоем, а он.., он и слушать не захотел. Сказал, что не бывать в его доме женской прислуге. Так что, сэр, дело зашло в тупик, а тут как раз появилась южноафриканская леди и пожелала снять на зиму Ситтафорд-хаус. Кэптен арендовал этот дом, я приходил сюда каждый день обслуживать его и, не скрою от вас, сэр, надеялся, что к концу зимы Кэптен одумается и мы вернемся в Ситтафорд с Ребеккой. Да ведь он даже бы и не заметил, что она в доме. Она торчала бы на своей кухне и постаралась бы никогда не попадаться ему на глаза.

— Как вы думаете, отчего у капитана Тревильяна такая неприязнь к женщинам?

— Ерунда это, сэр. Просто причуда, вот и все. Я знавал и раньше подобных джентльменов. Если уж вам угодно, сэр, вроде застенчивости какой-то, что ли. Даст им в молодые годы от ворот поворот какая-нибудь юная леди, вот и появляется у них эта блажь.

— Капитан Тревильян не был женат?

— Разумеется, нет, сэр.

— Кто у него есть из родственников? Вам неизвестно?

— Мне кажется, сэр, у него есть в Эксетере сестра, и, помнится, он как-то упоминал племянника или племянников.

— Никто из них не навещал его?

— Нет, сэр. Я думаю, он в ссоре со своей сестрой.

— Вам известно ее имя?

— Кажется, Гарднер, но я не уверен.

— Адреса ее не знаете?

— Боюсь, что нет, сэр.

— Ну, мы несомненно обнаружим его, когда будем просматривать бумаги капитана. Теперь, Эванс, скажите, что вы делали вчера после четырех часов дня?

— Я был дома, сэр.

— Где ваш дом?

— Тут за углом, Фор-стрит, восемьдесят пять.

— Вы совсем не выходили из дома?

— Что вы, сэр! Снегу-то навалило, попробуй выйди.

— Да, да. И кто-нибудь может подтвердить ваше заявление?

— Простите, сэр?

— Кто-нибудь знает, что вы были дома все это время?

— Моя жена, сэр.

— Вы с ней были одни дома?

— Да, сэр.

— Ну, хорошо, у меня нет оснований сомневаться. Пока с вами все, Эванс.

Бывший моряк медлил. Он переминался с ноги на ногу.

— Не нужно ли что-нибудь, сэр.., может быть, прибрать?

— Нет, пока все должно оставаться на своих местах.

— Понятно.

— Впрочем, лучше подождите, пока я все осмотрю, — сказал Нарракот. — Возможно, у меня будут к вам вопросы.

— Хорошо, сэр.

Инспектор Нарракот занялся осмотром комнаты. Допрос происходил в столовой. Здесь был накрыт ужин: холодный язык, пикули[7], сыр-стильтон, печенье, а на газовой горелке у камина — кастрюля с супом. На серванте подставка для графинов с вином, сифон с содовой водой, две бутылки пива. Тут же целый строй серебряных кубков, а рядом с ними, явно не к месту, три с виду совершенно новеньких романа.

Инспектор Нарракот исследовал один, другой кубок, прочитал надписи на них.

— Капитан Тревильян был неплохим спортсменом, — заметил он.

— А как же, — сказал Эванс. — Он всю жизнь занимался спортом.

Инспектор прочитал вслух названия романов:

— «Любовь поворачивает ключ», «Веселые люди из Линкольна», «Узник любви». Хм, по-видимому, капитан не обладал особым литературным вкусом, — заключил он.

— О, сэр! — засмеялся Эванс. — Это не для чтения. Это призы, которые он выиграл на конкурсе подписей к железнодорожным картинкам. Десять решений капитан послал под разными именами, включая и мое. Он считал, что Фор-стрит, восемьдесят пять, — адрес, которому наверняка дадут приз. Чем обычнее имя и адрес, говорил капитан, тем больше вероятность получить приз. И действительно я получил приз, но не две тысячи фунтов, а всего лишь три новых романа и, по-моему, из тех, которые никто не покупает в магазинах.

Нарракот улыбнулся и, еще раз попросив, чтобы Эванс подождал, продолжил осмотр. В одном из углов комнаты находился внушительных размеров шкаф. Он и сам-то походил на маленькую комнату. Здесь были небрежно увязанные две пары лыж, пара весел, с десяток клыков гиппопотама, удочки, лески, различное рыболовное снаряжение, сумка с клюшками для гольфа, теннисная ракетка, высушенная и набитая чем-то ступня слона, шкура тигра. Было ясно, что, позволив занять Ситтафорд-хаус, капитан Тревильян забрал самые дорогие для него вещи, не доверяя их женщинам.

— Смешно везти все это с собой. Дом ведь был сдан всего на несколько месяцев?

— Совершенно верно, сэр.

— Не лучше ли было бы запереть эти вещи в Ситтафорд-хаусе?

И еще раз ухмыльнулся Эванс.

— Разумеется, самое верное дело, — согласился он. — И ведь там множество шкафов. Кэптен сам вместе с архитектором проектировал дом, и только женщина в состоянии оценить его гардеробную. Оставить вещи там, сэр, было бы самое разумное. Тащить все это сюда — это, скажу я вам, была работа, и еще какая! Но куда там, Кэптен и мысли не мог допустить, что кто-то дотронется до его вещей. А запри их, так женщина, говорил он, обязательно найдет способ до них добраться. Это, говорил он, любопытство. Лучше уж не запирать, если не хотите, чтобы их трогали. Но самое правильное — забрать их с собой, тогда уж будешь уверен, что с ними все в порядке. Ну вот мы их и забрали сюда, да.., не просто это все было, да и не дешево, но ведь чти штуки для Кэптена — они словно его дети.

На большее Эвансу уже не хватило дыхания, и пришлось сделать паузу.

Инспектор задумчиво кивнул. Был еще один вопрос, который его интересовал, и он счел момент подходящим, чтобы ненавязчиво перейти к новой теме.

— Эта миссис Уиллет, — небрежно бросил он, — она что, приятельница или просто знакомая капитана?

— Ну что вы, сэр, они совсем не были знакомы.

— Вы уверены в этом? — быстро спросил инспектор.

— Уверен?.. — Бойкость инспектора сбила с толку бывалого моряка. — Вообще-то, Кэптен не говорил об этом… Да нет же, я точно знаю.

— Я спрашиваю, — пояснил инспектор, — потому что время для найма дома довольно необычное. Но, если эта миссис Уиллет была знакома с капитаном Тревильяном и знала дом, она могла написать ему и договориться об аренде.

Эванс покачал головой.

— Это же агенты от «Вильямсона», они написали, сообщили, что у них есть запрос от леди.

Инспектор Нарракот нахмурился. Сдача Ситтафорд-хауса представлялась ему очень странной.

— Я полагаю, что капитан Тревильян и миссис Уиллет все-таки встречались? — спросил он.

— Конечно. Она приезжала посмотреть дом, и он ей все показывал.

— И вы совершенно уверены, что они до того не встречались?

— Совершенно, сэр.

— А они… — Инспектор приостановился, соображая, как бы поделикатнее сформулировать этот щекотливый вопрос:

— Они ладили друг с другом? Были дружески настроены?

— Она — да. — Легкая улыбка скользнула по губам Эванса. — Была, можно сказать, внимательна к нему. Восхищалась домом, интересовалась, не по его ли проекту построен. Можно даже сказать — слишком уж была внимательна.

— А капитан?

— До такого еще не дошло, чтобы подобные дамы своими излияниями хотя бы немного растопили лед. Вежливость — и ничего более. И не принимал приглашений.

— Приглашений?

— Да, сэр. Она говорила, считайте, что вы и не сдаете дом, и в любое время заглядывайте. Так она и сказала — заглядывайте. А будешь тут заглядывать, когда живешь в шести милях!

— Она, кажется, была не прочь почаще видеться с капитаном?

Нарракот заинтересовался. Не связана ли с этим аренда дома? Не предлог ли это просто, чтобы познакомиться с капитаном Тревильяном? Не уловка ли, в самом деле? Она могла рассчитывать, что он переселится в один из маленьких бунгало, например к майору Барнэби.

Ответ Эванса мало что разъяснил ему.

— Очень уж она, говорят, гостеприимная леди. Каждый день у нее кто-нибудь то на обеде, то на ужине.

Нарракот кивнул. Больше тут ничего не добиться. Надо как можно скорее побеседовать с миссис Уиллет. Выяснить все о ее неожиданном приезде.

— Ну вот, Поллак, теперь наверх, — сказал он, и, оставив Эванса в столовой, они пошли на второй этаж.

— Думаете, все в порядке? — шепотом спросил сержант и мотнул головой через плечо в сторону закрытой двери в столовую.

— Кажется, так, — сказал инспектор, — Но кто знает. Он не дурак, этот парень, кто угодно, только не дурак.

— Да, видать, смышленый малый.

— То, что он говорит, — продолжал инспектор, — похоже на правду. Все четко, не крутит. И тем не менее кто знает…

С этими словами, столь соответствующими его осторожному и подозрительному складу характера, инспектор приступил к осмотру верхнего этажа.

Три спальни и ванная. Две спальни — явно необитаемые, ими, очевидно, не пользовались несколько недель. Третья — спальня капитана Тревильяна — в полном строгом порядке. Инспектор походил по ней, открывая ящики и шкаф. Все находилось на своих местах. Это была комната аккуратного до фанатизма человека. Закончив осмотр, Нарракот заглянул в примыкавшую ванную комнату. И тут все было на месте. Он бросил последний взгляд на аккуратно разобранную кровать с приготовленной, сложенной пижамой.

— И здесь ничего, — сказал он, покачав головой.

— Да, все как будто в полном порядке.

— В кабинете, в столе, есть бумаги. Лучше займитесь ими, Поллак. А Эванса мы отпустим. Я могу потом зайти к нему домой.

— Хорошо, сэр.

— Тело можно убрать. Между прочим, надо будет повидаться с Уорреном. Он ведь живет тут неподалеку?

— Да, сэр.

— В направлении «Трех корон» или в другую сторону?

— В другую сторону.

— Тогда я сначала зайду в гостиницу. Ну давай, сержант.

Поллак отправился в столовую отпустить Эванса. Инспектор вышел через парадную дверь и быстро зашагал к «Трем коронам».

Глава 6

В «Трех коронах»

Инспектору Нарракоту удалось увидеть майора Барнэби не раньше, чем он завершил длительную беседу с миссис Беллинг, полноправной владелицей гостиницы. Миссис Беллинг была толста и впечатлительна, к тому же весьма многословна: не оставалось ничего другого, как терпеливо слушать ее, пока не будет исчерпана тема.

— И в такой-то вечер, — говорила она. — Кто бы мог подумать!.. Бедный, милый джентльмен. И все эти грязные бродяги. Сколько раз я говорила и еще раз повторяю: терпеть не могу этих грязных бродяг. А кто их любит? У капитана даже собаки не было, чтобы защитила его. Не выносил собак, бродяги тоже не выносят. А впрочем, никогда не знаешь, что делается у тебя под носом.

— Да, мистер Нарракот, — продолжала она, отвечая на его вопрос, — майор сейчас завтракает. Вы найдете его в столовой. И что за ночь он провел, без пижамы и прочего… Даже и представить себе не могу. Говорит, все равно, мол, ему… Такой расстроенный, странный… Да и не мудрено, ведь лучшего друга убили, очень уж приятные джентльмены они оба; правда, считают, что капитан денежки сильно любил. Ну и ну, всегда думала, что в Ситтафорде, в глуши, страшновато жить, и вот вам — ухлопали капитана в самом Экземптоне. В жизни случаются такие вещи, каких и не ждешь совсем, правда, мистер Нарракот?

Инспектор сказал, что несомненно так оно и есть, потом спросил:

— Кто у вас вчера останавливался, миссис Беллинг? Были приезжие?

— Сейчас, дайте сообразить. Мистер Морсби и мистер Джоунз — это коммерсанты — и еще молодой джентльмен из Лондона. Больше никого. Да в это время года больше и не бывает. Зимой здесь очень спокойно. Да, был еще один молодой джентльмен, приехал последним поездом. Я его назвала «носатый молодой человек». Он еще не поднимался.

— Последним поездом? — переспросил Нарракот. — Тем, что прибывает в десять часов? Не думаю, что нам стоит из-за него волноваться. А вот по поводу другого, что из Лондона? Вам он знаком?

— В жизни не видела. Но уж не коммерсант, нет, пожалуй, благороднее. Не припомню сейчас его имени, но можно посмотреть в книге записей. Сегодня утром уехал первым поездом в Эксетер, и все. В шесть десять. Очень интересно. Хотелось бы знать, что ему здесь понадобилось?

— И он ничего не говорил о своих делах?

— Ни слова.

— А из дому он выходил?

— Приехал в обед, ушел около половины пятого, а вернулся примерно в двадцать минут седьмого.

— И куда же он выходил?

— Ни малейшего представления, сэр. Может быть, просто прогуляться. Это было еще до того, как пошел снег, но день для прогулок все равно был не слишком приятный.

— В четыре тридцать ушел и в шесть двадцать вернулся… — задумчиво произнес инспектор. — Довольно странно. Он не упоминал капитана Тревильяна?

Миссис Беллинг решительно покачала головой.

— Нет, мистер Нарракот, никого он не упоминал. Было ему, видно, только до себя. Ничего молодой человек, приятной наружности, но какой-то, можно сказать, озабоченный.

Инспектор кивнул и отправился познакомиться с книгой записей.

— Джеймс Пирсон, Лондон, — сказал он. — Это нам ничего не говорит. Придется навести справки о мистере Джеймсе Пирсоне.

Инспектор двинулся в столовую в поисках майора Барнэби.

Майор был там один. Он пил смахивающий на бурду кофе, перед ним была развернута «Тайме».

— Майор Барнэби?

— Это я.

— Инспектор Нарракот из Эксетера.

— Доброе утро, инспектор. Что-нибудь новенькое?

— Да, сэр. Полагаю, есть кое-что. Даже могу сказать об этом с уверенностью.

— Рад слышать, — сухо отозвался майор, нисколько ему не веря.

— Так вот, есть тут некоторые обстоятельства, о которых мне нужна информация, — сказал инспектор. — Надеюсь получить ее от вас.

— Чем смогу, помогу, — сказал Барнэби.

— Как по-вашему, были у капитана Тревильяна враги?

— Ни единого в мире, — не задумываясь, ответил Барнэби.

— А этот человек, Эванс, вы считаете, он заслуживает доверия?

— Полагаю, да. Тревильян, я знаю, доверял ему.

— Не возникло ли между ними неприязни из-за его женитьбы?

— Неприязни? Нет. Тревильян был раздосадован: он не любил менять привычки. Старый холостяк, понимаете.

— Кстати о холостяках. Капитан Тревильян не был женат, вы не знаете, он не оставил завещания? И если да, как вы думаете, кто унаследует его имущество?

— Тревильян сделал завещание, — не замедлил ответить Барнэби.

— Вот как.., вам это известно?

— Да. Он назначил меня душеприказчиком. Так и сказал.

— А как он распорядился деньгами?

— Этого я не знаю.

— По-видимому, он был хорошо обеспечен?

— Тревильян был богатым человеком, — подтвердил Барнэби. — Я бы сказал, он был обеспечен гораздо лучше, чем это можно предположить.

— У него есть родственники?

— Есть сестра, племянники, племянницы. Я никогда не видел никого из них, но, по-моему, в ссоре они не были.

— А его завещание? Вам известно, где он его хранил?

— «Уолтере и Кирквуд», здешняя адвокатская контора. Там оно и составлено.

— Тогда, может быть, вы, как душеприказчик, сходите со мной сейчас к «Уолтерсу и Кирквуду»? Мне бы хотелось как можно скорее иметь представление об этом завещании.

Барнэби встревоженно взглянул на инспектора.

— Что это значит? — спросил он. — При чем тут завещание?

Но инспектор Нарракот не был расположен раньше времени раскрывать свои карты.

— Случай не так прост, как мы полагали, — сказал он. — Между прочим, у меня к вам есть еще вопрос. Как я понял, майор Барнэби, вы спросили доктора Уоррена, не наступила ли смерть в пять — пять двадцать?

— Ну да, — хрипло произнес майор.

— Почему вы назвали именно это время?

— А что? — спросил Барнэби.

— Наверное, что-то вы при этом имели в виду?

Последовала значительная пауза, прежде чем майор собрался с ответом. Инспектора Нарракота это еще больше насторожило. Значит, Барнэби и в самом деле пытается что-то скрыть. Наблюдать за ним при этом было прямо-таки смешно.

— Ну, а если бы я сказал пять двадцать пять, — вызывающе спросил майор, — или без двадцати шесть, или четыре двадцать? Какое это имеет значение?

— Да, вы правы, сэр, — миролюбиво сказал Нарракот: сейчас ему не хотелось вступать с майором в спор. Но он дал себе слово, что еще до исхода дня докопается до сути. — Есть еще одна любопытная деталь, — продолжал он.

— А именно?

— Это касается сдачи в аренду Ситтафорд-хауса. Не знаю, что об этом думаете вы, но мне все это представляется весьма странным.

— Если вас интересует мое мнение, — сказал Барнэби, — чертовски странное дело.

— Вы так считаете?

— Все так считают.

— В Ситтафорде?

— И в Ситтафорде и в Экземптоне. У этой дамы, должно быть, не все дома.

— Ну, о вкусах не спорят, — заметил инспектор.

— Чертовски странный вкус для такой дамочки.

— Вы с ней знакомы?

— Знаком, ведь я был у нее в доме, когда…

— Когда что?.. — спросил Нарракот, потому что майор вдруг замолчал.

— Ничего, — сказал Барнэби.

Инспектор Нарракот пристально посмотрел на него. Очевидное смущение, замешательство майора Барнэби не ускользнули от него. Он чуть было не проговорился. А о чем?

«Всему свое время, — сказал себе Нарракот. — Сейчас не стоит раздражать его».

— Так вы, сэр, говорите, что были в Ситтафорд-хаусе. Давно эта дама живет там?

— Около двух месяцев.

Майору очень хотелось сгладить впечатление от своих неосторожных слов. Это стремление сделало его более разговорчивым, чем обычно.

— С дочерью?

— Да.

— Как она объясняет выбор своей резиденции?

— Да вот… — Майор задумался и потер нос. — Она из тех женщин, что очень много говорят — красоты природы.., вдали от остального мира.., что-то вроде этого. Но…

Наступила неловкая пауза. Инспектор Нарракот пришел ему на помощь:

— Вас поразила неестественность ее поведения?

— Да, похоже, что так. Она — светская женщина. Одевается весьма изысканно, дочь — изящная, красивая девица. Естественным для них было бы остановиться в «Ритце», или в «Кларидже», или еще в каком-нибудь большом отеле. Вы представляете себе, в каком?

Нарракот кивнул.

— В общем они не из тех, что держатся особняком, так? — спросил он. — Не считаете ли вы, что они, скажем, скрываются?

Майор Барнэби решительно замотал головой:

— Нет, нет! Ничего подобного. Они очень общительны, даже, пожалуй, слишком общительны. Я считаю, что в таком маленьком местечке, как Ситтафорд, ни к чему слишком частые встречи, и когда приглашения так и сыплются на вас, то немного неловко. Они чрезвычайно сердечные, гостеприимные люди, но, по английским представлениям, по-моему, чересчур.

— Колониальная черта, — сказал инспектор.

— Думаю, да.

— У вас нет оснований считать, что они раньше были знакомы с капитаном Тревильяном?

— Решительно никаких.

— Вы убеждены в этом?

— Джо бы мне сказал.

— А вы не думаете, что тут могло иметь место стремление познакомиться с капитаном?

Это была несомненно неожиданная для майора идея. Он размышлял над ней несколько минут.

— Да-а, такое мне никогда в голову не приходило. Конечно, они были очень приветливы с ним. Но этим они ничего не добились от Джо. Впрочем, это их обычная манера держаться. Чрезмерная приветливость присуща жителям колоний, — добавил этот истый защитник Британии.

— Ну ладно. Теперь относительно дома. Как я понимаю, его построил капитан Тревильян?

— Да.

— И никто в нем никогда больше не жил? Я хочу сказать — он раньше не сдавался?

— Никогда.

— Тогда не похоже, чтобы интерес проявили именно к дому. Загадка. Почти наверняка дом не имеет никакого отношения к этому случаю, и справедливо заключить, что это случайное совпадение. А дом, который занял капитан Тревильян, «Орешники», он кому принадлежит?

— Мисс Ларпент, дама средних лет. Она уехала на зиму в пансион в Челтенхем. Каждый год уезжает. Дом обычно запирает. Или сдает, что удается нечасто.

Здесь, кажется, ничто не подавало надежды. Инспектор обескуражен но покачал головой.

— Вильямсоны, как я понимаю, были посредниками? — спросил он.