Археолог Говард Картер заглядывает в двери одной из золотых усыпальниц Тутанхамона, которые никто не тревожил в течение более 3000 лет (фото египетской экспедиции, Музей искусств Метрополитен)

Зачем изучать археологию?

• Археология увлекательна.

• Археология и отдаленное прошлое.

• Археология в современном мире.

• Археология и политика.

Кому принадлежит прошлое? Кризис в археологии.

• Коллекционеры и моральные аспекты собирательства.

Псевдоархеологии. Археология, антропология и история.

• Археология и история доисторических эпох.

• Археология и история.

Теория в археологии. Специализации археологов. Цели археологии.

• Сохранение.

• История культуры.

• Уклады жизни в прошлом.

• Осмысление археологических материалов.

«То была тайна, темная непроницаемая тайна, и обстоятельства усиливали это ощущение. В Египте колоссальные мощи гигантских храмов стоят в обезвоженных песках во всей наготе одиночества, но здесь огромный лес завернул в саван эти руины… Все это поражает своим величием, вызывая непреходящий и безудержный интерес…» (Стефенс, 1841). Эти слова написал американский путешественник Джон Ллойд Стефенс в то время, когда он исследовал заросшие руины великого города майя в Копане в Гондурасе в середине XIX века. Он назвал Копан «Меккой или Иерусалимом неизвестного народа» и превратил исследования прошлого в замечательное приключение. И они до сих пор остаются увлекательными.

Археология – это то, из чего состоят мечты, – спрятанные сокровища, золотые фараоны, романтика давно утерянных цивилизаций. Многие люди полагают, что археологи – это романтичные герои, вроде Индианы Джонса. Карикатуристы изображают их как престарелых эксцентричных ученых в солнцезащитных шлемах, откапывающих в тени египетских храмов дощечки с письменами. Их считают типичными рассеянными профессорами, настолько глубоко увлеченными подробностями древней жизни, что они совсем не обращают внимания на тяготы современной жизни. Считается, что археология открывает двери в волнующий мир романтики, ведет к таким открытиям, как эффектная гробница египетского фараона Тутанхамона, обнаруженная английскими археологами Говардом Картером и лордом Карнарвоном в 1922 году (см. вставку «Открытия»).

Первые археологи, действительно, были искателями приключений. Цивилизация майя в Мексике и Гватемале была впервые описана американским путешественником и писателем Джоном Ллойдом Стефенсоном, который в 1839 году путешествовал в лесах Юкатана вместе с художником Фредериком Катервудом (рис. 1.1). Стефенс пытался купить эти руины за 50 долларов, чтобы подготовить выставку при продаже книги об этом путешествии. Сделка не состоялась, потому что было невозможно доставить находки в Нью-Йорк.

Рис. 1.1. Археолог XIX века был искателем приключений. На литографии художника Фредерика Катервуда, сопровождавшего Джона Ллойда Стефенса, изображена крепость в Чичень Итце в Мексике

Некоторые из первых археологов вели раскопки ради прибыли, а другие – из интеллектуального интереса. Никто не смог бы сравниться в целеустремленности с немецким бизнесменом Генрихом Шлиманом (Трэйлл – Traill, 1995). В сорок с небольшим лет он бросил бизнес, женился на молодой гречанке и в 1871 году начал искать легендарный город Трою. Его лихорадочные поиски закончились на вершине холма Гиссарлык в северо-западной Турции. К этому моменту американский консул Фрэнк Калверт уже установил, что здесь была Троя. Шлиман нанял 150 человек и в первые сезоны они перекопали 325 000 кубических ярдов почвы, но он доказал, что легенды Гомера имели реальную основу. Его археологические методы были очень грубыми – он уничтожил почти столько же находок, сколько и нашел.

Археология прошла длительный путь с тех пор, когда один человек мог за месяц обнаружить забытую цивилизацию. В этой главе мы дадим определение археологии и рассмотрим ее роль в современном мире. Мы также обсудим связь археологии с другими академическими науками, ее цели и этику изучения прошлого.

Немногим археологам улыбается удача, и им удается обнаружить царское захоронение или забытую цивилизацию. Большинство всю жизнь занимаются раскопками и не находят ничего более привлекательного, чем замечательная керамика или филигранные инструменты из камня. Археологи тратят свою жизнь на исследование сохранившихся остатков древних сообществ. Они заинтересованы не в поиске золота или предметов искусства, а в информации, получаемой благодаря найденным предметам, и в правильном описании находок. Сегодня археологов интересует, почему люди жили именно так, как это видно из изготовленных ими предметов или возведенных построек.

Если смотреть поверхностно, то изучение археологии, каким бы увлекательным оно ни было, может показаться роскошью, которую мы вряд ли можем себе позволить в этом мире экономической нестабильности, охваченном бедностью и голодом. Но такое отношение к археологии означало бы, что мы относимся ко всему культурному наследству человечества как к чему-то незначительному и необязательному для качества нашей жизни. В реальности же они неразрывны, и мы увидим это (Лейтон – Layton, 1994; Тригер – Trigger, 1984).

Всеобщее увлечение археологией началось с классических археологических открытий XIX века (рис. 1.3), и, в частности, с обнаружения библейских ассирийцев Месопотамии и Древней Трои. Сегодня археология является в той же мере частью популярной культуры, как футбол или автомобили. Тысячи людей развлечения ради читают книги по археологии, вступают в археологические общества, ходят на лекции о нашем прошлом. О таких открытиях, как эффектные захоронения Сипан в Перу (рис. 1.4) (Альва и Доннэн, 1993) и наскальная живопись каменного века в пещере Шаво во Франции, газеты всего мира сообщали на первых страницах (см. вставку «Открытия»).

Рис. 1.3. Англичанин Остин Генри Лейярд переправлял свои ассирийские находки из Древней Ниневии по реке Тигр на деревянных плотах, которые для усиления устойчивости и плавучести дополняли сосудами из козлиных шкур, наполненных воздухом. Когда плот достигал Персидского залива, то воздух выпускали, сосуды отправляли обратно на ослах, а деревянные конструкции продавали. Сами ассирийцы пользовались похожими речными судами

Рис. 1.4. Манекен в церемониальных одеждах воина – священника народа моче. Подобные одежды были найдены в царском захоронении 400 года н. э. в Сипане, Перу. Властители Сипана – одно из величайших археологических открытий XX века

Археология на диване – это одно, а почувствовать прошлое и прикоснуться к нему самому – совсем другое. Памятники старины излучают неотразимое очарование. Самолеты и пакетные туры превратили археологический туризм в большой бизнес. Пятьдесят лет назад только богатые и привилегированные люди могли позволить себе тур по Нилу, посещение классических греческих храмов и исследование цивилизации майя. А теперь туристические компании доставят вас в Египет, к Пантеону (рис. 1.9), в Теотиуакану в Мексике (рис. 15.12). Колоссальные пирамиды в Гизе в Египте (рис. 16.5) и руины Тикаль в Гватемале (рис. 15.2), окутанные светом полной Луны, – такие виды потрясают до глубины души. Посидеть в огромном амфитеатре в Эпидавре (Греция), услышать строфы Эврипида, декламируемые в идеальны акустических условиях, – все это очень трогательно и незабываемо. Золотой саркофаг Тутанхамона (рис. 1.2) или гигантская голова ольмека со злобной гримасой на лице (рис. 17.7) уносят нас в царство, где правит подвиг и чувства кажутся на порядок выше. Бывают моменты, когда отдаленное прошлое захватывает нас, успокаивает, замедляя ритм жизни, и ободряет, предлагая непознанную в полной мере модель человеческого существования. Мы удивляемся достижениям древних, приводящему в трепет наследию человечества.

У любого сообщества на Земле есть некий миф о происхождении, официальное, санкционированное фольклорное описание того, как появились Земля и человечество. Западное общество не является исключением. «И сказал Бог: “Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему; и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею Землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по Земле”». Так гласит первая глава Книги Бытия Ветхого Завета Библии, величественного описания Творения, которое в течение веков воспринималось как санкционированная свыше версия возникновения человека.

Мифы о происхождении, как и этот из Книги Бытия, появились как следствие сокровенного желания человека познать загадку своего происхождения. В этих мифах отражаются также перспективы сообщества на будущее. Для многих народов существование определяется их тесной взаимосвязью с природой и бесконечными циклами смены времен года. Такое определение предполагает, что существование человека неизменно, что как прошлые, так и будущие поколения будут существовать так же, как и живущие ныне. В противоположность этому западная цивилизация придерживается точки зрения о линейной перспективе человеческого существования, описывая его как развивающееся во всех частях земного шара в течение длительного периода времени.

В течение более двух тысяч лет «западники» размышляли о своем происхождении и пытались создать теоретические модели. Некоторые из этих моделей являются чисто философскими, другие же основываются на археологических данных. Археология увлекательна потому, что она дает нам возможность проверить теоретические модели изменяющихся сообществ: почему одни народы процветали, другие исчезали без следа, иные уходили в тень (Триггер – Trigger, 1984).

Археология уникальна среди наук своей способностью изучать изменения, происходящие в человеческих сообществах в течение очень длительного времени. Она дает путь к изучению коллективного культурного наследия человечества. Почему мы различны как биологически, так и в культурном аспекте? В чем мы похожи и чем отличаемся? Когда возник фактор многообразия и почему? Вот фундаментальные вопросы о человечестве, на которые пытаются ответить археологи.

Археология является продуктом западной науки и, как таковая, иногда считается ненужной в некоторых незападных сообществах, свято верящих в циклическую природу человеческого существования. Многие коренные американцы полагают, что археология не только необязательна, но даже оскорбительна по отношению к их предкам. Но факт остается фактом – археология предлагает единственный научный путь к познанию древнего мира и линейных историй коренных американцев и других сообществ, многие из которых столкнулись с письменной цивилизацией Запада всего лишь на протяжении последних пяти веков во время Европейского Века Открытий. До контактов с европейцами история североамериканских народов не фиксировалась письменно и состояла главным образом из устных преданий, передававшихся из поколения в поколение. Археология и археологические памятники являются единственно возможными источниками знания о древней индейской истории. Все больше археологов тесно сотрудничают с индейскими общинами (Донгоксит – Dongokseet et al., 2000). Юго-западные группы, как и некоторые другие, приглашают археологов и антропологов для участия в судах, связанных с территориальными претензиями. Народы хопи и зуни (Hopi and Zuni), например, организовали свои собственные археологические группы для раскопок на своих землях (Watkins, 2003) (глава 19).

Археологические раскопки многое открывают о многообразии древнего американского общества. Во Флориде Кэтлин Диган исследовала памятник Форт Моус, первую свободную общину чернокожих в Северной Америке. В небольшой деревушке, основанной в 1738 году, в трех с небольшим километрах от Спэниш Сейнт Августин на побережье Атлантики, проживало 37 семей. В 1740 году ее опустошили британцы, а в 1753 году она была восстановлена. В окруженном стеной форте имелись большая церковь, дом священника, колодец, дома стражников. Поселенцы жили в 32 домах, крытых тростником (рис. 1.6). Многие из поселенцев имели западноафриканские корни. Во время раскопок были обнаружены предметы военного и бытового назначения, их изучение дает надежду, что однажды мы сможем понять, какие элементы африканской, английской, индейской и испанской культур ассимилировали черные поселенцы. Форт Моус был оккупирован до 1763 года, пока испанцы не ушли из Флориды (Диган, 1995). Другие раскопки на юге и юго-востоке проводились на местах плантаций и рабовладельческих общин, были получены важные археологические сведения о многообразии культур афро-американских народов (Л. Фергюссон – L. Fergusson, 1992).

Рис. 1.6. Поселение Форт Моус середины XVIII века

Археология может вернуть историю тем народам, знания о прошлом которых передавались из одного поколения в другое устно, но эти знания исчезли, потому что никогда не фиксировались письменно. Многие народы, недавно ставшие независимыми и желающие разжечь дух национального самосознания, поощряют археологические изыскания для поиска корней предков, живших на их землях в доколониальные времена. В течение многих лет правительства Танзании и Замбии выделяли средства на раскопки, результаты которых скоро появятся в учебниках для студентов и школьников. Главная цель археологии в этих странах, как и во многих других уголках земного шара, – записать неписанную историю, опираясь не на архивы и пыльные документы, а на раскопки давно заброшенных поселений (Триггер – Trigger, 1984).

Археология уникальна среди прочих наук тем, что может изучать историю человечества, охватывающую очень большие периоды времени. Лопатка археолога дает возможность исследовать древние поселения людей, живших два с половиной миллиона лет назад, изучать культурные слои плотно заселенных пещер позднего ледникового периода (18 000 лет назад), восстанавливать жизнь небольших фермерских поселений и шумных районов Балтимора XIX века. В результате археология стала важной наукой в том мире, где совместная жизнь разных народов и понимание многообразия человечества приобрели первостепенную ценность.

Мы живем в мире возрастающей анонимности, присущей большим городам и многонациональным корпорациям, в мире мгновенных коммуникаций и компьютеров невообразимой мощности. Но по-прежнему мы обитаем в мире людей, ежедневно общающихся друг с другом часто электронным образом и через такие расстояния, о которых никто не мог помыслить и поколение назад. Технологии становятся все важнее в индустриальном мире, как и человек, использующий их себе во благо. Мы нуждаемся в намного более точных знаниях о многообразии человечества, чем те, какими обладали, например, древние египтяне, поэтому нам нужны многие знания прошлого. Анатомически современный человек, Homo sapiens, живет на Земле 150 000 лет. И корням его биологического и культурного многообразия, как минимум, столько же лет. Археология дает нам уникальную картину многообразия человека, которая столь ценна в современном мире, информацию о взаимоотношениях людей в древности.

Фактор многообразия человечества является мощной политической и социальной реальностью в обществе с самого момента возникновения человечества. Взаимоотношения между отдельными индивидами и группами людей были архиважными в доиндустриальные времена, будь это крупный город ацтеков Теночтитлан или крохотная деревушка в долине Миссисипи. Кровные связи, семейные узы и связь с землей являлись главными связующими элементами древних. Еще 4000 лет назад китайские правители, по крайней мере, формально сохраняли кровные связи со своими подданными, поддерживая так связь с предками. Нью-Йорк XVHI века и Лондон времен королевы Елизаветы были полны выходцев из Африки и Азии. Имперский Рим был родным домом для людей из всех частей Средиземноморья и Азии. Древний Египет и города Месопотамии являлись узлами торговых путей, приводившими туда людей со всего света. Даже в нашем урбанизированном и индустриальном мире родственные связи и древние социальные механизмы играют большую роль во многих сообществах, будь это деревни в горных районах Перу или городские трущобы в Западной Африке. Археология может дать современному миру, часто забывающему опыт истории, жизненно важные уроки по предмету «многообразие человечества».

Наши давние предки хорошо знали свою среду обитания. Они выработали эффективные способы выращивания хороших урожаев и методы защиты от холода и голода, многие из которых были забыты. Археология может восстанавливать древние сельскохозяйственные практики, тем самым внося свой вклад в современное экономическое развитие. Еще в 1000 году до н. э. крестьяне высокогорных долин вокруг озера Титикака, на границе Перу и Боливии, использовали поднятие почв для защиты урожаев от сезонных наводнений. Почвы там богатые. Доисторические земледельцы поднимали почвы и строили сети каналов, и это давало им возможность выращивать внушительные по урожайности урожаи картофеля, квиноа и других культур. Земледелие на таких полях позабросили еще до завоевания испанцами, и современная экономика в этих же регионах теперь полагается на пастушество.

Опыты археологов по реконструкции древних «поднятых» садов показали, что по древним сценариям можно получать замечательные урожаи в регионах, которые современные сельскохозяйственные авторитеты относят к местам рискованного земледелия с точки зрения реализации масштабного сельскохозяйственного производства. У традиционной системы земледелия есть масса преимуществ: высокие урожаи, отсутствие потребности в удобрениях, незначительный риск ущерба от заморозков или наводнений. Кроме того, хорошие урожаи можно получать на основе семейного уклада труда, используя местные культуры и не привлекая внешние капиталы. По последним данным восстановлено уже около 860 гектаров земель и планируется обустроить еще много полей. Археологов активно привлекают к подобным проектам в обеих Америках (Эриксон – Ericson, 1992).

Археологи также работают непосредственно на пользу современного американского общества, особенно в области управления ресурсами и отходами. Археолог Уильям Рэзье из Университета штата Аризона в течение длительного времени изучал свалки города Таксон и некоторых других городов (Рэтхье и Мерфи – Rathje and Murphy, 1992). Его группа изучает структуру отходов домашних хозяйств с использованием современных археологических методик, анализирует эти данные, а также сведения, полученные в результате опросов домашних хозяек и из других источников. Исследования говорят о поразительно расточительных привычках всех слоев населения Аризоны. Результаты исследований могут помочь сформировать более эффективные стратегии в области потребления и управления ресурсами. Вещи, используемые нами, разными путями формируют нашу жизнь, поэтому нам нужно понять, как они воздействуют на нас, это поможет узнать прошлое и предвидеть будущее.

Тлакателя называли змеей. Он был правой рукой ряда ацтекских правителей Мексики в XV веке. Это был блестящий дипломат, уговоривший своих господ сжечь все существующие документы, и заменил их убедительными сказками о том, что сам бог Солнца Хутципочтли избрал ацтеков, вывел их из тени и возвел в правители Мексики. Тлакатель не был первым в истории чиновником, переписавшим прошлое для нужд настоящего. Археологию издавна использовали для разжигания националистических настроений. В 30-х годах XX века нацисты использовали археологию для получения «свидетельств» существования в Европе белой расы господ (Б. Арнольд – B. Arnold, 1992). Завоевание римлянами древнеиудейской крепости Масада с ее трагическим концом в течение длительного времени являлось центром внимания израильского национализма. В последние годы археологию использовали для фабрикации всякого рода историй и различные европейские этнические группы (Коль и Фосет – Kohl and Fawsett, 1995).

Истолкования прошлого редко бывают нейтральными (Фаулер – Fowler, 1987; Ходдер – Hodder, 1999). Археологи неизбежно привносят в свою работу ценности собственной культуры, хотя ныне они более осторожны в этом плане, чем предшествующие поколения (Шэнкс и Тилли – Shanks and Tilley, 1987). Такие подсознательные действия не имеют ничего общего с умышленным использованием археологии для установления неких исторических фактов в целях свержениях правительств или для поддержки националистических целей, но все же они оказывают свое влияние.

За минувший век археология превратилась в мощный инструмент изучения отдаленного прошлого. Но все же многие люди задают вопрос о том, способна ли эта наука предложить жизнеспособное истолкование древности (Макбрайд – McBride, 1985; Шмидт и Паттерсон – Schmidt and Patterson, 1995).

Любые сообщества интересуются прошлым. Оно всегда рядом, вокруг, оно призрачно, волнующе, таинственно, иногда оно дает уроки настоящему и будущему. Прошлое важно потому, что общественная жизнь простирается сквозь время, она находится в рамках культурных ценностей и ожиданий. В Арктике живут инуиты (эскимосы). Они сохраняют свои традиционные ценности, навыки и механизмы выживания в самых суровых условиях на земле. Уроки прошлого они применяют и в настоящем. Во многих сообществах предки считаются хранителями своих земель, символизирующими настоящее, прошлое и будущее. Есть очень много резонов сохранять точные записи о прошлом. Никому, и менее всего археологам, не следует предполагать, что только он или она интересуется остатками прошлого (Лейтон – Layton, 1994).

Мы по-разному думаем о прошлом. Археологи склонны считать, что они являются единственными людьми, способными восстановить древнее прошлое человечества. Это правда, что археология является единственным методом в западной науке для изучения культурных изменений во времени, но это не дает археологам исключительной власти над прошлым. Во многих сообществах прошлое является ценным культурным достоянием и к нему относятся принципиально отличным образом, нежели это делают археологи. Передача знаний о прошлом находится в руках уважаемых старцев, которые берут на себя ответственность за точное сохранение устных традиций. Эти традиции играют жизненно важную роль и потому тщательно оберегаются, ведь они определяют и сохраняют самобытность сообщества из поколения в поколение. Прошлое воплощается не в науке, а в быту, в общине, в кровных узах и на территориях. Как австралийские аборигены, так и коренные американцы указывают на принципиальную несовместимость их собственных точек зрения на прошлое с позициями западной науки.

Роберт Лейтон указывает (1994), что многие не западные сообщества не воспринимают себя живущими в неизменном мире. Они видят принципиальную разницу между недавним прошлым, лежащим в пределах живой памяти, и более отдаленным прошлым. Большинство населения в древних сообществах было неграмотным, что означает, что знания и история передавались из уст в уста. Многие устные истории являются смесью фактических данных и иносказаний, имеющих моральное и политическое значение. Но для слушающей их требовательной аудитории они являются общественно одобренной историей, и эти истории подвергаются критической оценке слушателями, которые, возможно, уже слышали их (М. Смит – M. Smith, 1996). Устная история является объектом различных влияний и пристрастий. Никто не может претендовать на полную объективность, в том числе и археология. Интерпретация прошлого требует признания этих влияний. Исследователи могут оценить силу различных интерпретаций, учитывая различные свидетельства и всю представленную информацию.

Для археолога прошлое – это научные данные, которые следует изучить, опираясь на всю мощь современной науки. Для многих туземных народов прошлое очень персонализировано и принадлежит предкам. Их существующая устная история заслуживает уважения и понимания, так как она играет жизненно важную роль в создании и подтверждении их культурной идентичности. За возражениями многих коренных американцев против раскопок стоит принципиальный вопрос: что могут археологи, обычно чужаки, предложить данной культурной группе, если у них уже есть своя живая версия собственной истории? Почему археологам нужно позволять копаться в местах захоронений их предков и в других святынях? Чего они хотят под видом изучения того, что для этих людей уже известно? Нам не следует забывать о том, что существуют альтернативные и часто «охраняемые от посягательств извне» рассказы о древних временах, которые играют важную роль для сохранения многими народами своего культурного наследия в том виде, как оно существовало до прихода европейцев.

Археологический аспект важен не только для понимания нашей собственной истории, но также и для понимания нашей среды обитания, мирового климата и ландшафтов. Давно заброшенные поселения, изучаемые археологами, являются хранилищами точно датированных геологических и биологических данных, а также сведений, относящихся к окружающей среде. Эти знания способствуют изучению современного мира. К сожалению, археологические памятники относятся к «вымирающим видам». Древние поселения уничтожаются с такой скоростью, что значительная часть мирового археологического наследия уже исчезла.

В отличие от животных или растений, археологические памятники являются ограниченным, конечным ресурсом. Как только на их место вторгается бульдозер или искатель сокровищ, археологические свидетельства перестают существовать. Архивы археолога покоятся под землей, и единственный путь сохранить их – оставить их в покое до тех пор, пока не будет возможно исследовать их со всем научным тщанием.

Как сама суть человека, так и ненасытные потребности растущего мирового населения нанесли непоправимый ущерб археологическим знаниям. Искатели сокровищ ископали тысячи археологических памятников до такой степени, что там невозможно никакое археологическое изыскание. Разрушительные последствия промышленной деятельности, открытые разработки и земледелие внесли свою лепту в уничтожение многих памятников. В некоторых частях США разрушение памятников носит характер неуправляемой эпидемии. Многие из нас, ныне живущих, могут стать последними свидетелями нетронутых археологических памятников в Северной Америке и других частях света (МакГимси – McGimsey, 1972).

Наш материалистический мир высоко ценит богатство и обладание ценными вещами. Многие люди стремятся «обладать» прошлым, например поставить для этого на полку антикварный раритет. Метательные наконечники, доисторические топоры, бронза из Бенина или керамика майя добавят налет экзотики к прозаичной американской гостиной. Многие археологические артефакты, как та же бенинская бронза, имеют высокую коммерческую ценность. Эти предметы являются «захороненными сокровищами», ценимыми как музейные экспонаты и оцененными коллекционерами, выставляющими огромные суммы на аукционах и в торговых залах. Высокие коммерческие цены и человеческая страсть к обладанию породили бессовестную охоту за сокровищами и процветание незаконной торговли предметами старины, что, в свою очередь, привело к разграблению памятников в поисках украшений из золота и других ценных материалов, а также керамики, скульптур и других предметов. В некоторых странах, например в Италии и Коста-Рике, ограбление гробниц является полноценной, хотя и незаконной профессией. Итальянские tombaroli (расхитители гробниц) специализируются на могилах этрусков (Мейер – Meyer, 1992). Целые кладбища инков в Андах были перекопаны грабителями в поисках золотых украшений. Из-за папирусов и статуэток осквернили тысячи могил в Египте. Сразу вслед за войной 2003 года в Ираке началось массовое мародерство на древних памятниках, а после падения столицы был разграблен Музей Багдада.

Несмотря на все более строгие законы, мародерство продолжает процветать. Особо скандальное происшествие произошло на нетронутом доисторическом памятнике в Слэк Фарм на реке Огайо, в штате Кентукки. Там группа археологов-браконьеров заплатила крупную сумму землевладельцу за право раскопать индейские захоронения. Два месяца продолжалась их хищническая работа, и к тому времени, как их остановили, памятник был похож на поле битвы (рис. 1.7). Преступников так и не осудили (см. также главу 18, Мансон и др. – Munson et al., 1995).

Рис. 1.7. Слэк Фарм, Кентукки. Разрушения, причиненные мародерами, до появления археологов

Почему люди собирают древности? В 1921 году французский врач Анри Кодэ (Henry Codet) написал первую диссертацию о коллекционировании. Он пришел к выводу, что в его основе лежат четыре мотива: «потребность в обладании, потребность в спонтанной деятельности, желание продвигать самого себя и склонность к классификации предметов» (Мейер – Meyer, 1992:23). Другой француз сказал о коллекционировании: «Это не времяпровождение, а страсть, и часто такая неистовая, что она ниже любви или амбиций лишь потому, что цели ее мельче» (Meyer, 1992:67). Люди собирают все – от бутылочных пробок до живописи, собирать можно все, что можно перемещать и что можно считать частной собственностью, коллекционеры почитают своей обязанностью сохранять собираемое. Из этого следует, что у всего собираемого есть рыночная стоимость и его можно покупать – цена зависит от спроса на предмет от его редкости или от эстетической привлекательности (Мюнстербергер – Muensterberger, 1994). Археологический контекст артефакта очень часто неважен, информация о людях, изготовивших его, не играет роли, самое главное – это сам предмет (рис. 1.8).

Рис. 1.8. Как нужно и как не нужно раскапывать. Археология – хобби для обеих групп, но на верхней фотографии археологические свидетельства уничтожаются из-за «методик» раскопов, а на нижней – сохраняются. К сожалению, последнее встречается все реже

Защита древностей – очень сложное и невообразимо трудное дело, потому что в конечном счете нужно обращаться к моральным ценностям. Требуется почти добровольно принимаемое законодательство, в результате чего источника существования, хотя и незаконного, будут лишены тысячи страдающих от бедности людей, а также более процветающие посредники, порой имеющие некоторое политическое влияние. В большинстве стран есть музеи, во многих – службы защиты старины, есть строгие законы, контролирующие экспорт археологических находок, по крайней мере, теоретически. Беда в том, что введение законов и следование им стоит огромных денег. Даже сравнительно развитые страны, такие как Мексика, не способны обеспечить охрану самых известных памятников, хотя общественное мнение в Египте и других странах демонстрирует некоторую гордость своим национальным достоянием. Раздражает то, что высоко ценимые скульптуры и древности чьего-то прошлого украшают музеи дальних городов. Но общественное мнение не может положить конец маниям коллекционеров или остановить безжалостные действия работников некоторых музеев. Похищение лучших экспонатов из Иракского музея в Багдаде во время недавней войны показывает, на что могут пойти похитители древностей, чтобы заполучить свою добычу. Изменение общественного мнения, более осмотрительная политика, небольшое количество оставшихся ценных древностей могут затормозить и уменьшить масштаб последствий от действий такого рода пиратов, но невосполнимый вред уже нанесен.

Современная археология является наукой высокотехнологичной и, будем честны, достаточно рутинной. В противоположность ей появившиеся в последние годы псевдоархеологии источают романтику и нечто мистическое, там есть неразгаданные тайны, затерянные цивилизации и величайшие храмы, скрытые в густых джунглях. Исчезнувший континент Атлантида, десять колен Израилевых, экспедиции в поисках Ноева ковчега – прекрасный исходный материал для «диванного» искателя приключений (Федер – Feder, 2001). Популярный писатель Эрих фон Деникен (Erich von Daniken) (1970, 1998) создал известную псевдоархеологию, утверждая, что люди из других миров обитали на Земле задолго до возникновения нашей цивилизации.

Необычность псевдоархеологии фон Деникена лишь в том, что своих героев он нашел в космосе. Как и значительная часть его предшественников и как многие другие люди, охваченные желанием уйти от действительности и увлеченные космической фантастикой, он отравлен мистикой и притягательной силой исчезнувших племен и поглощенных водоворотами туманов городов (Уоушхоуп – Wauchope, 1972). Конечно, не все псевдоархеологи ищут истину в космосе. Британский журналист Грехэм Хэнкок (Graham Hancock) (1995) утверждал, что 12 000 лет назад великая цивилизация процветала подо льдами Антарктики. (Разумеется, изумительные города похоронены под ледяными пластами, и поэтому мы не можем произвести раскопки!) Колонисты разбредались по всему миру из своего антарктического дома, селились в таких известных местах, как Тиванаку, в горах Боливии, они же возвели сфинкса на берегах Нила. Хэнкок, искусно сплетая основу для доказательства своего подхода, собирая воедино противоречивые геологические наблюдения и отдельные археологические находки, отбрасывает закономерные вопросы археологов, вопрошающих, где же в Египте и иных местах искать следы этих древних колоний и цивилизаций. Хэнкок истово верит в свою «притянутую за уши» теорию и, будучи отменным популяризатором, «ваяет» бестселлер, который читается как детектив, написанный сыщиком.

Такого рода псевдо археология образует специфический литературный жанр, в котором автор является гидом читателя, проводящим его сквозь «жалкие» препоны, возведенные наукой на пути к Настоящей Исторической Истине. Намного более коварными являются псевдоархеологии, маскирующиеся под серьезную «альтернативную» историю. Несколько лет назад лингвист Мартин Бернал (Martin Bernal) (1987) опубликовал насыщенный деталями наукоподобный анализ египетской цивилизации, в котором он утверждал, что она является самым древним государством и по этой причине западная цивилизация в большом долгу перед черным африканским духовным подъемом. Гипотеза «Черной Афины», выдвинутая Берналом, вызвала сенсацию в афро-американских кругах и стала важной объединяющей идеей афроцентристов – историков, полагающих, что Африка была центром мировой истории, источником не только человечества, но и вообще цивилизации. По утверждениям египтологов и специалистов, хорошо знакомых с лингвистическими аргументами Бернала, гипотеза «Черной Афины» серьезно хромает в методологической и исторической областях. Египетская цивилизация являлась исключительно местным явлением, имевшим место в узких границах долины Нила, ниже первого водопада. Единичные, обычно коммерческие контакты с черными африканскими королевствами, расположенными выше по течению, происходили вплоть до поздних периодов истории Египта.

В то время как фон Деникен и Хэнкок работают в рамках четко определенного эскпапистского жанра, труд Бернала обращен к совершенно другой аудитории, к людям, взгляд которых на историю связан с определением культурной идентичности в современном мире.

К сожалению, популистские позиции по отношению к археологии носят романтический и экзотический характер. Публика, воспитанная на телевизионных передачах и на быстром и легком получении попкорна удовольствий, предпочитает таинственные приключенческие истории об утерянных цивилизациях научной действительности, несмотря на то что журнал «Скептикэл Инкуйайер» (Скептичный исследователь) регулярно развенчивает наиболее крайние псевдоархеологии и археологам часто приходится буквально сражаться, для того чтобы убедить широкую аудиторию в том, что их труд имеет ценность. Сегодняшняя археология, может, и далека от экзотики и высокотехнологична, но все же по-прежнему чрезвычайно увлекательна. Эта книга поможет понять вам, как истиные ученые-археологи выполняют свою работу и то, как они пытаются реконструировать прошлое.

Антропология – это научное изучение человечества в самом широком смысле. Антропологи изучают человека как биологический организм, обладающий уникальным явлением – культурой. Они исследуют развитие человека, как биологическое, так и культурное, с самых древних времен до наших дней. Эта огромная область делится на подобласти, перечисленные в разделе «Практика археологии».

Многие из целей археологов совпадают с задачами антропологов культуры. Главное различие состоит в том, что археологи изучают древние сообщества. Вот пример. Археолог Пейсон Шитс (Payson Sheets) производил раскопки поселения народа майя Серен в Сальвадоре, засыпанное пеплом после извержения вулкана приблизительно в 580 году до н. э. В результате было раскрыто настолько хорошо сохранившееся поселение, что ему удалось найти маис в садах вокруг домов и инструменты в жилищах (рис. 4.9) (Шитс – Sheets, 1992). Шитс со своими коллегами изучают жизнь этой общины с помощью вещественных остатков ее жизни. В отличие от этнологов они не могут поговорить с предметом своих исследований. Можно описать археолога как особого рода антрополога, изучающего прошлое. Такое определение, безусловно, не совсем точное, поскольку археологи используют множество теоретических схем с тем, чтобы связать обнаруженные свидетельства с реальным поведением человека. Они делают намного больше, чем просто используют данные, отличные от тех, какими оперируют антропологи культуры.

Термин археология первоначально охватывал изучение древней истории вообще, но его значение постепенно сужалось до его современной трактовки: изучение материальных остатков и культур на основе археологических методик и теории. Доисторическая эпоха — период дописьменной истории человечества, охватывающий гигантский промежуток времени культурной эволюции, насчитывающий, по крайней мере, 2,5 миллиона лет.

Археология является основным источником информации о 99 % истории человечества. Письменная история описывает менее 0,1 % этого огромного промежутка времени. Хотя письменным документам Юго-Восточной Азии 5000 лет, они более чем скудно освещают тот период времени. В других частях света доисторическая эпоха закончилась много позднее. Постоянная письменная история в Британии появилась вместе с римским завоеванием 2000 лет назад; древний народ майя в Центральной Америке, там, где возникли первые цивилизации, выработал сложную письменность за столетия до встречи с испанцами. Европейские исследователи достигли внутренних частей Восточной и Центральной Африки только в середине XIX века, а некоторые регионы Новой Гвинеи и бассейна Амазонки до сих пор находятся вне эпохи письменной истории.

Документальная история сильно отличается от археологии. Во-первых, историки имеют дело с точными хронологиями. Они могут датировать событие с точностью до года, а то и до минуты или секунды. Во-вторых, это история отдельных людей, групп, правительств или даже народов, взаимодействующих между собой, участвующих в каких-то событиях и сражающихся за власть. Историки могут взглянуть на борьбу умов, так как главные действующие лица писали о своих мыслях и делах. Но в исторических хрониках часто случаются пробелы. Политические события описывались подробнее, нежели тривиальная повседневная жизнь, менее интересная для наблюдателей тех времен. Разные предметы, о назначении которых никто и не помнит, или остатки пищи, найденные во время раскопок, могут пролить свет на то, как жили простые люди в переполненных городах или на рабовладельческих плантациях (Орсер – Orser, 2004).

Археологи выстраивают теории, применяют научные методики и теоретические концепции при изучении вещественных остатков человеческой культуры (Ренфрю и Бан – Renfrew and Bahn, 2004; Шэрер и Эшмор – Sharer and Ashmore, 2002; Томас – Thomas, 2003). Они изучают всю историю человечества, от самых первых людей до наших дней. Для того чтобы понять, что включает в себя археология, нужно иметь некоторые познания о тех вещественных свидетельствах, которые мы изучаем. В главе 4 мы увидим, что некоторые материалы намного долговечнее других. Каменные и глиняные сосуды почти неразрушимы, а дерево, металлы, кожа и кость более хрупки. Во многих археологических памятниках сохраняются только самые долговечные остатки материальной культуры, пригодные для изучения. Любая картинка жизни из древних времен, полученная в результате археологических исследований, скорее всего, будет односторонней. В итоге, горемыке-археологу, подобно следователю, по крупицам свидетельств приходится восстанавливать общую картину доисторической культуры и общества. Часто это выглядит так – возьмем, например, несколько разнородных предметов, скажем огниво, фрагмент фарфоровой чашки, иголку, точило и подсвечник, и постараемся реконструировать на основании только этих предметов культуру людей, их изготовивших.

Некоторые люди считают, что археология – это набор таких методик, как точная запись, четкие раскопки и подробный лабораторный анализ. Такое узкое определение, однако, относится лишь к практической стороне, а конкретно – непосредственно к извлечению материала из почвы. Современная археология – это намного больше, чем комбинация методик. В нее входит не только извлечение, восстановление и описание предметов прошлого, но также и истолкование этих свидетельств. Фактически, археология – это интерактивная дисциплина, направленная на достижение равновесия между практическими раскопками, описанием и теоретическим истолкованием археологических материалов.

Слово теория по-разному трактуется в науках об обществе. В археологии это сама система, в рамках которой действует ученый. По сравнению с другими общественными науками, теория в археологии до сих пор слабо разработана, частично потому, что трудно работать с изменчивым образом действий человека, и также из-за неадекватных методов исследования. По-настоящему интерактивная археология – это постоянный диалог между теорией и наблюдением (изучением), более или менее самокритичная методика, которая в значительной степени основана на выводах о прошлом, в свою очередь построенных на явлениях, обнаруженных в современном мире. Теоретические подходы к археологии многочисленны, среди них следующие.

• Материалистический подход к изучению культуры основан на поисках первопричин социокультурного многообразия современного мира. Техноэкономические условия и техносреда оказывают селективное давление на общество и его идеологию (М. Хэррис – M. Harris, 1968). Материалистический подход тесно связан с учением Энгельса и Маркса. Он особенно привлекателен для археологов, так как особое внимание уделяет технологиям, экономике и окружающей среде, а именно такие данные сохраняются в качестве материала для археологических исследований. Многие археологи причислили бы себя к сторонникам материалистического подхода в изучении культуры (см. главу 3).

• Экологические подходы – древние сообщества изучаются в связи с их средой обитания (см. главу 15). Это основа современной археологии.

• Эволюционные подходы популярны в археологии с XIX века. Концепции, формирующие полилинейную культурную эволюцию, неотделимы от современных археологических исследований (глава 3).

• Функциональные подходы (функционализм) долго превалировали в археологии. Это вера в то, что социальный институт в обществе имеет функции в обществе как таковом. Такой подход важен для тех археологов, которые рассматривают культуры как системы, составленные из множества взаимодействующих частей (глава 6).

• Структурные подходы рассматривают культуры как общие символические структуры, являющиеся совокупными творениями разума. Структурные анализы должны открыть универсальные принципы человеческого разума. Этот подход связан с именем известного французского антрополога Клода Леви-Строса. Проблема с этим подходом заключается в том, что нематериальность мыслей трудно подтвердить археологическими материалами (глава 3).

Многое в археологических исследованиях и теоретических изысканиях в значительной степени подвержено влиянию со стороны ученых, работающих в других академических дисциплинах. Это специалисты в области антропологии, биологии, химии, географии, физики и компьютерных технологий.

Поскольку никто не может быть специалистом по всем эпохам, то большинство археологов работают в одном из основных направлений.

Специалисты по доисторическим эпохам изучают периоды от появления самых первых людей до границ документированной истории. В десятки специальностей в этой области входит и палеоантропология, изучающая культуру и артефакты, связанные с самыми первыми людьми. Другие специалисты изучают каменные технологии и уклад жизни доисторических охотников-собирателей. Специалисты, изучающие появление земледелия и цивилизаций, имевших письменность, работают с керамикой, окультуренными растениям, костями животных и имеют дело с широким кругом типов поселений и экономических укладов жизни.

Современная археология доисторических эпох охватывает весь мир. Наши знания о предыстории человечества собирались сотнями археологов по всему миру. И, конечно, многие исследователи доисторических времен являются специалистами по анализу почв, костям древних животных, компьютерным приложениям и статистическим методам в археологии и по непосредственно раскопкам.

Археология классики изучает остатки великих классических цивилизаций Греции и Рима (рис. 1.9). Эта археология традиционно уделяла много внимания предметам искусства и зданиям, но сейчас многие ученые занимаются исследованием типов экономик, поселений. Помимо этого, у них вызывают интерес социальные проблемы, которые обсуждаются и в этой книге (Снодграсс – Snaudgrass, 1987; Сорен и Джеймс – Soren and James, 1988).

Рис. 1.9. Пантеон в Афинах. В недавних исследованиях много внимания уделяется социальным, политическим и экономическим контекстам древней архитектуры

Египтологи и ассириологи относятся к специалистам этой области археологии, которые изучают определенные цивилизации или периоды времени. Таким ученым нужны весьма специфические навыки. Для исследования жизни древних египтян египтологам нужно хорошо знать иероглифы. Ассириологи, специалисты по ассирийцам Древнего Ирака, должны разбираться в клинописи.

Археология исторических эпох – это изучение археологических памятников времен появления письменных документов. «Исторические» археологи (или «археологи-историки») занимаются изучением средневековых городов, таких как Винчестер и Йорк в Англии, они раскапывают американские колониальные поселения (рис. 1.10), места расположения испанских отрядов, форты XIX века на западе США, а также изучают самые разнообразные предметы старины, начиная от бутылок и кончая пуговицами военной амуниции (Орсер – Orser, 2004).

Рис. 1.10. Фундамент Общественной больницы для умалишенных в Колониэл Вильмсбурге, Вирджиния, открытый во время раскопок в 1972 году

Археология истории занимается исследованием древней материальной культуры, так как артефакты и технологии могут многое рассказать нам о разнообразии исторических обществ. Опирающаяся на тексты археология является мультидисциплинарным делом. Примером могут послужить долгосрочные исследовательские проекты, осуществленные в историческом районе города Аннаполиса, штат Мэриленд. С помощью раскопок исследовались таверна, дома XVIII века и другие места, включая участок, занятый современной гостиницей. На этом участке нашли бутылки, чашки, тарелки приблизительно 1690 года. В то время этот участок был занят впервые (Йентч – Yentsch, 1994). Археологи вскрыли сложные слои, включая остатки деревянного дома, относящегося к началу 1700-х годов. Впоследствии, в 1720-х годах, на этом месте был построен кирпичный дом губернатора Кэлверта, и первый этаж этого дома является частью современной гостиницы. Этот дом был полностью перестроен в XIX веке в викторианском стиле, но стены его сохранились. При раскопках обнаружили кирпичную систему обогревания, с помощью которой теплый воздух подавался в теплицу. Она была частично разрушена в 1760-х годах и была заполнена бытовым мусором, потом на этом месте сделали пристройку к дому 1720 года. Этот мусор оказался настоящим сокровищем для археологов, там были булавки, пуговицы, волосы, куски бумаги, ткани, кости и рыбья чешуя.

Исследования Энн Йентч дома Кэлверта очень важны, потому что она попыталась изучать не просто артефакты, а все сложное наслоение культур в доме, где жили богатые и бедные, свободные граждане и рабы, мужчины и женщины. В европейских городах типа Винчестера и Йорка есть замечательная возможность совместить изучение таких исторических документов, как права на собственность, с раскопками (Кин – Keene, 1985).

Исторические письменные документы могут многое сказать об обществе. Классическая цивилизация майя процветала в Центральной Америке между 200 и 900 годами н. э. У этого народа имелась сложная письменность. С помощью замысловатых глифов, высеченных в камне и дереве, майя описывали религиозные, политические и астрономические события. Хотя еще расшифрована только часть этих книг, но уже многое из политической истории майя, до сих пор неизвестное, прояснилось (Шеле и Фридель – Schele and Friedel, 1990; Шеле и Миллер – Schele and Miller, 1992).

Подводная археология – это изучение памятников и мест древних кораблекрушений на дне морей и озер и даже затонувших на быстринах реки Миннесота каноэ торговцев мехами (Бэсс, 1970, 1988; Гулд, 2000). У археологов-подводников есть свои методы регистрации и раскопок на памятниках. Некоторые склонны считать, что подводная археология отличается от обычной, но это не так. Цели этой археологии те же – восстановление и истолкование всех аспектов культуры прошлого, а также научное изучение посредством вещественных остатков всех аспектов устремлений человечества, и в данном случае – в области мореплавания. Прекрасными примерами научной археологии являются некоторые современные подводные раскопки, например исследование судна у Улубурун, относящегося к бронзовому веку, на юге Турции (рис. 1.11), восстановление киренского судна из северного Кипра (Стеффи – Stefly, 1994).

Рис. 1.11. Раскрытие медных чушек на месте кораблекрушения времен бронзового века у Улубуруна на юге Турции. На корабле, датированном XIV веком до н. э., находились предметы со всей Юго-Западной Азии, что свидетельствует о международном характере торговли в восточном Средиземноморье

Библейская археология (biblical archaeology) – изучение археологии множества этнических групп, живших в Сиро-Палестине, увязывая при этом сказанное в Библии и ханаанитской литературе с археологическими памятниками на Юго-Западе Азии. Эта сложная специализация требует знания не только истории и нескольких языков, но и самой археологии (Р.Л. Хэррис – R. L. Harris, 1995).

Индустриальная археология (industrial archaeology) занимается исследованием зданий и других сооружений, относящихся к временам промышленной революции. Например, викторианские железные дороги, старые хлопковые плантации, ветряные мельницы и даже трущобы в Англии (Палмер и Ниверсон – Palmer and Neaverson, 1998). Работа в этой области требует хотя бы минимальной подготовки в качестве историка архитектуры.

Это всего лишь несколько специализаций в археологии. Современная наука настолько сложна, что ученые специализируются по самым различным аспектам предмета, начиная от мышиных костей и видов почв и кончая техникой древней металлургии. Всех их объединяет интерес к изучению истории человечества.

Независимо от того, изучают ли археологи самые древние сообщества на земле или жившие несколько веков назад, все они согласны с тем, что их основной ответственностью является сохранение прошлого для будущих поколений. В их работе присутствует пять целей.

1. Сохранение для будущего археологических памятников всего мира.

2. Изучение памятников и их содержимого в контексте времени и пространства для реконструкции и описания длительных циклов культуры человечества. Описательная деятельность восстанавливает историю культуры.

3. Восстановление жизненных укладов.

4. Объяснение того, почему культуры изменяются или остаются прежними на протяжении длительного времени.

5. Осмысление памятников, артефактов, остатков пищи и других археологических материалов и их значения для современного мира.

Ни один археолог не скажет, что все пять целей одинаково важны или что они должны сосуществовать. Практически каждая из целей дополняет другие, особенно когда археологи в своих исследованиях хотят ответить на какие-то конкретные вопросы, а не просто описать добытые объекты.

Выполняя любые полевые или лабораторные исследования, все археологи следуют кодексу профессиональной этики, кратко изложенному в разделе «Практика археологии».

Сохранение является главной обязанностью всех археологов. Они обязаны обеспечить сохранность и долговечность всех археологических материалов для последующих поколений. В последние годы из-за мародерства и разграблений задача организации культурных ресурсов (OKP) становится самой важной и насущной из всех видов археологической деятельности (глава 18).

История культуры — это описание культуры человека, изменявшейся в течение тысячелетий. Археолог, работающий над историей культуры какого-либо региона, описывает доисторические культуры, существовавшие здесь. История культуры является следствием изучения памятников и артефактов, находящихся в них, во временном и пространственном контексте. Исследуя группы доисторических памятников и множество артефактов в них, археологи могут воссоздать локальные и региональные последовательности культур на протяжении многих веков и даже тысячелетий (главы 3 и 10). Большая часть работы носит описательный характер, при этом собираются мельчайшие хронологические и пространственные частицы археологических данных, которые служат основой понимания того, как возникали и изменялись конкретные культуры доисторического времени. История культуры является обязательным предварительным этапом любой работы по восстановлению уклада жизни или культурного процесса.

Многие археологи, работающие в области истории культуры, ощущают, как плохая сохранность артефактов и памятников мешает им делать выводы о более тонких аспектах предыстории человечества, таких как религия и общественное устройство. Они утверждают, что археологи могут иметь дело только с вещественными остатками жизни древних людей. К сожалению, такой узкий взгляд на историю культуры привил многим ученым непродуктивный подход и привел к чрезмерному увлечению классификациями типов артефактов и местными хронологиями, что превращает археологию в разновидность классификационной работы.

В последнее время изучение укладов жизни в прошлом, то есть того, как люди строили свою жизнь в переменчивой среде, превратилось в одну из основных целей археологии. Изучение артефактов и сооружений вне контекста окружающей среды дает односторонний взгляд на человечество и его приспособление к среде обитания. Изучение укладов жизни прошлого – дело мультидисциплинарное, включающее реконструкцию схемы жизнеобеспечения на основании анализа костей животных, карбонизированных семян и других остатков пищи, полученных во время тщательных раскопок. Сотрудничество ботаников, специалистов по пыльце и почвам позволяет получить картину археологического памятника в более широком мультидисциплинарном аспекте. Контекстом таких изучений по-прежнему является описательная археология, чересчур перегруженная пространством и временем, но упор делается на другое – на меняющийся образ поселения, на способы жизнеобеспечения и окружающую среду.

Еще в 1948 году Гордон Уилли скрупулезно изучал приморскую долину Виру в Перу. Он составил схему распределения сотен доисторических памятников из различных хронологических периодов с учетом изменяющихся природных условий долины (Уилли – Willey, 1953). То была первая попытка реконструкции доисторических моделей поселения, что, со всей очевидностью, является ключом к реконструкции доисторических укладов жизни.

Эта задача археологии по-прежнему носит описательный характер, находящийся в рамках теоретической схемы, которая рассматривает культуры человека как сложные, постоянно меняющиеся системы. Эти системы взаимодействуют друг с другом, так же как и с окружающей средой.

Следующая задача археологии – пояснить культурные процессы прошлого. Более полно эта тема будет рассматриваться в главе 3. Конечная цель – объяснить, почему культуры во всех частях мира достигают различных стадий эволюции. Орудия рассматриваются как часть родственных явлений, которые включают в себя как культуру, так и природные условия. Археологи строят свою работу в рамках подвергающихся проверке предположений, которые могут быть подтверждены, опровергнуты или изменены в ходе раскопок и анализа полученных археологических данных.

Такой процессуальный подход к археологии (глава 3) основан на предположении, что, по своей сути, прошлое познаваемо, но при условии, что используются четкие и точные методы теоретических исследований и полевых работ. Из этого следует, что археология есть нечто большее, чем описательная наука, и что она может объяснить изменения культуры в прошлом (Бинфорд – Binford, 2001).

«Археологические материалы здесь, с нами, в настоящем», – пишет Льюис Бинфорд (Lewis Binford, 2001:2). Он подчеркивает, что артефакты и памятники прошлого являются частью современного мира. Наши умозаключения о прошлом делаются сегодня, мы описываем памятники и предметы, извлеченные из почвы, где они пролежали сотни и тысячи лет, именно сегодня. В этом плане археолог отличается от историка, который читает документ, написанный, скажем, в 1492 году и передающий информацию, которая не изменилась со дня написания. Археологический материал состоит из материальных предметов и их расположения в почве. Единственный путь, каким мы можем понять этот материал, это понять, как появились эти отдельные предметы. Бинфорд сравнивает археологические данные с неизвестным языком, который нужно расшифровать. «Археология ставит задачу, которая заключается в том, что сегодняшние исследования статичных материальных объектов нужно буквально перевести на язык динамичного образа жизни в прошлом, нужно описать условия жизни в прошлом» (Бинфорд – Binford, 2001:3). Археологи не могут изучать непосредственно прошлое и должны рассматривать его с оглядкой на настоящее. Поэтому управляемые опыты, наблюдения за современными охотниками – собирателями и садоводами и то, что Бинфорд и другие называют «теорией средней дистанции», являются жизненно важными для археологов (главы 3 и 14).

Где бы они ни работали, каковы бы ни были их воззрения, все археологи согласятся с тем, что мы не в состоянии проводить археологические исследования без здравой теории, хороших описательных методик и подробной информации как о современном мире, так и о жизни в доисторические эпохи. Явления настоящего более всего помогают нам лучше понять главные моменты прошлого человечества.

• Как выглядели наши самые древние предки и когда они появились? С какого времени можно говорить о «человеческом» поведении и когда появился язык? Что отличает наше поведение от поведения животных?

• Когда и как люди заселили земной шар? Как объяснить биологическое и культурное многообразие людей?

• При каких обстоятельствах, когда и как люди одомашнили животных и растения, стали оседлыми?

• Что вызвало появление сложных сообществ, таких как урбанистические (городские), из которых выросла наша собственная индустриальная цивилизация?

• И наконец, давно позабытый вопрос: как повлияла экспансия западной цивилизации на охотничье-собирательские, сельскохозяйственные и даже урбанистические государства в постклассические времена?

Целью книги «В начале» не является описание этих главных направлений в изучении предыстории (prehistory) человечества (Фаган – Fagan, 2004; Прайс и Файнман – Price and Feinman, 2004). Скорее она резюмирует множество методов и теоретических подходов, используемых археологами для того, чтобы лучше понять наше давнее прошлое.

Современная археология является научным изучением культур и технологий прошлого, древних или сравнительно недавних, посредством научных методов и теоретических концепций, разработанных для этого.

Археология охватывает прошлое человека от древних времен до настоящих дней. Эта дисциплина выросла из таких явлений, как поиск сокровищ и разграбление захоронений, но она развилась в высокоточную науку. Она стала неотъемлемой частью жизни XX века, элементом популярной культуры и современной интеллектуальной любознательности.

Археология предоставляет практические средства познания прошлого многих сообществ этого мира, документированная история которых началась совсем недавно. В этом качестве она является жизненно важным средством поддержки национального самосознания и культурной идентификации.

Археологи вносят важный вклад в решение современных территориальных споров, в управление ресурсами.

Сегодня археология находится перед лицом кризиса, вызванного уничтожением памятников жадными собирателями древностей и промышленным развитием. Археологические памятники являются конечным, невосполнимым ресурсом. Если сохранятся сегодняшние темпы уничтожения памятников, то к концу века останется всего лишь несколько нетронутых памятников.

Археологам также брошен вызов со стороны людей, продвигающих псевдоархеологические теории для истолкования прошлого, например такие экстравагантные, как утверждение о том, будто древние египтяне или финикийцы высадились в Новом мире за тысячи лет до Колумба.

Археология является частью науки антропологии, изучающей человечество в самом широком ракурсе. Археологи используют множество методов и способов для изучения прошлого человека.

Есть разные археологические специальности. Археологи-доисторики изучают доисторичекую эпоху, то есть историю человечества до появления письменных документов. Археологи-историки используют археологию как «дополнение» к документальной истории, а археологи-классики изучают Древние Грецию и Рим.

Перед современной археологией стоят пять основных задач: сохранение археологических памятников, изучение истории культур, реконструкция укладов жизни прошлого, объяснение культурных процессов и осмысление археологического материала в его связи с современным миром.

Антропология

Археологи-специалисты по доисторическим эпохам

Археология

Археология классики (то есть изучающая Рим и Грецию)

Ассириолог

Библейская археология

Египтолог

Индустриальная археология

Историческая археология

История культуры

Культурная антропология

Лингвистика

Материалистический подход

Палеоантропология

Подводная археология

Социальная (общественная) антропология

Сохранение (памятников)

Структурный подход Теория

Управление культурными ресурсами

Физическая антропология

Функциональный подход (функционализм)

Эволюционный подход

Экологический подход

Этнография

Этнология

Эти книги помогут вам получить общее представление об археологии сегодняшнего дня, но прежде мы рекомендуем проконсультироваться у специалистов:

BINFORD, LEWIS R. 2001. In Pursuit of the Past. Reved. Berkeley: University of California Press. A closely argued essay on archaeology that integrates ethnoarchaeology with the archaeological record. Recommended for more advanced readers. This new edition has a chapter by the author updating the original book.

BINTCLIFF, JOHN, ed. 2004. A Companion to Archaeology. Oxford: Blackwell. A collection of authoritative advanced essays on contemporary archaeology, which give a good impression of the discipline and its problems.

PAGAN, BRIAN M. 1995. Time Detectives. New York: Simon & Schuster. A popular book on archaeology that shows how science and archaeology interact.

FEDER, KENNETH L. 2001. Frauds, Myths, and Mysteries. 4th ed. New York: McGraw-Hill. A useful survey of the phenomenon of pseudoarchaeology.

LYNOTT, MARK, and ALISON WYLIE. 2000. Ethics in American Archaeology. 2d ed. Washington, DC: Society for American Archaeology. A discussion of ethics that belongs in every archaeologist’s library.

ORSER, CHARLES E. 2004. Historical Archaeology. Upper Saddle River, NJ: Prentice Hall. An introduction to the basic principles of historical archaeology with many case examples.

RENFREW, COLIN, and PAUL BAHN. 2004. Archaeology: Theories, Methods, and Practice. 4th ed. New York: Thames and Hudson. A superb handbook of archaeological method and theory, comprehensively illustrated.

SCARRE, CHRIS, ed. 1988. Past Worlds: The Times Atlas of Archaeology. London: Times Books. A definitive atlas of ancient times, from human origins to historic times.

THOMAS, DAVID HURST. 2003. Archaeology: Down to Earth. 3d ed. New York: Harcourt Brace. An excellent introduction, especially to North American archaeology.

Исследование прошлого, стиль XIX века. Французские коллекционеры бросают вызов болотам Камбоджи, вывозя захваченные древние скульптуры

Начала.

Писания и ископаемые.

Древность человечества.

Система трех веков.

Позитивизм.

• Однолинейная культурная эволюция.

• Диффузия и диффузионисты.

Исторический партикуляризм.

История культуры.

• Компоненты и фазы.

• Области культуры.

• Традиции и горизонты.

Археология Старого Света.

Американская археология.

• Америки: таксономический метод Среднего Запада.

• Америки: хронологии и временные шкалы.

Экология культуры.

• Полилинейная культурная эволюция.

• «Изучение археологии» Уолтера Тэйлора.

Долгий путь прошли археологи от тех профессоров в пробковых шлемах и охотников за сокровищами, какими их представляли комиксы и кино, хотя и такие персонажи были в истории археологии. Великие археологи XIX века разрушали древние города в безрассудных поисках эффектных находок. Англичанин Остин Генри Лейярд (Austen Henry Layard) (1849) прорыл туннели прямо под ассирийской Ниневией. Генрих Шлиман (1875) нанимал инженеров, работавших на строительстве Суэцкого канала, для консультаций о перемещении грунтов на раскопках Трои. До 1920-х годов археологическое обучение носило крайне формальный характер, в лучшем случае это была работа подмастерьем рядом с опытными копателями. Такие «экскаваторы», как Леонард Вулли (1929), раскапывавший Ур в Ираке, или Альфред Киддер (Alfred Kidder) (1924), занимавшийся тем же в Пекосе, штат Нью-Мексико, за неделю перелопачивали больше почвы, чем их современные коллеги за месяц.

Как и все научные дисциплины, сегодняшняя археология является продуктом собственной истории и того интеллектуального климата, в котором она возникла (Триггер – Trigger, 1989). В этой главе рассматривается развитие археологии от самых начал в философских размышлениях древних греков до появления методов радиоуглеродной датировки и теорий экологии культуры в 1950-х годах. Мы увидим, что археология возникла как нечто чуть более чем охота за сокровищами и как последовательные новшества дали археологам возможность двигаться в новых направлениях – от простого описания к полилинейным схемам культурных эволюций в древности.

Тысячи лет люди задумывались о своем происхождении и далеком прошлом. Еще в VIII веке до н. э. греческий философ Гериод писал о славном героическом прошлом царей и воинов. Он описал пять великих веков истории. Самым первым был Золотой век, когда люди жили в беззаботности. Последним был Век войн, в это время все много трудились и сильно страдали (Дэниэл – Daniel, 1981). Подобные измышления были широко распространены в классических и древних китайских писаниях. Чиновники Нового царства в Древнем Египте восстанавливали и сохраняли памятники Древнего царства, которым было более тысячи лет. Вавилонский царь Набонид в поисках древностей раскапывал храмы своих предшественников и выставлял их в своем дворце.

В эпоху Возрождения состоятельные люди начали путешествовать в Грецию и Италию, изучать и собирать предметы старины и классического искусства. Подобные любители старины действовали наудачу, но ничего научного там не было. Они были заинтересованы лишь в том, чтобы добавить экспонаты к коллекциям, а среда, в которой были найдены эти предметы, и то, что находки могли рассказать о прошлом, их не интересовали. Первые археологические раскопки как таковые имели место в 1783 году. Этого были раскопки города времен Римской империи, Геркуланума, одного из римских поселений, погребенного под вулканическими породами и пеплом в результате извержения вулкана Везувий в 79 году до н. э. (Керэм, 1953). В Помпеях, другом древнеримском городе, разрушенном во время извержения, под слоем пепла сохранились тела людей, в панике бежавших прочь от Везувия (рис. 2.1). Во время этих раскопок, действительно бывших нечто большим, чем просто охота за сокровищами, стало известно о богатстве римской скульптуры и были раскрыты невероятные подробности жизни в Древнем Риме.

Рис. 2.1. Тело нищего, заваленного вулканическим пеплом у нусерийских ворот в Помпеях

Богатые коллекционеры разъезжали по всему Средиземноморью, посещали древние руины Греции и Рима, привозили в свои владения классические скульптуры. О некоторых из этих находок и о людях, их нашедших, хотя бы что-то известно из трудов ученых. Некоторые находки имеют отношение к доисторическим временам. Менее состоятельные любители старины в Европе и Британии оставались дома и размышляли о древнеевропейской истории и о создателях могильных курганов, крепостях, иногда более впечатляющих монументах, таких, например, как Стоунхендж на юге Англии (рис. 2.2). Когда построили эти сооружения? Имели ли эти строители сходство с американскими индейцами, островитянами южных морей и другими народами, не имеющими письменности?

Рис. 2.2. Стоунхендж, на юге Англии, ритуальный центр, относящийся к бронзовому веку, давно вызывает интерес у любителей старины

Единственный путь ответить на эти вопросы – провести раскопки древних памятников. В результате беспорядочных раскопок было найдено много каменных и бронзовых топоров, странных глиняных горшков, золотых украшений и скелетов, захороненных вместе с явно приготовленными для этой цели предметами (рис. 2.3). Такая смесь вызывала недоумение. В некоторых могилах были бронза и золото, в других – только каменные предметы, в третьих – большие урны с кремированными останками. На многие вопросы было невозможно ответить. Какие захоронения самые древние? Кому они принадлежат? Подобные находки связывали с людьми, о которых имелись документальные сведения, или с действиями эльфов, троллей и ведьм. Никто не мог «привести в порядок» тысячи лет доисторических эпох, предшествовавших грекам, римлянам и библейским египтянам (Дэниэл – Daniel, 1981; Триггер – Trigger, 1989).

Рис. 2.3. Раскопки могильного кургана в Британии в XIX веке. В журнале «Джентлменз мэгэзин» в 1840 году было дано такое описание раскопок: «Было осмотрено восемь холмов… В большинстве из них находились более или менее сохранившиеся скелеты, остатки железного оружия, кучи щитов, урн, ожерелий, брошей, браслетов, костей, амулетов, изредка сосуды»

Одна из причин, приводивших в замешательство первых археологов, это то, что они не имели представления о том, как долго существуют люди. В то время не было методов датировки – ни дендрохронологии (определение дат по древесным кольцам), ни современных радиоуглеродных методов (глава 7). Большинство людей, принадлежащих к западным цивилизациям, верили в то, что в первой главе Книги Бытия дается буквальное описание создания человека, в то, что Бог создал мир и его обитателей за шесть дней. История Адама и Евы объясняла как возникновение человечества, так и его расселение на земле. В XVII веке некоторые священнослужители попытались подсчитать, когда же возник мир, используя генеалогии, имеющиеся в Ветхом Завете. Архиепископ из Ирландии Джеймс Асшер (1581–1656) добрался до самой древней даты и она в конце концов появилась на полях первого перевода Библии на английский язык – Библии Короля Иакова (Grayson, 1983). Асшер утверждал, что мир был создан в ночь на 23 октября 4004 года до н. э. Таким образом, история человечества насчитывала приблизительно 6000 лет.

Но новые геологические, антропологические и археологические открытия начали подвергать сомнениям библейские хронологии. Геологические материалы свидетельствовали о постепенных изменениях естественных процессов в течение длительного времени. Кости вымерших животных, таких как предшественники слона и гиппопотам, находили в песках европейских рек, иногда в тех же слоях, что и тщательно вытесанные из камня топоры, явно изготовленные человеком (рис. 2.4). До 1860-х годов узы теологических догм ограничивали период существования несколькими тысячелетиями, и мысль о том, что наше доисторическое прошлое простирается много дальше вглубь веков, оставалась незамеченной.

Рис. 2.4. Каменный топор, обнару женный в тех же геологических слоях, что и кости вымерших животных. Этот экземпляр был найден Джоном Фрером в Хоксне, Англия

В то самое время, когда любители старины занимались раскопками на европейских погребальных курганах, капитан Джеймс Кук и другие европейские мореплаватели исследовали Америку и тихоокеанские регионы. Они сообщали о живущих там разных народах, очень отличных от европейцев. Некоторые из них, например коренные американцы, еще пользовались каменными инструментами, очень похожими на те, что были найдены в археологических памятниках в Европе. Ученые стали рассматривать доисторические эпохи под другим углом зрения – с точки зрения прогресса человечества во времени, его движения от простого к сложному. Но могли ли все эти изменения случиться всего лишь за 6000 лет?

В XVIII веке пробудился интерес к археологии, геологии и другим естественным наукам. Взрыв объема знаний в науке совпал с промышленной революцией. Геологи находились на передовых позициях, их полевые исследования стимулировались такими грандиозными проектами, как строительство железных дорог и каналов. Уильям Смит (1769–1839) был одним из тех полевых исследователей, которые изучали обнажение пластов почв. Он заметил, что окаменевшие остатки разных видов животных обнаруживались в сравнительно одинаковом положении в разных геологических пластах и фактически слои можно было упорядочить на основании тех окаменелостей, что заключались в них. Примечательно, что это наблюдение он сделал за полвека до того, как Чарльз Дарвин выдвинул свою теорию эволюции, объяснявшую, почему живые существа изменяются во времени.

Исходя из результатов изучения геологических материалов, многие геологи пришли к выводу, что земные породы сформировались в результате естественных длительных процессов. Любой шторм, обрушивавшийся на побережье, любой прилив, наводнение или буря, каждое землетрясение – все это были явления природы, которые постепенно привели Землю к ее современному виду. Научный труд «Теория Земли» (1784) Джеймса Хаттона (James Hutton) стал одним из первых, в котором убедительно утверждалось, что Земля сформировалась исключительно под действием естественных процессов, а не в силу божественных потопов вселенского масштаба, на которые первые ученые возлагали ответственность за судьбу вымерших животных. Впоследствии его работа была усовершенствована Чарльзом Лайелом (Charles Lyell), книга которого «Принципы геологии» (1833) внесла существенный вклад в развитие археологии.

Теории Хаттона и Лайела, известные позднее как униформизм, вызвали фурор, поскольку их аргументы в пользу того, что Земля сформировалась в процессе естественных длительных явлений, а не благодаря божественному вмешательству, противоречили буквальному прочтению библейских хронологий. Если принимать эти теории, то приходилось соглашаться и с предположением, что человек жил на Земле за многие тысячи лет до письменной истории. Спор о древности человечества достиг своей кульминации в 1859 году с появлением двух научных достижений: опубликования теории Чарльза Дарвина об эволюции и естественном отборе и подтверждения одновременности существования человека и вымерших животных.

Чарльз Дарвин пришел к своей теории в результате кругосветной пятилетней научной экспедиции на борту «Бигля» в 1831–1836 годах. В ходе экспедиции он на практике убедился в невообразимом биологическом многообразии мира. Возвратившись в Англию, он погрузился в изучении проблемы, которую он сам называл «вопросом видов». На него повлияла работа Томаса Мальтуса (Thomas Maltus), священника и экономиста XIX века, в которой тот утверждал, что главным принципом природы является то, что большинство живых существ производят намного более многочисленное потомство, чем то, которое может выжить и воспроизводиться. Дарвин пришел к выводу, что некоторые особи в некоей популяции обладают чертами, позволяющими им успешнее воспроизводиться, что, в свою очередь, ведет к изменению характерных черт внутри самой популяции. Эта селективная способность является основой естественного отбора и главным механизмом появления новых видов.

Дарвин понимал, что его теория подразумевает, что накапливаемые в течение длительного времени благоприятные изменения в живом организме дадут в результате появление новых видов и вымирание других. Дарвин был добросовестным ученым и скромным человеком, и он отложил публикацию результатов своих исследований. Теория эволюции, даже более униформизма бросала вызов священной интерпретации возникновения человечества, изложенной в Книги Бытия. Он в течение 20 лет не говорил о своей теории, пока другой натуралист (так в то время называли биологов), Альфред Уоллес (Alfred Wallace), не прислал ему свою статью, в которой он пришел к тем же выводам. В 1859 году Дарвин был вынужден написать, как он говорил, предварительный набросок, статью «О происхождении видов».

Он написал об эволюции и естественном отборе, дав теоретическое обоснование многообразия как живущих, так и вымерших видов. Эволюция посредством естественного отбора не полностью объясняет многие биологические явления, но дает механизм понимания биологических явлений во времени. Теория Дарвина давала основания полагать, что человек произошел от обезьяноподобного предка, что напугало многих людей (рис. 2.5). Но теоретическая база для выводов Дарвина укреплялась, накапливались свидетельства в пользу эволюции, и вскоре она была принята научным сообществом. Теория эволюции лежит в основе многих важных археологических открытий современности (Ван Рипер – Van Riper, 1993).

Рис. 2.5. Карикатура Томаса Нэста, высмеивающая дарвиновское предположение о том, что человек и обезьяна родственны между собой

Обнаружение артефактов человека вместе с остатками вымерших животных вплоть до 1859 года не являло собой нечто новое – о подобных многочисленных находках, сделанных в основном энтузиастами-любителями, часто сообщали в предыдущие годы. Одним из самых настойчивых любителей был французский офицер таможни Жак Буше де Перт (Jacque Bousher de Perthes), собиравший каменные инструменты и кости животных на закрытых гравийных карьерах на реке Сомм у Эббевиля на севере Франции. Он занимался этим с 1837 по 1860 год. Научная верхушка высмеивала де Перта за его утверждения о том, что создатель найденных им рубил жил задолго до библейского потопа. Слухи о находках де Перта докатились до британских любителей древностей – промышленника Джона Эванса (John Evans) и геолога Джозефа Приствича (Joseph Prestwich). Они навестили де Перта, осмотрели его коллекции и места раскопок. Оба ученых убедились в том, что у де Перта имеются разыскиваемые ими доказательства. Вслед за этим последовало признание древности человека. Доказанная древность человечества является интеллектуальной и практической основой всей научной археологии (Грэйсон – Grayson, 1983) (см. раздел «Открытия»).

Захватывающие социальные и экономические изменения в XIX веке способствовали повышению интереса к прогрессу человечества. Еще в XVI веке некоторые учение писали о доисторических веках камня, бронзы и железа (Daniels, 1962). Два века спустя, в начале XIX века, эти общие концепции были переработаны датским археологом Кристианом Юргенсеном Томсеном (1788–1865), директором Датского национального музея в Копенгагене, в знаменитую «систему трех веков» (Греслунд – Griislund, 1981). Он систематизировал беспорядочную коллекцию артефактов, распределив их по трем группам, представляющим каменный, бронзовый и железный века.

Классификацию Томсена развил другой датчанин, Й. Я. А. Ворсо, доказавший стратиграфическую целостность системы. Изучая археологические находки по всей Европе, Ворсо продемонстрировал обоснованность системы трех веков (Warsaae, 1843). Техническое деление доисторического периода давало археологам контекст, в рамках которого они могли помещать свои находки, основу для разделения доисторического прошлого. Система трех веков в своем модифицированном виде служит и сегодня для изучения доисторических эпох Старого Света (см. рис. 7.4).

Система трех веков скандинавских ученых не была принята в Северной Америке, где почти нет древних металлов и не обнаружены древние археологические памятники. Едва различимые изменения в технологии изготовления инструментов из камня было трудно заметить и, следовательно, было труднее разделить прошлое на периоды. Основы точных стратиграфических и хронологических изучений в американской археологии были заложены Томасом Джефферсоном, гарвардским археологом Фредериком В. Пэтнэмом и Юго-западной лабораторией классической археологии (Уилли и Саблофф – Willey and Sabloff, 1993).

К тому времени, когда Чарльз Дарвин написал «О происхождении видов», система трех веков прочно установилась в Европе. От системы трех веков до доктрин позитивизма оставался один короткий шаг. Уже в 1850 году социолог Герберт Спенсер (1820–1903) провозгласил, что «прогресс – это не случайность, но необходимость. Это факт природы» (Спенсер – Spencer, 1855). Теория эволюции Дарвина многим казалась логическим продолжением доктрин социального прогресса. Новые теории давали археологам викторианской эпохи огромные пространства доисторической эпохи. Самыми древними находками были рубила де Перта из долины реки Сомм. Очевидно, позднее люди стали жить в больших пещерах на юго-западе Франции. В то время северные олени, а не гиппопотамы обитали в Европе. И известные «свайные поселения», заброшенные доисторические селения, обнаруженные ниже уровня воды в швейцарских озерах во время засухи 1853 и 1854 годов, были явно более недавними, чем пещерные памятники во Франции (Бан – Bahn, 1996; Морлот – Morlot, 1861).

Что было бы лучшим теоретическим обрамлением для всех этих находок? Могли ли принципы прогресса человечества гармонировать с археологическими материалами? Развивались ли технологии доисторического человека, материальная культура и общество последовательно от грубых инструментов из долины Сомм к более развитой культуре Ла-Тан в Европе? Развивались ли культуры вместе с биологической эволюцией, позволившей человечеству пройти все этапы от первобытного общества до современной цивилизации?

На первую антропологическую теорию оказали влияние некоторые интеллектуальные воззрения. Среди них биологическая эволюция, идеи позитивизма XIX века и идея о культурной эволюции. Самое важное влияние на развитие антропологии оказал контакт западной цивилизации и других народов с совершенно иными общественными институтами. Первые антропологи, общаясь с миссионерами и поселенцами по всему свету, утверждали, что викторианская цивилизация является вершиной развития человека. В соответствии с этой теорией, выдвинутой антропологами сэром Эдвардом Б. Тэйлором (1832–1917) и Льюисом Генри Морганом (1818–1881), все антропологические и археологические данные располагались по стадиям, через которые проходили все человеческие сообщества, и эта теория называлась однолинейной культурной эволюцией. С их точки зрения, любые сообщества могли развиться от простых охотников-собирателей до состояния, при котором имеется письменность, до европейской цивилизации. В XIX веке ученые полагали, что это венец эволюционного прогресса.

Тэйлор исследовал развитие человечества во всех его формах, начиная от рубил реки Сомм во Франции и храмов народа майя в Мексике до викторианской эпохи. Он утверждал (1871), что начала цивилизованных институтов могут быть обнаружены в более простых институтах менее культурных народов. Пользуясь описаниями «незападных» народов и археологическими находками, Тэйлор (1878) выделил трехуровневую последовательность развития человечества, бывшую очень популярной среди ученых XIX века, включая Герберта Спенсера: от примитивной охоты – «дикости» через стадию примитивного земледелия, то есть «варварства», к «цивилизации», к самой сложной стадии человеческого развития.

Американский антрополог Льюис Генри Морган пошел даже дальше, чем Тэйлор. В своей знаменитой книге «Древнее общество» (1877) он выделил семь периодов развития человека. Как и Тэйлор, Морган начал с примитивной дикости и закончил высшим достижением человечества – «состоянием цивилизованности». Он говорил, что его семь степеней проявляются очень рационально и независимо в различных частях мира. Работа Моргана со своим упором на эволюцию оказала сильное влияние на современную археологию Северной Америки. Даже узкие специалисты обратились к удобным рамкам биологической и социальной эволюции для объяснения удивительного многообразия человечества.

Археологические исследования вышли за рамки Европы и проникли в Америку. Невероятное многообразие древнего человечества стало видимым через археологические материалы. Генри Лэйярд и другие открыли великие цивилизации Юго-Западной Азии, были описаны великие религиозные комплексы Центральной Америки (рис. 1.1). Спустя несколько лет после открытия росписей в пещере Альтамира на севере Испании в 1879 году (см. раздел «Открытия») искусство каменного века признали подлинным. Однако во многих частях Северной Америки и Африке не было обнаружено следов древних сложных цивилизаций. Более того, казалось, что американские цивилизации и европейское пещерное искусство давали понять ученым XIX века, что иногда человечество регрессировало. Ученые все в меньшей степени проявляли свою уверенность в том, что у человечества есть общая последовательно прогрессивная универсальная предыстория.

По мере того, как все больше информации собиралось по всему миру, становилось очевидным, что универсальная схема однолинейной культурной эволюции является совершенно нереальной, как и этноцентристский путь интерпретации мировой истории.

В XIX веке археология продолжала развиваться. В начале XX века перед учеными, особенно в Северной Америке, по-прежнему вставали трудные вопросы. В чем заключались начала человеческой культуры? Когда и где возникла металлургия? Кем были первые земледельцы? Если человечество не развивается по универсальным законам эволюции, то откуда взялись различия в культурах и их многообразие? Ученые склонялись к мысли о том, что изучение миграций народов, завоеваний одних другими внесет ясность в картину доисторических эпох. Диффузия – это процесс, посредством которого новые идеи или культурные признаки передаются от одного человека к другому, от одной группы к другой, порой на большие расстояния.

Диффузия идей и предметов от одного народа к другому была давно признана в качестве обоснованного объяснения изменения культур в доисторические эпохи, и до сих пор она является одной из самых важных концепций (см. обсуждение в главе 3). Особенно популярна эта теория была среди ученых в конце XIX века, выступавших против однолинейных моделей изменения культур. Они также понимали, что изменения культур можно объяснить и влиянием извне. Многие археологи считали, что диффузия является причиной того, почему культуры Юго-Западной Азии были намного богаче, чем явно бедные культуры Европы того же времени. Более того, они задавали вопрос: как могли подняться блестящие американские цивилизации в Мексике и Перу, если не через миграцию из центров цивилизации Юго-Западной Азии?

К сожалению, некоторые теории заходят слишком далеко, отводя диффузии чрезмерную роль. В начале XX века британский анатом Грэфтон Элиот Смит чересчур увлекся египетскими методами мумификации, поклонением Солнцу и древней монументальной архитектурой. В своей работе «Древние египтяне» (1911) он утверждал, что достижения древнеегипетской цивилизации настолько уникальны, что вся мировая цивилизация и большая часть современной западной культуры распространилась из долины Нила. Именно «народ Солнца» дал и распространил цивилизацию, представители именно этого народа бесстрашно путешествовали в поисках золота и драгоценных камней. Таким образом, утверждал он, поклонение Солнцу и эта древняя цивилизация распространились по всему миру.

Гипердиффузионистские взгляды Смита на историю чересчур упрощают прошлое. Они по крайней мере настолько же неадекватны, как и однолинейная культурная эволюция. Тем не менее гипердиффузионистские теории остаются популярными. В своих крайних проявлениях они достигают невероятных высот абсурдности, как, например, попытка доказать, что африканцы колонизировали Америку до Колумба или что тысячи лет назад викинги высадились в Миннесоте (глава 1).

Первые профессиональные археологи и антропологи жили в такое время, когда многие незападные культуры стирались с лица Земли под натиском западного индустриализированного общества. Поэтому они считали, что сбор информации об этих исчезающих культурах носит приоритетный характер. Эти данные явились предварительной основой теоретических подходов, используемых в археологии сегодня. Американский антрополог Франц Боэс (1858–1942) вместе со своими учениками способствовал тому, чтобы антропология и, следовательно, археология стали «более научными», применяя более точные метолы при сборе и классификации данных. Они собрали невероятные объемы информации о системах кровного родства коренных американцев, их религиях, жилье, гончарном и ткачестве и еще тысячах культурных деталях. Потом все эти данные тщательно изучались и использовались для составления карт культурных ареалов. Такой теоретический подход к культурной антропологии рассматривается как исторический партикуляризм (Лаймэн и другие – Lyman and others, 1996).

Подобная скрупулезная каталогизация культурных сведений была очень важна. Тем не менее историки-партикуляристы пришли к некоторым неправильным выводам в отношении коренных американцев, которые потом и были опровергнуты в ходе археологических исследований. В частности, этнологи того времени рассматривали факт прибытия европейцев со своими одомашненными лошадями как событие беспрецедентной важности. Что после этого Великие равнины заполонили всадники, охотившиеся на бизонов и которые так знакомы нам по голливудским фильмам. Действительно, Великие равнины были редко населены до того времени. Частично этнологи были правы, потому что с началом использования лошадей население здесь начало быстро расти. Но последующие исследования археологов, например Дугласа Стронга, проводившего раскопки в Сигнал Батт, штат Небраска, показали, что за сотни лет до появления европейцев и лошадей, превративших Великие равнины в карнавал всадников, они были заселены охотниками – собирателями и садоводами (Стронг – Strong, 1935). В этом случае археология стала источником информации, опровергнувшим историческую реконструкцию этнологов.

Исторический партикуляризм повлиял на то, как исследователи интерпретируют археологические данные. История культуры, описание, хронологическое и пространственное упорядочивание археологических данных, стала единственной задачей археологических исследований с 1950-х годов. Исследователи проводили раскопки на археологических памятниках и устанавливали хронологические последовательности и распределения. Интерпретации состояли в первую очередь из описания питания, технологий, миграций и укладов жизни сообществ прошлого. Обнаружение подобных характеристик остается важным аспектом археологических исследований.

Синтез хронологий памятника за рамками одного памятника или локальной области не только включает в себя повторение тех же описательных процессов на других памятниках, но также постоянно обновляет культурную последовательность первоначальных раскопок. Такой синтез является кумулятивным, так как новые раскопки дают культурные материалы, отсутствовавшие в предыдущих раскопах. Вот здесь начинают играть роль методики серийности и перекрестных датировок (глава 7).

Археологические единицы содействовали приданию синтезу (обобщению) формы жесткой иерархической классификации. Они представляют содержание отдельных памятников и их распределение во времени и пространстве. Археологические единицы, наиболее широко используемые в Америке, были разработаны Гордоном Уилли и Филиппом Филлипсом в 1958 году. Некоторые из них мы опишем здесь. Во всем остальном мире, однако, временные границы культурно-исторического подхода к прошлому оставались наиболее важным средством для обеспечения упорядочения археологических данных, которые, в свою очередь, служили основой для интерпретации с использованием множества теоретических перспектив.

Компоненты являются единицей, которая занимает самый низкий уровень в этой иерархии. Они состоят из группы определенных артефактов, выделяющих культуру обитателей в определенном месте и времени. Такой памятник, как колониальное поселение Мартинс Хандрид, штат Вирджиния, состоит из одного компонента, свидетельствующего о кратковременном обитании англо-американских поселенцев. Другие памятники могут содержать ряд четких компонентов, каждый из которых представляет отдельную культурную фазу. Памятник Костер в Иллинойсе является прекрасным примером многокомпонентного памятника, его разные слои представляют различные компоненты, разделенные стерильными прослойками, ведущие отсчет от 7500 года до н. э. до менее чем тысячелетнего возраста, включая свидетельства первых палеоиндейских обитателей этого региона, временных сезонных стоянок охотников-собирателей и, наконец, круглогодично обитаемого поселения (Струвер и Холтон – Struever and Holton, 1979).

Определение компонента зависит от стратиграфических описаний, а также от опыта археологов в создании подобного рода описаний. Некоторые пещерные памятники на юго-западе Франции содержат много слоев обитания, разделенных стерильными прослойками, которые возможно аккуратно разделить стратиграфически и сгруппировать на основании общих артефактов, таких как гарпуны из оленьего рога или скребки, являющихся характерными для определенного периода и региона.

Компоненты находятся в одном месте. Для того чтобы воспроизвести региональную хронологию, археолог должен синтезировать их с компонентами из других памятников, предпринимая для этого следующий аналитический шаг – фазы.

Фазы являются культурологическими единицами одного и того же памятника или компонентами разных памятников, из которых все обладают одинаковыми отличительными группами артефактов в хорошо определенных хронологических границах (Уилли и Филипс – Willey and Philips, 1958). Характерная группа артефактов одной фазы может быть найдена на расстоянии сотен километров в пределах одной области, занятой локальной последовательностью. Многие археологи употребляют термин культура в том же смысле, что и фаза, но следует подчеркнуть, что археологические культуры не обязательно приравниваются к этнографически очерченным культурам. Фазы или культуры обычно получают названия по ключевому памятнику, на котором обнаружены артефакты. Например, культура Мадлен, существовавшая 16 000 лет назад, названа по имени пещерной стоянки Ла-Мадлен во Франции, где были найдены гарпуны из оленьего рога и другие артефакты, столь характерные для этой культуры.

Некоторые фазы длятся всего несколько лет, а другие – несколько веков и даже тысячелетий. Стоянка Гейтклифф в Неваде была заселена в течение 8000 лет. Этот памятник состоит из пяти компонентов, каждый из которых характеризуется определенного типа артефактами, связанными с определенными периодами времени (Томас – Thomas, 1983a, 2003). Компоненты из одного памятника можно сравнить с компонентами из другого и на основе этого создать региональную хронологию. Компоненты из Гейтклиффа в сочетании с компонентами из других памятников образуют фазу под названием Йеллоу Блейд. Этот период относится к периоду с 1300 по 1850 год, времени контакта с европейцами. Эта фаза относится не только к Гейтклиффу, но и ко всему региону и является основной единицей областного синтеза. Поначалу фаза может охватывать, как Йеллоу Блейд, пять веков или более. Но по мере того, как продолжаются исследования, хронологии уточняются, классификация артефактов становится более тонкой, и первоначальная фаза может разбиваться на хронологически более точные подфазы.

Области культуры можно рассматривать как археологический эквивалент широких этнографических областей, определение которым дали первые антропологи. В начале ХХ века антрополог Франц Боэс составил каталоги общественного устройства, обычаев, веры и материальной культуры групп коренных американцев, и эти каталоги использовались для определения областей культуры на основании общих черт. Многие такие области совпадают с различными географическими делениями мира. Юго-запад США является одной из таких областей, которая частично определяется своей уникальной историей археологических исследований и частично культурными характеристиками и факторами окружающей среды, существовавшими здесь в течение 2000 лет.

Такие большие области делят на подобласти, в которых различия в культуре проявляются достаточно отчетливо, чтобы различать одну подобласть от другой. Гордон Уилли (1966) поделил американский юго-запад на подобласти, среди которых Анасази, Хохокам и Могольон (см. рис. 3.1). Но сам термин область не обозначает ничего большее, чем просто общая и широко распространенная культурная однородность. В пределах любой большой области народы будут адаптироваться к разным обстоятельствам, изменяясь в разных направлениях и вырабатывая новые способы ведения хозяйства.

Американские археологи используют две единицы, которые синтезируют археологические данные на больших областях: горизонты и традиции. Термин традиции описывает типы артефактов, группы инструментов, архитектурные стили, практики ведения хозяйства или художественные стили, выделяющие какую-либо область в течение длительного времени. Традиции простираются намного далее, чем заселение отдельного памятника или фаза, и могут длиться тысячелетиями. Хорошим примером традиции может послужить традиция изготовления небольших арктических инструментов на Аляске, возникшая, по крайней мере, в 4000 году до н. э. (Дюмон – Dumond, 1987). Характерные инструменты, созданные охотниками-собирателями, были настолько эффективными, что их продолжали использовать до недавнего времени. Остатки этой традиции можно видеть в технологиях современных эскимосов.

Горизонты представлены отличительными артефактами и культурными следами, которые единовременно существуют в соседних областях. Так, религиозный культ может выйти за пределы границ культуры и распространиться на огромные расстояния. Такие культы часто ассоциируются с характерными религиозными артефактами или стилями искусства, которые можно идентифицировать в фазах на расстоянии сотен километров в хорошо определенных единовременных контекстах. Например, художественный стиль Чавин на побережье Перу ассоциировался с характерными религиозными верованиями и ритуалами, общими для многих перуанских сообществ, как в горах, так и долинах в период между 900 и 1200 годами до н. э. (Моусели – Moseley, 2000). Такая общность веры проявляется в археологических материалах искусства Чавин, стиля, для которого характерны мотивы ягуара. Эти уникальные черты и определяют древний горизонт в перуанской археологии.

История культуры оставалась доминирующим подходом до 1950-х годов (Лаймэн и другие – Lyman and others, 1966). Археологи сделали сбор данных первостепенной задачей в археологии как Нового, так и Старого Света. Но археология и сама выработала нечто отличное по обе стороны Атлантического океана.

Европейцы изучали свои доисторические истоки, сконцентрировавшись на создании описательных исторических схем, которые прослеживали европейское общество с появления охотников-собирателей до порога возникновения письменности. Века каменный, бронзовый и железный системы трех веков были далее подразделены на более короткие региональные последовательности. Самыми древними памятниками были места обнаружения каменных ручных рубил в долинах Темзы и Сомма, затем были пещерные жилища ледникового периода на юго-западе Франции, которые показали, что за неандертальцем последовал современный человек с намного более развитой культурой охотников-собирателей. Подобная последовательность истории культуры была сформулирована для всей Европы и юго-запада Азии.

Величайшим синтезатором европейской и азиатской первобытности был воспитанник Оксфорда австралиец по рождению Вир Гордон Чайлд (1892–1957). Одаренный лингвист, он обрел энциклопедические познания о тысячах доисторических находок, хранящихся в музеях от Эдинбурга до Каира. Обладая такими данными, Чайлд приступил к описанию доисторической Европы, используя «культуры вместо государственных деятелей в качестве действующих лиц и миграции вместо сражений» (Чайлд – Childe, 1925:7; 1958). Чайлд классифицировал культуры по их сохранившимся следам – горшкам, орудиям, домашней утвари, украшениям. Известно, что эти предметы являются индикаторными, потому что их всегда находят вместе. Он восстановил культурные последовательности в пределах ограниченных географических территорий и сравнил их с аналогичными последовательностями из соседних районов, сверяя характерные культурные черты, предполагая, что они могли проникать из одного района в другой.

Чайлд пошел дальше, поскольку он был одним из немногих археологов, понимавших, что каталогизация артефактов бесполезна, пока она не проводится в пределах определенной рамки неких связей и отношений. Поэтому он использовал данные с сотен памятников и о десятках культур с тем, чтобы сформулировать всесторонний взгляд на доисторическую эпоху Старого Света, который стал классическим.

Появление земледелия и домашних животных, а также городской жизни, считал он, было великим революционным поворотным моментом в мировой истории. Он описал (1942) две основные стадии – неолитическую и урбанистическую революции. Каждая из так называемых революций привнесла новые жизненно важные изобретения, которые можно было идентифицировать в археологических материалах по характерным артефактам. Мысль о неолитической и урбанистической революциях представляла собой технологическую и эволюционную модель в сочетании с экономической, по которой критерием при сравнении этапов мировой истории является то, как люди обеспечивали свое проживание.

Более поздние доисторические народы юго-запада Азии и Средней Европы явились предшественниками греческой, римской и других цивилизаций. Это не случайное совпадение, что Арнольд Тойнби и другие историки приняли универсальную схему археологов в качестве первой главы в своих великих исторических обобщениях. Чайлд доминировал в археологическом мышлении Европы до 1950-х годов. Но в Америке его влияние было меньшим, поскольку сам он никогда не изучал ее прошлое и не писал о нем (Триггер – Trigger, 1980).

Американские археологи находились в очень трудном положении. Система трех веков не могла быть использована, и археологам изначально было трудно установить хронологию археологических материалов. Самым логичным было бы сделать это, двигаясь назад во времени от исторически известных памятников коренных американцев в доисторические эпохи. Этот метод стал известен в качестве прямого исторического подхода (Уилли и Саблофф – Willey and Sabloff, 1993). Первые археологи Юго-Запада применили этот метод в своих исследованиях в 1890-х годах. Они прослеживали изменения индейских гончарных стилей в глубине веков. Эта работа достигла своего апогея на раскопках в Пекосе Пуэбло, выполненных археологом Гарвардского университета Альфредом В. Киддером в период между 1915 и 1929 годами (Kidder, 1924) (см. вставку «Памятники»). Во время этих раскопок была установлена последовательность культур, до сих пор использующаяся в усовершенствованном виде. В дальнейшем такие исследователи, как, скажем, Дуглас Стронг, с большим успехом применяли подобные методы в археологии равнин (Стронг – Strong, 1935).

Прямой исторический подход имеет свои ограничения. Он удовлетворительно работает, пока есть связь с находками, имеющими отношение к культуре. Если такая связь теряется, прямой исторический подход использовать нельзя.

Влияние Франца Боэса с 1920-х по 1950-е годы было сильным на тех археологов, которые сконцентрировались на сборе и классификации огромного количества доисторических находок из сотен памятников обеих Америк. Они начали ранжировать эти находки по все более усложняющимся региональным последовательностям доисторических культур, но вскоре зашли в тупик. Среди археологов не было согласия о том, как распорядиться огромным количеством новых сведений, извлекаемых при крупномасштабных геологических изысканиях при строительстве дамб, которые были развернуты во времена Великой депрессии на Востоке и Среднем Западе США с тем, чтобы дать людям хоть какую-то работу. Таким образом, никто не мог сравнить одну область с другой, используя одну и ту же терминологию.

Ученые на Юго-Западе и группа исследователей на Среднем Западе под руководством Уильяма Маккерна предпринимали все возможное для решения этой проблемы, пытаясь найти ясные и формальные описательные термины для археологических находок. Группа Маккерна приготовила определения, которые вскоре стали известны в качестве среднезападного таксономического метода (Лаймэн и другие – Lyman and others, 2003). Сопоставляя последовательности артефактов и сотни памятников доисторических эпох посредством серийных методик (глава 7), пользователи этого метода были в состоянии сравнивать последовательности культур на Среднем Западе и востоке США. Этот метод обеспечивал классификационную рамку, но являлся ограниченным в качестве средства интерпретации прошлого просто потому, что он полагался на артефакты, многие из которых были из музейных коллекций со слабым стратиграфическим контекстом, мало внимания уделяя при этом другим направлениям свидетельств о прошлом.

К 1940 году Джеймс Форд, Джеймс Гриффин и Гордон Уилли стали выходить за границы своих локальных территорий. В их распоряжении была масса неопубликованных археологических данных о сотнях памятников, раскопанных во время Великой депрессии (Уилли и Саблофф – Willey and Sabloff, 1933). Их работы в восточной части США показали, что доисторическая материальная культура стабильно развивалась в течение многих тысяч лет. Они выделили периоды, в рамках которых можно было обнаружить широкий диапазон схожих черт в доисторической культуре, и обозначили их как стадии развития.

Гордон Уилли и Филип Филлипс расширили горизонты своей предыдущей работы в монографии (1958), явившейся вехой в американской археологии. Они приложили свои методики ко всем археологическим материалам обеих Америк. Самое важное это то, что они разработали стадии развития для всего континента. Эти стадии определялись технологиями, экономическими данными, структурами поселений, традициями искусства и социальными факторами, а не хронологией, которая, по их мысли, была менее важным соображением.

С 1920-х по 1950-е годы ни один вопрос так не волновал американских археологов, как установление возраста памятников и находок. Дойдя до пределов прямых исторических связей, у них уже не было возможностей датировать древние американские культуры. Типологии и схемы классификации, основанные только на стратиграфии, позволяли узнать сравнительный, а не истинный возраст находок, не абсолютные даты. Первый прорыв произошел в начале ХХ века, когда астроном из Университета Аризоны Эндрю Дуглас приступил к изучению годовых колец деревьев на юго-западе США. К 1929 году Дуглас разработал точную хронологию для памятников на юго-западе, которая охватывала период от современности до первых веков до нашей эры. К сожалению, дендрохронология хорошо подходит для тех районов, где выражены сезонные изменения роста и имеются благоприятные условия для сохранности дерева. Этот метод сейчас успешно используется для северных территорий.

В иных местах до 1949 года археологическая хронология устанавливалась главным образом посредством умозаключений и догадок. Именно тогда ученые из Чикагского университета Джеймс Эрнолд и Уиллард Либби описали радиоуглеродный метод датировки археологических материалов (Либби – Libby, 1955). В течение нескольких лет радиоуглеродной датировке были подвергнуты сотни памятников по всему миру. Впервые итоги работы с реальными числами заменила результаты исследований предыдущих лет, основанных на предположениях. Наконец, археологи могли сравнить далеко находящиеся друг от друга памятники и культуры, используя универсальную временную шкалу. Теперь они могли сместить акцент с хронологии и классификации на иные проблемы.

Как до, так и после появления радиоуглеродной датировки в археологии ставили акценты на изучении поселения людей на фоне изменений природных ландшафтов – пионерами в этом направлении стали Сирил Фокс и другие полевые исследователи в Британии (Фокс – Fox, 1932), а также на интерпретациях, построенных на основании тщательно изученных региональных серий. Очевидным был следующий вывод: материальная культура человека и социальная организация развивались от простых форм до бесконечно сложных. С того времени многочисленные отчеты о доисторических эпохах во всем мире и обширные обобщения в отношении больших культурных областей позволили составить общие положения о прогрессе в доисторические эпохи (Брейдвуд и Брейдвуд – Braidwood and Braidwood, 1983; Чайлд – Childe, 1942; Уилли – Willey, 1966,1971).

В конце 1930-х годов антрополог Джулиан Стюард задал вопрос: «Есть ли пути идентификации общих черт культуры десятков сообществ, разбросанных по разным культурным регионам?» В отличие от однолинейных эволюционистов, которые настаивали на том, что все сообщества прошли через одинаковые стадии культурного развития, Стюард предположил, что некоторые основные типы культур развиваются подобным образом в сходных условиях. Очень немногие конкретные черты культур будут регулярно появляться снова и снова. Другими словами, полилинейная эволюция культур проходила в разных направлениях и с разной скоростью, а не по одному универсальному пути. Стюард также говорил об окружающей среде как о критической переменной и рассматривал ее как одну из причин изменения культуры. Идя по этому пути, он разработал метод распознавания путей изменения культуры под действием механизма приспособления к окружающей среде.

Назвав свои исследования изменений культур и окружающей среды экологией культуры, Стюард выдвинул три принципа (1955).

1. Схожие адаптации можно найти в разных культурах в сходной окружающей среде.

2. Ни одна культура не адаптировалась бы полностью к своей среде, если бы среда не оставалась неизменной в течение какого-то времени.

3. Изменения культур в любом месте приводят либо к социальному усложнению, либо к развитию совершенно новых форм культуры.

Стюард использовал эти принципы в качестве основы для изучения культур и их изменений. При этом он определял и выделял отличительные характеристики каждой культуры, ряд черт, которые он назвал ядром культуры. Например, он заметил, что африканский народ сэн, австралийские аборигены и индейцы фуэго организованы в патрилинейные (исходящие от отца) коллективы, формирующие культурный тип. Почему? Потому что схожие адаптации к окружающей среде привели к сходным социальным устройствам. Хотя окружающая среда у каждого из народов сильно отличалась, от пустынь и холода до дождливых равнин, практические требования к маленькой группе людей, на своей территории занимающихся охотой и собирательством, в основе были одинаковыми, несмотря на многие различия в деталях. Стюард использовал свою методику ядра культуры для выделения отличительных черт культуры охотников-собирателей, а также других типов культур.

Стюард изучал взаимоотношения между средой и культурой, которые формировали контекст и, следовательно, причины появления характерных черт культуры. Такие черты, как новый тип дома или форма социального устройства, можно было обнаружить в одной местности, потому что имела место диффузия, но это не объясняло, почему же принималась именно эта черта. Стюард приложил экологию культуры для решения таких вопросов, а также к таким проблемам, как, например, почему приспособление человеческих сообществ к разным средам обитания приводило к различным типам поведения. К диффузии и эволюции он добавил новую теорию: изменяющаяся адаптация к естественной среде. Другими словами, изучение изменения культур включает в себя изучение культур людей, а также изменений условий их обитания.

Экология культуры изучает общую картину того, как человечество адаптируется к окружающей среде и как изменяет ее. Человеческие культуры рассматриваются как открытые системы, потому что их институты могут быть связаны с институтами других культур и с окружающей средой. Окружающая среда, как открытая система, предполагает большую степень вариативности между отдельными современными и археологическими культурами. Любое объяснение культуры должно быть в состоянии трактовать изменения, обнаруживаемые в живых культурах, а не только в тех, которые создаются классификаторами археологических культур. Заметим, что многие факторы влияют на культурные системы, поэтому их упорядочивание может происходить только при понимании системы и тех процессов, в результате которых возникают как сходные, так и различные черты. Многие сложные факторы являются внешними по отношению к культуре и находятся вне зоны внимания археолога.

Имеются очевидные трудности при изучении взаимодействия людей и среды, особенно в случаях, когда условия сохранения накладывают ограничения на артефакты и другие данные, доступные для изучения. Прежде всего, различные культуры адаптируются к средам посредством технологий, поэтому модели технологических подсистем позволяют археологам получать сравнительно полную картину культурной системы как таковой. Каждый ее аспект должен реконструироваться отдельно, для чего необходимо использовать каждое свидетельство, имеющее отношение к данной грани системы. Со временем из таких реконструкций будет получена полная картина данной культурной системы.

Полилинейная эволюция признает, что имеется много эволюционных путей, простых и сложных, различия между которыми возникают в результате конкретных адаптационных решений (Стюард – Steward, 1955). Культурные адаптации являются нетривиальными процессами – они тонко настроены на местные условия и характеризуются долговременным кумулятивным эффектом.

Начиная с 1950-х и до 1960-х годов некоторые археологи утверждали, что археологи должны не просто описывать прошлое, но скорее объяснять, почему происходили определенные процессы. В то время, когда появилась работа Стюарда, американская археология уделяла чрезмерное внимание хронологии и артефактам. Такую работу можно было сравнить с классификацией насекомых или коллекционированием почтовых марок. И тогда, в 1948 году, археолог Уолтер Тэйлор опубликовал свою знаменитую работу «Изучение археологии», содержащую разгромную критику по поводу поглощенности американской археологии описаниями и хронологиями.

В этой фундаментальной работе Тэйлор призывал переместить центр тяжести с хронологических последовательностей и распределений на подробное многоуровневое исследование отдельных памятников и их характеристик, таких как культурные слои, ярусы и очаги. При таком подходе сводились воедино все возможные свидетельства о памятнике – технология, художественные стили, экологические факторы, архитектура и информация об общественной жизни, для того чтобы сконцентрироваться на людях, которые здесь жили, и на изменениях в их культуре. Тэйлор попытался привить в археологии иной взгляд на культуру, который признавал бы ее как неотъемлемую часть антропологии. Он полагал, что эти дисциплины должны работать вместе для выработки общей истины о культуре человека (Клюкхон – Kluckhohn, 1940).

Исследования Стюарда и Тэйлора подвели археологию ХХ века к реперной точке великих перемен в теории этой науки. Они раз и навсегда установили тесную связь между археологией и антропологией. В «Изучении археологии» со всей ясностью было показано, что самой важной целью археологии должна стать выработка адекватных объяснений доисторической эпохи человечества, что является задачей более сложной, чем просто раскопки, сбор и описание. Воззрения Стюарда на полилинейную эволюцию культуры и экологию культуры оказали значительное влияние на археологов, и эти понятия стали принципиальным аспектом новой археологии 1960-х годов, о которой будет рассказано в главе 3.

Археология возникла благодаря любознательности и желанию узнать свое прошлое, которое испытывали многие писатели-классики, такие как, например, Гесиод. Он размышлял об истоках человечества и этапах его развития в древности. После эпохи Возрождения подобное любопытство проявлялось в раскопках Геркуланума и Помпей, когда найденные классические римские скульптуры стали украшать владения состоятельных европейцев. Тогда находили и намного более примитивные предметы – каменные инструменты. В них содержался намек на более древнее, доисторическое, прошлое. Но размышлениям о древности препятствовало буквальное понимание Библии.

По мере накопления знаний о биологическом и культурном многообразии человечества в конце XYIII века люди усиленно размышляли о взаимоотношениях между различными группами, о принципе прогресса человечества от простых сообществ к сложным. Открытия в долине реки Сомм во Франции и находки в других местах показали, что кости вымерших животных и орудия из костей, изготовленные человеком, взаимосвязаны между собой, и это доказывало, что человечество существует намного больше чем 6000 лет, о которых говорила официальная история. Но эти открытия находились вне научного контекста, пока не сформировались униформистская геология, палеонтология и теория эволюции.

За биологической эволюцией последовало понимание социальной эволюции. Многие археологи считали, что доисторические культуры располагаются как ступеньки на пути от простого к сложному. Первые антропологи, среди них Эдвард Тэйлор и Льюис Морган, отстаивали простую форму однолинейной культурной эволюции, в соответствии с которой человечество прогрессировало от простой дикости к сложной цивилизации, обладающей письменностью.

Однолинейная культурная эволюция была слишком простой схемой, чтобы удовлетворительно объяснить доисторическую эпоху. Некоторые ученые обратились к диффузии как средству объяснения, другие же дошли до крайностей, предположив, что многие аспекты цивилизации исходят из Египта или других так называемых колыбелей цивилизации. Такие гипердиффузионистские теории, часто основанные на ограниченном археологическом материале, оказались столь же неудовлетворительными, как и однолинейная модель. Под влиянием Франц Боэса и Гордона Чайлда ученые начали описывать артефакты и памятники намного более точно и стали уделять чрезмерное внимание истории культуры и хронологии.

Американские археологи интенсивно использовали прямой исторический подход при изучении доисторической эпохи. Они исходили из известных исторических культур и двигались назад в прошлое. В 1930-е годы были разработаны и широко использовались стандартные таксономические системы. В конце 1940-х годов появился метод радиоуглеродной датировки, и это событие совпало с усилением интереса к изучению естественной среды и экологии человечества. Антрополог Джулиан Стюард сформулировал принципы экологии культуры при изучении взаимоотношений между культурами человечества и окружающей средой.

Работа Уолтера Тэйлора «Изучение археологии», опубликованная в 1948 году, оказалась поворотным пунктом в критике американской археологии за ее чрезмерное внимание к описанию артефактов и хронологий, вместо того чтобы интерпретировать социальные системы прошлого и объяснять изменения культур. Эта значительная работа и распространение идей полилинейной культурной эволюции помогли заложить основы современной объяснительной археологии.

Антиквар

Горизонт

Диффузия

Исторический партикуляризм

История культуры

Компонент

Однолинейная культурная эволюция

Патрилинейный подход

Подобласть

Полилинейная культурная эволюция

Прямой исторический подход

Регион культуры

Система трех веков

Таксономический метод Среднего Запада

Традиция

Униформизм

Фаза

Экология культуры

PAGAN, BRIAN M. 1985. The Adventure of Archaeology. Washington, DC: National Geographic Society. A lavishly illustrated account of the history of archaeology that is ideal for beginners.

GRAYSON, DONALD. 1983. The Establishment of Human Antiquity. Orlando, FL: Academic Press. A definitive and scholarly study of human antiquity based on contemporary sources. Strongly recommended for the advanced reader.

LEWIN, ROGER. 1998. Principles of Human Evolution: A Core Textbook. Maiden, MA: Blackwell. An authoritative summary of biological and cultural evolution.

LYMAN, R. LEE, MICHAEL O’BRIEN, and ROBERT DUNNELL. 1996. The Rise and Fall of Culture History. New York: Plenum Press. A splendid analysis of culture history in American archaeology. Essential reading for advanced students:

MELTZER, DAYID J., DON D. FOWLER, and JEREMY A. SABLOFF, eds. 1986. American Archaeology Past and Future: A Celebration of the Society for American Archaeology, 1935–1985. Washington, DC: Smithsonian Institution Press. A set of essays that review the development of American archaeology since the 1930s.

TRIGGER, BRUCE G. 1989. A History of Archaeological Interpretation. Cambridge: Cambridge University Press. A brilliant intellectual history of archaeology.

WILLEY, GORDON, and JEREMY SABLOFF. 1993. A History of American Archaeology. 3d ed. New York: W. H. Freeman. A detailed account of New World archaeology, from the Spanish Conquest until recent times.

Отпечатки ног гоминида, которым 3,5 миллиона лет. Лаэтоли, Танзания, Восточная Африка

История культуры.

• Интерпретация истории культуры.

• Изобретение.

• Диффузия.

• Миграция.

Новая археология.

Процессуальная археология.

Постпроцессуальная археология.

Некоторые школы археологической теории.

Что впереди?

Эти древнейшие отпечатки человеческих ног сохранились буквально чудом. Однажды, почти 3,5 миллиона лет назад, два гоминида шли по руслу высохшего ручья. Тропинка к источнику была засыпана мягким вулканическим пеплом. Под действием лучей тропического солнца пепел затвердел, отпечатки ног потом засыпало более мелким пеплом от другого извержения. Следы двух гоминидов, шедших медленно, вразвалку, покачивая бедрами при каждом шаге, были обнаружены всемирно известным антропологом Мэри Лики, производившей раскопки в этом русле в 1980-х годах (М. Лики и Хэррис – M. Leaky and Harris, 1990). Чудо природы сохранило отпечатки ног двух прямоходящих гоминидов, рост которых был приблизительно 140–149 сантиметров.

Поразительно, что современная наука может рассказать нам о таких находках, как эти отпечатки в Лаэтоле в Восточной Африке, намного больше, чем это было возможно всего лишь поколение назад. Археология, как и многие другие общественные науки, изменилась неузнаваемо за последние сорок лет. Компьютерные технологии, статистические методы и философия науки преобразили археологию – из первоначально описательной дисциплины она превратилась в более полноценное с научной точки зрения изучение прошлого. В этой главе обсуждается современная археология начиная со становления ее основ в истории культуры, затем процессуальная археология 1960-х годов и в заключение – некоторые новые теоретические подходы, разработанные в последующие десятилетия.

Существует множество теорий, которые здесь можно рассмотреть лишь кратко. Мы также увидим, что новые идеи скорее не заменяют старые, а соединяются с ними или существуют рядом с ними. Следует подчеркнуть, что ни один из теоретических подходов не разделяется всеми археологами. Хотя всеми ими движет интерес к прошлому и они используют одинаковые методы раскрытия материальных свидетельств, но у всех археологов есть свои, не лишенные субъективизма взгляды на прошлое. Теория важна потому, что она структурирует задаваемые в ходе исследований вопросы, типы собираемых данных и интерпретационную рамку, используемую археологом. Эта глава даст контекст появления современной археологии и представление о многообразии теоретических подходов в становящейся все более многозначной археологии.

Как мы увидели в главе 2, истолкование истории культуры являлось главным для археологов с начала ХХ века и до сих пор остается важным аспектом их исследований. История культуры основана на хронологическом и пространственном упорядочивании археологического материала. Ее основные методы сейчас уже хорошо устоялись, хотя споры продолжаются до сих пор (Лаймэн и другие – Lyman and others, 1996). Как мы увидим, есть и другие взгляды на прошлое, некоторые из которых очень критичны в отношении акцента истории культуры на описании и отсутствии пояснений (см. обсуждение процессуальной археологии ниже). Тем не менее история культуры создала основу для понимания развития технологий, хронологии и археологического материала. Большая часть ее терминологии – культурные области, традиции, горизонты, фазы, так же как и критерии для их определения, – по-прежнему используется (см. рис. 3.1). Многие части мира остаются археологически мало исследованными, и базисное описание археологического материала до сих пор имеет существенное значение. Кроме того, хотя и появились новые теории, такие концепции, употребляемые историками культуры, как аналогия, изобретение, диффузия и миграция, остаются важными интерпретационными концепциями.

Рис. 3.1. Археологические регионы и подобласти на североамериканском юго-западе

Первичная основа для интерпретации истории культуры зависит от описательных моделей культуры и этнографической аналогии (глава 14). Был разработан ряд культурных и некультурных моделей (такие как изменения в окружающей среде, глава 12), чтобы описать изменения культур. Моделями культуры являются неизбежные изменения, культурная селекция и три классических процесса – изобретение, диффузия и миграция (Триггер – Trigger, 1968a).

Неизбежные изменения подобны видовым изменениям в биологии, за исключением того, что речь идет об изменениях в человеческих сообществах, а не о генной частоте в популяциях. Люди усваивают поведенческие модели своего общества, и небольшие изменения в этих моделях неизбежно передаются из поколения в поколение. Хотя сами по себе эти изменения весьма незначительные, но они накапливаются по принципу снежного кома в течение длительного времени. Например, изменение технологии ашельского ручного рубила в Европе и Африке в период между 100 000 и 150 000 лет назад частично можно объяснить следствием неизбежных изменений.

Часто неизбежное изменение является результатом изоляции, то есть низкой плотности заселения. Его (неизбежное изменение) не следует путать с общими тенденциями в доисторические эпохи, назревавшими в течение длительных периодов времени, и оно отличается от того, что происходит, когда общество понимает, что некое культурное изменение или изобретение является выгодным. Так, многие сообщества охотников-собирателей сознательно стали обрабатывать почву, так как они увидели собственными глазами, что это занятие приносит пользу их соседям, уже принявшим новый вид хозяйствования.

Культурная селекция представляет собой такую точку зрения, что человеческие культуры принимают или отвергают новые черты (грани, характеристики) – технологические, экономические или какие-то нематериальные, – исходя из того, являются ли они благотворными для данного общества в целом. Культурная селекция имеет своим результатом кумулятивные изменения культуры, она действует в строгих рамках преобладающих ценностей данного общества. Такое условие ведет к тому, что обществу труднее принять социальные изменения, чем технологические, которые менее подвержены ограничениям. Государственно-организованные сообщества Месопотамии и Мексики явились результатом многовековой социальной эволюции, при которой централизованная политическая и религиозная власть считалась выгодной.

Изобретение – это новая мысль, которая либо видоизменяет старую, либо создает нечто кардинально новое; оно может появиться случайно либо быть результатом намеренного исследования. Огонь, возможно, был результатом случая; атом был расщеплен в результате длительных исследований с определенной целью. Изобретения распространяются быстро и на большие расстояния, если они достаточно важные. Археологически изобретения могут проявляться в новых типах артефактов, в художественных стилях, методах строительства, технических усовершенствованиях или иных нематериальных инновациях, которые наблюдаются в материальных свидетельствах.

Первые археологи часто считали, что какие-то важные новшества, например такие как металлургия, были изобретены в каком-то одном месте (рис. 3.2). Но по мере того, как археологические материалы лучше документировались, стало ясно, что многие изобретения рождались независимо друг от друга в разных местах планеты, там, где адаптационные процессы были идентичны. Например, известно, что земледелие возникло независимо в Восточной Азии, Месопотамии, Южной Америке и Африке.

Рис. 3.2. Кинжал с лезвием из железа египетского фараона Тутанхамона, 1323 год до н. э. Это оружие, возможно, было изготовлено из местного кованого железа. Египтяне безуспешно пытались заполучить инструменты из железа от хеттов из далекой Анатолии после того, как они прослышали о совершенно новом металле (фотография Египетской экспедиции, Музей Метрополитен)

Диффузия – это процесс распространения новых идей или особенностей культуры от одного человека или группы людей к другому человеку или группе людей, часто на большие расстояния (об этом рассказывалось в главе 2). Диффузия может происходить в результате действия таких разнообразных механизмов, как торговля, война, посещение соседних общин, миграция целых сообществ. Ключевой фактор – это формальные или неформальные контакты между членами отдельных групп, в результате которых распространяются и воспринимаются новые идеи.

Прежде чем решать, являются ли некоторые артефакты из археологических памятников, находящихся на расстоянии друг от друга, свидетельством диффузии, нужно рассмотреть несколько критериев, которые должны отвечать ряду обязательных требований. Во-первых, характерные черты предметов (traits) или сами предметы должны быть достаточно похожими и типологические атрибуты должны указывать на то, что у них, возможно, одно происхождение. Во-вторых, должно быть очевидно, что характерные черты не являются результатом конвергентной эволюции. Развитие характерных черт, будь это архитектурная форма или способ использования домашнего животного, должно быть тщательно отслежено в обеих культурах. В-третьих, нужно подробно изучить распределение уцелевших характерных черт или самих предметов, а также им предшествующих. Единственным приемлемым свидетельством диффузии сходных предметов является ряд памятников, которые демонстрируют постоянное количество изучаемых предметов, или, возможно, путь, по которому они распространялись, что видно при нанесении на карту. При этом необходим точный хронологический контроль с отсчетом времени (time gradient) либо от момента появления или исчезновения предметов, либо от момента фиксации наибольшего их количества.

Теоретические рассуждения – это неплохо, но иногда при недостатке археологических свидетельств они могут привести к неправильным выводам. Есть много примеров подлинной диффузии. Хорошо документированным примером могут быть народы адена и хоупвелл, жившие на Среднем Западе США. Они придерживались верований, связанных со смертью, эта вера распространилась далеко за пределы Среднего Востока. Верования в случае адена и хоупвелла отражались в определенных ритуалах, а также в надгробных памятниках. Подобные сооружения находили и за пределами границ обитания этих народов, также как культовые предметы, ассоциирующиеся с обрядами Хоупвелла (см. рис. 3.3).

Рис. 3.3. Около 2000 лет назад ремесленник из племени хоупвелл вырезал из слюды эту руку человека. Ее нашли в Огайо в надгробном холме рядом с телом погребенного, который жил в 595 километрах от ближайшего месторождения слюды. Это пример диффузии религиозных верований. Возможно, эта рука имела шаманистические ассоциации, характерные для племени хоупвелл

Сама по себе диффузия не является причиной распространения особенностей культуры, и часто ее используют, чтобы просто сослаться на ряд явлений, вызванных широким спектром культурных факторов. Сказать, что изготовление бронзовых мечей «диффузировало» от одного народа, значит просто описать, что произошло. Но при этом мы не опишем, как это произошло. В рамках культурно-исторической парадигмы к диффузии прибегали как к удовлетворительному объяснению моделей распределения характеристик культуры, когда фактически факторы, вызывавшие диффузию, оставались необъясненными.

Миграция – перемещение народов, маленькое или большое по масштабу. Она может иметь мирный характер или являться результатом агрессии, вторжения и покорения (Дж. Чэпмэн и Хеймроу – J. Chapman and Hamerow, 1997). Однако люди всегда перебираются в новые регионы. Английские поселенцы прибыли в Северную Америку и привезли собственную культуру, а, к примеру, испанские конкистадоры покорили коренные народы Мексики. Такие перемещения народов дают в результате не только диффузию идей, но и реальное передвижение людей.

Возможно, что классическим примером миграции в доисторическом мире может послужить перемещение полинезийцев, которые заселяли отдаленные острова в Тихом океане, передвигаясь с одного архипелага к другому (Финни – Finney, 1994). Каждый раз полинезийцы открывали очередной остров в результате намеренных действий и с желанием вернуться туда (см. вставку «Открытия»). Гавайи, остров Пасхи, Таити были заселены посредством преднамеренной колонизации небольшим народом необитаемого кусочка суши. Такой вид тотального перемещения населения или, в некоторых случаях, замены населения был достаточно редким в доисторические эпохи. В археологических материалах это отражается либо совершенно новыми компонентами и фазами артефактов, либо скелетными свидетельствами.

Иной тип миграции проявляется, когда небольшое количество иноземцев переезжают в другой регион и расселяются там как организованная группа. 1500 лет назад группа народа оахака сделала именно это в Теотихуакане в долине Мехико (Милон – Millon, 1973). Они заселили свой собственный район, предварительно идентифицируемый по концентрации оахакайских глиняных черепков и орнаментов. Анклав оахака существовал несколько веков.

Существуют и другие формы миграции. Рабов перевозили на большие расстояния, как, например, африканцев в эпоху атлантической торговли, а ремесленники и мастеровые могли передвигаться сами как неорганизованные мигранты. Бывают и воинские миграции, как это было с восточными кочевниками в умеренной Европе или воинственными племенами нгуни в Южной Африке. Их военные отряды вторгались в районы оседлых жителей. Но через несколько поколений воинственные пришельцы адаптировались к оседлому образу жизни своих соседей и уже практически не отличались от них. На археологических памятниках такие миграции оставляют немного следов.

Интерпретация в культурно-историческом подходе состоит главным образом из описания археологического материала и того, что произошло в прошлом. В истории культуры как таковой мало говорится о том, почему произошли изменения в культурах, или о роли артефактов в культурной системе в целом. Объяснение процессов в культурах является главной проблемой современного археологического исследования.

Главные изменения в том, как археологи смотрели на свое дело, начались в 1950-х годах, вскоре после публикации «Изучения археологии» Уолтера Тэйлора в 1948 году (глава 2). Археологи начали пересматривать цели археологического исследования и то, как можно использовать раскопанные материалы для интерпретации, а не только для описания того, что произошло в прошлом. Эти новые веяния совпали с появлением многих технических новшеств, такие как компьютер, изощренные статистические методы, радиоуглеродная датировка и другие методы датировки, новые методы обнаружения и идентификации археологических памятников (Сполдинг – Spaulding, 1953, 1960,1973; Уилли и Саблофф – Willey and Sabloff, 1993). Меняющиеся теории и применение новых методов стали причиной нового подхода к археологическим свидетельствам.

Одним из самых влиятельных новаторов этого современного взгляда на прошлое был Льюис Бинфорд (1983). В 1960-х годах он написал ряд работ, в которых ратовал за совершенно другой подход к прошлому. Бинфорд говорил о важности теории и подчеркивал близость археологии и антропологии культуры. Он утверждал, что конечной целью археологии является поиск универсальных законов, управляющих изменениями культуры. Некоторые британские археологи, особенно Дэвид Кларк, присоединились к призыву Бинфорда произвести переоценку археологического исследования. Взгляд Бинфорда и его последователей настолько отличался от других, что вскоре его назвали несколько амбициозно «новой археологией».

«Новые» археологи с оптимизмом смотрели на потенциал археологии, на ее вклад в антропологию в целом. Они подвергли сомнению утверждение, что вследствие неполноты археологического материалы надежная интерпретация нематериальных и исчезающих компонентов доисторического общества и культуры невозможна. Они утверждали, что любые артефакты, обнаруженные в археологическом памятнике, функционировали в определенной культуре и обществе. Они встречались в значимых структурах, регулярно связанных с хозяйством, с системами кровного родства и другими контекстами, в рамках которых тогда использовались. Таким образом, артефакты представляют собой нечто более важное, чем просто материальные остатки. Задача археолога – разработать методы извлечения информации.

Новая археология выступала за строгую научную проверку с использованием формальных научных методов. На такой подход сильно повлияла научная философия Карла Хемпеля (Karl Hempel, 1966). Прежде выводы об археологическом материале делались посредством простой индукции, отталкиваясь от этнографических данных. Оценка полученных заключений основывалась на том, насколько профессионально компетентны и честны были археологи, интерпретирующие прошлое (Бинфорд – Binford, 1962, 1972, 1980, 1983). Бинфорд говорил, что, хотя индукция и интерференция являются здравыми методами для понимания прошлого, существует реальная потребность в независимых методах, обычно используемых в науке, для проверки гипотез о прошлом и что эти методы должны быть намного более строгими, чем суждения, зависимые от профессиональной компетенции.

Рабочие гипотезы не являлись чем-то новым в археологии. Новым в подходе Бинфорда было то, что эти гипотезы должны строго проверяться по археологическим данным и по альтернативным свидетельствам. Если гипотеза успешно проходила проверку по первичным, нетрансформированным данным, то ее можно было включать в область надежных знаний, на основании которых строились дальнейшие гипотезы. Такие предложения требовали, в свою очередь, дополнительной проверки и, возможно, совершенно новых подходов к раскопкам и сбору археологического материала. Конечной целью было объяснение социокультурных явлений прошлого с точки зрения универсальных законов динамики культуры: почему охотники-собиратели обратились к земледелию и одомашниванию животных как способам жизнеобеспечения пли какие изменения в культуре происходили под воздействием неких условий внешней среды?

Новая археология действительно стала синтезом различных направлений, среди которых были и экология культуры, и полилинейная культурная эволюция, особое внимание уделялось новым научным методам и компьютерным технологиям. Все это слилось в то, что сегодня называется процессуальнойархеологией.

Процессуальная археология сосредоточена на культурных процессах и объяснении изменений культуры (Уилли – Wylie, 1988). Она также предполагает исключительно научную методологию при интерпретации археологических данных. «Процессуальные» археологи полагаются на научный метод при формулировании проверяемых гипотез и продолжение сбора новых данных для их проверки (Даннел – Dunnell, 1982; Флэннери – Flannery, 1968; Уотсон и другие – Watson and others, 1984; об археологии как науке и научном методе см. также главу 5). Процессуальный подход твердо основывается на истории культуры. И так должно быть, поскольку хронологические и пространственные основы изучения доисторических эпох исходят из описательных методов, разрабатывавшихся в течение многих поколений.

Различие между описательным и процессуальным подходом состоит в ориентации исследования. Сначала процессуальные археологи искали общие законы поведения человека в связи с взаимоотношениями между культурами и средой, экологической адаптацией и культурной эволюцией. Но большинство из этих законов носило настолько общий характер, что они не представляли ценности, в то время как сложность социальных явлений чрезвычайно затрудняет оценку других закономерностей методом тестирования гипотез (hypothesis testing). Дедуктивно-номологический подход с его упором на тестирования гипотез и идентификацию законов динамики культур, первоначально отстаиваемый Бинфордом, сейчас редко используется. Тем не менее проблемно-ориентированное исследование, хотя четко сформулированные вопросы исследования и его ясный план остаются составной частью археологического изыскания.

Другим важным аспектом процессуальной археологии является системно-экологический подход, при котором человеческие культуры рассматриваются как сложные агломераты таких компонентов, как технологии, стратегии существования, социальная организация, которые взаимодействуют друг с другом и с более глобальными системами окружающей среды, частью которых они сами и являются (Кларк – Clarke, 1968; Флэннери – Flannery, 1968; Уотсон и другие – Watson and others, 1984). Сюда входят три основные модели изменений культур: системные модели, которые основаны на теории общих систем (глава 6); экология культуры, вырабатывающая модели взаимодействия между культурами и окружающей средой (глава 2); полилинейная культурная эволюция, сводящая теорию систем и экологию культуры в один тесно связанный, очень гибкий путь познания и объяснения процессов развития культуры.

Преимуществом теории систем является то, что она освобождает ученых от чрезмерной оценки одного из агентов изменений культуры, таких как диффузия или миграция, давая им возможность сосредоточиться вместо этого на регулирующих механизмах и на взаимоотношениях между различными компонентами культурной системы, системой как таковой и окружающей средой. Системный подход столь же ценен для археологии, как общая концепция для изучения экологии (Gibbon, 1984).

Первоначально практики новой археологии считали, что процессуальная археология позволит исследовать все аспекты человеческой деятельности, включая такие нематериальные составляющие, как идеологические верования (Бинфорд и Бинфорд – Binford and Binford, 1968). Но очень скоро центр внимания сместился в сторону экологии и существования такой позиции, при которой некоторые «процессуалисты» стали отзываться об исследованиях нематериального как о недоступной «палеопсихологии» (Бинфорд – Binford, 1987). Однако процессуальные археологи провели много важных исследований экологических, технологических и экономических факторов, оказывающих влияние на человеческие сообщества (см. раздел «Практика археологии»).

Материалистический подход многих процессуальных археологов, которые, казалось, дегуманизировали прошлое в поисках закономерностей изменения культур, неизбежно вызвал реакцию его оппонентов. На поведение человека оказывают влияние и неэкономические, и неэкологические факторы, а также ограниченные физические возможности собственно человеческого тела и мозга. Итак, вместо того, чтобы сказать, что окружающая среда влияет на культурные изменения, можно утверждать, что она ограничивает поведение человека (Фиш и Ковалевски – Fish and Kowalevski, 1990). В конце 1970-х и в 1980-х все больше ученых стало размышлять о поведении и мировоззрении человека, то есть о развитии и выражении сознания, о религиях и взглядах на мир, о символизме и иконографии как о части более глобальной археологии.

Так возникла постпроцессуальная археология, порой экстремальный антидот своей предшественницы. В общих словах, это реакция против сравнительно безликого процессуального подхода, который придает особое значение культурным процессам и адаптации к окружающей среде групп и отдельных людей (Бинтклифф – Bintcliff, 1991, 1993; Эрл и Пресел – Earle and Preucel, 1987; Триггер – Trigger, 1989; Йоффи и Шеррэт – Yoffee and Sherratt, 1993). Определенный предшествующим направлением, термин постпроцессуальная археология фактически охватывает множество различных теоретических воззрений и точек зрения возможных методологий научного изыскания.

Некоторый энтузиазм, вызванный постпроцессуальной археологией, является как отражением изменений в западном обществе, так и формированием междисциплинарного поля, составленного из десятков дисциплин. В него входили часто увлекательно выраженные интеллектуальные разработки, шедшие параллельно «постмодернистским» школам в науке, литературе и антропологии (Ходдэр – Hodder, 1986; Шэнкс и Тили – Shanks and Tilley, 1987a, 1987b). Особенно важным аспектом некоторых постпроцессуальных воззрений является определение роли археологов в современном обществе и то, что археолог должен думать о том, какое действие могут оказать его или ее взгляды на прошлое (см. обсуждение критической археологии ниже). Также важными вопросами являлись индивидуалистические и феминистические аспекты, а также роль меньшинств, детей и других групп, либо слабо представленных, либо вообще не представленных во время предыдущих исследований (Фергюсон – Ferguson, 1992; Джеро и Конки – Gero and Conkey, 1991).

Можно сказать, что до некоторой степени только что обсуждавшиеся подходы к интерпретации прошлого и сегодня остаются с нами. Вместо того чтобы заменять друг друга, они продолжают существовать – в сегодняшней археологии есть мириады теоретических подходов. Культурно-историческую, процессуальную и постпроцессуальную археологию можно рассматривать как основные, всеобъемлющие парадигмы о том, как должно концептуализироваться прошлое, как оценивать археологические данные, каковыми должны быть цели археологического исследования. Рассматривать четко разграниченные школы было бы неверно, так как практически каждая из них часто берет что-то от другой (обсуждение принципиальных различий в новых пояснительных парадигмах см.: Бинтклифф – Bintcliff, 1991, 1993.)

Чтобы объяснить культуры прошлого, для концептуализации своей работы и моделирования социальных, политических и культурных систем ученые привлекают много других теорий и концепций. Многие из таких теорий относятся к философии и антропологии культуры, но в качестве источников также используются социология, политические науки, эволюционная биология и даже литературная критика. Эти меняющиеся перспективы помогают археологам концептуализировать и моделировать социальные системы прошлого. Хотя некоторые из них могут лучше подходить к процессуальным и постпроцессуальным взглядам на прошлое, но ни одна из них не может быть легко разбита на части. Например, процессуальная археология в большей степени может быть посвящена адаптации человека к среде обитания, а интерпретация идеологий, религий и мировосприятия в прошлом являются главными вопросами когнитивно-процессуального подхода (Флэннери и Маркус – Flannery and Marcus, 1993). А вопрос полов был в центре внимания как процессуальной археологии, так и постпроцессуальной (Хейс-Гилпин и Уитли – Hays-Gilpin and Whitley, 1998). Теоретических подходов к археологии много, среди них можно выделить следующие.

Эволюционные подходы являлись неотъемлемой частью археологии начиная с XIX века. В то время как теория однолинейной эволюции человеческих сообществ была отброшена (глава 2), концепция полилинейной культурной эволюции многогранно связана с современными археологическими исследованиями. Она полезна при концептуализации изменений в сообществах прошлого (см., в частности, Эрл – Earle, 1997).

Некоторые ученые следуют идеям эволюционных процессов при рассмотрении социальной и культурной адаптации и адаптации к окружающей среде. Археологи, придерживающиеся таких убеждений, считают, что естественный отбор ограничивает мысль и действия человека. Следовательно, то, как люди вели себя, может быть понято посредством понимания тех ограничений, что были наложены на разум человека в течение его длительной эволюции. С этой точки зрения естественный отбор произвел культуру путем «дарования» репродуктивных преимуществ ее носителям. Таким образом, мысль и действие были направлены естественным отбором по разным каналам, являвшимся адаптивными для возникновения Homo sapiens. Суть естественного отбора в том, что человек мыслит и действует определенным образом, и никак не другим. В результате проявилась тенденция к конформизму в мыслях и действиях среди разнообразных сообществ с самыми разными институциями и верованиями.

Экологические подходы особое внимание уделяют изучению древних сообществ в естественной среде обитания. Как мы видели при обсуждении экологии культуры, теория изменения культуры как процесса приспособления к среде возникла в середине XX века и сыграла важную роль при зарождении процессуальной археологии, которая изначально рассматривала культуру как экстрасоматическую адаптацию к внешней среде (Крамли – Crumley, 1994).

Марксистские взгляды, развившиеся из работ Фридриха Энгельса и Карла Маркса, давно и сильно влияют на археологические теории. Классические марксистские воззрения особо подчеркивают противоречия между экономическими отношениями (особенно между производством и обменом), классовые противоречия и неравенство как движущую силу социокультурной эволюции. Маркс и Энгельс рассматривали в качестве основной однолинейную эволюционную модель, выдвинутую Льюисом Генри Морганом (глава 2), применительно к эволюции древних сообществ. В своих собственных работах они детально разрабатывали теорию эволюции капитализма, социализма и коммунизма. Марксистские взгляды значительно повлияли на В. Гордона Чайлда, особенно те аспекты, которые затрагивали изменения в обществе при переходе к земледелию и усложнение социополитического устройства, на его понимание изменений общественного устройства (Триггер – Trigger, 1980).

Некоторые исследователи обращались к марксизму для обрамления своих дискуссий и выработки концепций. Многие теории были выдвинуты учеными-марксистами, такими как Антонио Грамши, Анри Лефевр и Клод Мелассо (МакГуайр – McGuire, 1992). Диалектический марксизм, к примеру, подчеркивает понимание взаимосвязанных отношений явлений внутри общества. Следовательно, существование, пол, класс и раса рассматриваются как неотъемлемые части всей социальной системы, а не как независимые конструкции. Марксистские теории и аналитические концепции были очень важны для археологов-историков, исследующих археологию капитализма и экспансию Европы в незападный мир (М. Джонсон – M. Johnson, 1993; Орсер – Orser, 1966). Другая часть марксистской археологии фокусируется на современных контекстах, в которых действуют археологи, и является частью критической археологии.

Критическая археология считает, что поскольку археологи являются актерами в современной культуре, то они должны активно влиять на общество (Шэнкс и Тили – Shanks and Tilley, 1987a, 1987b). Одним из экстремумов является марксистский взгляд на археологию, согласно которому все знание является классовым и поэтому археология формирует историю с классовыми целями (МакГуайр – McGuire,1992). Таким образом, реконструкции прошлого имеют социальную функцию, и, следовательно, археология не может быть нейтральной, объективной наукой. Обращаясь к критическому анализу, археология может исследовать отношения между реконструкцией прошлого и идеологией, которая помогла создать эту реконструкцию.

Критическая археология является процессом, при котором археологи становятся более критичными в отношении собственного места в развивающейся западной научной школе (Триггер – Trigger, 1984, 1989). Большая часть критической археологии сосредоточена на понимании. Другими словами, нас должны беспокоить культурные корни нашей работы.

Культурный материализм вырос из марксистских воззрений, но здесь подчеркивается роль существования и технологии существования как основного источника социокультурных явлений. В основе всех социокультурных явлений лежит инфраструктура, в которую входят средства существования и основные нужды, такие как пища, одежда и кров. Эти явления оказывают выборочное давление на остальные элементы общества, включая структуру семьи, разделение труда, классы, религию, науку, обычаи и идеологии (М. Хэррис – M. Harris, 1968, 1979, 1999). Хотя и другие культурные явления могут влиять на культурную эволюцию, факторы инфраструктуры рассматриваются здесь как намного более важные.

Культурный материализм особенно привлекателен для археологов, потому что в нем подчеркивается важность технологий и окружающей среды, как раз тех аспектов сообществ прошлого, которые хорошо сохраняются в археологическом материале и подвергаются оценке.

Теория мировых систем, разработанная социологом Эммануилом Валлерштайном (1974, 1979, 1980), утверждает, что социоэкономические различия между сообществами являются продуктом взаимозависимой всемирной экономики. Все сообщества размещаются по трем общим категориям: сердцевинные (core) сообщества – это мощные промышленные нации, доминирующие над другими регионами и нациями; полупериферические сообщества также индустриализованы, но у них нет мощи первых; периферические общества находятся вне сердцевины и никак не могут контролировать экономическую экспансию сердцевины. Взаимоотношения развитых и развивающихся стран в современном мире рассматриваются здесь в свете сердцевинно-периферических отношений.

Не удивительно, что теория мировых систем дала археологам-историкам, исследующим пересечение Европы с остальным миром, важную модель (ДеКорс – DeCorse, 2001a, 2001b). Хотя и археологи, изучающие докапиталистические общества, нашли много полезных для себя концепций, рассматривая отношения в старших и меньших «мировых системах», например социополитические усложнения в Месопотамии и Центральной Америке (Chase-Dunn and Hall, 1991).

С археологической точки зрения термин когнитивная археология охватывает широкий спектр поведенческих моделей человека, особенно религию и верования, а также развитие и выражение сознания человека. Иногда ее называют археологией разума.

Некоторые археологи исповедуют когнитивно-процессуальный подход с принципиально новой основой, чтобы сблизить старые и новые модели и методы. В этом подходе подчеркивается тщательная оценка данных, что характерно для процессуальной археологии. «Когнитивные процессуалисты» никогда не станут утверждать, что они знают, о чем думали люди прошлого, но они могут проникнуть в то, как они думали (Ренфрю – Renfrew, 1993a, 1993b; Скибо и другие – Scibo and others, 1995).

Структурные подходы рассматривают человеческие культуры как структуры символов, являющиеся кумулятивными порождениями человеческого разума. Другими словами, люди думают и упорядочивают свои миры посредством «основных, мощных и гибких символов» (Леон и другие – Leone and others, 1987). Целью структурного анализа является обнаружение этих универсальных принципов человеческого разума. Подобный подход ассоциируется, в частности, с французским антропологом Клодом Леви-Стросом. Это попытки добраться до сознательного и подсознательного мышления человека. Леви-Строс утверждал, что мышление основано на бинарных противоположностях (1966), то есть мы все делим на противоположные типы – горячее и холодное, сырое и приготовленное, природа и культура. Такие бинарные противоположности обнаруживаются в любом обществе, и их можно идентифицировать посредством анализа.

Когнитивно-нематериалистическая природа структурализма затрудняет его применение при рассмотрении материального, и, следовательно, структурализм применим ограниченно. Однако некоторые постпроцессуалисты в меньшей степени озабочены культурными универсалиями и больше внимания уделяют когнитивным структурам в отдельных обществах (Кирш и Залинс – Kirch and Sahlins, 1992). Археолог Иан Ходдер изучал нубийских земледельцев Судана и показал, что все аспекты их материальной культуры, включая похоронные обычаи, структуру поселений и стили артефактов, можно понять в контексте набора правил, которые увековечили их веру в «чистоту, ограниченность, деление на категории». Таким образом, нубийское общество является результатом структурированного символизированного поведения и обладает фундаментальной практичностью. Но еще у него есть своя логика, которая и генерировала материальную культуру, которую и изучают археологи.

Археология является любопытной общественной наукой, поскольку археологи «не в состоянии ни наблюдать поведение человека, ни узнать его мыслей непосредственно из первичных данных», писал Брюс Триггер (1991). В этом лежит корень современных теоретических споров. Триггер и другие считают, что процессуальный подход будет способствовать лучшему осмыслению того, что археологи уже знают, но без лучшего понимания того, что в человеке заставило его произвести что-то из найденного археологического материала, это бесполезно (Уили – Wylie, 1988).

Процессуальная и постпроцессуальная археология успешно существуют бок о бок. Процессуальная археология более эффективна при изучении долговременных факторов, влияющих на изменения в культуре и крупных социальных структур. Такие темы, а также изучение поселений охотников-собирателей и земледельцев хорошо подходят для широкого, часто беспристрастного анализа, основанного на статистических данных. Сторонники постпроцессуальной археологии тяготеют к тому, чтобы сосредоточить свое внимание на отдельных личностях или небольших группах, на «интерпретации, многозвучности, значении, деятельности, истории» (Ходдер – Hodder, 1999). Такие темы лучше всего изучать в сложных исторических сообществах, там, где имеется много письменной и археологической информации, или когда исследуется культурное наследство в общественных целях.

Что же будет в будущем? Единственный ответ – археологи не уверены. Сегодня многие археологи считают, что в человеческом поведении есть большая степень вариативности, чем это допускали процессуальные археологи. Другими словами, человеческое поведение менее упорядочено, чем считали эволюционисты культуры, хотя и не такое уж произвольное, как полагают некоторые ученые-постпроцессуалисты. В различных регионах имеется достаточно закономерностей в изменениях культур, например возникновение земледелия и деревенской жизни в Юго-Западной Азии и Центральной Америке, что позволяет предположить, что повторяющиеся действия причины и следствия часто дают в результате эволюцию схожих форм поведения в удаленных друг от друга районах.

Значительное разнообразие человеческого общества имеет место в результате взаимодействия между универсальными свойствами, психологическими свойствами человечества и различными обстоятельствами, заставляющими каждого индивида адаптироваться к различным социальным, экологическим и историческим ситуациям. Отсюда объяснение лежит в меняющихся уровнях анализа между полюсами культурных универсалий и индивидуальной адаптацией. По отдельности нельзя объяснить большие отличия и схожести древнего и современных сообществ. Таким образом, самая полезная эволюционная точка зрения в археологии в плане изменений во времени эта та, которая фокусируется на отдельных личностях, которые постоянно приспосабливают свое поведение как к социальным изменениям, так и к меняющейся окружающей среде.

Ходдер говорит о «многозвучной» археологии, о «потоке прошлого, о континууме интерпретации» (см. раздел «Памятники»). Он считает, что археология – это путь разрушения установившихся доминирующих моделей мышления в XXI веке. В этом заключается вызов археологам будущего – в интерпретациях прошлого не давать доминировать стерильным докладам и шаблонам, но поощрять то, что Ходдер называет «открытой и разнообразной вовлеченностью в прошлое, участием с различных точек зрения и интересов». Ходдер прав, так как будущее археологии лежит в сетях информации и разнообразных интерпретациях, поощряющих замечательное многообразие человечества.

Дебаты о новой археологии, в центре внимания которой находится человек, только началась, но можно предсказать, что более глобальные подходы к прошлому заменят несколько поляризованные точки зрения, столь характерные для сегодняшней археологии (Ucko, 1955). В то же самое время новые реалии жизни, такие технологии, как Интернет, и глобальный туризм, более тесно связывают археологию с современным миром. С другой стороны, ухудшение состояния окружающей среды, ускоряющееся уничтожение археологических памятников, ответственное управление культурными ресурсами станут, возможно, станут предметами забот и интересов археологии (главы 18 и 19). Археологи не могут позволить себе и далее жить в академических башнях из слоновой кости в изоляции от индустриального мира.

Начиная с 1950-х годов современная археология прошла через этапы значительных изменений. Сейчас археологи пользуются множеством процессуальных и постопроцессуальных воззрений, основанных на культурно-историческом фундаменте. Эти теории являют разные представления о целях и возможностях археологического исследования.

Процесс синтеза в истории культуры основан на создании точных хронологических последовательностей. Интерпретация зависит от аналогии и описательных моделей культуры, которые используются для идентификации переменных, имеющих место при изменении культуры. К этим моделям относятся неизбежные изобретения, культурный отбор, изобретения, диффузия и миграция. Они могут быть средствами описания того, что произошло в обществе, но сами по себе не объясняют причин изменений культуры.

В 1960-х годах Льюис Бинфорд сформулировал новые подходы к археологии, используя исключительно научные методы. Он подчеркнул важность оценки археологических данных с использованием формальных гипотез и четко сформулированных целей при планировании всех изысканий. Он также привлек статистические методы, уже давно использующиеся в естественных науках.

Процессуальная археология охватывает системно-экологический подход, затрагивающий то, как функционируют культурные системы, как изнутри, так и под действием внешних факторов, как, например, внешняя среда. Такой подход основан на теории общих систем, экологии культуры и многолинейной культурной эволюции.

Некоторые археологи выступили против несколько безликих и безличных описаний процессов изменений в культурах, порожденных процессуальным подходом. Постпроцессуальная археология развилась как реакция против пылкого материализма процессуальной археологии. Археологи-постпроцессуалисты указывали на то, что археология является изучением человеческого поведения, как индивидов, так и групп. Люди – актеры, утверждали они, и они играют активную роль в формировании собственной культуры, своего общества. В некоторых постпроцессуальных подходах подчеркивается роль археологии в современном обществе и ее многоплановости. В ней звучат голоса как отдельных людей, так и групп людей.

Современная археология состоит из множества теоретических воззрений и подходов, содержащих в себе аспекты культурно-исторической, процессуальной и постпроцессуальной археологии. Археология будущего не может позволить себе оставаться в стороне от реального и становящегося все более «сетевым» мира, в котором многие голоса могут сделать свой вклад в новые модели прошлого человечества.

Дедуктивно-номологический подход

Диффузия

Изобретение

Когнитивная археология

Когнитивно-процессуальный подход

Критическая археология

Культурный отбор

Миграция

Многолинейная культурная эволюция

Неизбежное изменение

Постпроцессуальная археология

Процессуальная археология

Системно-экологический подход

Структурная археология

Теория общих систем

Экология культуры

Экстрасоматический

BINFORD, LEWIS R. 1983. Working at Archaeology. Orlando, FL: Academic Press. Binford’s major papers arranged in historical order. Read in conjunction with In Pursuit of the Past.

–. 2001. In Pursuit of the Past. Rev. ed. Berkeley: University of California Press. A firsthand account of the development of processual archaeology by its originator. The revised version features an introductory, updating chapter by the author. Essential for serious students.

GERO, JOAN, and MARGARET CONKEY, eds. 1991. Engendering Archaeology. Oxford: Blackwell. Thought-provoking essays on the study of gender in the archaeological record.

HAYS-GILPIN, KEELEY, and DAVID S. WHITEEY, eds. 1998. Reader in GenderArchaeology. New York: Routledge. A useful collection of essays on this important subject.

HEGMON, MICHELEE. 2003. «Setting Theoretical Egos Aside: Issues and Theory in North American Archaeology.» American Antiquity 68 (2): 213–244. An invaluable summary of the current status of theory in North American archaeology.

HODDER, IAN. 1999. The Archaeological Process: An Introduction. Oxford: Blackwell. A short, clearly written analysis of the process of archaeological research that reflects much current thinking on theory.

TRIGGER, BRUCE G. 1989. A History of Archaeological Interpretation. Cambridge: Cambridge University Press. An authoritative account of the development of explanation in archaeology.

WHITEEY, DAVID S., ed. 1998. Reader in Archaeological Theory: Post-Processual and Cognitive Approaches. New York: Routledge. A comprehensive set of readings by some of the principal figures in the development of postprocessual approaches to archaeology.

Церемониальный нож народа шиму, северное побережье Перу, XII–XIII века н. э.

Археологические данные

Процессы формации памятников

Матрица: сохранность и деятельность человека

• Отходы.

• Повторное использование.

• Сохранение ритуальных артефактов и фамильных ценностей.

• Умышленное и случайное разрушение.

Условия сохранения: неорганические и органические материалы.

Органические материалы и археологический материал.

• Затопленные среды и заболоченные почвы.

• Сухие условия.

• Чрезвычайно холодные условия.

• Вулканический пепел.

Археологи изучают поведение древнего человека по сохранившимся материальным остаткам прошлого. Архивами этого прошлого являются археологические памятники и артефакты, остатки пищи и другие виды находок, которые составляют археологический материал. Мы уже упоминали, что этот материал является конечным и его легко уничтожить. Даже при самых лучших условиях сохранения материал является неполным, но все же он является основой всех исследований прошлого. Наше обсуждение основных принципов археологии начинается с этих материалов из памятников, артефактов и других явлений. Археологический материал неполон и искажен, так как сложные и до сих мало понятные процессы изменили артефакты, структуры и памятники. В этой главе мы рассмотрим составляющие археологического материала, процессы формирования памятников и природу археологических данных.

Археологические данные состоят из любых материальных остатков деятельности человека – будь то россыпь сломанных костей, разрушенный дом, золотая маска или площадь перед храмом. Археологические данные появляются в результате двух процессов. Первый – это результат деятельности человека. Второй – то, что часто называется трансформационными процессами. Как мы видели, археолог идентифицирует и реконструирует поведение древнего человека, например заселение лагеря охотников-собирателей. Группа таких людей выбирает место, собирают строительный материал – палки, ветки, куски дерна, кости мамонта, возводят жилища, заселяются в них, а потом разрушают их или просто бросают. Археологи восстанавливают последовательность действий этих людей не только по археологическим материалам, но также с учетом обстоятельств, при которых они были найдены.

Действия человека, его поведение являются первой стадией образования археологического материала. Но что происходит, когда памятник заброшен? Укрытия из веток рушатся, каменные инструменты и ритуальные предметы больше не нужны их прежним владельцам, и они их бросают. На все эти материальные остатки действуют различные явления природы. Разлагаются тела усопших, солнце уничтожает остатки укрытий. Близлежащее озеро может затопить эти остатки, или ветер засыплет их песком. А может прийти и другая группа людей и создать на этом месте поселение земледельцев или просто по-другому использовать оставшиеся от предыдущих жителей предметы.

Все эти культурные или естественные факторы относятся к трансформационным процессам — постоянным, динамичным и уникальным для каждого памятника действиям. Конечно, есть отличия в том, как сохраняются разные артефакты, материалы и другие находки. Археологические данные всегда неполны и искажены, они меняются под действием трансформационных процессов. Из этого следует, что любой человек, исследующий памятник, должен быть внимательным как к природным факторам изменений, так и к тем, что относятся к деятельности человека. Например, во время Первой и Второй мировых войн было уничтожено тысячи археологических памятников, а в болотистых почвах Скандинавии превосходно сохранились доисторические тела.

Уцелевшие объекты прошлого доходят до нас в двух формах – либо как исторически документированный артефакт, например, первый самолет братьев Райт либо в форме археологического материала, сохраненного артефакта, не являющегося больше частью живущего общества. Такое прошлое, в виде артефактов, не дошло до нас в неизмененном виде, поскольку подвергалось действию сложных процессов, будь это инструменты, жилища, захоронения, остатки пищи, другие изготовленные или обработанные человеком предметы. В процессе изучения артефактов археологи должны распутать клубок многих процессов и событий, изменивших археологический материал до того вида, в котором он предстал перед нами (Бутцер – Butzer, 1982; Шиффер – SchifTer, 1987).

Факторы, влияющие на исторические и археологические материалы, называются процессами формирования памятников. Процессы формирования памятников – это те составляющие, естественные или культурные, которые трансформируют археологический (или исторический) материал после того, как памятник был заброшен. Есть две основные формы процессов формации памятников: культурные и естественные.

Культурные трансформации – это такие, при которых действия человека преобразуют археологический материал. Они широко различаются по своему воздействию и его интенсивности. Например, земледельцы или козопасы могли устроить свое поселение на том месте, где раньше обитали охотники-собиратели. Фундаменты своих домов они вкапывали в землю, в предыдущий слой, а их козы втаптывали своими копытами валяющиеся на земле небольшие каменные артефакты. И, конечно, сами раскопки тоже относятся к культурным действиям.

Несколько иной уровень, когда люди вторично используют артефакты, а именно сохраняют ценные инструменты или материалы. Изменяется назначение артефакта, нож используется в качестве скребка, находится другое применение копью. Иногда престижные или драгоценные предметы становятся наследственными и их передают по наследству или кладут в могилы рядом с усопшими, как это было с трубками из мыльного камня (стеатита) у народа хоупвелл на Среднем Западе США 2000 лет назад. Повторное использование предметов, особенно строительных материалов, может стать значительным фактором в создании поселений, предназначенных для длительного проживания. Старые кирпичи и другие материалы идут на строительство новых жилищ. Затем еще есть сброс мусора, иногда прямо под ноги, но большей частью где-то в специальных местах, где образовывались мусорные кучи. Они часто располагались в специфических местах (это могла быть какая-то удобная канава или старый заброшенный сарай) и использовались иногда несколькими поколениями. Захоронение умерших тоже можно рассматривать как форму действий по избавлению от ненужного. Археолог должен расшифровывать сложные поведенческие процессы, логику, если угодно, стоящие за образованием мусорных куч, за захоронением умерших и многими другими видами деятельности. Короче говоря, археологический материал не является безопасным местом для артефактов, поскольку многочисленные виды человеческой деятельности могут побеспокоить их после отложения (deposition) – расчистка и вспашка земель, добыча ископаемых, сооружение фундаментов, даже артиллерийская бомбардировка, не говоря уже об охоте за сокровищами и разграблениях.

Естественные процессы – это природные события и процессы, воздействующие на археологический материал. Химические свойства почвы или бактерии могут ускорить процесс разложения органических остатков, таких как деревянные копья или дома, но могут и увеличить шансы на хорошую сохранность. Реки могут затопить поселение и занести илом его остатки. Землетрясение может разрушить город в течение нескольких минут, как это случилось с римским поселением Курион на Кипре 21 июля 365 года н. э. (Ссорен и Джеймс – Soren and James, 1988). Переносимые ветром пески, перемещение льдов, даже земляные червяки могут повредить археологические материалы.

Носят ли процессы формирования памятников культурный или естественный характер, в любом случае важно то, что археологический материал никогда нельзя оценить по его внешнему виду. Другими словами, то, что вы видите в грунте, еще не обязательно является прямым отражением действий человека. При фиксировании, анализе и интерпретации археологического материала археолог должен рассматривать и исследовать процессы формирования, которые действовали на материал и изменяли его с момента отложения.

Процессы формирования памятников всегда важны, но особенно тогда, когда необходимо документировать точные связи между, скажем, действиями человека и вымершими животными. Необходимость в этом особенно очевидна в идущих сейчас спорах о датировании первого поселения в Америке (Meltzer, 20030). Самое древнее, хорошо проверенное появление человека в Америке произошло 13 000 лет назад, может, на пару тысяч лет раньше, что следует из хорошо документированных археологических материалов, и это не подвергается сомнению. Но совершенно другое дело, когда речь идет об утверждении, что это произошло намного раньше – 40 000 лет назад, особенно по информации с памятников в Южной Америке. Утверждают, что на памятнике Бокуэйрао да Педра Фурада в Северо-Восточной Бразилии имеются свидетельства жизни человека, включая очаги, которые уходят вглубь прошлого на 40 000 лет. Однако исследователям не удалось тщательно изучить процессы формирования памятника, которые воздействовали на артефакты из нижних его слоев. Естественные геологические явления, например вода, заполнившая нижние части пещеры, привели в результате к смещению слоев и появлению информации о его заселении человеком и соответствующих артефактов в 32 000 лет (Мельцер и другие – Meltzer and others, 1994).

Естественная окружающая среда негативным образом действует на артефакты, так как процесс взаимодействия с ней вызывает разрушение и резкое изменение многих их свойств, от цвета и текстуры до веса, формы, химического состава и внешнего вида. Разрушительные составляющие можно разделить на химические, физические и биологические составляющие, некоторые из которых вызывают более одного вида изменений. К примеру, вода и солнечный свет приводят как к химическим, так и к физическим изменениям (Шериф – ScherifT, 1987).

Химические составляющие являются универсальными, так как в атмосфере содержатся вода и кислород, которые участвуют во многих химических реакциях; коррозия металлов является тому примером. Различная температура воды, освещение солнцем, наличие в атмосфере загрязняющих агентов – все это вызывает химические реакции. Быстро разрушаются захороненные объекты, особенно из-за влаги. В почвах содержатся агрессивные компоненты, такие как кислоты и щелочи, способствующие процессам разрушения. В кислых почвах, например, растворяются кости. Во многих археологических слоях среда соленая, и это вызвано наличием солей древесной золы, мочой и нейтрализацией кислот и щелочей. Такие солевые условия могут замедлять некоторые виды разложения, но разрушение меди, железа и серебра при этом ускоряется.

Физические агенты также универсальны: это вода, ветер, солнечный свет, движение почвы. Особенно сильна вода, она смывает артефакты с берегов морей, озер или рек, часто перемалывая их таким образом, что создается впечатление, что это сделал человек. Дожди разрушают крыши и проделывают глубокие отверстия в стенах. Из-за чередований сухости и влаги дерево трескается и гниет. Вследствие замерзания воды и таяния льда раскалывается камень и даже бетон. Физические составляющие разрушительных факторов могут быть крупномасштабными. Землетрясение в Курионе сравняло с землей небольшой порт и вызвало разрушения на многие километры вокруг.

Живые организмы являются главными элементами биологического разрушения. Бактерии встречаются почти везде, и обычно они первыми колонизируют органические остатки и начинают процессы разрушения. Также широко распространены грибки. Они губительны для дерева и других материалов растительного происхождения, особенно во влажном и теплом климате. Жуки, муравьи, мухи и термиты заселяют археологические памятники, особенно навозные кучи и остатки пищи. Животные, такие как собаки и гиены, сгрызают кости, уничтожают другие органические вещества на памятниках и тех местах, где забивали скот.

Короче говоря, на археологические памятники воздействуют различные факторы окружающей среды. Человек впервые произвел какие-то действия, находясь на девственной почве, на естественных осадочных породах, которые сами лежат на подстилающей коренной породе. На эту подстилающую породу в течение длительного времени воздействовали природные факторы, она может содержать пыльцевые зерна, остатки растений, другие источники информации об окружающей среде. Например, некоторые захоронения бронзового века в Европе создавались на девственных почвах, в которой содержалась пыльца лесных растений, что позволило реконструировать картину окружающей среды тех времен (глава 12). После того как памятник покидают, под действием ветра и вод происходят дополнительные осаждения, обычно на вершине поселения. Так ветер занес песком комнаты в пуэбло на юго-западе США. Шаги людей и животных, норные животные, земляные черви, обрушение стен, разрушающиеся элементы артефактов – все это изменяет археологические слои. Каменные укрытия на юго-западе Франции, например, периодически заселялись группами охотников-собирателей в период между 15 000 и 30 000 лет назад. В этих укрытиях имеются плотно утрамбованные напластования очагов, пепла, гальки и разложившихся материалов. Эти слои формировались в результате очень сложных процессов.

Процессы формирования памятников для каждого из них должны рассматриваться отдельно, обычно в контексте различных слоев в границах поселений. На первом этапе нужно идентифицировать культурные и естественные трансформационные процессы, формирующие каждый отдельный слой или ряд слоев. Такая идентификация включает в себя осмысление артефактов как неотъемлемую часть слоев, в которых их находят. Исследователь фиксирует и анализирует такие явления, как уменьшение размеров, структура повреждений и распределение внутри слоя, как ключи к пониманию сложной «упаковки» материалов, из которых состоит данный слой. Другими словами, археологу нужно установить, какие культурные и естественные процессы привели к формированию каждого слоя на памятнике.

Основное в изучении процессов формирования памятника – то, что их нужно идентифицировать до того, как могут быть сделаны выводы, относящиеся к поведенческой сфере или к окружающей среде любого памятника. Идентификация конкретных процессов является трудным делом даже при идеальных условиях. Для этого не только проводятся геологические исследования, но и изучаются данные контролируемых этноархеологических опытов и сведения из других источников. Не является достаточным наблюдение условий необычно хорошей сохранности или описание сложных слоев доисторического каменного укрытия. Нужно анализировать и интерпретировать, благодаря каким процессам сформировался археологический материал.

Все археологические находки, начиная с самого простого каменного ножа до гробницы египетского фараона, встречаются в так называемой матрице (физической среде, окружающей находку) и извлекаются или из такой, например, естественной среды, как река, или из рукотворной среды при создании нового поселения на месте старого. Химические и физические свойства матрицы оказывают сильное воздействие не только на положение (provenance) (точное трехмерное положение находки в матрице в соответствии с записью археолога) археологической находки, но также и на контекст и связь с другими предметами. Так, физические характеристики слоев, в которых были найдены десятки рубил каменного века, скажут нам, что быстрые воды реки Темзы унесли их вниз по течению от того места, где их изготовили, потом их занесло песком, и 250 000 лет спустя их нашли археологи. Действия человека также определяют контекст и положение археологических находок в матрице. Многие захоронения культуры хоупвелл, которым 1800 лет, располагались на насыпных площадках в долине Огайо. Тщательные раскопки окружающих слоев показывают, что многие тела были уложены до того, как над ними был сооружен большой холм (Фаган – Fagan, 2005).

При рассмотрении естественных формационных процессов проводятся геологические и археологические изыскания. Расшифровка деятельности человека по артефактам из матрицы требует тщательного анализа многих тонких и едва уловимых оттенков поведения человека в далеком прошлом. Ниже приводятся некоторые примеры деятельности человека, которые отражались на археологическом материале.

Модели формирования концентрации артефактов (в том числе и как уже ненужных остатков) могут быть очень сложными и тонкими, и, чтобы понять их, требуются знания, порой еще пока выше нашего понимания. В частности, в торговом центре майя Козумель на побережье полуострова Юкатан люди вкладывали очень мало материальных ценностей в храмы, гробницы и другие постоянные памятники (Фридель и Саблофф – Friedel and SablofT, 1984). Свой капитал в обсидиане (вулканическом стекле) был удобным и всегда находился под рукой. Такие инвестиции отличались от других церемониальных центров майя, где обильно вкладывали ценности в религиозные памятники и демонстрировали материальное богатство. Различные инвестиции в материальные ценности отражают разные виды деятельности и их значение в разных местностях. Расшифровка таких моделей концентрации ненужных остатков, которые сохраняются для интерпретации через многие столетия и тысячелетия естественного разрушения, представляет большую трудность для археологов.

Люди не только выбрасывают артефакты, но и повторно их используют. Каменный топор можно затачивать до тех пор, пока от первоначально большого предмета не останется ни к чему непригодный обрубок. Очень трудно построить дом из сырцового кирпича и разных случайных предметов. Поэтому очень часто старый дом обновляется, драгоценные деревянные бревна используются в той же конструкции или в другом сооружении. Такое повторное использование может нарушить картину археологического материала, то, что кажется постоянной постройкой, могло использоваться несколько раз. Дендрохронология пуэбло (поселений на юго-западе США) очень затруднена из-за многоразового использования бревен. Кроме того, индейцы пуэбло распиливали бревна и хранили для повторного использования.

Это может происходить не только с отдельными артефактами, но и с целыми археологическими памятниками. Например, в предгорьях Юго-Западной Азии процветает некое селение. Спустя несколько поколений его обитатели уходят, а позднее люди опять возвращаются на это место, уничтожают покинутые дома и строят свои собственные строения. При таком типе повторного использования более ранние слои могут сохраниться. Но также возможен и такой вариант, при котором при перестроении будут использоваться материалы предыдущих построек.

Многие поколения могут находить некое строение или артефакт столь ценным, что они могут сохранять его ради своих потомков. Великий храм, или зиггурат, города Эриду в Месопотамии впервые был сооружен в 5000 году до н. э. Этот храм был виден за много километров и постоянно перестраивался в течение более 2000 лет. На исследования сложной истории этого сооружения из сырцового кирпича ушло много времени, потраченного на раскопки (Ллойд – Lloyd, 1963).

Во многих древних сообществах ценили ритуальные предметы, такие как маски, церемониальные топоры, другие символичные артефакты, связанные с поклонением предкам. Такие церемониальные артефакты иногда хоронили вместе с умершим священнослужителем или вождем, как в случае с Тутанхамоном или лордами народа сипан в Перу (см. раздел «Практика археологии»). Достаточно легко определить их возраст и связь с могилой, вырытой в определенный период. В других случаях ценимые многими поколениями церемониальные артефакты демонстрируются только по особым случаям или хранятся в специальном помещении. Хотя и высоко ценя подобные предметы, владельцы могут невольно исказить археологический материал. К счастью, в большинстве случаев возможно идентифицировать случаи восстановления (ремонта) по стилю артефактов. В гробнице Тутанхамона Говард Картер обнаружил предметы, принадлежавшие предыдущим фараонам. Предположительно, они были помещены в гробницу с тем, чтобы компенсировать отсутствие некоторых царских предметов, что было вызвано неожиданной смертью царя (Ривз – Reeves, 1990).

Среди других причин искажения человеком археологических памятников выделяются умышленное уничтожение кладбищ, стирание надписей с храмов по королевским указам, военные действия, как в прошлом, так и в настоящем. Даже более разрушительными являются действия охотников за сокровищами и торговцев древностями, желающими утолить жажду обладания музеев и коллекционеров (Мейер – Meyer, 1992).

Теперь рассмотрим условия сохранения. При некоторых обстоятельствах археологический материал доходит до нас в исключительном состоянии. При очень благоприятных условиях сохраняются очень многие артефакты, включая непрочные, такие как кожаные коробочки, корзинки, деревянные наконечники стрел и мебель. Но при обычных условиях сохраняются самые прочные предметы. Обычно объекты, найденные на памятниках, можно разделить на две обширные категории: неорганические и органические материалы.

К неорганическим материалам относятся камень, металлы и глина. Доисторические каменные инструменты, такие как ножи, изготовленные человеком 2,5 миллиона лет назад, сохранились в превосходном состоянии. Режущие кромки столь же остры, как и тогда, когда их потеряли изготовители. Глиняные горшки относятся к самым прочным артефактам, особенно если они были правильно обожжены. Это не просто совпадение, что большая часть доисторических эпох реконструируется по хронологическим последовательностям гончарных стилей. Фрагменты (осколки) хорошо обожженных глиняных сосудов практически неразрушимы, в некоторых японских памятниках они пролежали приблизительно 10 000 лет.

Органические материалы – это предметы, сделанные из веществ растительного или животного происхождения – дерева, кожи, кости, хлопка. В археологическом материале они редко сохраняются. Но если сохраняются, то тогда можно получить намного более полную картину доисторической жизни, чем та, что дают неорганические находки.

В большинстве археологических памятников по всему миру неорганических остатков сохраняется чуть больше, чем остальных. Иногда, однако, при особенно благоприятных условиях «выживают» чрезвычайно информативные органические материалы. Влага и экстремальные температуры способствовали сохранению многих памятников.

Условия подтопленной среды или торфяных болот особенно хороши для сохранения дерева или растительных остатков, будь климат субтропический или умеренный. Тропические ливни, такие как в бассейне Амазонки или Конго, далеко не благоприятны для деревянных артефактов. В противоположность этому, значительное количество археологических памятников встречаются возле родников или болот, там, где уровень подводных вод достаточно высок и затопление культурного слоя произошло сразу после того, как памятник был покинут обитателями (Коулс и Коулс – Coles and Coles, 1986, 1989; Парди – Purdy, 1988). При кораблекрушениях сохраняется много источников информации, так как под водой сохраняются даже незначительные артефакты. Корабль «Мария Роза» английского короля Генриха VIII дал бесценную информацию о конструкции и вооружении кораблей времен Тюдоров, так же как и скелеты стрелков, их оружие, различные повседневные предметы, большие и маленькие. Корабль времен бронзового века, погибший у Улубуруна на юге Турции, позволил получить уникальную картину торговли на востоке Средиземноморья 3000 лет назад, а деревянные детали корабля многое скажут о древнем кораблестроении (см. рис. 1.11 и главу 16).

Заболоченные ландшафты – однообразные и покрытые водой – далеки от привлекательности. В древние времена такие земли часто использовались только для охоты или через них просто приходилось прокладывать тропы. Реже они использовались для земледелия, в качестве пастбищ, для заготовки соломы, еще реже – там жили. Чрезмерно увлажненные почвы отличаются бесконечным многообразием, каждый тип таких земель формировался посредством уникального процесса отложения осадков, и они сохраняют чрезвычайно разнообразный археологический материал. Такие почвы были хорошо защищены от разрушительных действий животных и людей и от мощных естественных процессов, которым подвергаются более открытые местности. В некоторых случаях, как, например, в Сомерсетской долине на юго-западе Англии, археологам удалось реконструировать целые ландшафты, пересеченные деревянными путями; при реконструкции использовались аэрофотосъемка, радары и бурение (Коулс и Коулс – Coles and Coles, 1986).

Сомерсетская долина, Англия. Между 6000 и 1500 лет назад Сомерсетская долина была заливом рядом с рекой Северн, заполненным толстыми слоями торфа (Coles and Coles, 1986). Условия в долине постоянно менялись, поэтому местные жители построили деревянные тропы вдоль своих привычных маршрутов (рис. 4.2). Строителям эпохи неолита нужно было соединить приподнятой над поверхностью дорожкой два острова на болотах. Эта тропа получила название Свит Трэк – Добрая тропа. Строители рубили лес на сухих местах, подготавливали его и перетаскивали к краю болота. Затем они укладывали длинные столбы конец к концу вдоль предполагаемого пути по болоту. Обычно использовались стволы ольхи и лещины, крепившиеся к грунту с помощью кольшков крепкими стеблями через каждый метр. Кольшки вбивались наискосок через бревна в форме буквы V. Затем поверх бревен укладывали доски или бруски, образовывавшие дорожку длиной 1,6 километра и шириной 40 сантиметров и приблизительно на такой же высоте над бревнами.

Рис. 4.2. Деревянная тропа в Coмерсетской долине на юго-западе Англии

Раскопки Свит Трэк дали уникальную возможность создания реконструкции древней окружающей среды и условия для дендрохронологического анализа. Хронология по древесным остаткам показала, что все деревья были срублены в одно время и тропа использовалась в течение 10 лет. Исследования были столь тщательными, что было показано, что часть тропы над самым влажным участком несколько раз ремонтировалась. Строители пользовались деревянными клиньями и деревянными молотками, доски вырубались каменными топорами. В щелях дорожки нашли и другие артефакты – каменные наконечники для стрел со следами крепления древка, луки из орешника и привезенные из других местностей каменные топоры.

Толлундский человек, Дания. В датских озерах было найдено много оружия с деревянными ручками, одежды, украшений, ловушек и даже целые тела людей. Например, толлундский человек (Глоб – Glob, 1969). Тело этого несчастного было найдено в 1950 году двумя добытчиками торфа. Он лежал в своем коричневом торфяном ложе с безмятежным выражением лица и крепко закрытыми глазами (рис. 4.3). На нем была остроконечная кожаная шапочка и пояс, больше ничего. Нам известно, что он был повешен, так как на шее у него была затянута веревка. Телу толлундского человека около 2000 лет, и оно относится в датскому железному веку. Целая группа медицинских экспертов изучала это тело. Входивший в группу палеоботаник установил, что последней пищей толлундского человека была каша из ячменя, льняных семян, смеси нескольких диких трав и семян, которую он съел за 12–24 часа до смерти. Причина его казни или принесения в жертву неизвестна.

Рис. 4.3. Толлундский человек, сохранившийся после 2000 лет пребывания в датских болотах

Озетт, штат Вашингтон. Ричард Доэрти из Государственного университета штата Вашингтон работал на памятнике Озетт на полуострове Олимпия на северо-западном побережье Тихого океана более 10 лет (Кирк – Kirk, 1974). Впервые этот памятник привлек его внимание в 1947 году, когда он изучал прибрежные поселения. Озетт был заселен индейцами мака еще 20 или 30 лет назад, обвалившиеся дома можно было увидеть на вершине большой мусорной кучи. Но только в 1966 году Доэрти смог начать раскопки памятника, которому угрожало уничтожение из-за действия волн и грязевых оползней. При пробном раскопе обнаружилось большое количество китовых костей, радиоуглеродным методом датировки определили их возраст – 2500 лет. И самое главное – слои грязи сохранили следы деревянных домов и органические остатки в них. В 1970 году звонок из Совета племени мака оповестил Доэрти о новых открытиях. Высокие волны дошли до мусорной кучи и вызвали оползание почв, при этом открылись деревянные дома, погребенные под древним обвалом.

Доэрти со своими коллегами более десяти лет работали над вскрытием остатков четырех домов из кедра и того, что там было (рис. 4.4). Во время раскопок было много трудностей. Для удаления грязи с хрупких деревянных предметов использовались распылители высокого давления. Затем все находки обрабатывались специальными химикатами для сохранности и только потом подвергались окончательному анализу. Влажная грязь, накрывшая дома, окутала дома плотным покрывалом, под которым сохранилось все, кроме плоти, перьев и кожи. Дома сохранились превосходно. Один, раскрытый в 1972 году, был размером 21 метр на 14 метров. Там имелось несколько очагов и платформ для приготовления пищи, свешивающиеся циновки и низкие стенки разделяли помещения на части. Во время раскопок нашли 40 000 артефактов, включая конические головные уборы из корней ели для защиты от дождя, корзины, деревянные чаши с тюленьим жиром, циновки, рыболовные крючки, гарпуны, гребни, стрелы и луки, даже фрагменты тканых изделий, листья папоротника и кедра. Среди находок был также плавник кита, вырезанный из красного кедра и инкрустированный семьюстами зубами морской выдры (см. рис. 11.17).

Рис. 4.4. Озетт, штат Вашингтон. Раскопы стен, скамей для сна и доски доисторического дома, появившиеся при сходе грязевого потока. При затоплении превосходно сохранились дерево и волокна

Памятник Озетт является классическим примером того, как много может быть раскрыто на затопленном памятнике. Но Озетт важен еще и с другой стороны. Потому, что у индейцев мака, живших здесь, была материальная история, уходившая вглубь веков на, по крайней мере, 2000 лет до прихода европейцев. Устные традиции и письменные документы мака датируются не далее чем 1876 годом н. э. Народ мака покинул Озетт только в современные времена, в 1920-х годах, чтобы быть поближе к школе. Археологические раскопки позволили проследить непрерывность этого селения охотников на китов и рыболовов на протяжении длительного времени, уходящего далеко в прошлое, что дает сегодня народу мака новое чувство исторической идентичности.

Очень сухие условия, как, например, на американском юго-западе или в долине Нила, даже более благоприятны для сохранности артефактов, чем подтопленные местности. В пещерах североамериканского Большого бассейна при сухом климате сохранились такие органические находки, как мокасины (рис. 4.5).

Рис. 4.5. Мокасины из пещеры Хогап, штат Юта

Гробница Тутанхамона, Египет. Одним из самых знаменитых археологических открытий является гробница Тутанхамона (приблизительно 1323 год до н. э.), раскопки которой произвели лорд Карнарвон и Говард Картер в 1922 году (Г. Картер и другие – H.Carter and others, 1923–1933; Ривз – Reeves, 1990). Когда двери ранее не открывавшейся гробницы распахнулись, то вся обстановка в ней находилась точно в том состоянии, в котором ее оставили присутствовавшие на похоронах царя. Позолоченные деревянные сундуки, одежды, шкатулки из слоновой кости, копии колесниц и кораблей, сама мумия – все замечательно сохранилось, как и изумительные украшения и картины, сияющие так же ярко, как в тот день, когда они были написаны, в них даже чувствуется некоторая поспешность художника. Гробница Тутанхамона дает нам такой живой взгляд на прошлое, какой мы еще вряд ли когда-нибудь сможем получить (см. фото на заглавной странице первой главы и рис. 4.6).

Рис. 4.6. Различные хорошо сохранившиеся артефакты в «передней» гробницы Тутанхамона, фараона конца династии XVIII, находится в Долине царей. Здесь есть колесницы, похоронное ложе, личные вещи. Фотография Египетской экспедиции, музей Метрополитен

Мумии чинчорро, Чили. Культура чинчорро процветала в Южной Америке на южном побережье Перу и Чили еще в 7000 году до н. э. Это сообщество охотников-собирателей существовало за счет прибрежной рыбной ловли и сбора диких растений (Ариацца – Arriazza, 1995). Они оседло жили в поселениях и своих усопших хоронили на кладбищах, подобных памятнику Эль Моро возле Арика. Свыше 280 удивительно хорошо сохранившихся мумий было раскрыто на прибрежных кладбищах в этом одном из самых сухих мест на земле. Начиная с 5000 года до н. э. в этом племени расчленяли умерших, снимали кожу и извлекали внутренности, затем тела набивали растительным материалом и укрепляли палочками. Затем части тела сшивали с помощью человеческих волос и иголок кактуса. На черепа, подобно шлемам, посредством красной клейкой массы прикрепляли парики из человеческих волос, лица мумий часто окрашивали в черный цвет. Иногда на тело и ноги, как бинты, наносили куски кожи. Мумифицированные тела выставляли напоказ и заботились о них, в конце концов, их заворачивали в саваны, сплетенные из тростника, и хоронили в неглубоких могилах, иногда семьями по шесть человек и более. Практика мумификации в народе чинчорро прекратилась приблизительно в 1500 году до н. э., то есть за века до того времени, когда Тутанхамон правил Египтом. Химический анализ костей и кишечников мумий чинчарро показал, что при жизни у этих людей преобладала пища морского происхождения, имелись следы заражений ленточным червем и что они болели экзостозом слухового канала, вызванным нырянием на большие глубины.

На арктических памятниках также превосходно сохраняются остатки прошлого. Приполярные районы Сибири и Америки являются гигантскими холодильниками, в которых процесс разрушения останавливается на тысячи лет. Вблизи Северного Ледовитого океана сохранились десятки замороженных тел мамонтов. Самым известным из них является Березовский мамонт, который завяз в трясине у берегов сибирской реки 10 000 лет назад. Ученые российской экспедиции, обнаружившие мамонта, сочли его мясо настолько хорошо сохранившимся, что накормили им своих собак. Прекрасно сохранилась шерсть мамонта, а остатки его последней пищи были найдены на языке и в желудке (Дигби – Digby, 1926).

«Ледяной человек», итальянские Альпы. Благодаря сочетанию сухого ветра и чрезвычайного холода сохранилось тело человека эпохи бронзового века возрастом 5300 лет, найденное в 1991 году на леднике Симилаун в европейских Альпах (Барфилд – Barfield,1994; Шпиндлер – Spindler, 1994). Тело сорокалетнего мужчины сначала засушил холодный ветер, а затем его засыпало снегом и льдами. В наше время в теплую погоду ледник подтаял, и тело было найдено. У мужчины при себе имелся медный топор с деревянной ручкой, колчан с 14 стрелами с деревянными и костяными наконечниками, запасные наконечники и воскообразное вещество для их крепления. На нем были кожаные башмаки, обвязанные сеном для утепления, каменное ожерелье, кожаные и меховые предметы одежды. На колене и спине оказались небольшие татуировки. Причина смерти стала предметом многих размышлений. Недавно глубоко в правом плече обнаружился наконечник стрелы, а левая рука была искалечена колотой раной, полученной, возможно, во время рукопашной схватки. Вполне вероятно, что, тяжело раненный, он смог уйти от врага или врагов, но потерял силы и умер в небольшом овраге, где и был впоследствии найден. Международная группа специалистов изучает тело, расшифровывает ДНК, анализирует состояние соединительных тканей. Радиоуглеродная датировка показала, что Симилаунское тело относится к 3350–3300 годам до н. э.

Рис. 4.7. Реконструкция «Ледяного человека "Отци"» с ледника Симилаун, европейские Альпы

Жертвоприношения инков в горах Перу и Аргентины. Инки приносили человеческие жертвы высоко в Андах, так как считали эти горы священными. К счастью для науки, жестокий холод горных высот сохранил мумии мальчиков и девочек в почти совершенном состоянии. Антрополог Йохан Райнхард (Johan Reinhard) (1996) и его коллега из Перу Мигель Зарате нашли мумию девочки на высоте 6210 метров в южной части перуанских Анд. Четырнадцатилетнюю девочку из племени инков принесли в жертву 500 лет назад и похоронили на вершине священной горы Невадо Ампато (рис. 4.8). Ее хорошо сохранившееся тело было завернуто в грубую верхнюю ткань – поверх ткани из белой и коричневой полосок. Под ними на ней были тонко сотканное платье и шаль, скрепленная серебряной брошью. Ноги обуты в кожаные мокасины, но голова была непокрытой. Возможно, первоначально на ней был убор из перьев, который мог упасть во время обвала в горах, когда сама мумия скатилась с горы. Компьютерная томография черепа показала наличие переломов над правым глазом. Она умерла из-за обширного кровоизлияния, полученного в результате сильного удара по голове. Кровь из раны сместила мозг к одной из сторон черепа.

Рис. 4.8. Мумия с вершины Невадо Ампато, Перу

Позднее Райнхард (1999) нашел еще три мумии – двух девочек и мальчика – в аргентинских Андах в таком хорошем состоянии, что их внутренние органы были невредимыми. Исследователи видели даже тоненькие волосы на руках жертв. Замерзшая кровь еще была в сердце одной из мумий. В момент смерти детям было от 8 до 14 лет, хотя причина смерти не установлена. Жертвы были в одежде, вместе с ними положили почти 40 золотых, серебряных и перламутровых ритуальных фигурок, половина из них в одежде. Кроме того, с детьми были украшенные ткани, мокасины, глиняные сосуды, некоторые из них с пищей. Этих детей принесли в жертву на вершине вулкана в 200 км от ближайшего селения.

Трагедия в Утгиагвик, Аляска. Еще одно эффектное открытие, на этот раз на берегу Северного Ледовитого океана возле города Бэрроу, штат Аляска. Здесь тоже произошла трагедия, но не так давно. Две женщины из племени Инупиат, одной – за сорок, а другой – примерно двадцать лет, спали в маленьком доме, сделанном из сплавного леса и дерна и стоявшем на берегу океана. В ту ночь приблизительно в 1540-х годах океан штормило (Холл и другие – Hall et al., 1990). Рядом с женщинами спали мальчик и две девочки. Высокие волны крошили лед о берег. Неожиданно огромную глыбу выбросило на берег, и тонны льда обрушились на дом. Крыша рухнула, и все обитатели дома мгновенно погибли. На рассвете соседи обнаружили следы трагедии и оставили дом покоиться подо льдом. Позднее родственники достали оттуда кое-какие вещи, остатки пищи, торчащие бревна, все остальное в том же виде находилось подо льдом 400 лет, этакое замороженное свидетельство доисторической трагедии.

Четыре века назад Утгиагвик был немаленьким поселением, в нем было, по крайней мере, 60 домов-землянок (house mounds). Но сейчас он покоится под разросшимся Бэрроу. В 1982 году обнаружились остатки дома и тела двух женщин народа инупиат, все еще замороженные. Как пол, так и стены дома были сделаны из отесанного сплавного леса, дерево крепилось замерзшей землей, крышу соорудили из дерна. Хорошо сохранившиеся тела женщин подверглись аутопсии, и выяснилось, что у обеих было сравнительно хорошее здоровье, хотя в легких имелись затемнения из-за антракоза, вызванного вдыханием дыма и копоти масляных ламп в плотно закрытом на зиму помещении. Они питались в основном жирной пищей – китовым и тюленьим мясом, что вызвало атеросклероз и сузило сосуды. За два месяца до трагедии старшая из женщин рожала и еще кормила грудью своего ребенка. Обе иногда страдали от недоедания и болезней. Старшая недавно болела пневмонией и только что избавилась от болезненной мускульной инфекции, называемой трихинозом, возможно полученной из-за потребления сырого мяса белого медведя. На женщинах ничего не было, кроме ночных рубашек, возможно, для того, чтобы избежать конденсации влаги на другой одежде, которая замерзла бы на открытом воздухе.

На улице они носили парки из меха северного оленя карибу, защитные очки, рукавицы, влагонепроницаемые башмаки из кожи тюленя. Все это было найдено во входном туннеле в дом. Большую часть своего времени они занимались изготовлением и ремонтом одежды, охотничьих приспособлений, которые хорошо сохранились в развалинах дома. Там также нашли костяные наконечники для гарпунов, применявшихся при охоте на тюленей и других морских млекопитающих, остатки бола – метательного приспособления из сухожилий, утяжеленного костями для ловли птиц. Рядом с домом нашли деревянное ведро, части которого крепились китовым усом, и нечто вроде кирки из костей и дерева для расчистки снега.

Все слышали о римских городах Геркуланум и Помпеи, полностью погибших во время извержения Везувия в 79 году н. э. Вулканическая лава и пепел погребли под собой оба города. При этом сохранились «слепки» тел пытавшихся спастись людей (см. рис. 2.1). Такие случаи редки, но когда делаются подобные открытия, то обнаруживаются замечательные находки. Приблизительно в 580 году н. э. извержение вулкана в Сан-Сальвадоре погубило небольшую деревню народа майя в местечке Серен (Шитс – Sheets, 1992). Ее обитатели уже поужинали, но еще не легли спать. При начале извержения они, спасаясь бегством, бросили дома и все пожитки. Пепел покрыл не только селение, но и близлежащие поля с урожаями кукурузы и агавы. Пейсон Шитс и его многодисциплинарная исследовательская группа раскрыли жилые помещения и надворные постройки, множество артефактов в них. Все осталось в том виде, в каком их бросили, потому что слой пепла был слишком толстым и ничего из под него достать было невозможно.

В каждом хозяйстве в Серене имелось строение для приема пищи, сна, склад, кухня, а также помещения для других видов деятельности (см. рис. 4.9). Большие соломенные крыши, выступающие за пределы стен, создавали не только крытые переходы из одного строения в другое, но и пространства для обработки зерна и его хранения. В каждом хозяйстве рядом с домом выращивались маис, какао, агава и другие культуры, высеваемые аккуратными рядами. Зерновые хранились в глиняных сосудах с плотно притертыми крышками. Небольшое количество кукурузы и перца подвешивали к крышам, инструменты держали в стропилах. Во время раскопок раскрыли три общественных здания, одно из которых было, вероятно, общинным центром. Также были обнаружены поля маиса, на которых растения были согнуты – колосья пригибались к стеблю. Такая техника «хранения» до сих пор применяется в некоторых частях Центральной Америки. Созревший маис указывает на то, что извержение произошло в конце вегетационного периода, то есть в августе.

Рис. 4.9. Художественная реконструкция жилого помещения, кухни, мастерской (справа) и склада (слева). Хозяйство № 1 в Серене, Сан-Сальвадор

Археологические раскопки в Серене позволили получить необычайно полную картину жизни в скромном поселении майя, расположенном далеко от больших церемониальных центров, в которых жила элита. Это место замечательно своим полным набором инструментов, запасов пищи. Сохранились даже самые мелкие детали архитектуры поселения. Мы даже знаем, где эти люди прятали свои острые ножи от любопытных детей – в стропилах своих домов.

Процессы формирования памятников или трансформационные процессы – это факторы, создающие исторические или археологические материалы, естественные или культурные составляющие, изменяющие археологический материал с того момента, как памятник был заброшен.

Существует два основных типа процесса формирования памятников. Культурные трансформации – трансформации, при которых действия человека изменили археологический материал посредством перестройки домов или повторного использования артефактов. Естественные процессы – это события или процессы в природной окружающей среде, воздействующие на археологический материал, такие как химические свойства почвы и природные явления вроде землетрясений или ветров.

В дальнейшем действия человека могут радикально повлиять на археологическую сохранность. Человек может выборочно отбросить какой-то артефакт или выборочно же сохранять другие, многие переменные (составляющие) могут повлиять на планировку поселений и т. д. Некоторые народы, такие как индейцы юго-запада, повторно использовали бревна и другие материалы, искажая археологический материал. Повторно используются сами памятники, часто нарушаются нижние слои. Но последующие поколения могут и сохранять важные строения, например храмы, в течение многих веков. Современные войны, промышленная активность, интенсивное земледелие и выращивание скота могут повлиять на сохранность археологических остатков.

Условия сохранения главным образом зависят от почвы и климата в районе нахождения памятника. Неорганические объекты, такие как камень и обожженная глина, могут сохраняться почти бесконечно. Но органические материалы – кость, дерево, кожа – сохраняются только в исключительных условиях, при сухом климате, в зонах вечной мерзлоты, в затопляемых регионах.

Подтопленные и заболоченные места создают условия, благоприятные для сохранения дерева и растительных остатков. В этом контексте мы рассматривали Сомерсетскую долину, датские болота и поселение Озетт в штате Вашингтон.

При сухих условиях могут сохраняться почти любые артефакты, лучшими примерами этого являются замечательно сохранившаяся древняя египетская культура и находки, обнаруженные в пещерах пустынь запада США и Южной Америки.

При арктическом холоде органические остатки могут заморозиться в почве. Мы описывали «Ледяного человека», найденного в Альпах; жертвы религиозных обрядов инков в горах Южной Америки; захороненную подо льдом семью эскимосов на Аляске и современные находки, сделанные при выяснении судьбы экспедиции Франклина. В вулканическом пепле сохранилась деревня майя Серен в Сан-Сальвадоре. При внезапном извержении селение покрыл такой толстый слой пепла, что совершенно неповрежденными сохранились дома со всей утварью, сады и огороды.

Археологические данные

Археологический материал

Естественные процессы

Культурные трансформации

Матрица

Неорганические материалы

Органические материалы

Процессы формирование памятников

Трансформационные процессы

BEATTIE, O., and J. GEIGER. 1986. Frozen in Time: The Fate of the Franklin Expedition. London: Bloomsbury. The fascinating story of the Franklin burials told for a popular audience. An excellent case study of the difficulties of working in a cold environment.

COLES, BRYONY, and JOHN M. COLES. 1986. Sweet Track to Glastonbury. New York: Thames and Hudson. An exemplary account of the Coles’s excavations in England’s Somerset Levels. Excellent illustrations.

REEVES, NICHOLAS. 1990. The Complete Tut-ankhamun. London: Thames and Hudson. All you need to know about this most famous of archaeological discoveries, superbly illustrated.

SCHIFFER, MICHAEL B. 1987. Site Formation Processes of the Archaeological Record. Tucson: University of Arizona Press. A synthesis of site-formation processes in archaeology and some of the research problems associated with them. Comprehensive bibliography.

SHEETS, PAYSON D. 1992. The Ceren Site: A Prehistoric Village Buried by Volcanic Ash. New York: Holt, Rinehart & Winston. A short case study of this Maya village buried by volcanic ash. Ideal for readers unfamiliar with archaeological methods.

Каменные изваяния в Аху Нау Нау на северном побережье острова Пасхи в Тихом океане. У фигур на головах «хохолки» из красной вулканической породы

Навыки археолога.

• Теоретические познания.

• Методологический опыт.

• Технические навыки.

• Административные и управленческие навыки.

• Аналитические навыки и умение писать.

Археология и наука.

• Научный метод.

Процесс археологического исследования.

• План исследования и формулировка (цели).

• Сбор данных.

• Обработка данных, анализ и интерпретация.

• Публикации.

Одним из самых необходимых качеств для археолога является умение работать в команде. Еще век назад большинство археологов работали практически в одиночку. Сегодня археологи работают намного внимательнее и осторожнее и никогда в одиночку. Они работают вместе не только с другими археологами, но и с исследователями из других областей науки. Археологическое исследование является сложным процессом, включающим в себя проект исследования, полевые изыскания, раскопки и длительные лабораторные анализы находок.

Рассмотрим, что должен знать и уметь хороший археолог, а затем рассмотрим взаимоотношения между наукой вообще и археологией в частности, а также индуктивные и дедуктивные размышления, а потом проанализируем сам процесс археологического исследования. Эта короткая глава является важным введением к последующему обсуждению темы сбора археологических данных.

Современному археологу нужна техническая и административная подготовка, поэтому он должен обладать многими навыками. Современная археология является настолько сложной, что лишь немногие люди могут овладеть всеми навыками, необходимыми для проведения раскопок большого города или даже среднего по размерам поселения с исключительно полными условиями сохранности. В 1920-х годах Вулли проводил раскопки Ура, с ним работали несколько европейцев, три специалиста-прораба из Сирии и несколько сотен рабочих. Сегодня на аналогичном памятнике экспедиция состояла бы из тщательно подобранной команды специалистов, квалификация и навыки которых отражали бы сложность памятника и особенности его среды. Более того, мы являемся хранителями и распорядителями хрупкого богатства и на нас лежит обязанность сохранить прошлое для будущего, получить максимум информации при минимальном нарушении его покоя. А теперь рассмотрим некоторые основные навыки, которыми нужно владеть археологу.

Археолог должен уметь определять проблемы исследования в их контексте: все, что о них известно. Это знание включает в себя текущее состояние исследования по конкретной проблеме, такой как возникновение человечества или самые древние поселения человека в штате Огайо, и самые последние теоретические и методологические достижения археологии, которые могли повлиять на определение и решение данной проблемы. Проблема исследования будет определяться специфическими целями, которых следует добиться. Археолог должен обладать эрудицией, чтобы быть в состоянии сформулировать гипотезы, которые будут проверены в ходе исследования. По мере продвижения исследования, он должен уметь оценить и объединить результаты исследования в контексте первоначально поставленных целей.

Каждый археолог должен уметь планировать работы по применению тех или иных методов для достижения поставленных теоретических целей. К методологическим навыкам относится умение выбирать методы сбора данных и способность принять решение о том, какие аналитические методы являются наиболее эффективными при обработке данных. При раскопке памятников и проведении полевых изысканий требуется широкий спектр методологических навыков, начиная от принятия решения о том, какая система отбора проб или прокладки канав будет использоваться, до разработки методов фиксации данных и умения извлекать хрупкие объекты неповрежденными из матрицы, в которой они сохранились в каких-то особых условиях.

Очень важный аспект методологической квалификации – это работа со специалистами из других областей знания. Коллективная работа специалистов особенно важна при проектах по управлению культурными ресурсами (УКР), когда командный подход является повседневной реальностью, а сроки окончания полевых и лабораторных исследований часто ограничены. Каждый член коллектива должен понимать суть многодисциплинарного исследования и работ, выполняемых, допустим, геологами или зоологами при исследовании определенных проблем.

Методологические и технические навыки накладываются друг на друга, особенно в поле. При научных раскопках любого памятника или при крупномасштабном полевом изыскании требуется нечто большее, чем способность выбирать метод или систему фиксации; нужно также следовать ей в рабочих условиях. При археологических раскопках требуется чрезвычайная тщательность при измерениях и копке, при размещении квалифицированной и неквалифицированной рабочей силы и реализации систем извлечения находок, которые обеспечивают сохранность артефакта от момента его обнаружения до доставки в лабораторию. Здесь вопрос заключается в расположении (provenance) артефактов и характеристик связанных с ними экофактов – не изготовленных человеком материалов, таких как остатки пищи и прочее, которые могут пролить свет на деятельность человека. Полевому археологу приходится брать на себя роль фотографа, методиста, изыскателя, диггера, фиксатора, секретаря, специалиста по почвам, и он должен быть всегда готов к самым неожиданным работам – раскрытию хрупких костей скелета или наладке компьютерных программ. На больших памятниках специально обученные студенты или археологи могут выполнять работу профессионалов, например фотографов; на маленьких памятниках многие виды работ приходится делать одному человеку.

В современной археологии, будь то академическое исследование или управление культурным ресурсом, от практического археолога требуется владение административными и управленческими навыками высокого уровня. Сегодняшнему археологу требуется умение координировать деятельность различных специалистов, организовывать и размещать студентов-добровольцев и платных рабочих, изыскивать и контролировать фонды, полученные из различных источников. Всегда нужно быть в курсе всех аспектов исследования по мере его продвижения. Это могут быть и разного вида разрешения, обеспечение канцелярскими товарами или инструментами для копки. Археологи УКР должны уметь вести переговоры, придерживаться контрактов и следовать юридическим требованиям (глава 18).

Помимо всего этого, каждый участник археологического проекта должен разбираться в людях, обязан поддерживать хорошее настроение в исполнении работы в трудных и некомфортабельных условиях. О дипломатической стороне археологических раскопок часто забывают. Но в археологическом фольклоре есть масса историй о катастрофически неудачных экспедициях, проводившихся черствыми по отношению к своим коллегам археологами. По-настоящему замечательная экспедиция, это когда работа доставляет удовольствие, когда люди улыбаются и спорят об интерпретациях стратиграфических профилей днем и наслаждаются общением у вечернего костра.

Есть один основной урок, который нужно усвоить в самом начале археологической работы, а именно любые раскопки – это разрушение конечных источников информации, находящихся в земле, и их никогда нельзя будет восстановить до первоначального вида. Каждый археолог несет ответственность не только за анализы находок в лаборатории, но и за подготовку подробного отчета о проделанной полевой работе, что является важной частью сведений об археологическом исследовании. К сожалению, полки музеев по всему миру заполнены находками с памятников, на которых провели раскопки, но не сделали описаний. Неописанный памятник сродни разрушенному. Безотлагательная публикация является этической ответственностью любого археолога.

На первый взгляд, перечень навыков, необходимых профессиональному археологу, может показаться чрезмерным. Хотя практика показывает, что разумная теоретическая подготовка в соединении с опытом полевой работы обеспечивают необходимый профессиональный уровень.

В различных разделах книги мы уже упоминали научную археологию, научный метод о сверке гипотез с данными, собранными в полевых условиях (Келли и Хэнан – Kelly and Hanan, 1988). И сейчас самое время задать фундаментальный вопрос о том, является ли археология наукой. Ответ: определенно да. В том смысле, что археология изучает человеческие сообщества прошлого посредством научного раскрытия и анализа данных, состоящих из материальных остатков этих сообществ, она – наука. Но в том смысле, что археология, как часть антропологии, изучает нематериальные философские теории и религиозные верования какого-либо общества, она не является наукой.

Что мы имеем в виду, когда говорим «научный»? Наука есть способ приобретения знаний и осмысления тех частей естественного мира, которые можно измерить. Это установленный и тщательно упорядоченный поиск знаний, проводимый систематическим образом. Такой поиск очень далек от того, каким мы приобретаем свой личный опыт религиозных философий, общественной жизни или политических течений. В науке используются методы приобретения знания, которые являются не только кумулятивными, но которые являются объектом постоянных проверок и перепроверок.

За много лет ученые выработали общий порядок действий для получения сведений – он известен в качестве научного метода и сейчас широко распространен. Хотя научный метод может быть по-разному применен в ботанике, зоологии и антропологии, основные принципы остаются одними и теми же, и в частности принцип, что знание о реальном мире является кумулятивным и оно служит объектом постоянной перепроверки. У научного метода есть много приложений к археологическим данным, и его использование классифицирует большую часть археологии как науку. Наука устанавливает факты о естественном мире посредством изучения предметов, событий и явлений. Совершая наблюдения, ученый обращается к индукции и дедукции.

При индуктивных размышлениях на основании определенных наблюдений делаются общие для них выводы. Я, Брайан Фаган, однажды обнаружил около 10 000 диких органических остатков в лагере охотников-собирателей в Замбии, которому было 4000 лет. 42 % процента из них относилось к растениям рода bauhinia, кустарнику, который с октября по февраль ценят за плоды, корни и цветы. И сейчас плоды bauhinia употребляет в пищу племя сэн в Калахари. Из этих наблюдений я методом индукции выдвинул гипотезу, что bauhinia в течение многих тысяч лет является предпочтительной пищей для охотников-собирателей (Фаган и Нотен – Fagan and Noten, 1971).

Дедуктивные доводы следуют из гипотез, сформулированных посредством индукции, т. е. исследователь постулирует специфические значения из обобщенных гипотез. В случае с Калахари я бы сформулировал гипотезу (или ряд гипотез) об употреблении в пищу bauhinia народом сэн и доисторическими охотниками-собирателями и затем проверил бы ее во время этнографических полевых работ и археологических исследований, основанных на специфических значениях гипотез. И затем мои гипотезы были бы подтверждены, отвергнуты или доработаны.

Классическим примером приложения научного метода являются полевые исследования в районе Большого бассейна на западе США, проведенные антропологом Джулианом Стюардом (Julian Steward) и археологами, в дальнейшим расширившими его работы. Большую часть 1920-х и 1930-х годов Стюард посвятил этнографии шошонов, одному из индейских племен. Собранные им данные позволили ему сфорулировать гипотезы о том, как шошоны перемещали свои поселения в течение года (Стюард – Steward, 1938).

В конце 1960-х годов эта новаторская работа была значительно обновлена Дэвидом Херстом Томасом, который проследил плотности и распределения артефактов в различных экологических зонах Большого бассейна исходя из гипотез Стюарда о моделях поселений шошонов. «Если бы последние доисторические шошоны вели бы себя так, как предполагал Стюард, то как артефакты упали (попали) бы на землю?» – задал вопрос Томас (Thomas, 1983a, 1983b:14). Он создал более 100 моделей-предположений на основании первоначальных гипотез Стюарда, а затем разработал тесты для подтверждения или отвержения своих предположений. Он ожидал найти специфические виды артефактов, связанных с определенными типами деятельности, например с охотой, на сезонных археологических памятниках, где охота, как утверждали, играла важную роль. Зная о местных условиях сохранения, он особенное значение уделял распределению и частоте форм артефактов. Затем он в поле собрал археологические данные, требовавшиеся для его тестов. В итоге Томас проверил каждое из своих предположений по полевым данным и отверг около 25 %. Оставшиеся подтверждались данными и обеспечили обновление первоначальных гипотез Стюарда. Последующие полевые работы дали Томасу много возможностей для обновления этих гипотез и для сбора данных для последующего их тестирования. Исследование Большого бассейна Томасом является хорошим примером демонстрации преимуществ научного метода в археологическом исследовании.

Однако значение научного метода не следует переоценивать. Уравновешенная точка зрения такова: «Наука двигается вперед посредством опровержений, предлагая самое адекватное на данный момент объяснение, зная при этом, что новое и лучшее пояснение будет найдено позже. Такая непрерывная самокорректировка является ключевым элементом научного метода» (Дорэн – Doran, 1987:65).

Примечательно, но почти ничего не написано по поводу того, как археологи приходят к своим заключениям (Ходдер – Hodder, 1999), но совершенно ясно, что археология, имея в центре внимания социальные и политические структуры и другие проявления активности человека, не всегда столь выражено эмпирична, как, скажем, физика. Управляемое движение от гипотез к проверке и к заключению, ассоциирующееся с научным методом, просто не срабатывает в большей части археологии, когда исследователи проводят много времени в полях, складывая вместе разрозненные элементы свидетельств, таких как, скажем, стратифицированные слои и разрушенные жилища. Большая часть археологии заключается в физических взаимоотношениях между чертами и находками, слоями и данными окружающей среды и т. д., а также в использовании аналогий из других памятников и современными данными (аналогия). И кроме всего прочего, в создании изложений, в которые может входить все, что угодно, начиная от фиксации слоев в стене рва до интерпретации целого памятника (Ходдер и Эванс – Hodder and Evans, 1999).

Теперь опишем процесс археологического исследования, начиная с формулировки плана исследования и завершая публикацией окончательного доклада. Этот процесс проиллюстрирован на рис. 5.2.

Рис. 5.2. Процесс археологического исследования

Рабочий план исследования, является ли он сложным или простым, предназначен для управления процессом исполнения археологического исследования. В нем формулируется много целей, среди них обеспечение того, чтобы полученные результаты были научно достоверными и чтобы исследование проводилось как можно более эффективно и экономично, с минимальным нарушением покоя археологического материала (Бинфорд – Binford, 1964). Затрагиваются также вопросы сохранности памятника, должны приниматься во внимание точки зрения специалистов из других областей, как это было сделано в случае хорошо известного памятника Стоунхендж или поселения земледельцев в Чатал Хююке, возраст которого насчитывает 9000 лет (Ходдер – Hodder, 1999).

Итак, процесс археологического исследования идет по плану, в котором определены его этапы. Этапы ни в коем случае не являются одинаковыми для всех проектов. Хотя слова «план исследования» звучат жестко и негибко, на практике план должен быть гибким и допускать изменения по ходу полевых работ.

Любое исследование начинается с фундаментальных вопросов о проблеме или изучаемой территории. Проблема может быть грандиозной: возникновение земледелия на Юго-Западе США, например, или, напротив, иметь такой локальный масштаб, как определение даты второй фазы строительства Стоунхенджа или изучение небольшого участка в Нью-Йорке. Первоначальные решения коснутся как проблемы, так и географического региона. Регион может охватывать лишь один памятник или целый район. Эти решения сразу ограничат рамки плана.

Когда решения о проблеме и районе приняты, исследователь должен провести большую подготовительную работу как в библиотеке, так и в поле. Нужно прочитать о всех предыдущих археологических исследованиях по проблеме и изучить геологию, климат, экологию, антропологию и общие вопросы района. Необходимо несколько раз съездить в район, познакомиться с ним, изучить условия работы, определить источники воды, место для лагеря, возможность нанимать работников. При раскопках понадобятся разрешения от владельцев земли или государственных органов. Потребуется и какая-то минимальная предварительная полевая работа, с тем чтобы более четко сформулировать план исследования, особенно там, где археологические работы вообще не проводились. Такое зондирование нужно для того, чтобы понять, что там есть, и оценить потенциальное значение конкретного памятника или региона. Есть ли возможность получить новые знания? Какого рода исследования понадобятся, чтобы минимизировать последствия раскопок для памятника? Какие консервационные работы потребуются и будут ли в будущем подниматься вопросы управления памятником?

Цель такой предварительной работы – уточнить исследуемую проблему до того, как археолог определит конкретные цели исследования. Эти цели почти неизбежно будут содержать проверку довольно четких гипотез, которые могут полагаться на исследования, проведенные предыдущими исследователями, или могут быть совершенно новыми, появившимися во время предварительной формулировки проблемы исследования. Генерирование гипотез на этом этапе является жизненно важным, так как они будут определять типы тех данных, которые будут искать в поле. Типы этих данных нужно определить хотя бы в общем виде до того, как приступать к работам в поле.

Давайте примем две гипотезы, разработанные в качестве части плана исследования производства пищи в Древнем Египте.

1. Древнее зерновое земледелие появилось в районе Ком Омбо среди охотников-собирателей, которые очень интенсивно собирали дикие овощи.

2. Земледелие возникло в результате интенсификации собирания и быстрого роста населения, что вызвало нехватку диких зерновых, поэтому люди начали выращивать дикие злаки для своих нужд.

Археолог, сформулировавший эти гипотезы в рамках проекта, будет искать:

• памятники, на которых могли бы выращивать дикие злаки и где условия сохранения позволили бы сохраниться растительным остаткам;

• остатки обуглившейся растительной пищи и кости домашних животных;

• используемые инструменты и т. д.;

• свидетельства того, что пищевые запасы хранили – горшки или корзины;

• памятники, заселенные в течение более длительного времени, чем это обычно делали охотники-собиратели, ведь земледельцам нужно было присматривать за урожаем.

Имея гипотезы и перечень типов свидетельств, которые желательно обнаружить во время полевых работ, археолог может планировать, какое оборудование и сколько людей потребуется для выполнения работы. И, что даже важнее, план можно скорректировать с помощью специалистов, знания которых потребуются как в поле, так и в лаборатории. Связаться со специалистами лучше всего до того, как начнутся полевые работы и будут получены средства. Удивительно большое количество специалистов может потребоваться даже при самых простых исследованиях. В идеале, в проекте Ком Омбо потребуются кратковременные и долгосрочные услуги следующих специалистов:

• геолога для помощи в датировке памятников в долине Нила;

• специалиста по почвам для изучения слоев обживания и органических почв, а также лаборатория по радиоуглеродной датировке;

• ботаника для руководства по работе с растительными остатками и их идентификации;

• специалиста по анализу пыльцы;

• зоолога для изучения костей животных.

Для реализации более масштабных проектов при работе в поле может потребоваться объединенная команда специалистов по разным дисциплинам, такие проекты дороги, но часто дают важные результаты. Роберт Брейдуд из Университета Чикаго в 1950-х годах революционизировал изучение древнего земледелия на юго-западе Азии, когда взял с собой подобную команду в горы Загрос в Иране. Исследователи смогли проследить одомашнивание сельскохозяйственных культур и животных среди кочевых горных охотников-собирателей более 9000 лет назад (Брейдвуд и Брейдвуд – Braidwood and Braidwood, 1983).

План исследования играет решающую роль при управлении культурными ресурсами (УКР) (глава 18). Региональные исследовательские проекты для таких больших территорий, как бассейн реки Сан-Хуан в Колорадо, обеспечивают долгосрочную схему для сотен проектов по изучению влияния окружающей среды. Такие проекты не являются неизменными; они постоянно изменяются и обновляются в соответствии с меняющимися методиками и новыми обстоятельствами в поле (Фаулер – Fowler,1982). В УКР-проектах в планы исследований часто входят рекомендуемые направления деятельности для уменьшения вреда, вызываемого строительными работами и другими видами деятельности неархеологического характера.

Финальным этапом в формулировке академического исследовательского проекта является поиск финансирования. Это может быть изматывающим и длительным процессом, поскольку денег на археологические работы всегда не хватает. Большинство чисто академических раскопок, проводимых в обеих Америках, финансируются либо Национальным научным фондом, либо, если это в пределах США, одним из государственных агентств, таких как Служба национальных парков. УКР-контракты обеспечивают финансирование большинства археологических проектов в США и других странах. Раскопки поддерживают и некоторые частные организации, такие как Национальное географическое общество или Фонд антропологических исследований Уэннера Грена. Многие исследования, такие как регулярные сезонные раскопки в Афродисиасе в Турции или в каньоне Кроу на юго-западе США, в основном полагаются на частные пожертвования. Организаторам раскопок приходится тратить много времени в поисках частных пожертвований для обеспечения каждого полевого сезона и последующей лабораторной работы.

Когда полевая команда укомплектована и обеспечено финансирование, собственно и начинается проект. Первый этап – приобретение оборудования, разбивка базы, организация работы в поле. По окончании подготовительной фазы можно начинать сбор археологических данных.

В сбор данных входит два основных процесса: определение местоположения и обследование памятника и научная раскопка тщательно отобранных памятников. Очевидно, что определение места памятника является первым этапом. Как мы будем обсуждать в главе 8, предварительную разведку можно производить пешком, на транспортных средствах или даже верхом на муле. Для того чтобы обеспечить обнаружение и исследование представительной выборки образцов на памятнике, еще до раскопок используется ряд методик. До раскопок поверхность памятника тщательно осматривается, собирается и фиксируется как можно больше образцов на поверхностном уровне. В эти материалы также входят фотографии, обмеры и часто, особенно в УКР-проектах, пробы бурением или электронными устройствами (глава 8). Конечно, при поверхностных изысканиях собирается намного меньше информации, чем при раскопках.

Археологические раскопки в конечном счете заключаются в фиксировании особенностей напластований и положений, пли, точнее, пространственном взаиморасположении, артефактов в памятнике. В главе 9 будут описаны различные методы для сбора и фиксирования археологических данных, собранных под землей. Диапазон раскопов очень широк – от маленькой пробной траншеи до крупномасштабного исследования целого древнего города.

Конечным продуктом даже месячных раскопок на среднем по масштабам памятнике является устрашающая кипа находок. Коробки с глиняными черепками, каменными инструментами, костями и прочими находками громоздятся друг на друге в полевой лаборатории, и все это нужно очистить, рассортировать и снабдить этикетками. Сотни цифровых изображений, слайдов и фотографий ждут обработки и каталогизации. Компьютерные записи и рулоны рисунков с информацией о положении находок тоже нужно каталогизировать. Кроме того, еще имеются радиоуглеродные датировки и образцы пыльцы, другие особые находки, которые нужно передать на обследование специалистам. Первая стадия обработка данных, таким образом, происходит на памятнике, где находки очищают, сортируют, проводят защитную обработку, позволяющую довезти их до археологической лаборатории для более тщательного изучения.

Подробный анализ данных выполняется в лабораториях со специальным оборудованием и часто длится в течение многих месяцев. Такие анализы включают в себя не только классификацию артефактов и идентификацию материалов, из которых они сделаны, но также изучение остатков пищи, образцов пыльцы и других важных источников информации. Все эти анализы должны дать информацию, необходимую для интерпретации археологического материала. Некоторые тесты, такие как радиоуглеродная датировка или анализ пыльцы, проводятся в лабораториях со специальным оборудованием. Различные подходы к археологическому анализу будут описаны в главах 10–17.

Интерпретация полученных и тщательно проанализированных данных заключается не только в синтезе всей информации, но и в окончательном рассмотрении основных вопросов, сформулированных в начале проекта. Эти исследования дают возможность реконструировать и объяснить предысторию памятника или региона, как это проиллюстрировано на примере исследований в Абидосе (см. раздел «Практика археологии»). Некоторые из таких моделей и интерпретаций мы рассмотрим в части VII.

Главная обязанность археолога – опубликование результатов проекта. Археологические раскопки разрушают памятник полностью или его часть; если исследователь не опубликует свои результаты, эта научная информация будет утеряна навсегда. Идеальный научный отчет включает в себя не только план исследования и сформулированные гипотезы, но также данные для их проверки и интерпретации памятника или региона с тем, чтобы эти проверки могли быть воспроизведены другими.

Любое археологическое исследование является кумулятивным в том плане, что за каждой работой в итоге последует продолжение с использованием более совершенных методов и новых аналитических методов. Но если археолог не опубликует полные результаты своей работы, то цепь исследований будет неполной и фрагмент истории человечества утерян навсегда. Грустно, но публикации отстают от раскопок. И причину этого не трудно отыскать – производить раскопки намного интереснее, чем писать отчеты.

В последние годы все больше исследователей обращаются к публикациям своих работ в Интернете как к способу сделать основные данные доступными как для коллег-археологов, так и для всех заинтересованных сторон. Айэн Ходдер и его исследовательская группа проводят ежегодные изыскания в Чатал Хююке в Турции, и результаты их работы находятся в свободном доступе на сайте проекта по адресу: http://catal.arch.cam.ac.uk/catal/catal.html. Сегодня большинство археологов, вне зависимости от масштаба экспедиции, стараются поделиться результатами с общественностью как до проведения полевых работ, так и после них.

В современной археологии используются научные методы, разработанные не только археологами, но и учеными других специальностей.

Квалифицированный археолог владеет многими навыками как археологического метода и теории, так и практической методологии. Такой уровень профессиональной компетентности предполагает умение работать вместе со специалистами других академических дисциплин. Практический опыт работы в поле, административные и управленческие навыки также необходимы даже в самом маленьком проекте. Все археологи также должны овладеть определенными аналитическими навыками и умением грамотно излагать мысли в письменном виде.

Археологи используют науку как средство получения знаний и осмысления части естественного мира, который можно изучать. При этом они прибегают к двум формам рассуждения: индуктивное, при котором происходит обобщение из ряда конкретных наблюдений, и дедуктивное, при котором идут от общего к конкретным понятиям.

Процесс археологического исследования начинается с формулировки очень конкретных планов исследований, которые в то же время являются очень гибкими и позволяют вносить изменения во весь проект по мере продвижения полевых изысканий. План формулируется с учетом проблемы исследования и географического региона. Формулирование означает исполнение общего исследования и последующее выдвижение гипотез, которые проверяются данными, полученными во время полевых работ.

После того как полевая группа укомплектована, ее члены собирают сведения путем предварительной разведки, изучения памятника и раскопок. При таком подходе от них требуется регистрация положения, археологического контекста и большого объема основной информации о памятнике, его естественном окружении и о находках.

Обработка археологических данных требует анализа и интерпретации археологических находок, куда входят сортировка и классификация находок, затем проверка гипотез, выдвинутых как части плана исследования.

Последней стадией археологического исследования является опубликование результатов, то есть фиксация информации для потомков.

Аналогия

Дедуктивное рассуждение

Индуктивное рассуждение

Наука

Научный метод

Проект исследования

Экофакт

DANCEY, WILLIAM S. 1981. Archaeological Field Methods: An Introduction. Minneapolis, MN: Burgess. Probably the best manual on American field methods around. Especially good on research design.

HESTER, THOMAS R., HARRY J. SHAFER, and KENNETH L. FEDER. 1997. Field Methods in Archaeology. 7th ed. Palo Alto, CA: Mayfield. A basic field manual on survey and excavation for the beginner.

RENFREW, COLIN, and PAUL BAHN. 2004. Archaeology: Theories, Methods, and Practice. 4th ed. New York: Thames and Hudson. A comprehensive discussion of archaeological methods that explores the issues raised in this chapter in more detail.

Раскопки викторианской эпохи – самые впечатляющие и в то же время ненаучные. М. Де Морган поднимает золотую корону мумии королевы Хнемит в Дахшуре, Египет, 1896

Концепция культуры.

Природа культуры.

Модели культуры.

• Нормативные модели.

• Функциональные модели.

• Процессуальные модели.

• Постпроцессуальные модели.

• Археологический материал.

Матрица и положение.

• Метод «ассоциации».

• Метод совмещения положений.

Археологический контекст.

• Первичный и вторичный контекст.

• Пространственный контекст.

Артефакты, подкомплексы и комплексы.

• Артефакты.

• Подкомплексы.

• Комплексы.

Археологические памятники.

Культуры, области, регионы и модели заселения.

В этой главе представим некоторые основные концепции археологического исследования: культуру, данные в виде артефактов и их матриц, их локализации и контекст (см. также Шэрер и Эшмор – Sharer and Ashmore, 2002; Томас – Thomas, 2003). Локализация и контекст всех археологических артефактов исследуется на основе двух фундаментальных законов: объединения «родственных» групп и совмещения положений. От основных концепций мы перейдем к обсуждению пространственного контекста – не к безграничности небес, но к точно определенному местоположению каждой находки, обнаруженной во время археологических изысканий и раскопок.

В главе 1 было сказано, что «антропологи изучают человека как биологический организм, обладающий уникальной особенностью – культурой». Немногие теории в антропологии вызвали так много споров, как это высказывание (Кробер и Клюхорн – A. Kroeber and Kluckhohn, 1952). Все определения культуры, одной из самых трудных для понимания теоретических формулировок, являются средством объяснения сообществ и поведения человека с точки зрения идей, разделяемых определенной группой людей. Одно из самых лучших определений культуры было предложено великим антропологом эпохи королевы Виктории сэром Эдвардом Тайлером более ста лет назад. Он утверждал, что культура есть «сложное целое, включающее в себя знания, веру, искусство, мораль, законы, традиции и иные явления, приобретенные человеком как членом общества» (1871). К этому определению современные археологи добавили бы, что культура является основным средством приспособления к окружающей среде. Определение Тайлера и многие другие формулировки сходятся в одном: культура и поведение человека есть идеи, разделяемые группой людей.

Культура присуща исключительно человеку, так как мы являемся единственными животными, использующими культуру как основное средство приспособления к среде. Она является нашей адаптационной системой. Хотя биологическая эволюция и защитила белого медведя от арктических холодов пушистым мехом, а утке дала для плавания перепончатые лапы, только люди изготовили одежды и иглу для жизни в Арктике, а в тропиках живут в легких строениях и обходятся минимумом одежды. Культура является для нас буфером между нами и окружающей средой, буфером, который совершенствовался в течение долгих тысячелетий доисторической эпохи. Сейчас мы так отделены от нашей среды обитания, что если бы этот культурный буфер исчез, то мы оказались бы беззащитны и, возможно, вымерли бы в течение очень короткого периода времени.

Таким образом, человеческие культуры слагаются из человеческого поведения и его результатов; они состоят из сложных и взаимодействующих постоянных. Человеческая культура, не являясь статичной, постоянно приспосабливается как к внутренним, так и к внешним изменениям, будь это окружающая среда, техника или общество (Дитц – Deetz, 1967). Идя по этому пути все дальше и дальше, люди настолько изменили естественную окружающую среду, что создали свою собственную.

Культуру можно разделять многими способами – по языкам, экономикам, технологиям, религиям, искусствам, политическим и общественным организациям. Но культура человека как единое целое есть сложный структурированный организм, в котором все категории формируют друг друга. Все культуры слагаются из мириад материальных и нематериальных элементов, содержание которых является результатом сложной адаптации к обширному ряду экологических, общественных и культурных факторов. Большая часть культуры передается от одного поколения к другому посредством сложных систем связи, благодаря которым сложные и бесконечные процессы адаптации позволяют выживать и помогают культурам быстро меняться, когда, например, менее развитые сообщества сталкиваются с более развитыми цивилизациями.

Каждый человек живет в рамках какой-либо культуры, и каждая культура идентифицируется какой-нибудь «этикеткой» – «культура американского среднего класса», или «эскимосская» культура, или «культура масаи». Такое деление вызывает в воображении характерные черты или поведенческие стандарты, связанные с такими ярлыками. Одной из таких черт в отношении среднего американца может быть гамбургер, для эскимоса – каяк, а для масаи – копье с длинной рукоятью. Элита народа майя ассоциируется с изысканными городами и сложными иероглифами, древним письмом или идеографическими символами. Наши представления о культурах также связаны и популярными стереотипами. Для многих американцев китайская культура ассоциируется с бумажными фонариками и трафаретным рисунком на фарфоре, а французская культура – с хорошей едой и прекрасными винами. Нам всем хорошо знаком «вкус» культуры, с которым мы сталкиваемся, ужиная в иностранном ресторане или выезжая за границу. Каждая культура имеет свою индивидуальность и узнаваемый стиль, которые формируют ее политические и юридические институты, а также моральные нормы.

К сожалению, такие ярлыки часто становятся слишком упрощенными, а иногда и унизительными. Так, коренные американцы считаются «храбрецами с перьями», а французы – романтическими любовниками. Реалии культуры намного сложнее, и «чужакам» часто трудно понять и проникнуть в них.

Археологи считают, что культуре присущи три компонента.

1. Собственная версия культуры – многообразные формы поведения отдельной личности, которые слагают мириады оттенков культуры. Решения личности играют жизненно важную роль в изменении даже развитых культур.

2. Общая культура – элементы культуры, которые разделяются всеми. Сюда могут входить такие действия, как человеческие жертвоприношения или ритуальные бои, или любые другие действия человека, так же как набор правил и предписаний, которые и дают в сумме культуру (рис. 6.1). Язык является важным для такого единого понятия, как и культурная система.

Рис. 6.1. Индейцы-ацтеки в Мексике ежегодно приносили в жертву богу Солнца Хутципочтли сотни человеческих жизней, веря в то, что кровь человеческих сердец будет питать Солнце в его пути по небу. Эта вера являлась частью общей культуры того общества, даже если такие жертвоприношения быши совершенно чужды другим сообществам

3. Культурная система – система поведения, в которой участвуют все отдельно взятые личности. Личность не только разделяет культурную систему с другими членами общества, но и играет в ней активную роль.

Итак, культуру можно рассматривать либо как смесь общих особенностей, либо как систему, позволяющую обществу взаимодействовать с внешней средой. Для того чтобы сделать нечто большее, чем просто выстроить хронологические последовательности, археолог должен рассматривать культуру как набор сложных взаимодействующих компонентов. Эти компоненты остаются статичными до тех пор, пока процессы, действующие на системы, не определены четко. Археологи тесно соприкасаются с культурными процессами, процессами, которые изменяли в прошлом сообщества людей.

Понятие культурных систем стало использоваться в археологии как чисто общая концепция для того, чтобы помочь нам понять постоянно меняющиеся взаимоотношения между человеческими культурами и их средами. Оно произошло из теории общих систем, ряда теоретических концепций, сформулированных в качестве средства поиска общих отношений в эмпирическом мире (Watson и другие, 1984). Культурной системе дал хорошее определение археолог Стюарт Стрювер (Stuart Struever (1971:188): «Культура и ее среды представляют собой ряд сочлененных (взаимосвязанных) систем, в которых изменения происходят посредством маленьких серий, связанных между собой колебаний, перемен в одной или более из этих систем». Скажем, культурная система эскимосов является частью намного более большой арктической экосистемы. Сама культурная система состоит из десятков подсистем: экономическая подсистема, политическая подсистема и многие другие. Представим, что резко изменился климат, и эскимосы переключаются с охоты на оленей на ловлю рыб и тюленей. Это изменение влечет за собой ряд других, не только в экономической подсистеме, но также и в социальной и технической подсистемах. Культурная система постоянно находится в состоянии корректирования самой себя и приспособления к экосистеме, частью которой она и является.

Многие из взаимодействующих компонентов культуры очень непрочны. До сих пор пока еще никто не смог найти бесписьменный язык. Археологам приходится работать с материальными остатками человеческой деятельности, сохранившимися в земле. Но на эти сохранившиеся остатки деятельности человека воздействуют нематериальные аспекты культуры человека. Например, 1800 лет назад американский народ хоупвелл торговал украшениями тонкой работы, сделанными из кованных листов меди, на огромных территориях. Такие украшения находят в захоронениях этого народа. Технология изготовления украшений очень проста, но отнюдь не их символика. Возможно, ими как символическими дарами обменивались важные персоны, что обозначало кровные узы, экономические обязательства и другие нематериальные понятия, познать которые археологи не в силах (Фаган – Fagan, 2005).

Понятие культурных систем является полезной концептуальной структурой, при условии, что с ней не нужно заходить слишком далеко и не применять жестким, механистическим образом. Никогда не следует забывать, что наши предки были такими же людьми, как и мы. Они принимали индивидуальные и групповые решения, они были и друзьями, и врагами, соседями, господами и простолюдинами, поэтому невозможно применять к человечеству универсальные правила поведения в рамках культуры. Таким образом, археологи сталкиваются в своей работе с более существенными ограничениями, чем этнографы, которые работают с живущими сообществами и могут поговорить с людьми.

Антрополог Франц Боэс оказал заметное влияние на раннюю американскую археологию, поскольку разработал то, что часто называют нормативным взглядом на культуру. Это была первая концепция культуры, примененная в археологии, – представление о том, что все поведение человека делится на модели, в значительной мере определяемые культурой. Эта категория предусматривает ряд правил или норм поведения в каком-либо обществе, которые передаются от одного поколения к другому. Конечно, имеются отдельные отклонения, так как нормы всего лишь определяют рамки приемлемого поведения.

Боэс использовал нормативный взгляд на культуру применительно к современным сообществам, но археологи часто прилагают его для рассмотрения сообществ, развивающихся в течение длительных периодов времени. Антропологи пытаются извлечь нормы поведения человека посредством наблюдения за сообществами в течение многих месяцев, даже лет. Они ищут как бы «грамматику» общества. Археологи используют материальные остатки археологического материала, такие как керамика или каменные инструменты, для того чтобы понять человеческое поведение, утверждая, что такие прочные артефакты представляют нормы технологического поведения. Они предполагают, что имплицитные, то есть не выраженные прямо, правила правили производством всех видов артефактов в течение жизни многих поколений.

Такой описательный подход позволял археологам восстанавливать и наблюдать отклонения и изменения в том, что они называли поведенческими нормами. Он был очень успешным при выработке детальных, описательных обзоров предыстории человечества на местном или региональном уровне. Однако он не касался двух очень важных целей археологии: восстановления укладов жизни в прошлом и пояснения изменений в культурах.

Бронислав Малиновский являлся одним из самых выдающихся антропологов начала XX века. Он известен своими наблюдениями за обитателями острова Тробрайнд в западной части Тихого океана и своей функциональной моделью культуры – функционализмом. Культура, по Малиновскому и другим антропологам-функционалистам, таким как Е. Рэдклифф-Браун (E. RadclifTe-Brown, 1931), работавший среди народа нуер в Судане, является «полученными по наследству артефактами, товарами, технологическими процессами, мыслями, привычками и ценностями». Он пошел намного дальше Боэса, утверждая, что каждая культура есть набор тесно взаимосвязанных механизмов, предназначенных для удовлетворения как социальных нужд, так и потребностей выживания не только для отдельных особей, но и для всего общества в целом. Таким образом, природа любого общества может быть понята только через изучение сети сложных взаимоотношений, сформировавших основную структуру данного общества. Каждый компонент культурной системы, существующей или доисторической, имеет специфическую функцию, будь это технология изготовления каменных инструментов, или способы выращивания урожая, или правила жизни в браке. Каждая функция связана с множеством других сетью взаимоотношений, образующих постоянно саморегулирующуюся культурную систему.

Функционализм может быть чем-то вроде способа рассмотрения человеческих сообществ с исторической точки зрения, но археологи посчитали его весьма приемлемым при изучении отдельных артефактов и культурных особенностей как части значительно большей сети функциональных взаимоотношений. Однако в одном отношении функционализм сильно расходится с более современными экологическими моделями культуры, которые рассматривают культурные системы не как саморегулирующиеся, а как подвергающиеся постоянным изменениям по мере адаптации к естественной окружающей среде.

В археологии изменяющиеся модели культуры отражают постепенный переход от простого описания прошлого к часто используемым процессуальным моделям., основанным на стратегиях поверки гипотез, к экологии культуры и мультилинейной культурной эволюции (глава 3). Некоторые археологи даже заигрывают с идеей не использовать концепцию культуры вообще.

Теория систем имеет дело с взаимоотношениями и колебаниями внутри них, другими словами, она имеет дело именно с явлениями, имеющими отношение к пояснению процессов, посредством которых меняются культуры. Современная научная археология анализирует причины изменений культуры, то есть культурного процесса.

Слово «процесс» подразумевает структурированную последовательность событий, которые ведут от одного состояния дел к другому. Такая структурированная последовательность определяется процессом принятия решений, устанавливающим порядок событий. Двенадцатиметровая яхта начинается с кучи материала – дерева, алюминия, меди, бронзы. Затем в ходе структурированной последовательности событий все это превращается в сверкающий новенький корабль. Археология тоже является процессом. В него входят планирование исследовательского проекта, формулировка гипотез, вытекающих из предыдущих исследований, сбор и интерпретация новых данных для проверки гипотез и, наконец, опубликование результатов.

Условия – это события, которые вынуждают людей принимать решения о том, как принимать новые ситуации. Как таковые они (условия) отличны от реальных процессов принятия решения, механизма, ведущего к любым изменениям. Изменения в окружающей среде, скажем от круглогодичного дождя к сезонному выпадению осадков, являются условием.

В археологии культурный процесс относится к «идентификации факторов, из-за которых имеет место направление и природа изменений в рамках культурных систем» (Шэрер и Эшмор – Sharer and Ashmore, 1999:56). Процессуальная археология является анализом условий изменений культуры, включающим в себя рассмотрение взаимоотношений между переменными, которые могли бы привести к изменениям культуры. Эти потенциальные условия затем проверяются по археологическим данным, иногда в контексте теории систем.

Ясно, что ни один элемент какой бы то ни было культурной системы не может быть первопричиной изменений. Наоборот, целый ряд факторов – дожди, растительность, технологии, социальные ограничения, плотность населения – взаимодействуют между собой и реагируют на изменения в любом элементе системы. Из этого следует, что культура человека, с точки зрения эколога, является просто одним элементом в экосистеме, механизмом поведения, при котором люди адаптируются к окружающей среде (рис. 6.2) (Даннел – Dunnell, 1980).

Рис. 6.2. В пустыне Калахари охотник-собиратель народа сэн ищет в стволе дерева мед. С точки зрения экологов, культура человека является всего лишь элементом в экосистеме

Археологи, сторонники постпроцессуальной теории, не очень интересуются культурными системами. Их главный интерес заключается в том, чтобы выяснить те мысли, которые люди пытались выразить посредством своей материальной культуры. При таком подходе археологические памятники рассматриваются как тексты, которые следует прочесть, а не как материал для анализа в целях дешифровки стоящей за ними культурной системы. Памятники часто создавались как форма самовыражения. Хорошим примером этому является Стоунхендж, основу которого составляют замысловатые верования. Таким образом, в основном интерпретация, а не просто наблюдение за действием культурной системы служит основой археологического исследования.

Такие подходы являются рефлексивными, то есть они постоянно самокритичны и допускают различные точки зрения, или, выражаясь образным языком, они многоголосы (Ходдер – Hodder, 1999). Цель археолога – определить стратиграфические единицы, а не открывать их так, как то, что мы называем археологическим материалом, создается археологами, а не является тем, что было именно изначально.

Археологический материал (или, как еще иногда говорят, археологический ресурс) есть общее наименование, обозначающее более или менее сплошное распределение артефактов по поверхности земли с весьма переменными плотностями. Колебания плотности артефактов отражают характер и частоту использования земли, что делает их важными переменными, которые археологи могут измерить (Даннел и Дэнси – Dunnell and Dancey, 1983). Некоторые участки с высокой плотностью артефактов могут быть отнесены к категории памятников. Хотя археологический материал конкретно относится к распределению артефактов, он может включать:

• артефакты: в узком смысле, предметы, изготовленные или видоизмененные человеком;

• особенности культурного слоя: ямы для столбов, траншеи или другие разрушаемые особенности культурного слоя, из которых невозможно извлечь в не потревоженном виде артефакты и все остальное, что связано с ними;

• конструкции : здания, амбары, храмы и другие строения, которые можно идентифицировать по наземным остаткам или ямам и другим особенностям (features) грунта;

• экофакты : иногда сюда относятся остатки пищи – кости, семечки или другие находки, которые могут пролить свет на деятельность человека.

Данные – это материалы, признанные археологами значительными, их собирают и регистрируют в качестве части исследования. Данные отличаются от фактов, являющихся просто видимыми частичками информации об объектах, их состоянии и т. д. Иногда на археологические данные ссылаются как на свидетельства. Археологические данные состоят не только из артефактов, особенностей грунтовых и наземных конструкций и экофактов, к ним относится и их хронологический и пространственный контекст.

Любые собранные или раскопанные научным образом находки, будь это полный памятник или отдельный объект, встречаются в матрице и имеют специфическое положение. Матрица (описано в главе 4) – это физическое вещество, окружающее находку. Это может быть гравий, песок, грязь или даже вода. Большинство археологических матриц имеют естественное происхождение; их создают время и такие внешние факторы, как ветер и дождь. 1,75 миллиона лет назад в Олдувае в Танзании уходящие гоминиды оставили после себя остатки костей и инструментов на краю мелкого и постоянно меняющегося озера. Вскоре эти остатки покрыл мелкий песок, приносимый подступающими водами озера. В этой матрице инструменты сохранялись в своем первоначальном положении в течение тысяч тысячей лет (Лики – L. S. B. Leakey, 1971). Археологическая матрица может быть создана и человеком, например огромные земляные платформы погребальных курганов народа хоупвелл на американском Среднем Западе.

Локализация – это точное трехмерное расположение находки внутри матрицы, зафиксированное археологами. Положение фиксируется по точным регистрационным записям, проводимым во время раскопок и исследования памятника, по тем свидетельствам, которые неизбежно уничтожаются при раскопках и выемке артефактов из слоев памятника. У каждого артефакта есть также пространственная и хронологическая привязки (положение во времени и пространстве). Хронологическое соотнесение может быть разным по точности – радиоуглеродная датировка определяет возраст храма майя, существовавшего 1400 лет назад, с точностью до 60 лет, значительно более точные показания будут у монеты, выпущенной монетным двором в США в 2004 году н. э. Часто это может быть просто точное положение артефакта в археологическом памятнике с хорошо известной общей датой. Пространственное положение артефактов на памятнике выясняется в конечном счете по возникающим в результате человеческой хозяйственной деятельности объединениям (группам) из орудий и других предметов. Положение определяется посредством применения двух фундаментальных археологических принципов: принципа объединения «родственных» групп и совмещения положений.

Впервые археологический принцип «ассоциации» (рис. 6.3) был сформулирован датским археологом Йенсом-Якобом Ворсо во время проводимых им в 1843 году раскопок доисторических могильников.

Рис. 6.3. Некоторые примеры для демонстрации принципа археологических «ассоциаций»: а – в могиле, прорезавшей самый верхний слой почвы, находится не только скелет, но и кинжал, лежащий в ногах. Кинжал связан со скелетом, и обе находки находятся в могиле и слое, через который могила была прорыта в более нижний слой; б – в противоположность этому, горшок и каменный топор, найденные в разных слоях, разделенных стерильной прослойкой, не могут быть ассоциированы друг с другом; в – два различных жилища со связывающими их ямами и артефактами. Они ассоциируются друг с другом; г – объединение двух современных общин

В большинстве случаев предметами, находящимися в захоронениях, пользовались во время жизни покойного. Когда определенные типы артефактов обнаруживаются вместе в могилах и когда более развитые формы тех же предметов находят в комплексах других могил, то тогда эти комплексы артефактов дают основания для разделения захоронений по различным хронологическим группам на основании таких объединения и типов артефактов.

Примеров применения принципа археологических «ассоциаций» великое множество (рис. 6.4). Первое свидетельство глубокой древности человечества явилось из объединения в один комплекс каменного топора с костями вымерших животных, найденных в одном и том же геологическом слое. Многие древние дома земледельцев в Центральной Америке составляют единый комплекс с ямами для хранения маиса и других зерновых. В этих и многих других случаях горизонтальные связи между предметами и домами, жильем и ямами для хранения или между артефактами и остатками пищи обеспечивают археологическое объединение их в одну группу свидетельств. Многие из самых ценных археологических данных были получены путем изучения связей между различными находками.

Рис. 6.4. Пример археологических связей: захоронение в Ингомб Илед в Среднезамбийской долине, в Замбии, Центральная Африка, относящееся приблизительно к XV веку до н. э. Раковины моллюска «конус» для ношения на шее принесли сюда с побережья Индийского океана в 965 километрах отсюда, и они были очень престижной вещью

Категория времени в археологии основана на базисных принципах стратиграфической геологии и принципе совмещения положений, выдвинутом в начале XIX века униформитарианцами (глава 2). Принцип совмещения положений базируется на том, что геологические слои земли напластовываются друг на друга, как слои в торте. Крутые обрывы на берегу моря и карьеры – вот самые легкодоступные примеры. Очевидно, что любой объект, будь это камень или нечто, изготовленное человеком, найденный в нижнем слое, был помещен туда до того, как образовались верхние слои. Другими словами, нижние слои старше верхних. Этот же принцип применим к археологическим памятникам: инструменты, дома и другие находки в одном слое можно датировать относительно других слоев (см. рис. 6.3). Основой всех археологических раскопок является тщательно изученный и точно зафиксированный стратиграфический профиль (глава 9).

Археологический контекст вытекает из тщательной фиксации матрицы, положения и объединений находок. Контекст – это намного больше, чем просто место находки, так как включает хронологические и пространственные связи. В контекст входит оценка того, как находка попала в такое положение и что произошло с ней, после того как ее первоначальный владелец расстался с ней. Каждый человек, желающий реконструировать деятельность человека или древние культурные системы, должен уделять большое внимание контексту каждой находки. На контекст воздействуют три фактора.

1. Изготовление и пользование объектом его первоначальными владельцами, например ориентация дома может определяться положением солнца в полуденные часы. Этот аспект контекста очень важен, так как целью археолога является реконструкция деятельности в древности.

2. В каком положении находилась находка в земле. Некоторые находки, такие как захоронения или склады, были намеренно укрыты под землей древними людьми, другие находки оказались под землей в результате естественных событий. Покинутые дома медленно заносит песком или их покрывает растительность, или же строения быстро покрываются, например, вулканическим пеплом, как это произошло с римским городом Геркуланумом в августе 79 года до н. э. при извержении Везувия.

3. Последовательность событий (истории), произошедших с объектом, находящимся в земле. Может, захоронение было потревожено более поздними могилами или памятник размыло водой?

На контекст любой археологической находки могут подействовать два процесса: действия людей, изготовивших ее, и последующие события.

Первичный контекст – это первоначальный контекст находки, в который не вмешивались никакие факторы, искусственный или естественный, с того момента, как она (находка) была оставлена ее владельцами. Воин эпохи железного века, захороненный в 43 году н. э. (рис. 6.5) в крепости Мэйден Кастл, умер от ран, полученных в сражении против Римского легиона (см. вставку «Памятники»). Оставшиеся в живых похоронили его в неглубокой могиле. Скелет оставался невредимым в своем первичном контексте до того времени, пока не был раскопан сэром Мортимером Уиллером в конце 1930-х годов (Уиллер – R. Wheeler, 1943).

Рис. 6.5. Железный наконечник стрелы, застрявший в позвоночнике человека, убитого при атаке римлян на Мэйден Кастл в Дорсете, Англия, в 43 году н. э. Этот артефакт относится к римскому культурному контексту, скелет же принадлежит британцу. Тем не менее они связаны друг с другом в археологическом материале

Вторичный контекст – это контекст находки, первичный контекст которой был нарушен последующими действиями. Очень часто раскопщики находят захоронения с неполными скелетами, могилы которых были повреждены более поздними захоронениями. Например, в 500 году до н. э. группа индейцев чумаш разбили лагерь на каменистом полуострове на южной стороне острова Санта-Круз на юге Калифорнии. Несколько поколений их предков собирали здесь разных моллюсков и охотились на морских млекопитающих. Эти индейцы остановились здесь на несколько дней с тем, чтобы вылечить заболевшего члена племени. После того как он умер, они похоронили его в большой куче раковин с подветренной от лагеря стороне. Спустя 50 лет другая группа похоронила в этом же месте двух детей. Когда они копали могилу, то нарушили захоронение их забытого предка. Многие века спустя археологи вскрыли могилы и более поздние погребения рассматривали как вторичные. Скелеты бывают неполными также в тех случаях, когда тело умерших оставляли разлагаться, а оставшиеся после этого кости собирали и хоронили в общем могильнике. Примерами являются могильные курганы каменного века в Британии или могильные холмы народа хоупвелл в долине Огайо.

В гробнице Тутанхамона грабители могли бы повредить первоначальную похоронную утварь в поисках золота или драгоценных масел. Кроме того, находки могут быть сдвинуты в результате естественных сил – ветра и пр. Многие инструменты каменного века, найденные в европейских реках, были унесены потоками воды далеко от места их первоначального использования. Все эти «потревоженные» объекты находятся во вторичном контексте.

Пространственным контекстом является расстояние между различными объектами или следами от них, между целыми поселениями или между поселениями и основными растительными зонами и заметными объектами местности. Важными расстояниями могут быть и несколько сантиметров от ножа до скелета, и километры между двумя временными лагерями, и сложная последовательность взаимосвязанных расстояний, разделяющих десятки деревень, представляющих торговую систему, по которой товары перемещались на сотни километров.