Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Остров на дне океана

ModernLib.Net / Детская фантастика / Крижевич Валентин Иванович / Остров на дне океана - Чтение (стр. 3)
Автор: Крижевич Валентин Иванович
Жанр: Детская фантастика

 

 


– Надо – значит надо. Откровенно говоря, даже интересно…

Руденка известие о включении в экипаж «Дельфина» заметно огорчило. Он в мыслях был уже дома, на Витебщине. Мечтал забрать на время сынишку у Ирины (она иногда позволяла) и половить с ним угрей, если озера не замерзнут к тому времени. А опоздает, можно и подледным ловом заняться. Или на лыжах всласть накататься – за год соскучился по снегу. Теперь же возвращение из экспедиции откладывалось на неопределенный срок – вряд ли удастся быстро разгадать тайну воронки.

И все же он сказал «да».

С Хачирашвили вопрос был ясен – приедет, значит, готов идти на погружение.

День выдался хлопотный. Пушков и Милосердов наметили план на первую неделю погружений, проверили расконсервацию глубоководных аппаратов, связались с плавбазами других стран и договорились о координации работ, осмотрели большой парусно-моторный катамаран – опорный пункт для «Дельфина».

За полчаса до сна Милосердов увлек Пушкова на свою обязательную прогулку по верхней палубе. Обойдя вертолеты, полюбовались закатом, перекинулись парой фраз о достоинствах металлических стрекоз, помолчали.

Милосердов оперся о фальшборт[5], задумчиво вгляделся в даль океана, подернутую легким сумраком, затем обернулся к Пушкову.

– Знаешь, Юрий, мне ведь впервые такое решение пришлось принимать, я имею в виду приказ на погружение «Дельфина». Слишком уж велик риск, которому я подвергаю других, заведомо зная, что чувство долга или увлеченность наукой не позволят им отказаться…

– К этому трудно привыкнуть, если ты не карьерист, а честный человек, – вздохнув, согласился Пушков. – Но и поддаваться сентиментальности нельзя. Думаешь, я указания даю, как семечки щелкаю?.. Здесь все равно откладывается, – Пушков прижал ладонь к левой стороне груди.

– А все-таки жаль, если придется разрушить воронку… У меня, Юрий, такое чувство, будто сидишь в лесу у костра, а кто-то залить его намеревается. Понимаешь, что иначе пожар может случиться, но и тепла терять не хочется… Миражи вот какие-то странные появились, тени прошлого… Почему, откуда? Не станет воронки – так и не узнаем ответа на этот вопрос. А вдруг и вправду, как предполагает Дерюгин, прошлое Земли на ее кристалле записано? Сколько тайн мы бы узнали, разгадав секрет записи…

– Вот за то тебя и люблю, Сергей, что не перекладываешь ответственность на высшее начальство да на подчиненных…

– Здравствуйте! – вдруг перебил разговор ученых преувеличенно бодрый голос. Это подошел вертолетный механик Володя Гребешков, который от темна до темна пропадал на верхней палубе. – Базу нашу рассматриваете, Юрий Павлович?

– Здравствуйте, молодой человек. А что – запрещается, совершенно секретно?

– Гребешков, вертолетный механик, – представил парня Милосердов.

– Нет, что вы, можно! – вроде бы застеснялся Володя. – Я к тому, что база наша – сила! Посмотреть есть на что.

Да, научная плавбаза «Академик Вернадский» была последним словом кораблестроения. Судно имело атомную энергетическую установку, автоматизированное управление и могло совершать плавание даже в десятибалльный шторм.

– Повезло нам, Гребешков, а? – подзадорил Пушков неожиданного собеседника.

– Это уж точно! – гордо отозвался Володя и отправился назад к вертолетам, где в это время другой механик Демидыч, мужчина средних лет, проверял крепление к настилу палубы посадочных поплавков.

Гребешков присел рядом на поплавок и обратился к напарнику:

– Большо-ой человек к нам пожаловал, академик из самой Москвы, значит, жди большого дела.

– Вечно ты, Володька, суешься со своим любопытством. Смотри, когда-нибудь нос оттяпают…

– Нет, попомни мое слово, Демидыч, начальство что-то задумало… Я это чую своим носом, о котором ты так неуважительно отозвался.

ГЛАВА V

Американец Уэйн Дикинсон, 39 лет, техник-специалист по электронно-счетным машинам, потерял работу. После бесплодных поисков хоть какого-нибудь места и окончательно отчаявшись, он «отдался на волю волн» в прямом смысле этого слова. На лодке длиной в два метра Дикинсон отправился в морское путешествие через Атлантический океан. Через три месяца после тяжелых испытаний он достиг одного из островов у побережья Ирландии».

(Газета «Известия» за 6 апреля 1983 года – со ссылкой па американскую газету «Интернэшнл геральд трибюн»)

Шляпа у старого Джексона была роскошная. Широкополая, с множеством блестящих металлических заклепок, с лихой вмятиной на тулье. Помнится, даже один из американских президентов любил покрасоваться в таком головном уборе. Разглядывая щегольское, но совершенно не подходящее к внешности хозяина сомбреро, Роберт Макгрэйв уныло и зло думал: «Стащил прощелыга где-то в Латинской Америке, когда ошивался там в „зеленых беретах“… Скажи на милость, живет же такая поганка на свете…»

Словно почувствовав мысли Роберта, Джексон поднял голову, оторвавшись от записей в конторской книге. Из-под полей шляпы блеснули узкие глаза над оплывшими щеками и немигающе уперлись в Роберта.

Роберт, сидевший в отдалении на обшарпанном стуле, невольно выпрямил спину, но взгляда не отвел.

– Макгрэйв, тебе причитается 27 долларов 48 центов по окончательному расчету, – проскрипел Джексон. – Получи их у бармена вот по этой записке и катись ко всем чертям со своей принципиальностью. Может, она тебя прокормит.

Роберт подошел г столу, взял записку и потом уж только заговорил:

– Ты, недобитая зеленая лягушка, я уйду, но попомни – кто-нибудь проломит твою шляпу… Вместе с черепом.

– Топай, топай! Бешеный пес кусает сам себя, – осклабился в ехидной ухмылке Джексон.

Роберт зашел в бар, подал бармену записку. Тот глянул в нее, смахнул бумажку в ящик, а Роберту отсчитал из выручки положенную сумму. Роберт сгреб деньги в карман, оставив на стойке мелочь.

– Плесни мне содовой, Дик.

– Без виски?

– Без.

– Ты что – бросил пить?

– Нет, меня выбросили на улицу. И даже самый лучший гадальщик Нью-Йорка не скажет, когда я вновь найду работу… А на двадцать семь долларов протяну как-нибудь неделю без особых забот.

– Не надо было задираться с хозяином. Ну, взгрел он этого итальяшку…

– Не взгрел, а избил, и не итальяшку, а моего товарища по работе, кто бы он ни был, хоть африканский пигмей… Между прочим, не подставь этот итальяшка страховочный упор вовремя, меня еще месяц назад придавило бы машиной, сорвавшейся с домкрата. И сгинул бы я в вашей вонючей норе ни за что ни про что.

– Ты знал, к кому нанимаешься…

– А что мне было делать? Три года на мели, в кармане ни цента. Копы[6] уже грозились упечь в тюрьму за бродяжничество… Возможно, там и лучше, а? Хоть крыша над головой и похлебка каждый день.

Роберт допил содовую, кивнул бармену Дику на прощанье и вышел на улицу. По бетонным ущельям Нью-Йорка серым туманом расползались сумерки. Подлый Джексон специально выбрал такой момент. В ночлежку, что по карману таким, как Роберт, сейчас не пробьешься. Придется искать свободное «королевское ложе» – вентиляционную решетку метро. Ночи стали холодными, со стороны океана тянуло сыростью, а из-под решетки просачивается приятное тепло. Решетка, конечно, крайний случай, но в его положении неразумно тратить деньги хотя бы на самый дешевый отель. Ведь даже простой бутерброд с чашечкой кофе пробивал в бюджете Роберта дыру размером в 3 доллара.

Он зашагал из припортовой окраины города ближе к центру. Там было больше полицейских и не всякий бездомный отваживался туда заходить. Незанятую решетку нашел довольно быстро. Достал из-за пазухи куртки толстую многостраничную газету, которой предусмотрительно запасся в баре, расстелил ее поверх чугунных ребер и прилег на бок, подсунув под голову кирпич, валявшийся тут же. Видно, тоже изголовье какого-то неприкаянного ночлежника…

Лежать было жестковато, но неудобство компенсировало легкое тепло, струившееся из чрева нью-йоркской подземки. Главное, чтобы не пошел дождь. Непромокаемых газет в Штатах пока не догадались выпускать…

Роберт был сыном фермера средней руки из штата Арканзас, что позволило ему в свое время выучиться на механика по судовым двигателям. Устроиться в солидную трансконтинентальную компанию, как рассчитывал, не удалось. Однако и у владельцев каботажных прибрежных флотилий зарабатывал неплохо. Затем ему дважды не повезло – дважды его хозяева терпели банкротство и вынуждены были для погашения займов продавать суда, лишая этим самым работы сотни моряков. Первое увольнение Роберт перенес безболезненно, потому что быстро нанялся на небольшой сухогруз. А после второго увольнения и начались его мытарства.

Пробовал подрабатывать мусорщиком, сторожем зоопарка, грузчиком в крупном универсальном магазине. Здесь он растянул сухожилия на правой руке, пытаясь удержать контейнер с посудой, соскальзывающей с погрузчика. Хозяин вежливо, но по-деловому дал понять

Роберту, что с больной рукой он ему не нужен. «Коль уж не везет, так до конца», – подумал Роберт.

Некоторое время парня поддерживали деньги, накопленные за период работы на суднах. Пособия по безработице он не получал, так как не вписывался в какие-то там правила. На чековую книжку он молился, как на библию, берег ее, как последнюю соломинку, за которую можно будет ухватиться в критический момент. И он наступил. Если такой момент очень ждешь, он обязательно наступит.

Полоса невезения продолжалась. Однажды с острой болью в животе Роберта подобрала патрульная полицейская машина и отвезла в какую-то больницу. В приемном покое люди в зеленых халатах брезгливо осмотрели больного и напрямую спросили у полицейских: а есть ли у этого бродяги деньги, чтобы оплатить лечение?

Роберт, несмотря на резкую боль, рвавшую низ живота и отнимавшую все силы и внимание, услышал вопрос врачей.

– У меня… есть… чем… заплатить… – простонал он и, пошарив за подкладкой куртки, достал замусоленную чековую книжку.

Операция аппендицита и недельное пребывание в больнице обошлись Роберту без малого в две тысячи долларов. Остатки того, что он копил пять лет, как ветром сдуло. Следовало бы еще с недельку подлечиться, но чековая книжка не позволяла – на ней оставалось 50 долларов, не хватило бы и на полдня пребывания в больнице.

Оберегая заживающие швы, Роберт старался меньше двигаться. За неделю он проел 29 долларов и 21 оставил в ночлежке. Дальше пришлось перебиваться случайными подработками, экономя каждый цент. К родителям Роберт не мог поехать. Он до сих пор помнил вечные Жалобы отца на нехватку капитала.

Джексон, как хищный гриф, зорко выхватывал из массы безработных таких доходяг, как Роберт. Вообще-то он предпочитал нанимать в свое заведение бесправных латиноамериканцев, нелегально проникающих через границу в поисках работы, но Роберт привлек его внимание отличным знанием техники. Джексон подпольно перепродавал краденые автомобили, и потому более-менее порядочные специалисты обходили его сомнительный бизнес стороной.

Под утро тепло снизу уже не могло уравновесить холод сверху. Роберт поднялся, отряхнулся, сложил аккуратно газету, сунул ее за пазуху и направился в ближайший сквер. Возможно, там жгут опавшие листья и бумажный мусор – неплохо бы обогреться у огня.

В сквере оказалось пусто. Дым от костра нигде не курился. Только слуги благополучных жителей Нью-Йорка прогуливали собак. Роберт сел на скамейку, вобрал голову в воротник куртки и притих.

Коренастый метис в клетчатом плаще вел по аллее на поводке длинную, как дорожный шлагбаум, таксу. Роберт почему-то ей не понравился. Такса остановилась возле скамейки и начала лаять на сидящего на ней человека.

– Убери эту кривоногую скотину, иначе я перегрызу ей глотку! – не на шутку взъярился Роберт. – Живет, наверное, в сто раз лучше меня, а еще и гавкает… Катись, говорю!

Метис, опасливо оглядываясь, потащил собаку подальше от нервного белого человека.

Роберт достал из-за пазухи старую газету, сунул ее в урну, поднялся со скамейки и вышел из сквера. На улице купил у разносчика свежую газету. Внимательно просмотрел рекламные страницы. Но судовые механики или, на худой конец, мотористы нигде не требовались. И вообще никто никому не требовался. Наоборот, все наперебой старались всучить что-нибудь друг другу: вещи, услуги, удовольствия…

Внимание Роберта привлекло изображение полуобнаженной красавицы, выходящей из морских волн, а под ней броская надпись: «Только на пляжах Флориды вы встретите таких девушек!» Хороший бутерброд интересовал сейчас Роберта гораздо больше, чем девушки. Но от самого слова «Флорида» на него повеяло теплом и негой. Роберт так и не доплыл туда на судах своих неудачливых хозяев.

А что, если махнуть во Флориду сейчас? Денег, правда, на дорогу маловато, но, может, попутные автомобилисты выручат. Надо только привести себя в порядок, чтобы поприличней выглядеть. Жалко, конечно, оставлять Нью-Йорк. Роберт держался за этот город потому, что он хорошо знал его, тут водились кое-какие знакомые среди таких же бездомных, как сам, здесь в конце концов больше надежды получить работу. Хотя, впрочем, надежда – это еще не работа… Сырой холод настойчиво пробирался под куртку. Роберт поежился от утренней свежести – приближающаяся зима напоминала о себе. И это обстоятельство подтолкнуло Роберта. «Еду», – решил он.

До Палм-Бича, избранного Робертом конечной точкой своего путешествия, он добирался трое суток. Не без мелких неприятностей, но все же сравнительно благополучно. Его не задержала полиция, не избили наркоманы, он не попал в автокатастрофу, которые на запруженных автомобилями дорогах были обычным делом. Зато в кармане осталось лишь 80 центов. Сумма никудышная, но если есть только один раз в день, и только хлеб, то двое суток можно прожить без голодных болей под ложечкой. А уж за двое суток он как-нибудь устроится…

Теплая ласковая погода успокоила Роберта, зажгла в нем надежду. Он купил полбатона, съел кусок, запив водой, остальное обернул обрывком газеты и сунул в карман. А потом подался вдоль бесконечных пляжей в попытке найти хоть какую-нибудь работенку. Вслед за ним увязался рыжий худой кот. Роберт бросил ему во время своего скудного завтрака кусочек хлеба. Животное, очевидно, надеялось получить еще.

Роберта где откровенно гнали, а где смотрели на него с изумлением: «Чудак, здесь таких, как ты, навалом, хоть в штабеля складывай…» В одном месте он помог тучному неповоротливому господину пришвартовать лодку, и тот бросил ему десятицентовик.

К полудню Роберт устал брести вдоль пляжей и присел в тени какой-то будки из гофрированного железа. Достал хлеб, пластмассовую бутылку с водой и тут же услышал просящее мяуканье. Рыжий кот сидел неподалеку, облизывая худую морду розовым языком.

До Роберта вдруг дошло, что он, как и этот тощий бродяга-кот, тоже никому не нужен в сборище сытых людей, заполняющих окрестные пляжи. Каждый из них ухватил свой кусок и боится, как бы Роберт или кто другой не отщипнул от него крошку.

Он бросил хлебную корку коту и начал вяло жевать пресный мякиш, запивая его водой из бутылки.

Будка находилась поблизости от одного из многочисленных яхт-причалов, разбросанных вдоль курортного побережья Флориды. Два бетонных мола образовывали искусственную бухточку, плескавшую волнами в свайную причальную стенку. И молы, и стенка были обвешаны кранцами-прокладками из автомобильных покрышек, чтобы при швартовке не побились борта яхт. Белоснежные суденышки с разноцветными парусами то отчаливали, то возвращались, создавая праздничный хоровод красок.

Вот небольшая яхта с изящными обводами неуклюже ткнулась в причальную стенку, парус беспорядочно заполоскался, а затем с трудом успокоился, укрощенный кое-как неопытной рукой. Пока матрос затягивал на причальной тумбе-кнехте канат, с яхты соскочил загорелый юноша в широких красных плавках, а затем на причал ступила черноволосая девушка в купальном костюме «бикини». Почти такая же, какую видел Роберт в нью-йоркской газете. На той, рекламной, одежды, пожалуй, было даже побольше.

Весело переговариваясь, молодая пара зашагала от берега, по всей видимости, нацеливаясь на открытое кафе под полосатым тентом, что располагалось поблизости. Тропинка туда проходила как раз мимо будки, в тени которой устроился Роберт Макгрэйв.

И хотя Роберт сидел на самом виду, девушка первым заметила кота.

– Рон, смотри, какой рыжий! – восхитилась она.

– Брысь! – юноша нагнулся за камнем.

Кот, видимо, наученный горьким опытом, юркнул за будку.

Тут только они обратили внимание на Роберта.

– Смотри, Рон, он, наверное, голоден и давно без работы, – заговорила девушка так, словно Роберт не мог понять ее слов. – Но аккуратен. Видишь – побрит.

– Всех не пережалеешь, Сюзи, – ответил Рон, подбрасывая на ладони камень, будто размышляя: а не запустить ли им в этого доходягу?

– Пусть он нашу яхту приберет, а, Рон?

– Стащит еще что-нибудь…

– Билл присмотрит.

– Эй, парень, – обратился наконец к Роберту юноша, – не хочешь ли заработать пару долларов?

Роберту не нравился этот разговор без его участия, будто он какая-то бессловесная тварь, но два доллара ему нисколько бы не помешали.

– Я согласен, – пробурчал Роберт, не вставая, и подумал: «Не зря я сегодня побрился… Первый раз за четыре дня».

– Эй, Билл! – крикнул юноша.

Матрос, швартовавший яхту, обернулся на голос.

– Билл, сейчас к тебе подойдет парень – пусть приберет яхту! А ты присмотри! – и к поднявшемуся уже на ноги Роберту: – Надрай медяшку, подтяни такелаж[7], проверь крепления. Вернемся – получишь деньги.

Юноша отбросил камень, который держал до сих пор в руке, в заросли кустарника, обнял девушку одной рукой за талию, и они, продолжая свой веселый разговор, пошли дальше. Роберт мрачно посмотрел им вслед и направился к причалу.

Матрос Билл, угрюмый верзила, равнодушно встретил Роберта. Спросил однако:

– Приятель, ты хоть в парусном деле соображаешь?

– Соображаю, соображаю, – раздраженно ответил Роберт.

– Тогда давай, действуй.

Матрос ушел помогать зачаливать следующую яхту. Он был уверен, что парень никуда не денется, не получив денег. А тащить с яхты нечего. Разве что журналы с пестрыми фотографиями. Но из-за этого никакой дурак не станет рисковать двумя долларами.

Для начала Роберт осмотрел яхту. Сразу за мачтой по направлению к носу находилась крохотная каютка. В ней можно было только сидеть или лежать на откидных койках. К передней переборке был прикреплен столик с алюминиевыми бортиками. На койках валялись журналы с полуприличными картинками, на столике сдвинуты пять бутылок из-под тонизирующего напитка и повсюду – апельсиновая кожура. Каютка плотно запиралась овальной дверью.

Такелаж и рангоут[8] на яхте были относительно новыми и в сносном состоянии. На корме обнаружился небольшой, но мощный мотор. Он, очевидно, служил резервным средством передвижения на случай штиля и для поддержания курса при сильном ветре.

Приборку Роберт начал с каюты. Собрал и выбросил за борт кожуру – на такую вольность никто не обратил внимания, плавающего сору в бухточке болталось предостаточно. Бутылки забросил в брезентовую настенную сумку, протер столик, два иллюминатора.

Порывшись в инструментальном ящике в моторном отсеке, нашел там суконную тряпку и принялся драить окантовку компаса и барометра. Навел лоск на медь приборов и потом приступил к чистке палубы веревочной шваброй. На носу яхты обнаружил подсохшую на солнце рыбешку. Взял ее за хвост, огляделся, намереваясь выбросить. И тут услышал знакомое мяуканье. Рыжий кот сидел на причале, умиленно щурясь. Роберт бросил рыбешку ему. Кот схватил добычу зубами, оттащил за чугунный кнехт и стал торопливо есть, пока не отобрали наглые чайки.

На приборку ушло часа два. Хозяева яхты не появлялись. Роберт хотел задать матросу вопрос, но не решался, не зная, как к тому обратиться: Билл, приятель, любезный…

Слоняться по яхте надоело, и наконец Роберт осмелел:

– Сэр, послушайте, сэр! – пустил он в ход самое изысканное обращение, которое знал.

Матрос никак не прореагировал.

Роберт повторил оклик.

Матрос Билл огляделся вокруг, затем с подозрением посмотрел на Роберта. Видимо, матроса отродясь не называли сэром.

– Это ты мне, парень?

– Тебе, тебе. Когда же хозяева придут?

– Дьявол их знает… Гульнуть они любят. А ты жди, пока не пришлепают. Деньги небось вперед не дали…

– Не дали.

– Вот и жди, – Билл сплюнул в воду и зашагал на зов очередного яхтсмена.

Роберт решил все-таки дожидаться. Черта с два он уступит честно заработанные доллары! Он забрался в каюту, прилег на койку, бездумно уставясь в подволок[9]. Яхта мерно колыхалась на волнах и незаметно укачала Роберта.

Проснулся он от громкого скрипа бортов яхты о кранцы причала. В темноте не мог сразу понять, где находится. Уж не приснились ли ему все его скитания? И он снова моторист каботажной посудины? Но сознание прояснилось – и Роберт вспомнил события прошедшего дня.

Встал с койки, вылез из каюты на палубу. Безлунная южная ночь сразу накрыла его черным парусом, крупные звезды мерцали на небосводе, будто кто-то щедрой рукой сыпанул туда надраенных до блеска монет. С берега тянул свежий бриз. Это он расшевелил яхты в бухточке.

С носовой части яхты раздалось мяуканье.

– Вот привязался! – воскликнул Роберт. – Я бы сам не прочь перекусить… Куда же хозяева запропастились, сожрала б их акула?

Роберт перешел ближе к корме, сел на скамейку рулевого. На концах молов горели красные огоньки. Яхт в бухточке прибавилось. Потревоженные ветром, они терлись бортами одна об одну, шурша и постукивая. С разных мест берега доносилась музыка. Где-то там веселились и те двое, что предложили ему подзаработать.

Заглушая далекую музыку, несколько раз громко мяукнул кот, подошедший почти вплотную к Роберту. Это одинокое просящее мяуканье вдруг натолкнуло Роберта на мысль, что о нем просто-напросто забыли. Забыли как о ненужной, отслужившей вещи. Притушенное утренними надеждами озлобление вскипело с новой силой.

«Угнать яхту! – созрело у него решение. – Насолить щенкам. Уплыть от этого довольного собой стада.

В открытое море, в океан, к черту на рога! Лишь бы подальше, лишь бы на час, на сутки почувствовать себя свободным, свободным от страха перед завтрашним днем…»

Роберт вспомнил о топорике, еще днем замеченном в инструментальном ящике. Достал топорик, в два удара перерубил швартовый канат. Завозился в темноте со снастями, но парус поднял успешно. Потянул шкоты[10], наполняя полотнище ветром. По тому, как вздрогнул корпус яхты, понял, что она отвалила от причала. Фарватер бухточки был свободен, и с попутным ветром из нее легко выскочить. Только бы выход не был перекрыт цепью… Иначе – хана, придется улепетывать во все лопатки посуху.

Роберт облегченно вздохнул, пройдя окончания молов. Цепи не было. Не заметил и сторож. Вероятно, внимание его было сосредоточено на том, чтобы к яхтам никто не подошел со стороны берега. Суденышко беспрепятственно уходило в открытый океан.

Часов пять, пока яхта не удалилась на достаточное расстояние от берега, Роберт сидел на руле. Затем сонливость и голод сморили его. Он взял курс на норд-ост[11], закрепил румпель бечевками и сошел в каюту. Что за напасть – в темноте каюты плавали два зеленых огонька. Роберт испугался вначале, потом понял, что это рыжий кот навязался ему в попутчики и посверкивает своими глазищами… «Пусть будет хоть одна живая душа рядом», – подумал Роберт, лег на койку и уснул, как провалился.

Очнулся он, когда уже рассвело, от нестерпимого чувства жажды. Роберт облизал сухие губы и со страхом подумал: «Надо же, не посмотрел впопыхах, есть ли пресная вода…» Зашарил по каюте – бачка нигде не было. Да и увидел бы он его во время приборки. Выскочил на палубу и бросился на нос – там вчера видел какой-то лючок… Под лючком торчала горловина с широкой винтовой крышкой, а в глубине отсека виднелся кран и рядом с ним пластмассовая фляга. Роберт крутанул кран – из него брызнула струйка. Лизнул мокрую ладонь – пресная вода!

Он набрал фляжку, попил. Ах, как она была вкусна, эта теплая, пахнущая пластиком вода! Утолив жажду, Роберт отвинтил крышку бачка и заглянул в горловину – воды должно было хватить суток на пятеро. Плеснул в перевернутую крышку коту. Тот жадно залакал, искоса поглядывая на человека.

Роберт проверил курс – яхту на пару румбов[12] снесло на ост. Направление пустынное. Если его выдержать, то в ближайшую землю – Канарские острова – упрешься только через две тысячи миль. С попутным ветром неделя, а то и больше ходу. Но Роберт Макгрэйв не спешил к прелестям цивилизации, насытившись ими по горло.

Роберт плыл третий день. Отощал еще больше, оброс щетиной. Питался рыбой, которую ловил на снасть-обманку, найденную на яхте. Жарил рыбу на крышке инструментального ящика. В ящик, поставленный на отодранный кусок асбестовой изоляции моторного отсека, наливал немножко, на самое донышко, бензину, поджигал с помощью свечи, подключенной проводами к электросистеме мотора, и закрывал крышку. Кислород поддерживал горение через боковые дырочки в ящике. Металлическая крышка быстро нагревалась, и рыба пеклась на ней не хуже, чем на углях, даже пригорала. Жаль только, соли на яхте на нашлось.

Кот поправлялся на даровой рыбе. Он ел ее сырой и потому не требовал воды.

Над яхтой два раза пролетали самолеты, проходили по кромке горизонта корабли, однако никто не интересовался одиноким парусом. Искатели приключений в океане перестали быть редкостью.

В конце третьего дня пути Роберт напек на ужин рыбы, поел, выпил установленную норму воды и отправился спать. Кот один на палубе не хотел оставаться. Потому Роберт впустил в каютку Рыжего и задраил на ночь дверь – мало ли что…

Разбудило Роберта душераздирающее мяуканье кота. Животное металось по каютке, царапало дверь. Роберт почувствовал, что яхта несется куда-то с огромной скоростью, судно мотает из стороны в сторону, в иллюминаторы не видно привычного звездного неба, а в борта яхты бьют водяные струи. В такой круговерти нечего было и думать открыть дверь.

Яхту бросало минут двадцать. А может, час или два? Роберт потерял ощущение времени. Внезапно мотания прекратились, судно мгновение как бы неслось в спокойном полете, а затем грохнулось о что-то твердое. Затрещал корпус, раскололись стекла иллюминаторов – и яхта застыла неподвижно. Но вода в разбитые иллюминаторы не хлынула. Кот сразу успокоился, только в шерсти у него вспыхивали голубые искорки.

Роберт ощупал себя – цел. С трудом отдраил перекосившуюся дверь, высунулся в проем. Яхта висела или лежала на чем-то, наклонив нос. В красноватом мерцающем свете было видно, что всю оснастку сбрило, словно ножом. Яхта стала похожа на большой белый огурец. Сырой теплый воздух пахнул гнилыми водорослями.

Роберт вылез на покосившуюся палубу и огляделся получше. Черт знает, куда его занесло?! Яхта лежала у подножия скалы, зарывшись килем в толстый слой водорослей. Впереди просматривалось пространство с низкими, отсвечивающими красным серебром холмами и черными зубцами скал. Источник красного свечения находился милях в двух и был похож на отблеск незастывшей вулканической лавы, отраженный от низких облаков. Сзади, совсем рядом, плавно закругляясь вперед к горизонту, поднималась в красное марево немыслимая стена, гладкая, с широкими горизонтальными полосами, все время меняющими свое расположение. Полосы вспыхивали по краям серебряными струйками. От стены исходил низкий равномерный гул.

«Куда же я попал?» – теряя уверенность, подумал Роберт.

Рыжий кот, рассыпая искры, потерся о его ногу. Это вывело Роберта из оцепенения.

– Э, была не была, Рыжий, – обратился он вслух к коту, – хуже, чем у Джексона, не будет. Пойдем-ка мы в наше гнездо да пересидим до утра.

ГЛАВА VI

С высоты полета гидросамолета белая махина плавучей базы казалась пером птицы, уроненным на синюю гладь океана. Летающая лодка описала круг и пошла на посадку. Теперь Хачирашвили увидел, как суетятся на верхней палубе игрушечные на таком расстоянии матросы, как вдоль борта ползет голубое корытце шлюпки. Наверное, экипаж самолета предупредил о своем прибытии по рации.

Старпом Лужников самолично прибыл на шлюпке встречать пилота-оператора глубоководных аппаратов. Кубинские летчики тепло попрощались с пассажиром.

Несколько раз кашлянул мотор шлюпки, а потом заурчал ровно, суденышко сделало резкий поворот и, оставляя за собой пенный след, понеслось к базе. Высокий борт корабля надвинулся стеной, закрыл полнеба, поблескивая глазницами иллюминаторов.

Хачирашвили поднялся на борт. Здесь его встречали Милосердов, Дерюгин и Руденок. Милосердов на правах старого знакомого расцеловался с Тенгизом. Познакомил его с Александром Александровичем и Григорием Ивановичем, официально представил их новоприбывшему. Тенгиз с любопытством всматривался в лица новых знакомых – очевидно, неспроста его встречали именно они.

– Тенгиз Зурабович, это твой экипаж, – пояснил Милосердов. – Командиром будет товарищ Дерюгин, главный физик экспедиции.

– Главенствую по воле рока и начальства, – шутливо добавил Дерюгин.

– Не прибедняйся, – остановил его Милосердов. – Лучше устраивай гостя на жительство, пусть отдохнет с дороги.

– А может, сразу к аппаратам, – предложил было

Хачирашвили.

– Нет, голубчик, завтра. Потом мы тебя еще и торопить будем, но сегодня отдохни, – не согласился Милосердов.

– Пойдем, – Дерюгин подхватил кожаный чемодан Тенгиза, – посмотришь свою обитель… Не против, что я сразу на «ты»?

– Нет, отчего же… Так, пожалуй, и проще.

– Как там у нас в Белоруссии? – не удержался от вопроса Руденок.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8