Евгений Кукаркин
      Первый
      Я не верил своим глазам. На "Скайботах" были опознавательные знаки ВВС Южного Вьетнама.
      - Максимыч, - заорал я своему напарник, у - смотри, никак косые на "боты" пересели. Не пощупать ли нам их крылышки?
      - Давай, давай. Щупай, щупай.
      В микрофоны вместо Максимыча, залопотал голос с акцентом.
      - Ах ты, сволочь.
      - Сама сволочь.
      Быстро бросив взгляд на приборы, замечаю, что горючего минут на 6. Была не была. Вперед. Делаю чуть заметный поворот и сейчас же ливень огненных струй обрушился в мою сторону от "Скайбота". Еще доворот, и почувствовав кожей что пора, нажимаю на гашетку. Пушки МИГа плюнули свою смерть. Оторванный хвост "Скайбота" вертелся с замедленной скоростью где-то далеко от самого изуродованного самолета.
      - Гриша, пора.
      Это уже голос Максимыча. На горизонте появились 4 точки. На выручку вьетнамцам шли американцы. Мы удирали в свою сторону.
      - Гриша, - раздался незнакомый голос на английском, - Ты меня понимаешь?
      - Я тебя слушаю.
      - Меня зовут Мак. Мак Блиндон. Ты не против, чтоб я всадил в твою задницу порцию свинца.
      - С большим удовольствием Мак. Если сможешь, проблем нет. Только у меня сейчас затруднения с горючим, так что милости просим завтра.
      - Хорошо.
      Связь прервалась. "Скайботы" отстали. Мы еле-еле дотянули до аэродрома.
      Я спрыгнул на землю и с удовольствием подставил под прохладный ветер свой промокший от пота летный костюм. На газике подлетел доктор.
      - Гриша, как дела? Я привез твои 100 грамм.
      Он достал термос и налив в колпачок противной китайской рисовой водки, передал его мне. Я проглотил водку за один глоток.
      - Хоть бы дал что-нибудь закусить, старый хрен.
      - На.
      Доктор протянул мне свежий огурец.
      У доктора была своя метода изучения психики каждого летчика. Если после полета, после принятия 100 граммов, летчик продолжал решать технические и служебные вопросы, он считал его негодным к дальнейшим полетам. По его мнению, летчик должен сразу ослабнуть и пойти выспаться.
      Хорошо командир полка не придерживался мнения доктора и посылал летчиков в бой, если того требовала обстановка.
      Ко мне подлетела красивая вьетнамка в форме лейтенанта вьетнамской армии.
      - Товарищ капитан. - заговорила она без акцента на русском языке, Ваша машина требует ремонта. Посмотрите на плоскость.
      Дырки от пуль изуродовали ровную поверхность крыла.
      - Лейтенант, мне нужен исправный самолет завтра. А то у меня свидание назначено в воздухе и не дай бог, может сорваться.
      - Все смеетесь надо мной, товарищ капитан. Все равно не успею, перебиты все гидравлические трубки.
      - Максимыч, - закричал я. - Где ты?
      - Я здесь, - медведем подошел громадный Максимыч.
      - Подтверди этой красивой миледи, что у меня завтра назначено свидание.
      Он махнул рукой.
      - Не слушай его, Люся.
      Наш язык никак не мог и не очень хотел выговаривать правильно вьетнамские имена. Мы их называли как хотели и они соглашались с нами, понимая наши трудности. Так и эту девушку, легче было назвать Люсей.
      - Какой-то Мак обещал ему завтра набить рожу. Вот он и харахорится, продолжил свою длинную мысль Максимыч.
      Люся обиженно повернулась ко мне затылком и залопотала на своем языке аэродромным вьетнамцам.
      - Да ты не обижайся на этого чурбана, - Максимыч ласково взял девушку за плечи. - Приходи сегодня к нам, а то этот... на стенку с тоски полезет.
      Девушка благодарно кивнула головой и отошла от самолета.
      Полковник равнодушно принял мой устный рапорт. Потянул носом, почувствовав запах водки, и подняв голову с бесцветными глазами, спросил.
      - Что еще?
      - Какой-то Мак пригласил завтра на поединок.
      - Подполковник ВВС США Мак Блиндон, между прочим, появился в нашем районе неделю назад и уже попортил кровь вьетнамцам, сбив их два самолета. Имеет опыт боев в Японии и Корее. За ним числится 21 побежденный противник.
      - Очко.
      - Что, очко? - обалдело уставился на меня полковник.
      - Я хотел сказать, в картах после 21 - обычно перебор.
      - Иди ты к...
      - Есть. Пошли, Максимыч.
      Я грохнулся в койку прямо в летном костюме и почувствовал, что меня клонит в сон.
      - Все-таки прав доктор. После водки спать хочется. В тот раз только задремал, инспектирующий генерал приехал. Перед этим тоже - делегация партийных работников Китая появилась.
      - Сейчас накаркаешь. Лучше помолчи.
      Максимыч удобно устроился, полулежа в койке. Мы затихли и я покатился в бесконечное пространство облаков и мелькающей земли.
      - Подъем. Капитан Синицын, старший лейтенант Колпаков на выход, рявкнуло радио над головой.
      Я подпрыгнул и уставился на Максимыча.
      - Максимыч, сколько время?
      - Да всего двадцать минут спали. Пошли. Накаркал все же.
      - Дежурной смены нет что-ли?
      - Видно что-то серьезное.
      Полковник ждал нас, стоя у окна.
      - Очень сожалею, товарищи офицеры, но нужно срочно подняться в воздух. Над Тонкинским заливом идет свалка. Там один наш уважаемый, трижды герой Советского Союза, опять вляпался в потасовку. Американцы подняли четыре эскадрильи, что бы отделать его по первое число.
      - А как там мой самолет, товарищ полковник?
      - Возьмите мой. Отправляйтесь быстрей, товарищи офицеры.
      - Есть.
      Люся ждала меня у крыла самолета начальника.
      - Гриша, будь осторожней. Говорят, там появились ассы.
      - Хорошо, моя радость.
      Я поцеловал ее в щечку и стал взбираться в кабину МИГа.
      В воздухе действительно творилось черт знает что. Мимо нас с черно-белым шлейфом дыма пролетел уже безразличный ко всему МИГ. Американцы нас не заметили, так как связавшись боем с группой наших самолетов, не обратили внимание на выскочившие со стороны моря два истребителя.
      Чтоб не выдавать себя в эфире, я качнул машину, знак "внимание" для Максимыча и бросил ее наверх, чтобы набрать высоту и спрятаться за белыми барашками облаков. Мы сверху обрушились на "Скайботы" и первым же залпом пушек свалили двух американцев. Бой мгновенно прекратился. Уцелевшие "Скайботы" ушли на Юг.
      - Гриша, это ты? - позвал меня кто-то в эфире.
      - Никак Василий? Живой, черт!
      - Прекратите засорять эфир, - потребовал жесткий голос.
      МИГи возвращались на базу.
      Пожилой генерал, как панцирь отделанный колодками орденов грудью, пил с нами водку и чувствовалось, он рад, что выскочил из этой передряги и теперь, похлопывая всех по плечу, объяснял как он вертелся и обманывал противника.
      - Кого сбили? - спросил я Максимыча.
      - Сашку Шумилова. Хороший был парень. Фактически, чтоб спасти вот этого, - он кивнул в сторону генерала, - прикрыл его своей машиной. Гриша, пойдем отдыхать. Ну их к бесу. Завтра нам опять на задание, а этот уже не полетит, пусть напивается.
      - Пошли. Хрен с ними.
      Люся ждала нас у нашего домика.
      - Гриша, можно я к вам зайду?
      - Для тебя наш дом всегда открыт, - начал было я.
      - Входи, Люся.
      Максимыч распахнул двери.
      - Люся, ты займись чем-нибудь, а то нам надо привести себя в порядок, не унимался Максимыч.
      - Хорошо. Я приберу у вас.
      Мы забрали с кроватей полотенца и пошли в домик - душ, смывать с себя последствия воздушных полетов.
      - Люся к тебе неравнодушна, - мычал Максимыч под теплыми струями воды. - Ох, красивая девка. Жалко, что вьетнамка. Будь я не женатый, ухлестнулся бы за ней.
      - Помнишь, как нас инструктировал особист: "Не заводите шашни с местным населением. Особенно с женщинами. Помните, вы нужны разведкам всех стран. Мы будем серьезно пресекать ваши посторонние связи".
      - Да плюнь ты на них.
      - Хотелось бы, да нельзя.
      Мы помолчали и закончив мыться, оделись в отглаженные гимнастерки и бриджи.
      Внутри дома все сияло чистотой. На необычно белом столе Люся разливала чай.
      - Тебе, Гриша, надо крепкий настой чая с нашими травами. Еще моя бабушка говорила: "Вот, доченька, травка, запомни, силу придает". Я ее тоже положила.
      - Наркотик наверно, - неуверенно сказал Максимыч.
      - Да нет. У русских есть такая же трава, я только название ее не помню.
      - Когда ты только успела?
      Люся зарумянилась. Чай действительно был превосходный, он чуть отдавался запахом неведомых цветов. Я почувствовал, как хмель последнего боя начал уходить из крови и руки наливались привычной силой.
      - Вот что ребята, - сказал Максимыч, - вы как хотите, а я иду спать. Васька вернулся из больницы и свои домик открыл, так что я заночую у него.
      Максимыч ушел.
      - Я слышала про Мака..., - начала Люся.
      - Не надо про Мака. Лучше скажи, где ты так здорово по-русски научилась говорить?
      - Я училась у вас, в России.
      - Что, на техника по обслуживанию самолетов?
      - Нет.
      Люся заулыбалась.
      - В холодильном институте.
      - А как же...
      - Кончила институт и уже во Вьетнаме направили на курсы механиков по обслуживанию самолетов.
      - А меня сюда отправили за хулиганство.
      - Что ж ты натворил?
      - Проскочил на МИГе под линией электропередач, на спор.
      - Дурачок.
      - Ты-то еще ласково сказала, а вот этот генерал, которого я сегодня выручал, перечислил наименование всего скота, который пасется на пастбищах или находится в домашнем хозяйстве, и все это относилось ко мне.
      - Бедненький.
      Она подошла ко мне и поцеловала ароматом неведомого мне чая.
      - Давай спать, - шепотом закончила Люся.
      Мне опять дали самолет командира. Крыло моего самолета так и не успели залатать.
      - Гриша, ты еще живой? - зашелестел английский язык в наушниках.
      - А я думал, что я тебя вчера сбил?
      - Ты подло сбил моего командира и теперь, задница, я тебе залью свинцом горло вместо хвоста.
      - Мак, покажись, а то я так испугаюсь, что возьму и вернусь назад.
      - Смотри на солнце.
      - Теперь твою лоханку увидел и сразу весь испуг кончился. Пусть твой и мой напарники покрутятся в разных сторонах долины. Твой - в сторону моря, мой - над горами. А эта территория наша. Согласен?
      - Хорошо.
      - Расходимся. Точка встречи над поворотом шоссе у моря.
      Мне казалось, что он не оставил на моем самолете живого места, истерзав его весь. Четыре пулемета молотили брызгами свинца все, что могли, даже мой козырек. Я, как упорный маньяк шел к жертве на сближение. К сожалению, у меня только прицельный залп и нет такой роскоши заливать все пространство пулями. Казалось все, развалюсь, но в этот момент он затвердел на прицеле и я нажал на гашетку. Мы падали на землю оба. Он без крыла, я еще мог барожировать.
      Мака выбросила катапульта, а я тянул в сторону Северо-вьетнамской земли.
      Гидравлическая жидкость вытекла из пробитых трубопроводов и шасси не могли выйти из брюха самолета.
      Самолет ударился брюхом о холм, подпрыгнул, и разрывая днище на неведомо-откуда взявшихся камнях, понесся по маленькой площадке. Скрежет и тряска прекратились. К самолету бежали вьетнамские солдаты.
      Максимыч встретил меня, как будь-то мы расстались с ним вчера.
      - Мак, сволочуга, жив, - бросил я первую фразу ему.
      - Ага, - сказал он.
      Как будь-то так и должно быть.
      - Что нового?
      - Ничего. Если бы вьетнамцы не сообщили сюда по телефону, что ты жив, Люся бы сошла с ума.
      - У них плохой транспорт. Я два дня ехал на каких-то животных.
      - Я тебе сочувствую. У командира был?
      - Был. Он новый самолет получит только через две недели.
      - Ему повезло, да и ты счастливчик.
      - Это точно. Только бить "скайбот" со стороны морды всеравно нельзя.
      - Дурачок ты, Гришка.
      Максимыч обнял меня рукой.
      - Люся ждет. Иди к ней.
      Он подтолкнул меня к двери.
      Запыленный офицер появился в нашем домике неожиданно.
      - Здравствуйте, товарищи офицеры. Капитан Синицин? - обратился он ко мне.
      - Да, товарищ майор.
      - Крамаренко Степан Степанович. Начальник особого отдела дивизии.
      - Чем могу служить, товарищ майор?
      - А это - старший лейтенант Колпаков? - теперь обратил он внимание на Максимыча.
      - Так точно, товарищ майор.
      - Погуляйте, пожалуйста, товарищ старший лейтенант.
      Максимыч вышел.
      - А я ведь к вам, Григорий Павлович.
      - ???
      - Не расскажите мне про Мака Блиндона?
      - Мой начальник расскажет вам о нем больше, чем я знаю. Может обратиться к нему?
      - Не надо. Вы с Маком переговаривались по рации?
      - Да. Мак все время сидит на нашей волне.
      - Он вас вызвал на поединок?
      - Да.
      - О поединке знали все на аэродроме? Я имею в виду команду обслуживания и летчиков.
      - Естественно. Я не скрывал этого. Знал об этом и мой командир.
      - В команде обслуживания есть вьетнамка, лейтенант, ее все зовут, кажется, Люся. Она специалист - механик и тоже знала о поединке?
      - Знала. Но причем здесь Мак Блиндон и Люся?
      - Кто-то, неизвестный, сообщил вьетнамцам, а те нам, что ваш самолет был умышленно испорчен. Мы обследовали самолет, там в горах. Действительно, в правой пушке испорчен приемник снаряда.
      - Чушь. Я сбил самолет Мака. И потом, он так поливал меня свинцом, что мог и повредить пушку.
      - Нет. Не мог. Пушка выведена из строя обыкновенной стальной шпилькой, а самолет вы сбили левой пушкой и то я думаю, что и эта пушка была также законтрена на шпильку, но то ли от вибрации, то ли от попадания случайной пули, шпилька свалилась и выстрел состоялся. Поэтому Мак остался жив.
      - Он мог бы остаться жив, если б я зафитилил в него и два снаряда. И потом, если портить самолет, необязательно портить пушку. Можно взлететь и сразу же разбиться, если кому-то захочется проковыряться в других местах самолета.
      - Я не буду с вами спорить, капитан. Пушку мы сейчас сняли и отправили на экспертизу. Кстати, какие отношения у вас с Люсей.
      - Нормальные.
      - Ну, хорошо, капитан. О нашем разговоре никому ни слова. До свидания.
      - Уверен, что говорили о Люсе? - сразу заговорил Максимыч.
      - О чем еще можно говорить особисту.
      - Что теперь будешь делать?
      - Ничего.
      - И то правильно.
      Летаем почти каждый день. У нас снова потери. Летчики говорят, опять проклятый Мак появился в воздухе.
      - Как себя чувствуешь, Гриша? Говорят тебя не было потому, что вытаскивали из твоей задницы свинцовые иголки.
      - Чего-то тебя, Мак, все тянет на мою задницу. Уж не гомик ли ты?
      В наушниках кто-то хмыкнул.
      - Ах ты, недоносок.
      Вдали показались четыре точки "Сейбров". Мы с Максимычем резко идем в набор высоты. "Сейбры" отстают, потом проскальзывают в сторону моря. Теперь мы бросаемся им вслед, как ястребы на добычу. Передний американец делает петлю, стараясь встретиться с нами мордой своего самолета. Последний не успевает сделать петлю, его просто разнесло на части от попадания снаряда МИГа.
      Опять начинается свинцовый бедлам и мы снова уходим вверх.
      - Мак, у тебя горючего еще хватит?
      - На тебя хватит.
      - Прекрасно.
      Они летят треугольником. Не целясь, я сверху выпускаю в эту кучу два РСа(реактивных снаряда). Треугольник мгновенно распадается. Я нападаю на передового. Американец понимает, что развернуться ему сложно и фигуры высшего пилотажа замелькали в воздухе. Сижу на нем, как приклеенный. Он опускается до воды, искусно ведя самолет в надежде, что я совершу ошибку в которую попадает большинство летчиков. Клюнуть носом для выстрела нельзя из-за большой скорости и оказаться за ним нельзя- из-за тяги его двигателя. Все равно, нажимаю на гашетку и два снаряда проносятся над его фонарем. Американец среагировал и самолет попал в объятья воды. Нет, он не плюхнулся, не взорвался, а как хороший лыжник несется по волнам.
      Резко подымаюсь наверх. Где же Максимыч? А вот и он. Его самолет, вращаясь в медленном штопоре, и оставляя за собой спираль дыма шел в воду.
      - Нет! Нет!
      Все кончено. Самолет Максимыча взрывается от удара об воду. Черная точка подонка, сделавшего свое дело, исчезает в небе.
      "Сейбор", загнанный в воду, попал под волну и его двигатели зарылись в воде.
      Я пошел на него в атаку. Когда вышел на высоту, море было пустынно.
      В этот день я напился. Проклятая рисовая водка не пьянила, а давала по ногам. Такое ощущение, что ноги отвалились под столом.
      - Может хватит?
      Люся вопросительно смотрит на меня.
      - Черт его знает. Жаль Максимыча.
      - Может он еще жив?
      - Навряд ли. На поверхности воды никого не было. Самое противное, не заметил номера этого фраера, который сумел его сбить.
      - Пойдем, я тебе помогу дойти до кровати.
      Идти я не мог, она меня дотащила до койки, но сил втащить на койку у Люси не было. Она стащила матрац на пол, перекатила меня на него и накрыла одеялом.
      - Спи, Гриша.
      Горячие губы коснулись щеки.
      Командир сверлил меня взглядом.
      - Вы опять до конца не довели дело. Мак жив.
      - Не может быть.
      - Может. Правда, больше Мак летать не будет. Его списали с армии. Вернемся к нашим делам. Американцы решили провести метеорологическую войну во Вьетнаме. Б-52 будут распылять на определенных высотах аэрозоли. Они концентрируют вокруг себя влагу, и после этого ливень хлещет вниз, смывая все на пути.
      - Вот, сволочи!
      - Особенно достается центральным районам между реками Ка и Ма. Надо отогнать бомбардировщики от туда и наказать, чтоб не повадно было. Вьетнамские летчики, плохие вояки. Все-таки не хватает у них сил на большие перегрузки. Слетайте капитан, покажите как надо сбивать пятьдесят вторые.
      - Я и сам-то их редко видел.
      - Ничего. Не сбивали, так собьете. Я тебе нового напарника дам. Эй... Лейтенант.
      Полковник высунулся в окошко.
      В комнату вошел поджарый паренек.
      - Товарищ полковник, лейтенант Мостовой по вашему приказанию прибыл.
      - Ну вот. Бери, Григорий Павлович.
      Новый напарник, Сергей, оказался неплохим парнем и летчиком. Он четко реагировал на каждое колебание моего самолета. Мы пошли в сторону залива, а потом резко развернулись в сторону берега. В наушниках раздался голос направляющего с базы.
      - Гриша, "Б" идет по пересечению твоего курса. Связи конец.
      Умные американцы сделали противорадарные ракеты и наши периодически выходят на прощупывание неба, чтобы сбить эти ракеты с цели.
      Вскоре мы увидели жирную тушу самолета. У этого монстра пулеметы везде и к нему практически не подобраться.
      - Сергей делимся. Набирай высоту и иди от солнца. Я буду его отвлекать.
      Мы расходимся. С дальнего расстояния, перехватив американца в прицел, я выпустил два снаряда. Вот это да! Кабину нижнего стрелка, как корова языком слизала. Второй снаряд прошел мимо. В мою сторону понеслись сотни огненных струй. Спускаюсь до макушек леса, пытаясь залезть под незащищенное брюхо самолета. Летчик там опытный, он тоже прижимается к земле. Несколько раз мой самолет тряхнуло. Попал, сволочь. Разворачиваюсь в сторону гор и тут огненный шар возникает на месте бомбардировщика. Американец увлекся мной и не заметил Сергея.
      - Так его, Сережа.
      Мой самолет в ремонте, но отдохнуть мне дают день. Командир опять предоставил мне свой самолет. Лечу с Сережей к Данангу и нарываемся на эскадрилью "Ф"-ов. Опять идем на набор высоты. Американцы осторожны. Делятся на пары и начинают крутиться в воздухе, поджидая нас внизу. Бросаемся в атаку и... Мои пушки не стреляют, их заклинило.
      - Сережа, уходим. У меня пушки не стреляют.
      Я сворачиваю в сторону гор. Американцы бросились за нами вдогонку. С ближайшего "Ф", блеснули вспышки из-под крыльев. По характеру полета ракет, вижу, что это две самонаводящихся ракеты, которые вцепились в меня.
      - Сережа отрывайся от меня. Уходи в сторону.
      Сережа рванул в небо. Я дал форсаж и обе ракеты, как пришитые, принялись догонять меня. У меня нет высоты, тяну ручку вправо. Самолет закручивает такой вираж, что кажется подкрылки не выдержат. Ракеты проскочили за спину и... начали разворачиваться в мою сторону. Черт! Костюм взмок так, как будь-то за шиворот налили ведро воды.
      Американцы исчезли, а я гоняюсь от моря до гор, пытаясь обмануть бесконечными поворотами проклятую движущуюся смерть. Пытаюсь набрать высоту и кожей чувствую- нагоняют. Тяну ручку на себя и... Сзади раздается хлопок. Машину подбрасывает, потом, швыряет в сторону. Я откидываю фонарь и нажимаю рычаг катапульты.
      В трехстах метрах от меня, вращаясь по спирали, несется к земле бесхвостый самолет. Мой парашют несет на зеленую массу леса. Хоть бы какая-нибудь дырка, но увы, ее нет.
      Врезаюсь в густые кроны деревьев и застреваю в них. Парашют накрывает ветки сверху - становиться темно. Ножом срезаю ремни парашюта и чувствую такую густоту веток, что спуститься не могу. Где ножом, где руками стараюсь пробиться вниз. Наконец ветки редеют и я по кривым сучкам и лианам спускаюсь вниз. Боже, до чего здесь мерзко. Мрачновато, сыровато, такой тяжелый воздух, что дышится с трудом. Перевожу дух, беру направление компаса и, огибая лежащих корявых деревянных мертвецов, пробиваясь сквозь завалы переплетенных лиан и веток, упрямо иду на восток.
      К вечеру лес меняется на бамбуковые заросли. Я с трудом нахожу тропу. Она пробита человеком, но идти по ней тяжело, так как можно напороться на заостренные колы косо вырубленного бамбука, предательски торчавшего из земли.
      Только к сумеркам, я нарвался на вьетнамскую деревню, наделав там жуткий переполох. Я долго им внушал, что я русский, а не американец. Наконец, нашелся парень который знал английский и все успокоились. Вьетнамцы накормили меня и я тут же свалился на циновке, проваливаясь в глубокий сон.
      Солнце стояло в зените, когда меня разбудила женщина. Она что-то лопотала, показывая на небо. В небе гудели бомбардировщики. Я пошел за ней и втиснулся в дыру черного лаза в подземелье. Мы сидели час, но бомбежки не было. Когда же все вылезли наверх, то не узнали деревню и окружающий лес.
      Лес был и его не было. В небо тянулись голые стволы, листва и зелень вокруг исчезли полностью. В деревне уныло стояли, как выжженные, черные бамбуковые строения. В ближайшей реченьке, не было тростника, только черные точки густо усеяли поверхность воды.
      - Что ж они сделали? Сволочи!
      Появился парень, который знал английский.
      - Вам надо уходить отсюда. Американцы залили вас ядохимикатом "оранжем", - внушал я ему. - Его последствия могут быть ужасны, особенно для детей.
      - Куда уходить. Это наша земля. Нужен дождь, будем ждать, а там видно будет.
      - Завтра они сотрут с лица земли все ваши деревни, они же теперь видны сверху, как на ладони.
      - Уйдем левее от деревни, там запасные убежища. Тебе русский, надо идти. До шоссе семь километров, а там сядешь на какой-нибудь транспорт и доберешься до города Виня.
      Дорога была ужасной. Я шел по тропе как через сгоревший лес. Шоссе было безлюдным, машин не было. Транспорт ходил ночью. Само шоссе и близ лежащий лес были вспаханы бомбами. Но кто-то уже заботливо заровнял на дороге ямы.
      Внезапно, послышался гул машины и показалась точка. Отчаянный, открытый "газончик" с двумя вьетнамскими военными несся на юг. Сначала они меня испугались, потом, узнав, что я русский, согласились подвезти.
      Полковник встретил меня как выходца с того света.
      После моего рапорта, он покачал головой.
      - Идите отдыхать, Григорий Павлович. Дам вам неделю отдыха.
      Когда я вышел от полковника, ко мне по территории городка бежали знакомые друзья и товарищи.
      - Товарищ капитан, живы?
      Взъерошенный Сережа протягивал две руки. Я подтянул его и мы обнялись.
      - Это я рад, что ты остался жив.
      Подскочил Володя, другие офицеры. Меня шлепали и щупали, что-то говорили, но я оглядывался по сторонам, ища взглядом Люсю. Ее не было.
      - Григорий Павлович, Люся не придет сюда, - сказал мне Сережа.
      - Что случилось?
      - Она... Она ушла к полковнику.
      - Что???
      Я даже подскочил и схватил его за ворот. Сережа невозмутимо разжал мою руку.
      - Она очень переживала за вас, но потом, когда убедилась, что вас нет, ушла к полковнику.
      - Сучка паршивая. Но этот гусь хорош. Как на его самолет сяду, так обязательно что-нибудь случается.
      - Степан Степанович тоже заметил это.
      - Кто это? А... Особист наш. Ладно, Сережа, утро вечера мудренее. Давай спать.
      У меня другой техник по обслуживанию самолетов. Люсю полковник взял на свой МИГ.
      Худенький офицер, плохо говорящий по - русски, все время копается в двигателе и на всех языках поносит женщин, которых допустили к технике.
      - Фильтра... плех. Сопля клеена... деталь. Сварка нада... Женщин тряпка нада... Металь не нада.
      Подходит Сережа.
      - Товарищ капитан, приказано дежурить по самолетам.
      - Что происходит?
      - Вьетнамцы донесли, что американцы хотят взять аэродром в клещи: со стороны Лаоса выйти сюда и со стороны залива.
      - Мерзавцы, а что соседи?
      - В зону семь не входить. Иначе ракетчики снимут.
      Мы сидим по самолетам и мучительно ждем сигнала на вылет. Прошло четыре часа.
      В наушниках послышался голос полковника.
      - Синицын и Мостовой - на вылет. Проверьте обстановку над морем и заливом.
      Наши самолеты идут над морем и мы рассматриваем корабли. До Дананга небо чистое. Начинаем возвращаться и замечаем американский сторожевик.
      - Буря, слышишь меня, - зову я по рации базу. - Южней Дананга крадется сторожевик.
      - Всыпьте ему, если можете, - кто-то скомандовал с базы.
      Легко сказать. Его не потопишь нашими пукалками, а противовоздушная защита у него неплохая.
      - Сережа, жмись к воде, - командую я.
      Сверху к нему подходить даже опасно, тут же управляемую ракету не пустит.
      Мы идем у воды, американцы нас засекают и вода начала кипеть от осколков и пуль.
      - Сережа, выстрел - и в сторону.
      Мы издали стреляем из пушек и разворотом уходим к берегу. Похоже, что сторожевик все же задели, он задымил и повернул в море.
      При подходе к базе и эфир оживает, там идет бой. Быстро набираем высоту. Боже, сколько американцы собрали самолетов, эскадрилий восемь. МИГи крутятся как бешеные. Кто-то скребет дымом небо.
      - Сережа, давай.
      Врезаемся в эту свалку сверху. Я пускаю РСы и стреляю из пушки. Огненным шаром вспухает "Ф", другой задымил и пополз к Лаосу. Американцы сначала отпрянули, потом восстановили порядки.
      - Никак Гриша появился? - послышался в микрофонах голос на английском. - Теперь мы тебе уж всыпем.
      - Не испачкай штаны приятель, когда будешь удирать.
      - Держись, задница.
      Шесть самолетов "Ф" откалывается от строя и идет за мной. Я несусь к зоне семь и молю бога, чтобы первая ракета не была моей.
      Свои ракеты оказывается, своих не сбивают. Станции слежения дают запрос движущимся целям, свой самолет или нет. Я проскочил.
      Когда возвращаюсь к аэродрому, бой закончился, американцы ушли.
      Сережа ранен. Пуля попала в челюсть и разбила ее. Несмотря на потерю крови, он все же сумел посадить самолет.
      Он лежит на носилках и что-то хочет сказать мне, но увы, мычание раздается из его гортани.
      - Ничего, все будет в порядке, - говорю я ему банальные фразы.
      К нам подходит Люся, она опускается на корточки перед Сережей и рукой поправляет волосы. Потом поднимается, глядит мне в глаза и говорит:
      - Олег не поднялся в воздух. Он сказал, что ему надо руководить на земле. У нас погибло семь человек и трое раненых.
      - У них погибло больше. Полковник ни при чем.
      - Много ты знаешь. Если б ты не увел шестерку в зону семь, потерь было бы в два раза больше.
      - А у меня новый техник, - пытаюсь перевести разговор я. - Все ругает тебя.
      - Знаю. Лучше б ты вернулся тогда. Я бы осталась техником у тебя.
      Сережа опять замычал. Я посмотрел на него, погладил по плечу.
      - Он что-то сказать хочет. На, - Люся протянула Сереже ручку и записную книжку.
      Она придерживает книжку и Сережкина рука, как неживая, возводит каракули:
      "Командир, прости, я бросил тебя".
      Люся прочла вслух и заплакала. Она уходила от нас к своему зачехленному самолету, приняв фразу, как относящуюся и к себе.
      Начался сезон дождей. Мы изнываем от безделья и бесконечные проверяющие придумывают для нас никчемные занятия. Прислали новые МИГи и новых летчиков - добровольцев. Наконец-то привезли самонаводящиеся ракеты и мы принялись изучать их применение.
      Как только небо чуть-чуть очистилось, я отправился в одиночку на охоту и нарвался на Б-52.
      Не подходя близко у бомбардировщику, нажимаю на кнопку "пуск" самонаводящихся ракет. Из-под левого крыла ракета уходит в цель, из-под правого раздается хлопок и машину начинает отводить в сторону. Я ничего не могу сделать, летаю по кругу и не знаю, сработает эта дура под крылом или нет. Когда МИГ смог идти прямо, пошел на свой аэродром. О случившемся по рации предупредил командира аэродрома.
      На аэродроме никого не было. Все спрятались в укрытиях и только мой техник уныло стоял у кромки поля и ждал своей участи. Я подрулил к нему и выключил двигатели. Он помог мне спуститься и мы направились к крылу, разобраться почему ракета не вышла. Между направляющей и штифтом ракеты была втиснута клиновидная шпилька.
      Опять приезжал особист.
      - Черт знает, что делается. За вами охота какая-то и у американцев, и здесь.
      - А чего американцам от меня надо?
      - Вы у них самая популярная личность. 100000 долларов дают тому, кто вас собьет.
      - Чего они так продешивили?
      - Думаю, что уже нет. После последнего боя ваша цена должна подняться. А этот сторожевик. Он же утонул.
      - Да вы что? Мы пальнули вслепую и удрали.
      - Хороший был видно слепой выстрел. Не знаю еще куда попали, но на воде он продержался только два часа.
      - Жалко Сережа не знает. Вот порадовался бы.
      - Да, жаль. Но вернемся к здешним вопросам. Вы-то сами ничего не замечали? Может кто-то вам угрожал, присылал записки?
      - Нет. Ничего не было.
      - Странная петрушка получается. Кто-то упорно пытается свести с вами счеты здесь, на земле. Причем, копается в вашем самолете и в основном с вооружением.
      - Может в паре с каким-нибудь американцем деньги хочет получить?
      - Может быть, но связи отсюда с ними мы не замечали. Ладно, Григорий Павлович, теперь мы будем настороже и постараемся вас обезопасить.
      Мы и американцы теперь предпочитаем реже встречаться друг с другом. Американцы даже издали увидев нас, стреляли самонаводящими ракетами и поспешно удирали. Тоже делаем и мы.
      Однажды я выскочил из-за гор и нарвался на пару "Ф". Они тут же выпустили ракеты и пошли на разворот. Боже, какой я делал вираж. Морду перекосило от напряжения. Ракеты проскочили мимо меня, у них радиус разворота больше и я мог выиграть какое-то время, что бы оторваться от них.
      Самое интересное то, что я увидел перед собой хвосты удирающих "Ф". Даю форсаж и резко ухожу под них к лесу в надежде что ракеты, идущие за мной, может быть зацепятся при развороте за деревья. К моему удивлению ракеты исчезли. Впереди отчаянно петляли американцы. Наконец, закачался парашют и где-то далеко вспышка взрыва показала, что ракета, потеряв на мгновение меня, поймали в свои инфракрасные датчики американца и сбила его
      Кто-то стучал тревожно в окно. Я проснулся, темнота не позволила мне увидеть человека за стеклом.
      - Кто там?
      - Гриша, открой это я, Люся.
      Я открыл дверь.
      - Не зажигай свет. Не надо. Гриша, там кто-то у твоего самолета.
      - А часовой?
      - Он спит.
      Я схватил пистолет и помчался с Люсей к аэродрому. Около моего самолета привычной фигуры часового не было. При чуть проступавшем рассвете, я заметил под крылом у пушки копошащийся силуэт.
      - Стой, стрелять буду, - крикнул я и взвел курок.
      Фигура припала к земле и тут же вспышка выстрела мелькнула у колеса. За моей спиной охнула Люся. Я два раза выстрелил. Темный силуэт отделился от самолета и побежал. Я расстрелял всю обойму в мелькающую тень.
      - Люся, ты где? - обернулся я.
      Стон раздался на земле.
      - Люся, ты ранена?
      Я нащупал Люсино тело.
      - Гриша спаси меня, - хрипела Люся.
      Я схватил ее в охапку и побежал к домикам городка. Вспыхнули прожектора, ко мне бежали люди.
      Врач вышел из двери и вытащив сигарету из кармана брюк, наконец сказал:
      - Жить будет.
      - Мне можно зайти, доктор?
      - Через два часа. Она отойдет от эфира.
      - Капитан Синицин, капитан Синицин. Вас просят придти в штаб.
      Запыхавшийся молодой летчик, стоял передо мной.
      У штабного домика стояли несколько офицеров и заглядывали в окна. Я вошел в знакомый кабинет полковника. Он сидел за своим столом и окостеневшим взглядом смотрел на меня.
      - Товар...
      - Полковник мертв, - раздался голос у двери. Замполит нервно теребил пачку "Беломора". - Он пришел сюда уже истекающий кровью. Вы его ранили, там, у самолета.
      - Что? Неужели это он?
      - Ничего не трогайте. Сейчас приедет майор. Посидите там, на улице.
      - Значит вас разбудила Люся?
      - Да, товарищ майор.
      - Я уже был у нее и многое встало на свои места. Она была любовницей полковника и знала, как он ненавидит вас. Еще тогда, когда в первый раз Люся отвергла его и ушла к вам, он замыслил против вас недоброе. Он портил вооружение вашего самолета в надежде, что вас, безоружного, собьют и тогда Люся вернется к нему.
      - Но он бы мог испортить двигатель?
      - Мог бы. Но рассуждал примерно так. Когда летчика сбили, к нему и полку претензий нет, а когда авария самолета - это комиссия и черт знает, чем все кончится.
      - Но он же знал, что вы копаете это дело?
      - Знал. Но он не думал, что ты вернешься после того как тебя сбили. Люся вернулась к нему, но и ты вернулся и начались для него новые неприятности. Пришлось опять, чтобы удержать Люсю, делать тебе пакости.
      - Что будет с Люсей, со мной?
      - Тебя будут судить, а Люся... Люся будет свидетель по твоему делу.
      - Как судить?
      - Да так. Ты убил офицера. Своего офицера.
      - Но он же пытался убить меня?
      - Да, это так, но это дело будет разбирать суд. Мы с тобой в другой стране и никто из вьетнамцев не должен думать, что у нас нет законности. Мы для них должны быть примером во всем.
      - Значит, ты меня арестуешь?
      - Естественно, и сейчас. Завтра мы поедем в Хайфон и отправим тебя на родину.
      - Степан Степанович, разреши попрощаться с Люсей.
      - Хорошо. Иди, даю двадцать минут.
      - Люся, ты как?
      - Ничего. Врач сказал, что пуля задела легкое. А как у тебя дела?
      - Меня отправляют на родину. Там будут разбирать мое дело.
      - Я во всем виновата, Гриша. Еще тогда, в первый раз, когда ваш особист меня допрашивал насчет самолета, я догадывалась, что это мог сделать Олег, из-за меня. Как он тебе завидовал и как он боялся неба.
      - Ладно Люся, все прошло. Ты поправляйся, я вернусь.
      - Навряд ли. Чувствует мое сердце, что ты не вернешься. Прощай, Гриша.
      - Пока, Люся.
      Я поцеловал ее в губы.
      * ЧАСТЬ ВТОРАЯ *
      Во Владивостоке меня судил суд и... присудил пять лет тюрьмы. Прокурор представил дело так, что это любовный роман и на почве ревности я прибил полковника. Особенно, он сыграл на показаниях Люси, где она честно рассказала все. Мне не дали много потому, что я оказался отличным летчиком и правительство Вьетнама просило смягчить мне наказание.
      В тюрьме я просидел месяц и меня навестил незнакомый мне генерал авиации. Он долго расспрашивал, как я летал, интересовался деталями боев, особенно, когда я удирал от ракет и под конец разговора предложил участие в эксперименте.
      - Мне скосят тогда количество лет в тюрьме?- спросил я его.
      - Думаю, что да. После эксперимента вас сразу же выпустят из тюрьмы.
      - А летать после этого позволят?
      - Вот это я не могу сказать.
      - А что за эксперимент? Это связано с риском для жизни?
      - Связано. Вы можете погибнуть. Суть эксперимента я сейчас вам сказать не могу.
      - Ладно, товарищ генерал. Я согласен. Не гнить же мне в тюрьме пять лет. Вдруг все будет хорошо. Ведь я счастливчик.
      При этом я три раза сплюнул через левое плечо. Генерал усмехнулся.
      - Ну, и договорились.
      Через неделю меня посадили в тюремный вагон и погнали через всю матушку Россию на Запад.
      Вроде меня из под стражи освободили, вроде и нет. Охраны нет, запирают на ночь в комнате на ключ, если из здания в здание перейти дают сопровождающего, а так целый день свободен. Пока сдаю анализы и отдыхаю.
      Однажды утром, когда я валялся в кровати, в комнату вошла молодая симпатичная женщина в белом халате, с шапочкой на голове и черной папкой под мышкой.
      - Здравствуйте, Григорий Павлович. Меня звать Алла Владимировна. Я буду заниматься с вами медицинскими исследованиями. Вернее подготавливать вас к выполнению программы.
      - Очень приятно, Алла Владимировна. Но в чем суть программы, вы мне можете сказать?
      - Нет. Прежде чем приступить к программе, вы должны пройти целую серию медицинских исследований. Если вы провалитесь, то увы, вам придется нас забыть и речи о какой-то программе быть не может.
      Она раскрыла папку на столе, подвинула стул, села и, вытащив ручку, приготовилась писать.
      - Вы одевайтесь, не обращайте на меня внимание. Я пока перепишу ваши данные в формуляр, а потом, когда вы будете готовы, задам несколько вопросов.
      Я оделся, побрился и сел напротив Аллы Владимировны.
      - Я готов.
      - Хорошо.
      Она подняла голову. У нее очень красивые глаза, такие шальные с искоркой. Мне такие женщины очень нравились.
      - Ведь вы, летчик, правда?
      Я кивнул головой.
      - Вы испытывали перегрузки в воздухе?
      - Да.
      - А сколько "Ж"?
      - Откуда же я знаю.
      - Какой у вас самолет был?
      - МИГ-19.
      - Когда вы испытывали перегрузки?
      - Когда удирал от ракет.
      - Как удирали?
      Ее глаза с удивлением и интересом остановились на мне.
      - Просто, они управляемые и неслись за мной, чтобы сбить меня.
      - Что МИГ летит быстрее ракет?
      - Нет, но на МИГе нужно сделать крутой вираж, то есть наименьший радиус поворота. Ракеты противника имеют больший радиус поворота и мы выигрывали за счет этого во времени.
      - Ну и как? Спастись удавалось?
      - Удавалось, но не всем. Меня даже сбили раз.
      - Как же, такой опытный летчик и вдруг?
      - Высоты не было. Даже развернуться не мог, а когда пошел набирать высоту, она меня и поймала.
      - А за что вас посадили?
      - За ревность.
      - Что???
      - Суд установил, что был любовный треугольник и я из ревности убил своего соперника.
      - А вы считаете, что не так?
      - Нет. Тот мерзавец хотел меня подставить американцам, за что и поплатился.
      - Пока на сегодня нам хватит. Вот программа исследований, которую я для вас разработала. С сегодняшнего дня - жесткий режим по этой программе.
      - Хорошо, Алла Владимировна.
      Что они только со мной не вытворяли. Гоняли на искусственных беговых дорожках, мотали в центрифуге, держали в барокамере, а крови столько выпили, что если бы не обильная еда, давно бы богу душу отдал.
      Алла Владимировна обладала сатанинским характером. Мне казалось, она спала под дверью моей комнаты. Уходила ровно в одиннадцать часов вечера и ровно в шесть тридцать утра стояла, как ни в чем не бывало, у моей койки. Даже заспанной черточки лица, или, не дай бог, нарушения макияжа на ее лице, я не замечал.
      - Вчера вы были молодец, Григорий Павлович. Все ваши анализы очень мне нравятся, судя по всему вы прошли первый раунд испытаний. Сегодня будет комиссия, она должна дать заключение, что с вами будет дальше.
      - А что будет дальше с вами? Разве вы не будите дальше курировать меня?
      - Не знаю. Но честно говоря, я бы хотела продолжать работать с вами.
      - У вас есть дети?
      - Есть и даже двое. Есть и муж.
      - Почему же вы посвящали все время мне, а не дому?
      - Это моя работа. Мне приказали быстро подготовить вас, что я и сделала. После сегодняшней комиссии, наверно, все будет легче.
      Комиссия решила, что я годен для второго этапа работы. Алла Владимировна передала свои функции пожилому мужчине.
      Марат Александрович абсолютно не следил за мной в течении дня. Ему было наплевать, где я шатаюсь, что я делаю, но время от девяти утра до восемнадцати было его. Здесь он запихивал в меня все премудрости тренажеров, заставлял учить десятки инструкций.
      Однажды у тренажера появился полноватый человек.
      - Так это и есть тот знаменитый капитан?
      - Да, - сказал Марат Александрович.
      - Ну и как он?
      - Ничего. Башка у него варит.
      - Мне он нужен готовым, через неделю.
      - Сделаем.
      - Через три дня приду проверять.
      Я уже понял, что меня готовят для испытания необычного высотного корабля. На лишние вопросы мне не отвечали, а то что нужно вбивали в голову надежно.
      Днем пришла группа молодых летчиков. До меня их не допустили и они в отдалении с любопытством разглядывали меня.
      Марат Александрович их начал выталкивать из зала.
      - Давайте, давайте. У вас это еще впереди. Первыми же выпускают комикадзе.
      Через три дня пришла комиссия, человек десять с полноватым во главе. Тут было три генерала, среди которых я увидел и того, что меня завербовал. Несколько гражданских усиленно меня допрашивали, больше интересуясь моей психологической подготовкой, и лишь изредка, чему меня учили.
      Когда допросы закончились, полноватый поинтересовался, есть ли у меня какие-нибудь вопросы или предложения. Я, глядя на генерала, спросил.
      - Так после испытаний меня отпустят на волю?
      Полноватый щуря на меня глаза, протянул.
      - Нет.
      - Но как же так. Вы же мне обещали?
      - Обещали, выпустим, но не сейчас. Нужно проверить твой организм после полетов.
      - Юрий Макарович, - обратился он к одному из членов комиссии, постарайтесь ограничить контакты капитана с посторонними людьми. Перед запуском, сделайте невозможное. Капитан должен незаметно попасть в кабину корабля и никто не должен об этом догадаться.
      - Хорошо, Андрей Павлович.
      - А теперь, что скажут члены комиссии?
      Андрей Павлович оглядел всех сидящих в комнате.
      - А чего говорить-то, - засопел толстый генерал. - Ракета есть. Зек есть. Если опять ракета не взорвется, пусть летит.
      Все дружно заговорили о предстоящем полете.
      - Значит решили, - подвел итог Андрей Павлович. - Через два дня пуск.
      Меня под усиленной охраной, в специальном самолете отправили в Казахстан. Была зима. В гостинице было холодновато, но здесь меня опять окружила свора врачей, которой нужны были для диссертаций дополнительные анализы.
      На следующий день, утром, на меня натянули скафандр и, отлично покормив, посадили в крытую машину. Мы подъехали к лифту на стартовой позиции. На меня ни кто не обращал внимание. Двое сопровождающих подняли меня на лифте на верх, втиснули через люк в капсулу ракеты и притянули ремнями к креслу. После выползли и задраили люк.
      Два часа я сидел в этой ловушке и посылал в задницу всех, кто спрашивал, как я себя чувствую. Наконец, мне сказали, что началась двадцатиминутная готовность, но мне было все равно.
      Самый противный момент, это начальный подъем ракеты, а потом ничего. Меня попросили поднять шторку иллюминатора и посмотреть, что там видно.
      - Облака, еще облака. Во здорово, да это земля в миниатюре.
      - Что, что? - стонал динамик.
      - Вижу Японию. Черт, сколько льдов.
      В этот момент связь прервалась, но минут через десять, какой-то другой голос сказал.
      - Привет капитан. Ты меня слышишь?
      - Кто это?
      - Промежуточная станция, корабль "Академик Павлов". Что там снаружи капитан?
      - Ночь. Ночь над Америкой.
      - Скоро тебя посадят капитан.
      - Давно пора.
      Когда я опять появился над Союзом, то удивился почему не стал спускаться.
      - Эй, вы там, в чем дело?
      - Ты меня слышишь, капитан?- раздался голос Андрей Павловича.
      - Да.
      - У нас неполадки, а системе автоматизации.
      После этого раздалась глухая ругань, видно Андрей Павлович оторвался от микрофона и говорил присутствующим.
      - Говорил вам ослы, нужно делать было ручную систему управления.
      - Но это же уголовник, - возразил кто-то ему. - Он мог сделать непредсказуемые вещи и очутиться в любой стране.
      - Сами вы идиоты, не могли додуматься до блокировки этой системы.
      - Капитан, - опять донесся четкий Андрей Павловича, - на следующем витке что-нибудь сделаем. Полетай немного, посмотри на землю.
      Я пролетел еще один виток и вдруг почувствовал, как корабль дернулся.
      - Закрой шторку капитан, - раздался незнакомый голос, - и приготовься к спуску.
      Меня понесло куда-то, легкое давление подсказало, что мчусь с приличной скоростью. Прошло некоторое время и вдруг рывок, я как повис в воздухе.
      Страшный толчок обрушился на капсулу. Я чуть не вырвался из ремней. Потом произошел удар и все затихло. Кажется все, приехали.
      Долго выпутывался из ремней и наконец освободившись, добрался до рычагов люка.
      Когда люк съехал в сторону, снежный вихрь ворвался внутрь капсулы. С трудом перевалил через люк и провалился в глубокий снег. Кругом был снег, бесконечное море снега. Снег в воздухе, снег на земле.
      Ветер доносит звуки двигателя машины. Я задвинул люк на капсуле и с трудом, ломая целину снега, двинул на звук.
      Я стукнулся лбом о выступающие бревна строения. Идя по стенке добрался до ступенек крыльца. Дверь была открыта и я вошел в дом. В сенях отряхнул руками снег с костюма и вошел в горницу. У залепленного снегом окна сидели две женщины и с удивлением смотрели на меня.
      - Вы кто? - спросила одна.
      - Летчик. Я приземлился на парашюте, недалеко от сюда.
      - У вас что, авария?
      - Да.
      - Наверно, нужно ваше командование предупредить, что вы здесь.
      - Нужно.
      - Вы погодите, я сейчас.
      Молодая женщина подбежала к вешалке и стала одеваться.
      - Колька, сейчас двигатель прогревает на вездеходе, поедет в Саклу. Пусть там передаст, что вы здесь.
      Она убежала, а я выпив из ведра воды, сел на лавочку и задремал. Вернулась молодая и женщины стали мне что-то говорить, но я все больше и больше проваливался в глубокий сон.
      Проснулся я от толчков, было светло, в окошко пробивались лучи солнца. Около меня стоял военный и теребил за плечо.
      - Собирайтесь, товарищ...
      - Капитан.
      - Товарищ капитан, - сказал он с облегчением. - Машина пришла.
      Я ничего не спрашивая, встал и не простившись с женщинами, вышел на улицу.
      Солнце, отражаясь нестерпимым блеском в кристалликах снега, слепило глаза. На улице стоял бронетранспортер с прицепленным с сзади на трос газиком.
      - Сюда, - сказал военный и показал на газик.
      Мы поехали за бронетранспортером среди глыб вывороченного снега.
      - Кто вы? - задал вопрос, сидящий напротив меня, полковник.
      - Капитан Синицин.
      - Из какой части?
      - Не знаю.
      - Как так? - он даже подскочил на месте.
      - Так. Меня запустили на ракете, а потом сбросили неизвестно где.
      Полковника понесло. Он признал меня шпионом, так как на мне необычный костюм.
      Я обозвал его идиотом и кретином. Пришел старшина, здоровенный мужик, врезал мне несколько раз по морде и меня оттащили в какой-то кабинет, до приезда КГБешников. Где-то за стеной по телефону полковник радостно докладывал в районный центр о поимке шпиона.
      Только через два дня меня освободили, а перед этим избили так, что я часов шесть был без сознания. Это следователь пытались выбить из меня признание, что я шпион разведки Моссад.
      Привезли меня в центр, с желтым лицом и телом от синяков.
      - Ну как дела шпион? - усмехнулся Андрей Павлович.
      - Еще два дня и я признался бы, что разведчик.
      - Что ж капитан. Свое слово мы сдержим, тебя выпустим после обследования. Ты выйдешь от сюда и навсегда забудешь, что ты здесь видел и где был. Даешь слово, что никому не скажешь?
      - Даю. Только бы побыстрей убраться от сюда.
      - Вот и хорошо. Алла Владимировна, - попросил Андрей Павлович в микрофон, - зайдите ко мне.
      В кабинете появилась ухоженная Алла Владимировна.
      - Берите своего подопечного. Полное обследование по всей форме и готовьте к выписке.
      - Как к выписке? Совсем?
      - Совсем, совсем. Как проверите, дайте пинка и пусть уматывается на все четыре стороны.
      - Все поняла, Андрей Павлович.
      Алла Владимировна делала примочки на мои синяки и ссадины.
      - За что вас так?
      - Из-за женщин. Я спустился на парашюте, встретил в степи красивую женщину. Завязался любовный треугольник и меня отделал мужик-ревнивец
      - Ладно. Я все знаю. Тоже мне Донжуан.
      После обследования меня ни куда не выпустили. Чувствовалась во всем здании нервозная обстановка. В мою комнатку, в сопровождении Аллы Васильевны, зашли два военных офицера, летчики.
      - Мы к вам, Григорий Петрович. Это лейтенант Гагарин, это Титов. Они полетят тоже. Так же как и вы. Их интересуют некоторые вопросы. Андрей Петрович просил вас поговорить с ними.
      - Лучше б Андрей Павлович сдерживал свое слово. Так что вам нужно ребята?
      - Как там... на верху.
      - Замечательно ребята. Самое важное, выдержать посадку, когда под вашей задницей грохнет взрыв.
      - Григорий Павлович, не пугайте ребят, - не выдержала Алла Владимировна.
      - Разве я что-нибудь сказал такое страшное. В общем мужики, при подъеме чувствуете себя как на самолете, когда входите в пике. Рожа чуть перекошена, но это пустяк, потом такое блаженство..., до идиотского взрыва под задницей.
      - Григорий Павлович, опять...
      - А как земля, космос? - задал вопрос Титов.
      - Нормально. Земля голубая, а космос черт знает какой. Если бы он был черный, это было бы жутко, но на самом деле, там такое обилие светлых точек, что смотришь как на город в темноте.
      - А вам не было страшно? - спросила на этот раз Алла Владимировна.
      - Было. Когда какой-то умник сказал, что вырубил у меня ручное управление, чтобы я не сбежал на ракете за границу.
      - Когда узнали об этом, что вы делали, как себя чувствовали? - спросил Гагарин.
      - Чувствовал погано, но лучше всего когда попадаешь в такую ситуацию, крыть всех матом. Сделать-то ты всеравно ничего не сможешь, но зато им неприятно, а тебе легче.
      - Ребята, - сказала Алла Владимировна, - вам пора.
      - До свидания Григорий Павлович.
      - Счастливо мужики. Чтоб вам сопутствовала удача.
      Я плюнул три раза через левое плечо
      Прошло уже четыре месяца, после моего полета. Меня уже давно кончили исследовать, но по-прежнему держали в городке.
      В мою берлогу вдруг пришел генерал, который завербовал меня в эту авантюру.
      - Здравствуй, Григорий Павлович. Принес тебе радостное известие, завтра тебя отпускают на свободу.
      - Какое завтра число.
      - 12 Апреля.
      - Здорово вы тянули. Вы мне все выдадите, паспорт, деньги?
      - А как же, Андрей Павлович приказал дать тебе денежное довольствие по полной форме, за все время, что ты был осужден и еще на три месяца вперед.
      - Расщедрился как. Лучше б помог устроиться на работу. Мне с такой автобиографией даже в посудомойщики не поступить.
      Генерал задумался. После минутного молчания, он спросил.
      - А куда б, ты хотел идти?
      - Я же ни чего, кроме как летать на самолетах не умею.
      - Истребительная авиация для тебя отрезана, точно, но могу походатайствовать на вертолеты. Здесь под Москвой. Не против? Все-таки я у тебя в долгу.
      - Ладно, хоть не подарок, но все же небо.
      - Договорились. Я сегодня переговорю кое с кем, у нас же много идиотов и их надо еще уломать, а завтра тебе вместе с документами дадут и направление.
      Утром, после завтрака, мне выдали деньги, документы и направление в воинскую часть. Я даже обалдел, вот уж не думал, что возьмут обратно в армию. Ай да генерал.
      Только я вышел за проходную, как услышал сзади крик.
      - Гриша. Григорий Павлович.
      Ко мне от проходной, стуча каблучками, бежала Алла Владимировна.
      - Григорий Павлович, - она схватила меня руками, - мы с вами не попрощались.
      Она обняла меня и вдруг, заплакала.
      - Григорий Павлович, вы все равно первый.
      Ее голова восстановилась напротив моей. В глазах стояли слезы.
      - Чего волноваться, первый..., второй... Меня отпустили, я свободен.
      - Он... полетел.
      - Кто?
      - Гагарин.
      - Вот почему меня держали долго у вас. Черт с ним, Алла Владимировна. Я теперь вольная птица. Слушайте, Алла Владимировна, бросьте на сегодня эту работу, пойдемте отпразднуем мою свободу.
      - Хорошо. Подождите меня здесь. Не уходите ни куда. Я сейчас приду.
      Она вышла без традиционного наутюженного халата и дурацкой шапочки и я ее не узнал. До чего же точеная фигура, черт возьми, говорят из золушки должна получиться королева, а вот из врачихи, чтоб вышла принцесса - это диво.
      - Сейчас бы ни за что не поверил, что у вас двое детей и муж.
      - Гриша, до чего у тебя дурацкий комплемент.
      - Это природное. Когда мужчина видит красивую женщину, он глупеет. Ладно, вон подошел какой-то автобус. Он нам подойдет? Бежим.
      Мы сидим в ресторане и жуем весенние дорогие салаты.
      - Куда дальше Гриша?
      - Андрей Павлович выбил мне работу в воинской части. Буду летать на тихоходах. А ты как?
      - Никак, защищусь, буду кандидатом. Потом вырасту до доктора и буду стареть до конца жизни.
      - Наверно, тяжело быть женщиной и доктором наук одновременно.
      - Я как-то не задумывалась об этом, но наверно тяжело.
      В этот момент раздался рев в ресторане. К нам подбежал официант.
      - Слыхали. Наш, первый, в космосе. Гагариным зовут.
      Он помчался к следующему столику.
      - Вот и началось, - сказала Алла Владимировна. - Сейчас все сойдут с ума.
      - Чего вы так переживаете? Это хорошо, что первый - наш. Радоваться надо.
      - Хуже всего, когда ты знаешь правду и не имеешь право ее рассказать. Очередная тайна будет похоронена навсегда.
      - Зачем ее знать. Бывший летчик, уголовник, вылетел в космос. Наша страна потеряет имидж, если все узнают об этом, а тут молодой парень с отличной биографией.
      Алла Владимировна положила свою руку на мою.
      - Гриша. Не уходи от меня. Мне кажется если мы потеряем друг друга сегодня, то уже ни когда в жизни не найдем.
      - Давай, я устроюсь в части и ты переедешь ко мне.
      - Ты мне делаешь предложение? Даже с двумя детьми?
      - Что тут такого. Лучше скажи, как на это посмотрит твой муж?
      - Никак. Он уже два года служит в Байконуре. Наши говорили, что он там завел себе семью. Слушай тебе не кажется, что мы ненормальные. О таких вещах, говорим как о чем-то обычном и ни капли эмоций.
      - Давай их проявим.
      Я наклонился к ее лицу и поцеловал в губы.
      Подбежал официант.
      - Все идут на улицу. Вы идете? Ресторан закрывается. Гагарин в космосе.
      Прошло два года. Я служу на вертолетах и тоскую по МИГам. Иногда они сняться, особенно после встречи с Сережей.
      Увидел я его в Москве, когда шел по Лубянке. Грязный мужик с взлохмаченными волосами и редкой бороденкой, прикрывающей шрамы подбородка, попался мне на встречу. Что-то знакомое бросилось в глаза.
      - Сережа!
      Он пристально смотрел на меня. Взгляд прояснился
      - Командир. Уже майор.
      Мы топтались друг перед другом и я все же обнял его.
      Он сопел у моего уха.
      - А меня ведь того... Комиссовали и никуда. Ребята писали, что и тебя тоже... посадили.
      - Пойдем тяпнем по стаканчику.
      Он оживился и повел к ближайшей забегаловке.
      - Помнишь Люсю, - Сережа не поморщившись выпил стакан водки. - Так вот, мне написали ребята, она умерла.
      - Как, убили?
      - Нет, умерла. От туберкулеза легких. Пуля проклятая виновата. Я ведь твою историю знаю. А доктор, с водкой... Помнишь... Спился там. Его сюда списали, где-то растворился в стране.
      Мне стало тоскливо от этого сообщения.
      - Ты сейчас работаешь?
      - Подрабатываю. Где могу. Сейчас в универмаге, грузчиком. А что с тобой произошло?
      - Ничего. Оправдали.
      - Я не сомневался, ты не был виноват. А я как напьюсь, так все вспоминаю небо, особенно там... Ты для всех и для меня был там первым, самым лучшим летчиком.
      - Брось, Серега. Лучше давай еще выпьем.
      Мы выпили две бутылки водки и я совсем не опьяневший поехал на вокзал.
      К нам приезжают высокие гости. В части наводиться обычный армейский порядок. Подкрашивают тротуары, стволы деревьев. Мы готовимся во всю, подмазываем и вылизываем мат часть.
      Часть выстраивается перед зданием штаба и вот, появляются гости. Впереди идет Гагарин, за ним свита военных, гражданских и репортеров.
      Гагарин идет вдоль строя, распыляя улыбку во все стороны. Вдруг, он как подрубленный останавливается.
      - Григорий Павлович!
      Улыбка стирается с его лица. Он подходит ко мне и вдруг, обнимает.
      - Я не знал, что вы здесь. Ни кто из окружающих ни когда не поймет, что я ваш должник и может быть на всю жизнь.
      - Бросьте, товарищ майор. Лучше приходите ко мне домой вечерком, я вам сюрприз маленький приготовлю.
      Несколько военных с удивлением смотрят на меня.
      - Не могу, у меня жесткий график.
      - Плюнь на все. Пойдем, хоть после этого представления.
      Гагарин качает головой и вдруг, отчаянно махнув головой говорит.
      - Через два часа, тебя начальство отпустит?
      Я смотрю на своего полковника. Он ухмыльнулся.
      - Что поделаешь. Иди, раз гость зовет.
      Свита и Гагарин ушел. Меня окружает толпа своих товарищей и несколько репортеров.
      - Товарищ майор, откуда вы знаете Гагарина?
      - Знакомы по службе.
      - Вы вместе служили?
      - Нет. Встречались по делам.
      На меня с усмешкой смотрит мой знакомый генерал, устроивший полет в космос, он задержался и оказался здесь.. Кивнув мне головой, как старому знакомому генерал пошел догонять свиту.
      Часа через три, Гагарин и несколько человек приехали ко мне на квартиру. Я вызвал заранее по телефону жену из больницы и она кое-что приготовив, вышла его встречать.
      - Здравствуй, Юра.
      Он озадаченно смотрит на нее.
      - Алла, Алла Владимировна. Вот это сюрприз. Ай да Григорий Павлович, ну удивил меня.
      - Это еще ничего, - говорю я ему. - Смотри.
      Из дверей высовываются две девочки, держа в руках, маленькое пищащее существо.
      - Мои дочки. Последней, Аленке, всего год
      - Я ребята, поздравляю вас. Так держать.
      Мы много выпили в этот вечер, а когда гости ушли, Алла сказала.
      - И все же, первым был ты.
      Февраль-март 1995г.