Глава двенадцатая

Проснувшись на следующее утро, я почувствовала, что меня переполняет стыд. Раньше, когда мне случалось опьянеть, я относилась к этому спокойно, как к части имиджа Октавии Бреннан. Сейчас я съежилась при мысли о том, что произошло прошлой ночью. Заявилась к этим людям полуголой, отвратительно себя вела, злоупотребив их гостеприимством, а потом испытала унижение от урока, преподанного Гарэтом и, что хуже всего, меня вывернуло на его глазах, и он уложил меня в постель!

«О, Господи! — вздохнула я, страдая, восстановив по частям картину прошлого вечера, — как я буду смотреть им в глаза?»

В то же время, думая о том, как бы незаметно исчезнуть с яхты, я поймала себя па мысли, что если сделаю это, рискую никогда больше не увидеть Гарэта. Эта мысль пронзила мое сердце.

«О, нет! — в ужасе прошептала я. — Этого не может быть!» Невозможно так страстно ненавидеть кого-то и вдруг, в одночасье, обнаружить, что ненависть обернулась чем-то совершенно другим, чем-то, так подозрительно похожим на любовь.

Не могла я его полюбить, не могла! Он презирал меня, думал, что я худшая из худших. Весь ужас состоял в том, что, начни я все с начала, я могла бы пустить в ход весь арсенал своих приемов, сразить его своим видом, даже заставить поверить в то, что я нежная и ласковая. Я достаточно часто прибегала к этому раньше, но теперь все было слишком поздно. Он видел, как я бесстыдно преследовала Джереми, знал так много негативного обо мне, что у меня не осталось ни малейшей надежды. Это было просто забавно: в конечном счете, «попался, который кусался!»

Я заставила себя подняться. В голове пронесся метеор, снова подступила тошнота. Взглянув в зеркало, я увидела свое пепельно-серое лицо. Я все еще была во вчерашнем макияже, испещренном потоками слез. Почувствовав приступ тошноты, я склонилась в нерешительности над мокрой неприятно пахнущей раковиной. Даже почистить зубы — и то суровое испытание. Я кое-как оделась и доплелась до кухни. Гасси готовила копченую рыбу.

— Привет! — сказала она. — Гарэт сказан, что у тебя вчера был обморок и ему пришлось отнести тебя на яхту. Это просто так или ты беременна?

Я слабо улыбнулась. Бог миловал!

— Что вы все делали? — спросила я.

— Ничего особенного. Мы допоздна танцевали на лужайке. Так романтично при луне! Потом Лорна пришла к нам на яхту. Мы выпили, ты в это время уже крепко спала. Позже Гарэт проводил ее домой. Мы не слышали, чтобы он вернулся.

Я почувствовала, как на моем лбу выступила испарина. Мысль о том, как Гарэт и Лорна возвращались лугом при свете луны, сводила меня с ума от ревности.

Запах копченой рыбы был невыносим.

Вдруг я увидела чьи-то длинные ноги, сбегающие вниз по ступенькам.

— Я иду на палубу, — сказала я в панике и выскочила через свою каюту и салон на палубу, в дальний конец яхты, на солнышко.

Обхватив колени руками, я уселась и стала разглядывать противоположный берег. Вылезла водяная крыса, уставилась на меня глазами-бусинками и снова спряталась в норку.

«Счастливая! — подумала я. — Как бы я хотела иметь норку, где можно было бы спрятаться».

Дикие розы, еще вчера благоухавшие, завяли на солнце и повисли, напоминая безвкусные украшения, слишком долго провисевшие на каком-то празднике.

Сзади послышались шаги, и мое сердце забилось. Я испугалась своего разочарования, когда поняла, что это был всего-навсего Джереми.

— Привет, — мрачно сказал он и сел рядом. — Чувствуешь себя лучше?

— Да, спасибо.

— Везет Гарэту! Почему ты не падаешь в обморок, когда рядом я? Я бы и сам не возражал привести тебя сюда и уложить в постель.

Что-то в его голосе меня задело.

— Мне было плохо, — резко сказала я.

— Ну, я уверен, что Гарэт улучшил твое самочувствие. Ты же знаешь, что он славится способностями приводить женщин в чувство!

— Это не тот случай, — сердито ответила я, — если и существуют два человека, абсолютно не переваривающие друг друга, так это Гарэт и я.

— Можешь мне не рассказывать, — ответил он. — Весьма сомнительно, когда леди не очень-то и сопротивляется.

— Завтрак готов, — произнес Гарэт, появившись неожиданно в дверях.

— Я ничего не хочу, — сказала я, сильно покраснев. Интересно, что ему удалось услышать из нашего разговора?

Джереми вскочил на ноги.

— Я позавтракаю и вернусь. Нам надо поговорить, — сказал он, спускаясь вслед за Гарэтом по лестнице.

Не прошло и двух минут, как вернулся Гарэт.

— Вот твой завтрак, — сказал он, бросая в стакан с водой четыре таблетки Алка-Зельтцер. Подождав, пока они растворятся до конца, он протянул мне стакан.

— Спасибо, — пробормотала я, не в силах поднять на него глаза. — Мне стыдно за вчерашнее.

— Да ладно! — сказал он. — Все мы время от времени ставим себя в глупое положение.

— Но благодаря тебе никто не узнал. Я думала…

— …что я вернусь и расскажу всем, что тебя вывернуло наизнанку. Ну, не такой уж я идиот.

Я впервые посмотрела на него. Он выглядел очень усталым. Под глазами пролегли темные круги. Интересно, чем кончилась у них с Лорной прогулка прошлой ночью?

Он как будто прочитал мои мысли.

— Лорна придет сегодня к нам к обеду. Она страшно хочет увидеться с тобой. Она все еще в том возрасте, когда красивые женщины производят неизгладимое впечатление.

О! Это был сомнительный комплимент.

— Постараюсь не разочаровать ее, — сказала я, стараясь скрыть обиду.

Он засмеялся.

— Не дуйся. Это тебе не идет.

Алка-Зельтцер подействовал. Головная боль перешла в легкую пульсацию. Подействовало бы еще и на мое сердце!

Лорна появилась около половины первого. Она всех оживила своим появлением. На ней была рыжая майка с короткими рукавами, которая очень шла к ее волосам. Выглядела она очень мило, но мне показалось, что накануне, когда она неожиданно вылетела к нам, она выглядела более привлекательной.

— Привет! — сказала она, присев рядом со мной на палубе. — Мне очень жаль, что вчера у нас не было времени поговорить, и тебе стало плохо. Вечно мама забывает открывать окна! Все так огорчились, когда ты ушла. Мужчины были без ума от тебя, и каждый, кто звонил сегодня утром поблагодарить нас, хотел узнать, кто ты такая. — Ее голос вдруг стал задумчивым. — Такой великолепной женщины, как ты, в нашем графстве сто лет не видели!

Вдруг я почувствовала, что она мне нравится. Я поняла, что за ее словами нет ничего, кроме искреннего восхищения.

— Боюсь, мое платье было чуть-чуть outre[3] для сельской жизни, — сказала я. — Надеюсь, твои родители меня не осудили?

Она энергично замотала головой.

— Ну что ты! Они нашли тебя восхитительной. Как это типично для Гарэта — появиться с такой девушкой, как ты. Я всегда чувствовала, что так и будет. Понимаешь, я в него влюблена уже много лет и всегда надеялась, что он будет ждать меня, но сейчас у него есть ты.

— Нет, нет, — торопливо сказала я. — Между нами абсолютно ничего нет. До этого уик-энда мы не были даже знакомы. Я подруга Гасси. Мы учились в одной школе.

— Да? — Ее лицо просветлело. — Значит, между тобой и Гарэтом ничего…

— …не было. Он просто заметил, что я себя отвратительно чувствую и привел меня на яхту.

— О! — воскликнула она радостно, — это меня утешает. Мне бы так хотелось, чтобы со мной случилось что-нибудь такое романтичное, как обморок, когда он рядом! Но я слишком здоровая для этого.

Я криво улыбнулась. Вряд ли бы ей понравилось то, что я пережила прошлой ночью.

— Ты знаешь, — сказала она доверительно, — когда мы шли ночью домой, он меня поцеловал, но я думаю, что он целует почти всех девушек.

Почувствовав, что от солнца мне становится хуже, я переместилась в тень. Она забросала меня вопросами о моей жизни в Лондоне, о моих знакомых.

— Ты правда знаешь Мика Джаггера? — не могла поверить она. — Я скоро приеду в Лондон. Я закончила курсы машинописи и хочу подыскать работу.

— Приезжай, ты можешь остановиться у меня, — сказала я вдруг, к своему собственному удивлению. — У меня огромная квартира. Можешь жить столько, сколько захочешь.

— Господи, — она залилась краской. — Правда можно? Это было бы отлично, всего на несколько дней, пока я не подыщу чего-нибудь. И еще, не могла бы ты посоветовать, где лучше всего купить одежду? Я хочу сказать, что у меня отличная мама, но в этих вещах она мне не помощник.

Буквально через минуту после того, как к нам подошли остальные, она сообщила Гарэту, что я пригласила ее приехать ко мне пожить.

Я думала, он начнет ее отговаривать, но он просто сказал:

— Отличная идея. Почему бы и нет?

Зачем я это сделала, недоумевала я сама, уйдя на кухню, чтобы помочь с обедом. Пыталась доказать, что могу быть доброй или подсознательно хотела произвести впечатление на Гарэта, поладив с одной из его подруг, а, может быть, просто хотела протянуть, хоть и тонкую, но ниточку в будущее?

За обедом я не смогла заставить себя ничего проглотить.

Я даже не могла курить, что для меня было смерти подобно. Присутствие Гарэта сковывало меня. Каждый раз, когда он смотрел на меня, я отводила глаза. Не могла я и пустить в ход ни один из моих старых трюков: бросать взгляды из-под ресниц, позволять волосам упасть на глаза, задрать юбку, чтобы приоткрыть ноги повыше, наклониться вперед, чтобы он мог заглянуть в вырез блузки, которая была всегда расстегнута чуть ниже, чем полагалось. Со вчерашнего вечера я вдруг стала неуклюжей, как подросток. Я даже не знала, что делать со своим ртом, как будто раньше никогда не пользовалась помадой.

Положение осложнялось тем, что Джереми начал следить за мной, как тюремщик. Я больше не находила в нем никакого шарма. Ему было очень трудно угодить, куда-то исчезла его ленивая манера — не хочешь, как хочешь — которую я находила такой неотразимой еще неделю назад. Как только мы закончили обедать, я немедленно принялась мыть посуду. Все, что угодно, только разрядить эту напряженную атмосферу!

— Да оставь ты это, — сказал Джереми. — Ради Бога, Октавия, отдохни!

— Какая жалость, что нам пора возвращаться в Лондон, — посетовала Гасси. — Это был такой отличный спокойный уик-энд!

На лице Гарэта промелькнула улыбка.

— У тебя, наверное, столько дел перед свадьбой, — заметила Лорна. — Обожаю свадьбы.

Неожиданно нога Джереми прижалась к моей. Я отодвинулась.

— Твои волосы приобрели от солнца фантастический цвет, — сказал он.

— Я не помню, это твой натуральный цвет? — спросила Гасси.

Я собиралась уже сказать «да» — никому раньше я не признавалась в том, что красила их — как вдруг, поймав взгляд Гарэта, по какой-то странной причине передумала.

— Ну, скажем, мой парикмахер слегка его подправляет.

Гасси взяла со стола сплетенный ею венок из ромашек. Он уже начал увядать. Лорна смотрела в иллюминатор на размытый жарой ландшафт. Было такое чувство, что вот-вот темные деревья надвинутся па нас.

— Сегодня один из тех дней, которые обычно ассоциируются с концом чего-нибудь, — произнесла она. — Последний день перед войной, или день кончины короля.

Гасси вплела еще одну ромашку.

— Не пугай меня. Мне начинает казаться, что сегодня произойдет что-то ужасное.

Багровое облако закрыло солнце.

— Мне кажется, будет гроза, — сказал Джереми.

Гасси водрузила венок ему на голову. Венок был слишком мал и смотрелся на светлых волосах, как корона. Джереми раздраженно скинул его.

— Ой, ты же его сломал, — запричитала Гасси.

Не в силах больше выдерживать напряжения, я встала и потянулась.

— Ты куда? — спросила Гасси.

— Пойду пройдусь вверх по течению.

— Мы с тобой, — сказал Джереми, поднимаясь.

— Нет! — резко ответила я, тут же попытавшись обратить это в шутку. — Сегодня я чувствую себя Гретой Гарбо: хочу прогуляться в одиночестве. Такое уж у меня настроение.

— Мы собираемся к родителям Лорны на чай, — сообщила Гасси.

Я с ними не пошла. Бродя по лугам, я пыталась разобраться в своих чувствах. «Это все жара и тесное общение, — говорила я сама себе. — Ты увлеклась Гарэтом потому, что он первый мужчина, который осадил тебя. Это — желание победить наперекор тому, что ты ему не нравишься. Точно так же было с Джереми, пока ты не добилась своего». Ну и что в этом хорошего? Стремление завоевать Джереми было ни чем иным, как детским капризом получить любимую игрушку. Но это ничего общего не имело с тем, как сильно я нуждалась в Гарэте.

Я прошла несколько миль и села под деревом. Должно быть, я задремала, потому что, когда открыла глаза, тени уже удлинились. Не в силах выдержать чаепития у Гамильтонов с чашками на коленях и неизбежными воспоминаниями о вчерашнем вечере, я вернулась на яхту. Еще никого не было. Я упаковала свои чемоданы, привела в порядок салон и домыла обеденную посуду. Я вела себя так примерно, что вполне заслуживала награды.

Тут я услышала шаги. Кто-то прыгнул на палубу. Я вздрогнула от волнения, когда в дверях возникла высокая фигура. Но это был всего лишь Джереми. Меня еще раз кольнуло разочарование.

— Почему ты не пришла пить чай? Я беспокоился о тебе.

В его взгляде было что-то хищное, что испугало и насторожило меня.

— Я задремала, а когда проснулась, поняла, что уже поздно и пришла сюда.

— Я вычислил это телепатически и пришел за тобой следом, — сказал он.

— Остальные тоже возвращаются?

— О, они еще не скоро придут. Гасси обнаружила рояль и бренчит в свое удовольствие, а Гарэт и Лорна отправились вдвоем погулять.

Мои ногти впились в ладони. Прошлой ночью Гарэт поцеловал ее. Один Бог знает, что ему взбредет в голову в летний полдень. Я схватила несколько стаканов.

— Куда ты собралась? — спросил Джереми.

— Убрать их.

Он на секунду преградил мне путь, потом отошел в сторону и прошел за мной в салон. Очень медленно я начала убирать стаканы в шкаф. Когда я обернулась, он стоял за моей спиной. Он взял меня за руки.

— Нет, — резко сказала я.

— Что нет? Я еще ничего не сделал.

— Пусти меня.

— Черта с два!

Его пальцы впились в мои руки.

— Я хочу тебя, — сказал он. — С того момента, как я впервые тебя увидел, я сгораю от желания.

— А как же Гасси? — спросила я тихо. — Мы же собирались подождать до возвращения в Лондон.

— А, перестань! Тебе больше, чем кому бы то ни было наплевать на Гасси, а в этот конкретный момент и мне тоже.

Он наклонил свою голову и, с силой разжав мои губы, поцеловал.

— Нет, — начала отбиваться я, чувствуя к нему полное отвращение. — Нет! Нет! Нет!

— Замолчи, — сказал он. — Нечего лицемерить со мной. Ты сама меня хотела, не притворяйся, что это не так, и сейчас ты меня получишь во всей силе и красе.

В отчаянии, я пыталась вырваться.

— Пусти меня! — закричала я.

Но он только смеялся. Толкнув меня на одну из скамеек, он закрыл мне рот поцелуем и начал рвать пуговицы на блузке.

Дверь неожиданно распахнулась.

— Прекратите, вы оба! — произнес ледяной голос.

Джереми отпрянул от меня.

— Какого дьявола…

— Ради Бога, возьми себя в руки. Гасси идет сюда, — сказал Гарэт.

Но было уже поздно. В салон влетела Гасси.

— Дорогой мой, любовь моя, я соскучилась. Привет, Тави! Ты не потерялась?

Тут с мучительной медлительностью она оценила ситуацию, посмотрев на мои растрепанные волосы и растерзанную блузку, пуговицы которой я в бешенстве пыталась застегнуть, размазанную на щеке Джереми помаду, перевернутый стул, разбросанные по всему полу газеты.

Воцарилась мучительная пауза.

— Октавия! — в ужасе прошептала она. — Как ты могла? Ты клялась, что тебя не интересует Джереми. Я тебя считала своей подругой. А что касается тебя, — повернулась она к Джереми, — неужели ты думаешь, что я собираюсь выйти за тебя замуж после всего этого?

Она попыталась стащить свое обручальное кольцо, но оно не поддавалось. Всхлипнув, она выбежала из салона.

— Беги за ней, — сказал Гарэт. — Проси прощения, скажи, что это ничего не значит — немедленно! — крикнул он Джереми.

С бьющимся сердцем, закрыв лицо руками, я упала на стул.

— О Господи! Какой ужас!

— А ты помолчи! — рыкнул Гарэт. — Ты слишком много натворила для одного дня.

— Я пыталась остановить его, правда пыталась.

— Не надо! Мне не нужны твои объяснения. Ты слишком этого добивалась.

И он вышел из салона, хлопнув дверью.

Самым ужасным было то, что нам предстояло оставить яхту здесь, а Лорна должна была отвезти нас к тому причалу, где Джереми и Гарэт запарковали свои машины. Гасси настояла на том, чтобы сесть сзади, с Гарэтом. Всю дорогу она всхлипывала. Джереми и я, испытывая отвращение друг к другу, вынуждены были сесть на переднее сидение рядом с Лорной.

Когда мы, наконец, доехали туда, где были запаркованы машины, Гасси наотрез отказалась ехать в Лондон с Джереми, а Гарэт даже не попрощался.

«Господи, вот ирония судьбы, — подумала и печально. — Все случилось точно так, как я планировала. Гасси и Джереми порвали свои отношения, и Джереми везет меня в Лондон. Но вместо того, чтобы обнимать друг друга, мы готовы вцепиться друг другу в глотки».

Джереми был бледен, несмотря на загар. От его бравады и рисовки не осталось и следа.

Деревья вдоль дороги то отступали, то подступали группами.

— Ты должна поговорить с Гасси, — произнес Джереми. — Скажи ей, что во всем виновата ты. Конечно, я должен признаться, что был сегодня груб, но, видит Бог, ты меня спровоцировала.

— Да, я знаю, — апатично ответила я, — и очень сожалею. Я тебя добивалась, а оказалось, что мне это совсем не нужно.

— Да, я чувствую то же самое. Я просто бредил тобой, а теперь понимаю, что мне грозит опасность потерять Гас. Все обернулось страшной ошибкой. Закон подлости. Нужна такая вот встряска, чтобы ты понял, как много на самом деле кто-то для тебя значит. Она такая искренняя, Гас.

Не припомню, чтобы когда-нибудь я видела мужчину в таком жалком состоянии.

— Скажи ей, что это из-за тебя, — умолял он. — Скажи, как настойчиво ты меня завлекала. Тебе же наплевать!

— Хорошо, — ответила я. — Я поговорю с ней, но лучше это делать не сегодня.

Глава тринадцатая

На следующий день после возвращения в Лондон я несколько раз пыталась дозвониться Гасси в офис. В конце концов там признались, что она не приходила, и я отправилась к ней домой. Это была типично холостяцкая квартира: повсюду немытые чашки и переполненные пепельницы. В гостиной стояли три наполовину распакованных чемодана. Сняв с одного из кресел белый лифчик не первой свежести и смахнув коричневое яблочное зернышко, я села.

— Зачем ты пришла? — спросила Гасси.

С лицом, припухшим от слез, она все еще была в халате.

— Объясниться по поводу Джереми, — сказала я.

— Не хочу больше слышать твоего вранья, — ответила она.

— Нет, ты должна выслушать. Во всем виновата я, понимаешь? С самого начала, только взглянув на него в тот первый вечер в «Арабелле», такого красивого, я решила отбить его у тебя, чего бы это ни стоило. Никого еще я так сильно не желала в своей жизни. Я пустила в ход все: строила ему глазки, говорила в лицо, как он мне нравится, появлялась перед ним в одном сваливающемся полотенце, уговаривала его встретиться со мной на палубе, когда ты уснешь. Я не оставила ему ни одного шанса.

Она в ужасе посмотрела на меня.

— Ты действительно затратила столько усилий, чтобы добиться его?

Я кивнула.

— Последнюю попытку завоевать его я сделала на вечеринке у Гамильтонов, — продолжала я, теперь уже сочиняя. Я напилась и так ужасно себя вела только потому, что была зла на Джереми за то, что он не обращал на меня внимания.

— А что произошло вчера?

— Я была на яхте в ужасном настроении, когда появился Джереми, обеспокоенный тем, что я ушла так надолго, ну я и пыталась в некотором роде его обольстить.

— Это, когда вошли мы с Гарэтом?

— Ну да.

Я встала и подошла к окну.

— Любой мужчина был бы польщен, если бы за ним так настойчиво бегали. Во всем виновата жара и то, что мы долго находились в замкнутом пространстве. Бог мой, да он, между прочим, всего-навсего меня поцеловал! Он тебя любит, и это действительно так. Он был абсолютно невменяем вчера, когда мы возвращались домой.

Гасси выдернула волосок из прически.

— Да? — вяло спросила она.

— Между прочим, — продолжала я, — ты как-то заявила на яхте, что готова к его изменам и собираешься всегда его прощать.

— Да, я говорила, — всхлипнув, сказала Гасси, — но теоретически-то это легко, а практически совершенно ужасно.

Я подошла к ней и обняла ее.

— Пожалуйста, Гасси, не плачь!

— Не дотрагивайся до меня! — разозлилась она. — Я всю ночь думала о тебе. Ты злая. Ты всегда была такой. Еще в школе ты всегда злилась на моих друзей и старалась оторвать их от меня. А сейчас ты украла у меня самое дорогое в жизни. Зачем ты это сделала? При твоей красоте тебе ничего не стоит завоевать любого мужчину, если захочешь.

— Потому что я всегда завидовала тебе, — медленно сказала я, повторяя слова Гарэта, — потому что, несмотря на мои золотые волосы и длинные ноги, тебя всегда любили больше, чем меня.

Воцарилось молчание.

— Я ценю то, что ты пришла ко мне и все это сказала, — произнесла она тихим голосом. — Это кое-что меняет. Прошлой ночью у меня был долгий разговор с Гарэтом.

— И что он сказал? — спросила я как можно безразличней.

— Что Джереми по своей природе человек легкомысленный, и мне лучше всего выйти из игры и порвать с ним. Он сказал, что может быть ты и провоцировала Джереми изначально, но по размышлении он понял, что Джереми только и ждал такого случая, и что вчера инициатива принадлежала Джереми. Он сказал еще, что женитьба для Джереми была бы одной сплошной цепью супружеских измен, и что он собирался жениться на мне только из соображений надежности и ради моих денег.

— Но это же жестоко, — выдохнула я.

— Разве? Это как раз то, что я ценю в Гарэте: он всегда говорит правду.

— Он ничего больше не сказал? — оцепенев, спросила я. — Я имею в виду обо мне?

— Не слишком много. Он согласился со мной в том, что, если ты положила на кого-нибудь глаз, устоять перед тобой невозможно.

Я закусила губу.

— Я раскаиваюсь.

— Для меня все не так просто, — сказала Гасси, играя кисточкой от халата. — Я не очень легко завожу приятелей. Джереми был первым мужчиной, который сказал, что любит меня. Я не могу, как ты, пойти завтра на вечеринку и немедленно приобрести нового друга. Идя по улице, я не ловлю на себе восхищенных взглядов мужчин. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что такое быть начисто лишенной сексуальной привлекательности. Для тебя это только вопрос времени, а я могу никогда больше не встретить мужчину, который захочет на мне жениться.