Белинда замерла и, онемев от ужаса, смотрела на приближающуюся к ней стену снега и льда. Она знала — надо бежать, ведь неизвестно, как далеко спустится лавина, но ноги словно приросли к месту. Единственная мысль, мелькнувшая у нее в голове, была о том, какой прекрасный мог выйти снимок!
      Внезапно что-то темное мелькнуло слева от нее, и в ту же секунду сильный удар сбил ее с ног. Падая, она успела заметить, как мимо нее прошагали ноги в тяжелых ботинках, а затем, подняв голову, увидела грузную фигуру в парке с капюшоном, протягивающую руку к укрепленной на штативе камере.
      Ее переполняли растерянность и гнев. Что происходит? Что он собирается делать?
      Она быстро поднялась на ноги. Человек стоял к ней спиной, и Белинда без колебаний бросилась ему на спину.
      Мужчина, даже не поворачивая головы, с пугающей легкостью отбросил ее от себя. Белинда так сильно ударилась о землю, что у нее перехватило дыхание. Оглушенная, она беспомощно смотрела, как незнакомец схватил камеру со штативом и поспешно двинулся прочь. Этого просто не могло быть!
      Затем у нее за спиной раздался крик, и, повернувшись, она увидела второго человека, быстро двигавшегося наперерез первому. Этот мужчина был ниже ростом, но почти так же широк в плечах и двигался с быстротой кошки.
      Первый испуганно оглянулся через плечо. Он попытался идти еще быстрее, но его настиг передний край лавины. Сила ее почти иссякла, но два фута струящегося по земле снега сковывали движения убегавшего человека.
      Затаив дыхание Белинда смотрела, как второй мужчина настиг убегавшего вора и грубо схватил его за плечо. Она поморщилась, когда вор бросил драгоценную камеру на землю и повернулся лицом к преследователю.
      «О Боже! Сделай так, чтобы с камерой ничего не случилось! — взмолилась Белинда, а затем, устыдившись, что ее первая мысль была о камере, а не о спасителе, помолилась и за него: — Боже, пожалуйста, помоги ему победить!» Две фигуры, выглядевшие до смешного маленькими и ничтожными на безбрежном белом пространстве, дрались на обледеневшем снегу, и Белинда уже не могла бы определить, кто из них кто.
      Она подумала, что нужно забрать камеру, пока они дерутся, но в этот момент один из дерущихся нанес другому сокрушительный удар, и схватка закончилась.
      Теперь один из них лежал на снегу, раскинув руки в стороны, а другой наклонился, чтобы поднять ее вещи. Боже милосердный! Пожалуйста, пусть это будет ее спаситель!
      В мучительном ожидании Белинда смотрела, как он взвалил на плечо штатив с камерой и направился к ней. Лежавший на земле человек поднялся на ноги и быстро заковылял прочь, затерявшись среди других, охваченных страхом и паникой людей.
      И только когда ее спаситель оказался перед ней, Белинда узнала его и испытала настоящий шок, увидев эти светло-голубые глаза. Это был человек из Дайи! Человек, с которым она так грубо обошлась! Она почувствовала, что, несмотря на жуткий холод, лицо ее пылает огнем.
      Он остановился перед ней и улыбнулся; морозное облачко его дыхания повисло между ними. «Его улыбка слегка напоминает волчий оскал», — подумала она.
      — Кажется, это принадлежит вам, мэм.
      Он протянул ей штатив с камерой, и Белинда с неприличной поспешностью схватила их.
      Она быстро осмотрела «Графлекс». Слава Богу, все было цело, и даже отснятая пленка находилась внутри. Это казалось чудом.
      Только закончив осмотр, она улыбнулась своему спасителю.
      — Я перед вами в большом долгу. И примите мои извинения.
      Его улыбка стала шире, и ее поразила — разумеется, только как фотографа — суровая красота его грубоватого лица. Когда он так улыбался, казалось, его холодные глаза оттаивают.
      — Какой приятный сюрприз, — сказал он. — Знаете, во время нашей предыдущей встречи вы не показались мне благодарным существом. Как вы полагаете, почему я так подумал?
      Белинда почувствовала, что щеки ее опять запылали. «Это нелепо, — подумала она, — он вгоняет меня в краску, как школьницу!» Впрочем, она была у него в долгу, и было бы неприлично не признать этого.
      — Я извинилась! — сердито ответила она. — И я еще раз готова поблагодарить вас!
      Белинда вдруг ощутила потребность объяснить ему свое поведение, но тут же передумала. Ему неинтересна история ее жизни, а она не обязана оправдываться перед незнакомцем.
      Он откинул капюшон парки, и неяркий солнечный свет заиграл в его золотистых, с медным отливом волосах.
      — Кстати, — сказал он, — по поводу того долга передо мной — как вы собираетесь расплачиваться?
      Его тон был серьезным, но глаза смеялись, и Белинда почувствовала разочарование и досаду. Значит, он такой же, как все, — хочет превратить их разговор в обычную игру полов. Охотник за поцелуями! Но она не Аннабел, чтобы хлопать ресницами и глупо улыбаться, раздавая обещания, которые никогда не выполнит. Если он ждет вознаграждения, то он его получит, хотя и не в той валюте, на которую, очевидно, рассчитывает.
      — И сколько вы хотите? — сухо спросила она. — К сожалению, в данный момент я несколько стеснена в средствах, но если бы вы могли подождать…
      Он как-то странно посмотрел на нее и отступил на шаг, будто хотел получше рассмотреть ее. На губах его мелькнула кривая улыбка.
      — Боюсь, вы меня неправильно поняли, мэм, — сухо сказал он. — Я всего лишь пытался поддержать светский разговор — занятие для меня непривычное, и я в нем не очень силен. Никакого вознаграждения не требуется. Просто признайте, что я поступил, ну, скажем, как добрый самаритянин и когда-нибудь вы поступите так же по отношению к кому-нибудь еще.
      Белинда смутилась и вновь залилась румянцем. Попятившись, она споткнулась и, потеряв равновесие, неожиданно села на снег.
      Окончательно смутившись, она попыталась подняться, а он стоял рядом и невозмутимо смотрел на нее.
      Злясь на него и на себя, Белинда встала и торопливо стряхнула налипший на одежду снег.
      — Мне следовало бы помочь вам, — серьезно сказал он, — но я подумал, что вы, наверное, будете чувствовать себя слишком в большом долгу передо мной. А это непомерно тяжелая ноша для такой девушки, как вы.
      Она посмотрела на незнакомца уничтожающим взглядом, но это не произвело на него никакого впечатления.
      — Я поняла и оценила вашу деликатность, — холодно произнесла она.
      — Неужели? — загадочно ответил он.
      Их взгляды встретились, и вдруг Белинду охватили те же чувства, что и при приближении лавины, — испуг и восхищение.
      В горах теперь было очень тихо, если не считать доносящихся издалека криков. Белинда с трудом отвела взгляд, впервые за несколько минут вспомнив о лавине и людях на тропе.
      Взглянув на гору, она увидела, что верхняя часть тропы исчезла под толстым слоем снега. Черная линия карабкавшихся вверх людей, напоминавшая цепочку муравьев, распалась на отдельные темные крапинки, с трудом продвигавшиеся сквозь рыхлый снег в поисках погребенных под лавиной грузов.
      Белинда вздрогнула, только теперь почувствовав, как она замерзла, устала и измучилась и как близко к ней подходила смерть.
      Ее взгляд вновь скользнул по тропе. Все ее имущество, за исключением камеры, штатива и того, что было на ней, находилось на перевале. От отчаяния она готова была расплакаться.
      — С вами все в порядке? — участливо спросил незнакомец. Белинда совсем забыла о его присутствии.
      — О да, все хорошо! — Она махнула рукой. — Но эти бедняги… Наверное, некоторые из них погребены под снегом.
      — Думаю, да. И вероятно, много. Это суровая страна. Но вы теперь… Где ваши вещи?
      Она молча показала на верхнюю часть тропы.
      — Наверх нельзя будет подняться по меньшей мере до завтрашнего утра. Раньше тропу не очистить. Вам нужно где-то провести ночь и что-нибудь поесть.
      К своей досаде, Белинда почувствовала, что глаза ее наполняются слезами. Она неожиданно осознала, на какие трудности добровольно обрекла себя. Безликая жестокость этой прекрасной холодной земли ошеломила ее, и она вдруг почувствовала себя слабой и ничтожной пылинкой, брошенной на произвол судьбы.
      А потом она вспомнила о клоуне. И воспрянула духом.
      Когда Белинда была маленькой, отец в одно из воскресений повел ее в кукольный театр, где главным героем был смешной клоун, на которого сваливались всевозможные беды. Но клоун выдерживал все испытания. Как его ни били, ни издевались над ним, он всегда поднимался на ноги, иногда медленно, даже с трудом, но в конечном итоге маленькая яркая фигурка всегда выпрямлялась, торжествуя победу.
      Белинде тогда показалось, что у нее есть что-то общее с этим смешным человечком, и с тех пор всякий раз, когда ее преследовали несчастья, когда жизнь сбивала ее с ног, она вспоминала о маленьком клоуне, который неизменно вставал на ноги, и это помогало ей бесстрашно идти навстречу опасностям и с улыбкой и гордо поднятой головой отражать удары судьбы.
      Она попыталась улыбнуться.
      — Ну, я надеюсь, что мне как-нибудь удастся продержаться до завтра…
      И вдруг Белинда почувствовала приступ дурноты и, покачнувшись, чуть не упала. В ту же секунду его рука обвилась вокруг ее талии, и она обнаружила, что стоит, прислонившись к его сильному телу.
      — У меня во вьюке есть маленькая палатка и немного еды. Можете остаться со мной до утра.
      Это был неподходящий момент для шуток по поводу благодарности и вознаграждения, и измученная Белинда оценила его чуткость; кроме того, у нее не было ни сил, ни желания спорить. Поддерживая за талию, он привел ее к небольшой пещере, образованной двумя валунами.
      — Это место выглядит не хуже других. — Он усадил ее на камень. — Меня зовут Джошуа Роган, для друзей — Джош.
      — Белинда Ли.
      — Чудесно, Белинда Ли, — весело откликнулся он. — Сидите тут, пока я не поставлю палатку.
      Упомянутая палатка выглядела маленькой даже для одного человека.
      — Полезайте внутрь и заворачивайтесь в одеяла, — повелительным тоном сказал Джош. — Я разожгу печку и приготовлю что-нибудь поесть.
      Белинда залезла в палатку, завернулась в одеяла и вытянулась на земле. Дрожь, сотрясавшая ее тело, постепенно проходила. Ее начало клонить в сон.
      Белинду разбудил запах готовящейся пищи, и она почувствовала зверский голод. Она села, закутавшись в одеяло. Джош сидел на корточках спиной к ней у самого входа в палатку и что-то помешивал в железной кастрюльке, стоявшей на походной печке.
      — Эй, Джош, — нерешительно позвала она.
      Он повернулся и взглянул ей в лицо.
      — Вам лучше?
      Она кивнула:
      — Да, гораздо. Но я умираю от голода. Меня разбудил запах. — Она кивнула на кипящую кастрюлю.
      — Вряд ли эта еда доставит удовольствие гурману, но по крайней мере наши желудки получат кое-что горячее. Уже почти готово, Белинда. Не достанете ли вы тарелки и приборы из моего мешка?
      Белинда вытащила две оловянные тарелки и передала их Джошу. Тушеное мясо было вкусным и обжигающе горячим. Расправившись со своей порцией, Белинда пожалела, что больше ничего не осталось.
      Затем они сидели перед печкой, впитывая ее слабеющий жар, и пили чай из растопленного снега, как будто были знакомы уже много лет. Джош оказался умным и приятным собеседником.
      — Как вы с сестрой оказались здесь? — спросил он. — Понимаете, очень непривычно видеть в этих краях молодую красивую женщину, не говоря уже о двух.
      Белинда, тронутая его интересом, откровенно рассказала ему обо всем.
      — Желаю удачи, — сказал он. — И мне кажется, что у вас все получится. Вы сильная женщина, Белинда Ли.
      Белинда удивилась тому удовольствию, с которым приняла этот комплимент.
      — А вы? — спросила она. — Что привело вас сюда? Поиски золота? Вы произвели на меня впечатление профессионала.
      Он отвел взгляд и, прежде чем ответить, на несколько секунд погрузился в молчание.
      — Ну, можно сказать, что я всю жизнь искал золото, да и сейчас занят тем же. И не я один. Здесь сотни профессионалов, охотящихся за золотом, включая бывших матросов и рабочих. — Он взглянул на Чилкутскую дорогу, которая была уже частично расчищена. — Здесь встречаются всякие люди, и негодяи, и честные. — Его лицо, казалось, стало жестче. — А есть и такие, которые с легкостью убьют человека, чтобы забрать его кошелек, вместо того чтобы работать и наполнить свой.
      Он замолчал, погрузившись в свои мысли, наконец посмотрел на нее и улыбнулся:
      — Думаю, нам обоим нужно немного поспать. К утру тропу расчистят, но идти по ней, вероятно, будет трудно. Нам понадобятся силы. — Он демонстративно потянулся и зевнул. — Вам лучше забраться внутрь, — ровным голосом сказал он.
      Белинда заглянула в палатку. Она представила себе, как они лежат рядом, и у нее перехватило дыхание. Она смущенно посмотрела на него.
      Он раздраженно отчитал ее:
      — Это вопрос выживания, Белинда! Вам придется поверить моему слову, что я буду джентльменом и не воспользуюсь ситуацией.
      Белинда кивнула, все еще не в силах вымолвить ни слова и чувствуя себя трусливой провинциалкой. Затем она быстро нагнулась и пролезла в низкое отверстие палатки. Устроившись среди одеял, она почувствовала, как Джош вполз внутрь вслед за ней.
      Она сжалась в комочек, но в узком пространстве палатки, где едва помещался один человек, его тело оказалось в опасной близости от нее. У нее было такое ощущение, что она залилась краской от макушки до кончиков пальцев, и она потянула верхнее одеяло к себе, чтобы использовать его в качестве щита. Вдруг она почувствовала, как его пальцы осторожно дергают одеяло.
      Подавив крик, она намертво вцепилась в грубую ткань.
      — Белинда, — его голос звучал мягко, — я не собираюсь прикасаться к вам, но мы должны укрыться одним одеялом. Тогда наши тела выработают больше тепла.
      Белинда быстро отпустила одеяло, кляня себя за ханжество и глупость. Он был прав — два тела выработают больше тепла. Впрочем, ее телу в данный момент было даже жарко. Несколько секунд он возился, расправляя и подворачивая одеяла, а затем наконец затих; его теплое дыхание шевелило волосы у нее на затылке.
      Белинда была напряжена как натянутая струна — она не могла сразу отбросить впитанные с молоком матери представления о приличии.
      Она спрашивала себя, неужели он тоже ощущает скованность и неудобство, и вздрогнула, услышав его негромкое похрапывание. Он спал! Она лежит рядом, смущенная и застывшая, как доска, а он спит! Белинда рассердилась и почему-то почувствовала себя обманутой, но тут же тихонько рассмеялась. Это сняло напряжение, и она погрузилась в глубокий сон.
      Ночью она то просыпалась, то засыпала снова, пока в какой-то момент жуткий и пугающий волчий вой внезапно не разбудил ее.
      Кончик ее носа, высовывавшийся из-под одеяла, был холодным как лед, и она натянула одеяло на голову, чтобы согреться в пропитанной запахом шерсти темноте.
      За ее спиной пошевелился Джош, и она обнаружила, что во сне они приняли положение двух вложенных одна б другую ложек. Он прижался к ее телу и дышал ей в затылок. Вдруг он опять пошевелился и издал странный сдавленный звук.
      И только тогда она почувствовала, что его рука пробралась ей под парку и теперь обхватывала ее правую грудь. На короткое мгновение она, к своему стыду, признала, что ей приятно и тепло ощущать его руку на своем теле, но вдруг поняла истинный смысл их позы.
      Теперь его рука ритмично двигалась, ласково сжимая ее грудь. Белинду затопила теплая волна, но девушка тут же испуганно сжалась, когда сзади через толстые брюки и шерстяное белье ощутила настойчивое давление.
      Ее охватила паника. Кто этот человек? У Белинды был скудный опыт общения с мужчинами, ограничивавшийся несколькими целомудренными поцелуями и сдержанными объятиями. Но она все же имела некоторое представление и том, что происходит между мужчиной и женщиной.
      Из прочитанных романов и строгих поучений матери она знала, что возбужденный мужчина неуправляем и лучше не заходить слишком далеко, если ты не готова к последствиям.
      Итак, похоже, Джош Роган был возбужден — если она не ошибалась относительно давления на свою спину, — и она оказалась с ним наедине, в его власти. Что она может сделать? И если она попытается убежать, куда ей идти?
      Джош пробормотал что-то неразборчивое и опять сжал ее грудь. Несмотря на страх, приятное возбуждение вновь пронзило ее тело. Она ощущала, как Джош шевелится у нее за спиной, но, судя по всему, он так и не проснулся. Как это ему удается? Возможно, если она перевернется…
      Белинда осторожно повернулась и легла на спину. Его тяжелая рука оказалась сверху и теперь касалась обеих ее грудей. Так ничуть не лучше. Она ничего не выиграла.
      Затем неожиданно он закинул на нее одну ногу и крепко прижал к себе.
      Белинда отпрянула и попыталась сесть, при этом ее рука коснулась чего-то странного и пугающего — большого, твердого и теплого предмета, который заполнил ее ладонь, и она бессознательно сжала его, а затем в испуге оттолкнула от себя. Боже мой! Что это? Ее разум отказывался признавать то, чем — она была уверена — это должно было быть.
      Ее крик заполнил пространство маленькой палатки, и Джош в конце концов проснулся.
      Белинда расплакалась от растерянности и гнева. На мгновение в палатке беспорядочно замелькали руки и ноги, и ее ладонь опять нечаянно коснулась пульсирующей выпуклости, которая, как оказалось, была частью тела Джоша.
      — Боже мой! — услышала она его возглас.
      Он отодвинулся от нее, и она вжалась в холодную брезентовую стенку. Джош беспокойно поворочался, а потом затих.
      Они разворошили уютное гнездо из одеял, и она ощутила холод и почему-то почувствовала себя виноватой.
      Она отчетливо слышала его тяжелое прерывистое дыхание. Наконец он не выдержал.
      — Белинда? — нерешительно позвал он.
      Она не отвечала.
      — Белинда? Вы в порядке? Я… я обидел вас?
      Она с трудом сглотнула застрявший в горле комок.
      — Нет, я… думаю, нет. — В ее голосе слышались обвинительные нотки.
      Он застонал.
      — Боже мой, простите меня, Белинда! Вы можете мне верить. Я дал вам слово и, клянусь, был твердо намерен сдержать его. Понимаю, что это не оправдание, но я спал. Мне следовало бы знать… Я испугал вас?
      — Да, — едва слышно ответила она.
      — Господи Иисусе! Дайте мне одеяло.
      Он потянул к себе одно из верхних одеял и выбрался из палатки. Его голос снаружи звучал тихо и смущенно.
      — Простите меня, — сказал он. — Еще раз простите. Но вы должны понимать, Белинда, что мужчины так устроены, и когда их сознание спит, тело иногда действует самостоятельно. Я надеюсь, вы сможете простить меня.
      Она услышала хруст заледеневшего снега — его шаги удалялись от палатки.
      Довольная, что добродетель восторжествовала, но ощущая при этом странное разочарование, Белинда завернулась в оставшиеся одеяла. Неужели Джош действительно не контролировал свое поведение? И эта теплая плоть — на живая, пульсирующая часть его тела, которой она коснулась, — она все еще ощущала ее жар на своей ладони. Но телу ее пробегали мурашки, и кровь пульсировала в жилах от пришедших в смятение чувств и от воспоминаний о прикосновении Джоша к ее груди.

      Лестер Пью, твердо упираясь широко расставленными ногами в землю, чтобы поддержать свое грузное тело, осторожно чиркнул спичкой и поднес ее к кончику турецкой сигареты, вставленной в мундштук из слоновой кости.
      Он сделал глубокую затяжку и задержал дым в легких, глядя сквозь грязное окно своей конторы на единственную улицу Дайи. На его розовых пухлых губах играла улыбка, но взгляд оставался жестким, как эбеновое дерево, из которого была сделана стоявшая у стены трость.
      Дайя пока была небольшим поселком, но он рос с каждым днем, и то, что он собой представлял сейчас, и то, чем он станет в будущем, будет принадлежать Лестеру Пью, так же как Скагуэй на той стороне Чилкутской дороги принадлежит Соупи Смиту.
      Он осторожно покачался на пятках. Да, Дайя будет его городом — ему уже сейчас принадлежит большая его часть, а со временем он станет здесь полновластным хозяином.
      Его злые маленькие глазки потеплели от этой мысли. Он постепенно, кусок за куском, захватывал поселок: игорные залы, салуны, банк. Все остальные были слишком заняты погоней за золотом и не понимали, что капитал можно сколотить прямо здесь, удовлетворяя желания и нужды огромной орды золотоискателей. Он уедет отсюда богаче любого из них — и без единой мозоли на своих ухоженных руках.
      Соупи Смит… Вот человек, достойный восхищения и подражания! Он мог за завтраком, состоящим из яичницы с ветчиной, придумать больше махинаций, чем большинство людей за целый месяц!
      Все смеялись над его последней проделкой. Несколько недель назад он открыл отделение телеграфа в Скагуэе. Люди штурмовали контору, чтобы отправить телеграмму домой, и платили по пять долларов за штуку. На следующий день они могли прийти и получить ответ на свои телеграммы, снова заплатив по пять долларов.
      Фокус состоял в том, что в городе не было никакого телеграфа! Сообщения уходили не дальше задней комнаты конторы, где пьяный в дым бывший газетный репортер сочинял ответы на телеграммы.
      Секрет раскрылся через несколько дней, и вся округа смеялась до упаду.
      Пью вернулся мыслями к собственным планам. После того как Дайя целиком окажется у него в руках, он планировал расширить свои владения. В ожидании этого он уже начал покупать собственность в Доусоне, и его первыми приобретениями стали салун и казино. Он пришел к выводу, что всегда лучше начинать с собственности, приносящей гарантированный доход, поскольку полученная прибыль позволяла копить средства на приобретение другой собственности. Управлял его заведениями хороший парень по имени Монтана Лидс, честный, общительный, но весьма расчетливый человек.
      Пью не возражал против честности других людей, если она служила его целям, а Монтана Лидс как нельзя лучше подходил ему.
      По противоположной стороне улицы прошла женщина, нескладная в своей толстой юбке и парке, и Пью внимательно оглядел ее. Здесь пока еще было мало женщин, а те, кто приехал сюда, были либо проститутками, либо строптивыми ведьмами, соревнующимися с мужчинами в погоне за золотом. Вчерашняя встреча с этими двумя розовощекими и большеглазыми девушками была из ряда вон выходящей.
      Эти девушки были очаровательными куколками, и если бы голова его не была занята другими вещами, он попытался бы соблазнить их. Но у него было дело, важное дело, которое в настоящий момент требовало всего его внимания. Вопрос с этим чертовым правительственным соглядатаем должен быть решен!
      Счастье, что у него в Вашингтоне есть парочка друзей, которые шепнули ему, что здесь работает тайный федеральный агент, расследующий многочисленные обвинения в мошенничестве, воровстве и других нарушениях закона, включая убийство, которые выдвигались против Соупи Смита и его самого.
      Когда Пью проинформировал Соупи о присутствии агента, тот отшутился:
      — Пусть расследует сколько его душе угодно. Мне все равно.
      Пью тоже не очень волновался, но ему было бы спокойнее, если бы удалось избавиться от соглядатая. У Пью было больше оснований для беспокойства, чем у Соупи. Он не был так же надежно защищен, как его друг: многие жители Скагуэя считали Соупи образцовым гражданином.
      Во всяком случае, Пью запустил в действие план, направленный на то, чтобы решить возникшую проблему.
      Он отвернулся от окна и двинулся к своему широкому письменному столу из резного дуба. На крышке стола в серебряной рамке стояла фотография бородатого человека, закинувшего ногу на стойку бара.
      Пью взял фотографию в руки и посмотрел на изображение человека, пример которого побуждал его к завоеванию власти.
      — Старина Соупи, — пробормотал он. — Я умнее тебя, дружище, и гораздо осторожнее. У меня будет то, о чем ты даже и не мечтал. И никто не сможет мне помешать!
      Не успел Пью произнести последнее слово, как дверь в его контору распахнулась, и в комнату важно вошел Чет Хартер; шляпа его была лихо заломлена на затылок, а на лице застыло самодовольное выражение.
      Несмотря на то что вид Хартера чертовски раздражал Пью, толстяк мягко сказал:
      — Я был бы тебе благодарен, Чет, если бы ты стучал, прежде чем войти. Если мне не изменяет память, я уже говорил тебе об этом, и не раз!
      Хартер лениво кивнул и покачался на пятках, сунув руки в карманы.
      — Кажется, говорили, Эл Пи, но вы же знаете мою память — она совсем никуда не годится.
      Пью аккуратно выбил из мундштука окурок сигареты в стоявшую на столе большую хрустальную пепельницу. Тон его оставался вежливым, но в маленьких карих глазках появилось выражение, от которого Хартер попятился и в глазах его мелькнуло что-то похожее на гнев или страх.
      — Полагаю, тебе нужно поработать над своей памятью, Чет, — мягко сказал Пью. — Плохая память может создать человеку много проблем. А теперь скажи, достаточно ли хороша твоя память, чтобы вспомнить события сегодняшнего утра? Если да, то я с радостью послушаю, что произошло. Знаешь, Чет, я ведь не особенно терпеливый человек.
      Черные усики Хартера дернулись, что у него означало попытку улыбнуться.
      — Ну конечно, Эл Пи! Я хочу сказать, что именно поэтому ввалился сюда без стука. Мне не терпелось рассказать вам, что произошло. Но должен прямо сказать, дела не очень хороши.
      Розовые губы Пью побледнели.
      — Может, тебе лучше присесть, Чет, и начать с самого начала?
      Хартер снял шляпу и толстую куртку, аккуратно повесил их на вешалку и сел в широкое кресло у стола, предназначенное для посетителей. Пью, прижавшись толстыми ляжками к краю стола, встал перед ним.
      — Начинай, — произнес он.
      Пью увидел бисеринки пота на лбу своего собеседника. Это хороший признак. Хартер неплохой помощник и исполнитель, но высокомерен и себе на уме. Время от времени приходится напоминать ему, кто здесь хозяин, и это помогает держать его в напряжении.
      — Так вот, мы с Карлом Добером пошли вверх по тропе, — начал Хартер. — Дика Добера оставили внизу, а сами прошли примерно три четверти пути и сделали вид, что устали. Заложили динамит прямо под каменным козырьком, который был покрыт свежим снегом, и ждали сигнала Дика… До этого момента все шло гладко. Затем я увидел сигнал и взорвал заряд. Динамит отлично сделал свое дело — верхняя часть тропы была уничтожена, а под снегом осталось не меньше сотни человек.