— Надо же, вся вымазалась, а на платье ни пятнышка. И впрямь, диковинка из диковинок… проходи вот сюда. Дети уже спят, так что не шуми. Ты чего дергаешься?
      — Чешется, — пожаловалась я, пытаясь соскрести с щеки заскорузлую корку.
      — Сейчас умоешься… не повезу же я тебя в город с такой физиономией… Иди сюда. Вот таз, вот щетка, сейчас воды принесу.
      Ютер погремел чем-то у меня за спиной. Принес кувшин.
      — Подставляй руки. Волосы бы подобрала… давай я придержу. — Он сгреб мои волосы одной рукой, чтобы не намокли, а другой продолжал наклонять кувшин. — Давай-ка рассказывай, как тебе удалось справиться с морским дегтем. Хватает четверти драхмы, чтобы отправить человека на тот свет. Собственно, Мораг и царапины бы хватило.
      — Думаю, ты прав, господин. В том смысле, что у принцессы здоровье железное. То, что она выжила — по большей части ее заслуга, не моя. Она правда ломает пальцами подковы?
      — Правда. Она может одним пинком вышибить дверь, может повалить наземь скачущую лошадь. Она сильнее любого из мужчин, которых я видел. Неужели до Ракиты не доходили слухи о нашей миледи?
      — Если всем слухам верить…
      — И то правда. Ты где-то училась?
      — Немного. Совсем чуть-чуть.
      — Кстати, назовись. Я прослушал твое имя.
      — Леста.
      — Леста? Хм… На вот, вытирайся.
      Ютер отпустил мои волосы и вышел из-за ширмы. Я окунулась лицом в чистое полотенце.
      — А ответь мне, Леста на такой вопрос, — он чем-то зазвякал снаружи. — Как звали твою мать?
      — Ида. Но она ушла из мира. Она монахиня в одном вербенитском монастыре.
      Интересно, она еще жива или нет? Надо бы съездить, узнать…
      Я кинула полотенце на край ширмы. Волосы у меня все-таки кое-где слиплись. Ничего, вырвусь отсюда — искупаюсь реке.
      Лекарь, оказывается, зажег жаровенку и теперь ставил на нее маленький ковшик с темной жидкостью. Комната, куда он меня привел, отчасти смахивала на лабораторию, отчасти на оранжерею. Стол был уставлен баночками, коробочками, ступками и флаконами, так же на нем присутствовали несколько толстых книг, со свисающими лапшой закладками, и вороха разрозненных исписанных листов. Стены занимали стеллажи со всякой всячиной, пространство у окон загромождали ящики с растениями.
      — Странно. А я бы поклялся, что некогда знал твою мать… — Ютер откопал на столе пустую чашку, поковырял в ней ногтем, отскребая какой-то мусор, повернулся ко мне — и застыл.
      Он смотрел на меня, а я на него, и я видела, как все беспомощнее и испуганней делается его взгляд. Он жалко заморгал. Лицо его как-то скомкалось, брови поползли вверх.
      — Леста… — прошептал он одними губами.
      — Я тебе кого-то напоминаю?
      Холера черная, он узнал меня, но это еще не было причиной открывать карты. Двадцать с гаком лет, однако. Какая такая Леста Омела? Лекарь сглотнул комок и сделал попытку улыбнуться. Придвинулся поближе, жадно разглядывая.
      — Да… напоминаешь… Господи, одно лицо! Если бы я увидел тебя ночью в темной комнате… помер бы от страха, честное слово!
      — Настолько безобразна? — я засмеялась, разряжая обстановку. Он усмехнулся следом за мной.
      — Когда-то… у меня была подружка. Много лет назад. Такая же, как ты. Необыкновенно на тебя похожая. И звали ее так же. Я сперва подумал — ты ее дочь. Но у нее не было детей. По крайней мере, я тогда так думал.
      — Забавно, — я подошла поближе. — Каких только совпадений на свете не бывает. И что же случилось с твоей подружкой?
      Он отвернулся.
      — Умерла.
      — Очень жаль.
      — Да. Жаль.
      Пауза.
      — У тебя кипит, — сказала я.
      Он очнулся, снял ковшик с огня. Плеснул в чашку, подал мне.
      — Что это?
      — Горячее церковное вино.
      Я отпила глоток. Вино было сладкое и густое — даже лучше того, каким угощал меня на кладбище Эльго. Эх, где сейчас мой адский пес?
      — Надо бы такого же дать принцессе. Она потеряла много крови.
      — Мораг сейчас лучше не трогать, — покачал головой Ютер. — Она слишком расстроена. Кроме того, уж чего-чего, а вина она и без нас напьется.
      — Она говорила о покушениях, о несчастном случае, который случаем не был. Кто-то пытается убить принцессу?
      — Выходит, что так. — Лекарь ногой пододвинул мне табурет. — Садись. До рассвета мы все равно никуда не поедем. А спать ложиться бессмысленно.
      — Что это был за случай?
      — Неделю назад, — Ютер сел, добыл со стола большой квадратный флакон, откупорил его и понюхал. — На охоте. — Он глотнул из флакона, поморщился и воткнул пробку на место. — Подробностей я, конечно, не знаю, я там не был. Молодой Вальревен ранил принцессу копьем. Вроде бы спутал ее с оленем. Хочу заметить, удар тоже был нанесен со спины. Копье порвало ей кожу на левом боку, а так ничего серьезного. Копье было обычное, не отравленное. Ох, проклятье, девушка, на тебя смотреть — только душу выворачивать…
      И он снова взялся за флакон.
      — И что принцесса? — спросила я.
      Лекарь пожал плечами.
      — Что принцесса… шарахнула виновника плетью по лицу. Глаз чудом уцелел. Теперь он ходит, будто ветеран многих сражений — со шрамом через всю физиономию, как от меча.
      — А король?
      — Найгерт не стал раздувать скандал. Приказал считать это несчастным случаем. Но с Мораг долго беседовал и выяснял, каких еще врагов она нажила на свою голову в последнее время.
      — У нее много врагов?
      — Боюсь, в Амалере не найдется человека, кто бы хоть раз не пожелал ей самой страшной смерти. И я знаю только двоих, кто искренне не хотел бы, чтобы подобное произошло.
      — Вот как? И кто же эти двое?
      — Нарваро Найгерт. И ваш покорный слуга. За остальных не поручусь.
      — Принцесса упоминала какую-то пряху из башни… Которая предсказала покушение. Кто она?
      — А… старуха… — Лекарь хмыкнул, разглядывая ополовиненный флакон. — У нас, как в каждом порядочном королевском замке, есть башня с сумасшедшей пророчицей. Толку от нее никакого. В смысле, он пророчицы, не от башни.
      — Но покушение-то было!
      — Было. Я думаю — совпадение. Старуха вечно каркает. То мор, то глад, то конец света. Всем пора гробы готовить… Один раз из десяти ее карканье сбывается.
      — А кто она такая, эта старуха?
      — Прислуга из старой свиты королевы. Ее оставили при замке из жалости.
      Мда-а… В такой обстановке искать злоумышленника… Характерец у девы нашей благородной, прости Господи… Вот скажите, что ей вступило — я ведь от верной гибели ее спасла, а она меня в вампиризме обвинила. Вот так, походя, не вникая в подробности… если бы не Найгерт дотошный, и не Ютер… спасибо, хоть в конце словечко за меня замолвила. «Катись в Ракиту»…
      — Скажи, Ютер, — я понизила голос, — а что… с королем? Мне показалось, он… болен?
      Лекарь некоторое время молча глядел на меня, потом опустил глаза. Откинулся на спинку стула, касаясь столешницы кончиками пальцев. У него вдруг задергалось веко.
      Молчание затягивалось.
      — Ютер? — окликнула я мягко.
      — Головные боли, — глухо выговорил он, не поднимая глаз. — Очень сильные. Последнее время… может, мне кажется, но…
      — Участились?
      — Да. — Он выдохнул и сморщился, словно раскусил горькую миндалину. — Найгерт держится, не жалуется. Скрывать наловчился, представляешь? Весь зеленый… ходит, улыбается… не ест ничего… Боюсь я…
      И замолчал. Словно испугался, что сказанное слово возымеет реальную силу и подпишет юноше приговор.
      Я поставила локти на стол и подперла кулаками лоб. У меня тоже болела голова — но я знала причину: обыкновенная шишка. Завтра или послезавтра сойдет как не бывало. А вот Найгерт… Хуже не придумаешь — голова! Со всем остальным я более-менее имела дело, но с мозгами…
      — Леста, — после долгой паузы голос у лекаря стал каким-то сиплым. — Леста… Где ты училась?
      Этого мне еще не хватало… надежду бедняге подавать… а потом давить ее, надежду эту… Какая холера меня сюда понесла?!
       — Ох, Ютер. Моих знаний хватает только рану перевязать да вшей в ы вести. Не смогу я Найгерту помочь. Выпишите ему хорошего врача.
      — Выписывали, как же. Приезжал сам Рудор Альбака, личный лекарь их верховного в е личества Иленгара Лавенга. Ничего, кроме тинктуры, дающей временное облегчение, пре д ложить он не смог. Лорд Виген вып и сал знаменитое светило из Маргендорадо, но пока тот приедет… И Найгерт ругался очень, не хочет тратиться на врачей. Жаль… я было понадея л ся…
       — Я слышала, король собирается жениться?
       — Да. Пора ему. На Мабон, Сентябрьский Медовар свадьба назначена. Совсем уже ск о ро. Пусть хоть наследника сделает, да поскорее. — Лекарь покачал головой. — Бог даст, здор о венького родит.
       — А ты интересовался здоровьем будущей королевы?
       — Первым делом. Говорят, девушка у Клеста хорошая, крепкая, и бедра у нее достато ч но широкие, и грудь полная. К тому же красавица. По крайней мере, на портретике.
       На портретиках все невесты красавицы, подумала я. А вот Каланда была красивее со б ственного портрета.
       — Дай Бог, — согласилась я.
       — Погоди, — вдруг спохватился Ютер — Ты же справилась с морским дегтем!
      — Это не я справилась. Это принцесса справилась.
      Я вспомнила пламенные глубины, дыхание лавы, темную налетающую тень… что это было — сон, бред? Я всего-то хотела слепить края раны и кровь заговорить. Я и знать не знала, что нож был отравлен! Про запах вспомнила потом, когда пришлось врать и изворачиваться. Кто справился с ядом — я или принцесса? Или мы обе?
      Нет, это она. Это ее победа. Обыкновенного человека яд уложил бы в считанные мгновения — а Мораг сперва с убийцей боролась, потом умывалась, потом со мной разговаривала … любой другой за это время десять раз копыта бы откинул! Она — существо необычайное, вот в чем причина. Я даже знаю, кто ее сделал такой — мать родная, Каланда Аракарна. Или госпожа Райнара, Ама Райна. Или это работа обеих…
 
       (…это был аптекарский огород и садовник сюда не допускался. На грядках возился Ю — младший сын королевского лекаря. В центре терраски, на равном удалении от стен, возв ы шалось престранное сооружение, все состоящее из стеклышек, вправленных в ячеистый м е таллический каркас, напоминающий гигантскую клетку. Я прошла мимо лавандовых курт и нок, мимо кустиков шалфея, до грядки со свежевысаженными растениями. Ю сидел на ко р точках и разминал в пальцах черную, маслянисто поблескива ю щую землю. Ящик с рассадой стоял на дорожке рядом с ним.
       Он оглянулся на мои шаги, близоруко сощурился.
       — Леста?..
       — Добрый день, Ю.
       Он улыбнулся, моргая, вытер лоб сгибом локтя. На лице осталась п о лоса грязи.
       — Госпожа Райнара велела попросить у тебя некоторое количество семян датуры. Она сказала, что ей требуются не прошлогодние, а этого года, прямо с куста.
       — Датура? — парень поднял белесую бровь, почти не заметную на бледной коже.
       — Она так сказала.
       — А зачем, не сказала?
       Я покачала головой. Ама Райна не имела привычки объяснять свои действия кому бы то ни было. Даже Каланде.
       — Ну… хорошо. — Ю встал, вытер руки о штаны. — Иди за мной.
       Он был мне симпатичен, этот сутуловатый, длинный как шест, очень серьезный пар е нек. Сверстников из замка он сторонился, должно быть сч и тал их грубиянами и зазнайками, а может, просто побаивался. Я же была г о да на два его старше, и кроме того, парня впечатлила моя монастырская гр а мотность и знахарские познания в области ботаники.
       Вдоль беленой стены были расставлены кадки с заморскими растениями. Я признала лавр и лимон, распознала розовые кисти и перистую листву акациевого дерева, дающего це н ную камедь. Припомнив вышитый п о кров на алтаре нивенитского монастыря, догадалась, что вот этот запутанный, цветущий фантастическими звездами клубок и есть знаменитый стр а стоцвет.
       Последним в ряду стоял пышный куст с большими грубоватыми л и стьями. На нем еще сохранилось несколько поздних цветов — крупных белых воронок с острыми защипами на краях.
       — Оу! — поразилась я. — Да это же дурман! Ничего себе дерево вымах а ло!
       — Датура — южная родственница известному тебе дурману, — заявил Ю, любовно пр и поднимая тяжелую ветку. — И силы у нее побольше, чем у него. Конечно, у нас она не столь сильна, как если бы выросла у себя на родине. Плодики еще зеленые, видишь?
       — Вижу. Но госпожа Райнара велела принести семена этого года.
       — Бери, сколько требуется, — он прикусил губу, но все-таки не удержался и добавил: — Только поосторожней и руки потом вымой.
       — Конечно, Ю.
       Я сорвала не больше десятка зеленых коробочек, но и тех, мне казалось, было сли ш ком много. Но Ама Райна велела — и ей, должно быть, ви д нее. Она у нас эхисера, магичка… но об этом я не скажу даже Левкое, не то что этому смешному пареньку…)
 
       Я подняла голову, глядя на сидевшего напротив человека. Он уже давно молчал, хм у рился своим мыслям и ковырял ногтем какие-то пятна на столе. Только теперь мои глаза ув и дели в сухом костистом лице его мягкие черты ушедшей юности. Только теперь увидели мои глаза, что эти слабые редковатые волосы когда-то были легкой, разлетающейся на ветру п е пельно-русой копной, а ныне стали седыми больше чем на половину. Теперь увид е ли мои глаза что этот высокий, узкий, в залысинах и тонких морщинках лоб когда-то скрывался под пушистой челкой. Что блеклый, крепко сжатый рот двадцать лет назад был широким улы б чивым ртом подростка, постоянно шелушащимся, от того что Ю имел вредную привычку объедать губы…
       Лекарь ощутил мой взгляд и поднял глаза. Выцветшие усталые глаза, когда-то бывшие необыкновенного летнего густо-голубого цвета, цвета ц и кория.
       — Ю, — у меня перехватило горло, пришлось откашляться. — Ю. Не могу врать. Тебе — не могу…
       — Зачем же врать? — сразу откликнулся он. — Зачем, Леста Омела?
       — Не знаю… мне казалось, так безопаснее.
       Он ничего на это не ответил, глядя мне в лицо и улыбаясь бледными губами. Я под у мала: почему он не щурится, чтобы разглядеть, я же довольно далеко сижу, а зрение у него и в молодости было не ахти… Молчание зат я гивалось. Потом Ю перевел дыхание и сказал:
       — Ты вернулась.
       — Да.
       — Зачем?
       — Я не хотела возвращаться. Меня не спрашивали.
       Он, наконец, отвел глаза. Опять долгая пауза. Потом:
       — Не могу сказать… что я очень рад.
       Я покачала головой:
       — Ты придаешь слишком большое значение моему возвращению, Ю. Я вернулась не с того света. Я вернулась стой стороны .
       — Есть разница?
       — Огромная. Смотри. — Я подняла руку, и тень ее косо упала на бумаги и раскрытые книги. — Мертвецы не отбрасывают тени, не так ли? Я из плоти и крови, можешь потрогать.
       — Я тебя уже трогал.
       Он не захотел лишний раз ко мне прикоснуться, и меня это отчего-то задело. Все-таки что-то не так, да, Ютер? Ты чувствуешь то же, что и дурачок Кайн? Чуждость? Холод? Я п о далась вперед, навалившись грудью на стол:
       — Ты ведь слышал сказки о Волшебном Народе, Ю?
       — Дролери? Я всегда считал, что это только сказки. Ты хочешь ск а зать…
       — Дролери… Ну, пусть будут дролери. Все эти годы я провела там, с ними. Натой стороне . Меня спасли и мне помогли. И вернули домой. Дв а дцать лет спустя.
       — Двадцать четыре. — Он опять слабо улыбнулся. — Ты ничуть не изм е нилась, Леста…
       — Внешне — может быть. А внутри, скорее всего, изменилась. Я не спала, Ю, я жила, хоть и не здесь. Для меня время промчалось быстрее. Сказать по правде, я не могу подсч и тать, сколько лет прошло для меня…
       А может — месяцев? Может, вообще — дней? У меня не было никаких ориентиров, я не следила за календарем. Что меньше всего интересовало м е ня там — так это время…
       Я не вдавалась в подробности своего прибытия нату сторону . В таком куцем излож е нии моя история почему-то выглядела убедительней. "М е ня спасли и мне помогли". Словно кому-то из обитателейСумерек было дело до тонущей в Нержеле девчонки.
       Ю поверил, это было видно по его лицу. Наверное, ему легче было поверить, чем не поверить. Легче считать меня живой, чем мертвой. Мне на счастье.
       Он нервно куснул губы:
       — Значит, никакой Ракиты не было?
       — Не было.
       — И в Амалере ты уже…
       — Чуть больше недели.
       — А что за свирель ты здесь искала?
       — Про свирель все — чистая правда. Это артефакт стой стороны . Я сегодня потеряла ее… то есть, это было уже вчера. То ли выронила в толпе, то ли украли… Я слышала ее… она где-то здесь. Лучше бы Найгерт в благ о дарность вместо денег велел ее разыскать!
       — Королевская благодарность — не деньги, Леста, — резко осадил меня Ю. — Королевская благодарность — это то, что он отпустил тебя. Не отдал т е бя Кадору, не отдал церковникам, отпустил восвояси. Ты забралась не в дом какого-то купца или торговца рыбой. Ты забралась в Нагору. Ты была свидетелем, а может, участником преступления. И после этого тебя отпу с кают. Хорошо, что Кадор Диринг сейчас в отлучке, а то никакое заступничество принцессы тебя бы не спасло. Нарваро Найгерт соизволил тебе поверить, хотя ты бессовестно врала ему в глаза — вот это и есть истинная королевская благодарность.
       Ютер выпрямился, глаза его засверкали. Экий натиск!
       — Конечно, конечно. Трепещу и преклоняюсь. Это лишь в сказках бывает — "проси, ч е го пожелаешь"… Только свирельки у меня как не было, так и нет. Ю, ради старой дружбы, поищи свирель! Может, кто-то купил ее вч е ра у вора и привез сюда. Она вот такой длины, золотая, с резьбой…
       — Не обещаю, что найду, но посмотрю. — Он помолчал, поцарапал ногтем стол, почесал переносицу. — Вот ты вернулась к нам, Леста. И что ты т е перь намереваешься делать?
       — Просто жить.
       Я, в порыве откровенности, наверное рассказала бы старому прият е лю и о волшебном гроте, и о мантикоре, будь при мне моя свирелька. Но без свирельки все эти чудеса перестали для меня существовать — стоит ли забивать ими голову королевскому лекарю? Когда найде т ся мое сокровище (ах и ах!), тогда и поговорим, а сейчас…
       — Лучше бы тебе уехать, Леста. Найгерт недвусмысленно на это н а мекнул, а принцесса так прямо сказала.
       — Найгерт намекнул?
       — «Ютер, отвези ее в гостиницу или куда она скажет». Это его приказ. Я могу посадить тебя на корабль.
       — Нет, — я упрямо опустила голову. — Если мне понадобится уехать, я уеду сама.
       — Как знаешь. Но на глаза Дирингу тебе лучше не попадаться. Он тебя узнает.
       — Дирингу? Я не помню его. Нет, не помню.
       — Зато тебя многие помнят. Кадор Диринг точно помнит. Брата его так и не нашли. К о ролева тогда вернулась, а Стел — нет.
       — Стел?
       — Стел Диринг, телохранитель молодой королевы. Помнишь?
 
      ( …-Стань прямо, — велел молодой рыцарь, сурово хмурясь. — Руки покажи. Ты воровка!
      — Стел, тонто, но! — крикнула Каланда, выламываясь из кустов.
      Рыцарь глянул на нее, залился краской, повернулся и отбежал на несколько шагов.
      — Эхто эх ми араньика, — кричала Каланда, потрясая кулаком. — Стел!)
 
       — Да… — пробормотала я, — был такой… А что с ним случилось?
       — Это тебя надо спросить.
       — Но я не знаю… Я не помню, Ю! Я ничего не помню!
       — Так ничего и не помнишь?
       Я горестно помотала головой.
       — Хорошо же тебе память отшибло. Если до сих пор не вспомнила.