Предисловие

В предлагаемой монографии на материале современного русского языка продолжается изложение основ терминологической функциональной дериватологии – собственно деривационный, метаязыковой, семиотический и прагматический аспекты терминологической деривации и концептуализации языка науки (см. «Термин как единица логоса» 2002). Объектом изучения выступает терминообразовательная система в основном естественнонаучного подвида научной прозы, объединяющей в одно лингвистическое целое множество метаязыковых образований: метаязыки (субъязыки) биологии, вирусологии, микробиологии, генетики, генной инженерии, химии, экологии бактерий и др. – с учётом узкоспециальных и интегральных дисциплин их насчитывается в настоящее время несколько сотен. Исследуются также деривационные системы и других когнитивных сфер – экономики, лингвистики, медицины, юриспруденции («язык права»), компьютерных технологий, информатики и др.

Антропологический акцент в современной лингвистике наиболее последовательно реализуется в анализе языка науки в целом, что обусловлено необходимостью его всестороннего параметрирования, потребностями языковой реализации, рационализации и кодификации, отражающих целенаправленную, сознательную деятельность человека (лингвокреативный феномен).

В основе терминологической деривации языка науки, как показано в работе, лежит принцип приоритетности понятийно-концептуального семиозиса, что обусловливает как семантическую, семиотическую, так и структурно-функциональную аспектность всех лингвистических ингредиентов, образующих деривационную систему научного континуума.

Констатация стратификационного взаимодействия метаязыковых образований предполагает, что дифференциация каждой научной сферы на понятийные фрагменты – как репрезентация соответствующих фрагментов языковой картины мира – связана с прагматикой метаязыковых образований. С учётом этого в книге впервые предпринята попытка постановки проблемы метааспектности нелингвистической терминологии.

Предлагаемая работа – опыт системного, комплексного, полиаспектного исследования русского терминообразования как самостоятельной, эволюционирующей, многоуровневой системы (оппозиция – система общелитературного словообразования), функционирующей в языковой действительности, что должно быть представлено в лингвистическом пространстве меняющейся научной парадигмы гуманитарного знания. Данная монография основывается также на материале нашей работы «Терминологическая деривация в современном русском языке (метаязыковой аспект)», опубликованной в 1996 году (г. Краснодар).

Введение

Эволюция когнитивно-коммуникативных аспектов современной лингвистики связана с инновационным осмыслением стратегии деривационных процессов в терминологическом пространстве (поле) языка научного стиля изложения. Вопросы русского терминообразования остаются актуальнейшими, так как в ситуации «терминологического взрыва» конца XX – начала XXI в. количество создаваемых терминов различных научных сфер превышает число неспециальных единиц языка.

Наиболее рельефно терминообразовательный «всплеск» обнаруживается в естественнонаучной сфере функционирования терминов (влияние и экстралингвистического фактора, связанного с процессами возникновения множества новых наук и научных направлений в естествознании в целом).

Отмечается, что «исчерпавшая себя в значительной степени к 60-70-м годам XX в. теория словообразования приобрела к концу столетия второе дыхание – фокус исследований сместился на уровень речи, где многое стало яснее, а многое потребовало ещё более тонкого изучения с учётом коммуникативных и прагматических установок отправителя сообщения» (Архипов 1995: 31). К этому следует добавить, что латентно формировавшаяся в недрах лингвистики система русского терминообразования как особый феномен представляет собой сегодня реальный факт и требует адекватного исследования и презентации.

Совокупность различных отраслей научного знания представляет собой уникальный континуум, стратификации которого способствуют системы терминов. Важнейшим характерологическим свойством науки как специфической части культуры является её интегральность. Главным средством интегрирования науки выступает язык, основа которого представлена терминологией.

В стратификационной панораме языка науки как социолингвистического феномена в настоящее время наименее изученным во всех аспектах остаётся язык естественнонаучного подвида, выступающего специфической оппозицией научно-техническому, социально-экономическому, медицинскому, юридически-правовому и гуманитарному подстилям научной прозы в целом.

Интегральность и континуальность научной парадигмы реализуется в языке науки, особенно в терминологии. Постулирование стратификационного, а не иерархического взаимодействия субъектов предопределяет адекватный анализ деривационного пути создания метаязыковых систем, что релевантно в аспекте становления терминообразовательного яруса современного русского национального языка. Однако вопросы эволюции, тенденций и специфики механизмов деривации терминов различных сфер знаний почти не поднимались в отечественном терминоведении: приоритет традиционного, словообразовательного подхода несколько «затушевывал» гносеологический статус и роль языка науки в исследовании когнитивных и мыслительных механизмов языковой личности, сознательно творящей текст(ы) и выражающей себя посредством языка.

Аспекты деривации и функционирования терминов рассматриваются как специфический и относительно самостоятельный речевой (языковой) механизм, конституирующий разносегментное деривационное пространство, формирующееся на основе регулярных деривационных процессов.

Деривационная система языка науки базируется на фундаментальных принципах когнитивности, открытости, целостности/дискретности, иерархичности, гомогенности, функциональности.

Направленность и специфичность деривационного процесса в терминосистеме языка науки отражена и легко прослеживается при анализе деривационного материала, извлечённого из сферы функционирования – текстов научноестественного профиля, сферы коммуникации (энциклопедии, энциклопедические словари, монографии, научные статьи, справочники, учебники и пособия и т. п.).

Около 30 % терминодериватов не зафиксировано в лексикографических источниках разных жанров, что позволяет говорить о неразработанности терминографических основ фиксации результатов терминообразования в оптимальной форме.

Таким образом, наиболее эффективной при исследовании русского терминообразования признаётся интеграция классических, традиционных направлений и подходов с подходами, использующими результаты, методы, принципы новейших из современных лингвистических направлений.

В монографии предпринята попытка разработки теоретических основ функциональной терминологической деривации с учётом принципов когнитивизма и антропоцентризма, в связи с чем ставится вопрос о существовании билингвизма иного качественного уровня: ведь в центре гибкой функционально-коммуникативной, когнитивной системы находится Человек (ученый, исследователь), интерпретирующий внеязыковую действительность, что проецируется на систему языка и речевое пространство – дискурс, текст как живую, пульсирующую среду. Для реализации своих гносеологических, когнитивно коммуникативных потенций субъект науки должен владеть не одним языком (общелитературным, литературным в их общепринятом понимании, опирающемся в основном на фактор обыденного сознания), а двумя: в том числе языком науки, функционирующим по собственным законам, обладающим специфическими понятийно-концептуальными и структурно стилистическими параметрами и закономерностями их актуализации.

Феномен гносеологического билингвизма в рамках рассматриваемой проблемы напрямую связан с прагматикой языка науки и прагматическим аспектом метаязыка научного стиля изложения; с когнитивной теорией употребления языка. При формировании и презентации теоретических основ терминологической деривации языка науки релевантны и актуальны семиотические, когнитивные, синергетические аспекты интерпретации терминообразования как начального (из лингвистической бесконечности) звена цепи речеобразования (дискурса), что предполагает и предопределяет единство всех этих подходов.

Именно с учетом вышеизложенных позиций осуществляется в монографии исследование и аранжировка деривационной системы терминологического яруса современного русского национального языка.

Глава 1. К ОБОСНОВАНИЮ ПОЗИЦИИ В ИССЛЕДОВАНИИ РУССКОГО ТЕРМИНООБРАЗОВАНИЯ

Наука – в самом широком аспекте – на рубеже XX и XXI столетий приобретает статус исключительно эффективного и динамичного инструментария человеческой деятельности, что детерминирует интерес ученых к прагматическим аспектам и проблемам теории познания с целью повышения эффективности научной работы – традиционными классическими средствами и на основе инновационных систем искусственного интеллекта. Появляются фундаментальные исследования специфики процессов научного познания и философии творчества (например, «Бостонская серия философии науки», работы И.И. Берегового, В.В. Налимова, А.Н. Уайтхеда и др.); разрабатываются когнитивно-гносеологические аспекты моделирования процессов человеческого мышления в компьютерных системах искусственного интеллекта с учетом последних достижений теоретико-множественной и трансформационной технологий и различных информационно-вероятностных подходов.

Человеческие знания, структурирующие концепцию научной картины мира, в наиболее обобщенном виде репрезентированы как системно организованная совокупность понятий и отношений между ними. Учитывая, что концепции научной картины мира отражательно соответствует языковая модель бытия и что понятия выражаются в языке с помощью (и посредством) терминов, приоритетным следует считать системное исследование проблем появления, эволюции, модификации, усвоения и моделирования научных знаний на уровне терминологических пространств (систем, полей, ярусов).

Адекватное лингвистическое осмысление и решение данных проблем находится в компетенции «новой самостоятельной области знания – терминоведения – комплексной научной дисциплины, изучающей специальную лексику. Эта дисциплина тесно связана с наукой, и значение ее постоянно увеличивается вместе с увеличением роли науки в жизни людей. Так, бурный рост научно-технических знаний конца XX столетия отразился в том, что свыше 90 % новых слов, появляющихся в современных языках, составляет специальная лексика» (Гринев 1993а: 5). Статус терминоведения как сравнительно новой самостоятельной лингвистической дисциплины поддерживается и принимается многими исследователями (см. работы А.В. Суперанской, Н.В. Подольской, Н.В. Васильевой, С.В. Гринева, Б.Н. Головина, В.М. Лейчика, В.П. Петушкова, Т.Л. Канделаки, В.И. Сифорова, В.А. Татаринова и др.), дискуссионным же до сих пор является вопрос о ее наименовании: терминоведение (В.П. Петушков, С.В. Гринев, Л.Ю. Буянова, В.А. Татаринов, Б.Н. Головин, В.М. Лейчик, Р.Ю. Кобрин и др.) или терминология (А.В.Суперанская, Н.В. Подольская, Н.В.Васильева, В.П. Даниленко, Т.Л. Канделаки и др.). Оценивая должным образом аргументы представителей обоих направлений, мы отдаем предпочтение номену «терминоведение» (предложен в 1967 году), обозначающему как общую теорию термина, так и комплексное учение о продуцировании, деривации, функционировании и лингвистических параметрах терминов как когнитивных языковых знаках специальных и узкоспециальных научных концептов. Думается, не совсем доказательно утверждение, что термин «„терминология“ шире термина „терминоведение“…» (Суперанская, Подольская, Васильева 1989: 16), так как, например, определение терминоведения как науки (учения) о терминах и, соответственно, терминологиях(-ии) – корректно и логично, а постулирование аналогичным образом терминологии (как учения или науки о терминах и терминоведении) – некорректно и невозможно.

Отсутствие единства взглядов уже в вопросе номинации самой дисциплины и в других аспектах отражает актуальность и необходимость дальнейшего исследования терминологического яруса (объекта и предмета терминоведения в широком смысле слова), рассматриваемого как уникальная автономная открытая система, обладающая как понятийно-концептуальными, семантическими, логико-гносеологическими, так и структурными, формальными, функциональными особенностями в плане системной организации и специфики механизмов регулирования, эволюции, взаимоотношения частей сложных целостностей, самоорганизации и развития этой системы.

Как наука молодая, новая (ее самостоятельное оформление, рождение датируется ведущими специалистами рамками 70-80-х годов XX столетия), терминоведение конца XX – начала XXI в. отличается крайне широким диапазоном понимания и трактовок основополагающих, концептуальных терминов; отсутствует единство в определении статуса и места общей теории терминоведения среди научных дисциплин; в стадии формирования, развития находится и метаязык терминоведения, что в совокупности свидетельствует как о незавершенности, так и о постоянном росте, саморазвитии, эволюции данной отрасли лингвистического знания. Несмотря на длительную историю терминологических исследований в разных областях континуума (см. работы Г.О. Винокура, П.А. Флоренского, А.Ф. Лесохина, Э.К. Дрезена, Д.С. Лотте, А.А. Реформатского; Э. Вюстера, X. Фельбера (представители Австрийского терминологического центра); Г. Рондо (Канада) и многих других), эта наука «до сих пор… была до некоторой степени запущенной областью лингвистики. Но не случайно языковеды долгое время уделяли терминологии так мало внимания. Ведь изучение её основано на принципах, лежащих в значительной мере за пределами компетенции традиционного лингвиста» (Sager 1974: 74–75).

Закрепление за терминоведением статуса лингвистической науки признается далеко не всеми исследователями: отмечается, что в Европе современная теория терминологии оформлялась вне лингвистики на концептуальных основах формальной логики Г. Фреге и постулатах экономической лингвистики, что было обусловлено промышленным «бумом» в начале XX в. (Дрозд 1979).

В России традиционен подход к терминологии как особой дисциплине, представляющей собой своеобразный «триумвират» логики, предметного знания и лингвистики, однако до сих пор вопрос о месте терминологии в структуре современного русского языка является спорным и открытым.

Актуальность системного исследования и лингвистического параметрирования терминологического яруса общенационального языка неоднократно подчеркивалась языковедами: «Лингвистика вплоть до последних десятилетий разрабатывала… традиционные системы (литературный язык, территориальные знаковые системы) и лишь сравнительно недавно обратилась к языку науки и техники. По-видимому, общей задачей, стоящей перед лингвистами в этом плане, является активное обращение к материалу, выходящему за пределы очередных традиций» (Сифоров 1975: 19).

В современном отечественном терминоведении как самостоятельной лингвистической дисциплине стратифицируются гетерогенные, с точки зрения их научного статуса, методологии, принципов, подходов, аспекту альности, актуальности, направления: общая теория терминоведения; сопоставительное (компаративное) терминоведение; историческое терминоведение; история терминоведения; прескриптивное (ортологическое) терминоведение; прикладное терминоведение; филологическое терминоведение; гносеологическое терминоведение; лингво-дидактическое терминоведение; когнитивное терминоведение; терминография; ономасиологическое терминоведение; семасиологическое терминоведение; типологическое терминоведение; функциональное терминоведение; терминоведческая теория текста; частичное терминологическое терминоведение (например, биологическое) и др. Многие из них, в свою очередь, оформляются в настоящее время в самостоятельные научные дисциплины. Все они являются конституентами единого лингвистического учения (науки) о терминах, имеющего собственный предмет, объект, методологию, методы исследования, опирающегося на активно формирующийся концептуально-понятийный аппарат и первичный метаязык.

Данная работа посвящена комплексному системному исследованию и разработке теоретических основ нового многоаспектного направления в терминоведении – функциональной терминологической дериватологии, которая еще не становилась самостоятельным объектом исследования в лингвистике.

Актуальность проблематики обусловлена целым комплексом причин, ведущими из которых являются объективная необходимость в адекватной системной репрезентации деривационного яруса терминологического континуума современного русского языка; неразработанность теоретических аспектов терминологической дериватологии в русле функциональной и коммуникативной направленности; отсутствие исчерпывающих, комплексных, системно организованных исследований (описаний) реестра терминологических деривационных моделей и способов терминообразования, банка данных производящей базы терминодериватов, деривационных значений, инвентаря деривационных формантов, в совокупности обеспечивающих реализацию деривационных актов с учетом объективных закономерностей и принципов, важнейшим из которых выступает принцип развития во взаимосвязи с магистральными тенденциями терминологической деривации.

Именно системный подход к отмеченным проблемам позволяет «не только выделить, но и связать в единое целое компоненты, структуру, функции системы» (Каде 1993: 4), упорядочить исходную интеллективную и лингвистическую информацию, осуществить многоуровневое квалификативное и квантитативное параметрирование деривационного материала в соответствии с конкретными целями и методологическими основаниями.

Следует подчеркнуть, что научные изыскания в области терминологии, особенно в 80-е годы XX в., были ориентированы преимущественно на анализ и систематизацию логико-понятийного, концептуального аппарата различных терминосистем, стратификацию терминов в зависимости от их когнитивной, гносеологической и семантико-понятийной характеристик. В то же время актуальные проблемы исследования регуляционных механизмов, тенденций, путей и способов, эволюции и специфики деривации терминов различных сфер знания почти не поднимались в отечественном терминоведении, так как традиционно аспекты словообразования и терминообразования не дифференцировались по принципиальным основаниям и объединялись при анализе в один лингвистический блок. Этому способствовала и «официальная» узуальность: так, ни в одной из академических грамматик (1952 г., 1970 г., 1980 г.) нет раздела «Терминообразование», а разрозненные лингвистические данные (факты), реализующие потенции и представляющие процессы и результаты терминологической деривации, носят асистемный, часто случайный характер презентации и зафиксированы в разделе «Словообразование» как маргинальные, периферийные феномены. В «Лингвистическом энциклопедическом словаре» (ЛЭС 1990 г.) также отсутствует словарная статья, посвященная проблеме терминологической деривации, терминообразования, а в разделе «Словообразование» даже не упоминается прагматический аспект образования (создания), строения, классификации и функционирования производных и сложных терминов как единиц специфического – терминологического – яруса русского языка.

Существенно затрудняет комплексное изучение и адекватную презентацию терминологической деривации как системы – с учетом ее собственного статуса, условий организации и принципов формирования, перспектив развития – почти полное отсутствие лингвистического аппарата исследования, соответствующего метаязыка для описания основ теории терминообразования. До сих пор для этих целей по традиции используются термины, отражающие основные понятия словообразования, что не всегда является лингвистически корректным и адекватным языковым фактам и, соответственно, языковым функциям.

Номен «терминообразование» еще не занял «пустую клетку», свободную нишу в системе лингвистической терминологии, традиционно заменяясь в большинстве случаев (что имеет концептуально обусловленный характер) термином «словообразование», например: «Структурно-семантические особенности термина проявляются в сфере словообразования…» (раздел «Термин», ЛЭС: 509); «Терминологическое словообразование» (название статьи В.И. Кодухова 1993) – и одновременно в самой статье как эквиваленты употребляются термины «терминологическое словообразование» и «терминообразование». В исследовании «Русская терминология» также иногда наблюдается отсутствие принципиальной дифференциации понятий, репрезентированных этими терминами разных, на наш взгляд, уровней. Так, в главе Ш – «Терминообразование» – первый раздел озаглавлен: «Общая характеристика особенностей терминологического словообразования» (Даниленко 1977а: 89), в тексте эти термины также используются на паритетных началах, свободно замещая друг друга.

В «Общей терминологии» (Суперанская, Подольская, Васильева 1989) в главе Ш – «Терминологическая номинация» – представлен раздел «Терминологическое словообразование» (105–107), а в главе V – «Терминотворчество» – один из разделов назван «Терминообразование на базе греко-латинских элементов» (204–212). Следовательно, анализ терминологического словообразования и терминообразования осуществляется, на первый взгляд, с различных концептуальных позиций, а дистанциированность этих понятийных фрагментов отражает ослабление их интегрирующих связей, актуализируя следующие типы корреляции: номинация: словообразование = терминотворчество: терминообразование. В то же время в работе отмечается использование этих терминов как синонимов, а иногда – как эквивалентов, что репрезентирует в определенной степени неразработанность понятийно-концептуальных и метаязыковых основ именно терминообразования как самостоятельного аспекта языка.

Терминологическая двойственность, синонимичность, нерасчлененность лингвистических номинаций характерны почти для абсолютного большинства языковедческих работ, посвященных исследованию тех или иных аспектов терминологии. С одной стороны, это является признаком, показателем сопротивления общеязыковой системы наличию и функционированию двух, на первый взгляд, концептуально изоморфных – и, следовательно, избыточных – элементов, в силу чего предпочтителен традиционный термин – «словообразование».

С другой стороны, подобная терминологическая «дуплетность», недифференцированность отражает смешение, неразличение самих терминируемых концептов (понятий), что указывает на необходимость разграничения языковых феноменов и понятий «словообразование» и «терминообразование» на основе выделенных в процессе их комплексного исследования дифференциальных признаков, оппозиций, различий объектов анализа и познания. Это нужно для изучения, систематизации, описания терминологического деривационного материала адекватными метаязыковыми средствами. В связи с этим, на наш взгляд, в рамках терминологического деривационного поля актуален и предпочтителен номен «терминообразование», репрезентирующий фундаментальный по своей значимости аспект терминоведения.

Итак, «имя – первичная форма существования единиц языка. Все в языке начинается с имени. В то же время все также стремится концептуально исчерпать себя, завершиться в форме имени – на путях движения из области употребления в область системы» (Луценко 1994: 17). Становление терминообразования как самостоятельной системы, квалифицирующейся сущностными признаками – достаточной целостностью, иерархичностью, наличием элементов, совокупностью связей и отношений между ними, – сопровождается и адекватным дифференцирующим «наречением» данной дисциплины, изучающей все аспекты деривации (образования), функционирования, строения и классификации производных и сложных терминов (оппозиция: общелитературное словообразование).

Термин как «языковой знак специального (научного, технического, экономического и т. п.) понятия, иначе говоря, концепта» (Лейчик 1994: 5), являясь прямым объектом различных научных сфер – философии, лингвистики, семиотики, логики, прагматики, – в то же время представляет собой объект и предмет терминоведения и терминообразования, что необходимо закрепить и зафиксировать в адекватном лингвистическом обозначении рассматриваемой области: терминообразование ?  словообразование.

Следует также отметить, что неразграничение этих понятий, отсутствие жёсткой закрепленности номена «терминообразование» за соответствующей самостоятельной языковой сферой (явлением) свидетельствуют о недостаточной разработанности и непредставленности этого специфического лингвистического феномена как в языковой системе в целом, так и в системе дисциплин науки о языке.

Как отмечается в литературе вопроса, с начала 1980-х годов приоритетными направлениями терминологических исследований становятся разработки теории терминографии и терминологических банков данных (А.Я. Шайкевич, А.С. Герд, С.В. Гринев, Ю.Н. Марчук); прикладных вопросов терминологического редактирования (В.М. Лейчик), перевода (Ю.Н. Марчук) и информационно-терминологического обслуживания; философских и социолингвистических аспектов терминоведения (В.М. Лейчик, С.Е. Никитина); сопоставительного (Ф.А. Циткина), отраслевого (Э.И. Хан-Пира) и гносеологического (Н.Б. Гвишиани, С.В. Гринев) терминоведения (Гринев 19936: 286).

Проблемы общей теории термиологической деривации, терминообразования как системы, не включены в этот реестр основных направлений терминоведческих исследований, что косвенным образом свидетельствует о сохраняющейся в лингвистике тенденции относить эти аспекты к периферийным областям языковедческих интересов. В результате такого подхода общая теория (концепция) функционального терминообразования, конституированного нами как деятельностно-динамическая многоуровневая система, подменяется иногда фрагментарными, логично и концептуально не связанными друг с другом в одну когнитивную парадигму, разрозненными исследованиями отдельных терминологических блоков и элементов в традиционном – словообразовательном – русле и на самом гетерогенном материале. Например, Горьковская школа терминоведения (Б.Н. Головин, Р.Ю Кобрин, В.Н. Немченко, К.Я. Авербух, О.А. Макарихина и др.) известна в данной связи разработками в основном проблемы поиска наиболее распространённых моделей терминообразования, преимущественно в области филологической терминологии. К ней примыкает в этом плане Воронежская школа (С.З. Иванов, Е.С. Анюшкин и др.), активно занимающаяся выявлением также наиболее продуктивных моделей терминов – с использованием статистических методов – в основном на материале основных европейских языков, а не русского, причем объектом исследования являются различные подъязыки технических терминологий.

Наиболее рельефно фрагментарность и тематико-концептуальная дробность в направлениях исследований терминологической деривации обнаруживается, на наш взгляд, при анализе диссертационных работ терминоведческого характера. По данным 90-х годов прошлого века (1993–1994 гг.), в период с 1940-х по конец 1980-х годов, т. е. примерно за 50 лет, по терминологической (терминоведческой) проблематике подготовлено 2162 работы (данные для нашего анализа взяты из: Гринев 19936: 288–297).

В хронологическом плане прогрессирующая тенденция к увеличению объема исследований отражена в следующей таблице:

Таблица 1

Следует учитывать относительность, приблизительность данного статистического материала ввиду очень широкого объекта выборки и некоторой размытости самих критериев отбора: для анализа отбирались не только работы, название которых прямо «соотносило» объект исследования с терминоведением, но также диссертации, «названия которых позволяли с определенной степенью вероятности предполагать отнесенность к терминологической проблематике…» (Гринев 19936: 288). Но в целом динамика роста исследований по терминоведческим аспектам сохранена и отражена адекватно.

Из всех 50 линий тематических исследований С.В. Гриневым обобщено и выделено 9 наиболее крупных терминоведческих блоков, среди которых не представлено дериватологическое, или терминообразовательное, направление в качестве самостоятельного целостного объекта изучения, что видно из списка тематики блоков диссертационных работ за период с 1940-х по конец 1980-х гг.:

1. Общее терминоведение.

2. Типологическое терминоведение.

3. Описательное терминоведение.

4. Семасиологическое терминоведение.

5. Ономасиологическое терминоведение.

6. Функциональное терминоведение.

7. Прикладное терминоведение.

8. Когнитивное терминоведение.

9. Терминография.

(Гринев 19936: 296)

Как видно из дальнейшего анализа, в блоке «Ономасиологическое терминоведение» объединены тематические исследования, относящиеся к различным аспектам терминообразования: а) семантическое терминообразование (1,4 % работ от общего числа диссертационных исследований терминоведческого характера); б) морфологическое терминообразование (соответственно 3 %); в) синтаксическое терминообразование (4 %); г) морфолого-синтаксическое терминообразование (1,2 %); д) терминоэлементы (0,7 %); е) мотивированность терминов (1 %); ж) терминообразование в общем (2,7 %; все процентные соотношения определены нами. – Л.Б.).

Такой тематический «разброс» свидетельствует о сохраняющейся до сих пор тенденции к осмыслению и изучению не целостного лингвистического объекта – терминологической деривации как системы, а лишь его ингредиентов, элементов различных уровней: