 |
|
Популярные авторы:: БСЭ :: Лавкрафт Говард Филлипс :: Грин Александр :: Joyce James :: Нортон Андрэ :: Эллисон Харлан :: Желязны Роджер :: Говард Роберт Ирвин :: Азимов Айзек :: Андерсон Пол Уильям Популярные книги:: The Boarding House :: Второй глаз Полифема :: Щит :: В конце концов :: Встречники :: Жанета :: Большая полицейская сказка :: Справочник по реестру Windows XP :: Риск :: Стена и книги |
Киевские ведьмы - Рецепт Мастера. Спасти Императора! Книга 1ModernLib.Net / Лада Лузина / Рецепт Мастера. Спасти Императора! Книга 1 - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 2)
Она привыкла жить, зная: революции не будет. Привыкла не реагировать на заголовки в газетах, демонстрации, теракты – не придавать им значения. И лишь теперь, всматриваясь в лицо своего Города, в глаза которого экс-Киевица не заглядывала долгие годы, за время одной этой недолгой поездки, осознала то, что отказывалась признавать целых шесть лет… У Даши Чуб были весомейшие причины ворваться к ней утром в истерике! – Кать, а ты хоть помнишь историю? – заерзала та. – Царь отрекся, а дальше? Ну, между временным и революцией? – Именно для того, чтоб это узнать, мы и едем на Машину квартиру, – весомо сказала Катерина Михайловна. Описав полукруг, «Руссо-Балт» свернул на перпендикулярную Фундуклеевскую. * * * – Надо же, все как при ней… Со странной неуверенностью Даша-Изида Чуб-Киевская сделала три шага по некогда хорошо знакомой, а ныне почти забытой гостиной с ассиметричной мебелью в стиле Модерн. В углу на длинноногих жардиньерках стояли две давно умершие пальмы. Большую часть пространства занимали книги. Маша не могла жить без книг. Но книги могли жить без нее. И жили здесь все долгие шесть лет. – Ты здесь даже пыль вытираешь? – поразилась лже-Изида и лжепоэтесса. – Вот уж не думала, что ты до сих пор платишь за ее квартиру. Зачем? Она сто лет, как пропала. – А где еще, позволь спросить, – недовольно отозвалась Катерина Михайловна, – я могла поместить все эти издания? – Дображанская взяла первый подвернувшийся под руку том «Ленин и его семья». – То, что меня все горничные да лакеи ведьмой считают, еще полбеды. Но кабы я держала в доме такое, меня б сочли революционеркой, которая хранит нелегальную литературу. Да, тот поразительный факт, что Дображанская сохранила Машину квартиру и годами исправно вносила за нее плату, объяснялся, как и все ее поступки, прежде всего прямолинейною выгодой. Держать дома проживавшие здесь книги и вещи образца ХХІ века и впрямь было небезопасно. А книги эти представляли немалую ценность и не раз сослужили Катерине Михайловне добрую службу. Катя частенько наведывалась сюда, чтобы порыться в энциклопедиях, справочниках, прояснить тот или иной исторический казус и решить вопрос о том или ином новом капиталовложении. И нередко засиживалась тут допоздна, штудируя рекомендованные ей некогда Машей книги Анисимова и Рыбакова. Да и повод для посещенья квартиры на Фундуклеевской был идеальным, безоговорочно принимаемым всеми и окружавшим Катину черноволосую голову ореолом святости. Собственными руками поддерживать порядок в доме беззаветно любимой, без вести пропавшей сестры Машеточки, пусть и двоюродной, но ведь единственной ее родственницы, в надежде, что когда-нибудь та вернется туда. И хотя никакой кровной родственницей запропавшая Маша Катерине Михайловне не была, то было лишь наполовину враньем… Добравшись до письменного стола у окна, Даша взяла в руки истрепанную пачку листов. – «Покровский женский монастырь» – вычеркнуто. «Флоровский женский монастырь» – вычеркнуто… Их тут пять сотен, – заглянула лжепоэтесса в конец. – Подожди, подожди, – изумленно распахнула Изида глаза. – Вот откуда этот бредовый слух, будто ты, как скаженная, по монастырям шаришься. Ты что же, до сих пор Машку надеешься найти? – Я не надеюсь. Я найду ее, – Катины глаза потемнели. И Даша внезапно осознала: Катя никогда (ни на час, ни на миг) не переставала надеяться на Машино возвращение, потому и хотела, чтобы у той был свой дом, который беглянка может открыть своим собственным ключом. Но Катерина Дображанская была не из тех, кто ограничивается пустыми надеждами! – Разве вы так сильно дружили? – спросила Чуб, застыдившись. Она почти не вспоминала Машу, ее образ растаял, слился с темнотой прошлого. Даша была из тех, кто живет настоящим. И только сегодняшний день вынудил ее выудить из памяти имя, непоминаемое долгие годы. – Скорее, вы с ней дружили. Мы не так близко сошлись, – сухо сказала Катерина Михайловна. – Мы дружили несколько месяцев. А прошло много лет, – Даша оправдывалась и знала это. – О’кей. Здесь хоть можно говорить нормально? – с вызовом вопросила она. – Я вообще-то хотела предложить тебе заняться поиском Маши. Но именно этим, выходит, ты и занималась… Выходит, все еще хуже. Нас только двое. Вернуться назад, в наше время, мы не можем. А даже если б могли, насколько я помню, там нас убьют еще раньше, чем здесь. Что же нам делать?! – Что ты заладила: что делать, что делать? – озлилась Катерина. – Пойми наконец, если Машина формула Бога была пустышкой, мы уже ничего не можем поделать! Мы теперь такие же люди, как все. – Нет, это ты заладила! – взъерепенилась лжепоэтесса. – В каком месте мы как все? – обиделась уличенью в нормальности она. – Я – знаменитость. Ты – миллионщица. Говорят, тебе принадлежит половина Империи. А во-вторых, мы не как все уже потому, что, в отличие от всех, знаем, что будет. – Даша Чуб взмахнула рукой, призывая в свидетели сотни книг по истории разных времен. – Сейчас только март. До Великой Октябрьской почти восемь месяцев. – Положим. И что из того? – бесстрастно спросила Катерина Михайловна. – Два варианта, – вдруг совсем без паники, четко и жестко сказала Чуб. – Можно по-быстрому эмигрировать за границу. Сейчас, пока мы еще в шоколаде. Переведешь туда свои деньги. А я… Мне хуже. – Даша безнадежно обвела глазами Машины книги. – Можно было б заделаться там каким-нибудь Набоковым. Но где взять его романы на английском? А сама я их не переведу… Может, Буниным? А что, неплохо! Получу Нобелевскую премию! – Можешь остаться здесь и заделаться Маяковским – поэтом революции, – саркастично срезала Катя. – Тоже выход, – легко согласилась лже-поэтесса. – У меня ж мать маяковка… была. Всю жизнь творчество Влад Владовича изучала. А я все переживала, что в серебряном веке Маяковский не канает. Я ведь столько стихов его на память знаю! Учить не надо. А если серьезно, – посуровела Чуб, – есть второй вариант. Попытаться что-то изменить. Мы же тут так хорошо жили. Нам здесь было так классно! Катерина решительно провела рукой по корешкам в книжном шкафу и выдернула нужный – покрытую густым пухом пыли «Историю революции». За шесть лет Катя ни разу не открывала эту книгу: революция представлялась давно закрытым вопросом. – Не стой над душой, – отмахнулась она. Даша пристроилась именно там, нетерпеливо заглядывая через плечо. Дображанская торопливо просматривала хронологический ряд ближайших событий. – Нет, – сказала она. – Мы тут ничего не изменим. Нужно смириться. Я – эмигрантка, ты – Маяковский. С того мига, как Николай отрекся от престола, обратного пути больше нет. Временное правительство уже объявило о рождении новой свободной России. Скоро киевская Центральная Рада призовет народ к новой вольной жизни во имя матери Украины. И это только начало… Если страна осталась без царя, она не принадлежит никому. Теперь ее может взять кто угодно! Они услышали, как открылась входная дверь. Обе вздрогнули. У обеих страх сразу сменился надеждой. Шаги были легкими – женскими. – Кто там? – крикнула Даша первой. – Маша? Это ты, Маша?! – позвала Катерина. – Если страну может взять кто угодно, то почему бы не мы? – донеслось из коридора. В дверном проеме стояла тонкая фигурка, затянутая в пуританское платье гимназистки. В руках у нее был ранец. Она молча пододвинула себе стул. Села, вытащила из кармана фартука пачку сигарет. – Здравствуйте, – выговорила она. – Ты… Ты пожелала нам здоровья? – неуверенно сказала Чуб. – Я пришла, чтобы помочь, – сказала их враг № 1. Глава вторая, в которой мы узнаем дату смерти Именно так все когда-то и началось… Представьте себе, что вы человек, обычный человек, живете в своем ХХІ веке, идете к ворожке, ведь к ним ходили и буду т ходить во все времена. И вот вы приходите к ней и нежданно получаете силу – огромную, почти ворованную, ибо вы не знаете ни что с нею делать, ни как управлять. Вы ж просто человек. Но полученный дар меняет вашу жизнь. А затем разрушает вашу жизнь – человеческую… И не зная, что делать с сим даром, вы предпочитаете сбежать. В Прошлое, где можно по-прежнему быть простым человеком и где человек, знающий будущее и пару заклятий, – почти господь бог. Именно так все когда-то и началось. Шесть лет назад и девяносто лет вперед шестнадцатилетняя ведьма точно так же, без стука, вошла в их Башню на Яр Валу, 1, в их спокойную жизнь и, произнеся вывернутое наизнанку «здравствуйте», обвинила их в краже Огромной Власти. Только теперь и «здравствуйте», и все остальное было наоборот. И жизнь их была не спокойной, а взорванной крайней неопределенностью. И гостья перевоплотилась из арлекинской брюнетки в ангельскую блондинку. И объявила она не о войне, а… о перемирии? Вряд ли. – Как ты сюда попала? – вспыхнула Даша Чуб. – Вы забыли, что эту квартиру, как и саму способность жить в Прошлом, свои знанья и власть вы получили от моей матери, Киевицы Кылыны. Вы забыли… – шестнадцатилетняя ведьма сделала тугую паузу, – и о том, что она была… моя мать? – Ну, попользовались немного ее властью, чего из того? – мигом ощерилась Даша. – Ушли, сидим себе тут, никому не мешаем. Ты что же, шесть лет нас искала, чтобы добить? – Вас было нетрудно найти. Гимназистка, не торопясь, закурила, изучая их лица. Дымящаяся сигарета нелепо смотрелась с черным шелковым бантом и нежными золотыми кудряшками на девичьем лбу. Но та, что сидела пред ними, та, кто считала их убийцами матери, та, кто поклялась их убить – могла убить их сейчас одним движеньем руки. И Катя когда-то могла. Ее рука вспомнила это, рефлекторно сжавшись в кулак. Однако теперь, в сравнении с их гостьей, они: «…мы обе считай что мертвы». – Помогите мне, – молвила ведьма, – я не знаю с чего начать. Не знаю, что еще вы успели забыть. Не знаю, что рассказала вам ваша Маша перед тем, как исчезнуть. – Ничего, – буркнула Чуб. – В таком случае, – оживилась девчонка, – я начну с начала истории. Но только не вашей, а моей. Не так давно, точнее, очень нескоро, я узнала, что моя мать, Киевица, – самая мудрая, самая сильная, лучшая Киевица со времен Великой Марины… умерла, – на секунду она закусила губу. – Мне сказали, что ее силу забрали вы Трое. Не имея на то никакого права… Затем, воспользовавшись этой силой, вы сбежали сюда и стали здесь теми, кем стали. И заплатили за то свою цену. Вы знаете, что утратили дар. Знаете, что не можете вернуться назад. И не знаете, что делать теперь. – Мы все это знаем, – оборвала Даша Чуб. – То есть знаем, что не знаем… – Вы не знаете главного, – сказала девица, – формулу Бога, с помощью которой вы попытались отменить революцию, чтоб жить в Прошлом, не зная беды, я подкинула вашей Маше специально. – Ты? – ахнула Даша. – Почему именно Маше? Ну да, – эмоционально зашагала лжепоэтесса по комнате, – это ж она уломала нас переехать сюда. Кать, ты помнишь? – воззвала она. – Это ж не мы все придумали! Мы ж с тобой нормальные люди, нам бы и в голову не пришло. Это Маша кайфовала от Прошлого, она ж на историка в институте училась. Это ей, видите ли, хотелось изменить историю к лучшему. Отменить Октябрьскую и спасти пятьдесят миллионов, которые погибли от сталинских репрессий, от голода, войны… не помню еще от чего. Она нам перечисляла. Ее ж даже не смущало, что, совершив эту Отмену, мы тут зависнем навсегда. И вот мы таки зависли по полной! В Настоящее нам хода нет. А здесь нас расстреляют как контру. И пятьдесят миллионов тоже погибнут… Бог мой, – возвела Изида ладонь к потолку, – вот отчего она смылась. Ей было стыдно сказать нам правду. Она все поняла. Она поняла во что нас втянула. В провальную аферу! – Маша знала все это? – нахмурилась Катя. – Не знала. Но позже она поняла… Почти все. – Голос девчонки казался непропорционально взрослым и пафосным, не гармонирующим с юным гимназическим обликом. – Она поняла, почему я объявила вам войну, обещала сжить вас со свету и доказала, что могу это сделать. Чтоб в ХХІ веке вас ничего не держало! Я хотела, чтобы вы убежали сюда, и максимально облегчила вам выбор. Я старалась. – Понятно, – произнесла Дображанская. – Да, все вроде очень понятно, – сказала шестнадцатилетняя ведьма. – Отменив революцию, вы перечеркнете историю. А заодно перечеркнете и свою дату рождения. Одни люди не погибнут, иные – никогда не родятся. В частности, вы… Вы можете жить здесь, но в ХХІ веке вас нет. А главное – никогда не было. А значит, у меня нет и не было соперниц. Киевицей буду я, дочь моей матери. – Так ты теперь там Киевица? – расстроилась Даша. – Так думала Маша, – гимназистка стряхнула пепел прямо на пол. – Но есть вещи, которые она так и не сумела понять. Первую вы уже знаете. Все, что вы тут натворили не способно отменить революцию. Да, моя мама знала формулу Бога и просчитала Отмену. Но тетрадь, которую я вам подкинула, была лишь одним из ее черновиков. Их у матери было десятки. – Стало быть, революция будет? – расставила Катя точки над «i». – Будет. Катерина Михайловна надменно сложила руки на груди: – И ты соблаговолила прийти, чтобы сказать нам об этом? Что посредством липовой формулы нас заманили сюда, где нас можно убить без труда? Ведь мы больше не Киевицы. Мы немощны. Ловко, надо признать. – Катино изумительно красивое лицо стало похоже на отрешенную маску. Катерина умела проигрывать с честью. Примечания 1 Начало истории – читайте в романе «Киевские Ведьмы. Выстрел в опере». 1, 2 |
|||||||||