Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Джейсон Борн (№4) - Возвращение Борна

ModernLib.Net / Триллеры / Ван Ластбадер Эрик / Возвращение Борна - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 1)
Автор: Ван Ластбадер Эрик
Жанр: Триллеры
Серия: Джейсон Борн

 

 


Роберт Ладлэм

Эрик Ван Ластбадер

Возвращение Борна

Пролог

Халид Мурат, лидер чеченских боевиков, сидел неподвижно, словно каменное изваяние, в броневике, который в сопровождении еще двух таких же боевых машин пробирался по изрытым воронками улицам Грозного. БТР-60БП состоял на вооружении Российской армии, поэтому конвой из трех броневиков ничем не выделялся среди других таких же, рычавших моторами на улицах города. Вооруженные до зубов люди Мурата расположились в двух других бронемашинах, одна из которых двигалась впереди, а вторая — позади той, в которой находился их командир. Они направлялись к госпиталю номер девять — одному из нескольких убежищ, которые использовал Мурат, всегда на несколько шагов опережавший тщетно разыскивавших его российских солдат.

У Мурата, которому уже подвалило под пятьдесят, была густая черная борода, широкое медвежье туловище, а в глазах горел огонь настоящего фанатика. Он давно усвоил, что править можно только с помощью железного кулака. Он был свидетелем того, как Джохар Дудаев пытался насаждать законы шариата и потерпел сокрушительное поражение. Он наблюдал начавшуюся в результате всего этого резню, когда окопавшиеся в Чечне заезжие полевые командиры, сподвижники Усамы бен Ладена, вторглись в Дагестан, устроили серию взрывов в Москве и Волгодонске, в результате чего погибло более двухсот человек. Затем вина за эти действия была лицемерно возложена на чеченцев, и русские начали массированные бомбежки Грозного, стеревшие с лица земли большую часть города.

Небо над чеченской столицей было затянуто мутной пеленой, которая на протяжении последних месяцев не рассеивалась из-за постоянно взметающихся в воздух облаков пепла от пожарищ, пылавших столь ярко, что издалека они напоминали ядерные взрывы в миниатюре. На фоне мертвого горизонта тут и там полыхали высокие фонтаны огня. Это горела нефть.

Мурат мрачно вглядывался в этот апокалиптический пейзаж сквозь затемненное стекло бронемашины. Она как раз проезжала мимо руин жилого некогда дома. Теперь от него остался лишь каркас без крыши, в обнаженных внутренностях которого догорали деревянные конструкции. Издав мучительный стон, Мурат повернулся к Хасану Арсенову, своему заместителю и ближайшему помощнику:

— Когда-то Грозный был городом влюбленных, гулявших по широким, усаженным деревьями бульварам, домом для молодых матерей, катавших по зеленым скверам коляски с малышами. По вечерам открывался великолепный шатер цирка, залитый огнями, и на арену смотрели сотни радостных, смеющихся лиц, а архитекторы со всего мира чуть ли не паломниками приезжали сюда, чтобы только взглянуть на изумительные здания, из-за которых Грозный приобрел славу одного из самых красивых городов мира.

Мурат грустно покачал головой и, дружески положив ладонь на колено товарища, воскликнул:

— О, всемогущий Аллах! Взгляни, во что превратили русские все прекрасное, что здесь было! Они не оставили от города камня на камне!

Хасан Арсенов согласно кивнул. Это был живой, энергичный человек, на добрый десяток лет моложе Мурата. Телосложение сразу выдавало в нем спортсмена: бывший чемпион по биатлону, он обладал широкими плечами и узкими бедрами. С тех пор как Мурат принял на себя руководство боевиками, Арсен неотлучно находился при нем. Сейчас он показал командиру на закопченный каркас дома, мимо которого они проезжали.

— Раньше, до войны, когда Грозный еще считался одним из основных центров нефтепереработки, здесь был Институт нефти. Тут работал мой отец. А теперь вместо того, чтобы получать деньги за нашу нефть, мы имеем лишь фонтаны огня — коптящие, отравляющие наш воздух и нашу воду.

Удручающий вид руин, тянувшихся по обе стороны дороги, заставил боевиков умолкнуть. Улицы были практически пусты, если не считать облезших бездомных псов да таких же бездомных горожан, рыскавших в безнадежных поисках пищи и крова над головой. Помолчав несколько минут, мужчины обменялись взглядами, и каждый увидел в глазах другого боль за свой несчастный, измученный народ. Мурат открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но тут же сомкнул губы, услышав характерный звук пуль, простучавших по бронированной обшивке их машины. Ему хватило секунды, чтобы сообразить, что их БТР обстреливают, но огонь явно велся из легкого стрелкового оружия, неспособного пробить тяжелую шкуру брони и нанести хоть какой-то ущерб находящимся внутри. Проворный, как всегда, Арсенов потянулся к переговорному устройству.

— Я прикажу группе в передней машине ответить огнем на огонь.

— Нет, — покачал головой Мурат. — Нет, Хасан. Подумай. Мы ведь одеты в российскую камуфляжную форму и едем в российских военных машинах. Поэтому, кто бы в нас ни палил, он нам скорее друг, нежели враг. Сначала нужно все выяснить, иначе мы можем обагрить руки невинной кровью.

Он взял у Арсенова рацию и приказал конвою остановиться.

— Лейтенант Гочияев, — проговорил он, — вышлите людей на рекогносцировку. Я хочу знать, кто в нас стреляет, но при этом — никого не убивать!

Лейтенант Гочияев вывел своих бойцов из передней машины и приказал им занять позицию, укрывшись за броней БМП. Затем, ежась от холодного, пронизывающего ветра, они короткими перебежками двинулись вдоль улицы, заваленной битым кирпичом и арматурой. Используя язык жестов, Гочияев приказал бойцам зайти с двух сторон, обойдя с тыла то место, откуда велся огонь.

Его люди были прекрасно подготовлены. В полном молчании они по-кошачьи перебежали от каменной глыбы к остаткам стены, затем — к груде перекрученных взрывом металлических конструкций. Они пригибались, чтобы не стать целью для невидимого стрелка. Но, как ни странно, выстрелы больше не гремели. Бойцы сделали последнюю, резкую, словно удар ножом, перебежку, намереваясь в следующую секунду застать врасплох неведомого врага и изрешетить его перекрестным огнем.

Хасан Арсенов, остававшийся в средней машине, не спускал глаз с того места, где скрылись из вида бойцы, и ждал, когда раздадутся автоматные очереди. Однако они так и не прозвучали, а в следующий момент из-за руин в отдалении показались плечи и голова лейтенанта Гочияева. Повернувшись лицом к средней машине, он помахал в воздухе согнутой рукой, давая знак, что местность зачищена. Увидев этот сигнал, Халид Мурат протиснулся мимо Арсенова, выбрался из БМП и уверенным шагом двинулся по промерзшим руинам, направляясь к своим людям.

— Халид! — в волнении окликнул его Арсенов, бросившись следом за своим командиром.

Мурат невозмутимо шел мимо приземистых остатков обрушившейся стены, туда, откуда еще минуту назад звучали выстрелы. Он окинул взглядом кучи мусора. На одной из них лежал воскового цвета труп, с которого кто-то, видимо, еще совсем недавно снял всю одежду. Запах разлагающейся плоти бил в нос даже на изрядном расстоянии. Тут Мурата наконец догнал Арсенов и взял его под локоть.

Возле стены их поджидали бойцы, выстроившись в две линии и держа оружие наготове. Завывая в лабиринте городских развалин, дул порывистый ветер. И без того мрачное свинцовое небо посерело еще больше. Пошел снег. Легкая поземка завертелась у ног Мурата, снежинки, оседая на его бороде, сделали ее похожей на паутину.

— Лейтенант Гочияев, вы обнаружили нападавших?

— Так точно!

— Аллах направляет меня во всем, поможет он мне разобраться и в этом. Покажите мне их.

— Но он только один, — ответил Гочияев.

— Один? — недоуменно воскликнул Арсенов. — Кто он? Он знал, что мы — чеченцы?

— Вы — чеченцы? — раздался вдруг тонкий детский голосок. Из-за стены появилось бледное лицо. Это был мальчик не старше десяти лет — в грязной вязаной шапке, заношенном свитере, натянутом поверх тонкой клетчатой рубашонки, залатанных штанах и рваных резиновых сапогах — слишком больших для мальчишки. По всей видимости, он снял их с того самого покойника.

Совсем еще ребенок, он смотрел на них взглядом взрослого человека — недоверчивым и подозрительным. Он защищал неразорвавшийся российский фугас, который выкопал из-под руин, намереваясь продать его, чтобы хоть таким образом заработать себе на жизнь. Он был готов защищать свое сокровище до последнего, словно только эта железная болванка могла спасти его семью от голодной смерти. В левой руке мальчик сжимал автомат, правая оканчивалась культей — кисти не было.

Мурат посмотрел на своего заместителя, но Арсенов не сводил глаз с парня.

— Это фугас, — сообщил мальчик с хладнокровием, от которого даже взрослым мужчинам стало не по себе. — Его заложили русские подонки.

— Да святится имя Аллаха! Что за великолепный маленький воин! — воскликнул Мурат, одарив мальчика самой ласковой, воодушевляющей улыбкой, на которую только был способен. Именно она, словно магнит, обычно притягивала к нему людей. — Пойдем со мной. — Он поманил парнишку рукой, а потом вытянул перед собой пустые ладони. — Видишь, мы — чеченцы, как и ты.

— Если вы — такие же, как я, — спросил мальчик, — то почему разъезжаете на русских бэтээрах?

— А разве можно придумать лучший способ спрятаться от русского волка? — подмигнул Мурат и громко рассмеялся, увидев, что в руке у парня — автомат «гюрза». — Вот и ты вооружен автоматом российских спецназовцев. Подобная храбрость должна быть вознаграждена, как ты полагаешь?

Мурат опустился на одно колено рядом с мальчиком и спросил его имя, а услышав ответ, проговорил:

— Азнор, ты знаешь, кто я? Меня зовут Халид Мурат, и я тоже мечтаю о том, чтобы сбросить с шеи нашего народа российское ярмо. Вместе у нас это получится, ты согласен?

— Я никогда не стал бы стрелять в своих братьев-чеченцев, — проговорил Азнор. Искалеченной правой рукой он указал на машины конвоя. — Я просто решил, что это зачистка.

Он имел в виду чудовищные карательные операции, регулярно проводившиеся российскими солдатами, целью которых являлось обнаружение повстанцев. В ходе зачисток были убиты более двенадцати тысяч чеченцев, две тысячи человек попросту исчезли без следа, а сколько мирных жителей были ранены, замучены, искалечены и изнасилованы.

— Русские убили моего отца и его братьев. Если бы вы были русскими, я перебил бы вас всех до единого. — Лицо мальчика исказила судорога ненависти и горя.

— Не сомневаюсь, ты поступил бы именно так, — торжественным тоном произнес Мурат. Сунув руку в карман, он извлек оттуда несколько купюр. Чтобы взять их, мальчику пришлось засунуть короткоствольный автомат за пояс. Наклонившись к парню, Мурат проговорил заговорщическим шепотом: — А теперь слушай меня внимательно. Я расскажу тебе, где можно разжиться патронами для твоей «гюрзы», чтобы, когда нагрянет новая зачистка, ты был во всеоружии.

— Спасибо! — Лицо Азнора осветила улыбка.

Халид Мурат прошептал мальчику на ухо несколько слов, а затем отступил и дружеским жестом потрепал его по голове:

— Да пребудет с тобой Аллах, маленький воин, и да поможет он тебе во всем, к чему ты стремишься!

Чеченский командир и его заместитель проводили мальчика взглядом, наблюдая за тем, как он взбирается по нагромождению каменных руин, прижимая к себе рукой неразорвавшийся российский фугас. Затем они вернулись к своим машинам. С раздраженным ворчанием Мурат захлопнул тяжелую бронированную дверь, и они оказались отрезаны от того мира, в котором остался Азнор.

— Неужели тебя нисколько не волнует, что ты послал ребенка на верную смерть?

Мурат смерил его взглядом. Снег на его бороде уже растаял, превратившись в дрожащие капли, и сейчас он был похож скорее на почтенного имама, нежели на полевого командира.

— Этот ребенок должен кормить, одевать и, что еще более важно, защищать свою семью, как если бы он был взрослым. Так вот, я дал этому ребенку надежду, цель существования. Короче, я подарил ему смысл жизни.

Лицо Арсенова превратилось в суровую, горькую маску, в глазах зажегся недобрый огонек.

— Не сегодня завтра пули русских разорвут его в клочья.

— Ты и впрямь так думаешь, Хасан? Считаешь его глупцом или растяпой?

— Нет, но он всего лишь ребенок!

— Если семя посажено, всходы взойдут — даже на самой неблагодатной почве. Так было всегда, Хасан. Вера и мужество человека неизбежно растут и крепчают, а вскоре вокруг него появляются десять, двадцать, сотня, тысяча таких же, как он.

— И тем не менее наших соплеменников продолжают убивать, насиловать, избивать, морить голодом, загоняют за колючую проволоку, как скот. Этого недостаточно, Халид, совсем недостаточно!

— Ты еще не избавился от юношеской нетерпеливости, Хасан. — Халид Мурат обнял товарища за плечо. — Впрочем, чему тут удивляться!

Заметив сочувственное выражение во взгляде командира, Арсенов упрямо стиснул челюсти и отвернулся. Ветер вздымал вдоль дороги маленькие снежные смерчи, крутившиеся в исступленной пляске, подобно танцующим дервишам. Мурату почудилось, что это — некое одобрение свыше того, что он только что сделал.

— Не теряй веру в Аллаха и в этого маленького отважного мальчика, — торжественно проговорил он.

* * *

Несколькими минутами позже конвой остановился у госпиталя номер девять. Арсенов посмотрел на циферблат наручных часов.

— Почти вовремя, — сказал он. Они с Муратом, чего не допускалось правилами безопасности, ехали в одной машине, но это было вызвано чрезвычайной важностью того звонка, который они ожидали с минуты на минуту.

Подавшись вперед, Мурат нажал на кнопку, и тут же поднялась звуконепроницаемая перегородка, надежно отделившая их от водителя и четырех телохранителей, сидевших впереди. Привыкшие ко всему, те даже не шелохнулись, продолжая смотреть прямо перед собой сквозь пуленепробиваемые стекла.

— Послушай, Халид, уж коли мы решили поговорить начистоту, скажи мне, какие запреты для тебя существуют?

Мурат вздернул свои мохнатые брови, словно недоумевая, что Арсенов не понимает столь очевидных вещей.

— Запреты? — переспросил он.

— Неужели ты не хочешь получить то, что принадлежит нам по праву, то, что завещал нам Аллах?

— Кровь слишком сильно бурлит в твоих жилах, мой друг. Мне это тоже хорошо знакомо. Мы много раз сражались плечом к плечу, каждый из нас обязан другому жизнью, ведь ты не станешь этого отрицать? Поэтому послушай меня очень внимательно. Мое сердце обливается кровью от боли за наш народ, его страдания наполняют меня ненавистью, которую мне с трудом удается сдерживать. Тебе это известно, наверное, лучше, чем кому бы то ни было. Но история учит нас опасаться именно того, чего мы желаем больше всего на свете. Последствия того, что нам предлагают...

— Нет, того, что мы намерены осуществить!

— Да, намерены, — согласился Халид, — но мы обязаны просчитать все возможные последствия.

— Предосторожности! — с горечью произнес Арсенов. — Вечно эти предосторожности!

— Послушай, дружище, — сказал Мурат, взяв собеседника за плечо, — я не хочу быть обманутым. Беспечность, опрометчивость — это верный путь к гибели, поэтому ты должен научиться терпению.

— Терпение! — сказал, как выплюнул, Арсенов. — Ты почему-то не стал учить терпению того мальчишку. Ты дал ему денег и рассказал, где купить патроны. Ты еще больше настропалил его против русских. Каждый день отсрочки — это дополнительный шанс погибнуть, и для этого парня, и для тысяч таких, как он. От того, какой выбор мы сделаем сегодня, зависит будущее Чечни.

Мурат прижал указательные пальцы к векам и круговыми движениями потер глаза.

— Существуют и другие пути, Хасан. Из любой ситуации есть выход. Возможно, нам стоит подумать о том, чтобы...

— У нас нет времени! Решение уже принято, и даже назначена дата. Шейх прав.

— Шейх... — Халид Мурат покачал головой. — Вечно этот Шейх!

В машине зазвонил телефон. Халид Мурат посмотрел на своего верного друга и хладнокровно снял трубку.

— Да, Шейх, — почтительным тоном произнес он. — Мы — здесь, вместе с Хасаном, и ждем ваших инструкций.

* * *

К парапету плоской крыши здания, к которому подъехали машины конвоя, припала фигура человека. Рядом с ним лежала «Sako TRG-41», многофункциональная снайперская винтовка финского производства — одна из многих, которые он модернизировал собственными руками. Корпус из алюминия и полиуретана делал ее легкой, как перышко, а некоторые изменения, внесенные стрелком в конструкцию, — смертоносно точной. Человек был одет в российскую камуфляжную форму, которая нисколько не контрастировала с тонкими чертами его азиатского лица. Поверх камуфляжа на нем был надет легкий кевларовый бронежилет, а в него — вделан прочный стальной карабин. В правой руке мужчина держал черную пластмассовую коробочку размером не больше сигаретной пачки. Это было беспроводное электронное устройство с двумя кнопками на корпусе. Вся картина была наполнена какой-то завораживающей неподвижностью и молчанием, словно стоп-кадр немого кино. Казалось, он умеет разговаривать с тишиной, вбирать ее, подчинять себе и использовать в качестве оружия.

В его глазах поселилась целая вселенная, а улица и дома, на которые он сейчас смотрел, выглядели театральными декорациями. Мужчина считал чеченских солдат по мере того, как те выходили из боевых машин. Их оказалось восемнадцать, включая оставшихся в кабинах водителей, да еще тех, кто находился в центральном БТР, — четырех телохранителей и двух полевых командиров.

Когда чеченцы вошли в главную дверь госпиталя, чтобы проверить, не поджидает ли там опасность, мужчина нажал на верхнюю кнопку пульта управления, и взрыв пластита С-4 обрушил конструкции центрального входа. По улице прокатилась ударная волна, подбросив даже стоявшие на ней многотонные бэтээры. Боевики, оказавшиеся в эпицентре взрыва, были либо разорваны на куски, либо погребены под рухнувшей частью здания, однако убийца знал, что хотя бы небольшая их часть — те, которые успели углубиться внутрь здания достаточно далеко, — могла выжить. Он учел и эту возможность.

Не успела осесть пыль и умолкнуть грохот первого взрыва, как мужчина, залегший на крыше, взглянул на устройство у себя в руке и надавил на нижнюю кнопку. Улица впереди и позади конвоя вздыбилась, и оглушительный взрыв разметал тучи дорожного щебня, разлетевшегося в разные стороны наподобие снарядных осколков.

Люди, оставшиеся внизу, метались, ошеломленные адом, который обрушил на их головы убийца, а тот, взяв в руки винтовку с оптическим прицелом, уничтожал их одного за другим — методично и хладнокровно. Винтовка была заряжена специальными патронами — самого малого калибра и с нарушенным центром тяжести. Глядя в оптический прицел инфракрасного видения, стрелок заметил трех боевиков, которым взрывы нанесли лишь легкие ранения. Они бежали по направлению к средней бронемашине, крича во все горло и призывая тех, кто находился внутри, поскорее выбираться наружу, пока очередной взрыв не уничтожил и их. Подбежав к бэтээру, чеченцы открыли правую дверь и помогли выйти Хасану Арсенову и одному из телохранителей, однако остальные трое охранников, водитель и Халид Мурат остались внутри.

Стрелок взял на мушку голову Арсенова, на лице которого были написаны страх и растерянность. Плавным, отточенным движением он опустил ствол чуть ниже и прицелился в бедро чеченца. Грянул выстрел. Арсенов вскрикнул, схватился за ногу и рухнул наземь. Один из охранников кинулся к командиру, чтобы прикрыть его своим телом, а двое других, сразу определив, откуда раздался выстрел, бросились через улицу и вбежали в здание, на крыше которого засел убийца.

Когда из боковой двери появились еще три боевика и также кинулись к центральному входу, убийца отбросил винтовку. Он наблюдал за тем, как бэтээр, в котором находился Халид Мурат, пытается дать задний ход. Внизу, все ближе и ближе, уже грохотали сапогами и кричали боевики, бегом поднимавшиеся на крышу. Все так же не торопясь мужчина приладил к своим ботинкам специальные накладки с титановыми шипами, а затем взял легкий пластиковый арбалет, зарядил его гарпуном, к которому был прикреплен прочный нейлоновый шнур, и выстрелил в направлении фонарного столба, возвышавшегося как раз позади среднего бэтээра. Затем он подергал шнур, проверяя его на прочность. Крики снизу становились все громче — боевики уже добрались до верхнего этажа.

Машина с чеченским командиром была обращена к зданию передом, и убийца видел, как водитель прилагает неимоверные усилия, пытаясь маневрировать между огромными кусками бетона, гранита и грудами щебня, образовавшимися в результате взрывов. Он видел, как тускло поблескивают две панели лобового стекла. Одна из проблем, которую русским пока так и не удалось решить: пуленепробиваемый материал был настолько тяжелым, что лобовое стекло бронетранспортера приходилось делать из двух отдельных частей. Поэтому ахиллесовой пятой машины являлась центральная металлическая перемычка, соединявшая две эти панели.

Он взял трос и пристегнул его к массивному стальному карабину, вделанному в бронежилет. Позади него, буквально в двух десятках метров, чеченцы уже лезли в дверь, ведущую на крышу. Увидев фигуру убийцы, они кинулись в его сторону и открыли ураганный огонь из автоматов, но в пылу погони не увидели тонкую бечевку, натянутую у них на пути. В следующую секунду взорвался последний заряд С-4 из тех, что убийца установил прошлой ночью.

Даже не оборачиваясь, чтобы посмотреть на устроенное им побоище, убийца еще раз подергал трос, а затем перебросил свое тело через парапет и заскользил вниз, вытянув ноги вперед — так, чтобы удар подошвами тяжелых армейских ботинок пришелся точно по центру лобового стекла бронемашины. Теперь все зависело от скорости и угла, под которым будет нанесен удар. Ошибись он хотя бы на дюйм, разделительная полоса выдержит, а сам он может запросто остаться без ног.

Мощный удар пронизал болью все его тело, будто вогнал в позвоночник сотню раскаленных ножей, но титановые шипы сделали свое дело: они пробили металлический разделитель, как пустую консервную банку, и обе панели пуленепробиваемого стекла обрушились внутрь машины. Следом за ними, в фонтане стеклянных брызг, туда же влетел и убийца. Большой зазубренный кусок стекла врезался в шею водителя, почти начисто отделив его голову от туловища. Убийца метнулся влево, по направлению к сидевшему спереди телохранителю. Весь залитый кровью водителя, тот потянулся за оружием, но киллер схватил его голову и мощным рывком, раньше чем тот успел издать хоть какой-нибудь звук, сломал шею бедняги.

Двое других телохранителей, располагавшиеся на откидных сиденьях позади шофера, одновременно разрядили свои пистолеты в убийцу, но тот, как щитом, прикрылся телом их товарища со сломанной шеей, и труп покорно принял в себя все пули, предназначавшиеся нападавшему. Укрывшись за убитым, тот воспользовался его же оружием и влепил по пуле точно в лоб каждому из охранников.

Теперь в живых оставался только Халид Мурат. С лицом, искаженным ненавистью, чеченский командир пинком открыл дверь бэтээра и во все горло звал своих людей. Убийца набросился на Мурата и втащил здоровенного мужчину обратно с такой легкостью, словно тот был худеньким ребенком. Затем он сжал его горло и расчетливо, хладнокровно, даже с каким-то упоением, глядя ему в глаза, стал давить на кадык чеченца. Кровь немедленно заполнила горло Мурата, силы покинули его. Руки молотили по лицу и голове его убийцы, но — тщетно. Мурат захлебывался собственной кровью. Она наполнила его легкие, дыхание стало тяжелым и хриплым. Его вырвало кровью, и зрачки в глазах закатились.

Отпустив безжизненное тело, убийца перелез на переднее сиденье и выбросил на дорогу труп водителя, а затем завел двигатель и выжал педаль газа, торопясь уехать, прежде чем смогут отреагировать те из чеченцев, кому посчастливилось остаться в живых. Подпрыгивая на каменных обломках и щебне, бронемашина рванулась вперед, как беговая лошадь из загона, и вскоре исчезла в колеблющейся дымке, будто провалилась в одну из воронок от взрывов.

Оказавшись под землей, убийца еще прибавил хода, гоня машину по узкому пространству дренажного водостока, расширенного русскими, которые намеревались использовать его, чтобы незамеченными подбираться к укрытиям боевиков. Когда бронированные бока бэтээра на резких поворотах задевали бетонные стены, от них летели снопы искр. Но главное, он теперь находился в безопасности. Его план, разработанный до мельчайших подробностей, осуществлялся с идеальной точностью.

* * *

После полуночи густые облака унесло ветром, и на небе наконец-то появилась луна — красноватая из-за носившейся в воздухе гари и пылавших тут и там пожарищ.

Посередине стального моста стояли двое мужчин. Внизу, под мостом, в грязной воде колыхалось отражение безобразных руин, этих неразлучных спутников непрекращающейся войны.

— Дело сделано, — сказал один. — Халид Мурат убит, причем таким образом, чтобы это вызвало максимальный эффект.

— Другого я от вас и не ожидал, Хан, — ответил второй мужчина. — Кстати, не задумывались ли вы о том, что своей непревзойденной репутацией вы во многом обязаны тем заказам, которые получаете от меня?

Говоривший был выше убийцы на добрых полголовы — длинноногий и с широкими квадратными плечами. Единственной деталью, которая портила его внешность, была странная — блестящая и абсолютно лишенная волос — кожа на левой стороне лица и шеи. Этот человек обладал харизмой прирожденного лидера, человека, с которым не рекомендуется шутить. Было очевидно, что он одинаково свободно чувствует себя и в коридорах высшей власти, и на публичных собраниях, и на бандитских сходках.

Перед внутренним взглядом Хана все еще стояли глаза Мурата в момент его смерти. Каждый человек, умирая, смотрит совершенно особым образом. Хан давно уяснил, что иначе и быть не может, поскольку жизнь каждого человека уникальна, и, хотя все люди грешны, эта греховность накладывает на каждого свой, особый отпечаток — неповторимый, словно узор снежинки. Что было в предсмертном взгляде Мурата? По крайней мере, не страх, это уж точно. Удивление? Да. Ненависть? Несомненно. Но было и что-то другое, спрятанное еще глубже, — сожаление о том, что остается незаконченным дело всей его жизни. Хан подумал, что расшифровать предсмертный взгляд человека, наверное, не удастся никогда и никому. Интересно, догадался ли Мурат, что стал жертвой предательства? Понял ли он, кто заказал его убийство?

Хан поднял глаза на Степана Спалко, протягивавшего ему конверт, набитый деньгами.

— Ваш гонорар, — сказал тот. — И вдобавок премия.

— Премия? — Поскольку речь зашла о деньгах, внимание Хана моментально переключилось на эту новую тему. — Насчет премии уговора не было.

Спалко лишь пожал плечами. В рыжеватом лунном свете его щека и шея напоминали кровавую рану.

— Халид Мурат стал двадцать пятым заказом, который вы от меня получили, так что можете считать это подарком по случаю юбилея.

— Вы чрезвычайно щедры, господин Спалко. — Хан сунул конверт в карман, даже не заглянув внутрь. Это было бы невежливо.

— К чему эти церемонии? Называйте меня просто Степаном. Ведь я же называю вас Ханом.

— Это разные вещи.

— Что вы имеете в виду?

Хан стоял неподвижно. Вокруг них начала сгущаться тишина. Она проникала внутрь его, заставляя его выглядеть выше и мощнее.

— Я не обязан исповедоваться перед вами, господин Спалко.

— Да будет, будет вам! — ответил Спалко, сопроводив свои слова успокаивающим жестом. — Мы ведь с вами не чужие люди, если делим тайны столь интимного характера.

Тишина, казалось, стала осязаемой. Где-то на окраине Грозного ночь разорвал мощный взрыв, а следом за ним послышалась автоматная стрельба, походившая издалека на хлопки пистонов в игрушечных детских пистолетах.

Через какое-то время Хан заговорил:

— Находясь в джунглях, я усвоил два урока, цена которым — жизнь или смерть. Первый: не доверять никому, кроме самого себя. И второй: постоянно наблюдать за всеми, даже самыми незначительными людьми, имеющими хоть какое-то влияние в цивилизованном мире, поскольку умение определить свое место в этом мире — единственная возможность оградить себя от анархии джунглей.

Спалко долго смотрел на собеседника. В глазах Хана мерцал мрачный огонь, напоминающий отблеск догорающего костра, и это придавало ему какой-то дикарский вид. Спалко представил этого человека в джунглях — один на один с бесчисленными лишениями, преследуемого голодом, обуреваемого беспричинной кровожадностью. Джунгли Юго-Восточной Азии представляли собой совершенно особый, ни на что не похожий мир — варварский, несущий смерть край с собственными, дикими законами. Самой главной среди многих окружавших Хана тайн для Спалко являлось то, как тому удалось не только выжить, но и процветать в этом краю.

— Мне бы хотелось надеяться на то, что мы друг для друга — больше, нежели просто заказчик и исполнитель.

Хан покачал головой:

— У смерти — особый запах. Я чувствую, как он исходит от вас.

— А я — от вас. — На лице Спалко появилась едва заметная кривая ухмылка. — Вот видите, значит, нас действительно объединяет нечто общее.

— Каждый из нас хранит множество тайн, — ответил Хан, — другого сходства между нами я не вижу.

— Секта поклонников смерти, понимающих и почитающих ее власть, — кивнул Спалко. — Я принес то, что вы просили, — добавил он, протягивая собеседнику черную папку.

Хан заглянул в глаза Спалко и уловил в них некое снисходительное выражение. Это он считал непростительным. Хан агрессивно улыбнулся в ответ — этому он научился уже давно, — пряча злость за непроницаемой ледяной маской. Еще один урок, усвоенный в джунглях: любые действия под влиянием момента и эмоций могут привести к непоправимым ошибкам, а для того, чтобы по-настоящему отомстить, необходимо терпение и хладнокровие. Он торопливо взял папку и открыл ее. Внутри находился единственный лист тонкой лощеной бумаги с тремя убористо напечатанными абзацами текста и фотографией красивого мужчины. Под ней значилось имя: «Дэвид Уэбб».

— И это все?

— Да, это — вся информация об этом человеке, которую нам удалось раскопать. Причем добывалась она из многих источников.

Спалко говорил так уверенно, что Хан понял: он отрепетировал этот ответ заранее.

Пламя в глазах Хана разгорелось. Вдалеке были слышны удары минометов, после каждого из которых в небо вздымались фонтаны огня. Луна стала кровавой.

Глаза Хана злобно сузились, правая рука сжалась в кулак.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8