Фиона стояла на балконе особняка Миллер-Сэндсов со стаканом пунша в руке и задумчиво смотрела в сад. Что-то плохое вот-вот должно было случиться.
      Пары, прохаживающиеся в саду под балконом, не вызывали тревожного чувства, зато на западе собирались тяжелые облака, и было ясно, что ночью непременно разразится буря. Но даже в этом не угадывалось ничего необычного и опасного.
      Из распахнутых стеклянных дверей позади нее неслись звуки музыки и веселья удачно разворачивающегося бала. Ничего, что могло бы натолкнуть на мысль о надвигающейся беде.
      Фиона вздохнула, отпила еще глоток и подумала, что, может быть, все дело в ее самочувствии. Ей хотелось надеяться на это, но она понимала неосновательность этих предположений. И как же она ненавидела такие моменты, когда начинала ощущать приближение чего-то, но не знала, что случится, и не могла предотвратить этого.
      Краем глаза Фиона уловила какое-то движение. Быстрое и плавное, мгновенно узнанное.
      Симона! Господи, если когда-либо существовал человек, способный сотворить бедствие из ничего, то это была именно Симона.
      – Что ты здесь делаешь? – спросила Симона, подходя.
      – Мечтаю оказаться дома, возиться со своими милыми зверятами или читать хорошую книгу.
      – Веришь ли, – засмеялась Симона, – мне знакомо это чувство. Во всяком случае, – торопливо добавила она, – мне больше нравится принимать гостей у себя.
      Фиона кивнула, наклонилась, положила локти на балюстраду и снова стала смотреть на окутанный полумраком сад.
      – Почему мы так поступаем с собой? – вслух размышляла она. – Не похоже, чтобы наше присутствие здесь что-то значило для кого-нибудь, как, впрочем, и паше отсутствие.
      Симона прислонилась к гранитному ограждению.
      – Кэролайн только что сказала, что Дансфорд сделал тебе предложение и ты приняла его.
      Симона всегда схватывала самое главное. Фиона медленно кивнула.
      – Ты говоришь так, как будто не веришь этому.
      – Я удивлена.
      Уж, конечно, не обрадована. Укол раздражения был таким же неожиданным, как и сорвавшиеся с языка слова:
      – Чем? Тем, что кто-то захотел жениться на мне? Или тем, что я приняла предложение?
      Слова на долгий миг повисли в ночном воздухе, резко контрастируя с доносившейся из бального зала музыкой, потом раздражение сменилось сожалением, и Фиона, вздохнув, сказала:
      – Я сожалею…
      – Чему я не могу поверить, – мягко заметила Симона, – так это тому, что ты по собственному желанию хочешь связать себя с человеком, которого совсем не знаешь. Думаю, только веская причина могла заставить тебя пойти на столь отчаянный шаг.
      – То, что одной женщине представляется ужасным, – быстро возразила Фирна, – может восприниматься другой как нечто разумное. Леди Сент-Реджис и леди Филлипс видели, как этим утром я выходила из дома лорда Дансфорда и, не медля ни минуты, заявились к нам, чтобы сообщить об этом Кэрри. Через пять минут после их ухода пришел Дансфорд, тем самым превратив то, что они могли счесть невинным стечением обстоятельств, в настоящий скандал.
      – И что? – Симона строптиво пожала плечами. – Разве нам не приходилось сталкиваться со сплетнями и скандалами? Разве Кэрри и Дрейтон не выкручивали тебе руки, не заставляли тебя сказать «да»?
      – Конечно, нет. Но ты и Кэрри сделаны из более стойкого материала, чем я.
      Симона фыркнула:
      – Какая чепуха!
      Однако это была правда; тем не менее, Фиона отказывалась напрасно тратить время и силы, споря с сестрой.
      – Противостояние скандалу, каким бы незначительным он ни был, изматывает, и я отказываюсь становиться причиной этого. Дансфорд предложил нам избавление от сплетен; разумеется, я не могу проявить меньшую деликатность, чем он.
      Симона вздохнула и после долгого молчания спросила:
      – Ты всю ночь провела в доме Дансфорда или заскочила с утра пораньше, чтобы предложить ему билеты благотворительной лотереи в пользу беспризорных собак?
      – Половину ночи, – спокойно объяснила Фиона, игнорируя сарказм сестры. – Пока мы развлекались на балу, Бипс где-то на задворках сломал лапу, и когда я в конце концов нашла его, мне сразу стало ясно: если его немедленно не доставить к врачу, кот умрет. Поэтому я пошла с ним к Дансфорду, надеясь, что он прооперирует Бипса.
      – И?
      – Его светлость очень искусный хирург, он честно сделал что мог. Ногу Бипса спасти не удалось, но кот будет неплохо себя чувствовать и на трех лапах.
      Симона с нежностью положила руку па плечо сестры:
      – Я рада, что Бипс поправляется: он так много значит для тебя…
      – Спасибо.
      Симона потрогала локон на ее плече.
      – Хотелось бы думать, что мужчина, за которого ты собралась выйти замуж, значит для тебя не меньше, чем твой кот.
      – Я тоже надеюсь, что все устроится как нельзя лучше.
      Фиона усмехнулась.
      Симона поджала губы, потом медленно подняла иссиня-черную бровь.
      – Это заключение продиктовано только оптимизмом или одним из тех предчувствий, которые у тебя бывают?
      – Оптимизмом? Нет. Скорее смирением. А еще, может быть, осторожной надеждой стоика.
      – Ладно, не важно. – Симона тряхнула головой. – Я вижу ответ в твоих глазах. Кэрри сказала, что помолвка скоро будет объявлена, и, значит, у тебя есть еще три недели на раздумья. Конечно, можно передумать и после помолвки, но тогда отказаться будет гораздо труднее, особенно учитывая твое отвращение к скандалам.
      – Скандал или нет, но я уже дала лорду Дансфорду слово и не собираюсь менять свое решение.
      Брови Симоны поднялись выше.
      – В таком случае, – она хихикнула, – я хотела бы познакомиться со своим будущим зятем. Кстати, где он?
      Холодок, угнездившийся у Фионы под ложечкой, внезапно пробрал ее до костей. Симона и Йен вместе? Симона, которая не выносит даже намека на деликатность? Йен, который так остро ощущает приличия, что пожелал жениться на незнакомой женщине с физическим недостатком, только чтобы не пострадала его репутация?
      – Я обещаю, что буду вести себя самым примерным образом, очаровательно-поздравительно, – непринужденно заявила Симона, обнимая сестру за плечи. – Герцог скорее всего в танцевальном зале; по крайней мере это первое, что можно предположить. Идем же!
      Борясь с желанием остаться, Фиона все же позволила сестре повести себя к двери. Может быть, ей повезет и Йен уже скрылся в карточной комнате? А если ей совсем уж повезет, если небеса будут к ней благосклонны, Йен на этот раз мог просто остаться дома; в противном случае…
      – Может быть, нам стоит немного освежиться, прежде чем мы приступим к серьезным поискам? – неуверенно спросила она, не слишком рассчитывая на успех своей уловки.
 
      Если пословица «Синица в руках лучше, чем журавль в небе» справедлива, размышлял Йен, какова цена герцога? Вряд ли велика.
      Этот ответ так не понравился Йену, что он отважился презреть всех профессиональных сплетников Лондона. Быстро окинув взглядом бальный зал, он взял бокал с шампанским с подноса обходящего гостей официанта, и тут рядом с ним оказался Гарри.
      – Где вы пропадали весь день? – подозрительно спросил его кузен. – Я везде искал вас, но…
      – Но вы не заглянули в дом лорда Райленда.
      Гарри чуть отступил назад, его глаза широко раскрылись.
      – Боже милостивый, надеюсь, вы не занялись политикой?
      – Я обручился.
      – Нет, – возразил Гарри смеясь.
      – Да.
      Гарри вдруг стал серьезен и быстро оглянулся, потом придвинулся ближе.
      – Неужели с леди Фионой Терибридж?
      – А разве существует еще одна мисс Райленд?
      Гарри снова огляделся.
      – Господи, Йен, но почему она?
      Йен пожал плечами:
      – Фиона появилась на моем пороге перед рассветом с заряженным пистолетом в одной руке и с покалеченным котом в другой. Не мог же я захлопнуть дверь перед ее носом, а к тому времени, когда стало ясно, что кот будет жить, настал новый день. Фиона уходила из моего дома в ранний утренний час, но все равно уже ничего нельзя было предпринять, чтобы избежать скандала, кроме как сделать ей предложение.
      Гарри кисло улыбнулся:
      – Другими словами, она поймала вас.
      – Ничего подобного! Поначалу она даже отказалась принять мое предложение.
      – Поначалу все так поступают, – заявил Гарри тоном человека, до конца познавшего житейскую мудрость. – Это часть демонстрации невинности. Не могу понять, как вы, такой опытный человек, попались на эту уловку.
      Йен обернулся и посмотрел, прищурившись, на кузена.
      – Леди Фиона чрезвычайно достойная молодая особа, Гарри, зарубите это себе на носу. И пожалуйста, не занимайтесь больше пристрастным обсуждением ее достоинств и недостатков.
      Гарри ухмыльнулся:
      – Она настолько поразила вас?
      «Поразила? Неумно и неромантично».
      – Скажем лучше, она обладает рядом редких качеств и является совсем не худшим выбором на ярмарке невест.
      – Способность смотреть сквозь людей – одно из этих редких качеств, не так ли?
      Йен вздохнул, поражаясь бестолковости кузена.
      – Гарри, она видит насквозь только тех людей, у которых внутри нет ничего, что могло бы задержать взгляд.
      – Тогда это еще более огорчительно. Это предполагает, что она может видеть все маленькие нечистые секреты.
      А вот это интересная мысль. Но какие секреты имеются у него? Два подсказанных Джону Олбрайту ответа на последнем экзамене по химии? А еще он никому не сказал, что Моррис Престон раскопал могилу, когда ему понадобился труп для анатомирования. Был также случай загадочной кражи хинина со склада лекарств в Нью-Дели, но скорее всего хинин потребовался для лечения местных сирот: пока вокруг получения лекарства шла бумажная волокита, дети умирали, а петиции помогали мало.
      Может, связь с Амандой Мастерз? Если считать грехи, не спрашивая объяснений, то что он кувыркался в постели с женой коллеги, несомненно, тяжкое обвинение против него. Насколько смягчало ситуацию то обстоятельство, что эти счастливые минуты давали ей передышку от глубоко несчастного замужества, сказать трудно: тогда это представлялось не только оправданным, но даже похвальным.
      К тому же за недозволенную связь пришлось платить: ничего не сказав ему, Аманда назначила его опекуном своей дочери в случае своей смерти. Необходимость заботиться о Шарлотте определенно можно расценить как расплату, ко крайней мере в настоящее время. Когда он и леди Фиона…
      – Ваша мать, – произнес Гарри за его спиной, – будет не в восторге от этого выбора: прошлое леди Фионы небезупречно…
      – Во-первых, это совершенно не ее вина. Во-вторых, моя мать упрочилась в своем намерении оставаться несчастной до конца своих дней. Это ее единственное в жизни удовлетворение, и я давно отказался он попыток что-либо изменить, в ее поведении.
      – Что ж, давайте скрестим пальцы, чтобы леди Фиона выработала такое же отношение к ней.
      Йен пожал плечами и сделал глоток шампанского.
      – В этом не будет необходимости, – уверил он кузена. – Мать понимает, почему она живет в своем особняке, а я в своем и между нами расстояние в несколько дней пути.
      – За исключением тех случаев, когда вы оба оказываетесь в Лондоне, – уточнил Гарри. – Вы, я думаю, уже написали ей, что готовитесь сделать непоправимый шаг в неизвестность семейной жизни и пригласили прибыть сюда по этому случаю.
      – Лучшее, что дают вам присутствующие в вашей жизни респектабельные особы женского пола, – освобождают вас от многих светских обязанностей. Леди Райленд написала ей этим утром приглашение на бал по случаю помолвки. Уверен, она также деликатно выразила надежду на встречу в ближайшем будущем.
      – Это должно быть забавно, – ухмыльнулся Гарри. – Бывшая модистка герцогиня Райленд против вдовствующей драконихи Дансфорд. Вы могли бы продавать билеты на это зрелище и выручить за это кругленькую сумму.
      – Билеты пригодились бы только в том случае, если бы конфронтация имела место не на публике, но поединка может и не быть, если случится так, что они понравятся друг другу.
      Гарри фыркнул.
      – Не припомню, чтобы ваша мать хоть раз в жизни согласилась с кем-нибудь хоть в чем-нибудь: или все должно делаться, как она хочет, или не делаться вообще. Она против, потому что быть против – ее позиция.
      Йен задумчиво поднял бровь.
      – Не исключено, что леди Райленд сможет добиться здесь некоторого взаимопонимания: судя по сегодняшнему дню, она прекрасно справляется со сложными ситуациями.
      – Дай-то Бог! Надеюсь, вы не забыли предупредить леди Фиону относительно наклонностей и ожиданий ее будущей свекрови? Позволить ей отправиться прямо в пасть зверя, не ведая о грозящих последствиях, было бы чересчур жестоко.
      – Я намекнул ей на это.
      – Вам следовало бы намекнуть, и чем скорее, тем лучше.
      – Согласен. – Йен кивнул.
      – А о Шарлотте вы тоже намекнули?
      Пожалуй, Йену легче было бы говорить о своей вечно раздраженной матери, чем о подверженной буйным припадкам, глубоко несчастной воспитаннице.
      – Я все объясню Фионе, как только представится подходящий случай.
      Гарри издал неопределенный звук, явно выражающий неодобрение, затем вдруг приосанился.
      – Кстати, о подходящем случае… – Рукой с бокалом он указал в сторону входа в зал. – Кажется, это Балтрип…
      Черт! Прощай надежда, что ему не придется выбирать между тем, что достойно, и тем, что доставляет наслаждение.
      Йен оглянулся на безопасное убежище в виде высаженных в горшки пальм.
      – Знаешь, – Гарри растянул рот в улыбке, – судя по блеску ее глаз, я бы сказал, что у нее остались самые приятные воспоминания о вашей прогулке в саду прошлой ночью.
      Блеск глаз? В таком случае нет смысла прятаться среди зелени: леди Балтрип в любом уединенном месте видит возможность для…
      – Сколько времени осталось до того, как на вас захлопнутся наручники? – Гарри продолжал наблюдать за леди Балтрип, которая двигалась через зал в их направлении.
      – Это вы о чем? – Йен мучительно оценивал быстро сокращающиеся возможности выбора.
      – Но когда помолвка?
      – Леди Райленд решила устроить торжество через три недели, и объявление будет сегодня вечером.
      – Выходит, свадьба ожидается в самом конце сезона… – Гарри с довольным видом поднял бокал. – Что ж, все спланировано прекрасно.
      – Прекрасно для кого?
      – Для вас шести недель достаточно, чтобы определиться с тайной связью. Или вы за это время так надоедите друг другу, что рады будете расстаться, или леди Балтрип настроится на более длительные отношения, а у вас появится желание проводить время на стороне. Женитьба на другой зачастую сигнализирует, что связь может упрочиться.
      – Справедливо, – признал Йен. Разумеется, сегодня же он скажет ей, что еще до конца месяца намерен обручиться: тогда это не будет выглядеть предательством.
      Но что, если Фиона узнает об их связи?
      – Гадания тут не помогут, – дурашливо продолжал Гарри. – Может так получиться, что ко времени, когда вы пойдете к алтарю, леди Балтрип счастливо свыкнется с этой мыслью и останется вашей любовницей.
      – Или не останется, – возразил Йен, не веря в способность леди Балтрип терпеливо и верно желать моментов украденного блаженства.
      – Что же, в любом случае наслаждайтесь каждой минутой недолгой свободы. – Гарри повернулся, собираясь уйти. – Когда у вас появится жена, стерегущая каждый ваш шаг, хорошо провести время станет значительно труднее.
      Однако Йен не относил Фиону к тому сорту женщин, которые считают, будто муж должен отчитываться за каждую минуту своей жизни. Она также не производила впечатления фурии, которая будет приходить в ярость от каждой измены мужа. Судя по тому, что он наблюдал до сих пор, Фиона не способна гневаться: хотя она направила на него пистолет, но решимость и бешенство совсем не одно и то же.
      – Да, – Гарри остановился, – я, кажется, не поздравил вас с тем, что ваше предложение принято…
      – Нет, не поздравили.
      Гарри приветственно поднял бокал:
      – Ну так примите мои поздравления.
      Подмигнув, Гарри допил шампанское, после чего оставил Йена наедине с его мыслями. И снова он задумался о будущей невесте. У Фионы необыкновенно развито чувство такта, и ее отличает здравый смысл при разрешении трудных ситуаций. Она не хотела выходить за него замуж, но приняла предложение, потому что это был приемлемый и разумный выход. Хотя ее явно пугала мысль о замужестве по необходимости, она смирилась с ней с завидным самообладанием. Йен был честен с ней относительно того, что у него могут быть благоразумно утаиваемые связи, и вероятно, поступил правильно.
      Однако его связь с леди Балтрип даже отдаленно не походила на благоразумно утаиваемую.
      – Йен, дорогой, у вас такой вид, словно сегодня на ваши плечи легла вся тяжесть мира. – Леди Балтрип взглянула па него сквозь ресницы: – Мне хотелось бы снять с вас эту ношу.
      Тело Йена затрепетало от такой перспективы, но совесть тоже не дремала.
      – Вы позволите поговорить с вами об одном деле?
      – Разумеется. Но не стоит ли нам сперва пройти в более уединенное место? Следуйте за мной, дорогой, – шепнула леди Балтрип с обольстительной улыбкой. – Только постарайтесь, чтобы этого никто не заметил.
      Совесть продолжала твердить Йену, что, если у него есть мозги в голове и хоть капелька здравомыслия, ему следует оставаться на месте, но он опрокинул в рот остатки шампанского и последовал за ней. На пути в библиотеку он расстался с пустым бокалом и взял два полных, быстро придумав, что, когда подаст ей один из них и она сделает глоток-другой, у него появится время сообщить о предстоящей помолвке. Если небо будет к нему хоть немного благосклонно, леди Балтрип немедленно увидит всю неуместность их связи и сама положит ей конец, а это позволит Йену сохранить порядочность.
      Если же ее ничуть не смутит то, что она предает Фиону, несмотря на… Тогда ему просто придется найти в себе силы поступить правильно, не нанеся большого урона чувствам леди Балтрип.
      Приняв решение, Йен ногой захлопнул за собой дверь библиотеки.
      – Леди Балтрип, – произнес он, любезно предлагая ей бокал.
      – Джейн, – поправила она, игнорируя шампанское и расстегивая пуговицы на его пиджаке.
      – Джейн…
      Чертовски неподходящее время для такого рода сообщения! Йен отступил на полшага назад и наткнулся на кожаный диван. Стоя с прижатыми к краю дивана икрами, он снова протянул ей бокал.
      – Боюсь, Джейн, сегодня мне придется вас разочаровать.
      – О, это невозможно, Йен. Вы просто не способны сделать мне плохо.
      – Да, это так, но… Я хотел сказать, что не имел возможности заехать в аптеку. Появились непредвиденные обстоятельства, и я…
      – Не стоит сожалеть, мой дорогой Йен. – Леди Балтрип опустилась перед ним на колени и проворно расстегнула верхнюю пуговицу на его брюках. – В настоящий момент нам не нужен презерватив.
      – Но…
      – К тому же я купила несколько про запас на всякий случай.
      Господи, он должен остановить ее, но куда деть бокалы с шампанским?
      Йен в отчаянии взглянул на камин. Слишком далеко.
      – Джейн, – начал он, пытаясь поместить бокалы между собой и искусно работающими с пуговицами руками леди Балтрип. Она засмеялась и прервала свое занятие только затем, чтобы отстранить шампанское, при этом пролив вино на ковер.
      Тогда Йен быстро осушил один бокал и не глядя поставил его на диван позади себя. Свободной рукой он обхватил тонкое запястье и осторожно отстранил его.
      – Джейн, остановитесь. Я должен сказать вам одну вещь.
      Леди Балтрип улыбнулась ему снизу и проникла внутрь брюк за его предательским членом.
      – Вы сегодня очень напряжены, Йен, но это преодолимо, разумеется.
      – Джейн, пожалуйста. – Йен сильнее сжал ее запястье. – Я не хочу сделать вам больно.
      – Говорите, я слушаю, – прошептала она, наклоняясь вперед.
      Доведенный до отчаяния, с трясущимися коленями, Йен осушил второй фужер, потом схватил леди Балтрип за плечи и с силой оттолкнул от себя.
      – Джейн! – Он кашлянул и постарался ободряюще улыбнуться. – Я не могу припомнить другой такой искусительницы, которая была бы столь преданна и бескорыстна в желании дарить наслаждение, но мы должны прекратить нашу…
      Услышав странный шорох, Йен вздрогнул. Затем от дверей донесся гневный возглас, и это означало, что их обнаружили. Ситуация складывалась крайне неловкая.
      В надежде на лучшее Йен посмотрел в сторону двери, и то же сделала леди Балтрип.
      – О, дорогая, – прошептала она, весело хихикнув, однако Йену было не до смеха: его член увял в руке леди Балтрип, а желудок словно рухнул куда-то вниз.
      Некоторое время он не отрываясь глядел в полные слез зеленые глаза Фионы; затем пятно бледно-зеленого шелка скрылось неизвестно куда; ее темноволосая спутница явно не собиралась последовать за ней. Если бы Йен отважился на догадку, то вынужден был бы признать, что она готова убить его на месте. И конечно, он понимал, что это было бы не слишком жестоко.
      Леди Балтрип тихо смеялась у его ног.
      – Ты напрасно сердишься, Симона. Если Фиона до сих пор не подозревает о некоторых сторонах жизни, самое время для нее познакомиться с ними.
      Глаза Симоны загорелись холодным огнем.
      – Фиона хорошо осведомлена обо всех сторонах жизни, тетя Джейн, – презрительно сказала она. – Ее потрясение и мой гнев вызваны тем, что мы нашли вас с мужчиной, который только сегодня утром просил Фиону выйти за него замуж.
      Леди Балтрип вскочила.
      – Не может быть! – Она с ужасом уставилась на Йена.
      – Именно это я и пытался вам втолковать, разве нет?
      Ответом герцогу была вспышка мучительной боли, пронзившей его пах и мгновенно добравшейся до мозга. Потом каждую клеточку его тела объял огонь, колени его подкосились, и весь мир словно провалился куда-то.
 
      Вспышка молнии превратила ночь в день, удары грома заставили дребезжать стекла в окне ее спальни. Когда снова стало темно, Фиона натянула одеяло до подбородка и уставилась в потолок.
      Едва войдя в танцевальный зал особняка Миллер-Сэндсов, она уже знала, что впереди ее ждет катастрофа, однако обнаружить тетю Джейн и Йена Кэботта в разгар утоления их похоти… Она никогда не думала, что с ней может произойти что-нибудь подобное!
      К сожалению, в ужасный момент открытия и осознания истинного положения дел она повела себя как последняя дура и в слезах убежала: сердце ее плакало о том, что он не любит ее. А все ее нелепые, беспочвенные фантазии… Он ведь сказал ей в гостиной этим утром, что их брак будет фикцией и на самом деле он не собирается прилагать реальных усилий, чтобы их отношения переросли в отношения любящих супругов.
      После их разговора Фиона убедила себя, что отыщет способ найти смысл даже в том браке, который у них получится. Боже, как она обманывалась! Когда она увидела Йена с тетей Джейн, это был удар в самое сердце, ведь до тех пор она искренне верила в счастливый конец волшебной сказки и в любовь, которая все превозмогает…
      Новая вспышка молнии осветила комнату, ветки деревьев за окном застонали под порывами ветра. Впрочем, к черту ветер: ей тогда следовало позволить Симоне разделаться с ним, а она задрала подбородок, уверяя себя, что доктор Йен Кэботт, герцог Дансфорд, не настолько правится ей, чтобы утруждать себя возмездием.
      А тут еще тетя Джейн – рыдающая и умоляющая простить ее, уверяющая, что она не знала о предстоящей помолвке…
      Фиона закрыла глаза. Всегда милая, хорошая, всегда всех прощает и верит, что люди по сути своей добры и причиняют другим боль ненамеренно. Такая Фиона не проронит ни слова, когда другие разочаровывают, оскорбляют или ранят ее. Она только сжимается и замыкается в себе, чтобы никто не мог и дальше причинять ей боль.